Текст книги "Убийство в Миддл-Темпл"

Глава десятая. Сундучок

Насколько оптимистично был настроен Спарго и действительно ли он верил в то, что добудет информацию таким необычным способом, – тайна, которую он предпочел оставить при себе. Разумеется, тысячи людей могли видеть Марбери в тот день, но кто из этих многочисленных свидетелей запомнил его? У четы Уолтерс имелись для этого веские причины, у Крайдера тоже, и у Майерста, и у Уильяма Уэбстера. Но зачем это было делать остальным? Получалось так, что между четвертью четвертого, когда покойный вышел из «Лондонской и международной компании», и четвертью десятого, когда он сел рядом с Уэбстером в холле палаты общин, мистера Марбери не заметила ни одна живая душа, – если не считать мистера Фиски, шляпника, который смутно запомнил человека, купившего у него кепи модного фасона. По крайней мере, к полудню в редакции не появилось никого, кто сохранил бы о нем хоть какое-то воспоминание. Было очевидно, что после Майерста Марбери направился на запад (его визит к Фиски), а затем повернул на юго-запад (его появление в Вестминстере). Но где еще он побывал за это время? Что делал? С кем общался? На данные вопросы у Спарго не было ответов.

– Это доказывает, – заметил мистер Роналд Бретон, расположившись в кабинете Спарго в тот сонливый час на исходе делового дня, когда даже самые занятые люди чувствуют желание расслабиться, – что в наши дни человек может целый день ходить по Лондону и чувствовать себя как муравей, попавший в соседний муравейник. Никто не обратит на него внимания.

– Вам бы не мешало получше изучить энтомологию, Бретон, – усмехнулся Спарго. – Я тоже в ней не очень разбираюсь, но хорошо знаю, что любой муравей, оказавшийся в чужой колонии, проживет там всего лишь нескольких секунд.

– Ну, вы поняли, что я имел в виду. Лондон – муравейник, разве нет? Одним человеком больше, одним меньше, значения не имеет. За шесть часов Марбери мог обойти полгорода. Он наверняка ездил на автобусе. Брал такси – что еще более вероятно, поскольку это для него в новинку. Марбери пил чай – а может, и кое-что покрепче – и заходил в соответствующие заведения. Покупал вещи в магазинах: приезжие из колоний всегда так делают. Он должен был где-то перекусить. Впрочем, какой смысл перечислять?

– Никакого, – согласился Спарго.

– Я веду к тому, – продолжил Бретон, – что его видели множество людей, но прошло уже несколько часов после выхода вашей новой статьи, а в редакции никто не появился. Хотя чему удивляться? Кто запомнит самого обычного человека в сером твидовом костюме?

– «Обычный человек в сером твидовом костюме», – повторил Спарго. – Отличная фраза. Надеюсь, вы ее не запатентовали? Я использую ее в качестве подзаголовка.

Бретон рассмеялся:

– Вы забавный, Спарго! Ну а если серьезно – вы действительно считаете, что продвинулись вперед?

– Я продвигаюсь вперед с каждым новым шагом, – ответил журналист. – В конце концов, когда занимаешься подобными делами, всегда получаешь пользу.

– А по-моему, в данном деле нет никакой тайны. Мистер Эйлмор объяснил, откуда у него оказался мой адрес, а Крайдер, филателист, сообщил, как…

Спарго вдруг поднял голову.

– Что? – резко спросил он.

– Я говорю о причинах, по которым Марбери оказался там, где его нашли, – объяснил Бретон. – Марбери гулял по Флит-стрит и, несмотря на то что время было позднее, заглянул на Миддл-Темпл – просто посмотреть, где живет старина Кардлтон. Но тут на него напали и убили. Все ясно! Осталось найти того, кто это совершил.

– Вот именно, – усмехнулся Спарго. – Осталось только найти. – Он полистал лежавший перед ним блокнот. – Кстати, завтра состоится второе заседание суда. Вы пойдете?

– Разумеется. Более того, я хочу пригласить мисс Эйлмор и ее сестру. Все мрачные подробности дела уже озвучены, и завтра будет заслушано только одно новое свидетельство. А поскольку они никогда не были в коронерском суде…

– Завтра мистер Эйлмор станет ключевым свидетелем, – перебил Спарго. – Уверен, он сообщит суду гораздо больше, чем сказал мне.

Бретон пожал плечами:

– Не представляю, что еще он может рассказать. Впрочем, – добавил он с лукавой усмешкой, – вам ведь нужен хороший материал для очередной статьи, не так ли?

Спарго взглянул на часы, встал и взял шляпу.

– Я скажу вам, что мне нужно, – произнес он. – Мне необходимо узнать, кто такой Джон Марбери. Вот это будет хороший материал. Кем он был – двадцать, двадцать пять, сорок лет назад? Вот что меня интересует.

– И вы надеетесь, что мистер Эйлмор вам это скажет?

– Мистер Эйлмор, – ответил Спарго, когда они вместе с адвокатом направились к выходу, – единственный человек, который знал Джона Марбери в прошлом. Но он не слишком распространялся на эту тему, по крайней мере, со мной. Надеюсь, коронеру и его жюри он объяснит. А теперь позвольте откланяться, Бретон: я спешу на встречу.

Расставшись с адвокатом, Спарго ускорил шаг, поймал такси и помчался в «Лондонскую депозитную компанию». На углу улицы он увидел ждавшего его Расбери.

– Ну что? – спросил Спарго, выскочив из машины. – Как дела?

– Все в порядке, – улыбнулся Расбери. – Я получил разрешение – вы можете присутствовать. А поскольку близких и родственников нет, будем только вы, я, еще пара официальных лиц и представители компании. Идемте, нам пора.

– Похоже на эксгумацию, – пробормотал Спарго.

Детектив рассмеялся:

– Что ж, надеюсь, мы раскопаем его секреты. Уверен, в этом сундучке нас ждет важная улика.

Они вошли в здание, и их немедленно проводили в комнату, где уже собрались упомянутые Расбери официальные лица, мистер Майерст и еще один джентльмен, оказавшийся директором компании. Директор любезно объяснил, что у фирмы есть дубликаты ключей от всех сейфов, а поскольку необходимые разрешения от властей получены, они могут пройти к сейфу, арендованному мистером Джоном Марбери, и изъять предмет, который тот туда поместил – небольшой сундучок из кожи, – после чего его принесут сюда и откроют в присутствии всех собравшихся.

После долгих манипуляций с ключами и замками они наконец добрались до сейфа, арендованного покойным мистером Марбери. В первый момент он показался Спарго таким маленьким, что он счел смехотворной мысль, будто в нем может скрываться нечто важное и ценное. На вид это был самый обычный деревянный шкафчик, один из многих, скромно стоявших вдоль стенки в сейфовом хранилище. Спарго сразу вспомнил свои школьные годы и тот допотопный шкаф, где он хранил тетради и учебники, а заодно корзиночки с вареньем, сосиски в тесте и миндальные пирожные, купленные в местном буфете. Надпись «Мистер Марбери» на сейфе была такой свежей, что краска не успела высохнуть. Но когда деревянную дверцу открыли – медленно и торжественно, словно это были врата храма, – за ней обнаружилась массивная стальная дверь, и у Спарго снова вспыхнула надежда.

– Дубликат ключа, мистер Майерст! – провозгласил директор. – Дубликат ключа!

Майерст, столь же серьезный, как и его начальник, подал причудливого вида ключ. Директор воздел руки, словно собираясь осенить крестным знамением боевой линкор, и стальная дверь бесшумно отворилась. За ней, в маленькой камере примерно два фута глубиной, лежал кожаный сундучок.

Присутствующие медленно двинулись обратно в кабинет секретаря, и все происходящее, как подумал Спарго, стало еще больше напоминать похоронную процессию. Впереди шел директор, за ним высокопоставленный чиновник, представлявший городские власти; дальше шествовали Майерст с сундучком в руках и два должностных лица, следившие за соблюдением закона. Замыкали группу Расбери и Спарго. Журналист наклонился к детективу и что-то зашептал ему на ухо, тот кивнул.

– Будем надеяться, что мы что-нибудь найдем, – ответил он.

В кабинете секретаря их ждал еще один мужчина, который при виде появившейся процессии почтительно поправил волосы. Майерст водрузил сундучок на стол, и мужчина достал связку ключей. Остальные участники молча собрались вокруг.

– Поскольку у нас, разумеется, нет ключей от этого сундучка, – важно объявил директор, – нам понадобится помощь профессионала. Джобсон!

Директор махнул рукой, и мужчина с ключами шагнул вперед, оглядев замок. Вид у него был такой, словно ему не терпелось им заняться. Спарго внимательно рассматривал сундучок. Он был именно таким, как его описывали: маленький квадратный чемоданчик из воловьей кожи, очень крепкой конструкции, но сильно потертый и изношенный, с толстой ручкой на крышке и таким измызганным и затрапезным видом, словно его много лет держали в самых неподходящих местах.

Раздался щелчок и звон пружины, и Джобсон отступил.

– Пожалуйста, сэр, – сказал он.

Директор кивнул высокопоставленному лицу.

– Теперь вы можете открыть его, сэр, – объявил он. – Мы сделали свою работу.

Чиновник положил руку на крышку, и все собравшиеся приблизились, вытянув шеи. Крышка тяжело откинулась; кто-то глубоко вздохнул. Спарго шагнул к столу и заглянул внутрь. Сундучок был пуст! Присутствующие уставились на обшарпанный сундучок, все содержимое которого сводилось к старой пестрой ситцевой подкладке.

– Господи, помилуй! – воскликнул директор. – Но ведь здесь – поверить не могу – ничего нет!

– Вы правы, – сухо подтвердил один из представителей властей.

Директор повернулся к секретарю.

– Вы говорили, что сундучок представляет большую ценность, мистер Майерст, – заметил он с видом человека, задетого в своих лучших чувствах. – Большую ценность!

Тот кашлянул.

– Я могу лишь повторить то, что уже сказал, сэр, – произнес он. – Покойный мистер Марбери сообщил, что хочет оставить в сейфе очень ценный для него предмет. Он буквально не выпускал его из рук, пока не убедился, что тот находится в полной безопасности. Он обращался с ним так, словно там лежало нечто чрезвычайно ценное.

– Но, судя по словам мистера Крайдера, приведенным в «Наблюдателе», в сундучке было полно всяких бумаг и других предметов, – напомнил директор. – Крайдер видел их за полчаса до того, как наш клиент появился здесь.

Майерст развел руками.

– Но зачем хранить в сейфе пустой чемодан? – начал директор. – Я не…

В разговор вмешался высокопоставленный чиновник.

– Сундучок, несомненно, пуст, – заявил он. – Вы когда-нибудь брали его в руки, мистер Майерст?

Секретарь снисходительно улыбнулся:

– Как я уже сказал, сэр, с той минуты, как покойный появился в этой комнате, и до того момента, как он запер сейф, сундучок ни разу не покидал его рук.

Снова воцарилось молчание. Наконец чиновник повернулся к директору.

– Превосходно, – пробормотал он. – Мы сделаем запрос. Расбери, возьмите сундучок с собой и заприте его в Скотленд-Ярде.

Через минуту Спарго с Расбери вышли на улицу. Теперь у журналиста был первоклассный – и весьма интригующий – материал для очередной статьи, которая уже успела стать визитной карточкой его газеты.

Глава одиннадцатая. Мистеру Эйлмору задают вопросы

На следующее утро, сидя на втором заседании суда по делу Марбери – теперь его называли не иначе как «громкое дело об убийстве в Миддл-Темпл», – Спарго не мог отделаться от чувства, что слышал все это уже тысячу раз. Не было названо ни одной детали, которую он не знал бы. Если первое заседание в присутствии коронера служило скорее простой формальностью, то второе проводилось неторопливо и дотошно: судебные власти добросовестно старались выяснить, как и почему умер человек по имени Джон Марбери. Впрочем, даже досконально зная все обстоятельства дела, Спарго с профессиональным интересом следил за тем, как свидетели по деталям собирали свои показания и факты, а те складывались в общую картину. Фрагменты событий легко и естественно превращались в связный рассказ, который можно было разбить на несколько частей. И Спарго, явившийся в суд только для того, чтобы сидеть и слушать, начал раскладывать все по полочкам.

1. Швейцар из Темпла и констебль Дрисколл рассказали о том, как нашли тело.

2. Полицейский врач сообщил, что причиной смерти явился сильный удар сзади, нанесенный каким-то тяжелым предметом. Смерть наступила мгновенно.

3. Полиция и служители морга дали показания, что при осмотре тела в одежде убитого не было найдено никаких вещей, кроме маленького клочка бумаги.

4. Расбери объяснил, как с помощью нового кепи, купленного убитым в модном магазине «Фиски» в Уэст-Энде, вышел на Марбери и отель «Англо-Ориент» в районе Ватерлоо.

5. Мистер и миссис Уолтерс рассказали о пребывании Марбери в отеле «Англо-Ориент».

6. Старший стюард на судне «Уэмбарино» сообщил, что Марбери действительно плыл из Мельбурна в Саутгемптон, вел себя, как все остальные пассажиры, и в день прибытия благополучно сошел на берег, не будучи замечен ни в чем предосудительном или необычном.

7. Мистер Крайдер описал свою встречу с Марбери и разговор о марках.

8. Мистер Майерст дал показания о визите Марбери в депозитную компанию и о том, что сундучок их клиента, после официального вскрытия ячейки, оказался пуст.

9. Уильям Уэбстер снова поведал историю о беседе с Марбери в холле палаты общин и о том, как тот случайно встретился с еще одним джентльменом, которого он, Уэбстер, опознал как депутата парламента мистера Эйлмора.

Все это логично привело к появлению на свидетельской трибуне самого мистера Эйлмора. Именно его выступления, как сразу понял Спарго, ждала сидевшая в зале публика. Благодаря живому и детальному отчету в «Наблюдателе» зрители хорошо знали обо всех фактах и подробностях, изложенных предыдущими девятью свидетелями. Знали они и о том, что мистер Эйлмор разрешил опубликовать свой разговор со Спарго на встрече, устроенной Роналдом Бретоном. Тогда почему их взбудоражило появление в суде представителя палаты общин? Было ясно, что все – от судьи до последнего зрителя, с трудом втиснувшегося в переполненный зал, – жаждали услышать показания человека, который встретился с Марбери в вестибюле парламента, отправился с ним в отель, пропустил стаканчик вина, дал несколько дружеских советов и вышел вместе с ним на прогулку. И Спарго прекрасно понимал и разделял их нетерпение. Только Эйлмор, единственный из всех, мог рассказать суду что-то реальное о самом Марбери: кем он был, чем занимался и что делал в Лондоне.

Когда мистер Эйлмор вышел на трибуну – это был высокий, привлекательный, прекрасно одетый мужчина с благородной бородкой, слегка тронутой сединой, по-солдатски прямой и державшийся уверенно и властно, – Спарго быстро оглядел судебный зал. Две дочери Эйлмора сидели неподалеку рядом с Роналдом Бретоном: встретившись с ним взглядом, они дружески кивнули и улыбнулись. Спарго посматривал в их сторону: он не сомневался, что для них происходящее – развлечение. С таким же успехом они могли расположиться где-нибудь на восточном базаре, слушая басни профессионального рассказчика. Теперь, когда их отец оказался на свидетельской трибуне, щеки девушек порозовели, а глаза заблестели ярче.

«Единственное, что их волнует, – подумал Спарго, – то, что отец оказался связан со всей этой загадочной историей. Вот только как связан?» Потом он повернулся к свидетельской трибуне и с этой минуты больше не сводил с нее глаз. Постепенно у него начали появляться кое-какие идеи насчет того, как можно «разработать» данного свидетеля.

Те, кто ожидал от показаний мистера Эйлмора каких-то сенсаций, были разочарованы. Когда его привели к присяге и задали несколько вопросов, Эйлмор попросил разрешения изложить своими словами то, что ему известно о покойном и об этом печальном деле. Получив согласие, повторил суду ту же историю, которую рассказал Спарго. Звучала она буднично и просто. Он знал Марбери много лет назад. Затем потерял его из виду – да, на двадцать лет. Вечером перед убийством они неожиданно встретились в палате общин. Марбери попросил у него совета. Не имея срочных дел и желая оказать услугу старому знакомому, Эйлмор согласился отправиться вместе с ним в «Англо-Ориент», где какое-то время провел в его номере, изучая австралийские алмазы, после чего оба покинули отель. Он дал Марбери совет, который тот просил; потом они прошли через мост Ватерлоо и вскоре расстались. Это все, что ему известно.

Ни судья, ни присяжные, ни Спарго, ни собравшаяся публика – никто не услышал ничего нового. Все это уже было напечатано в «Наблюдателе». Эйлмор просто повторил свой рассказ и, судя по всему, считал, что на этом его миссия закончена. Ответив на пару формальных вопросов присяжных и судьи, он развернулся и сделал такое движение, словно собирался сойти с трибуны и покинуть суд. Но Спарго уже в самом начале заседания заметил в зале одного известного адвоката, представлявшего интересы казначейства. Журналист поглядывал в его сторону и не удивился, когда тот спокойно встал, вставил монокль в правый глаз и в свойственной ему небрежной и рассеянной манере повернулся к свидетелю. «Представление начинается», – подумал Спарго. Адвокат уважительно поклонился судье, после чего выпрямился и взглянул на Эйлмора. Вид у него был такой приветливый и безмятежный, будто он собирался побеседовать о погоде или осведомиться, как чувствует себя жена какого-нибудь мистера Смита. Но Спарго хорошо знал его приемы и умел читать его настоящие намерения по взглядам, голосу и жестам.

– Если вы не возражаете, я хотел бы задать вам несколько вопросов насчет вашего знакомства с покойным, мистер Эйлмор, – произнес адвокат обходительным и мягким тоном. – Вы ведь давно с ним знакомы, не так ли?

– Очень давно, – ответил Эйлмор.

– Сколько приблизительно?

– Лет двадцать.

– И за все это время вы ни разу с ним не виделись – до того момента, как столкнулись в палате общин?

– Нет.

– И ничего о нем не слышали?

– Нет.

– И никогда с ним не общались?

– Нет.

– Но когда вы встретились, то сразу узнали друг друга?

– Да… почти сразу.

– Почти сразу. Что ж, наверное, вы очень хорошо знали друг друга двадцать лет назад?

– Пожалуй.

– Являлись близкими друзьями?

– Скорее приятелями.

– Скажите, как его звали в то время, когда вы были с ним приятелями?

– Марбери.

– Марбери – то есть так же, как сейчас. Где вы с ним познакомились?

– Здесь, в Лондоне.

– Что он делал?

– Вы хотите сказать, чем он занимался?

– Да, чем он занимался?

– Его интересовали финансовые вопросы.

– Финансовые вопросы. И вы с ним работали?

– Иногда.

– Какой был адрес у его конторы в Лондоне?

– Не помню.

– А личный адрес?

– Я его никогда не знал.

– Тогда как вы решали свои деловые вопросы?

– Мы с ним встречались иногда.

– Где именно? В клубе, на улице, в отеле?

– Не помню конкретные места. Иногда в Сити.

– Где в Сити? У лорд-мэра, на Ломбард-стрит, в соборе Святого Павла, в уголовном суде?

– Я припоминаю, что мы виделись у фондовой биржи.

– Вот как! Так он являлся ее сотрудником?

– Нет, насколько мне известно.

– А вы?

– Ни в коем случае.

– В чем состоял ваш совместный бизнес?

– Мы заключали финансовые сделки на незначительные суммы.

– Как долго продолжалось ваше знакомство: хотя бы приблизительный период?

– От шести до девяти месяцев.

– Значит, это было мимолетное знакомство?

– Пожалуй, да.

– И все-таки, встретившись с ним через двадцать лет, вы проявили к нему – мимолетному знакомому – немалый интерес?

– Я хотел оказать ему небольшую услугу. Меня заинтересовало то, что он мне рассказывал в тот вечер.

– Понимаю. Надеюсь, вы не станете возражать, если я задам вам пару личных вопросов? Вы человек публичный, а факты из жизни таких людей тоже в определенном смысле принадлежат публике. Итак, вы стали депутатом парламента в 1902 году, прибыв сюда из Аргентины, где заработали большое состояние. Однако, как вы только что сказали, вы знали Марбери в Лондоне примерно в 1890–1892 годах. Значит, потом вы покинули Англию?

– Да. Я уехал в 1891-м или в 1892-м, точно не помню.

– Очень жаль, потому что точность нам бы не помешала, мистер Эйлмор. Мы хотим выяснить очень важный вопрос: кто такой Джон Марбери и почему его убили? Вы единственный человек, который о нем что-либо знает. Чем вы занимались до своего отъезда?

– Финансовыми операциями.

– Как и Марбери. Где вы вели свой бизнес?

– В Лондоне, разумеется.

– По какому адресу?

На лице мистера Эйлмора появилось недовольство. Брови сдвинулись, кончики усов подергивались. Наконец он распрямил плечи и с вызовом взглянул на адвоката.

– Я решительно возражаю против вопросов, затрагивающих мои частные дела! – воскликнул он.

– И все-таки я должен их задать. Повторяю свой вопрос.

– Я отказываюсь на него отвечать!

– Тогда перейдем к следующему. Где вы жили в то время, когда имели бизнес в Лондоне и были знакомы с Джоном Марбери?

– И на этот вопрос я отказываюсь отвечать.

Советник казначейства сел на место и вопросительно посмотрел на судью.