Текст книги "И восстанут мертвые. Смерть знахаря. Любопытство убивает"
Автор книги: Джордж Беллаирс
Жанр: Классические детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 19. Многому приходит конец
Из допущенных в рай и повергнутых в ад
Никогда и никто не вернулся назад.
Грешен ты или свят, беден или богат —
Уходя, не рассчитывай, друг, на возврат.
Омар Хайям
Хотя сэр Калеб Хейторнтуэйт и не заслуживает более нашего внимания, мы не можем оставить его лежать на холодном столе хаттеруортского городского морга. Его ждал мистер Саймон Миллз, а после им займутся гробовщики.
Коронер насладился сполна двойным происшествием и провел одно за другим два дознания по делу о заводовладельце и его жертве, бродяге Трехпалом. По праву должностного лица, облеченного властью, мистер Миллз перенес слушания по убийству последнего из тесного деревенского паба в просторный зал городского центра, к раздражению старого Сета Уигли, уверявшего, что твердо держится на ногах и собирается, по его собственному выражению, «взять реванш».
Показания леди Хейторнтуэйт стали, по общему мнению, самым волнующим и драматичным эпизодом допроса свидетелей. Эта маленькая высохшая женщина всегда держалась в стороне от публичной жизни мужа. Она жила почти так же уединенно, как покойная миссис Майлз, смерть которой мистер Миллз накануне дня двойного дознания признал самоубийством, совершенным в состоянии временного помрачения рассудка. В своем сердце леди Хейторнтуэйт уже давно развелась с мужем и, как следствие, вела себя весьма эксцентрично, если не вызывающе. Проявлялось это главным образом в том, что она металась по магазинам в городе с авоськой и покупала продукты на день. Когда-то, в прежней, более скромной жизни с дорогим, давно почившим отцом, на леди Хейторнтуэйт, которая звалась тогда Деборой Кросс, лежали все заботы по дому. После замужества она на время оставила привычку ходить за покупками, но потом вернулась к ней. Так она пыталась пережить вновь счастливые дни прошлого. Вдова сэра Калеба откровенно заявила мистеру Саймону Миллзу, что последние двадцать лет знала, кто убил Сайкса. Покойный супруг поделился с ней своей ужасной тайной в минуту слабости – очевидно, на него нашло затмение. Позднее он опомнился и пригрозил ей жестокой расправой, если она выдаст его хотя бы словом, а в заключение привел железный довод: жена не может свидетельствовать против мужа.
Смерть сэра Калеба принесла облегчение многим. Например, молодой Хейторнтуэйт бросил пить и поступил на службу в военно-воздушные силы. Несколько раз ему доводилось совершать вылеты в район Рура, и, когда случалось бомбить какой-нибудь литейный завод, он чувствовал себя в родной стихии. Его мать, окруженная всеобщим сочувствием и симпатией, предпочла тем не менее покинуть дом печали и страха и переехала в небольшой городок в Суссексе.
Сад Хейторнтуэйта, который сэр Калеб задумал как мемориальный парк самому себе, так и не стал местом прогулок горожан: городской совет за недостатком средств разбил землю на участки и сдал в аренду. Заслуженный инспектор Энтуистл, чья роль в расследовании помогла призвать к ответу змею, пригретую на груди Хаттеруорта, стал благодаря своему геройству местной знаменитостью и был единогласно избран президентом клуба «Пушной зверь и птица». Оказанную ему честь Энтуистл ценил особенно высоко, поскольку прежде этот почетный пост занимал покойный Хейторнтуэйт, глава большинства объединений в долине, включая и те, о чьем существовании он не подозревал.
Завод вместе с оборудованием, купил какой-то синдикат, и с уходом в мир иной вечно раздраженного, замученного совестью рыцаря атмосфера в кабинетах и цехах изменилась. Даже завзятые подхалимы, которые всю жизнь лебезили перед покойным боссом, хотя и не проводили его в последний путь (сэра Калеба похоронили без всякой шумихи, в скромной могиле), заявляли позднее во всеуслышание, что новое начальство на голову выше старого и работать на него одно удовольствие.
Волнения и пересуды вокруг трагических событий в Хаттеруорте быстро улеглись. Окажись здесь случайный приезжий в начале января 1941 года, он удивился бы, услышав, что не так давно это тихое местечко потрясла череда жестоких смертей и скандалов. Людей занимали другие заботы, шла война, они трудились для фронта, стремились к победе, оплакивали погибших, жадно следили за новостями, пока мир все глубже погружался в хаос, и история прошлых дней оказалась забыта. Время несло с собой иные тревоги, радости и печали, новые труды и тяготы.
Литтлджон с женой тихо уехали в Лондон вскоре после окончания разбирательства. Поезд прибыл в Уотерфолд с опозданием более чем на два часа: пришлось пробиваться через заносы, а временами ползти по обледенелым путям. За прошедшие дни снега намело еще больше, и Литтлджоны задержались на платформе похожего на террасу вокзала в Уотерфолде, чтобы в последний раз полюбоваться великолепной панорамой Пеннинских гор, окутанных толстой белой мантией. Литтлджон вез с собой крупный сверток, который накануне отъезда вручил ему Саймон Миллз. Перед тем как уйти из жизни, миссис Майлз набросала письмо своему поверенному, в котором распорядилась, чтобы детективу досталась картина «Дорога через пустошь», висевшая на стене у нее в комнате. Первое, что сделал Литтлджон, когда вернулся в восстановленную после бомбежки квартиру в Хэмпстеде, – повесил акварель в столовой. Картина не только восхищала его как произведение искусства, но и напоминала об отважной пожилой даме и об одном из самых странных дел, какие ему приходилось распутывать.
Смерть знахаря
С помощью хорошего хирурга он мог бы исцелиться и оказаться ослом.
Глава 1. Полицейский
Констебль Меллалью, страж законности и порядка в деревне Столден, сидел у себя дома в гостиной и серьезно, сосредоточенно изучал газету. Его ноги в носках покоились на каминной доске. Очки в стальной оправе сползли на мясистый нос, похожий на луковицу. В зубах торчала короткая трубка из верескового корня, и он с удовольствием пускал дым в потолок. Летний вечер близился к концу, наплывали сумерки, и констебль подносил газету ближе к глазам. Иногда он довольно усмехался, сам не зная зачем – просто выражал радость, – да отхлебывал пиво из стеклянной кружки, стоявшей рядом. После каждого глотка Мелланью выпячивал широкую нижнюю губу, заправлял усы в рот и обсасывал с них капли. Констебль был рослым плотным мужчиной, и каждый раз, стоило ему сделать движение, кресло под ним угрожающе трещало. Без пиджака и ботинок, с дымящейся трубкой в зубах, за кружкой доброго пива, полицейский наслаждался свободой – у него было все, что нужно для счастья. Жена уехала вместе с сестрой в ближайший городок Олстед, чтобы выплакаться всласть перед экраном кинотеатра, а трое детей отправились с ватагой других ребятишек и учительницей собирать наперстянку для нужд фронта. Констебль Меллалью блаженствовал в тишине и покое, словно проказливый мальчишка, и считал оставшиеся драгоценные минуты одиночества. До возвращения семейства оставалось полчаса. К тому времени блюстителю порядка следовало надеть мундир и ботинки, иначе миссис Меллалью нашлось бы что сказать.
Жена констебля бесконечно гордилась высоким положением мужа, Уильяма Артура, но еще большее восхищение вызывало у нее новое служебное жилье. Год назад местный полицейский участок представлял собой маленький домик, в котором едва помещалось растущее семейство Меллалью, что уж тут говорить о заключенных под стражу, но затем власти графства решили построить для полицейского новый коттедж: с тремя спальнями, кухней, гостиной, камерой для задержанных, теплицей и ванной, где из крана текла горячая и холодная вода. Миссис Меллалью так привязалась к новому жилищу, что уговорить ее выйти хотя бы ненадолго удавалось с трудом. Казалось, она боится, что, стоит ей скрыться из виду, как какой-нибудь завистливый сосед немедленно захватит одну из комнат и обоснуется там, а то и вовсе похитит дом – увезет на волшебном летающем ковре. Еще миссис Меллалью ожидала, что муж будет выглядеть таким же свежим и опрятным, как новенький коттедж, поэтому констеблю редко дозволялось даже расстегнуть верхнюю пуговицу на мундире. Будь ее воля, она настояла бы, чтобы Уильям Артур постоянно носил шлем – символ своей высокой должности! Послабления допускались лишь на время работы в саду. Констеблю казалось, будто огород тянется на многие акры, когда он, обливаясь потом, выкапывал картофель, мотыжил фасолевые грядки и рыхлил землю под цветочными бордюрами.
В этот вечер сестра миссис Меллалью из соседней деревни, женщина еще более властная, приехала и, несмотря на протесты жены констебля, увезла ее на самую душераздирающую мелодраму в городе. При расставании супруга дала полицейскому последние наставления:
– Не забудь окучить картофель, Уилл. Иначе он позеленеет. Сделай это к моему возвращению.
– О черт! – простонал констебль.
Он надеялся провести хоть пару часов в тишине и мире, но пришлось поскорее взяться за работу. Констебль носился во всю прыть, как безумный, вдоль картофельных грядок, и ему удалось уложиться в половину отведенного времени. Теперь он мог наконец отдохнуть и освежиться, хлебнуть пива и поразмышлять о военной стратегии, чтобы на следующее утро поделиться своими мыслями с людьми.
– Высшая стратегия войны… – начал он с трубкой в зубах, затем вынул черенок изо рта и медленно, со вкусом покатал на языке звучную фразу: – Высшая стратегия войны. – Кому-то утром придется выслушать его речь. Констебль приложился к кружке. – А-ах… аххх…
Он выставил вперед нижнюю губу, шумно втянул воздух, и усы сами запрыгнули к нему в рот, словно их всосал диковинный пылесос. Полицейский потянулся в кресле, как пригревшийся на солнце огромный кот, выгнул и расслабил ступни в толстых серых носках… И в эту минуту зазвонил телефон! Глаза констебля Меллалью сердито сверкнули.
– Вот дьявол! – воскликнул он, но звонок не унимался. – Тише! Тише! Иду… какого черта…
Ворча и бранясь, он прошлепал через всю комнату к телефону и снял трубку. Ну почему в такой чудесный вечер его не могут оставить в покое? Все так хорошо складывалось – и на тебе…
– Алло. Да, полиция. Да. Кто? Ах да, миссис Эллиот. Чем я могу вам помочь?
Взволнованный женский голос торопливо затрещал ему в ухо.
– Вот как? И вы не можете до него докричаться? Вам что-нибудь видно в окно?.. У вас есть второй ключ от комнаты? Пожалуй, мне нужно прийти. Ладно, я выхожу, миссис Эллиот.
Констебль медленно повесил трубку на рычаг и потянулся за ботинками и мундиром.
– Готов поспорить, старика просто нет в комнате, – пробурчал он, надевая форму.
Пока Меллалью тяжелой, грузной походкой шагал по деревенской улице, из-за садовых оград и живых изгородей вслед ему поворачивались головы, провожали его любопытными взглядами. При виде полицейского женщины бросались к окнам и посматривали в щели между занавесками или спешили к дверям своих домов, а затем обменивались впечатлениями с соседками: непривычно было наблюдать, как Меллалью куда-то торопится, тем более вечером, да еще в такое время. Главная улица деревни, покрытая щебнем проселочная дорога, местами тянулась по насыпи, где щебенка сменялась мшистым булыжником. По обочинам расположились ряды строений, в основном мелких домишек. В самом конце дорога расширялась и переходила в небольшую площадь, где выстроились кружком немногочисленные магазины и несколько больших старых домов, степенных, хорошо сохранившихся. Там же находилась гостиница «Человек смертный», приемная местного врача и деревенский клуб.
Констебль направлялся к последнему из крупных зданий на площади. Палисадника при доме не было, крыльцо выходило прямо на булыжный тротуар. На маленьких цветочных клумбах у передней стены топорщились крохотные зеленые кустики, лишайник и другие растения каменистых почв. Дом был трехэтажным, с раздвижными окнами на красном кирпичном фасаде. На кремовой, без единого пятнышка парадной двери блестел медный молоток. Все здесь напоминало о благословенной старине, когда строители никуда не спешили, брались за дело основательно и серьезно, а материалы использовали прочные, долговечные. Чуть выше полукруглого окна над дверью значилась дата: «1787».
На стене справа от входа желтела большая медная ручка старомодного звонка. Констебль дернул за нее и услышал, как за дверью прозвенел колокольчик. Меллалью принялся беззвучно насвистывать себе под нос. Взгляд его скользнул по трем медным табличкам, украшавшим дверь. Надпись на первой из них почти стерлась от времени и усердной полировки. Она гласила: «Теодор Уолл, кузнец и коновал». Вторая табличка тоже изрядно пострадала, но буквы на ней читались легко: «Сэмюел Уолл, костоправ». Третья, сравнительно новая, сияла ярче других: «Натаниел Уолл и Мартин Уолл, костоправы». Три таблички, одна под другой, представляли семейное древо Уоллов со времени их приезда в Столден много лет назад.
Отворилась дверь, и появилась пожилая дама, экономка Натаниела Уолла. Маленькая сухая жилистая женщина лет шестидесяти с глазами, полными тревоги, с румяным морщинистым лицом, маленьким носиком и заостренным подбородком. Седые волосы были гладко зачесаны со лба и собраны в старомодный узел на макушке. Длинное пышное черное платье напоминало о моде давно ушедших дней. Она торопливо поздоровалась с констеблем, ее жесты и голос выдавали глубокое волнение.
– Входите, констебль! Я уверена, с мистером Уоллом что-то случилось. Дверь в кабинет заперта, и, сколько я ни звала, никто не отвечает. Наверное, у него случился сердечный приступ или нечто подобное, ведь я точно знаю: он в комнате.
– Ну же, ну же, успокойтесь, миссис Эллиот, – произнес Меллалью и вскинул огромную ручищу, словно благословляя пожилую даму. – Может, все у него в порядке. Как давно вы подняли тревогу?
– Понимаете, констебль, прошлой ночью меня не было дома. Вчера днем я ездила в Слиби навестить сестру, и родственники уговорили меня остаться. Я объяснила, что не могу из-за хозяина, хотя и приготовила для него ужин на подносе. Ему надо было только открыть бутылку пива. Однако родня настаивала, зять позвонил хозяину и спросил, нельзя ли мне остаться на ночь у них, а вернуться утром. Мистер Уолл легко согласился и разрешил мне провести там и весь сегодняшний день, если только я вернусь к вечеру, чтобы приготовить ему постель. Сказал, что я давно никуда не выбиралась, а он может пообедать в «Человеке смертном». Я очень обрадовалась. Так любезно с его стороны. Я вернулась сегодня вечером, в восемь часов, помыла посуду, что осталась после ужина, застелила постель чистым бельем, а потом пошла в кабинет, чтобы убраться. Думала, мистер Уолл куда-то ушел. Я не слышала никакого шума в кабинете. Дверь была заперта. Хозяин никогда не запирал ее… Я задумалась, и чем дольше размышляла, тем сильнее тревожилась. Я постучала в дверь и попробовала заглянуть в окно с улицы. Тогда я обнаружила, что опущена штора. Раньше я подобного не замечала. Вот и позвонила вам.
– Правильно сделали, миссис Эллиот. Может, все еще обойдется. Сначала я просто постучу в дверь.
Полицейский торжественно подошел к запертой двери и ударил в нее кулаком.
– Есть кто в комнате? – спросил он вначале смущенно, затем повторил уже смелее: – Эй, есть кто тут?
Ответом была гробовая тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем больших напольных часов в холле. Меллалью снял с головы шлем, без которого выглядел едва ли не голым, и приник глазом к замочной скважине.
– Ничего не видно, миссис Эллиот. – Он с силой постучал кулаком в дверь, потом заколотил другой рукой и, наконец, обеими сразу. – Эй! Эй! – пробурчал он, словно ожидал, что засевший в кабинете хозяин смягчится и отзовется. Констебль бессильно развел руками. – Все без толку, – вздохнул он. – Вы уверены, что мистер Уолл там? Может, он запер дверь и ушел?
– А зачем ему запирать кабинет? Там ведь ничего нет. Мне это не нравится. Думаю, вам следует выломать дверь.
В голове констебля забрезжила наконец мысль, что выломать дверь следовало с самого начала. Ум его, подобно жерновам Господним, молол тонко, но медленно. Пока он сомневался, мешкал и разговаривал с экономкой, человеческая жизнь, возможно, оказалась под угрозой. Что, если старого Уолла и впрямь хватил удар? На лбу и лысой макушке полицейского выступили капли пота. Он решительно выпрямился.
– Ладно, миссис Эллиот, раз вы так считаете… если вы говорите…
– Да! – Экономка взволнованно заломила руки.
Меллалью подобрался перед броском, напружинил тело, нелепо скрючился, затем резко разогнулся и всей своей мощью обрушился на дверь. И тут случился конфуз: старые шурупы, на которых держался замок, вылетели, полицейский ввалился в комнату и растянулся на полу. Окно закрывала штора, в кабинете было темно. Миссис Эллиот включила свет, завизжала и упала без чувств. Меллалью пришел в себя, подхватил шлем, приподнялся на одном колене, словно набожный богомолец, и поискал взглядом миссис Эллиот, но вместо нее увидел нечто такое, отчего голубые глаза его едва не вылезли из орбит. Констебль издал сдавленный крик и с поразительным проворством вскочил. С блока, прикрепленного к одной из балок под потолком, свисала веревка, а на ней качался окоченевший труп мужчины. Меллалью оцепенело уставился на повешенного, и в это мгновение сквозняк ворвался в раскрытую дверь и повернул тело лицом к нему. Он увидел мертвого Натаниела Уолла с застывшим синевато-багровым лицом!
Глава 2. Жертва
Через полчаса после того, как обнаружили тело мертвого костоправа, в обычно тихий дом на площади сбежалась целая армия полицейских. Во главе с инспектором Гиллибрандом из полиции Олстеда они занимались поисками отпечатков пальцев, улик и любых зацепок, которые могли бы помочь раскрыть преступление. Полицейский врач, доктор Макарти, вынес предварительное заключение, что жертву убили.
– Думаю, его вначале задушили, а потом повесили, – заявил он после первого осмотра. – Веревка не оставила бы таких отметин на шее. Хотя был ли Уолл жив или мертв, когда убийца его вздернул, – уже другой вопрос. Это покажет вскрытие.
Гиллибранд осмотрел следы на шее трупа и усмехнулся. Инспектор был высоким худым брюнетом с темными глазами и свежим цветом лица, с непокорной растительностью на подбородке и над верхней губой. Порой ему приходилось бриться дважды в день, чтобы выглядеть опрятно, хотя и тогда кожа его сохраняла синеватый отлив. Тонкий красивый нос придавал ему сходство с герцогом Веллингтоном. Высокий лоб выдавал острый ум и широту взглядов. Инспектора любили подчиненные и уважало начальство.
– Как давно, по-вашему, он мертв, доктор? – спросил Гиллибранд и осторожно потыкал пальцем в руку покойного, который теперь благопристойно лежал на диване.
– Со вчерашнего вечера. Вероятно, уже сутки, насколько я могу судить. Надо думать, он съел свой ужин в обычный час, то есть в половине одиннадцатого, по словам его экономки. Если это так, когда я вскрою желудок, то смогу определить время смерти точнее. Трупное окоченение уже наступило, вдобавок труп провисел в петле слишком долго, что ухудшило дело. Я закончил осмотр, можете везти его в морг.
Констебля Меллалью, чьи взволнованные бессвязные объяснения по телефону подняли на ноги и стянули в маленькую деревню все местные силы правопорядка, позвали с кухни, где он приходил в себя, и отправили за машиной «Скорой помощи». В Столдене ее заменял автофургон молочника, который за считаные минуты превращался в санитарный транспорт для нужд гражданского населения. Пока деревенский полицейский с важным видом деловито шагал по главной улице, местные жители пытались перехватить его и расспросить подробнее о событии, слухи о котором каким-то таинственным образом мгновенно облетели всю деревню. Публика из кабинетов и общего зала «Человека смертного» повалила на улицу встречать констебля. Некоторые сжимали в руках дротики, а иные – пивные кружки, словно готовились расположиться со всеми удобствами для долгой беседы. Но Меллалью отослал их прочь широким взмахом огромной ручищи:
– Я не в том положении, чтобы делать заявления, и к тому же занят важным делом. Дайте мне пройти…
Раньше в Столдене не случалось убийств, и небывалое происшествие всполошило и озадачило всех. Неразговорчивость констебля не прибавила ему симпатии со стороны жителей деревни, и, когда толпа расступилась, чтобы дать ему дорогу, послышался недовольный, обиженный ропот.
– Что, черт возьми, нашло на Билла Меллалью? – проворчал Сэм Маттерс, прежде чем повести свою компанию обратно в паб, к пивным кружкам и дротикам. – Что толку держать полицейского у себя в деревне, если не можешь узнать у него последние новости? Разве это нормально, разве справедливо, что мы должны ждать утренних газет, как все прочие? Ведь дело приключилось в нашей деревне, верно?
Публика одобрительно загудела. Тем временем реквизированный автофургон превратился в санитарную карету, констебль Меллалью с важным видом уселся за руль и торжественно повез труп костоправа в Олстед.
Гиллибранд коротко допросил миссис Эллиот, прежде чем покинуть дом. Она повторила историю, уже рассказанную деревенским констеблем.
– Мистер Уолл вел себя как обычно, когда вы уезжали вчера?
– Да. Он выглядел веселым и пожелал мне хорошо провести время.
– Вы считали его добрым хозяином, миссис Эллиот?
– Да, сэр. Лучшего и пожелать… – Глаза женщины наполнились слезами. – Многим в наших краях будет его недоставать.
– Почему же?
– Ну, хотя он и не был дипломированным врачом, как вы бы сказали, однако лечил людей ничуть не хуже иных докторов. Знаете, он брался за все, вот разве что не оперировал, скальпелем никого не резал…
– И лекарства прописывал?
– Да. Гомеопатические средства. В прежние времена, когда доктор Тейлор практиковал в деревне, люди охотно шли к ним обоим. Работы им доставалось примерно поровну. Только доктора Тейлора звали в самых тяжелых случаях, когда больные мистера Уолла оказывались при смерти. Старому доктору это не нравилось, но он мирился. Тейлоры лечили здесь людей с давних пор, едва ли не дольше, чем Уоллы. Практика переходила от отца к сыну. И хотя семьи не водили дружбы, ведь Тейлоры были учеными докторами, а Уоллы, как иные говорят, знахарями, они уважали друг друга. И вам следует отнестись к Уоллам с уважением, сэр.
– А кто теперь местный врач?
– Доктор Китинг. Он ненавидел мистера Уолла. Мистер Уолл знал об этом и посмеивался. Неудивительно, что доктор его терпеть не мог. Видите ли, когда старый доктор Тейлор умер, а его практика перешла к чужаку, многие пациенты стали ходить сюда. Мистер Уолл обычно говорил, что захватил бо́льшую часть больных, а заодно и добрую славу старого Тейлора. Понятно, что доктор Китинг затаил обиду. К тому же эти двое сильно повздорили, и вся деревня об этом знала. Малышка Мэри Селби, едва мать отвернулась, хотела забраться на стол, но упала и сломала ключицу. Девочку отвели к доктору Китингу, только тот не заметил, что кость сломана. Ребенок мучился от боли, лучше не становилось, и отец обратился сюда. «Кто ее лечил?» – спросил мистер Уолл, после того как осмотрел девочку. «Доктор Китинг», – ответил отец. «У вашего ребенка сломана ключица. Еще неделя – и девочка осталась бы калекой на всю жизнь». Мистер Уилл сломал неправильно сросшуюся кость и вправил ее заново. Об этом случае заговорила вся деревня, и вскоре доктор Китинг явился к нам и закатил страшный скандал. Однако ничего путного он этим не добился, только еще больше пациентов перешло сюда.
– А были у мистера Уолла враги в здешних краях?
– Ну, «враги» – слишком сильно сказано. Конечно, местные врачи терпеть его не могли, это верно. Люди приезжали сюда издалека, за много миль. Даже из Лондона. В те времена, когда были живы и первый мистер Уолл, и второй, к ним стекался народ со всей страны, но теперь стало больше костоправов, так что можно найти помощь поближе к дому. И еще мистер Уолл был злым на язык, как его отец, а до него – дед. Мог наговорить лишнего. Уж если его выводили из себя, рубил сплеча, не молчал. Конечно, людей это задевало, но обиды забывались, когда лечение помогало. Особенно не терпел он дураков, сэр.
– В ваше отсутствие мистер Уолл вел прием пациентов?
– Да. Как правило, больные сидели в маленькой комнатке по другую сторону холла, туда ведет боковая дверь. Ее обычно не запирали, в нее и входили пациенты. Когда заканчивал сеанс, хозяин выпускал больного через парадную дверь, просовывал голову в приемную и объявлял: «Следующий».
– Сегодня вечером, когда вы вернулись, боковая дверь была заперта?
– Да, сэр.
– Однако ключа в замке нет.
– Он на гвозде над дверью. Понимаете, ключ не держался в скважине, часто падал, оттого что дверь постоянно открывали и закрывали, вот мы и стали вешать его на гвоздь. – Экономка показала детективу место для ключа и вдруг воскликнула: – Глядите-ка! Вот ключ, который мы никак не могли найти. Ключ от кабинета.
При осмотре замка в выбитой двери комнаты, где встретил свою смерть Уолл, ключа не нашли, и полиция решила, что преступник унес его с собой.
– Вы уверены, что обнаружили боковую дверь запертой, когда вернулись, миссис Эллиот?
– Да.
– Наверное, преступник побывал в приемной после того, как убил мистера Уолла, затем вышел через парадную дверь и захлопнул ее за собой.
– Вам что-нибудь еще понадобится, сэр? Я не в силах остаться тут на ночь, поеду к сестре. Мне нужно успеть на последний автобус до Слиби.
– Думаю, на сегодня это все. Спасибо, миссис Эллиот. Кстати, вы известили родственников мистера Уолла о случившемся? У него есть близкие?
– Только племянник. Доктор Джон Уолл. У него практика где-то в Лондоне. Мы отправили ему телеграмму, попросили приехать.
– Значит, среди Уоллов нашелся по крайней мере один не знахарь, верно?
– Да. Когда мистер Мартин Уолл, брат хозяина, что умер три года назад, еще практиковал здесь вместе с братом, он заявил, что не допустит, чтобы его сын терпел нападки из-за своей профессии, и отправил юношу в больницу получать диплом и степень. Мистер Джон славный человек. Он хирург-ортопед. В этой семье врачебный дар и мастерство передаются по наследству, сэр.
– Похоже, вы знаете всю их историю, миссис Эллиот.
– Я давно служу этой семье: с тех самых пор, как потеряла мужа в войне с бурами.
– Неудивительно, что вы знаете о них все!
– Да. Редкие люди, таких хозяев еще поискать надо. Наверное, теперь уйду на покой, я ведь получаю приличную ренту. Когда мне исполнилось шестьдесят, мистер Натаниел назначил мне пожизненное содержание. «Нет надобности ждать, пока вступит в силу мое завещание, миссис Эллиотт, хотя надеюсь, что вы останетесь со мной до конца моих дней» – вот как он сказал. Мистер Уолл всегда был добрым и внимательным к людям. Я не слышала, чтобы какой-нибудь другой хозяин проявил такую заботу…
– Я тоже, миссис Эллиот. Ну, вам надо спешить к автобусу, я запру тут двери. Всего доброго.
Когда экономка ушла, Гиллибранд закурил трубку и неспешно прогулялся по комнатам первого этажа огромного пустого дома. Кто мог так жестоко расправиться со стариком, который считался всеобщим благодетелем? Конечно, у старого холостяка могут быть свои мрачные секреты, тем более когда дверь его кабинета открыта для всех и целыми днями бродят туда-сюда самые странные личности.
Нужно будет утром в присутствии поверенного покойного проверить содержимое запертого стола и сейфа, подумал детектив. Одному Богу известно, что там хранится, какие тайны. Если старик записывал истории болезней своих пациентов, они могут представлять интерес. Рабочий дневник и банковские книжки тоже следует внимательно изучить. К этому делу нужно подходить осмотрительно, с большой осторожностью, ведь здесь, в сущности, не за что зацепиться, и вдобавок мы можем оказаться в щекотливом положении. Например, вполне вероятно, в деле замешаны несколько врачей – те, что стали заклятыми врагами старого Уолла, поскольку тот практиковал нетрадиционные методы лечения. Надо поговорить об этом с шефом. Возможно, следует привлечь к расследованию кого-нибудь со стороны: он сможет свободно задавать вопросы и не опасаться, что, когда назовет имя убийцы, поднимется волна возмущения. К тому же сотрудники из Скотленд-Ярда поднаторели в подобных делах. Что до него самого, он не прочь поработать с уважаемым коллегой из Лондона. Они не гонятся за славой, канитель тянуть не любят, а местная бюрократическая волокита и предвзятость им нипочем.
Когда Гиллибранд открыл дверь, чтобы выйти, на улице уже стемнело. Он уже собирался запереть замок, как вдруг зазвонил телефон. Что на сей раз? Детектив поспешил обратно в дом и схватил трубку.
– Это мистер Уолл?
– Нет. А кто его спрашивает?
– Мистер Слоукомб с фермы «Ред дайк». Попросите мистера Уолла приехать как можно скорее. Моя дочь упала с лестницы – похоже, дело серьезное…
– Мне очень жаль, но вчера мистер Уолл умер. Вам придется обратиться к кому-нибудь другому.
Фермер на том конце провода ахнул, горестно застонал, и связь оборвалась.
Гиллибранд повесил трубку на рычаг и подумал, что многие люди в здешних краях потеряли доброго друга по вине коварного убийцы.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
