Текст книги "Подводный Ас. История Вольфганга"

Ситуация в Бельгии и Франции изменилась радикальным образом, пока Люта не было на фронте. (Для подводной лодки линия фронта проходит там, где находится её район патрулирования.) 13 мая танковые дивизии генерала Гейнца Гудериана вступили на территорию Франции. Почти не встречая сопротивления, он стремительно двигался к побережью Франции. Весь Британский экспедиционный корпус (около 30 дивизий) и большая часть французских и бельгийских войск оказалась зажата между танками Гудериана на юге и пехотой фельдмаршала Федора фон Бока на севере.

17 мая Лют поймал германскую пропагандистскую радиопередачу: «Подводная лодка потопила танкер и большой вооружённый транспорт. Это показывает, что скоро мы овладеем жизненно важным районом устья Шельды». «Эта ерунда лишь сделала нашу работу сложнее и украла у нас часть успехов», – раздражённо пишет Лют. Но не радиопередача сделала его работу труднее. Его зона патрулирования теперь буквально кишела вражескими кораблями, и следующие 3 дня Лют провёл, сражаясь с предательскими течениями и уклоняясь от вражеских эсминцев. Пехота фон Бока захватила Антверпен 20 мая, после чего торговые суда бежали из устья Шельды, и перед Лютом осталось совсем немного целей. Кроме того, источником постоянных неприятностей стали изношенные механизмы U-9. Например, несколько раз ломались дизеля.

В тот же день Гудериан вышел к побережью у Аббевилля, разрезав армию союзников надвое. Почти миллион человек оказались в котле во Фландрии. Они были вынуждены спешно отступать к побережью, тогда как Гудериан повернул на север к Булони, а фон Бок наступал на юг от Антверпена. Вечером 21 мая Лют записал: «Пожары в направлении Дюнкерка». На следующий день запись повторяется: «Пожары и взрывы в направлении Дюнкерка».

В полдень 23 мая наблюдатели заметили буксиры, ведущие к английскому берегу латвийское судно «Сигурдс Фалбаумс». Судно медленно шло на буксире по мелководью. Лют решил потопить его. В 12.30 он выпустил 2 торпеды с довольно большой дистанции. Одна из них попала в «Сигурдс Фалбаумс» в районе миделя. Судно разломилось пополам и быстро затонуло. Носовая часть встала вертикально и упёрлась в дно моря, форштевень на несколько метров возвышался над водой.[35]35
  Честное слово, начинаешь подозревать Люта в патологической ненависти к нейтралам. Шведы, эстонцы, латыши… Наверное, топить их было легче, чем британские транспорты. Прим. пер.


[Закрыть]

Экипаж судна был снят. Выждав подольше, U-9 осторожно подошла к обломкам. Возле затонувшего судна плавали несколько пустых шлюпок. В одной из них Грамицки нашёл пачку сигарет, которую сразу пришлось разделить между членами экипажа лодки. В другой шлюпке Лют нашёл документы бельгийского солдата и поэтому решил, что потопил войсковой транспорт. Позднее ему пришлось изменить своё мнение. «Сигурдс Фалбаумс» был германским судном, плававшим под латвийским флагом. Он был захвачен англичанами, которые пытались увести корабль в Англию в качестве приза, когда U-9 потопила его. Но ещё до возвращения в Вильгельмсхафен у Люта возникла довольно странная идея. «Мы только что потопили жидовское судно», – записал он в дневнике.

Вернувшись в Германию, Лют начал публично разглагольствовать о том, как потопил судно, принадлежавшее изменникам Рейха. Наконец ему объяснили, что «жидовское судно» принадлежало старой и уважаемой германской судоходной компании, находящейся в Риге. Макс Фалбаумс никак не мог быть евреем, и лучше для самого Люта впредь помалкивать об этом инциденте.

Унизительная отповедь произвела на Люта впечатление. Когда речь заходила о политике, он не скрывал своих убеждений, – а Лют был отъявленным фашистом, – но больше ни разу он не делал столь опрометчивых заявлений.

Патрулирование продолжалось. Рано утром 24 мая U-9 шла в надводном положении, направляясь к побережью Норфолка. В 3.00 в лунном свете наблюдатели заметили 2 силуэта, которые были опознаны как маленькие крейсера или крупные эсминцы. Лют решил атаковать их.

Он приблизился на расстояние 1000 метров к одному из кораблей и приказал выпустить торпеды. Немедленно пришёл ответ: «Не открываются крышки торпедных аппаратов!» Оказалось, что крышки в корпусе лодки, прикрывающие носовые торпедные аппараты, намертво заклинены.[36]36
  Опять носовые аппараты! Ну не было на U-9 кормовых аппаратов, что за глупое уточнение. Прим. пер.


[Закрыть] Позднее Лют записал в бортовом журнале: «Это было следствием нашего ползанья на брюхе по дну. Мы только вчера опробовали носовые крышки – и на тебе!»

Дальше было хуже. U-9 была замечена своей «жертвой». Лют едва успел погрузиться, как буквально над самой головой у него пролетел эсминец и сбросил 5 глубинных бомб. «Совсем плохо, ведь была такая прекрасная возможность…» – коротко записал Лют, готовясь к неизбежному преследованию. Подводная лодка пошла зигзагом с малой скоростью, надеясь ускользнуть, но теперь вражеские корабли вцепились в неё мёртвой хваткой. Море было слишком мелким, а потому шансы немцев на спасение выглядели призрачными. Было сброшено ещё 6 глубинных бомб, потом ещё 5. Лют не без юмора отметил: «Было похоже, что на корме британского корабля стоял взбешённый человек и швырял нам на палубу пустые пивные бочки». U-9 была вынуждена лечь на грунт. Сначала отказал один механизм, потом другой. Электромоторы начали елозить на фундаментах. Руль направления свободно болтался, зато рули глубины наоборот заклинило. Последнее, что увидел Лют перед тем как отказало освещение, было отражение своего лица в зеркале. «Это было лицо старика…»

Лодка не могла двинуться, чтобы какофонией шумов, скрипа, треска и лязганья не выдать себя: «Вот мы, убивайте нас». Поэтому вскоре после 7.00 Лют решил притвориться мёртвым – отлежаться на грунте до наступления темноты в полной тишине, выключив все бортовые механизмы. Экипаж получил приказ лечь в койки. Рапорт механика о повреждениях оказался удручающе длинным: «Эхолот, лаг, воздушный компрессор, тахометр, тревожная сигнализация, магнитный компас – ослабло крепление; зенитный и командирский перископы повреждены; главный трюмный насос и муфта сцепления ненадёжны; аварийное освещение отключилось; в радиорубке вся аппаратура сорвана с мест крепления; зеркала и прочее стекло разбиты».

Лют не знал, что на поверхности его караулят 4 британских эсминца. Изредка они сбрасывали глубинные бомбы, кто-то ближе, кто-то дальше. К счастью, они потеряли лодку и теперь наугад бомбили весь район, надеясь на удачное попадание.

В 11.00 Лют приказал раздать экипажу шоколад и патроны с поташом. Шоколад должен был подкрепить моряков, а поташ – очистить спёртый воздух. Экипаж начал готовиться покинуть лодку. Были подготовлены подрывные заряды и розданы спасательные жилеты. В лодке царили мрак и холод.

«Люди ходили в носках, чтобы не создавать шума при ходьбе. В носовой части лодки открылась течь, поэтому мы получили дифферент на нос. Все сидели в корме, чтобы скомпенсировать его. Люди плотно прижимались друг к другу, так как в отсеке было очень мало места. В носовой части осталась только вахта. Все замерли, затаив дыхание. Шум винтов! Они всё ближе и ближе. Они прямо над лодкой.

Прошла ещё минута. Ничего? Все ещё ничего? Началось! Взрываются четыре, пять, шесть бомб. Лодка содрогается. Из отсеков сообщают о повреждениях. Две лампы ещё уцелели, и они еле освещают лодку. Ужасная картина: экипаж лодки лежит среди пустых ящиков от спасательных жилетов. Матрасы и одеяла валяются на палубе, чтобы по ним можно было тихо ходить, а вахтенные могли лежать на своих постах. Мы должны беречь кислород».

Старший механик Вибе и маат-механик[37]37
  Маат в германском флоте эквивалент унтер-офицера. Прим. пер.


[Закрыть] Альтенбургер, действуя как можно тише, пытаются залатать течи. Гидроакустик продолжает сообщать о шумах, которые все и так могут слышать прямо сквозь корпус: шум винтов, грохот взрывов глубинных бомб. Грамицки, разбуженный коробкой, которую взрыв сбросил ему на голову, пробормотал что-то насчёт поганых времён, которые нужно переждать, и снова заснул. Лют пробирался от одной койки к другой, проверяя, чтобы матросы не выронили во сне патроны с поташом изо рта.

Атака глубинными бомбами – это достаточно новая страница морской войны, ничего подобного до Первой Мировой войны просто не существовало. Ощущения, мягко говоря, не из приятных, их трудно описать, и можно только испытать на собственной шкуре.

Имеется несколько довольно живописных описаний таких атак. Командир U-977 Гейнц Шеффер сравнивает сотрясение при взрыве глубинной бомбы с ударом гигантского молота по корпусу лодки. Он пишет: «Ничего не поделаешь, это война, нестоящая война, а не киношная с развевающимися флагами и бравурными маршами». Для автора книги «Железные гробы» Герберта Вернера самым тяжким был промежуток между взрывами. «Он заставляет нас полностью терять чувство времени и совершенно отшибает аппетит». Военный корреспондент Лотар-Гюнтер Бухгейм, автор книги «Das Boot» описывает это ужасное ожидание как чисто физическое мучение, словно корпус атакованной лодки накрепко сросся с кожей человека внутри неё. «Даже самый слабый звук отдаётся болью, как прикосновение к разверстой ране. Такое ощущение, что твои нервы обнажены, и кто-то трогает их». Если бы у подводников имелась возможность отбиваться, это было бы не столь тяжело. Однако им остаётся только ждать. «Так называемый героизм не имеет с этим ничего общего», – заметил Петер Кремер, описывая особенно жестокую атаку U-333 в 1943 году.

Это было не сражение, а испытание выносливости. Подводная лодка не имеет возможности защищаться. Она может только проиграть, но никак не победить. И одновременно, как это ни странно, именно тогда наступает звёздный час капитана. Лют писал: «Все знают, что когда вокруг начинают рваться глубинные бомбы, матросы смотрят на офицеров». Они внимательно следят за всем, что делает офицер, за выражением его лица, движениями его глаз, головы, рук, ног. Особенно внимательным следует быть капитану. Так как его поведение практически тут же передаётся экипажу. Если он встревожен, матросов охватит паника. Если он выглядит уверенным, моряки будут, по крайней мере, спокойны. И если в самый тяжёлый момент он улыбается, они будут смотреть друг на друга и тоже посмеиваться. Внешний вид в такую минуту – самое главное.

Вполне понятно, что сохранять вид ледяной невозмутимости во время подобной атаки совсем нелегко. Иногда его приходится буквально вымучивать. Но хороший командир – всегда немного актёр. Офицеры-подводники всегда делают что-нибудь, чтобы сохранять спокойный вид – читают, тихо беседуют, внимательно разглядывают подтолок, закусывают. Лучшие из них просто спят, как это сделал Грамицки. Если капитан сумеет остаться собранным, если он сумеет внушить спокойствие экипажу – лодка имеет все шансы пережить даже такую атаку, которой в мае 1940 года подверглась U-9. И тогда командир выигрывает очень много. Он чувствует себя гораздо увереннее в качестве капитана. Он завоёвывает уважение команды, любит она его или нет. И он спасает свою жизнь, так как не раз лодки гибли только потому, что экипаж поддавался панике.

Во время первой атаки в своей жизни и, вероятно, самой жестокой за всю войну, Лют преуспел во всём этом. Охота за U-9 продолжалась несколько часов, но постепенно взрывы глубинных бомб начали удаляться. Шум винтов тоже начал стихать. Экипаж почувствовал, что самое скверное позади, и начал приходить в себя.

Наконец, уже вечером один из британских кораблей сбросил буй над тем местом, где лежала U-9. Вероятно, англичане решили, что потопили лодку. И чтобы позднее рассеять остатки сомнений, они отметили место её гибели. Были сброшены ещё несколько глубинных бомб, но уже совсем далеко. В полночь Лют решил всплыть. Лодка провела под водой 21 час, и в 00.25 рубочный люк был открыт. Внутрь хлынул поток холодного свежего воздуха, от которого кружилась голова.

Лют вышел было на мостик, но тут же, всего в 300 метрах от лодки, заметил в темноте британский эсминец. И как раз в этот момент в лодке зажглось аварийное освещение. Столб жёлтого света из люка обрисовал силуэт капитана. Он поспешно захлопнул крышку, вздрогнув от громкого стального лязга, и напряжённо впился глазами в молчаливый силуэт вражеского корабля.

Никакой реакции. U-9 начала потихоньку отползать, запустив электромоторы, так как Лют не рискнул использовать грохочущие дизеля. В довершение всех испытаний лодке предстояло форсировать минное поле. Нервы у всех были натянуты, как струны. Грамицки мрачно заметил: «Если мы завтра проснёмся, я полагаю, нам уже ничто не будет страшно».

Дениц стоял на пирсе, когда U-9 в сумерках 28 мая приковыляла в Вильгельмсхафен. Он уже успел мысленно похоронить Люта, что видно из слов, которыми он встретил командира U-9: «Откуда вы явились? Я думал, что вы все погибли. Англичане заявили, что потопили вас».

«Значит, англичане поторопились. Они даже сбросили буй над нами. Однако они нас там сейчас не найдут», – ответил Лют.

Вскоре после возвращения Люта началась операция «Динамо» – эвакуация союзных войск с побережья в районе Дюнкерка. За 10 дней были эвакуированы более 300000 британских, французских и бельгийских солдат. Их перевозили в Англию на всём, что только могло плавать – на кораблях, катерах, шлюпках, баржах, буксирах. Несколько германских лодок были брошены на перехват. Но U-9 опоздала на несколько часов.

Великобритания сумела эвакуировать большую часть своей армии, хотя потеряла всю технику. Франция осталась одна, и через 2 недели немцы вошли в Париж. Формальная капитуляция[38]38
  Французы будут говорить о «подписании перемирия». Прим. пер.


[Закрыть] Франции была подписана в Компьене 22 июня 1940 года.

Глава 4
Ночь длинных ножей

Между Малл оф Кинтайр на западном побережье Шотландии и самой северной точкой Ирландии Фэр Хед можно провести невидимую линию, которая станет границей Ирландского моря. На глубину почти 30 фатомов от этой линии будут уходить воды Северной Атлантики, серые и холодные. А над этой линией находится небо, такое же холодное и серое.

20 сентября 1940 года, полдень. Пересекая эту линию, на север движется нестройная толпа из 19 судов. Издали их едва видно. Вокруг них, сломя голову, носятся 3 маленьких военных корабля, словно пастухи, охраняющие стадо. Всё это называется союзным конвоем ОВ-216, направляющимся в Северную Америку. Весь вчерашний день и большую часть утра ОВ-216 собирался в Ирландском море. В его состав вошли суда, вышедшие из Бристольского пролива, Мерсея, Клайда и Белфаста. Силы эскорта, базирующиеся на доки Альберта в Ливерпуле, ничтожно малы, однако это всё, что удалось наскрести.

Между линией, отмечающей границы Ирландского моря, и портами восточного побережья Северной Америки лежат 3000 миль открытого океана. В его волнах скрываются германские подводные лодки, готовые атаковать любой конвой, который осмелится пересекать Атлантику.

Командир группы сопровождения получил приказ: «Сопровождать ОВ-216 на запад. Приложить все силы для защиты от вражеских атак. На долготе 17? W повернуть назад, далее конвой следует самостоятельно». Примерно такие приказы получали все группы эскорта.

22 сентября, 21.05, холодный ясный вечер. ОВ-216 движется на запад над мелями Стэнтон. Он уже вышел из Ирландского моря, но никаких признаков вражеской активности пока не заметно. Англичанам начинает казаться, что они сумеют спокойно выйти в открытый океан. По крайней мере, именно так думает, стоя на мостике, Ричард Чизхолм, второй помощник капитана сухогруза «Нью Севилья». Его судно возглавляет третью колонну. Чтобы удостовериться, что с конвоем всё в порядке, он переводит взгляд на судно «Бока», которое возглавляет другую колонну.

И это судно взрывается буквально у него на глазах.

Для Вольфганга Люта это лето было долгим, нудным и полным разочарований. В июне он принял командование U-138, второй из 16 новых лодок, похожих на U-9. Эта лодка принадлежала к серии IID и отличалась от U-9 (серия IIA) только наличием дополнительных топливных цистерн, что увеличивало её радиус действия. U-138 была спущена 22 июня. «Огромный кран поднял лодку со стапеля и спустил в воду, как булку хлеба в пекарне», – писал её новый старший штурман Теодор Петерсен. Церемония подъёма флага состоялась через 5 дней у пирса Блюхера в гавани Киля. Рулевой обер-маат Петерсен был старшим из унтер-офицеров на борту U-138. До войны он плавал на торговых судах и был сыном моряка торгового флота. Почти 3 года он прослужил вместе с Лютом на подводных лодках, поэтому никто из оставшихся в живых сослуживцев Люта не может рассказать о нём больше Петерсена.

Теодор Петерсен, вероятно, был лучшим другом Люта и, вероятно, его самым непримиримым критиком. Должности, которые занимал Петерсен, придают вес его мнению о Люте, мнению достаточно высокому, но не лишённому критики. Петерсен служил старшим рулевым на U-138, вахтенным офицером на U-43 и первым вахтенным офицером на U-181, то есть старшим помощником Люта. Его сомнения в целом не меняют того факта, что для Петерсена Лют был другом, товарищем и просто хорошим человеком.[39]39
  Сусальная история, в которую трудно поверить. Автор постоянно называет Петерсена Obersteuermann, то есть старший рулевой. Но это должность, а не звание. Предположение, что Петерсен был обер-маатом, то есть старшим унтер-офицером, не более чем моё предположение. В то же время, автор сам подчёркивает, что сначала Петерсен не был офицером. Дружба между унтером и капитан-лейтенантом… Да ещё в германском флоте… Этого не может быть, потому что просто не может быть никогда. Даже фенрихов, то есть кандидатов на офицерское звание, отделяла от лейтенанта целая пропасть. И никакая теснота отсеков лодки не могла эту пропасть ликвидировать. Прим. пер.


[Закрыть]

Именно Петерсен описывает лето 1940 года как нудное и разочаровывающее. Одной из самых неприятных обязанностей командира только что построенного военного корабля является длительный период испытаний и учёбы. Подводная лодка U-138 в этом плане не стала исключением. Например, после того как на ней был поднят военно-морской флаг, и до 10 июля она проходила приёмные испытания в Киле в Приёмной комиссии подводного флота. С 12 по 17 июля она проводила торпедные стрельбы в Готенхафене при Отделе торпедных испытаний. Следующую неделю лодка провела в море на учениях вместе с 27-й подводной флотилией. По словам Петерсена, самое плохое ждало их в Данциге, где лодка проходила ходовые испытания. «Нам приходилось проходить по мерной миле самым малым. Один электромотор пол-узла… Затем обратно на другом электромоторе. Потом на обоих… Это было ужасающе! Испытания подводились под контролем командования подводного флота, и они старались испытать все. У нас на борту находился капитан 1 ранга Закс, который наблюдал за происходящим с каменным выражением лица. В рубке могли находиться только 2 человека, поэтому я и Закс находились в рубке, а Лют управлял лодкой снизу из центрального поста. Я должен был записывать всё, что говорил Закс: «Achtung! Achtung! Achtung! НОЛЬ!» Это была настоящая пытка».

1 августа U-138 была отправлена в Мемель, где должна была прослужить 30 дней в составе 24-й и 25-й подводных флотилий в качестве учебного корабля для будущих офицеров. Это страшно раздражало Люта. Пробные плавания и учебные походы были необходимы, однако они отнимали время. Он не желал терять время на Балтике, особенно потому, что все ждали скорой капитуляции Англии. Лют тоже верил, что война закончится к Рождеству, а ведь он до сих пор не приобрёл ни славы, ни наград.

Не один Лют думал так. В 1940 году немцы верили в скорую победу. Великобритания не могла в одиночку выиграть эту войну. Люфтваффе каждый день бомбили английские города. Германия готовилась к вторжению в Англию.

Подводные лодки в этой битве делали всё, что могли. Те, что базировались в портах атлантического побережья Франции, постоянно действовали на судоходных маршрутах, наслаждаясь тем, что историки позднее назовут «счастливыми временами» для германских лодок. Они топили любое встреченное судно – в открытом море и под берегом. Британские суда шли на дно тихо, или, наоборот, с грохотом взрывались, выбрасывая столбы пламени. Иногда никто не знал, как погибло судно. Иногда об этом знали все, так как обломки неделями болтались на воде, а прибой выбрасывал на берег мёртвые тела. Только в июле были потоплены 42 судна, причём большая часть из них несла важные военные грузы. В августе были потоплены 68 судов, а в сентябре – 66 судов. За первые 12 месяцев войны под воду были отправлены союзные суда общим водоизмещением 1,5 миллиона тонн. Корабли гибли, потому что не имели сопровождения. Британия не могла выделить для сопровождения торговых судов ни военных кораблей, ни самолётов. Королевский Флот сражался прекрасно, он дрался яростно, не давая передышки врагу, но битва складывалась не в его пользу. Это было ясно всем, кто умел считать.

Но всё это происходило за сотни миль от сонных вод Балтики, которые бороздили Лют и его новенькая лодка. Нетрудно представить его облегчение и радость, когда в начале сентября U-138 получила приказ следовать в Киль, чтобы подготовиться к боевому походу. В конце концов, война ещё не кончилась.

Первый поход U-138 должна была совершить в район Западных Подходов. Так англичане называли участок океана, выходящий, подобно трубе, на север и запад из Ирландского моря и постепенно перетекающий в просторы Атлантики. Это было бутылочное горлышко, через которое приходилось протискиваться всем судам, идущим в британские порты, и покидающим их. Именно здесь лодки Деница собирали самую богатую жатву. U-138 покинула Киль 10 сентября. Через неделю она достигла указанного района. Лодка пересекла Северное море, обогнула с севера Шотландию и длинным крюком вышла к Барра Хед, крошечному клочку земли на самом юге Гебридских островов.

Барра Хед был замечен с мостика U-138 утром 19 сентября. В полдень того же дня британский шлюп «Скарборо» покинул доки Альберта. Этот старый корабль имел водоизмещение 1600 тонн и был вооружён 2 – 102-мм орудиями и глубинными бомбами. На нём находился командир группы сопровождения конвоя ОВ-216. Остальные корабли эскорта прекрасно иллюстрировали нынешнее состояние Королевского Флота. Первым был старый эсминец «Вэнкуишер», построенный ещё в годы прошлой войны. Как ещё держалась на воде эта текущая по всем швам посудина, остаётся загадкой. Вторым был новейший корвет «Арабис», который вошёл в строй всего 4 месяца назад. Он был самым маленьким из нашей троицы и был вооружён всего 1 – 102-мм орудием.

Сразу после выхода из доков Альберта военные корабли начали собирать своё беспокойное хозяйство. Это была нелёгкая задача. Все торговые суда имели различные характеристики, и каждый шкипер желал идти своим путём. Но к полудню 20 сентября формирование конвоя можно было считать законченным, и в 13.00 головные суда конвоя ОВ-216 покинули Ирландское море и вышли в Атлантический океан. Они шли без огней, кое-как держась в неровных колоннах. Эскортные корабли то и дело бросались туда, где им мерещился враг. Но пока всё шло тихо.

Лют заметил ОВ-216 в начале вечера, когда конвой шёл на запад к мелям Стэнтона. Лют гнался за другим конвоем, держась на перископной глубине, чтобы не быть обнаруженным самолётами. И совершенно неожиданно из темноты показались головные суда ОВ-216 и вышли прямо на перекрестие перископа.

В 20.00 Лют записал в бортжурнале: «Пароход на расстоянии 2000 метров, пеленг 70 – 90. Сразу за ним показались ещё 2 судна прямо по курсу. Затем конвой из 8 колонн на расстоянии 400—500 метров. Строй держат плохо, около 30 судов, курс 270, скорость 7». ОВ-216 шёл противолодочным зигзагом. В это время генеральный курс конвоя был 275? скорость – 8 узлов. Погода была прекрасной, хорошая видимость, редкие облака, западный ветер силой 2 балла.

Примерно в 20.15 Лют оказался между двумя из 6 колонн конвоя. Это был совершенно неожиданный манёвр, который в то время ставил в тупик многих командиров эскортных соединений. Суда конвоя полагали себя надёжно прикрытыми военными кораблями и не обращали внимания на пространство внутри строя. Поэтому никто не заметил тонкую чёрную спичку перископа. Корабли сопровождения больше старались прикрыть конвой от атак со стороны и потому тоже не заметили U-138. Они не обнаружили её с помощью асдика, примитивного гидролокатора, использовавшегося для обнаружения подводных лодок.[40]40
  Весьма пренебрежительная характеристика прибора, который стал причиной гибели сотен германских лодок и десятков тысяч подводников. Прим. пер.


[Закрыть]

Спрятавшись между колоннами транспортов, Лют получил возможность спокойно готовить атаку. Он мог выбирать цели, идущие на расстоянии от 400 до 500 метров. Это было совсем рядом, и промахнуться с такой дистанции было труднее, чем попасть. Нужно было только довернуть лодку носом на цель и выпустить торпеды.

В 21.20 Лют приказал дать залп 2 торпедами.

В 21.21 Ричард Чизхолм на «Нью Севилье» посмотрел через правое плечо.

В 21.22 «Бока» взлетел на воздух.

Чизхолм немедленно приказал выполнить манёвр уклонения, но раньше, чем он успел приказать спустить шлюпки, «Нью Севилья» получила попадание в левую раковину. «Большой столб пламени высотой 80 футов взлетел позади светового люка машинного отделения. Судно накренилось на 20? на левый борт, затем выпрямилось и начало садиться кормой».

«Скарборо», находившийся в правой колонне конвоя ОВ-216, в 21.26 услышал одиночный взрыв и немедленно отвернул прочь от конвоя. «Арабис», находившийся слева, круто развернулся влево и полным ходом помчался туда, где рассчитывал обнаружить подводную лодку. «Вэнкуишер», шедший позади конвоя, пошёл вслед за «Арабисом». Команда эсминца была уверена, что первым была торпедирована «Нью Севилья» и лишь затем «Бока». Конвой начал медленно поворачивать вправо, но «Дефо», концевое судно второй колонны, что-то напутало и повернуло влево.

На U-138 тоже поднялась суматоха. «Люди бегали взад и вперёд, чтобы удержать лодку на ровном киле». Торпедисты отчаянно старались перезарядить аппараты для новой атаки. Подводная лодка теперь находилась между третьей и четвёртой колоннами, а все 3 корабля сопровождения пытались обнаружить её вне строя. Пока матросы Люта с шумом носились туда-сюда по узкому проходу, он вместе с Грамицки через перископ пытался определить угол упреждения для нового залпа. Петерсен, скорчившись за крошечным штурманским столиком, почти в полной темноте, по отрывисто бросаемым пеленгам старался изобразить манёвры U-138, торговых судов и кораблей эскорта.

В 21.26 была выпущена 1 торпеда в «Эмпайр Адвенчер», четвёртое судно четвёртой колонны. Это была третья атака в течение 6 минут. «Последовал сильнейший взрыв в средней части левого борта», – гласит официальный отчёт Адмиралтейства об этом бое. «Старший офицер утверждает, что, насколько ему известно, не была замечена ни подводная лодка, ни след торпеды. Взрывом была оторвана кормовая часть судна, и команде был сразу отдан приказ покинуть его».

И без того не слишком стройные колонны ОВ-216 окончательно рассыпались, после того как получил попадание «Эмпайр Адвенчер». Лют бросил ещё один взгляд на корабли конвоя, перед тем как погрузиться. «Арабис» начал сбрасывать глубинные бомбы, как потом объяснял капитан, «чтобы испугать подводную лодку». Едва ли это было наилучшим решением в сложившихся обстоятельствах, но выбора у него не было. «Арабис» не мог увидеть U-138, он не мог её услышать. Вообще капитан корвета не понимал, что искать и где искать. Сбрасывая глубинные бомбы, он хоть что-то предпринял.

В 22.00 U-138 всплыла на поверхность неподалёку от конвоя, и Лют увидел потерявший ход «Эмпайр Адвенчер». Корма судна была оторвана, а полузатопленный корпус загнулся дугой. Лют немедленно устремился в погоню за конвоем. Все 3 корабля сопровождения искали лодку до 22.30, потом командир «Скарборо» приказал «Вэнкуишеру» оставаться в районе атаки и подобрать спасшихся моряков. «Арабис» сделал всё, что мог, и присоединился к конвою.

Вскоре после 23.00 затонул «Бока», корвет подобрал 28 моряков. «Нью Севилья» ещё держалась на воде, но экипаж судна был снят с него. В полночь «над водой ещё были видны полубак и полуют» «Эмпайр Адвенчера». Из 39 членов экипажа этого судна погиб 21.

Но испытания ОВ-216 ещё не закончились. В 2.00 Лют догнал конвой и сумел потопить ещё одно судно – «Сити оф Симла». После этого у него кончились торпеды. В результате он был вынужден отказаться от дальнейших атак ОВ-216, чувствуя себя, «как беззубый старик за столом, уставленным яствами». Он в очередной раз уклонился от британских кораблей, повернул на запад и через 3 дня прибыл в Лориан.

ОВ-216 двинулся дальше и в конце концов прибыл в Канаду, потеряв 6 судов из 19. 24 сентября командир эскортных сил, базирующихся в Белфасте, описал в своём рапорте бой с U-138 и передал рапорт главнокомандующему силами Западных Подходов. Этот рапорт фактически суммировал опыт противолодочной борьбы в 1940 году.

Было ясно, что корабли сопровождения не представляли, где находится U-138 во время нескольких атак ОВ-216. Их командиры предполагали, что атаки произведены со стороны, никто из них даже представить не мог, что лодка прокралась внутрь конвоя. Кроме того, корабли после первой же торпедной атаки начали поиск с помощью асдика, предполагая, что атака произведена с глубины.[41]41
  Это, интересно, как? Стрельба с глубины 100 метров по данным гидроакустики? Для Фолклендской войны 1982 года вполне нормально, но в 1940 году лодки стреляли либо с перископной глубины, либо вообще из надводного положения. Как-то странно преподают тактику в Аннаполисе. Прим. пер.


[Закрыть] Но Лют атаковал с перископной глубины, а потом погрузился, чтобы избежать обнаружения, и маскировался корпусами торговых судов и шумом многочисленных винтов. Наконец, самым главным фактором оказалось малое число кораблей эскорта. Все 3 корабля сопровождения гонялись за Лютом, вообще бросив охраняемый конвой.

Когда U-138 вошла в порт, на ограждении перископа были подняты 4 белых вымпела, каждый из которых означал потопленное судно. Пока заводили швартовы, играл оркестр. Лодка пробыла в Лориане 10 дней, принимая топливо, продовольствие и торпеды. Одновременно была проведена небольшая профилактика.

Экипаж находился на берегу в увольнении. Петерсен вспоминал: «Лориан был не слишком приятным местом, но всё-таки был отмечен пресловутым французским шармом… Народ тут симпатичный, мы выпили уйму вина и шампанского, и все это как угощение». Кроме того, из порта в Париж и далее на восток регулярно ходили поезда. К услугам подводников были любые гостиницы и пансионаты. Лют был сторонником активного отдыха. Он организовал футбольные матчи с экипажами других лодок и несколько экскурсий по окрестностям. Он писал: «Помню, как расквартированные неподалёку артиллеристы пригласили мой экипаж на конную прогулку. Мы взгромоздились в сёдла, и я попытался вслед за командиром взять сложное препятствие, как меня учили в школе. Но моряки не смогли справиться с лошадьми, и те пустились галопом по улицам… Мы с командиром внезапно остались в одиночестве, потому что его солдаты бросились выручать моих матросов. Спустя некоторое время все они вернулись, ликуя… Часа два мы, как сумасшедшие, носились по холмам и долинам, причём никто не подумал, что после этой поездки мы просто одеревенеем… С гордостью могу добавить, что никто не свалился». Но для кого-то конной прогулки и футбола оказалось мало. Эти люди отправились в бордели, которые в Лориане работали круглосуточно, или даже, рискуя нарваться на гнев Люта, завели себе французских подружек.

В это время в Лориане собрались офицеры-подводники, известные своими заслугами и необычным талантом. Лют был мало заметной величиной в этом созвездии, остальные капитаны уже заработали свою известность операциями в районе Западных Подходов. В это время в Лориане находился Гюнтер Прин, самоуверенный голштинец, который в 1939 году потопил линкор «Ройял Оук» и сейчас быстро наращивал потопленный тоннаж. Тут же был Иоахим Шепке, добродушный и опасный, с внешностью героя-любовника. А были ещё Генрих Либе, все ещё командовавший U-38, Герберт Шульце, Фриц Фрауэнгейм и Отто Кречмер. Все они стали асами и к началу войны уже командовали лодками. Они принадлежали к первому поколению командиров, о котором Дениц с гордостью писал: «Они атаковали британские коммуникации отважно и умело, не теряя рассудка… Они ощущали себя «повелителями моря» и полагали, что смогут справиться с любыми защитными мерами, которые организует противник». Они были лучшими, а потому для англичан – самыми ненавидимыми подводниками.