Текст книги "На съемках в Новом Орлеане"

Сначала он даже позволял себе считать ее непорочной. Непорочной девой, которая сохраняла себя для него одного.

Но с первого же момента своего появления в Новом Орлеане Лорелей показала, кто она на самом деле. Прежде она вела затворническую жизнь, как монашка. И вдруг, будто змея, сбросила красивую кожу. И открылось ее безобразное нутро. Женщина, которую он возводил на пьедестал, так сказать, его собственная непорочная дева оказалась еще одной обыкновенной голливудской дрянью.

Желчь подступила у него к горлу, когда в его мозг, как ядовитые змеи, вползли видения: Лорелей с детективом. Он открыл дверцу взятого напрокат автомобиля и бросил аппетитные бутерброды и бутылку шампанского на бетонный пол. Потом вставил ключ в замок зажигания. Выезжая из гаража, человек обдумывал план мщения.

Глава девятая

Следующие три дня прошли спокойно, и Лорелей вздохнула с облегчением. К ее удивлению, она начала привыкать к постоянному присутствию Майкла. Его общество было ей приятно. Она любила говорить с ним обо всем и ни о чем, вместе возвращаться в отель после съемок, просматривать по вечерам текст ее роли, в который Брайан продолжал вносить изменения.

То, что они могли стать близкими друзьями сейчас, было настолько же приятно, насколько и неожиданно. Лорелей терпеть не могла физические упражнения и занималась ими только для поддержания формы, но теперь она нашла, что наивысшим наслаждением для нее были утренние пробежки с Майклом. Оставалось лишь отмахиваться от мысли об уроне, который наносят ее талии ежедневные остановки в кафе.

Она, однако, не слишком беспокоилась о своем весе. К тому же ей оставалось провести в Новом Орлеане всего несколько дней, напомнила Лорелей себе. Потом она вернется к своей повседневной жизни в Лос-Анджелесе и тогда перестанет баловать себя отличными поджаристыми пончиками и другими местными вкусными вещами, которыми ее пичкает Майкл. У нее останутся лишь прекрасные воспоминания…

Звуки джаза плыли в знойной благоухающей ночи. Им вторил звон колокольчиков на сбруях лошадей, которые катали в каретах туристов по Французскому кварталу, и низкий густой звук пароходных гудков на широкой Миссисипи.

– Что случилось? Волнуешься из-за съемок предстоящей сцены?

Они направлялись к бару, где должны были проходить съемки сцены стриптиза, которых Лорелей страшилась. На этот раз она и не пыталась скрыть вздоха.

– Я не в восторге от этой идеи, – призналась она. – Но Эрик считает, что это центральная сцена.

– Центральная, – подчеркнуто повторил Майкл. – Новый термин, обозначающий бесплатный секс.

Привыкнув прислушиваться к его мнению, Лорелей повернулась к Майклу.

– Ты действительно считаешь, что это бесплатный секс?

Он пожал плечами, пожалев, что вообще открыл рот. Что, черт возьми, он понимал в кинобизнесе? Лорелей сделала завидную карьеру, играя коварных соблазнительниц. Кто он такой, чтобы критиковать? Пусть даже одна мысль о том, что она будет сбрасывать сегодня свою одежду, не давала ему уснуть всю предыдущую ночь.

У Лорелей неожиданно пересохло в горле.

– Нам надо поговорить.

– Давно пора, – согласился Майкл. О скольких же вещах он собирался сказать ей все эти годы!

– Проблема в том, что я не смогу сконцентрировать внимание на сегодняшних съемках, потому что у меня из головы не выходят мысли о наших запутанных отношениях.

Наконец-то она говорит «наших». Уже прогресс, подумал Майкл. Впрочем, это отчасти пугало, потому что было неизвестно, во что выльется их разговор.

– Давай все по порядку, – предложил Майкл. – Первое, что от тебя требуется, – это сняться в сегодняшней сцене стриптиза. Потом мы вернемся в отель и закажем ранний ужин. А потом поговорим.

Десять лет она ждала, чтобы узнать, почему он ее отверг. Теперь судьба снова дает ей надежду. Они все обсудят, как два умных взрослых человека. А потом оставят прошлое в покое и начнут новую жизнь.

– Приехали.

Лорелей бросила взгляд на крикливый фасад ночного кабаре на Бурбон-стрит, который был снят для съемок на ближайшие шесть часов. По ее настоянию официанткам, разносившим коктейли, и танцовщицам, обычно работавшим в дневные часы, заплатили в двойном размере с учетом тех чаевых, которые они могли получить за смену. Эрик высмеял ее, назвав «сердобольной либералкой». Лорелей спорить не стала, но и от своих требований не отказалась.

– Я думаю, что справлюсь.

– Я тоже так думаю. – Майкл был напряжен не меньше, чем она сама.

Лорелей вдруг поняла, почему так волновалась из-за этой сцены. Нет, она и в других картинах не играла монашек. У нее было достаточно сцен в спальнях и ванных комнатах, особенно в первый год работы. Но тогда не приходилось думать о Майкле О'Мэлли…

И в этом, как осознала сейчас Лорелей, и заключалась разница.

Она повернулась к Майклу и взяла обе его руки в свои.

– Ты ведь понимаешь, что это просто роль, которую я играю? Что на самом деле раздеваюсь не я?

Майкл никогда не видел ее такой серьезной.

– Поверь мне, Лорелей, я знаю разницу между реальной жизнью и игрой.

– Значит, ты не будешь ревновать?

Он засмеялся, и этот смех разрядил напряжение, нависшее над ними подобно грозовым тучам.

– Я детектив, дорогая, а не святой. Конечно, я буду чертовски ревновать. А еще я буду следить за каждым мужчиной, который окажется сегодня в этом кабаре.

– Следить?

– Они имеют право только смотреть. Всякого, кто попытается хоть пальцем дотронуться до моей девочки, я просто пристрелю.

«Моей девочки…» Ее сердце перевернулось в груди.

– Ты не сделаешь этого.

– Поспорим? – Майкл не улыбался. Но Лорелей знала, что он шутит. Неужели нет?..

Пока она решала для себя этот вопрос, Майкл неожиданно наклонился к ней и прижался губами к ее губам.

Угольки, тихо тлевшие так много лет, разгорелись. Роившиеся в голове у Лорелей мысли исчезли, испарились от жара его поцелуя, от обжигающего прикосновения его широкой ладони, скользнувшей под ее короткую кофточку. От прикосновения, о котором Лорелей так давно мечтала…

Его губы были как пламя. Ощутив во рту его язык, Лорелей застонала. Он прижал ее к себе, и на нее словно дохнуло жаром из печи.

Целовать ее было все равно что кататься на «американских горках». Она была такая же, какой Майкл помнил ее. И не такая. В юности Лорелей была сладкой, как запретный плод. За годы разлуки она обрела роскошную опьяняющую зрелость. Вкус игристого шампанского. Изысканный аромат коньяка. Лорелей опьяняла сильнее, чем домашнее вино, которое изготавливал его дядя, живший у залива.

Майкл опьянел. Возможно, то, о чем он думал каждую бессонную ночь, было правдой: она всегда была с ним.

Усилием воли Майкл заставил себя остыть.

– Пойдем лучше в бар.

За все время своей работы Лорелей ни разу не опоздала на съемки. Но еще никогда ей не было так трудно сдвинуться с места, как сейчас.

Они вошли в бар. Рука Майкла по-хозяйски лежала на ее спине. Проследив за мужскими взглядами, провожавшими Лорелей, которая исчезла в дамской комнате (она была переоборудована в комнату для переодевания, предварительно проверена Майклом и объявлена безопасной), он понял, что каждый мужчина, сидевший здесь, жаждал увидеть стриптиз Лорелей.

Эта мысль не вселяла радости. Подавив ревность, Майкл сосредоточенно пытался определить, кто из сидевших здесь мужчин мог быть преследователем Лорелей. К сожалению, список подозреваемых был довольно длинным.

– Внимание, мальчики и девочки, – обратился к группе Эрик. – Начинаем снимать. Тишина на площадке.

– Тишина на площадке, – повторил ассистент режиссера. – Эпизод тридцать шестой. Дубль первый. Мотор!

Майкл читал сценарий, но и это не смогло подготовить его к реальной сцене.

За кулисами взревел мотоцикл. Все мужчины в комнате напряглись, напомнив Майклу его старого охотничьего пса Элвиса.

Рев мотоцикла приближался. Под взглядами собравшихся на полицейском мотоцикле на площадку въехала Лорелей, одетая в черную кожаную куртку, обтягивающие кожаные шорты и высокие, доходившие до бедер, сапоги. Актер, игравший роль распорядителя кабаре, объявил:

– Очаровательный Полицейский.

Едва увидев Лорелей, сидевшую с широко расставленными ногами на этом мотоцикле, Майкл испытал желание немедленно увести ее со съемочной площадки, подальше от всех любопытных глаз. К сожалению, он знал, что дальше будет еще хуже.

Сияя дьявольской улыбкой, она слезла с мотоцикла и начала вилять бедрами под тошнотворную сексуальную мелодию, которую очень громко играл джаз. Затем вытащила бутафорский пистолет из кобуры, которая, как у всех вооруженных бандитов, низко висела у нее на бедре. Ни один полицейский не станет так носить оружие, подумал Майкл. Но потом решил, что достоверность совсем не обязательна для этой сцены. Лорелей широко расставила ноги, которые казались еще длиннее, чем обычно, в блестящих высоких сапогах на таких высоченных тонких каблуках, что Майкл не представлял, как она умудряется в них стоять, не то что танцевать.

Она прицелилась в зрителей.

– Не двигаться, паразиты!

Послышалась барабанная дробь. Она нажала на курок, и из пистолета вырвались искры.

И тут она приступила к делу.

Сначала она освободилась от форменной фуражки, сорвав ее с головы. Волосы заструились серебряными волнами. Трижды покрутив фуражкой над головой, Лорелей швырнула ее в толпу. Один из посторонних, в котором Майкл узнал мальчика, доставлявшего накануне на съемочную площадку пиццу, с веселой улыбкой поймал фуражку и водрузил себе на голову.

Следующими были кожаные мотоциклетные полицейские перчатки с крагами. Каким-то образом, стаскивая их зубами с каждого пальца, Лорелей умудрилась придать своим действиям впечатление непристойности.

Зрители уже завелись и кричали, требуя, чтобы она раздевалась дальше. Подчинившись, она расстегнула молнию на кожаной куртке, под которой обнаружился черный кожаный лифчик на цепочках вместо бретелек, открывавший соблазнительную ложбинку между грудей. Черная кожаная одежда подчеркивала фарфоровую белизну кожи, усыпанной, по настоянию гримерши, блестками на плечах и груди.

Майкл не знал, что было труднее: наблюдать за сладострастными движениями Лорелей, которая с самодовольным видом расхаживала взад и вперед по небольшой сцене, волоча за собой куртку, или следить за мужчинами в комнате, не сводившими с нее глаз.

– Господи, – пробормотал Брайан, стоявший рядом с Майклом, – я сам написал эту чертову сцену, но я просто ошеломлен.

Ошеломлен был не только он.

– У нее хорошо получается, – согласился Майкл.

– Хорошо? Да это мировой уровень, черт побери! К тому времени, как она дойдет до конца, не останется ни одного человека, который сможет уйти отсюда на собственных ногах.

Борясь с желанием заехать кулаком в красивую писательскую рожу, Майкл засунул руки поглубже в карманы джинсов. От греха подальше.

– Стоп! – неожиданно воскликнул Эрик.

– Стоп! – повторил ассистент режиссера.

Джаз стих на середине мелодии. Стоя одна на сцене, Лорелей поднесла руку к глазам, защищая их от слепящего света прожектора.

– Что случилось? Только не говорите, что мне придется начать все сначала. – Ее неудовольствие было очевидным.

Метаморфоза была потрясающей. Даже для Майкла. Только что Лорелей была Очаровательным Полицейским, самой обольстительной стриптизершей на Бурбон-стрит. А в следующую минуту это была уже та самая Лорелей, которую он знал почти всю свою жизнь. Девушка, которую он когда-то любил.

– Ты делала все прекрасно, дорогая, – успокоил ее Эрик. – Но ты же не потеешь.

– Но здесь холодно, – пожаловалась она.

– Я дал указание электрику поддерживать низкую температуру, чтобы твой грим не таял при свете юпитеров, – объяснил Эрик. – Но я хочу, чтобы ты выглядела разгоряченной и потной.

– Я могу делать многие вещи по команде, Эрик, – сухо сказала Лорелей. – Кричать, плакать, даже падать в обморок. Но потеть по заказу – выше моих творческих возможностей.

– Нет проблем. – Эрик призвал гримершу, и та подошла, держа в руке пластиковую бутылку.

Вздохнув, Лорелей рассталась с халатом, протянула руки и стала медленно поворачиваться, пока гримерша брызгала на ее кожу смесью воды с детским маслом.

– Вот теперь лучше. – Эрик кивнул, удовлетворенный результатом. – Отлично! – скомандовал он джазу и Лорелей. – Начнем с того места, на котором мы остановились.

– Эпизод тридцать шестой, – произнес ассистент режиссера. – Дубль второй. Мотор!

Как это было ни противно Майклу, но он был вынужден признать, что режиссер оказался прав. Прежде Лорелей казалась инопланетянкой, какой-то неземной богиней. Но капельки, заблестевшие над ее пунцовыми губами, на груди, на животе, делали ее гораздо более земной еще более чувственной.

Она повернулась спиной к зрителям и улыбнулась им через плечо. Тут Майкл впервые заметил, что, несмотря на ослепительную улыбку, глаза ее оставались серьезными.

Лорелей расстегнула лифчик и повернулась к камерам, жеманно прижимая лифчик к груди. Тонкие цепочки бретелек сверкнули серебром в голубом свете прожектора, направленного на нее. Хотя было невозможно расслышать что-то из-за громкой музыки, Майклу показалось, что он уловил единый вздох: каждый мужчина здесь ждал, когда упадет этот кусочек черной кожи.

И тут что-то проникло в сознание Майкла. Слабый треск сверху, над сценой. Повинуясь импульсу, Майкл закричал. Преодолел шесть ступенек, которые вели на сцену, перепрыгивая сразу через две, и, бросившись на Лорелей, свалил ее с ног. Спустя секунду огромный прожектор рухнул на пол всего в нескольких сантиметрах от того места, где только что стояла актриса.

Глава десятая

Все произошло молниеносно, и присутствующие не сразу осознали случившееся. Джаз еще продолжал играть, но музыканты замолкали один за другим, по мере того, как до них доходил ужасный факт. Волна недоумения, прокатившаяся по толпе, сменилась волнением, когда люди поняли, что произошло и что могло произойти.

– Проклятие! – крикнул Эрик, пробираясь к сцене. – В чем дело, черт возьми?

– Кажется, – сказал Брайан дрожащим голосом, выдававшим его волнение, – О'Мэлли только что спас Лорелей жизнь. – Он тоже поднялся на сцену и склонился над актрисой, которая все еще лежала, прижатая к полу Майклом.

– Как ты? – спросил ее Брайан.

– Кажется, в порядке, – Лорелей с трудом вздохнула. Ее сердце все еще неистово колотилось. – Хотя мне тяжеловато дышать.

Конечно, ведь он всем телом навалился на нее, понял Майкл. Насколько же она маленькая и мягкая!

– Извини, – пробормотал Майкл, вставая. В то же самое время он вытащил пистолет из кобуры.

– Господи Боже! – воскликнул, пятясь, Эрик.

– Это действительно необходимо? – спросил Брайан.

– Да. – Майкл вынул из кармана пиджака сотовый телефон и быстро набрал номер своего агентства. – Быстро сюда, в кабаре «Ле Герлз», – отрывисто сказал он, когда Шейн снял трубку. – Да. Она в порядке. Но чуть не погибла, и я хочу отвезти ее в отель, пока ты будешь опрашивать здесь людей. – Он помолчал, обдумывая дальнейшие действия. – Пожалуй, позвони Дерксону в полицейский участок. Пусть пришлет своих парней тоже.

– Вы звоните в полицию? – спросил Эрик. – Это так необходимо?

Майкл опустил глаза на Лорелей, которая сидела, потрясенная, на сцене, обхватив себя руками.

– Ваша актриса чуть не погибла, – ответил он. – Я бы сказал, что без полиции здесь просто не обойтись.

– Неужели вы предполагаете, что это больше, чем несчастный случай? – проговорил явно потрясенный Брайан. – Я знаю, конечно, что у нее проблемы из-за какого-то одержимого страстью поклонника, но такие люди никогда не нападают.

Майклу хотелось придушить его.

– А вы проводили исследование психологии преследователей, работая над сценарием?

– «Опасная страсть», – коротко пояснил, оправдываясь, Брайан.

– Я видел этот фильм. Может, он и неплохо сделан, но очень далек от действительности. Вы, должно быть, упустили один маленький факт. Прежде чем Джон Хинкли-младший попытался совершить покушение на президента, он написал Джоди Фостер письмо, сообщив ей, что его фантазии могут стать реальными. И через несколько дней доказательства этого демонстрировались на экранах телевизоров.

Майкл спрятал револьвер в кобуру, потом повернулся к костюмерше и попросил халат, который та немедленно протянула ему. Присев на корточки, он закутал в халат Лорелей, чьи плечи были холодны, как лед. Майкл помогал ей подняться, когда в зал влетел Шейн в сопровождении двух мужчин в джинсах и футболках. Один из них, бывший напарник Майкла по работе в полиции, мрачно кивнул ему.

– Пойдем, дорогая, – сказал Майкл, обнимая Лорелей за плечи. – Шейн прибыл с подкреплением. Мы увезем тебя отсюда.

Она дрожала. Ее зубы стучали от холода.

– Все будет в порядке, – снова уверенно сказал Майкл, когда они остались одни в машине. – С тобой ничего не случится.

– Я знаю. – Лорелей уже злилась на себя за то, что потеряла самообладание. – И я кое-что поняла, когда вы с Брайаном рассуждали о преследователе.

– Что?

– Он на самом деле мог убить меня.

– Сначала ему пришлось бы одолеть меня, – улыбнулся ей Майкл, стараясь вызвать ее ответную улыбку. – А я довольно крупное препятствие.

– Я перед тобой в долгу, О'Мэлли, – пробормотала она. – В большом долгу.

– Ты ничего мне не должна.

У него был упрямый подбородок, а глаза как синие льдинки. Лорелей всегда видела в Майкле верного, добродушно-веселого, хотя и упрямого, брата. Сейчас она поймала взгляд сурового человека, профессией которого была охота на преследователей и серийных убийц.

– Ты, видимо, хочешь сказать, что просто выполнял свой долг.

На этот раз Майкл посмотрел на нее с возмущением.

– Ты прекрасно знаешь, что все не так.

Да, она знала. Он сделал это совсем не потому, что ему платили, а потому, что в груди Майкла О'Мэлли билось отважное сердце. Он не мог пройти мимо кого-то, кому нужна была помощь.

– И все-таки я у тебя в долгу.

– Мы были бы квиты, если бы ты уговорила Уайлдера убрать эту сцену из фильма, – сказал он.

Лорелей бросила на него удивленный взгляд.

– Хорошо.

Паркуя машину в подземном гараже, Майкл в ответ только тихо выругался.

Лорелей считала себя современной независимой женщиной. Но она не стала возражать против того, чтобы Майкл проводил ее в ванную комнату, отделанную позолотой и мрамором. Майкл усадил ее на бархатный пуфик у туалетного столика с зеркалом и стал наполнять горячей водой ванну, такую большую, что в ней почти можно было плавать. Наблюдая за тем, как он открывал своими большими загорелыми руками хрустальную банку и высыпал из нее в ванну ароматическую соль, Лорелей едва удержалась, чтобы не увлечь его на плюшевый ковер цвета морской волны. А еще лучше – в наполненную водой ванну, в которой было достаточно места для двоих.

– Полный порядок, – сказал он рассеянно, повернувшись к ней. – Ты сможешь сама раздеться?

Интересно, что бы он ответил, если бы она попросила ей помочь, подумала Лорелей, но вспомнила, как Майкл предпочитает не смешивать работу и удовольствие. Нет, она не имела ни малейшего желания выслушать отказ в тот момент, когда ее нервы и так были напряжены.

– Я справлюсь. Правда, – уверенно добавила она, когда заметила в его глазах сомнение. – Эта одежда задумана так, что от нее очень легко освобождаться.

– Не напоминай мне… – проворчал он. Не успела Лорелей возразить, как Майкл опустился на колени, взял ее за лодыжку, поднял ногу, расстегнул молнию на черном кожаном сапоге и стянул его. Потом то же самое проделал с другой ногой.

И снова у Лорелей возникло желание заняться любовью с Майклом. Она была уверена, что только это помогло бы ей забыть о происшедшем. Господи, ей так нужно было сейчас, чтобы ее мозг отключился!

– Мне следует расценивать это как комплимент?

Ее голос, который только что дрожал, стал страстным. В нем зазвучали незнакомые гортанные нотки. Майкл не мог понять, то ли она так быстро пришла в себя, то ли играла ради него.

Желание прижаться губами к изящной стопе с блестящими перламутровыми ноготками было так велико, что он чуть не застонал, когда отпустил ее.

– Похоже, тебе лучше, – пробормотал он.

– Все будет в порядке, – тихо сказала Лорелей.

Он вышел из ванной и закрыл за собой дверь, и тогда Лорелей беззвучно заплакала от пережитого шока и смятения чувств.

Постепенно она успокоилась. Душистый пар, поднимавшийся над ванной, манил ее. Поднявшись на ноги, она сбросила остатки нелепого костюма Очаровательного Полицейского и поклялась сжечь его при первой же возможности.

Положив голову на мягкую резиновую подушечку, она наслаждалась теплой водой, успокаивавшей ее нервы и гнавшей прочь тревоги. Стук в дверь ванной комнаты прервал ее грезы о том, как они с Майклом занимаются любовью на залитом солнцем пляже…

– Входи.

Соблазнительный аромат ударил Майклу в нос, как только он открыл дверь. Воздух в комнате был душистый и влажный, как в тропическом лесу. Одного взгляда на Лорелей, по самые плечи погруженную в густую пену, на светлые волосы, в живописном беспорядке поднятые кверху, было достаточно, чтобы свести с ума любого мужчину. Майкл едва не потерял дар речи.

– Я подумал, может быть, ты захочешь чаю.

– Спасибо. – Ее улыбка была теплой, но отстраненной. Почти настороженной. – В фильмах положительный герой всегда дает героине бренди после того, как отрицательные герои едва не убивают ее.

– Это в фильмах. А я подумал, что чай будет полезней для расшатанных нервов. Но могу принести и бренди.

– Нет. С удовольствием выпью чаю. – Она протянула руку.

Он подал ей чашку, борясь с желанием вытащить ее из шелковой благоухающей воды.

Подавив в себе почти непреодолимое желание затащить Майкла к себе в ванну, Лорелей отпила чаю. Она блаженно вздохнула, словно отведала божественный нектар, а не сладкий чай с корицей.

– Просто замечательный чай. Спасибо, – сказала она.

– Пожалуйста. – Понимая, что ему лучше уйти прямо сейчас, пока ничего не произошло, он сел на край ванны и взял с кафельной полки губку из люфы. – Повернись. Я потру тебе спину.

– Боже мой! – Она сделала еще один глоток.

Он окунул губку в пену, потом отжал ее, так что вода потекла Лорелей на плечо.

Их взгляды встретились. В ту же секунду оба поняли, что назад дороги нет.

– В таком случае, – произнесла Лорелей дрожащим голосом, – я не могу отклонить столь галантное предложение.

Майкл провел шершавой мочалкой по гладкой фарфоровой коже.

У него замерло сердце, и он отчаянно пытался вспомнить, как делаются дыхательные упражнения.

– Может, нам притормозить?

– Угу, – спокойно согласилась Лорелей. Ее рука скользнула по его шее, погладила широкое плечо. Она почувствовала, как оно напряглось от ее прикосновения. – Ты не можешь заняться со мной любовью? Я жду не дождусь…

Это было бы так просто, черт возьми! Проблема была в том, что Майкл не верил во все то, что легко давалось.

– Лорелей…

– Ты спас мне жизнь сегодня, Майкл. – Она прижала свою ладонь к его груди. Глаза ее пристально и многозначительно смотрели на него. – Теперь мне нужно, чтобы ты помог мне снова поверить в то, что я жива.

– Значит, я должен рассматривать это как акт милосердия?

Ее желание росло. Такого она никогда не испытывала раньше.

– Если тебе это поможет выйти за рамки твоего дурацкого правила, можешь считать, что так.

Лорелей вздохнула. Ее руки обвились вокруг его шеи.

Он поцеловал уголок ее губ.

– На вкус ты осталась такой же.

– Расскажи мне, – умоляюще попросила она, – расскажи, какая я на вкус.

– Никогда не думал, что богиня чувственности Голливуда станет напрашиваться на комплименты.

– Всем женщинам необходимо слышать комплименты, О'Мэлли. – Она затрепетала, когда губы Майкла скользнули дальше и задержались около ее уха. Он осторожно куснул нежную мочку. – Даже богиням чувственности.

– Хочешь услышать комплименты? – Его ладонь, скользнувшая сквозь тающие пузырьки, охватила ее грудь. От этого интимного прикосновения Лорелей задрожала всем телом. Он прижался губами к ее губам. – Иногда твой вкус напоминает солнечный свет… весенний дождь… А иногда…

Он оторвался от ее рта и увидел, как она провела языком по губе, словно желая снова почувствовать вкус его поцелуя.

– А иногда? – Ее сердце на секунду замерло, когда он, поглаживая пальцем ее сосок, прильнул к Лорелей долгим глубоким поцелуем. У нее закружилась голова.

– А иногда напоминает искушение. Жаркое и темное. Густое как кофе с цикорием и бренди. – Теперь он сам провел языком по ее губам. Потом – вниз по шее. – Я думаю, мне всегда будет тебя мало, Лорелей.

Именно это ей и надо было услышать. Лорелей поцеловала его в ответ. Волнующим, страстным поцелуем.

Возьми меня! Не было необходимости произносить эти слова вслух. Они слышались в ее вздохе. Они ощущались в кончиках ее пальцев, пробегавших по его плечам, сновавших вверх-вниз по его спине. Возьми меня!

Майкл с готовностью подчинился. Он вытащил ее из остывающей воды и, прижав к себе – грудь к груди, бедра к бедрам, губы к губам, – спотыкаясь, понес из ванной на кровать.

Он хотел быть нежным. Хотел овладеть ею не спеша. Хотел показать, что некоторые вещи стоят ожиданий. Но слишком долго сдерживаемое желание прорвалось, как в шторм река через дамбу. Он рухнул на кровать, перевернулся, вдавив ее в матрас. Услышав сквозь гул в голове ее испуганный вздох, Майкл заставил себя отпрянуть.

– Прости.

– Не смей извиняться! – Ее пальцы рванули его рубашку так, что пуговицы разлетелись во все стороны. Лорелей охватила страсть. Безрассудство этой женщины еще больше разжигало его ужасный голод. – Я хочу тебя, Майкл. И всегда хотела.

Он быстро сорвал с себя рубашку и освободился от остальной одежды.

Обхватив его бедра своими длинными ногами, она крепко прижала его к себе. И они вместе закачались на волнах десятибалльного шторма…

Чувствуя себя так, словно его вывернули наизнанку, Майкл откинулся на подушки. Долго-долго ни один из них не мог произнести ни слова. Тишину нарушало лишь их неровное дыхание. Земной запах любви смешался с ароматом цветов, исходившим от ее кожи.

– Мы еще живы? – спросил Майкл, уткнувшись в ее шею.

– Кажется, да.

– Хорошо.

Боясь, что может ее раздавить, Майкл повернулся на бок и увлек ее за собой.

– Да, – прошептала она. – Это стоило ожиданий.

Его рука скользнула по ее спине, по округлой линии ягодиц.

– Ты просто потрясающая.

– Я никогда раньше не испытывала ничего подобного, – проговорила Лорелей, прильнув к нему.

– Охотно верю. Любой другой мужчина позаботился бы сначала о том, чтобы вытереть тебя. – Теперь, когда голова его прояснилась, Майкл заметил, что простыни под ними совершенно мокрые.

– Я совсем не это имела в виду. – Она попыталась объяснить: – Я хотела сказать, что я никогда не чувствовала… У меня никогда не было столько… Обычно у меня бывает только один раз… – Она поняла, что бормочет что-то невразумительное. И почему жизнью не предусмотрены сценарии таких трудных разговоров? – Ну, неважно.

– Не останавливайся, – засмеялся Майкл. Он встал с постели, потом наклонился и взял ее на руки. – Ты мне льстишь.

– Куда мы? – спросила Лорелей, когда он понес ее через гостиную.

– Снова в постель. Но в сухую.

– А. – Она даже не заметила, что постель была мокрой. – Какой же ты умный. Позаботился о второй спальне.

– Еще одна похвала. – Он, довольный, засмеялся и сбросил парчовое покрывало с широченной двуспальной кровати. – Что за дивная женщина!

На этот раз он положил ее на матрас гораздо бережнее, чем раньше. И они долго наслаждались медленными поцелуями и нежными прикосновениями, на которые раньше не было времени.