Текст книги "Всевластие любви"

– Почему он пошел к ней в гостиную? – словно про себя спросила Кейт. – Он никогда туда не ходил! Может, она послала за ним? Отругать его за вчерашнее? Но она никогда не ругала его за… за все его безумные поступки!

– Ну… Судя по тому, что говорил доктор, мистер Торкил увидел, что плотник приколачивает на окна его спальни толстые брусья. Так приказала ее светлость, причем не сказав никому ни слова, – неохотно заговорила Сара. – Мистер Торкил пришел в ярость и помчался к мамочке спросить, что бы это значило, так что доктор даже не смог его остановить. Но доктор, видно, побежал следом, потому что он говорит, что не оставил бы ее светлость наедине с мистером Торкилом, если бы она сама ему не приказала. Доктор, конечно, думал, что она, как обычно, справится с мистером Торкилом сама. Он говорит, что она приказала мистеру Торкилу сесть, и он сразу подчинился, так что доктор и не подумал ни о какой опасности. Он не знает, что произошло позже, и никто не знает, но, как ты помнишь, мисс Кейт, он проговорился, что «она, должно быть, ему сказала», а вот что она, должно быть, сказала, он умолчал!

Кейт, которая слушала эту речь, озадаченно сдвинув брови, недоверчиво произнесла:

– Боже правый! Сара, Делаболь сам тебе это рассказал?

– Ну, не совсем мне, – невозмутимо ответила Сара, снова наполняя свою чашку. – Он рассказал это мистеру Филиппу в этой самой комнате, но я как раз оказалась здесь – я спустилась вниз после укладывания этой ведьмы в кровать. Не скажу, чтобы доктор был мне сильно симпатичен, но должна признать, что мне его было жалко: мистер Филипп так его допрашивал, что он трясся как студень!

Кейт вздрогнула.

– Разве Филипп приехал?! – обрадованно вскричала она. – О Сара, что же ты мне не сказала?

– Сиди, мисс Кейт, и допивай свой чай! – приказала Сара. – Он приехал, но сейчас его нет: он ушел искать мистера Торкила. И тебе нет ни малейшего смысла бросаться искать его! Ну не трясись ты! Он скоро вернется!

Словно в подтверждение этих слов, в эту минуту в комнату вошел Филипп. Он был бледен, на застывшем лице жестко блестели глаза, и между бровями залегли две глубокие складки. Дрожащим голосом Кейт спросила:

– Вы нашли его? Филипп, его нашли?

– Его нашел Баджер, – ответил он, на мгновение устало прикрыв рукой глаза. Отняв руку, добавил хрипло: – Мы опоздали… оба…

– Он мертв? – прошептала Кейт.

– Да.

Глава 21

Миссис Нид, едва не выронив чашку, пробормотала:

– Господи Боже, помилуй нас грешных!

Но Кейт, словно ожидавшая этой вести, спросила:

– Филипп, он утонул?

Филипп кивнул.

– Его увидел Баджер. Он, скорей всего, сразу понял, что спасать его уже поздно, но все же нырнул с моста и вынес тело на берег. Когда я добежал до озера, он держал его на руках и… Ладно, не важно! Бедный старик словно умом помрачился, говорит, что он один любил Торкила, что, впрочем, верно, хотя за что ему было его любить, Бог весть! Торкил обращался с ним хуже, чем с собакой.

Он умолк и пристально взглянул на Кейт.

– А почему вы это сказали? Откуда вы знали, что он утопился?

Она беспомощно развела руками.

– Нет, я, конечно, не могла знать. Но, когда Сара сказала мне, что Баджер ищет его в лесу, у меня мелькнула мысль… Торкил однажды сказал мне… в самый первый день, как я сюда приехала, когда мы ходили с ним на мост… что он часто думал, как это должно быть приятно – утонуть. Я не думала, что он говорит всерьез, но так оно и было, бедный, бедный Торкил!

Ее голос оборвался, и она отвернулась, борясь со слезами. Филипп медленно проговорил:

– Похоже на то, что он действительно так думал. Никаких признаков борьбы за жизнь – напротив, я никогда не видел его таким умиротворенным. Если бы я был там… Если бы я знал, что он задумал, я должен был бы остановить его, но… я говорю это с полной откровенностью, Кейт, я рад, что меня там не было! Для него это самый милосердный конец. Если бы вы его увидели… о, не вздрагивайте! Нет, нет, ничего ужасающего! Вы бы не ощущали его смерть как трагедию.

Кейт вытерла нос и сказала как можно спокойнее:

– Я знаю, что это не трагедия. Его смерть не трагедия! Я думала о его жизни. Как он был одинок, Филипп, и как несчастен!

– Он не всегда был несчастен, дорогая. В раннем детстве это был самый неутомимый проказник. Я тоже думал, бывало, что он страдает от одиночества, но потом пришел к выводу, что он начал ощущать недостаток общения уже позже, когда подрос.

– Истинную правду говорите, сэр! – вставила Сара. – Дети не тоскуют по тому, чего никогда не имели, и не надо снова оплакивать то, что прошло, мисс Кейт! Подумайте лучше, какое будущее ожидало беднягу, и поблагодарите Господа, что он его прибрал! Где вы его положили, мистер Филипп?

– На его кровати. Я внес его через западное крыло, помог Баджеру раздеть его и натянуть ночную сорочку. – Сурово сжатые губы Филиппа чуть тронула улыбка. Взглянув на Кейт, он добавил: – Вы бы решили, что он спит, только и всего.

Кейт вытерла слезы и подошла к нему, говоря:

– Дайте мне посмотреть на него, Филипп. Я… я хотела бы еще раз его увидеть.

Он взял ее руку и поцеловал.

– Я провожу вас, но сначала я хотел бы переговорить с миссис Нид о вашем отъезде. Дорогая, я собирался поехать с вами, но не могу сейчас оставить дядю. Я полагаю, вы и сами были бы против. После полицейского освидетельствования и похорон я приеду к вам, и в кармане у меня будет специальное разрешение, я вас предупреждаю! Миссис Нид, возьмите эти банкноты. Здесь достаточно, чтобы оплатить все дорожные расходы. Вы поедете позднее, чем я рассчитывал, но к вечеру все равно доберетесь до Вобурна. Скажите кучеру, чтобы отвез вас к постоялому двору Джорджа, упомяните мое имя – я часто там останавливаюсь. И пожалуйста, возьмите отдельную комнату! Если в дороге вас что-нибудь задержит, остановитесь в Ньюпорт-Пэнел: там есть две очень приличные гостиницы, «Лебедь» и «Капитан». Я надеюсь…

Здесь его прервала Кейт, слушавшая эти указания с недоуменным видом:

– О чем вы говорите, Филипп? Какой теперь может быть Лондон? Как вы могли подумать, что я брошу вас в такой момент!

Он снова поцеловал ей руку и крепко пожал ее.

– Господь вас благослови, моя милая! – произнес он растроганно. – Но я бы все же хотел, чтобы вы уехали. Я понимаю, как ненавистен стал вам Стейплвуд, и как неприятен, как тягостен он будет, пока не закончится весь этот ужас. Я хотел бы, чтобы вы оказались в безопасности, прежде чем нас затянет в изнурительные последствия этих двух смертей. Миссис Нид, вы согласны со мной?

– Нет, мистер Филипп, – извиняющимся тоном сказала Сара, – я не согласна. Более того, если бы мисс Кейт решила иначе, я устроила бы ей хорошую выволочку! Она собирается быть вашей женой «и в горе, и в радости», и если горе пришло раньше, чем радость, а не наоборот, то она удачливей многих! Вот было бы здорово, если бы она умотала со мной, оставив вас с грудой забот на плечах! Так-то, сэр. А если вы полагаете, что она на это способна, то мне непонятно, почему вы решили на ней жениться! Если бы она сейчас сбежала, вы, сэр, остались бы в порядочной луже!

Филипп стоял с таким ошарашенным видом, что глаза Кейт заискрились смехом, и она подтвердила:

– Да, да, сэр! Вы, возможно, умеете договориться с Гастоном, но не с миссис Торн, поверьте! Вам будет в высшей степени неудобно управляться с домом одному – и, что еще более важно, это будет неудобно для сэра Тимоти! Так что положите эти банкноты обратно в карман, и не надо обижать меня!

Она подняла руку, которую все еще стискивала его рука, и прижалась к его руке щекой.

– Бедный Филипп! – сказала она с нежностью. – Я знаю, милый, все знаю! Но пожалуйста, не отсылайте меня!

Вместо ответа он сильнее сжал ее руку, а миссис Нид сказала:

– Простите мне мою смелость, сэр, но, по моему мнению, если кого и следует отослать, так это доктора! Я с трудом его выношу, и мисс Кейт тоже! Скользкий угорь, а не человек; просто радостно было послушать, какую встряску вы ему задали! Не говоря уже о том, что он тут живет как барин на всем готовом. Если он не скопил здесь достаточно, чтобы свить себе гнездышко, можете назвать меня турецким янычаром!

При этих словах Филипп невольно улыбнулся и произнес:

– О, я не осмелюсь!

– Вы собираетесь отослать его, Филипп?

– Непременно, но не сей момент. Он так же стремится скорей ретироваться, как вы – увидеть его спину, миссис Нид, но я ясно дал ему понять, что не намерен отпускать его из Стейплвуда, пока не закончатся полицейские формальности. Его свидетельство – если он действительно скажет то, что сам мне предложил! – будет иметь первостепенное значение. Дядя не слишком религиозен, но вряд ли он перенесет, если в результате расследования будет запрещено похоронить Торкила во дворе церкви, среди его предков. Делаболь может убедить судей, что Торкил покончил с собой в невменяемом состоянии. И он это сделает!

Филипп умолк и после небольшого колебания с усмешкой продолжал:

– Он, конечно, редкий прохвост и вполне достоин презрения. Но было бы неправдой сказать, что он не был добр к Торкилу. Да, он выводил его из себя своей бестактностью – и получал за это сполна! – но он мог бы безо всяких помех устроить Торкилу такую жизнь, что несчастный парень боялся бы его как огня. Он этого не сделал, хотя, видит Бог, Торкил давал ему немало поводов! И я не могу не зачесть это в его пользу. Я даже думаю, что он действительно любил Торкила, и я больше чем уверен, что его привел в ужас Минервин милый план женить Торкила на вас, Кейт. Но он, попав однажды в ее тенета, уже не имел мужества освободиться из-под ее ига. Мужества у него было не больше чем у суслика, но… – Филипп помолчал и печально добавил: – Он хорошо заботился о дяде. Я не сомневаюсь, что Минерва достойно оплачивала его услуги, ибо она была глубоко заинтересована в здоровье и долголетии сэра Тимоти, но… Я должен быть ему за это по меньшей мере благодарен! Было время, когда я ежечасно опасался услышать весть о смерти дядюшки, и в том, что его здоровье так существенно улучшилось, есть также заслуга Делаболя, и я этого не забуду.

Воцарившееся было молчание прервала Кейт:

– Филипп, вы сообщили сэру Тимоти?

Он покачал головой.

– Тенби говорит, что он отдыхает. Кажется, даже спит. Я скажу ему, когда он проснется. Кейт! Если я не могу убедить вас уехать из Стейплвуда, то надо отослать экипаж: он стоит во дворе с того самого момента, как я вернулся. Подождите меня, я скоро!

Он вышел, а Кейт, подойдя к столику у окна, вынула из вазы одну из полураскрывшихся роз и вытерла стебель носовым платком. Она держала ее в руке, когда Филипп вернулся, и продолжала держать, когда они стояли рядом, глядя на безжизненное тело Торкила. Другой рукой она крепко держалась за руку Филиппа, но, всмотревшись в красивое лицо юноши, утратившее свое всегдашнее брюзгливое выражение, она высвободила свою руку и сказала тихо, отерев вдруг подступившие слезы:

– Вы правы. Он просто спит и видит счастливые сны! Спокойные сны. Спасибо, что вы привели меня сюда, – таким я его и запомню навсегда.

Она наклонилась над покойным, продела стебель розы под его сложенные руки и поцеловала холодный лоб. Потом обернулась к Филиппу, и он вывел ее из комнаты, поддерживая за талию.

Ни Кейт, ни Филипп не проронили ни слова, пока они шли через западное крыло по галерее мимо спальни леди Брум, мимо спальни Кейт, затем через верхний холл. Здесь Кейт печально заговорила:

– Нет причин оплакивать его смерть, но, Филипп… как подумаю, что он мог бы так выглядеть всегда, если бы его разум не был помрачен от болезни!..

Он вместо ответа лишь крепче обнял ее; но когда они подошли к парадной лестнице, он остановился, поцеловал ее и сказал:

– Я должен сейчас пойти к дяде. Моя бедная малышка, у вас такой усталый вид! Может быть, вы приляжете перед обедом? Я бы хотел, чтобы вы отдохнули!

Она улыбнулась, но не без усилия.

– Не такая уж я бедная! Хорошо, я пойду к себе, но не могу обещать, что лягу: столько всего надо обдумать, а у меня как-то не было времени привести свои мысли в порядок! Филипп, нам обязательно надо будет жить здесь?

– Не знаю, – тяжело проговорил он. – Может быть, удастся что-нибудь устроить. Если бы хоть одна из его сестер была жива… но они обе умерли! Или если хотя бы этот баран, которого Минерва сделала бейлифом, действительно мог управлять поместьем…

– Но он не может, не так ли? И даже если бы мог – он не сможет составить компанию сэру Тимоти, правда? Филипп, если ваш дядюшка желает оставаться жить здесь, прошу вас, решайте, как если бы меня не было! Делайте так, как должно! Я не сомневаюсь, что смогу привыкнуть!

Она храбро улыбнулась и добавила:

– Мне придется привыкнуть, потому что раз Торкил мертв, то Стейплвуд по наследству перейдет к вам, не так ли? Я знаю, что вы не имели желания владеть им, и я не хочу, чтобы вы подумали, что такое желание было у меня: Стейплвуд никогда не был мне домом, а сейчас он мне и вовсе отвратителен! Но если мы уедем к вам, оставив дядюшку одного в этом громадном, ужасном доме, на попечительство одних только слуг, то я не буду знать покоя! Я все время буду думать, что пренебрегла своим долгом, и представлять себе одинокого сэра Тимоти наедине со своими воспоминаниями – среди которых так много печальных! Да и вы тоже, Филипп! Вы можете пожалеть, что женились на мне!

– Никогда! – возразил он. – Я всегда надеялся… Впрочем, даже если бы Торкил был жив, все равно, рано или поздно, мне пришлось бы столкнуться с этой проблемой. Господи, что за кошмар!

Она притянула его голову и нежно поцеловала в щеку.

– О да, это кошмар; но, знаете, Сара говорит, что мы всегда боимся большего, чем случается на самом деле. А еще она говорит, что не следует создавать себе трудности заранее! Так что не будем пытаться заглянуть в послезавтра! Идите сейчас к сэру Тимоти, милый! Я бы пошла с вами, если бы не была уверена, что он гораздо охотнее выслушает вас одного. Я надеюсь… ах, я молюсь, чтобы это потрясение не вызвало у него нового сердечного приступа!

Не доверяя более своему самообладанию, она быстро вошла в свою комнату и не оглянулась на пороге.

В спальне она обнаружила Сару, которая распаковывала свой саквояж. Проницательно взглянув на Кейт, Сара усадила ее в кресло у окна, говоря:

– Посиди-ка здесь, мисс Кейт, будь хорошей девочкой, не путайся у меня под ногами!

Кейт тускло улыбнулась, даже не пытаясь возражать. Она была рада погрузиться в кресло, откинуться назад и закрыть глаза. Сара продолжала хлопотать над своим саквояжем, то и дело поглядывая на Кейт, но не произнесла ни слова, пока та наконец не открыла глаза, выпрямилась и глубоко вздохнула. Тогда Сара перешла в атаку:

– Я тебя умоляю, мисс Кейт, не давай воли унынию! Если ты явишься перед мистером Филиппом с такой потерянной физиономией, то уж лучше было бы тебе и правда уехать!

Она подошла к Кейт и потрепала ее по руке.

– Постарайся думать о хорошем, которое соседствует со скорбными событиями, любушка! Я не скажу, что это легко, но ведь все могло обернуться гораздо хуже! Бедный юный джентльмен теперь не попадет в сумасшедший дом, а если доктор сумеет честно и открыто объяснить следователю, что мальчик был невменяем, когда удушил мамашу и бросился в озеро…

– Ах, Сара, если бы я только могла быть в этом уверена! – воскликнула Кейт. – Но я как раз думаю, что он пришел в себя! Вот что меня убивает больше всего! Да, Делаболь скажет, что у него был приступ безумия: пусть, это будет правильно! Возможно… если тетя рассказала Торкилу, что он безумен, он потерял разум, но когда увидел, что он убил ее… он пришел в себя. Я не знаю, испугался ли он того, что совершил, или самого известия о своем безумии, но я не могу забыть, как однажды, когда мы говорили о снах, он рассказал мне, что ему часто снится, будто за ним гонится чудовище, а иногда – будто он сам совершил что-то ужасное. Тетя тогда перебила его, и я не вспоминала об этом разговоре до сегодняшнего дня. А сегодня вспомнила и вспомнила его взгляд – беспокойный, испуганный. Как ты думаешь, Сара, может, он в глубине души постоянно боялся, что и вправду совершил нечто ужасное? А когда увидел, что плотник заколачивает его окно, это подтвердило его страхи? Если так… о, бедный Торкил, какую агонию разума он должен был пережить!

– Ну хватит! – резко перебила ее Сара. – Ты не можешь знать, что он думал или что ему сказала ее светлость, и не узнаешь никогда, и довольно жевать эту жвачку! Если он и страдал, то недолго. Если верить словам мистера Филиппа, он выглядит умиротворенным! Или тебе так не показалось?

Кейт кивнула, вытирая глаза.

– Да. Он улыбался… как будто нашел наконец то, что долго искал.

– Вот это и запомни, девочка моя. А теперь посиди-ка тихо, я приведу тебя в божий вид. У тебя растрепанный вид, – да и чему тут удивляться при таких-то обстоятельствах!

Кейт вздохнула и закрыла глаза. Но внезапно открыла их снова и проговорила с тоской:

– Знаешь, Сара, нам придется здесь жить. Нельзя же оставить сэра Тимоти одного в этом жутком доме. А когда он умрет, этот дом перейдет к Филиппу, но он совсем этого не хочет! А уж я и подавно! Он никогда не был мне родным, сейчас и вовсе невыносим! А все будут думать, что я вышла за Филиппа, чтобы стать леди Брум!

– Ты не совсем права, милая, и скоро это поймешь, – отвечала Сара. – Я давеча говорила с мистером Пеннимором, и из того, что он рассказал, я поняла, что старые друзья сэра Тимоти не очень-то жаловали ее светлость. Это и не удивительно, поскольку она их к нему не пускала. Она-то говорила, что боится за его здоровье, но мистер Пеннимор считает – да и мистер Тенби тоже! – что сэру Тимоти небольшое общество прошло бы на пользу. Чтобы друзья иногда заезжали просто повидаться, не дожидаясь званых приемов! И более того, он сказал мне, что Стейплвуд и для него перестал быть родным, с тех пор как ее светлость перестроила здесь все на свой лад. А твоя задача, мисс Кейт, будет состоять в том, чтобы снова сделать его родным, гостеприимным домом! А что до его ужасности, то это пройдет, поверь мне, милая. Да Господи, если бы все бросали свои дома после того, как в них случилось какое-нибудь несчастье, то половина домов в стране стояли бы пустые!

Кейт улыбнулась и поднялась на ноги.

– Сара, что бы я без тебя делала? Какая же ты благоразумная! Я прошу прощения за свою слабость и постараюсь больше не глупить. Просто… то, что сегодня произошло, оказалось мне не по силам! Завтра будет лучше!

Сара поцеловала ее.

– Вот и умница! – одобрительно сказала она. Ее слова прервал стук в дверь. – Если это Эллен, я ее пошлю!

Сара подошла к двери и приоткрыла ее, говоря:

– Я сама позабочусь о мисс… О, это вы, сэр! Да-да, входите!

– Филипп! – нетерпеливо вскричала Кейт. – Входите, входите! Как там сэр Тимоти? Вы все рассказали ему?

– Мне не пришлось говорить ему о смерти Минервы: он догадался сам. Едва я вошел, он спросил, скончалась ли она; а когда я подтвердил, он вздохнул и сказал, что предчувствовал это. Потом сказал «бедняжка!» таким тоном, словно речь шла о ком-то постороннем. Но когда я сказал ему, что есть и более страшные новости, я сразу заметил, как он напрягся. Взгляд стал страдальчески-тревожным, он поднял руку, словно желая остановить меня. Потом уронил ее и выговорил только одно слово: «Торкил?»

У Кейт перехватило дыхание.

– Филипп, ты думаешь… Господи Боже, неужели он знал, что Торкил безумен?

– Он подозревал это. Он говорит, что еще год назад попросил Делаболя сказать ему правду. Делаболь стал уверять его, что все в порядке, как он пытался уверить и меня. Знаете, как Делаболь умеет внушать доверие! Я думаю, дядя хотел ему поверить, возможно, потому, что чувствовал себя бессильным, или потому, что мысль о безумии единственного сына была столь непереносима, что он не мог заставить себя принять ее. – Он помолчал и продолжил: – Вы же знаете, я вам уже рассказывал про него. У него слишком мягкий характер, слишком уступчивый! Он никогда не мог противостоять Минерве, а после болезни он и вовсе хотел только одного – покоя!

– Я знаю, знаю! – быстро сказала Кейт. – Да и в самом деле, Филипп, что он мог сделать для Торкила при своем слабом здоровье, когда тетя все забрала в свои руки!

Филипп благодарно ей улыбнулся:

– Вы все понимаете, и мне не надо просить вас не думать о нем плохо.

– Нет, не надо! Я не могу плохо думать о нем! Но продолжайте. Он догадался, что Торкил убил свою мать? Или Тенби как-нибудь подготовил его к такому удару?

– Нет, не думаю. Тогда дядя знал бы, что Минерва была задушена, а он этого не знал. Когда я сказал ему, что Торкил задушил мать в припадке безумия, он переменился в лице, и я поспешил дать ему сердечных капель. Он был чрезвычайно потрясен, гораздо сильнее, чем при известии о смерти Минервы. Он сказал через силу, едва дыша: «Бедный мальчик! Несчастный мой мальчик!» Затем, немного придя в себя, он спросил, понимаю ли я, что из этого следует: Торкила придется поместить в сумасшедший дом! Это казалось ему самым страшным. И когда я сказал, что Торкил тоже мертв, он испытал некоторое облегчение. Он очень искренне рассказал мне, что никогда не мог заботиться о Торкиле так, как заботился о маленьком Джулиане, но мысль, что его сыну придется провести остаток дней в сумасшедшем доме, не оставила бы ему ничего, ради чего стоит жить дальше. А потом он спросил, где вы. И когда я сказал, что вы отказались уехать из Стейплвуда, он сразу повеселел, назвал вас лучом света в темном царстве. Он был очень рад, что не надо больше опасаться не увидеть вас. Когда я уходил, он уже вполне радостно планировал наше венчание! Мне кажется, он хотел бы сам повести вас к алтарю и передать мне – здесь же, в нашей церкви, как только позволят формальности, связанные с похоронами. Я сказал ему, что не могу решать за вас, так что, если вы не согласны, смело скажите мне. Наверное, это будет скромная церемония: только мы, дядюшка, миссис Нид в качестве подружки и Гарни Темплком за шафера – если мне удастся вырвать его из вихря лондонских развлечений! Вы не против, или же вам хочется венчаться в Лондоне?

– О нет, я бы тоже предпочла здесь! – зардевшись, воскликнула Кейт. – Тем более что сэр Тимоти сам поведет меня! Какой же он добрый!

Филипп обернулся к Саре.

– Тогда решение за вами, миссис Нид. Если вы уедете, Кейт не сможет остаться здесь. Уж я знаю, какие скандальные сплетни это породило бы у местных трещоток! Можете ли вы пожить здесь, пока не будет заключен наш брак, или я прошу слишком много? Я ведь знаю, что дома вас ждет не дождется собственная семья, и, возможно, ваш муж будет недоволен тем, что вы задержались у нас? Не говоря уже о вашем досточтимом свекре!

– Джо знает, что мисс Кейт для меня важнее всего на свете, – отвечала Сара. – А что до отца, то он, конечно, будет и ворчать, и жаловаться на судьбу… Но не берите в голову, сэр! Он не всегда думает, что говорит: просто такой уж он колючий. Я напишу Джо письмо и все ему объясню.

– Спасибо! – воскликнул Филипп, протягивая ей руку. – Я очень вам обязан! Кейт, дорогая, дядя хочет, чтобы мы обедали у него в комнате. Я могу сказать, что мы согласны?

– Да, конечно скажите! – ответила Кейт. – Я… я просто с ужасом думала, что придется обедать в этой огромной мрачной столовой, да еще стараться быть вежливой с Делаболем! У сэра Тимоти гораздо уютнее!

– Доктор Делаболь, – сообщил Филипп, – будет обедать в малой столовой! Но вы абсолютно правы: когда была жива моя тетушка, большая столовая использовалась исключительно для званых обедов. Если нам все же придется здесь обосноваться, я попрошу дядюшку позволить вернуться к старому обычаю – обедать в Алом салоне, если нет гостей.

– Но пока, мистер Филипп, – вмешалась Сара, подталкивая его к двери, – я бы вас попросила! Если сэр Тимоти хочет видеть Кейт у себя на обеде, то ей надо переодеться! Так что, попросту говоря, освободите помещение!

Он засмеялся, но спросил:

– А ей в самом деле нужно другое платье? Она и без этого выглядит отлично!

– Ну, если вы считаете, что ей идет помятое, пыльное платье и растрепанные волосы, то вы, видать, тоже умом тронулись! – ядовито возразила Сара. – Она похожа на чучело, и я не могу позволить ей идти к вашему дядюшке в таком виде, хоть на коленях умоляйте! Выйдите, мистер Филипп, я вас очень прошу!

С этими словами она вытолкала его из комнаты и плотно закрыла дверь, вздохнув с осуждением:

– Мужчины! Что с них взять!

Однако, скользнув взглядом по гардеробу Кейт, она ворчливо заметила:

– Но про сэра Тимоти не скажешь, что он мало в чем разбирается! Очень, очень умно он это решил, мисс Кейт! Как только станет известно, что он сам собирается вести тебя к алтарю, – а это моментально станет известно, ясное дело! – все, кто есть в округе, пойдут наносить тебе утренние визиты. Ну а раз ты не будешь строить из себя важную персону и делать людям одолжение своим снисхождением, как твоя тетушка, по словам мистера Пеннимора, то и нечего бояться, что они тебя невзлюбят. А теперь, мисс Кейт, посиди-ка спокойно да соберись с чувствами, пока я чуток подправлю твою прическу!

– Я постараюсь, – вздохнула Кейт. – И все же, Сара… как-то нехорошо: ты одеваешь меня к обеду, а тетушка и Торкил… лежат мертвые! Даже неприлично вроде. Какой тут обед! Я и крошки не проглочу.

– А когда же, мисс, по вашему мнению, настанет приличный момент, чтобы пообедать, как положено добрым христианам? – едко вопросила Сара.

Кейт не удержалась от смеха, что весьма способствовало поднятию ее духа. Спустившись по парадной лестнице, она увидела Пеннимора, ожидавшего ее с явным намерением проводить к сэру Тимоти. Пеннимор с доброй улыбкой произнес речь о том, что если мисс Кейт не сочтет его слишком самонадеянным, то он возьмет на себя смелость предположить, что ее визит будет для сэра Тимоти лучше любого лекарства.

– Я давно уже не видал, чтобы он так кому-нибудь радовался, как вам, мисс, и Тенби то же самое говорит. Следуйте сюда, хозяин вместе с мистером Филиппом ожидает вас.

Пеннимор проводил ее до комнаты сэра Тимоти, открыл перед ней дверь и с поклоном пропустил ее вперед, но по странной забывчивости, показавшейся Кейт очень милой, не объявил ее приход. Она вошла без объявления, застенчиво улыбнулась Филиппу, который быстро поднялся и сделал два шага ей навстречу. Но Кейт прошла мимо него, наклонилась над сэром Тимоти и поцеловала его в щеку.

Сэр Тимоти потрепал ее за руку.

– Ну, моя красавица, – ласково сказал он, – вот мы и вместе! Налей-ка ей мадеры, Филипп! Сядьте рядом со мной, дорогая! Боюсь, что у вас был тяжелый день.

Припомнив события прошедшего дня, Кейт не могла удержаться от мысли, что эти слова невероятно далеки от реальной их оценки, и слабо ответила:

– Да, сэр. Немного тяжеловатый!

Сэр Тимоти снова потрепал ее руку.

– Пеннимор сказал мне, что не представляет, что бы мы без вас делали. Спасибо вам, дорогая моя! А также вашей кормилице! Вам нужно завтра привести ее ко мне: по всему видно, она превосходная женщина, и я хочу лично поблагодарить ее! Правильно, Филипп, пододвиньте этот столик поближе и поставьте на него бокал! Мы с Филиппом тут обсуждали ваше будущее, Кейт. Хотя я и был бы чрезвычайно рад, если бы вы избрали Стейплвуд своим домом, но я хочу вам сказать, что вы не должны этого делать, если чувствуете хоть малейшее нежелание! Я проживу здесь очень неплохо, и, если вы будете иногда радовать меня своими визитами, мне будет чего ждать и на что надеяться.

Он перевел взгляд на Филиппа и меланхолично улыбнулся:

– Я знаю, мой мальчик, что и тебе больше по душе дом, который построил твой отец. Ты можешь продать Стейплвуд, когда он перейдет к тебе: я умру, и мне будет все равно.

– Нет, сэр. Я не буду его продавать, – сказал Филипп.

– Что ж, не стану отрицать, мне приятно думать, что, когда меня унесут вперед ногами, Брумы будут продолжать жить в Стейплвуде, – оживился сэр Тимоти. – Вы сами решите, останетесь ли вы здесь сразу или переедете после моей смерти. Мне недолго уже осталось. Нет ни сил, ни здоровья заботиться о поместье. А вы справились бы, и мне кажется, что было бы неразумно откладывать решение… Впрочем, я не в коей мере не хочу давить на вас, и не будем больше сегодня говорить об этом. – Он улыбнулся Кейт: – Выпейте вина, моя красавица! Сегодняшние события мы тоже не будем обсуждать. Мы пообедаем, а потом я имею честь предложить вам партию в пикет…