Текст книги "Любовная паутина"

Глава 5

Определенно что-то не в порядке. Митч был опытным репортером, нюхом чуял, когда от него пытаются что-то скрыть. И что бы ни мучило Элли, речь шла о чем-то действительно серьезном.

– Наконец мы одни, – нежно улыбнулся он, когда Элизабет и Хейнес ушли в свои комнаты.

Рассказать ему, настаивал тихий голос в глубине души. Рассказать раньше, чем накалится атмосфера. Эланна нервно потерла руки об юбку костюма.

– Если не возражаешь, я бы хотела немного освежиться, – проговорила она слабым, натянутым голосом. – День был такой беспокойный... я, наверно, ужасно выгляжу.

– Ты выглядишь очаровательно. – Митч поймал ее дрожавшую руку. Когда пальцы обвились вокруг запястья, он почувствовал, как трепещет у нее пульс. – Тебе идет черное. – Он провел свободной ладонью по лацканам жакета.

Шикарный костюм очень отличался от тех воздушных, пастельных красок платьев, которые, помнится, она любила раньше. Странным образом из-за этого жена показалась ему какой-то незнакомой. Смешно, упрекнул себя Митч, ведь он знал Элли еще маленькой девочкой. Черт, он даже помнит, как утешал ее, когда она вернулась от дантиста с пластинками для исправления зубов. Он уверял, что любой мальчик с воображением догадается, как поцеловать ее, несмотря на все конструкции.

– Я никогда не представлял тебя в черном, – искренне признался он. – Но ты сделала правильный выбор, этот цвет подходит к твоей коже и вызывает желание потрогать ее. – Костяшками пальцев он провел по ее щеке. – Попробовать на вкус. – Он наклонил голову, намерение его не оставляло сомнений. Эланна отступила на шаг. – Элли?..

Не в силах выдержать его взгляд, она отвела глаза.

– Мне и правда нужно освежиться, – натянутым голосом повторила она.

Если бы Митч так хорошо не знал свою жену, то мог бы подумать, что она напугана до смерти. Но это же нелепо. Так в чем дело?

К сожалению, начала сказываться нагрузка последних трех дней – Митч вдруг почувствовал себя слишком усталым, чтобы попытаться немедленно разрешить загадку. Стук в висках все больше напоминал работу отбойного молота, а спазмы в желудке, заставившие его пожалеть о выпитом пиве, – боксерские удары.

– Только недолго. – Хриплый от страсти голос потребовал некоторого усилия. И хотя в сердце его горело желание, предательское тело проявляло постыдную слабость. – Потому что нам, любимая, многое предстоит.

Чувствуя себя страусом, прячущим голову в песок, Эланна скрылась в ванной. Привалившись спиной к запертой двери, она крепко сжала веки, словно пытаясь укрыться от вопроса, который увидела в глубине его усталых, но все таких же ярких голубых глаз.

– О Боже, – в отчаянии прошептала она, – что мне делать? – Глубоко вздохнув, она сполоснула лицо, подкрасилась и провела щеткой по волосам. – Улыбайся, – приказала она своему отражению в зеркале. – Предполагается, что сегодня счастливейший день в твоей жизни.

Счастье... Ей полагалось быть на седьмом небе от счастья. В самом деле, свершилось чудо – после стольких лет плена Митч вернулся живым и почти что здоровым. Воскрес, можно сказать, из мертвых... Ну почему он не вернулся раньше? Почему именно теперь, когда в ее жизнь вошел Джонас Харт и открыл двери, которые она считала запертыми навсегда? Случилось непоправимое – она успела влюбиться в другого.

Проведя рукой по волосам и расправив плечи, Эланна еще раз глубоко вздохнула и вышла из ванной.

Митч стоял у окна и глядел на Коннекгикут-авеню. Ей представилась возможность незаметно рассмотреть его, хотя бы со спины. Да, он сильно похудел. Но не был таким уж истощенным, как следовало ожидать после всего того, что ему пришлось пережить. Седые волосы казались лохматыми, но все-таки подстриженными, хотя давно и плохо. Безжалостное время, конечно, поработало над его внешностью, но чувствовалось, что перемены больше всего связаны с жизнью в диких условиях. Шутка ли – человек вернулся с того света. Но было в нем и еще что-то, говорившее ей гораздо больше.

Его поза... Спина сгорблена, голова опущена. У Эланны сжалось сердце. Он выглядел непривычно потерянным. Эланна всегда видела мужа в высшей степени уверенным в себе, державшим под контролем не только себя, но и внешние обстоятельства. Митч был одной из тех редких личностей – и это всегда ее в нем восхищало, – которых можно забросить в любую точку мира, в абсолютный хаос, и всюду они будут создавать вокруг себя царство высшей надежности и порядка. Именно это качество послужило топливом для его стремительного взлета к вершинам трудной профессии, построенной на жестком соревновании.

Она лихорадочно соображала, с чего бы начать разговор, как вдруг ей бросилась в глаза огромная корзина цветов, занимавшая почти весь стол.

– О Митч...

Он обернулся и попытался состроить веселую улыбку.

– Я надеялся, что ты по-прежнему любишь полевые цветы.

Еще утром, когда он позвонил портье, его полностью устраивал сделанный выбор. Больше чем устраивал – вызывал самодовольство. Но это было утром, до того как он увидел новую, странно помудревшую Элли. Элли с элегантной стрижкой, в элегантном черном костюме и со сложным, но, безусловно, волнующим запахом.

Букет наполнял комнату буйством красок и нежным ароматом, пробуждая романтические воспоминания. Встретив поверх цветов его любящий взгляд, она догадалась, что именно на это он и рассчитывал.

Когда Митч приехал из Ливана на похороны отца, она только что получила свой учительский диплом. И хотя причина приезда была печальной, ни тени грусти не ощущалось в том, как Митч смотрел на нее. Как улыбался ей. Прикасался к ней. Он заставил и Эланну не чувствовать себя несчастной.

Митч в тот раз не отходил от нее ни на шаг. Используя оставшиеся отпуска – из-за бурных событий, которыми был охвачен Ближний Восток, Митч последние два года не отдыхал, – он принялся добиваться Эланны со свойственным ему напором, по принципу «полный-вперед», «плевать-на-мины» и «смелость-горо-да-берет».

На пятый день побывки он пригласил ее покататься вдоль побережья Монтерея. Пейзаж с изрезанной береговой линией покорял своей величественной красотой, но Эланна, покоренная совсем другим, и взглядом не удостоила суровые утесы и бурно пенящийся прибой. Во все глаза она смотрела на Митча. Как его длинные пальцы обхватывают обтянутый кожей руль. Как напрягаются и расслабляются мышцы его длинных ног в узких джинсах. Как он переключает скорость. Ноздри ее с наслаждением втягивали резкий аромат его хвойного мыла. Она была им буквально опьянена.

Вскоре Митч свернул с шоссе на дорогу, извивавшуюся по горам Санта-Лючия. Хотя и посыпанная гравием, дорога представляла собой жидкое месиво. Но Митч не останавливался, а Эланну не заботило, куда они едут. Главное – быть наедине с ним. Тем более что этот праздник не будет длиться бесконечно. Вскоре он вернется к своей работе на другом конце света. А сейчас надо постараться не упустить ни одного драгоценного момента.

– О Боже, – охнула Эланна, когда дорога уперлась в деревянные ворота, на которых висел знак, запрещающий въезд.

– Нет проблем. – Митч вылез из машины и открыл ворота.

– Думаешь, ничего, что мы въехали? – спросила она уже за воротами, когда он снова вышел, чтобы закрыть их за собой. В глазах у нее стояла тревога. Митч усмехнулся: Эланна, по-видимому, принадлежит к тому типу людей, которые считают серьезным преступлением переход улицы в неположенном месте. Привыкнув к мимолетным связям с журналистками, не брезгующими, если нужно, раскопать сенсацию без спросу прямо под окнами чужого дома, Митч нашел заботу Эланны о чужой собственности восхитительной.

– Несколько лет назад я делал в Аризоне передачу о споре за землю, принадлежащую племенам навахо и хопи, – сказал он, продолжая вести машину по грязной извилистой дороге.

– Знаю, я видела ее. – По правде говоря, Эланна не пропускала ни один из его репортажей.

Вот как, она смотрит его передачи... Ну что ж, это приятно.

– Тогда ты, наверно, помнишь, как старейшина хопи сказал, что на самом деле ни один человек не может владеть землей как собственностью. Мы просто получаем ее взаймы у богов. И у будущих поколений.

Она и вправду помнила. Тогда она нашла такой принцип веры достойным восхищения. Но, увы, есть законы о нарушении частной собственности на землю, и они основываются совсем на других принципах.

– Но все же...

– Элли, не беспокойся. – Он провел рукой по ее каштановым волосам, длинным и прямым, как струи дождя. – Нас не арестуют и не бросят в каталажку. Я знаком с владельцем этой собственности.

Сказано было явно с юмором.

– Ты смеешься надо мной?

– Ни в коем случае, – горячо возразил он, свернул на обочину дороги, затормозил и повернулся к ней. Неторопливая рука ласково скользнула по ее щеке. – Ты такое сделала со мной, душа моя, что туг не до смеха.

Она ждала, сердце колотилось едва ли не в горле, а он медленно, нестерпимо медленно склонялся над ней. «Элли», – прошептали его губы, прижавшись к мягкому полураскрытому рту. Его пальцы нежно гладили волосы и шею – так тонкий шелк ласкающе скользит по голому телу... Она чувствовала его теплое дыхание на своей коже. Его губы с томительной неспешностью поднялись к вискам, коснулись век, мочек ушей.

– Элли, ты хоть представляешь, как сильно я хочу тебя?

Его рот снова завладел ее губами, и она успела лишь коротко выдохнуть:

– О да...

Его губы легко покусывали ее нижнюю губу. Она задохнулась от накрывшей ее жаркой волны и прерывисто прошептала:

– Я тоже тебя хочу. Я люблю тебя, Митч. ЛЮБОВЬ. Хотя Митч всегда считал себя человеком бесстрашным, он долгие годы убегал от этого слова, считая его неподъемным грузом, который в конце концов придавит его, помешает работе. То есть жизни. Но сейчас Митч решил, что ради таких нежных слов и жизни не жалко.

Она припала к нему, и тепло ее груди, проникшее сквозь рубашку, вызвало в нем жгучее желание. Хотя Митч был близок к тому, чтобы посадить ее на колени и прямо здесь, в машине, овладеть ею, ему удалось обуздать себя. Ведь он привез ее сюда, чтобы создать воспоминание. Красивое чувственное воспоминание, которое они бы пронесли через всю оставшуюся жизнь. Он не хотел первый раз любить ее на сиденье машины, будто какой-то одержимый сексом подросток.

– Элли, душа моя... – Он взял обе ее руки в свои и притянул к губам. – Это невозможно.

Кровь бросилась ей в лицо. Господи, что это нашло на нее, вдруг взять и выболтать свои сокровенные чувства? Митч Кентрелл привык проводить с женщинами ночи страсти, не связывая себя паутиной романтической чепухи. Что же она натворила? Выдала свою любовь, словно глупая школьница!

– Прости, – с трудом выговорила она занемевшими губами. – Это так, сорвалось с языка. – Она выдавила из себя дрожащий смешок. – Не знаю почему. Я не имела этого в виду. Я хочу сказать... ох, Митч, я не из тех женщин, которым ничего не стоит принимать сексуальное желание за... ну... ты знаешь... – Голос ее упал. Нет, она не сможет и не произнесет еще раз опасное слово.

– За любовь? – спокойно досказал за нее Митч. Голубая сойка ворчала на них с ветки ближайшего дерева. Напряженный, неотрывный взгляд Митча нервировал Эланну, и она отвернулась, отчаянно пытаясь смотреть только на яркую голубую птицу.

Но ускользнуть от цепкой его пытливости не удалось. Он обхватил пальцами ее подбородок и повернул к себе.

– Так что ты чувствуешь, Элли? – Когда он коснулся ее лица, не ласково, как прежде, а властно, как хозяин, Эланна вздрогнула. – Желание? Жажду?

– Я боюсь, – ответила Эланна, потому что не могла солгать.

Задумчиво разглядывая ее, Митч накручивал на ладонь прядь каштановых волос. На ней было длинное белое платье из кружевной ткани на бретельках, уходивших сзади к талии. Взору открывалась молочная кожа, и от этой картины захватывало дыхание. Впечатление создавалось двойственное: и невинной чистоты, и эротичности. Это было и на самом деле. Митч нашел этот контраст неотразимым.

– Я тоже.

Вот так сюрприз. Митч Кентрелл, передававший репортажи из Афганистана, из лагеря повстанцев против коммунистического режима. Митч Кентрелл, имя которого не сходило с первых полос всех изданий мира и с экранов всех телестанций, когда он был единственным журналистом, освещавшим последний переворот в Латинской Америке. Мига Кентрелл, который на свой страх и риск ухитрился проникнуть в ряды палестинских бойцов в Бейруте. Трудно представить, чтобы такой человек кого-то или чего-то боялся. Мысль о том, что он может бояться ее, казалась чересчур невероятной.

– Не могу поверить, – наконец сказала она. Он ласково улыбнулся, но в улыбке чувствовалась серьезность, которая еще больше взволновала Эланну.

– Это правда. Потому что ты мне очень дорога, Элли. То, что я испытываю к тебе, всерьез и надолго.

Пораженная его словами, вернее, тем смыслом, который мог за ними скрываться, Эланна безмолвно уставилась на него.

– Ты будешь мне верить? – вдруг спросил он. Голос прозвучал глухо, глаза красноречиво вспыхнули.

– Всегда. – Эланна облизала вдруг пересохшие губы.

– Хорошо. – И резко, словно приняв какое-то решение, Митч отпустил ее и, выйдя из машины, открыл ей дверцу. – Прекрасный день. Давай погуляем.

– С удовольствием, – улыбнулась Эланна, хотя это было не совсем то, чего она хотела.

Держась за руки, они шли навстречу ветру по обсаженной деревьями дорожке, через зеленый тенистый туннель к обрывистому берегу. Далеко внизу яростно бился о теплые гранитные скалы Тихий океан.

– Здесь так невообразимо красиво, – пробормотала она. – Вечная природа и остановившееся время. – И это как нельзя лучше соответствовало ее настроению. Громовые удары пенящегося прибоя эхом отвечали на удары ее разбушевавшегося сердца.

– Такого места нет нигде в мире, – согласился Митч.

– Наверное. Уж ты-то знаешь. – В самом деле, в каких только экзотических местах он не побывал... И где еще побывает... У нее уже давно, а точнее, с первого же дня его приезда, вертелся на языке вопрос, и она не удержалась, чтобы его не задать:

– Когда ты должен возвращаться в Бейрут?

Хотя Эланна осталась довольна собой, сумев произнести это как бы мимоходом, Митч заметил всплеск боли в ее нежных зеленых глазах. Так хотелось бы солгать, подумал он, переводя взгляд на море, где одинокая чайка парила над белой пеной прибоя.

– Скоро. – Морская чайка нырнула и на момент исчезла, а потом вновь взмыла в воздух с серебристой добычей в клюве. – Вообще-то, – признался он, – вчера уже звонили с телевидения.

Сердце у нее екнуло, но она напустила на себя рассеянный вид.

– О? – Ветер трепал ее кружевную юбку, внизу бились о берег волны.

– Ходят слухи о прекращении огня, и даже поговаривают о мирном соглашении. Хотя я и убежден, что это не больше чем ложная тревога, но телестанции не по вкусу, что ее лихой репортер будет слоняться по Штатам, когда – и если – наконец наступит мир.

– Это я могу понять. – И правда, понять можно было, но это еще не означало совпадения вкусов. У нее вырвался предательский вздох. – И когда ты уедешь?

Ну, решил Митч, сейчас или никогда.

– Завтра.

– Так скоро... – Это был не вопрос.

– Боюсь, что да. – Он повернулся к ней и положил обе руки на плечи. Взгляды их встретились, в ее глазах светилось ожидание. Ей казалось, что сейчас он что-то скажет, но Митч покачал головой с плохо скрываемым отчаянием. Ладони скользнули вниз по ее рукам. Пальцы их переплелись. Наконец он нарушил молчание:

– Я хочу, чтобы ты стала моей, Элли.

Боже милосердный, она тоже хотела этого. Даже зная, что у их отношений нет будущего. Ну и пусть. Если Митч завтра сядет на самолет и улетит из ее жизни, пускай у нее сохранится хотя бы воспоминание о чем-то чудесном, что они пережили вместе.

– Хорошо. – Она подняла их сплетенные руки и прижала к своей груди. – Здесь. Сейчас.

Ее манящее тело даже под кружевной тканью платья дышало желанием. Но Митч покачал головой. На этот жест потребовалась вся его способность к самоограничению, а он-то считал, что наделен ею более чем достаточно.

– Это безрассудно.

– Мне нравится безрассудство.

– Мне тоже. – Несмотря на мучительное томление в чреслах, Митч засмеялся. – Но даже я не такой безрассудный, чтобы заниматься любовью со своей девушкой на краю скалы. – Ему хотелось поцеловать ее, но верх взяла осторожность. Стоит попробовать вкус ее нежных сочных губ, и пиши пропало. – Пойдем, – позвал он, и голос его осип. Даже голос ему не подчинялся. – Мы почти на месте.

Эланна послушно, как в бреду, шла с ним вдоль неровных обрывистых утесов. Бабочка-монарх порхала впереди, оранжево-черные крылья трепетали, борясь с легким морским ветром. Еще немного, и тропинка увела их от обрыва в другой тенистый туннель. Потом они свернули еще раз, и Эланна увидела перед собой сказочное море красок.

Хотя скалы и остались в стороне, глухой рев прибоя, усиленный эхом, долетал и сюда.

– Я никогда не видела столько полевых цветов в одном месте.

– Разве это не замечательно?

– Красивее места я не встречала. – Эланна почти с благоговением, во все глаза смотрела на невиданно буйное многоцветье. Над головами у них перелетали с ветки на ветку птицы, будто исполняли на сучках музыкальную пьесу. – Как ты его нашел?

– Мне рассказал о нем друг.

– Тот друг, кому принадлежит эта земля?

– Тот самый. Он так описывал этот луг, что я заранее ожидал чего-то особенного. Такого же чуда, как и ты.

Ветер, умерявший здесь свою порывистость, взъерошил волосы Эланны и рассыпал по щекам. Она перевела взгляд на Митча, протянувшего руку, чтобы убрать с ее лица каштановые пряди. От ласкового прикосновения его пальцев кровь загудела в ушах. Интересно, скольким женщинам он говорил, что они особенные? Скольких женщин любил в постели из полевых цветов? Но туг Митч привлек ее к себе, и все сомнения испарились, а тело кротко обмякло в его руках.

– Элли... – Его губы ласкали ее лицо, жаркие, голодные, они упивались вкусом бархатистой кожи. – Моя Элли.

Откровенные нотки собственника в его охрипшем голосе покорили Эланну. Сердце ее открылось, и она отвечала на его поцелуи со всей любовью, какая жила в ней. Она готова была отдать ему все, все, что он захочет.

На этот раз он не был нежным. Хотя намеревался быть. Митч принадлежал к тому сорту мужчин, которые искусны во всем, в том числе и в любви. Всю дорогу он обещал себе, что будет продвигаться медленно. Сначала доставит ей наслаждение исключительно красивым пейзажем, затем ласковыми словами, потом нежными руками. Она испытает такое блаженство, какое не могла и вообразить. Но подобной щедрости от нее он не ожидал. Она с такой готовностью раскрылась, так свободно доверилась ему! Мог ли он предположить, что совершенно потеряет голову и тело будет подчиняться только первобытному инстинкту?

Он хотел овладеть ею, утолить жажду, насытиться. Когда их языки сплелись, тотчас же забылось, что через несколько коротких часов он будет сидеть в самолете, направляясь в Бейрут. Когда ее дыхание обдало его теплом, он забыл и то, что не собирался связывать свою жизнь ни с одной из женщин. Он скорее ощущал, чем слышал, как его имя витает вперемежку с поцелуями у губ, и удивлялся, почему раньше считал любовь обузой. Почему избегал этой ловушки любой ценой. Но теперь все изменилось. Из-за Элли.

Теплый ветер издал в кронах деревьев легкий вздох, когда Митч расстегнул молнию у нее на платье. Прошелестев по телу, оно упало на землю. Заметив, как у него перехватило дыхание, Эланна испытала что-то сродни самодовольству. Опасное чувство. Она упивалась исступленным желанием, вспыхнувшим у него в глазах, когда его дрожавшие пальцы погрузились в кружевную пену белья, открывшуюся под платьем.

– Ты такая красивая, что я теряю дар речи. – Он положил руку ей на грудь, и сердце у нее зашлось. – Со мной такого еще не бывало. – Рука на груди ласкала, томила, сводила с ума.

Не спуская с него глаз, Эланна медленно расстегнула ему рубашку, стянула с плеч, и она птицей спланировала на ее платье. Нет, это он красивый, подумала Эланна, нерешительно проводя ладонями по его загорелой груди и мускулистому животу. Такой сильный, крепкий, мужественный. Само совершенство. Что она может предложить такому мужчине?

И вдруг ее охватил ужас: что, если в конце концов он разочаруется в ней? Она обняла его за талию и прижалась щекой к груди. Митч моментально почувствовал перемену.

– Элли? – прошептал он, склонив к ней голову. – Душа моя, что случилось?

Если она не пройдет с ним через это, он возненавидит ее, сочтет, что она из разряда тех женщин, которые заводят мужчин ради спортивного интереса. Если же пройдет и обманет его ожидания... А ведь у него такой богатый опыт в любви... Как она потом будет смотреть ему в лицо? Чувствуя себя глупой и напуганной, она только покачала головой.

Он провел рукой по ее спине, пытаясь успокоить, и ощутил, как вздрогнули под ладонью мышцы. Она вся напряжена. Чересчур напряжена.

– Элли, я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь.

С каждой минутой положение становилось все хуже.

– Нет, – едва слышно, одними губами пролепетала она. – Я хочу, Митч, правда, но...

– Ты боишься последствий, душа моя...

– Нет. – Что с ней происходит? Ведь ее не назовешь неопытной. Она принимала противозачаточные таблетки еще с младшего курса колледжа. Так почему же ведет себя будто паникующая девственница? – Тебе не надо, Митч, об этом беспокоиться.

Внезапный укол ревности озадачил Митча. Он не принадлежал к тем мужчинам, которые видят в нетронутой женщине вызов себе и завоевывают ее как военный трофей. Он всегда предпочитал женщин опытных, готовых разделить с ним легкую сексуальную связь. Без навешивания оков.

– Тогда в чем проблема? – Его руки бродили по ее телу, пальцы ласкали бедра, талию, груди.

Испустив глубокий судорожный вздох, она откинула голову назад и встретила его вопрошающий взгляд.

– Я боюсь, что не смогу тебе понравиться. Выражение его лица менялось у нее на глазах: сначала растерянность, недоверие и затем что-то такое теплое и нежное, от чего у нее перехватило дыхание.

– Почему бы тебе не положиться в этом на меня? – Обняв ладонями ее лицо, он поймал губами припухший рот и медленно, бережно опустил Эланну на землю. Все сомнения были отброшены, и у нее вылетел слабый, умиротворенный вздох.

Выказав терпение, какого Митч и не подозревал в себе, он упоительно долго ласкал ее только ртом. Его губы волновали, томили, услаждали, и Эланна поймала себя на том, что впервые не ощущает перед мужчиной никакой стесненности. Закрыв глаза, она позволила себе совершенно расслабиться.

Невольно удивленный тем восхищением, которое она вызывала в нем, Митч заставлял себя продвигаться медленно, наслаждаясь каждым чувственным вздохом, каждым тихим стоном. Солнечные лучи, просеиваясь сквозь листву, отбрасывали на ее атласную кожу золотистые зайчики. Оторвавшись от нее и присев на корточки, Митч какое-то время любовался открывшейся перед ним картиной. Эланна лежала в постели из полевых цветов, в ореоле из рассыпавшихся волос, с закрытыми глазами, и легкая женственная улыбка порхала на ее чувственно припухших губах. Воплощение красоты. Совершенное создание природы. Ни одна женщина не была для него столь желанна.

За обладание ею не жалко и жизни, не то что свободы. Почувствовав на себе жадный взгляд, Эланна медленно открыла глаза и, прочтя на красивом его лице откровенную алчность, жарко вспыхнула. Руки ее непроизвольно потянулись к нему, и он принял приглашение, которого так долго ждал. Остававшаяся на них одежда слетела, будто ее сдуло морским ветром. Плоть припала к плоти. Нежные вздохи превратились в стоны. Внутренний огонь сжигал обоих.

Эланна шептала ему в ухо слова наслаждения, а Митч осыпал страстными поцелуями ее пылающее тело. Его приводило в восторг, насколько отзывчива оказалась она на ласки, как вздрагивала от его прикосновений, как радовалась всему, что он делал с ней.

Смех Эланны, сочный и страстный, плавал в душистом воздухе. Ее волосы обвивали его нежным шелком, прилипая к груди. Мучительная сладость. Сладкая мука. Агония. Экстаз. Вчера исчезло. Завтра затуманилось.

Осталось только сейчас. Только безумное, восхитительное настоящее.

Когда она, вся изогнувшись, прижалась к нему, Митч понял, что время предвкушения истекло. Выдохнув ее имя, он ворвался в нее. Ее тело, жаркое, влажное, гостеприимно приняло его, и в согласном ритме, усиливаемом аккордами морского прибоя, они уплыли в страну блаженства. В страну, где торжествует слияние души и плоти, а разуму в ней делать нечего.

Эланна закрыла глаза, захваченная потоком воспоминаний. Хотя до того безумного дня на лугу у нее уже было двое возлюбленных, хотя ей уже двадцать четыре года, она оставалась невероятно наивной. Невероятно невинной. И она обожала Митча, любила его до беспамятства.

– Наверно, каждая женщина по крайней мере раз в жизни должна потерять голову, – пробормотала она скорее себе, чем Митчу.

Он наблюдал за ее лицом и понимал, что она не меньше, чем он, потрясена воспоминаниями, вызванными его букетом. Ну хоть что-то, решил Митч.

– По-моему, мы оба в тот день потеряли голову. – Словно бы оставив за скобками возникшую между ними преграду, он мягко, стараясь не вспугнуть, обнял ее за талию. – Честно признаюсь, я повез тебя туда, чтобы соблазнить. Но после нашей любви решил, что это ты соблазнила меня.

– Наверно, мы оба были соблазнены, – ласково сказала она. – Пейзажем, настроением, твоим отъездом на следующий день.

Что-то было в ее голосе новое. Что-то для него непонятное. Сожаление?

– Мой отъезд все ускорил: меня толкнул в тот вечер на уговоры, а тебя – согласиться бежать со мной, – задумчиво сказал он. – Но поверь, Элли, если бы я не обнаружил себя связанным своей любовью по рукам и ногам, я бы улетел не задумываясь, даже не оглянувшись на прощание. – Конечно, так он и делал прежде. Бесчисленное множество раз... Но когда он лежал в тот день среди цветов, наслаждаясь и остывая от страсти, то уже понимал, что уйти от Элли ему будет нелегко. Человек моментальных решений, он пришел к выводу, что единственным верным выходом будет женитьба.

– Я рада, что ты не улетел, – искренне призналась Эланна. Потому что, несмотря на все, что случилось, она всегда будет хранить в памяти и благословлять бурный год, проведенный с Митчем Кентреллом, когда они были молодоженами.

Именно это он и хотел услышать.

– Я тоже. – Он привлек ее ближе к себе. Слишком близко. На мгновение ее тело – и разум – ответили на когда-то такое родное прикосновение. Но когда губы Митча коснулись ее лица, она подумала о Джонасе.

– Митч... – Она лихорадочно искала способ, как бы, не обидев, удержать его на расстоянии. Мучительный вопрос застыл в его глазах. Вместе с отчаянием от своего мужского бессилия, которое он и не пытался скрывать. Чтобы как-то утешить его, Эланна подняла дрожащую руку к его щеке.

Кожа была горячей. Не просто горячей. Она пылала. И не только от желания.

– Ты болен!

Митч вдыхал незнакомый аромат духов и необъяснимый волнующий запах, источаемый ее порами. От этого запаха кровь бросилась ему в голову и в чресла, запульсировала в каждой жилке.

– Ерунда, какой-то вирус, – проговорил он как можно беззаботнее. – По-моему, я подцепил его в Висбадене.

– Ты был у врача?

– Угу. – Он обхватил ладонями ее плечи и удивился, что она носит жакет с накладными плечами. Хотя Элли стала красивее, чем прежде, теперь она напоминала Джоан Кроуфорд в ранних фильмах, где та играла молодых женщин, начинающих деловую карьеру. Он всегда предпочитал Хедди Ламарр и ее воздушные наряды.

– И что? Что сказал доктор? Она отодвинулась всего чуть-чуть, но он почувствовал, как снова возникает преграда.

– Ничего.

– Ничего?

Митч не хотел говорить. Ему казалось, что со дня своего освобождения он только и делает, что с утра до вечера говорит. Сейчас он хотел лишь одного – заняться любовью со своей женой.

– В больнице на военно-воздушной базе, когда меня смотрел врач, я был здоров.

– Ты просто горишь. – Эланна прижала ладонь к его лбу. – Я позвоню Алексу Хейнесу. Он найдет врача.

Не желая полностью сдаваться и выбросить на ринг полотенце, Митч нежно погладил ее по плечам.

– Со мной все будет в порядке. Правда.

– Конечно, все будет в порядке, – заверила его Эланна и направилась к телефону, – как только ты начнешь лечиться.

Она напоминала ему упакованный в шелк бульдозер... Неприятное чувство. Когда в ней появилась такая твердость?

С удивлением глядя на нее, Митч вспоминал время, когда Элли беспрекословно полагалась на любое его решение, каким бы тривиальным оно ни было. Понимая, что потерпел поражение, Митч опустился на софу, отрешенно наблюдая, как она звонит по телефону.

– Добро пожаловать домой, – проворчал он.