Текст книги "Наша лучшая зима"

Глава 6

Мейсон Джеймс шел со своими сыновьями на Лягушачий пруд – самый популярный каток Бостона.

Он водил Эммета и Тига на этот каток с тех пор, как они начали ходить. Мейсон хорошо знал своих парней и видел, что, несмотря на напускное «взрослое» равнодушие, им нравится рождественская иллюминация и праздничная атмосфера, царившая на катке. Мейсон разглядывал их раскрасневшиеся лица. Время идет так быстро. Через год-два его дом опустеет. Не будет разбросанной обуви на полу, спортивных снарядов по всему дому, беспорядка в спальнях, разоренного холодильника.

Он останется один.

Он будет скучать по своим мальчикам, конечно, будет, они так долго прожили втроем. Но его пугало не предстоящее одиночество. Его пугала скука. И хотя ему нравилась его кофейня, это не то, чем он хотел бы заниматься всю оставшуюся жизнь.

Но чем – он до сих пор не мог понять.

Ему доставило неожиданное удовольствие помочь парнишке с математикой. Он и забыл, какими красивыми могут быть числа. Впервые за долгое время он ощутил, что скучает по своей прежней жизни, скучает по удовлетворению, которое приносят решения сложных задач. Ему не нужны были стрессы, но не может же он до старости варить кофе.

Работа финансовым аналитиком и пара патентов позволили ему обзавестись несколькими домами, несколькими машинами и солидным банковским счетом. Он был здоров, богат, еще довольно молод – он мог делать все, что угодно. Он хотел приключений. И много секса.

Может быть, поэтому его так тянуло к Калли. Она бросила ему вызов, которого он никогда прежде не получал. Овладеть ею было так же трудно, как теорией струн.

Мейсон вздохнул. Сыновья тут же повернулись к нему и уставились на него пытливыми глазами.

– Проблемы, па? – спросил Эммет.

– Никаких!

Не станет же он жаловаться своим сыновьям, что у него проблемы с женщиной. У них и так сейчас такой возраст, что они ни о чем, кроме девушек, думать не могут.

Он поискал глазами пышную блондинку. Неужели Калли забыла о своем приглашении? А может быть, все-таки испугалась притяжения между ними и решила не приходить? Почему?

Он хотел ее, она хотела его. Что здесь сложного?

– Не понимаю, что делать на льду без клюшки и шайбы, – пробурчал помешанный на хоккее Тиг.

– Девчонок клеить! – ответил Эммет и помахал хорошенькой девушке на пару лет старше, чем он.

Девушка кивнула в ответ. Мейсон вздохнул. Надо бы опять прочитать им лекцию на тему «Всегда носи в кармане презерватив». Хотя странно было рекламировать им защищенный секс, когда у самого нет вообще никакого.

– Мейсон?

Горячая волна прокатилась по всему его телу и сконцентрировалась в паху. Чувствуя себя таким же зеленым юнцом, как его сыновья, Мейсон медленно повернулся. Калли подъехала к бортику. Блестящие глаза, светлые волосы, раскрасневшиеся щеки, пушистая шапочка, узкие джинсы на длинных ногах. На коньках она стояла как заправская фигуристка.

– Привет, – бросил он с наигранной небрежностью.

Он услышал, как Эммет фыркнул, и догадался, что парень закатил глаза. Мейсон ткнул его локтем в бок.

– Знакомься, это мои монстры: Тиг и Эммет. Парни, это миссис Броган.

Тиг пробубнил что-то невнятное, но Эммет быстро снял перчатку, протянул руку и улыбнулся.

– Миссис Броган! Приятно познакомиться!

Любой другой отец гордился бы такими манерами сына, но Мейсон знал, что его сын прирожденный сердцеед и может очаровать любую женщину – от новорожденной до пенсионерки. Это была его суперсила.

Калли пожала Эммету руку.

– Очень приятно. Вы катаетесь на коньках?

– Да. Я их с малолетства сюда вожу.

– Ага, – подтвердил Эммет. – И уже тогда не мог за нами угнаться…

Калли рассмеялась. Мейсону захотелось прижать ее к себе и проверить, такие ли у нее холодные губы, как кажется.

Мейсон достал из кармана несколько купюр и отдал их мальчикам.

– Идите купите нам билеты. Встретимся на входе.

– Хочешь нас спровадить? Боишься, что мы опозорим тебя перед красивой леди? – подмигнул Эммет.

– Ты и так меня каждый день позоришь, – ответил Мейсон, зная, что сыновья не воспримут его слова всерьез. Он прилагал много усилий, чтобы они все время чувствовали, как он любит их и гордится ими. – Но вообще да, пойди найди кого-нибудь другого, чтобы позлить.

Тиг закатил глаза, и Эммет снова рассмеялся. Быстро попрощавшись с Калли, они растворились в толпе.

Мейсон повернулся к Калли. Она держалась за бортик, и он накрыл ее руку своей.

– Я скоро приду. Ты будешь здесь?

– Хочешь, чтобы я тебя дождалась?

– Еще как, – ответил Мейсон.

– Разве ты не хочешь покататься со своими детьми?

– Даже если бы хотел, вряд ли им это понравится. К тому же они не шутили – мне действительно за ними не угнаться.

Мейсон снял перчатку и погладил щеку Калли, наслаждаясь ее прохладной свежестью. Он не мог устоять – ему нужен был поцелуй, только один. Он потянулся к ней, но Калли оттолкнулась и поехала вдоль бортика.

– Не боишься, что твои мальчики увидят?

– Как-нибудь переживут.

Калли наморщила аристократический носик.

– Не люблю шокировать общественность.

– Тогда секс на моем мотоцикле прямо на обочине можно исключить из планов.

Калли холодно улыбнулась, но Мейсон уловил в ее глазах нечто вроде… Желания? Интереса? Любопытства?

– Что ты хочешь от меня, Мейсон?

Это был хороший вопрос, и он решил честно на него ответить:

– Секса. Радости. Общения. И снова секса.

– Я не ищу отношений, Мейсон. Мне это не нужно. Калли оттолкнулась от бортика и поехала спиной, все еще глядя на него.

Среди огней и смеха она казалась ему рождественским ангелом, спустившимся на землю ради него одного.

– Жду тебя на льду, Мейсон. Держу пари, тебе и за мной не угнаться!

– Посмотрим!

Калли сделала пируэт и завертелась. Она вращалась так быстро, что даже у Мейсона голова закружилась. А она даже не запыхалась.

– Даю тебе десять минут! Потом я найду кого-нибудь еще, с кем можно покататься на коньках и флиртовать! – крикнула ему Калли.

Но он не мог сдвинуться с места – так залюбовался ею: смеющимися глазами, широкой улыбкой, ее движениями, в которых чувствовалась радость жизни.

Эта женщина завораживала его, он хотел быть с нею.

Но он уже попробовал в этой жизни и отношения, и моногамию, и брак. И не испытывал ни малейшего желания вступать на этот путь снова.

Калли развернулась и постучала пальцем по часам.

– Восемь минут. У тебя нет времени.

Мейсон поспешил ко входу. Он ни за что не хотел упустить самую очаровательную женщину на катке.

* * *

Ди-Эй вышла на лед Лягушачьего пруда и почувствовала, что ее ноги разъезжаются. Она ухватилась за бортик, подняла голову и огляделась.

Найджел и Джули катались взявшись за руки, а Дарби ехала перед ними, щеголяя сложными фигурами. Леви и братья Локвуды – Бен и Эл – носились наперегонки. А где же Калли? Ди-Эй увидела ее на другом конце катка, она разговаривала с каким-то мужчиной, стоявшим по ту сторону ограждения. Ди-Эй пригляделась. Это Кофейный Мачо? Молодец, Калли, так держать!

Ди-Эй попыталась подъехать поближе: ей было очень любопытно, что там у них происходит, но ее ноги упорно ехали в противоположную сторону. Она снова повисла на бортике, растерянно озираясь. На деревьях сияли гирлянды разноцветных огней, призывно светилось кафе. Она натянула шапочку поглубже, спрятала нос в шарф и стала осторожно, держась за борт, двигаться в ту сторону. Она сбежала с работы, бросив недоделанный отчет. Вовсе не потому, что хотела покататься, а потому, что знала, что Мэтт будет здесь.

Она тосковала по нему до дрожи в коленях. Запах рождественского глинтвейна, витавший в воздухе, напомнил ей пряный одеколон Мэтта, и она живо представила себе его широкую грудь, его руки…

Она будто вызвала его заклинанием – Мэтт подлетел к ней по льду, чуть не врезался в нее, мастерски затормозил в последний момент и сразу легонько чмокнул ее в губы. Но Ди-Эй вцепилась в лацканы его пальто, чтобы как можно дольше продлить этот поцелуй, пахнувший кофе и грехом…

Ноги у нее опять разъехались, и она упала, повалив Мэтта за собой. Она со всего размаху стукнулась спиной об лед. Из ее груди будто бы разом весь воздух выкачали.

– Ди-Эй? Милая? Ты в порядке?

Она открыла рот, но не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни сказать хоть слово.

– Тебе больно? – Мэтт склонился над ней, стоя на коленях. – Попробуй сесть и сделать несколько глубоких вздохов.

Да, легко ему говорить!

Он обнял ее за талию и помог сесть.

– Давай, дыши, Дилан-Энн. Вдох-выдох, вдох-выдох…

Ди-Эй почувствовала, как воздух ворвался в ее легкие. Она протянула руку, и Мэтт помог ей подняться.

– Ты сразила меня наповал. На этот раз буквально, – сказал он, крепко обнимая ее за талию.

Ди-Эй расслабилась, зная, что он не даст ей упасть.

– Можешь проводить меня к выходу? Оказывается, конькобежный спорт – не для меня.

Мэтт прислонился спиной к бортику и притянул ее к себе, крепко удерживая ее ноги коленями. Он был так близко, их дыхание смешалось с холодным вечерним воздухом, ей хотелось его поцеловать, но она помнила, что их предыдущий поцелуй привел к падению.

И вообще она не должна его целовать. Разве они не решили стать друзьями?

Она сникла. Мэтт понимающе посмотрел на нее и грустно улыбнулся.

– Тяжко, да?

Ди-Эй подняла брови.

– Ты о чем?

– Нас тянет друг к другу. Я смотрю на твои губы и вспоминаю их вкус. Я смотрю на твои руки и вспоминаю, как они умеют ласкать…

Ди-Эй почувствовала, как огненный шар желания прокатился по ее позвоночнику. Она посмотрела на профиль Мэтта, с легкой улыбкой глядевшего на каток. Это было так несправедливо – он контролирует свои эмоции, свое лицо, а сам может завести ее, сказав лишь пару слов.

Она этого так не оставит! Ди-Эй решила отыграться.

Она соблазнительно улыбнулась.

– А я все время вспоминаю Сент-Бартс. Как я приковала тебя наручниками к кровати…

Дыхание Мэтта участилось.

– …и ублажала тебя ртом, пока ты не запросил пощады.

Мэтт помотал головой с видом мученика и чертыхнулся сквозь зубы. Ди-Эй довольно засмеялась. Один – один. Она тоже может завести его всего лишь парой слов.

– Мы в первый раз встречаемся как друзья и уже десять минут говорим о сексе! – пожаловался он.

– Ты первый начал, ты поцеловал меня, – возразила Ди-Эй.

– Ты начала раньше, ты выглядела такой сексуальной и смущенной.

Он посмотрел на огни, на каток, на беззаботных людей на льду.

– Что мы будем делать, Дилан-Энн? Я не могу не думать об этом. После всего, что между нами было, после Сент-Бартса быть друзьями – это самая идиотская идея, которая только приходила мне в голову. Скажи, что ты хочешь меня так же, как я хочу тебя.

– Мэтт… – Она умолкла.

– Это означает «да»? Это означает «нет»? Что это, черт возьми, означает?

– Я не знаю, – прошептала Ди-Эй, подняв глаза. – Но мы ведь даже не попытались стать друзьями!

Мэтт вздохнул.

– Я знаю. Но еще я знаю, что как только мы останемся одни, то сразу начнем срывать друг с друга одежду.

Это была правда.

Он посмотрел ей в глаза, и все исчезло: дети, гоняющиеся друг за другом на коньках, парочки, катающиеся взявшись за руки, толстый Санта и его эльфы, кружащиеся в центре катка.

– Я хочу тебя, Ди-Эй. Только тебя.

– Черт возьми, Мэтт!

Ди-Эй быстро отвернулась. Она хотела вырваться из его рук, но боялась упасть. Она должна сохранять ясную голову хоть минуту.

– И куда это заведет нас? Снова в постель?

Мэтт кивнул.

– Я не могу относиться к тебе как к другу. Я здесь. Мы можем считать, что просто встретились на уик-энд, но очень долгий. После Рождества я уеду, мы поцелуем друг друга на прощание, и все вернется на круги своя.

Должна ли она согласиться на это? Должна ли она перемешать реальную жизнь с фантазиями и пустить в нее Мэтта? Или сходить с ума от тоски и желания, все время зная, что он рядом, но не имея права дотронуться до него.

Но ведь это не будет просто длинный уик-энд. Он вторгся в ее реальную жизнь, в ее город, в ее дом. Это опасно. Они же не смогут три недели непрерывно заниматься сексом, они будут разговаривать, общаться, бывать на людях. А он умный, забавный, обаятельный, он нравился ей, он слишком нравился ей. Она захочет большего, чем просто секс. И когда Мэтт уедет, это разобьет ей сердце.

Ее бросил отец, она помнила, как это больно, когда тебя бросают. А ее мать дала ей почувствовать, как это тяжело – любить кого-то, кто не любит тебя. Ди-Эй не хотела пережить это снова.

Она должна сказать «нет», но знала, что не сможет этого сделать. Она будет спать с Мэттом, заведет с ним роман и обречет себя на все то, чего так тщательно избегала всю жизнь. Она просто не может иначе.

– К тебе или ко мне? – спросила Ди-Эй нетерпеливо.

Мэтт усмехнулся.

– Я хочу тебя, Дилан-Энн, но несколько часов нас не убьют. Я обещал научить тебя кататься на коньках. Ты их еще за пояс заткнешь.

Ди-Эй проследила его взгляд и увидела, что к ним едет все семейство Броган в полном составе. Джули и Дарби подлетели к ней первыми.

– Говорят, ты упала? Ты в порядке?

– Да. Я же говорила, что не умею даже стоять на коньках.

– Давайте тогда пойдем в кафе и посидим все вместе? – предложила Дарби без энтузиазма.

Ди-Эй знала, что все Броганы обожали коньки, и, если бы не она, то они катались бы тут до ночи.

– Нет, давайте еще покатаемся, – сказала она. – Мэтт обещал меня научить.

Дарби подняла брови.

– Ты уверена?

Ди-Эй кивнула:

– Абсолютно. Встретимся через час.

Все Броганы радостно закивали и укатились.

Ди-Эй поймала взгляд Мэтта. Он никогда прежде так на нее не смотрел. В его взгляде смешивались гордость, нежность и желание. Ди-Эй закусила губу. Он не может, не должен так на нее смотреть. Они будут просто заниматься сексом. Она не настроена на большее.

Ди-Эй расправила плечи, постаралась обрести равновесие и улыбнулась.

– Ну, давай!

Удерживая ее одной рукой, другой он взял ее за подбородок.

– Давай, но сначала небольшой аванс.

Ди-Эй показалось, что по ее коже пробежал электрический разряд. Он гладил ее по лицу холодными пальцами. Ди-Эй ждала, что он ее поцелует, но он прижался холодной щекой к ее щеке и слегка потерся об нее. Ди-Эй нашла его рот, их губы соприкоснулись, даря друг другу тепло, нежность, удовольствие. Они целовались, еле сохраняя равновесие, а вокруг них в свете разноцветных огней кружились пары.

Может быть, декабрь и Рождество – это не так плохо, как она всегда думала.

Глава 7

Ди-Эй открыла дверь своей комнаты и вошла. Шторы были раздвинуты, и она сразу заметила белые огни рождественских гирлянд, украсивших двухсотлетнее здание Локвуд-Хаус.

Ди-Эй сняла пальто, повесила его и подошла к окну.

– Локвуд-Хаус выглядит потрясающе.

Мэтт встал позади нее, левой рукой обнял ее за талию, а правую руку положил ей на грудь. Это движение было таким знакомым, таким нежным. Мэтт положил подбородок ей на макушку.

– Тут не любят цветные фонарики?

– Дед и прадед Найджела всегда украшали Локвуд-Хаус только белыми гирляндами, и эта традиция распространилась на весь пригород.

– Мне кажется, это приятное место, – пробормотал Мэтт.

– Да, правда. – Ди-Эй слегка наклонила голову, открывая шею его поцелуям.

Она нащупала выключатель, и комнату залил теплый золотистый свет.

Ди-Эй вдруг с удивлением осознала, что это не отель. Это ее дом. Ее книги на полках, ее картина над каминной полкой, ее стеклянная чаша на журнальном столике.

Это не нейтральная территория, это ее дом. И Мэтт был здесь, и он собирался заняться с ней любовью.

Он был на ее территории, в ее доме, в ее крепости. И если он уйдет – когда он уйдет! – воспоминания о нем останутся здесь, ее постель будет напоминать о нем, зеркала сохранят отражение его наготы. Она не знала, хочет ли этого, но остановиться уже не могла.

Ну может быть, и могла. Если она попросит, Мэтт, конечно, уйдет, но она не хотела просить.

Мэтт потянул ее свитер вверх и снял его через голову. Ди-Эй почувствовала, как ослабла застежка бюстгальтера. Загорелые ладони накрыли ее бледные груди, сжимали и ласкали их. Ди-Эй почувствовала, как Мэтт отступил от нее, и услышала шуршание его одежды. Она повернулась и провела рукой по его широкой обнаженной груди, покрытой золотистыми волосками. Дорожка более темных и жестких волос убегала под ремень. Она провела по ней пальцем, желая проследить ее путь до конца, но Мэтт хрипло приказал:

– В спальню!

Ди-Эй зацепила пальчиком ремень его джинсов и повела Мэтта вверх по угловой лестнице, гадая, понравится ли ему ее спальня, оформленная Джули в сливочных и мятных тонах.

Но Мэтт смотрел только на нее, ласкал взглядом ее грудь, лицо… Он быстро сбросил джинсы, лег на кровать и закинул руки за голову.

– Люблю смотреть, как ты раздеваешься.

Желание в его глазах заставило ее чувствовать себя звездой стриптиза. Правда, на ней остались только джинсы, но Ди-Эй стала снимать их очень медленно, пока не встала перед ним голая.

Она села на постель и медленно провела рукой по его бедру, поражаясь, какой нежной может быть кожа мужчины. Откинув волосы назад, она наклонилась и обхватила губами его ствол, пройдясь по всей его длине быстрыми движениями горячего язычка, которые, она знала, ему очень нравились. Она почувствовала, как его ствол вздрогнул у нее во рту, наливаясь силой и твердостью. Мэтт крепче прижал ее голову к своим бедрам, желая, чтобы она полностью взяла его в рот. Она стала быстро крутить языком вокруг головки, крепко сжимая пальцами основание его члена. Потом выпрямилась и оседлала его.

Мэтт приподнялся и втянул в рот ее сосок, сперва один, потом другой.

– Я хочу тебя, – прошептал Мэтт, откидываясь назад.

Он нащупал на прикроватном столике золотистый пакетик, разорвал его зубами и достал презерватив.

Ди-Эй хотела бы заняться любовью без презерватива. Она хотела почувствовать его безо всякой преграды, но понимала, что не может попросить Мэтта об этом. Однажды она уже сделала это и подвела их обоих. Ди-Эй хотела, чтобы он доверял ей, но не могла на это рассчитывать. Мэтт притянул ее к себе, готовясь войти. Ди-Эй почувствовала своим лоном головку его члена и нетерпеливо задвигала бедрами – она была готова, и он знал это. Но Мэтт снова приподнялся, взял ее лицо обеими руками и заглянул в глаза.

– Что?

Она не могла сказать ему. Она не могла теперь ждать от него доверия. Она улыбнулась и потерлась щекой о его ладонь.

– Ничего. Мне очень хорошо с тобой.

– Скажи мне, Дилан-Энн.

Она понимала, что он не отступит, пока не добьется правды.

– Я так хотела бы, чтобы ты снова смог доверять мне. Чтобы ты доверял мне настолько, чтобы мы могли заниматься этим безо всего. Я хочу чувствовать тебя. – Она увидела вспышку паники в его глазах и покачала головой. – Я понимаю, что ты не согласишься. Я не прошу тебя об этом. Я просто подумала, что это было бы хорошо.

Мэтт ничего не сказал, но она почувствовала, как его рука скользнула между ними. Прежде чем Ди-Эй поняла, что он снял презерватив, он уже был внутри ее, весь принадлежал ей, плоть к плоти, безо всяких преград. Она была потрясена. Слезы побежали по ее щекам, она уткнулась лицом в его шею. Если позволить себе размечтаться, то один этот поступок уже давал ей повод думать, что он любит ее. Хоть немножко. От этой мысли ее тело и душа взорвались одновременно.

Мейсон отбросил одеяло, сел на кровати и посмотрел на огромный экран телевизора, висевшего на противоположной стене. Посмотрел на стопку книг на его тумбочке. Он не хотел смотреть телевизор, он не хотел читать. Он хотел Калли…

Он хотел, чтобы она была здесь, в его роскошной, оформленной дизайнером в шоколадных тонах, спальне, на его огромной кровати.

Он думал, что устал на катке, но вот теперь он сидит на кровати – ни усталости, ни сна, одно только неудовлетворенное желание.

Мейсон взял телефон и пролистал список контактов. Кейт, наверное, не спит, он может позвонить ей, тихонько выскользнуть из дома и быть у нее через двадцать минут. Была уже ночь, его сыновья спали крепко – пушкой не разбудишь.

Мейсон смотрел на экран телефона и понимал, что никуда не поедет. Он не хотел Кейт. Он не хотел никого, кроме Калли.

Мейсон прокрутил контакты вверх. Он не может видеть ее, пробовать ее на вкус, касаться ее, но он может услышать ее голос. Мейсон взглянул на мигавшие цифры в углу экрана. Полночь. Она наверняка спит, и вообще – вряд ли обрадуется ночному звонку. А если не спит? Если она тоже думает о нем, тоже чувствует себя одинокой, тоже томится неудовлетворенным желанием?

Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Мейсон перевел дух и нажал зеленую иконку на своем телефоне.

Гудок… Второй… Третий… Четвертый… Пятый… Черт… Мейсон готов был нажать на отбой, когда гудки оборвались и он услышал тихое:

– Алло?

От неожиданности он не знал, что сказать.

– Мейсон, если ты собираешься только дышать в трубку, я пошла спать.

Мейсон усмехнулся.

– Извини, я не ожидал, что ты ответишь…

– Почему бы мне не ответить?

– Ты могла спать. Или разозлиться на поздний звонок.

Мейсон откинулся на кровать, вытянул ноги и закрыл глаза, представляя, что ее голос скользит по его телу.

– Я редко засыпаю раньше половины первого.

Хорошо, что ты позвонил мне.

Мейсон улыбнулся.

– Ты думала обо мне, Калли?

– Думала. Я просматривала свой список заветных желаний и подумала, не поможешь ли ты мне исполнить один пункт.

Сердце Мейсона заколотилось, а рот пересох.

– Я помню, мы обсуждали только два: секс с официантом и секс по телефону. Я буду рад помочь с любым из них.

Калли молчала. Мейсон представил, как краска заливает ее нежную кожу. Пауза затянулась, и Мейсон уже был готов сдаться и обернуть все в шутку, но тут в трубке раздался голос Калли:

– Если я не решусь на секс по телефону, как я решусь на настоящий?

Мейсон закрыл глаза и перевел дух.

– Тогда этим и займемся.

Он услышал прерывистый вздох.

– Только расскажи мне, как это делается? Мы будем говорить всякие сексуальные вещи?

– Просто расслабься. Я все сделаю сам. – Мейсон начал с простого: – Что на тебе надето?

– Э-э… – Калли колебалась. – Черный прозрачный пеньюар…

Мейсон издал тихий и низкий смешок. На ней наверняка было что-то более удобное.

– Я думаю, что на тебе трикотажная пижама. Длинная майка и шорты. Может быть, только майка. Волосы у тебя распущены. Макияж ты смыла, у тебя совсем чистая кожа. А глаза у тебя голубые, как незабудки.

– О-о… – раздался в трубке ее первый стон, тихий и короткий.

Мейсон почувствовал себя так, будто выиграл в лотерею миллион долларов. Он еще заставит ее постонать.

– И не рассказывай мне сказок про прозрачные пеньюары. Что бы на тебе ни было надето, я это сразу сорву.

– Сорвешь?

Мейсон положил руку на свой напрягшийся член, представляя, что это ее рука.

– Представь, что я лежу рядом с тобой. Ты хотела бы этого?

– Да. Очень, – ответила Калли и, к удивлению Мейсона, добавила: – Я представляю, как ты целуешь меня. Наши языки соприкасаются.

Мейсон сунул руку в свои пижамные брюки.

– Я целую твою шею, Калли, ямку над ключицей. У тебя такая нежная кожа.

Калли судорожно вздохнула. Если бы он мог ее видеть! У него было большое искушение попросить ее переключиться на скайп, но он боялся спугнуть ее.

– Я обнимаю тебя за талию и крепко прижимаю к себе так, чтобы ты почувствовала, какой он твердый. Ты ласкаешь себя сейчас?

– Нет.

Мейсон закусил губу, чтобы не рассмеяться.

– Если ты не согласишься потрогать себя, то как я доведу тебя до оргазма?

– Боже, Мейс…

Мейсон остановился и вцепился в простыни. Он не хотел кончить раньше ее. Это ночь Калли. Все его ночи – ночи Калли.

– Мейс?

– Да?

– Ты молчишь, я подумала, что ты ушел… А ты ласкаешь себя, Мейсон? Ты хочешь, чтобы это была моя рука?

Она даже и представить не могла насколько.

Ди-Эй плавала в полудреме, ее веки то приоткрывались, то смыкались снова. Она пошевелилась, и тут же большая теплая рука обняла ее. Мэтт раскинулся поперек ее кровати, голова лежала на ее подушке. Они были голыми. Ди-Эй сквозь дрему подумала, как хорошо просыпаться рядом с ним. Это казалось очень естественным. Волосы на его груди щекотали ее спину. Под ее щекой вздувался мощный бицепс. Его нога была закинута на ее бедро. Почему-то это казалось более правильным, чем просыпаться в одиночестве. Мэтт захватил ее кровать, захватил ее, но она чувствовала себя защищенной, спокойной, любимой.

Прошлой ночью было так хорошо, лучше, чем когда-либо, лучше, чем она могла себе представить. Они были на катке, и ей все-таки удалось проехать пару кругов, не падая через каждые пять метров. Потом они с Броганами и Локвудами собрались в кафе при катке, чтобы согреться, Мэтт развеселил их рассказами, как он учился стоять на коньках. Леви расспрашивал его о работе, и Мэтт рассказал несколько интересных случаев. Ди-Эй, следившая за его карьерой, сразу поняла, что он решил не говорить о своих главных победах или о громких процессах, в которых участвовал. Наверное, потому, что все они были связаны с человеческими трагедиями. Ди-Эй знала, что только очень сильный человек мог делать то, что делал Мэтт. Он жил в мире политических беженцев и этнических преступлений. Он постоянно сталкивался с темной стороной человеческой натуры. Ди-Эй понимала, что ему не хочется вспоминать об этом в частной жизни, возможно, поэтому он так страшился близкого общения.

Ди-Эй вздохнула. Почему она думает об этом? Через несколько недель он оставит ее и Бостон, и неизвестно, когда они увидятся в следующий раз. Она никогда не расспрашивала о его жизни, потому что не могла позволить себе привязаться к нему, создать эмоциональную связь, которая заставила бы ее скучать по нему.

У них не было эмоциональных связей.

У них было взаимное уважение и секс. Горячий, сумасшедший, дикий секс.

Хотя…

Вчера вечером у них не было секса.

Это была любовь. Но и секс при этом был потрясающим. Именно таким сексом она хотела бы заниматься всю оставшуюся жизнь.

Ди-Эй раздраженно встряхнула головой. Это была одна ночь – одна ночь! – и она уже мечтает о совместной жизни? Она совсем с ума сошла?

У них с Мэттом не было будущего, кроме редких встреч в случайных местах. Они жили на разных континентах и в разных часовых поясах. У каждого была карьера, отнимавшая много времени и энергии.

Но впереди у них три недели до Рождества.