Текст книги "Наша лучшая зима"

Глава 4

Мэтт постучал в дверь Ди-Эй и, не дождавшись ответа, повернул ручку. К его удивлению, дверь была не заперта. Мэтт вошел и огляделся в сумраке комнаты.

Ее комната напоминала выставочный образец. Обстановка была дорогой и изысканной. Диван с грудой разномастных подушек. На низком кофейном столике стояла широкая низкая ваза, в которой плавали живые цветы. Рабочий стол в углу комнаты был в образцовом порядке. На полке над столом безупречно ровными стопками лежали журналы и файлы. Ничего лишнего, ничего личного. На самом деле, невозможно было себе представить, что кто-то живет в этом глянцевом выставочном зале.

Это было так непохоже на живой и уютный беспорядок их гостиничных номеров. Одежда, до воскресенья валявшаяся там, где ее сбросили в пятницу, полотенца вперемешку с коробками от пиццы. Ди-Эй говорила ему, что дома она была совсем другим человеком. Теперь он в этом убедился.

Мэтт заметил эркер с огромными окнами и развернутым к ним диваном. Он подошел к окну. В сгущавшихся сумерках был виден замерзший пруд в окружении зеленых елей. «Красивый вид», – подумал Мэтт, потом опустил глаза и увидел Ди-Эй. Она лежала на диване, глаза ее были закрыты, по ровному дыханию Мэтт понял, что она спала. Он заметил, что ее лицо было бледнее обычного, а щеки – мокрыми от слез. Мэтт сел на пол перед диваном, уперся локтями в колени и стал смотреть на Ди-Эй. По-настоящему смотреть.

Она была так же красива, как обычно. Волосы были немного длиннее, чем на прошлое Рождество. Кажется, скулы выступали острее. Верхние пуговицы белой рубашки расстегнуты, и ему видна кружевная кайма бюстгальтера. Очень сексуально…

Мэтт заставил себя вернуться к ее лицу. Даже во сне она выглядела грустной.

Будто почувствовав, что на нее смотрят, Ди-Эй открыла глаза. Пока Мэтт любовался шоколадным цветом ее глаз, она протянула руку и погладила его по щеке.

– Мэтт…

Он не удержался, наклонился к ней и поцеловал ее в щеку. Почувствовав на губах соленый вкус, он стал сцеловывать с ее лица слезы.

– Мэтт…

Это было мольбой и благословением, призывом и надеждой.

Мэтт поцеловал ее в губы. Они нуждались в этом. Не в разговорах или сочувствии, но в наслаждении, которое могли подарить друг другу.

Секс был их способом обрести равновесие, их гаванью, их тайным языком, их способом общения.

Ди-Эй соскользнула к нему на пол. Он положил руки ей на плечи и немного отстранил, чтобы заглянуть ей в лицо. Остатки сна рассеялись, ее взгляд был полон желания.

– Поцелуй меня, Мэтт.

Это были слова, которые он ждал. Мэтт сдался. Он впился в ее губы, его язык переплелся с ее, он целовал ее так, будто хотел насытить голод, копившийся в нем целый год.

Ди-Эй застонала, низко и громко.

– Ну же, Мэтт, я хочу, войди в меня!

Ладони Мэтта накрыли ее груди и нежно сжали их сквозь шелк бюстгальтера. Он отодвинул нежное кружево и обхватил губами розовый сосок. Ногти Ди-Эй впились в его плечи.

Мэтт поднялся, взял ее за талию, поставил на ноги и крепко прижал к себе, давая почувствовать свою эрекцию.

Ди-Эй стянула с него пиджак и теперь сражалась с рубашкой.

– Раздевайся, – шептала она, задыхаясь, – я хочу чувствовать твою кожу!

Она уже стянула с него рубашку и теперь целовала его грудь, шею, одновременно расстегивая ремень. И вот он уже стоял перед ней совершенно обнаженный. Ди-Эй, едва дыша, смотрела на его прекрасное тело, потом обвила его руками и уткнулась лбом в его грудь.

Мэтт провел ладонью по красным кружевным трусикам, потом проник пальцами под них. Она была совсем мокрая.

– Ты хочешь меня, – удовлетворенно сказал он.

– Я так скучала по этому! Я так скучала по тебе! Ди-Эй задвигала бедрами, ловя его пальцы.

– Войди в меня, Мэтт. Заполни меня! У меня так пусто внутри!

Мэтт быстро нашел свой пиджак, нащупал пакетик во внутреннем кармане, разорвал и отдал Ди-Эй. Она с наслаждением расправила презерватив на его набухшем члене. Он обхватил ее бедра и приподнял так, что она смогла обнять его ногами, но не удержался, и они оба, не расплетаясь, упали на кушетку. Она тут же перевернулась и села на него сверху. Он хотел медленно входить в нее, но Ди-Эй не могла больше ждать, она опустилась на его острие так быстро и глубоко, как смогла.

Она застонала, качнула бедрами один раз, второй, и Мэтт почувствовал нежные судороги, сотрясающие ее изнутри.

Он видел, как ее взгляд застыл, она замерла, потом со стоном упала ему на грудь. Мэтт сделал бедрами движение вверх, чтобы не потерять ее. В одну короткую, ослепительную секунду все обрело смысл, и ничего не было невозможным…

Сердце замедлило ход, сознание вернулось. Он слушал рваное дыхание Ди-Эй, вдыхал опьяняющий аромат мыла и секса, исходивший от нее. Он погладил ее по влажной спине, наслаждаясь ощущением нежной горячей кожи.

Ди-Эй нежно обняла его и трогательно уткнулась носом ему в шею.

Ему хотелось что-нибудь сказать ей, но ему опять не хватало слов.

Какими словами сказать, что это был лучший секс в его жизни?

Что он чувствовал их слияние, как никогда прежде?

Что он не может себе представить секса с кем-то другим?

Мэтт поднялся, догадываясь, что она смотрит на него, не понимая, почему он так быстро покинул ее.

Не глядя на нее (он не мог себе этого позволить), он схватил свою одежду и скрылся в ванной комнате. Закрыв за собой дверь, он с облегчением вздохнул и посмотрел на себя в зеркало.

В его глазах была паника.

Это больше не был приятный секс или секс без обязательств. Это был секс, которым он хотел бы заниматься всю жизнь.

Мэтт застонал. У него и так столько проблем!

Нет.

Они занимались сексом. Всего-навсего. Они и прежде делали это много раз. Ничего не изменилось.

Ничего. Не. Изменилось.

* * *

Все изменилось.

О чем только она думала?

Ди-Эй быстро натягивала одежду, не сводя глаз с двери ванной.

Она была в полусне, когда увидела Мэтта, и ей очень хотелось оправдаться перед самой собой этим сонным состоянием, но не получалось. Она сама умоляла его о сексе.

Конечно, сказались месяцы воздержания. Но причина не в этом.

Она кинулась ему на шею потому, что надеялась: если она займется с ним любовью, если у них будет секс, то это волшебным образом вернет их в те времена, когда все между ними было легко и просто.

Год назад на Рождество все было именно так. Они встретились, занялись любовью, попрощались и разъехались.

Но теперь он переехал в Бостон, переехал в ее жизнь, он жил в том же доме. И как назло, это произошло именно в декабре – в самое ненавистное ей время года.

Ди-Эй подошла к окну. За окном сгущались сумерки, и на многих домах уже горели рождественские гирлянды. Леви тоже собирался в эту субботу заняться украшением Локвуд-Хаус, она слышала, как они с Найджелом и Джули это обсуждали.

И каждый огонек, каждый еловый венок на двери напоминал ей, как отец уходил вниз по улице, а она стояла на разукрашенном крыльце и, рыдая, кричала, чтобы он вернулся.

Ей скоро тридцать. Пора бы уж забыть об этом. В конце концов, Рождество не виновато, что ее отец оказался подонком. Но когда зажигались рождественские огни, а на лужайках появлялись снеговики, она себе места не находила.

Добавьте к этому сексуального адвоката, который заставлял каждую клеточку ее тела петь, и жизнь превратится в кошмар.

Ди-Эй услышала, как дверь в ванную открылась, и обернулась. Мэтт тоже успел одеться, хотя был еще босиком.

Он отлично смотрелся в ее квартире, как-то очень органично вписался в ее тщательно подобранный интерьер. Ди-Эй невольно задалась вопросом: как выглядела его квартира? Совпадают ли их вкусы? Выбирают ли они похожие вещи, мебель, декор?

Почему она вообще об этом думает?

Мэтт ведь был этаким… Фигаро-тут-Фигаро-там. И ей это нравилось в нем. Она осознавала, что он непостоянен по своей природе, что он только гость в ее жизни, поэтому для нее не будет ударом, когда уйдет.

Потому что все всегда уходят. Кроме Броганов. И Локвудов.

Тем не менее она всю жизнь готовила себя к тому, что в один ужасный день и они могут ее покинуть. И к чему это привело? Она всех обидела и поссорилась с лучшими подругами.

– О чем задумалась?

Ди-Эй ответила на его вопрос вопросом:

– Что ты здесь делаешь? Почему ты не позвонил и не предупредил, что придешь?

– Я пытался. Раз тридцать.

Ди-Эй вспомнила, что еще вчера выключила свой телефон, не будучи в силах ни с кем общаться. Надо бы его включить.

– После того как ты ушел, мы с близняшками немного поссорились… по вопросам бизнеса, и мне не хотелось ни с кем говорить.

Мэтт пристально посмотрел на нее.

– Я их только что видел. Это из-за вопросов бизнеса у них распухшие носы и красные глаза?

Ди-Эй помолчала, потом откинула волосы с лица.

– Ты мне не ответил. Зачем ты пришел, Мэтт? Она не думала, что он пришел только ради секса, потому что в тот момент он выглядел таким же ошеломленным, как и она.

Но теперь Мэтт уклонился от ответа.

– Я никогда не думал, что у тебя так.

– Что ты имеешь в виду?

– Что у тебя квартира в таком минималистичном стиле. Выглядит шикарно. Но больше всего меня впечатляет порядок. Я почему-то думал, что у тебя дома все вверх дном.

– Я понимаю, о чем ты. Но то были каникулы. А на каникулах я отдыхаю. На каникулах не надо все время быть правильной.

– А зачем тебе быть правильной?

За всю жизнь Ди-Эй так и не нашла ответа на этот вопрос. Она принесла бутылку вина и два бокала и забралась в угол дивана, поджав босые ноги.

– Я думаю, нам надо поговорить о том, что случилось.

Мэтт устроился в другом углу.

– Я готов выслушать все, что ты хочешь мне сказать, Ди-Эй.

Они смотрели на рождественские огни, мерцавшие в парке и на пруду. Ди-Эй говорила просто и спокойно, перечисляя только факты.

Сначала ее начало тошнить, но она подумала, что чем-то отравилась. Потом обнаружила, что у нее задержка. Оказалось, что она беременна. Конечно, это был шок.

– Почему ты не позвонила мне, Ди-Эй? Почему не позволила поддержать тебя?

– Я думала об этом. Я понимала, что должна сказать тебе, но не понимала, что именно. Мы встречались время от времени, секс был восхитительный, но ведь больше нас ничего не связывало. И тут вдруг ребенок, о котором ни я, ни ты даже и не думали. А потом у меня был выкидыш. Вот и все.

– Ты могла мне сказать. Ты могла мне довериться.

Но она не умела доверяться. Она никому не рассказывала о своем прошлом, о детстве. Что толку ныть? Ее детство давно закончилось. Отец ушел и никогда больше не появлялся, он ни разу не вспомнил о ней, она это как-то пережила. Ди-Эй осталась с матерью.

После ухода мужа Фенелла стала обозленной, разочарованной в жизни женщиной, видевшей в дочери напоминание о ее главном жизненном провале. Но никто, кроме Ди-Эй, не видел ее такой. На людях она неизменно была ласковой и заботливой. Но стоило им вернуться домой, как Фенелла начинала пилить дочь за каждый шаг, упрекая ее, что она не такая красивая, талантливая и безупречная, какой должна быть дочь Фенеллы Карью.

Ди-Эй подняла глаза и встретилась взглядом с Мэттом. Их все еще тянуло друг к другу. Прошлое отступило, слезы высохли, ссора с близняшками забылась. Был только Мэтт и те ощущения, которые он у нее вызывал. Физический контакт был для нее намного проще, чем эмоциональный. Она потянулась к нему…

Но Мэтт удержал ее.

– Не думаю, что сейчас время для поцелуев. Мы оба знаем, что этим не кончится, и мы опять займемся сексом.

– Да уж, – согласилась Ди-Эй. – Почему мы не можем удержаться друг от друга?

– Возможно, потому, что мы используем секс, чтобы избежать вот таких разговоров.

Ди-Эй открыла рот, чтобы возразить, но поняла, что он прав.

Они почти никогда не разговаривали всерьез.

Они сразу ложились в постель и наслаждались друг другом. Их совместные дни были наполнены смехом, текилой, душистыми простынями, радостью…

Всего этого не вернуть.

Больше она не сможет прислать Мэтту ссылку на роскошную гостиницу в Вермонте или таинственный замок в Шотландии с предложением встретиться там. Она больше никогда не будет ждать его в холле отеля или в зале аэропорта, чтобы броситься к нему на шею, как только он появится. Они больше никогда не будут нежиться в джакузи – она прижимается спиной к его груди, он обнимает ее ногами. События последних одиннадцати месяцев изменили их отношения. И теперь, несмотря на недавний сумасшедший секс, они уже не смогут быть любовниками. И несмотря на этот разговор, они еще не могут быть друзьями. И непонятно, кем же они теперь были друг другу.

Ди-Эй не любила неопределенности. Все в ее жизни было тщательно продумано, рассортировано, разложено по папкам или аккуратным стопкам. На работе она была дисциплинированной и аккуратной, даже занудной, как часто упрекали ее Дарби и Джули. Но баланс всегда сходился до последнего цента, налоговые декларации подавались в срок, кредиты выплачивались вовремя. Два раза в неделю она ходила на фитнес, раз в полгода – к стоматологу. Как и в офисе, в ее квартире был безупречный порядок. Ее машина регулярно проходила техосмотр.

Она умела контролировать вещи, но люди сбивали ее с толку.

Мэтт, Броганы – все они хотели ее доверия.

Они не понимали, что она просто не умеет доверяться. Ей было легче сбежать.

Так было.

Но за последний год все изменилось. Она сама изменилась. И вот теперь канун Рождества, Мэтт сидит рядом с ней на диване, и она чувствует непривычную, не физическую близость с ним.

И не знает, что с этим делать.

Ди-Эй повернула голову, чтобы посмотреть на Мэтта. Ей по-прежнему хотелось поцеловать его. Но она не могла.

Это был реальный мир, а не сказка, которая скоро кончится, прекрасный принц не закроет за собой дверь гостиничного номера, оставив ее в привычном и уютном одиночестве. Мэтт был здесь, в Бостоне, а значит, за этим поцелуем последуют ужины, завтраки и многое другое, и вскоре ей придется перестроить всю свою жизнь под него, чтобы сделать его счастливым, идти на все, что угодно, лишь бы он продолжал любить ее. Ей придется раздавить собственные потребности и чувства в надежде удержать его.

Уж лучше оставаться одной, независимо от того, что она думает и чувствует. Она понимала, что из-за родителей у нее искаженное представление о любви, но она ничего не могла с этим поделать. Она просто избегала отношений… И то, что она чуть не разрушила дружбу, длившуюся четверть века, это только подтверждает.

– О чем вздыхаешь? – спросил Мэтт, глядя на нее.

Ди-Эй пожала плечами и сказала первое, что пришло в голову.

– О близняшках. Думаю, как с ними помириться.

– Они просили передать, что приглашение на каток все еще в силе.

Ди-Эй закатила глаза.

– Это ужасно! Они знают, что я едва стою на коньках.

На самом деле это была ее очередная маленькая уловка, чтоб не принимать участия в рождественских забавах Броганов.

– Я тоже туда собираюсь, – сказал Мэтт, улыбаясь.

Она хотела улыбнуться в ответ, но сдержалась.

– Может быть, лучше, если мы будем держаться друг от друга подальше, Мэтт?

Мэтт долго смотрел на нее. У Ди-Эй было ощущение, что он пытается разобраться в ней, разложить ее на части, чтобы изучить и понять. Когда он снова заговорил, его тон был мягким, но настойчивым.

– Лучше давай попробуем найти новую форму общения и начнем прямо завтра. Я научу тебя кататься на коньках. И мы попробуем стать теми, кем никогда не были, – попробуем стать друзьями.

Глава 5

Мэтт давно ушел, а Ди-Эй все сидела в темноте, глядя на рождественские огни за окном.

После долгих лет горячего и страстного секса и веселья Мэтт решил попробовать стать друзьями… Как он себе это представлял? Что она сможет забыть, как воспламеняется ее тело от одного его взгляда, от одного прикосновения? Как она может быть его другом, если в его присутствии только и думает, что о поцелуях и обнаженных телах. После всего, что между ними было, как она могла сдерживать свои желания, отказаться от тех ощущений, которые испытывала с ним?

Все это так, но ведь Мэтт приехал не на одну ночь и не на уик-энд. Он будет здесь и на следующее утро, и на следующий день, и на следующую неделю. Он больше не был частью ее мечты – он стал частью ее повседневной жизни, и она не знала, как быть с этим.

Мэтт предложил свое решение: попробовать стать друзьями.

Но прежде чем она заведет новую дружбу, ей надо восстановить старую.

Ди-Эй включила телефон и отправила близняшкам сообщения:

«Мы можем поговорить? Жду через пятнадцать минут на кухне».

Обе ответили утвердительно, но Ди-Эй внезапно запаниковала. Она уговаривала себя, что ей нечего бояться. Если даже они на нее сердились, они никогда не ругали и не унижали ее. Она не видела от них ничего, кроме любви. Ди-Эй могла им довериться. Она могла это сделать. Она должна была это сделать.

Она схватила телефон и набрала номер Калли.

– Да, детка?

Мать троих детей, Калли всегда отвечала так по телефону, кто бы ни звонил. Ди-Эй почувствовала, что расслабляется и успокаивается.

– Привет, Калли!

– У тебя что-то случилось? – спросила Калли обеспокоенно. Несмотря на то что всем ее детям было под тридцать, материнский инстинкт Калли не отключался ни на минуту.

– Нет, ничего особенного, но мне нужно поговорить с тобой. И с близняшками тоже.

– По шкале от одного до десяти?

Прямо как в детстве! Все дети округи бегали к Калли за советом, поэтому она разработала систему для фильтрации подростковых проблем. От одного до трех – через три месяца все это не будет иметь значения. От четырех до семи – важно. От восьми до десяти – вопрос всей жизни.

Ди-Эй вздохнула.

– Двенадцать.

– Буду через пять минут! – отчеканила Калли, не задав ни одного вопроса.

Ди-Эй спустилась в кухню и застала там обеих близняшек. Не сказав ни слова, Джули достала три бокала, а Дарби выбрала бутылку французского вина.

– Ваша мама едет сюда, – тихо сказала им Ди-Эй. Никто не ответил. Джули просто достала еще один бокал, а Дарби налила вина. Они так и молчали, пока не распахнулась задняя дверь и в кухню не влетела Калли, на ходу стягивая кашемировое пальто и перчатки. Она сразу рухнула на стул и протянула руку за бокалом.

– Что происходит и что я пропустила?

Глядя на Калли, Ди-Эй недоумевала, как эта женщина могла называть себя старой и толстой. Да, она не была тростинкой и в свои сорок восемь не выглядела на тридцать, но все же она была одной из самых привлекательных женщин, каких только видела Ди-Эй.

Ее собственная мать была общепризнанной красавицей, безупречно стильной и ухоженной, но Калли очаровывала другим – теплотой, харизмой и природным обаянием.

Неудивительно, что, по слухам, с ней флиртует сам Кофейный Мачо.

Три пары глаз нетерпеливо уставились на Ди-Эй. Она глубоко вздохнула.

– Я скрыла от вас одно очень важное событие в моей жизни.

Так. Еще один вдох.

– В начале года я забеременела от Мэтта. У меня был выкидыш.

Калли охнула.

– Детка, мне так жаль.

– Я прошу прощения, что не сказала вам об этом. Я должна была.

Еще один вдох.

– Я вчера говорила, что не хотела ранить Дарби…

Дарби порывалась что-то сказать, но Ди-Эй жестом попросила ее помолчать.

– Но я понимаю, что с моей стороны это только отговорка. Просто мне легче держать какие-то вещи при себе, тогда я могу их не замечать. Я не умею… рассказывать о себе. И дружить, наверное, тоже не умею…

Тут все трое попытались что-то сказать, но Ди-Эй опять подняла руку.

– Не умею, но буду очень стараться. Отчасти ради вас…

Джули вскинула бровь:

– Только отчасти?

– А также потому, что мы с Мэттом решили попробовать стать друзьями.

– Друзьями с Мэттом? – удивилась Дарби.

– Это было взаимное решение, – сказала Ди-Эй, с вызовом глядя на них. – После того, что произошло в прошлом году, наши отношения не могли быть прежними. Но мы подумали, что они могут быть… новыми.

– Невозможно дружить с бывшим любовником! Но идея кажется любопытной, – рассмеялась Джули, потом серьезно добавила: – Мы поговорим о нем позже (кстати, он нереально сексуальный, даже сексуальнее, чем я думала), но сначала я должна сказать вам одну вещь. Ди-Эй, ты самая независимая женщина, которую мы знаем, и это о чем-то говорит, потому что мы и сами очень независимые. Мы знаем, как ты нам предана. Ты горы ради нас свернешь, даже если мы тебя об этом и не просили. Ты умеешь отдавать, но пришло время научиться и получать тоже. Мы знаем, что тебе трудно делиться своими переживаниями, но ты не должна отгораживаться от нас, особенно когда тебе тяжело. Мы знаем, что ты считаешь, что должна справляться со всем сама и в одиночку, но давай покончим с этим, прямо здесь и сейчас. По поводу вчерашнего ультиматума – забудь. Мы просто злились на тебя и хотели привлечь твое внимание. Мы никогда-никогда тебя не бросим, надеемся, ты это знаешь.

Глаза Калли сузились.

– Вы что, поставили ей какой-то ультиматум? Вы грозились бросить ее?!

Джули и Дарби заерзали на своих стульях.

– Дарби ведь объяснила: мы злились на нее, – сказала Джули.

Глаза Калли оставались холодными.

– Проблема близких отношений в том, что тот, кто знает тебя лучше всего, лучше всего знает и твои уязвимые места. Очень гадко с вашей стороны было использовать это против Ди-Эй. Я очень разочарована!

Ди-Эй мечтала провалиться сквозь землю. Когда она затевала этот разговор, то меньше всего хотела столкнуть Калли с дочерьми. Вот что выходит, когда она пытается поговорить с кем-то по душам.

– Мама, Ди-Эй знает, что мы пытались… – запротестовала Дарби.

– Довести ее до истерики? – не унималась Калли. – У нее отец ушел в канун Рождества! И Фенелла всегда угрожала сделать то же самое!

Дарби вскочила со стула и кинулась Ди-Эй на шею.

– Прости, милая, я не подумала!

Ди-Эй душили слезы, но она погладила Дарби по руке, другой обняла Джули.

– Все хорошо, девочки. Вы были правы. Я должна была вам довериться.

– Ты могла им довериться, – поправила ее Калли. – Хорошо, что ты это понимаешь.

Ди-Эй кивнула. Она знала, как ей повезло, что в ее жизни были такие удивительные женщины, всегда готовые встать на ее сторону. Но у нее по-прежнему не было слов, чтобы выразить это.

– Я люблю вас, – выговорила она дрожащим голосом. – Люблю вас всех. Но, может быть, вы не будете заставлять меня принимать участие во всей этой рождественской ерунде?

– Будем! – хором сказали Калли, Джули и Дарби. Ну и ладно. Оно того стоило.

Джули снова наполнила бокалы, и они чокнулись.

– Могу я сказать правду? – спросила Дарби.

– А ты что, можешь сказать неправду? – привычно съязвила Джули.

Но Дарби продолжала, обращаясь к Ди-Эй:

– Стала бы я завидовать, узнав, что ты беременна? Да, конечно. Было бы мне больно? Да, возможно. И я думаю, это нормально. Это всего лишь мои эмоции, с этим я разберусь. Я знаю, что когда-нибудь у вас обеих будут дети. И я рада быть рядом с вами, рядом с ними. Я хотела бы принимать участие в их жизни. Пожалуйста, позвольте мне это. Не вычеркивайте меня.

Ди-Эй одной рукой утирала слезы Дарби, другой – свои.

Дверь открылась, вошел Леви. Он остановился, посмотрел на четырех плачущих женщин, взял со стола пачку салфеток. Он вырос среди женщин, среди их слез. Поэтому он молча брал их за подбородок и вытирал слезы. Потом выкинул мокрые салфетки и сказал:

– Вино, рыдания, объятия. Что случилось?

Мэтт сталкивался с отпетыми преступниками и продажными юристами, с сумасшедшими судьями и жестокими полицейскими, но никому из них не удавалось вывести его из равновесия. Во-первых, он знал, что закон на его стороне. Во-вторых, он знал, как его обойти.

Но сейчас, стоя на пороге дома Броганов, он колебался.

Он получил сообщение с приглашением на обед от Дилан-Энн и вот теперь застыл с поднятой рукой, не решаясь постучать.

У Мэтта не было привычки к семейным обедам. В его семье они всегда были унылыми: мало еды, много выпивки и постоянные ссоры. У его родителей вечно не было работы, денег, времени на готовку. У дедушки с бабушкой стол ломился от еды, но никто ни с кем не разговаривал.

Можно сказать, что даже его дочери, которую он еще не видел, в этом смысле повезло больше, чем ему. Из ее писем он понял, что приемная семья Эмили была очень дружной. У нее были двое младших братьев, тоже усыновленных, несколько собак, успешный папа, который обожал ее, и мама, посвятившая себя семье. Мэтт не уставал благодарить судьбу, что она росла в нормальном доме, в семье, которая ее любит.

Он жил в бедной семье. Потом жил в богатой и стабильной семье. Но и там и там его едва терпели и большей частью игнорировали.

Но сейчас ему предстояло встретиться с нормальной семьей, а он не вполне представлял себе, что это такое.

И к тому же ему придется скрывать свое отношение к Ди-Эй. Да, он сам предложил ей быть друзьями, но… Разве он мог быть ей другом, если при взгляде на нее ему сразу хотелось сорвать с нее одежду? После стольких лет ошеломительного секса как он мог видеть в ней только друга?

– Мэтт!

Мэтт очнулся и увидел, что входная дверь открыта, а Ди-Эй стоит на пороге, ожидая, когда он войдет. Сейчас ее кожа не была такой бледной, а глаза – такими грустными, как в их последнюю встречу.

Он всегда любил ее глаза. Именно они произвели на него впечатление, когда Мэтт впервые увидел Ди-Эй семь лет назад. Их глаза встретились, и его молодое и глупое сердце чуть не выскочило у него из груди.

Так же, как сейчас.

На ней были джинсы и простая белая футболка – обычная одежда для семейного обеда. Но выглядела она в ней так же шикарно, как голливудская звезда на красной дорожке. Джинсы плотно облегали ее бедра… О черт!

Они друзья, и только друзья!

Ди-Эй протянула ему руку. Мэтт пожал ее. Вполне обычный дружеский жест, если не замечать искры, пробежавшей между их руками. Она нерешительно улыбнулась.

– Привет!

Неимоверным усилием воли он заставил себя поцеловать ее всего лишь в щеку.

– Привет! Как ты?

– Намного лучше, спасибо, – ответила Ди-Эй.

– Ты поговорила с подружками?

– Да. Все отлично. Мы помирились. Но они все-таки заставляют меня праздновать Рождество.

– Ты когда-нибудь расскажешь мне, почему ты его ненавидишь?

– Только после того, как ты расскажешь мне, почему приехал в Бостон.

Она посмотрела на него умоляющим взглядом. Но Мэтт догадывался, что ею движет отчасти любопытство, отчасти желание восстановить равновесие. Вероятно, она думала: после того как она открылась ему, его признание сохранит баланс сил. Но он не мог.

Он дал обещание Эмили и, кроме того, не мог сейчас позволить себе еще более близкую связь с Дилан-Энн. Через несколько недель он уедет, и кто знает, может быть, в новом году они вернутся к их редким горячим встречам и безболезненным прощаниям.

Горячий секс, веселые уик-энды – так выглядело их прошлое.

Мэтт нахмурился. В его голове пронеслась горькая мысль, что, может статься, ему нужно нечто большее.

– Эдвардс.

Мэтт обнаружил, что все еще стоит на крыльце, а в дверном проеме к Ди-Эй присоединился Леви Броган. Он стоял за спиной Ди-Эй, скрестив руки на груди, и довольно агрессивно смотрел на Мэтта.

– Заходи.

На его голос в холл вышли трое Локвудов, но Леви остановил их:

– Я сам с ним поговорю.

Ди-Эй осторожно втиснулась между ними.

– Леви, не дури! Это не имеет никакого отношения к тебе.

Она что, защищала его? Мэтта это тронуло, но он не отводил взгляда от Леви.

– Отойди, Дилан-Энн.

– Это безумие! Перестаньте!

Мэтт взял ее за талию, легко поднял и отставил в сторону. Игнорируя Леви и Локвудов, Мэтт положил руки ей на плечи и заглянул в глаза. Когда в последний раз кто-то беспокоился о нем? Он не мог вспомнить.

– Не бойся. Если что, я с ним справлюсь.

– Но я не хочу, чтобы ты с ним справлялся. Что за бред! Я вообще не хочу, чтобы вы дрались!

– Мы большие мальчики, Дилан-Энн. Но, надеюсь, до этого не дойдет.

Кажется, ее это нисколько не успокоило.

– Обещаю, что не буду бить первым.

– Какие же вы мужчины смешные!

– Я знаю.

Мэтт поцеловал ее в нос и вернулся к Леви. Он сунул руки в карманы и стал ждать, что ему скажут.

– Когда я вернулся домой, тут все рыдали, – процедил Леви.

Поскольку Леви не задал вопроса, Мэтт не потрудился ему ответить – обычный адвокатский прием. Но прошла минута, Леви молчал, а Мэтту надоело ждать.

– Если собираешься драться, то, может, начнем? Мэтт заметил, что соперника это позабавило, но он старается это скрыть. Леви скрестил руки на груди, под тканью рубашки вздулись круглые бицепсы. Да, парень был намного больше Мэтта, зато Мэтт был быстрее. Во всяком случае, он на это надеялся.

– Лучше скажи, что собираешься делать?

– Я не знаю, о чем ты, Броган.

– Мне не нравится, как ты ведешь себя с Ди-Эй.

– Наши отношения с Ди-Эй не имеют никакого отношения ни к тебе, ни к твоей семье.

Леви жестко посмотрел на него.

– Пару лет мы не имели ничего против. Она ходила на свидания, там было несколько симпатичных парней.

Перед глазами Мэтта появилась красная пелена, когда он подумал, что Ди-Эй встречалась с другими мужчинами. За семь лет он ни разу не спрашивал себя, спит ли она с кем-то еще. Тогда почему сейчас это его так поразило?

– Но сейчас мне кажется, и всем нам кажется, что ты играешь с ней, держишь ее на коротком поводке.

– У нас с Дилан-Энн полное взаимопонимание…

– Чистый секс и никаких обязательств?

Это было взаимное, взрослое решение, а Мэтту нечего было стыдиться. Хотя сейчас это почему-то прозвучало глупо.

Мэтт вздохнул.

– Я люблю и уважаю Ди-Эй. Она это знает. Я не хочу причинить ей боль и сделаю все возможное, чтобы этого не произошло. Это все, что я могу вам обещать.

После недолгого колебания Леви кивнул и протянул ему руку.

– Леви Броган, Большой Брат, который тут следит за всеми.

Это была одна из причин, почему Мэтт избегал близких отношений, – большие братья, которые за всем следят.

Леви сжал руку Мэтта своей мощной пятерней, почти расплющив ее, и энергично потряс.

– Пойдем, выпьем пива перед обедом.

Мэтт пропустил Леви вперед, и только за его спиной потряс ладонью, все еще болевшей после железной хватки Большого Брата. Но приятно было думать, что есть хороший парень, который заботится о Ди-Эй.

Он вошел в дом, стараясь прогнать шальную мысль, что хорошим парнем, который заботится о Ди-Эй, должен бы быть он сам.