Текст книги "Всевластие любви"

Нервно засмеявшись этому приглашению, Кейт увела Сару в свою комнату, где им никто не помешает, пока Эллен не придет одевать ее к обеду.

– Я не скажу, что времени у нас достаточно много, чтобы рассказать обо всем! Я пыталась написать тебе в том письме, которое я отдала отправить мистеру Филиппу Бруму, – но у меня ничего не получилось! Сара, тетушка перехватывала мои письма к тебе!

– Да, – мрачно подтвердила миссис Нид. – Отец так и сказал! Потому я и приехала! И еще потому, что, по его мнению, здесь нехорошие дела! Но вот почему она это делала, я не понимаю, и отец не понимает, хоть и гордится своей смышленостью! При таких делах, мисс Кейт, да в придачу и сердце мое было не на месте с того самого дня, как ее светлость увезла тебя, я и подумала, что чем скорее я тебя повидаю, тем лучше!

– Я думаю, она хотела разлучить нас. Я ее не спрашивала; а после того, что произошло сегодня, это уже не имеет большого значения. Она… она привезла меня сюда, Сара, чтобы… чтобы женить на мне кузена Торкила!

– Ну-у, – протянула Сара, – не стану отрицать, что когда ты написала, что он самый красивый мальчик, каких ты только встречала, я подумала про себя, что, может, вы и подойдете друг другу; но теперь я увидела все собственными глазами и надеюсь, ты уже так не считаешь. Да и не можешь считать, раз ты обручилась с мистером Филиппом Брумом, потому что более вздорного и нахального юного джентльмена я в жизни своей не видывала!

– О, Сара! – прошептала Кейт, закрывая лицо руками. – Это еще не самое страшное! Все намного, намного хуже! Он… он не в своем уме! И тетушка знает это, знает давно! Она мне сама сегодня сказала, я поэтому и бросилась к тебе, забыв о приличиях. Я была так ошеломлена, просто сама не своя! Филипп мне говорил об этом, но я не поверила: не могла поверить, что тетушке это известно! Но она все знает, все! Но при всем при том единственное, что ее волнует, – это чтобы Стейплвуд не остался без наследника! Прежде чем Торкила придется изолировать! Ей нет дела до бедняги Торкила – ее заботит только Стейплвуд! Сара, это ужасная, ужасная женщина, и я должна отсюда уехать! Мне непременно надо поскорей уезжать!

– Уедешь, уедешь, мисс Кейт, вне всяких сомнений! Она, похоже, тоже с приветом, как и ее сынок. Да уж, мне она никогда не нравилась, хоть я и не могла сказать почему. На вид вроде такая приятная, обходительная. И как подумаю, что это именно я написала ей, чтобы она вспомнила о тебе, хотя я сама никогда бы до этого не додумалась, если б не отец! Прямо хоть волком вой, любушка моя, уж и не знаю, как мне выпросить у тебя прощение!

Кейт взглянула на нее своими затуманенными глазами.

– За что же мне тебя прощать! Если бы ты ей не написала, я бы никогда не встретила Филиппа, а это было бы ужаснее всего на свете!

Раздался бой часов, и Кейт воскликнула:

– Боже мой, уже пять! Обед будет в шесть, а мне надо обязательно переговорить с Филиппом, прежде чем появится доктор Делаболь! Я должна ему сказать… попросить… понимаешь, он ведь не знает, что я передумала и хочу уехать из Стейплвуда прямо завтра! Он меня уговаривал уехать к тебе сразу же, но я не хотела покидать тетушку, пока она была больна и ей могла потребоваться моя помощь по дому! Она ведь была ко мне очень добра, Сара! И я не могу об этом забыть, каковы бы ни были ее цели. Но когда она узнает, что Филипп сделал мне предложение, а я его приняла, она не захочет, чтобы я хоть на день задержалась в Стейплвуде, а я не могу и не хочу больше обманывать ее!

– Ну и заварушка! – только и вымолвила Сара. – Ну, не надо так тревожиться, мисс Кейт. Не съест она тебя. Во всяком случае, пока я здесь! Да и мистер Филипп, насколько я понимаю, вполне способен тебя защитить!

– Она его ненавидит, – сказала Кейт, вытаскивая из гардероба вечернее платье и бросая его на кровать. – Она скажет, что я предательница, Сара, а как я вспомню все ее подарки, всю ее ласковость, – я и впрямь чувствую себя предательницей! Сара, как я боюсь с ней говорить!

– Ну, это совершенно на тебя не похоже! – возмутилась Сара. – Совсем не в духе моей Кейт откладывать в долгий ящик неприятные дела! Уж поверь мне, ласточка моя: чем дольше тянешь, тем хуже получается. И что за дела такие – обручаться исподтишка! Надо было сразу ее светлости прямо сказать!

– Я не могла! – простонала Кейт. – У нее была лихорадка! Мне к ней входить-то до сегодняшнего дня не разрешали, и притом я обещала сэру Тимоти не расстраивать ее, пока ее здоровье не поправится!

– А, так он знает? – заметила Сара, поворачивая Кейт, чтобы расстегнуть на ней поплиновое платье. – Да постой же смирно, Христа ради! Как я могу что-нибудь расстегнуть, если ты все время вертишься? Судя по тому, что мистер Нид слышал в Маркет-Харборо, старик не очень-то крепок?

– К сожалению, это так. И это еще один повод не принимать предложения Филиппа! Он так к нему привязан! А если мы поженимся, тетушка нас больше в Стейплвуд и на порог не пустит. А это разобьет сердце бедному сэру Тимоти!

– Тебе, голуба, надо выбирать, кому лучше сердце разбить: ему или Филиппу! – проворчала Сара.

Этот чрезвычайно практический взгляд на вещи сильно впечатлил Кейт. Она быстро сказала:

– О, тут и думать не надо!

Но больше ей ничего сказать не удалось, поскольку появилась Эллен, просто горящая от любопытства. Когда Кейт представила ее Саре, она сделала реверанс, расплескав горячую воду из кувшина, который держала в руках.

– О да, мисс, миссис Торн мне говорила! И если вам угодно, мэм, миссис Торн поручила мне сказать вам, что ваша спальня уже готова, багаж доставлен, и все такое. А мисс Сидлоу сказала, что вам вроде как надо пройти к ее светлости, извините, мэм!

Чтобы избежать иных последствий неловкости Эллен, Сара ненавязчиво забрала у нее кувшин с водой и спросила:

– Она прямо так и сказала? Просто не верится, что ее светлость способна выразиться так грубо!

– Нет, мэм! То есть это мисс Сидлоу так сказала! Она еще и не так груба бывает! Бетти говорит, это потому, что миссис Торн ей не сказала о вашем приезде, мэм, и не спросила разрешения у миледи занять эту комнату!

– Ладно, оставим это! – сказала Сара. – Я, разумеется, пойду засвидетельствую миледи мое почтение, как только мисс Кейт будет одета.

Затем она вернула Эллен кувшин и посоветовала не тратить время на болтовню, а полить воду на руки мисс Кейт да не расплескивать больше. Повернувшись к кровати, она взяла платье из бледно-оранжевого итальянского крепа и встряхнула, чтобы расправить складки. Тщетно стараясь поймать ее взгляд, Кейт отдалась заботам своей юной камеристки, которая была еще более неуклюжа, чем обычно, загипнотизированная критическим оком Сары. Когда дело дошло до причесывания, Сара решительно отняла у Эллен гребень и принялась сама укладывать мягкие локоны Кейт, велев ей внимательно смотреть, как это делается. На что Эллен послушно кивнула и опять сделала реверанс.

Встретив в зеркале тревожный взгляд Кейт, Сара ободряюще ей улыбнулась и сказала, прилаживая локон:

– Вот это другое дело! А то ты, девушка, на веник больше была похожа!

– Да, мэм! – хихикнула Эллен. – Прямо картинка получилась! Вы позволите проводить вас к ее светлости прямо сейчас?

– Нет, мисс Кейт сама покажет мне дорогу, – ответила Сара, мягко подталкивая Кейт к дверям. – А вы, голубушка, останьтесь здесь да приберитесь хорошенько. И не забудьте расправить поплиновое платье, прежде чем вешать в шкаф! Я сама помогу мисс Кейт перед сном, так что можете считать себя на сегодня свободной!

– Сара, только будь осторожна! – горячо зашептала Кейт, когда дверь за ними закрылась. – Мне страшно подумать, что будет! Сидлоу, должно быть, сказала ей… – Она внезапно замолчала и прошептала еще тише: – Вот она! Не говори ей ничего, Сара!

Не верь ей!

– Такое впечатление, что ты тоже помешалась, мисс Кейт! – отозвалась Сара. – Ради всего святого, перестань изображать реву-корову и ступай к обеду!

Кейт метнула на нее умоляющий взгляд, но обратилась к Сидлоу с приличествующим спокойствием, когда та подошла к ним и застыла, сжав перед собой руки и глядя на Сару с гордым пренебрежением.

– Сидлоу, это моя кормилица, миссис Нид, – представила Кейт. – Не будете ли вы любезны проводить ее в комнату к ее светлости?

– Я за этим и пришла, – ответила Сидлоу, делая небрежный реверанс. – Я полагаю, миссис Нид, что, если бы мисс соблаговолила сообщить мне, что она ожидает вашего визита, я бы распорядилась, чтобы комната для вас была приготовлена заранее.

– О, это было бы для нее затруднительно, имея в виду, что она не знала заранее о моем приезде, – любезно отвечала миссис Нид. – Равно как и я не стала бы обременять вас своим визитом, если бы знала о болезни ее светлости. Но сделанного не вернуть, так что могу только обещать, что не доставлю вам много хлопот! Ну, бегите, мисс Кейт! Я приду уложить вас в постель, так что я не прощаюсь!

Кейт ничего не оставалось, как продолжить свой путь в Длинную гостиную, что она и сделала, подумав не без злорадства, что Сидлоу нашла в миссис Нид достойного противника.

Она надеялась, что там ее ожидает Филипп, но комната была пуста, и расстроенной Кейт пришло в голову, что это обстоятельство свидетельствует о его достойном сожаления равнодушии к ее горячей потребности обменяться с ним хоть парой слов наедине. Она бесконечно долго, как ей показалось, нервно ходила из угла в угол и уже начала думать, а не был ли назначен сбор к обеду в другом салоне на первом этаже, как вдруг за дверями послышался его голос. Секунду спустя появился сэр Тимоти в сопровождении Филиппа. При виде его от ее досады не осталось и следа, а когда он улыбнулся ей одними глазами через всю комнату, сердечко ее и вовсе растаяло. Она подошла к ним, чтобы поздороваться с сэром Тимоти, и как раз подкладывала ему под спину подушку, когда вошел Пеннимор, неся тяжелый серебряный поднос с двумя графинами и пятью бокалами. Он установил его на столике у окна и торжественным тоном сообщил, что ее светлость намерена выйти к обеду.

Ни у кого из троих присутствующих эта новость не вызвала заметного восторга. Кейт попросту была в ужасе, Филипп хранил невозмутимость, а сэр Тимоти мягко сказал:

– Вот как! Я рад, что ей полегчало. Спасибо, Пеннимор, вы больше не нужны.

Кейт села рядом с сэром Тимоти и спросила, как ему понравилась сегодняшняя прогулка в коляске. Его лицо просветлело, и он с любовью взглянул на племянника.

– Выше всяких похвал, – ответил он. – Я так давно не объезжал поместье. Из ландо, знаете ли, не видно ничего поверх оград, поэтому ездить в нем очень скучно. Но Филипп прокатил меня в тильбюри, и ему пришлось признать, что я еще не совсем забыл, как править экипажем! А, Филипп?

– Я не согласен, сэр, с тем, что мне пришлось это признать! Я в этом никогда не сомневался!

– Тогда в следующий раз поедем на прогулку в твоем фаэтоне! Мне говорили, что у твоих гнедых очень ровный ход, я хотел бы попробовать сам!

– Охотно, сэр! Вы собираетесь отнять у меня вожжи?

– Ох, даже и не знаю! В былые времена я обязательно бы так и поступил, но это было давно! С возрастом нарушается точность глазомера, необходимая вознице. – Он повернулся к Кейт и ласково сказал: – А как вы провели день, моя красавица? Надеюсь, неплохо? Я слышал, к вам в гости приехала ваша бывшая кормилица; наверное, это явилось приятным сюрпризом для вас. Я очень рассчитываю с ней познакомиться. Надолго ли она приехала?

– Нет, сэр. Она замужем и не может надолго оставить семью, – ответила Кейт и, поколебавшись, добавила, глядя в упор на сэра Тимоти: – Надеюсь, что мы с ней завтра уедем в Лондон.

Она с болью отметила про себя, как радость на его лице погасла. Казалось, он постарел еще больше; но через минуту он снова улыбнулся, хотя это была очень печальная улыбка, и сказал:

– Я понимаю. Не стану вас разубеждать, дорогая, но грусть мою без вас не выразить словами.

Она импульсивным жестом положила руку на его тонкие, хрупкие пальцы, пожала их нежно и нетвердым голосом произнесла:

– И я буду грустить без вас, сэр. И если, паче чаяния, мы больше с вами не увидимся, спасибо вам тысячу, тысячу раз за вашу доброту ко мне и… и за ваше благословение.

Филипп, изумленный до крайности, перебил ее:

– Как же так, Кейт? Почему вдруг завтра? – Он стоял у окна с графином в руке. Повернувшись к нему лицом, Кейт встретила его требовательный взгляд, но сказала только:

– Я пришла к выводу, что так будет лучше всего. Мы поедем вместе с Сарой, так что мне не придется доставлять вам лишние хлопоты.

– Хлопоты? Мне?! Что за вздор! Уж можете не сомневаться, я поеду с вами!

Он осекся, прерванный появлением доктора Делаболя, вид которого являл странную смесь доброжелательства и подавленности. Погрозив сэру Тимоти пальцем, доктор сказал:

– Вы, сэр, заслуживаете порицания за то, что поехали кататься с мистером Филиппом, не сказав мне ни слова! Да еще в тильбюри! Весьма опрометчиво с вашей стороны! Но поскольку, как я вижу, вреда это вам не принесло, то порицание отменяется!

– Напротив, я чувствую себя гораздо лучше, – ответил сэр Тимоти со своей слабой, рассеянной улыбкой. – Воистину спасибо Филиппу! Бокал шерри?

– Тем не менее, – упорствовал доктор, – позвольте пощупать ваш пульс, сэр Тимоти! Я настаиваю на этом! Просто для моего спокойствия!

В первый момент сэр Тимоти, казалось, был намерен протестовать, но когда Кейт поднялась, чтобы освободить путь доктору Делаболю, он устало сказал:

– Да ради Бога, если вам так нравится!

Делаболь наклонился над сэром Тимоти, и Кейт воспользовалась этим, чтобы подойти к Филиппу.

– Нам надо поговорить! – прошептала она. – Только когда и где? Можно устроить, чтобы я уехала завтра?

– Ну да, я могу утром съездить в Маркет-Харборо и нанять экипаж. Но он прибудет сюда не раньше полудня, так что вам в пути придется заночевать, например в Вобурне. Но что случилось? Вы были у Минервы?

Она кивнула, невольно вздрогнув.

– Да. Но я не могу сейчас все рассказать!

– Вы ей сказали?

– Нет еще. Я не смогла, Филипп! Господи, ну как бы нам спокойно поговорить!

– Приходите на завтрак пораньше и выйдите на террасу подышать – я буду там ждать. Минерва позаботится, чтобы сегодня мы не смогли уединиться. Вы слышали, что она выйдет к обеду?

Он взглянул вполоборота через плечо на арку, служащую входом в Длинную гостиную.

– Осторожно! Вот она! Отнесите это дяде! – Передавая ей бокал вина, он громко сказал:

– Вам шерри, доктор? Кузина, вам я предлагаю мадеру!.. Добрый вечер, Минерва! Я счастлив снова видеть вас в добром здравии! Что вам налить? Шерри или мадеры?

– Немного мадеры, благодарю тебя, Филипп! Сэр Тимоти!

Он поднялся и подошел к ней, пунктуально поцеловал сначала протянутую руку, затем щеку и сказал:

– Добро пожаловать, дорогая! Надеюсь, вы пришли в себя, не так ли? Вы здорово нас всех напугали. Умоляю, не делайте так больше!

– Уж можете быть уверены, я приложу все силы, чтобы этого избежать! – проговорила она, подходя к креслу и усаживаясь в него.

– Сомневаюсь, что на свете существует еще один доктор, у которого сразу два таких упрямых пациента! – вставил Делаболь, заботливо ставя свой стул рядом с ее креслом. – Сначала сэр Тимоти, стоило мне отвернуться, сбежал на прогулку, теперь вы, миледи, встаете из постели вопреки всем моим предписаниям! Я просто не знаю, что с вами делать, честное слово! А вы даже не позвали меня, чтобы я помог вам добраться до спальни! Ну, что я должен думать?!

Леди Брум, приняв из рук Кейт бокал мадеры и удостоив ее улыбки, ответила:

– Не надо ничего думать, доктор. Миссис Нид любезно помогла мне – это кормилица моей племянницы, она приехала ее навестить: в высшей степени достойная женщина! Кейт, дитя мое, я надеюсь, мои слуги устроили ее со всеми удобствами?

– Со всеми возможными удобствами, мэм, благодарю вас, – бесцветным голосом ответила Кейт.

– Вот и хорошо. Я сказала ей, что Торн о ней позаботится. Какая удача, что она оказалась как раз вовремя, чтобы привезти Торкила домой в своем экипаже! Она очень опытная и здравомыслящая женщина, и я перед ней в долгу, о чем я ей и сказала.

– Привезти Торкила к дому? Зачем? Что с ним случилось? – всполошился сэр Тимоти.

– О, он просто упал и на мгновение потерял сознание! – отвечала она со снисходительной усмешкой. – Не рассчитал силы лошади, глупыш! А Флит – вы же знаете этих людей, дорогой! – сразу решил, что он убился насмерть, хотя в действительности он отделался легким испугом!

– Совершенно верно! – подтвердил доктор. – Всего лишь ушибы, царапины, и насквозь пропах арникой! Так что он сегодня обедает у себя один, чем, вероятно, раздосадован! Но я вас прошу не беспокоиться, сэр Тимоти, для него это будет полезным уроком!

– Надо надеяться! – произнесла леди Брум, вставая. – Не пора ли нам поспешить к обеду? Доктор Делаболь, позвольте мне опереться на вашу руку! Филипп, предложите руку дядюшке! Правда, бедная Кейт осталась без кавалера, но она уже вполне стала членом семьи, так что, я полагаю, извинения излишни!

Обед протекал по раз заведенному нудному шаблону. Леди Брум поддерживала легкую светскую беседу, в чем ей со знанием дела помогал доктор. Она выглядела немного изможденной, но держалась, как всегда, прямо и, выходя из-за стола, отказалась от помощи доктора.

– Пусть Джеймс проводит вас, миледи! – заботливо сказал сэр Тимоти, видя, как она покачнулась и была вынуждена ухватиться за спинку стула.

Она попыталась засмеяться.

– Хорошо – если вы настаиваете! Как же неприятно быть такой развалиной! Всему виной мои колени! Их надо разрабатывать!

Но, пока она дошла до подножия парадной лестницы, она так побледнела, что Кейт испугалась и стала уговаривать ее скорее лечь в постель. Миледи отказалась, но после небольшой паузы, тяжело опираясь на руку лакея, решительно выпрямилась и попросила Кейт найти Сидлоу и велеть ей принести в Длинную гостиную сердечное лекарство, прописанное доктором.

Выполнение этого поручения потребовало некоторого времени, так как Сидлоу отсутствовала. На звонок Кейт явилась молоденькая горничная и сообщила, что Сидлоу ужинает в гостиной экономки; и хотя она поспешила доставить ей приказ миледи, но помещения для слуг были так далеко, что только через несколько минут появилась запыхавшаяся Сидлоу. Услышав, что миледи потребовалось сердечное средство, она не преминула заметить, что предупреждала ее светлость, что значит выходить к обеду едва стоя на ногах. Когда она отмерила требуемую дозу лекарства, Кейт попыталась взять его, но Сидлоу отрезала:

– Благодарю вас, мисс! Я лучше сама доставлю это ее светлости! – И удалилась, пылая ревностью и гневом.

Нисколько не жалея, что лишается свидания с тетушкой тет-а-тет, Кейт последовала за ней. Леди Брум выпила лекарство, но Сидлоу, не обращая внимания на ее недовольство, все продолжала хлопотать возле нее: она установила за ее спиной тяжелую ширму для защиты от воображаемого сквозняка, пристроила ей под голову подушку, умоляя разрешить ей принести шаль потеплее, придвинула к ее креслу маленький столик и поставила на него флакон с ароматным уксусом. Она удалилась с видимой неохотой, лишь когда в гостиную вошли джентльмены. Пока доктор заботливо склонился над леди Брум, сэр Тимоти тихим голосом предложил, улыбаясь Кейт немного грустно:

– Как насчет последней партии в триктрак, дитя мое?

Она согласилась, Филипп принес игральную доску из кабинета и сел рядом, наблюдая за игрой. Леди Брум откинулась в своем кресле и прикрыла глаза, а доктор пошел взглянуть на Торкила. Он вернулся, когда был принесен чайный поднос, с утешительными известиями, что Торкил хорошо пообедал и собирается ложиться спать. Леди Брум к тому времени положила конец партии в триктрак, позвав Кейт разливать чай. Она, казалось, полностью оправилась, приобретя и прежние силы, и прежний цвет лица. Но как только лакей унес чайный поднос, она поднялась и объявила, что ей пора на покой, и добавила:

– Пойдем, Кейт!

Филипп бросил на Кейт вопросительный взгляд. Она едва заметно покачала головой. Увидев, что сэр Тимоти протягивает ей руку, она поспешила наклониться к нему и положила свободную руку ему на плечо, чтобы не дать ему подняться.

– Не надо вставать, прошу вас, сэр! – проговорила она, улыбаясь с тоской в глазах.

Он притянул ее к себе и поцеловал в щеку, шепнув:

– Зайдите ко мне завтра утром попрощаться!

– Я обязательно приду, – почти беззвучно вымолвила она.

Леди Брум, ожидая ее под аркой, наблюдала эту сцену с умиленным видом и сказала Кейт, как только она вышла из комнаты:

– Сэр Тимоти действительно видит в тебе свою дочь, свое утешение на старости лет! Он так любит тебя, милое дитя!

– Я тоже очень люблю его, мэм, – откликнулась Кейт, медленно ведя леди Брум под руку по галерее.

– В самом деле? Сомневаюсь! Я начинаю думать, Кейт, что, несмотря на свои очаровательные манеры, ты никого особенно не любишь. Уж во всяком случае не меня!

Врожденная деликатность не позволила Кейт возразить, она только смогла сказать:

– Вам тяжело, мэм, у вас плохое настроение; не будем обострять отношения!

– Мне тяжело, как никогда в жизни, я на краю отчаяния! Ты ведь не можешь не признать, что у меня предостаточно поводов для отчаяния, хотя ты и отказываешься мне помочь! Известно ли тебе, что я до этого никогда никого не просила о помощи?

– Тетя Минерва, не в моих силах вам помочь! – простонала Кейт. – Я действительно думала, что все сделаю для вас в благодарность за вашу доброту, но я не могу выйти замуж за Торкила, это выше моих сил! Я на коленях умоляю вас: не убеждайте меня больше! Это бесполезно, и только повредит вашему здоровью!

Они дошли до верхнего холла, леди Брум остановилась и стиснула руку Кейт, на которую опиралась.

– Подумай! – повелевающим тоном произнесла она. – Если выгоды такого замужества тебе безразличны, то равно ли безразлично тебе то, что в случае твоего отказа Тор-кил будет обречен на строгую изоляцию до конца своих дней?

Она увидела, как побледнела Кейт, как в ужасе расширились ее зрачки, и улыбнулась.

– Да, да! – продолжила она, не в силах скрыть торжествующие нотки в голосе. – После сегодняшних событий мне остается только один способ сохранить в тайне его безумие. Тебе известно, что он едва не растоптал конем женщину с ребенком? Ты знаешь, что он сбил с ног Сколса возле конюшни? Как ты полагаешь, разумница ты наша, что теперь думают и обсуждают и Флит, и Сколе, и все, кто оказался рядом в этот ужасный момент? Доктор Делаболь сделал все, что мог, убеждая Сколса и Флита, что Торкил бросил коня на стену из протеста и из упрямства, но с тем же успехом он мог бы носить воду в решете! Есть только одно средство заставить замолчать злые языки: объявить, что Торкил женится на прелестной девушке из хорошей семьи. Тут они все замолкнут! В любом случае важно лишь одно: Стейплвуд должен иметь прямого наследника!

– О Боже! – вскричала Кейт, не сдерживаясь более. – Вы можете подумать о чем-нибудь другом, кроме как о Стейплвуде? По-вашему, «важно лишь одно»! Господь всемилостивый, да что значит ваш Стейплвуд по сравнению с ужасной судьбой, угрожающей Торкилу?

– Если бы мой отказ от мечты о прямом наследнике Стейплвуда мог излечить Торкила, я бы от нее отказалась! – холодно ответила леди Брум. – Это был бы мой долг, а я никогда не уклонялась от исполнения долга! Но для Торкила это не имеет никакого значения. Я могу казаться тебе бесчувственной, но вспомни, что у меня было очень много времени, чтобы привыкнуть и смириться. Кроме того, я не из тех, кто горюет без конца о том, чему нельзя помочь. Я предпочитаю извлекать пользу даже из постигающих меня ударов судьбы!

– Этот удар вас еще не постиг, мэм!

– Нет – пока нет! А возможно, если бы мне удалось найти ему хорошую жену, и не постиг бы никогда! Он может стать спокойнее, когда его страсти найдут естественный выход. Делаболь считает это вполне вероятным.

– А не считает он вероятным, что дитя Торкила наследует его безумие?! – воскликнула Кейт дрожащим от негодования голосом.

– Мне приходится идти на этот риск, – спокойно промолвила леди Брум, не осознав, какое впечатление эти слова произвели на ее племянницу.

Кейт высвободила свою руку, сделала шаг назад и проговорила с язвительным смехом:

– Вам следует иметь в виду и другой риск, мэм! Вам никогда не приходило в голову, что у Торкила может родиться дочь?!

Было очевидно, что эта мысль никогда не возникала в фантастических мечтаниях леди Брум. Она глядела на Кейт в полном ошеломлении, и, когда наконец снова заговорила, голос ее понизился до сдавленного шепота:

– Господь не может быть так жесток!

Кейт безнадежно махнула рукой.

– Позвольте мне проводить вас в вашу комнату, мэм! Наш спор бесполезен, – мы говорим на разных языках! Завтра я уезжаю, и давайте попытаемся расстаться по-хорошему.

Она резко выдохнула, чтобы взять себя в руки, и даже нашла в себе силы взглянуть тетушке прямо в глаза.

– Я должна еще кое-что сказать вам, мэм. Мне следовало сделать это сразу же, но вы были больны, и я опасалась тревожить вас неприятным известием, боюсь, даже чересчур неприятным для вас! Я только прошу поверить, что я не хотела вас обманывать и что я не могу и не хочу покинуть Стейплвуд, не известив вас, что мистер Филипп Брум сделал мне предложение в тот самый день, когда вы заболели, и я это предложение приняла!

Леди Брум выслушала эту новость в молчании, которое показалось Кейт страшнее любого гнева. Она стояла неподвижно, и только глаза горели на застывшем лице. Прищурив глаза, она взирала на Кейт с такой бешеной злобой, что только невероятным усилием воли ей удалось устоять на ногах и продолжать открыто глядеть тетушке в лицо.

– Так значит, Сидлоу была права! – тихо произнесла леди Брум. – Ах ты маленькая дрянь!

Она с улыбкой отметила, что Кейт бросило в краску.

– Ты еще способна краснеть? Удивительное дело! Я не верила Сидлоу, я просто не могла поверить, что девчонка, которая и надеть-то на себя может лишь то, что я ей подарила, окажется такой неблагодарной… такой вероломной, что осмелится выйти замуж за моего злейшего врага! Ах, он сделал тебе предложение? А ты уверена, что он имел в виду женитьбу? Я не думаю, что он настолько глуп, как ты себе воображаешь! Чтобы Филипп женился на девчонке без гроша за душой, которую никогда не признает его семья? Я погляжу на тебя, когда в один прекрасный день ты очнешься от своих сопливых грез, потому что он выбросит тебя вон, как только ты ему надоешь! И вот когда ты будешь помирать в нищете, ты вспомнишь, что предлагала тебе я и от чего тебе хватило дури отказаться!

Она сделала паузу, но Кейт молчала. Вглядываясь в ее лицо, леди Брум добавила с неприятной усмешкой:

– Тут есть над чем подумать, не так ли? Я все же советую тебе подумать тщательней. Тебе-то, небось, и в голову не приходило, за кого он тебя держит?

Губы Кейт скривились в ответной усмешке.

– Мне приходило это в голову, но я ошибалась. Все, что вы сказали о моем положении, верно, и я это осознаю. Я даже, представьте себе, попыталась объяснить ему, что я ему не пара, что родня его осудит! Но он сказал, что ему это безразлично. Поймите, мы любим друг друга!

– Любим?! – презрительно вскричала леди Брум. – Я тебя умоляю, уволь меня от этого вздора, меня от него тошнит! Какое отношение любовь имеет к женитьбе? Любовь коротка, можешь мне поверить! Любовь не заменит тебе Стейплвуд и положение в обществе, которое ты займешь, став леди Брум! Или ты питаешь надежду, что Торкил рано умрет и Филипп займет его место? Торкил будет жить очень долго – я об этом позабочусь! У него больше не будет шанса сломать себе шею! Пока он не помещен в специальное заведение, я не оставлю его одного ни на миг и не подпущу даже близко к конюшне! Мой двоюродный дед прожил очень долго, да будет тебе известно! Сначала, наверное, с ним было много хлопот, но когда он впал в слабоумие, что произошло довольно скоро, управляться с ним стало легче, чем с ребенком. Даже приступы ярости преодолевались без труда. Мать говорила мне, что его внимание можно было отвлечь просто какой-нибудь новой дурацкой игрушкой! Можешь быть уверена, что Торкил будет обеспечен тысячей игрушек, обласкан, защищен от инфекций…

– Повязан бантиком, посажен под стекло… – с болью в голосе прервала ее Кейт. – Пожалуйста, остановитесь, мэм! Вы не понимаете, что говорите!

– Я прекрасно понимаю, что говорю. И вот что еще, Кейт! Если ты выйдешь за Филиппа, то, пока я жива, никогда, никогда больше ноги вашей не будет в этом доме! Я сумею позаботиться об этом! Если ты так нежно любишь сэра Тимоти, как это изображаешь, то как же ты посмеешь разлучить его с любимым племянником? Даже я этого не делала! Помни об этом!

Она метнула в Кейт последний обжигающий взгляд и проследовала через холл к галерее, которая вела к ее спальне, и твердость ее шага никак не вязалась с болезненным состоянием, которое она выказывала совсем недавно.

Кейт, чуть живая от страха, едва добралась до своей комнаты. Здесь силы покинули ее, и она упала в объятия миссис Нид.

– Я должна уехать! – шепнула она сквозь рыдания. – Я должна! Она такая ужасная, Сара! Я даже не могу повторить, что она мне говорила!

– Ну что ж, – сказала миссис Нид, разрешая этот кризис по-своему. – Не можешь, и не надо, Какая мне разница, что она говорила, если послезавтра мы расстанемся с ней навсегда! Чего ж теперь-то рыдать – эва, какое несчастье! Ну, мисс Кейт, давай-ка ты перестанешь хлюпать и хныкать, а я тебя раздену и уложу, и засыпай, как положено хорошей девочке!