Текст книги "Жизнь в средневековом замке"

Самые чувствительные вопросы чести (как и тот факт, что принималась во внимание исключительно честь мужчины) иллюстрируются двумя случаями, о которых сообщает Матвей Парижский. Некий рыцарь по имени Годфруа де Милле вошел в дом другого рыцаря, «намереваясь возлечь с его дочерью», но был схвачен с ведома самой дочери, «устрашившейся, что ее сочтут любовницей женатого мужчины», избит и оскоплен. Вершителей этого наказания, включая отца девушки, приговорили к изгнанию, а их имущество забрали в казну. Трудно сказать, как именно обстояло дело, – возможно, девушка и вправду защищалась от посягательства, – но Матвей Парижский не колеблясь называет ее «потаскухой» и «прелюбодейкой», а наказание рыцаря счел «чрезвычайно жестоким деянием… бесчеловечным, безжалостным преступлением». Примерно в то же время «некий видный собою клирик, настоятель богатой церкви», известный тем, что далеко превосходил соседей-рыцарей гостеприимством и пышностью приемов – это всегда ценилось среди аристократов, – был подвергнут такому же обращению за такие же действия. Король, как и Матвей Парижский, был глубоко удручен несчастьем клирика, велел издать указ о том, что оскопить за прелюбодеяние может только муж-рогоносец, чья честь была священной, в отличие от чести отца дамы, семейства или самой дамы.

Напротив, мужчина, покорявший женщину, мог гордиться этим – примером тому служит Гийом IX, дед Алиеноры Аквитанской, сложивший стихи о том, как он притворялся глухонемым и навещал жен «сеньоров Гюарена и Бернара» (неизвестно, существовали ли они на самом деле). Дамы подвергли его испытанию и убедились, что он действительно «нем, подобно камню».

 
«Сестра, он нем, тут без обмана, –
Элеоноре молвит Анна, –
Нас ванна ждет, затем кровать,
Мы будем весело болтать».
Я в пекле том провел неделю,
В живых оставшись еле-еле.
Я крыл их, извещаю вас,
Сто восемьдесят восемь раз.
Одни страданья и убытки –
Повреждены мои пожитки.
Не назову всех бед своих,
Так тяжко вспоминать о них.
 

Средневековые люди были далеки от викторианского представления о том, что приличные женщины не должны испытывать сексуального удовольствия. В сексуальном плане мужчины и женщины считались равными – более того, как свидетельствуют стихотворные строки Вильгельма IX, предполагалось, что женщины более чувственны. В фаблио и сатирических произведениях средневековых моралистов женщины постоянно изображаются похотливыми и даже ненасытными. Автор «Причитаний Мэтью» (XIII век) жалуется, что жена настойчиво требует от него исполнения супружеского долга: «Если же я не исполняю его, ибо утратил былую силу, она таскает меня за волосы».

Возьмем отрывок из толкований на Аристотеля, составленных немецким ученым XIII века Альбертом Великим, – он имел широкое хождение под заглавием «О тайнах женщин». В нем задается вопрос: «Получают ли мужчины большее удовольствие от соития, нежели женщины?» Следует отрицательный ответ. Во-первых, как указывают мудрецы, материя должна обрести форму и женщина, несовершенное человеческое существо, желает обрести ее вместе с мужчиной, ведь несовершенное естественным образом желает стать совершенным. Итак, женщины получают больше удовольствия и проявляют больше пыла. Во-вторых, экстаз есть признак извержения женского семени во время соития. Двойное наслаждение лучше простого, и если мужчина наслаждается при извержении семени, то женщина – и при извержении, и при принятии. А потому считалось, что любая зачавшая женщина испытала наслаждение в ходе соития, и иск об изнасиловании отвергался, если женщина в итоге оказывалась беременной. Еще одна теория Альберта, также заимствованная у Аристотеля, гласила, что женское семя – menstruum – собирается в лоне, и чем больше его накапливается, тем сильнее удовольствие от сношения. Менструация, в которой видели аналог мужского семяизвержения, периодически приносит облегчение. Таким образом, мужское наслаждение является более острым, зато женское – более длительным. Во время беременности menstruum служит для возникновения и питания зародыша, и женщина, как рассуждали тогда, испытывает наивысшее доступное ей наслаждение. Сексуальные представления, изложенные Альбертом, отражали также презрительное отношение духовенства к женщинам; женское желание сильнее мужского не только по физиологическим причинам, но и из-за присущей женщине слабости в суждениях и ее несовершенства – низшее желает высшего.

Согласно рыцарским правилам – процитируем «Роман о розе» XIII столетия – мужчинам вменялось в обязанность «оказывать почет женщинам… Служите женщинам, если хотите, чтобы к вам относились уважительно». Мужчина должен был быть галантным, остроумным, воспитанным, говорить мягко и «не делать ничего такого, что может не понравиться» даме. Однако на деле сеньор мог дать пощечину своей жене или даже избить ее. Как рассказывает Жоффруа де ла Тур, один человек сломал жене нос, поскольку та заговорила с ним при незнакомцах, «так что всю жизнь она ходила со свернутым носом, и это настолько исказило и изуродовало ее лицо, что она стыдилась показывать его, таким безобразным оно стало».

В любом случае куртуазность не приводила к улучшению положения женщины, а, напротив, утверждала ее в роли пассивного объекта. В трактате «О любви» приводится диалог между рыцарем и дамой относительно женщины, которую любили сразу двое, так что она «разделила любовные утехи» для двоих, велев любовникам договориться о том, какую ее часть хочет тот и другой – верхнюю или нижнюю. Вопрос заключался в том, какая часть является наилучшей. Рыцарь настаивал, что удовольствия, доставляемые верхней частью, более возвышенны, ибо не относятся к животным и никогда не бывают утомительны, тогда как «удовольствия, доставляемые нижней частью, быстро утомляют и заставляют раскаиваться». Дама выражала несогласие: «Все, что делают любовники, имеет единственную цель – получить удовольствия от нижней части, ибо там сполна творится суть любви: к ней прежде всего стремятся любовники, без нее, как они считают, можно пройти лишь вступление к любви». Автор трактата встает на сторону рыцаря, но в другом труде, написанном на французском языке, – «Лэ развратника» – приводится иное мнение. Восемь бретонских придворных дам, «мудрых и ученых», задаются вопросом, почему рыцари так любят турниры, поединки и приключения:

 
Почто они покрыты славой
И ратной тешатся забавой?
<….>
Почто роскошен их наряд?
Почто нам дарят украшенья,
Где есть богатые каменья?
Почто любезности полны
И злобы всякой лишены?
Почто учтивы с женским полом?
 

Поэт дает ответ, несколько раз обыгрывая французское слово con – вульгарное обозначение средоточия «удовольствий от нижней части».

Как бы ни отражались идеи рыцарства и куртуазной любви на хозяйках замков, они немало повлияли, в хорошем и дурном смысле, на современный этикет, но главное – на понятие романтической любви.

Глава V. Обитатели замка

Помимо хозяина, хозяйки и их детей, в замке обитал целый штат служащих. Число их зависело от богатства владельца, но обычно они делились на две группы. Во-первых, mesnie, или военная свита сеньора: рыцари, проживавшие или не проживавшие в замке, которые несли охрану, конюшие, солдаты, привратник, сторожа. Во-вторых, домашний обслуживающий персонал во главе с управляющим, они вели хозяйство, решали повседневные финансовые и юридические вопросы, отдавали приказания слугам.

Естественное разделение обязанностей привело к появлению основных должностей. Управляющий отвечал в первую очередь за главный зал, капеллан – за церковь (или ее алтарную часть), постельничий – за главную спальню, хранитель гардероба – за одежду, чашник – за винные погреба, где хранились напитки в бочонках и бутылках, привратник – за дверь главного зала, повар – за кухню, конюший – за конюшни. Значение некоторых должностей возрастало со временем: управляющий мог отвечать за все поместье, постельничий или хранитель гардероба становился казначеем, капеллан и его подручные составляли своего рода канцелярию.

При королевском дворе должности постепенно переходили в разряд почетных. Биограф Уильяма Маршала рассказывает, что однажды в Кане, накануне рождественских празднеств, слуга приготовил воду для омовения рук Генриха II и его сыновей. Нормандский барон Гийом де Танкарвиль, покровитель Маршала, ворвался в комнату, схватил тазики для омовения и сам подал их королю, на что имел право как наследственный постельничий Нормандии. Матвей Парижский описывает бракосочетание Генриха III, во время которого бароны выполняли самую простую работу, каждый согласно своей должности:

Главный маршал Англии граф Пембрук [Гилберт, сын Уильяма Маршала] нес перед королем скипетр и расчищал перед ним путь в церкви и в пиршественном зале, распоряжался пиршеством и занимался гостями… Граф Лестер подносил королю тазики для омовения рук перед едой, граф Варенн исполнял обязанности королевского чашника, заменив графа Арундела, ибо тот был юн и еще не посвящен в рыцари… Управляющий лесами расставлял чаши для питья по правую руку от короля…

Обладатели этих должностей отдавали распоряжения многочисленным слугам. В 1265 году Элеонора де Монфор, графиня Лестер, сестра короля, располагала более чем шестьюдесятью слугами, а в 1270-е годы Бого де Клер, священнослужитель и родственник владельцев Чепстоу, от которого сохранились счета, имел двух рыцарей, «многочисленных» оруженосцев, тринадцать конюхов, повара, врача, разнообразных писцов и низших слуг.

Управляющий был важнейшим из замковых служителей. В XII веке он обычно следил и за имением, и за замком как таковым, но в следующем столетии часто бывало два управляющих: один – для присмотра за имениями, другой – для ведения хозяйства в замке. Первый, нередко с рыцарским званием, председательствовал в суде сеньора, возглавлял совет рыцарей и дворян, служивших советниками сеньора, иногда представлял своего хозяина при королевском дворе или же замещал его при необходимости. Он получал хорошее жалованье, носил дорогую одежду, отороченную мехом, порой имел собственный дом. Ричард де Хэверинг, управляющий Симона де Монфора, получал от него одну четвертую рыцарского рельефа, был одарен различными землями и арендами, включая участок с символической арендной платой – одна роза ежегодно. Во время великого восстания баронов, поднятого Симоном де Монфором в 1265 году, его доверенному управляющему был поручен замок Уоллингфорд.

С помощью счетоводов управляющий вел счета хозяина, касавшиеся земель и фьефов, составлял списки доходов, земельных площадей, произведенной продукции и скота для каждого поместья, занимался учетом налогов и прочих сумм к уплате, арендных платежей, поступлений от судебных процессов.

Руководство по управлению имением под названием «Seneschaucie» («Заведование»), составленное в XIII веке, содержит такие требования к управляющему, или сенешалю:

Управляющий землями обязан быть осмотрительным, верным и добычливым, обязан знать законы королевства, защищать интересы своего господина, давать наставления и советы приказчикам, когда те оказываются в затруднении. Он обязан дважды или трижды в год объезжать и посещать вверенные ему поместья, и затем он обязан справляться об арендах, службах и обычаях… и о судах, землях, лесах, лугах, пастбищах, водах, мельницах и о прочем, что относится к поместью…

Управляющий обязан для начала явиться в поместья, дабы все земли господина были промерены надежными людьми… осмотреть их и выяснить, как они обрабатываются, каковы урожаи, какой корм и какой уход получают ломовые лошади и скот, быки, коровы, овцы и свиньи… Управляющий обязан убедиться, что каждое поместье имеет в достатке скота и что на пастбищах поедается не слишком много травы… если же ее поедается слишком много, следует отогнать часть скота в то поместье, где его меньше. Если же господину потребуются деньги, чтобы сделать необходимые выплаты, или совершить покупку к такому-то сроку, управляющий обязан, до срока и до того, как почувствуется нужда в этом, посмотреть, какие поместья могут принести деньги наиболее выгодным образом и с наименьшими потерями…

Управляющий обязан, являясь в поместья, справляться о том, как приказчик ведет себя, какие меры принимает, какие усовершенствования делает, каковы рост и прибыль в поместье, за которое он отвечает, проживая в нем. А также… обо всех прочих службах… Он обязан удалять всех, кто не нужен господину, и всех слуг, не делающих ничего…

Управляющий обязан, являясь в поместья, справляться об ущербе, нанесенном паркам, прудам, крольчатням и голубятням, и о незаконных проникновениях в них, и обо всем прочем, что наносит урон господину в его хозяйстве.

В отчете (1226) Симона де Санлиса, управляющего епископа Чичестерского, живописуется управляющий за работой:

Знайте, мой господин, что Уильям де Сент-Джон не в Суссексе, а потому я не могу выполнить Ваше поручение, но, как только он приедет в Суссекс, я приложу все усилия, дабы заняться им и довести дело до конца, как того требует Ваша честь. Посылаю Вам 85 локтей ткани, купленной для раздачи бедным. Что до старого вина в Вашем чичестерском погребе, я не могу продать его с выгодой для Вас, ибо в городе Чичестере чрезмерное изобилие молодого вина. Еще, мой господин, знайте, что некий горожанин из Чичестера держит небольшую ферму, относящуюся к саду, отданному Вам нашим господином королем, за которую ежегодно платит два шиллинга, как того требует шериф Суссекса. Поскольку земля принадлежит к сказанному саду, прошу, скажите, что Вы думаете относительно этой аренды. Сейчас я удобряю мергелем, как положено, Ваше поместье в Селси, и на сей день удобрено пять акров…

Позже он пишет:

Ричарду, посланному к Вам Томасом Чичестерским, я вверил заботу о поместье Престон, ибо, как я думаю, он понимает в овцеводстве, и я буду приглядывать за тем, чтобы с Вашими лесами, милостью Божьей, обращались столь же бережно и привели их в надлежащее состояние; хочу также, чтобы Ваше сиятельство знало, что мастер Р., Ваш служащий, и я будем в Алдингборне в воскресенье после Дня святой Фе для межевания земель между моим господином из Кентербери и Вами. И если Вам угодно, Вашу большую телегу будет нетрудно доставить в Алдингборн, чтобы я мог послать Вам в Лондон, если Вы того пожелаете, дичь, подстреленную в Ваших парках, и разное другое, а также купленную для бедных материю, если Вы пожелаете, 300 локтей которой я купил на Чичестерской ярмарке. Ведь я не могу сейчас отвезти ее на Ваших маленьких телегах, ибо настала пора сева. Знайте, среди прочего, что урожай из Ваших поместий собран благополучно и с пользой, и к Вашей выгоде и помещен в Ваши амбары.

И наконец:

Знайте, дражайший господин, что я был в Лондоне, где трудился не покладая рук, заботясь о том, чтобы у Вас там имелось… дерево для отопления, варки пива и починки. Благодаря Богу все Ваши дела в Вест-Малне и других местах идут как полагается и с успехом. Я также позаботился о том, чтобы у Вас имелся в достаточном, на мой взгляд, количестве поярок для употребления в доме зимой… Я говорил также с Робертом Лексингтоном о говядине для Вашей мясной кладовой в Лондоне… Если Вы сочтете это разумным, мой господин, я попрошу, чтобы часть старой пшеницы в Вест-Малне была собрана и послана в Лондон к Вашему прибытию…

В других письмах Симон хлопочет о покупке железа и его перевозке в Глостер и далее в Винчестер; советует сеньору подумать о том, чтобы взять овец из аббатства Води в Йоркшире и отослать их в суссекские поместья, о двух женах священника из Мандехема, о нерасторопном служителе и о слуге в одном из поместий, которого хочет повысить.

Управляющий замком вел счета ежедневных расходов по хозяйству, если же оно было крупным, то отдельные счета для владельца и его супруги, а в королевском семействе – даже счета для детей. Каждый вечер, лично или через помощника, назначенного сеньором, он проверял расходы вместе с поваром, чашником и хлебодаром, конюшим и составлял списки поступивших припасов – мяса, рыбы, зерна. Мясо рубилось в его присутствии, куски подсчитывались по мере передачи повару. Управляющий должен был знать, сколько буханок выходит из квартера пшеницы, и следить за тем, чтобы пекарь вручил именно столько хлебодару, заведующему хлебной кладовой.

Домашние счета открывались на Михайлов день (29 сентября) и закрывались в тот же день следующего года. В них вносились – как правило, в одном и том же порядке – количество зерна или хлеба, вина и пива, кухонных принадлежностей, припасов для конюшен, лошадей, сена и овса, а также название поместья, которое поставило все это. Перечислялись и гости, которым не всегда были рады. В счетах принца Эдуарда (будущий Эдуард II) за июнь 1293 года упоминается следующее: «Прибыл к обеду Жан Брабантский [муж сестры принца Эдуарда], с 30 лошадьми и 24 слугами, и два сына лорда Эдмунда [младший брат принца Эдуарда], и они остались, получая от нас все, что требовалось по части сена, овса и денег». Четырьмя днями позднее в счетах появляется лаконичная запись: «Morantur [Они остаются]». И наконец: «Они все еще остаются, и этот день обременителен» – гости с несколькими иностранцами отправились на состязания в Фулхэм, и их пришлось развлекать по полной программе.

Счета Элеоноры де Монфор – самые ранние из сохранившихся – дают нам уникальную возможность узнать, как велось домашнее хозяйство в замке XIII века. Возьмем типичную неделю в мае 1265 года: нам сообщают мельчайшие подробности. (Чтобы читатель имел представление о порядке цен, сообщим, что среднее дневное жалованье искусного ремесленника в XIII веке составляло 4,5 пенса; 12 пенсов составляли шиллинг, а 20 шиллингов – фунт.)

В воскресенье, для графини и господина Симона де Монфора и сказанных особ [обитателей замка]: хлеб, 1¹/₂ квартера, вино, 4 секстария, пиво, уже посчитано. Кухня. Овцы из Эверли, 6, также за 1 быка и 3 телят и 8 фунтов жира, 12 ш. 2 п.; птица 6 дюжин – 3 ш.; также яйца 20 п., мука 6 п. Хлеб для кухни 3 п. Гуси 10, уже посчитано. Конюшня. Сено для 50 лошадей. Овес, 3 с половиной квартера.

Итого 17 ш. 7 п.

Для бедных, на 15 дней, 1 квартер и 1 бушель [хлеба]. Пиво, 34 галлона. Также для гончих на 15 дней, 5 квартеров и 5 бушелей [хлеба]. Также для бедных в воскресенье 120 селедок. Заплачено за приготовление 27 квартеров солода из пшеницы в Одихэме [замок], 2 ш. 3 п. Также за стирку белья с Рождества, 15 п. Также за дрожжи, 6¹/₂ п. За перевозку 3 бочек вина Семаном из Стейнса в Одихэм, 13 ш. 6 п.; это вино из дома графа в Лондоне.

Итого 17 ш. 6¹/₂ п.

В следующий понедельник, для графини и сказанных особ, обедавших в Одихэме и поздно отправившихся в Портчестер [замок], хлеб, 1 квартер, 2 бушеля зерна; вино, 4¹/₂ секстария; пиво уже посчитано. Кухня. Мясо уже посчитано, яйца, 15 п., птица уже посчитана. Конюшня. Кузнечные работы, 2 п. За одну лошадь, предоставленную в распоряжение Добба Паркера для сопровождения графини, 10 п.

Итого 27 п.

Во вторник и среду расходы по хозяйству оплачивал лорд Симон де Монфор в Портчестере.

В следующий четверг, для графини, в Портчестере, где присутствовали Р. де Брюс и А. де Монфор со своими домочадцами, и слуги господина Симона, и гарнизон замка; куплен хлеб, 8 ш., а также ¹/₂ квартера получено от слуги из Чоутона вино – из запасов. Кухня. Куплено мясо, 2 ш. 5 п., 6 овец у слуги из Чоутона и 1 вяленая свинья из запасов замка. Яйца, 400 штук, 18 п. Соль, 3¹/₂ п. Конюшня. Сено для 45 лошадей, из которых графине принадлежит 24, господину Симону и его домочадцам – 9, Амори – 8, священнику из Кемсинга – 3, из запасов замка. Овес, 1 квартер получен от слуги из Чоутона и 2 квартера куплено, 5 ш. Корм для птиц, 14 п.

Итого 18 ш. 4¹/₂ п.

В следующую пятницу, для графини и сказанных особ, куплено хлеба на 6 ш. 2 п., а также 1 квартер из Чоутона. Вино из запасов, 8 секстариев хорошего и 10¹/₂ секстария другого сорта. Кухня. Скумбрия, 21 п. Жир, 8 п. Кефаль и барабулька, 15 п. Камбала, 7 п. Яйца, 9 п. Мука, 13 п. Глиняные горшки, 3 п. Соль, 3¹/₂ п. Каперсы, 3¹/₂ п. Конюшня. Сено для 48 лошадей, из которых 12 принадлежат господину Симону, 12 п. Овес, 3 квартера, 1 бушель, из которых 1 четверть куплена и стоила 2 ш. 6 п. За траву, собранную на 3 ночи, 2 п.

Итого 16 ш. 9 п.

В следующую субботу, для графини и сказанных особ, Дж. де Кейтерингтона и других; хлеба 1¹/₂ квартера, от слуги из Чоутона; вина 16 секстариев, из них 9 хорошего вина. Кастрюли и чашки, 6¹/₂ п. Кухня. Рыба, 4 ш. 7 п., яйца, 2 ш. 4 п., сыр для пирогов, 10 ш. За 4 купленные ступки, 17 п. За уксус и горчицу, 5 п. Грузчикам, 5 п. Конюшня. Трава, купленная оптом, 13 ш. 1 п. Овес для 52 лошадей, из которых господину Симону принадлежит 12, 2¹/₂ квартера, от слуги из Чоутона. За перевозку двух телег травы, 7¹/₂ п.

Итого 24 ш. 3 ¹/₂ п.

Заведование поместьем требовало специальных навыков: умения составлять письма и вести документацию, знания юридических процедур и счетоводства. Начиная с царствования Генриха III, в Оксфорде читался постоянный курс по управлению поместьем – продолжительностью, как представляется, от полугода до года. Он предназначался для молодых людей, имевших возможность поступить на службу к феодалу.

Это был стоящий карьерный выбор. Управляющий имел превосходный набор законных привилегий, дополнявшихся, как считалось, другими, не столь законными. В книге о хороших манерах XIV века так говорится об управляющих: «Немногие правдивы, большинство же лживы», а моралист Роберт Мэннинг полагал, что нечестные управляющие и другие служители

…делают немало дурного во многих вещах, поэтому пусть со всей сворой погонят их в ад – и в хвост и в гриву.

Дворецкий Генриха III, рыцарь по имени Пойнц Пайпер, обогатился, будучи приближенным короля, «при помощи законных и незаконных средств», как пишет Матвей Парижский: собственник нескольких акров земли, он сделался «богатым, как граф». Одно из его поместий располагалось в Тедингтоне, где он возвел дворец, часовню и другие прекрасные постройки из камня со свинцовой крышей, разбил фруктовые сады, поставил оранжереи. Матвей Парижский с удовлетворением отмечает, что в 1251 году Пойнц «отправился путем всего земного» и его вдова вышла за «славного и видного собой рыцаря», ставшего наследником всех поместий, приобретенных покойным.

В кладовых для вина, мяса и прочих продуктов, а также на кухне имелись свои служители – подавальщики, чашники, фруктовщики, забойщик скота, пекарь, пивовар, человек, который следил за скатертями, изготовитель вафель, изготовитель свечей, повар, готовивший соусы, птичник, и у каждого были мальчики-помощники. В подчинении постельничего находился казначей, ведавший сундуками с деньгами и столовым серебром – чашками, блюдцами, ложками. Хранитель гардероба делал заказы портным, шившим одежду для хозяина и ливреи для челяди. Прачка стирала одежду, постельное белье, скатерти и полотенца (в замке Бого де Клера она также мыла хозяину голову).

При конюшне состояли конюхи, кузнецы, извозчики и приказчики. В их обязанности входили перевозка домашних вещей, доставка покупок, сделанных на ярмарках или у лондонских купцов, заключение соглашений о поставке отрубей, овса и сена для лошадей, а иногда – о закупке подков и гвоздей. Конюший и его приказчики приобретали и другие товары (повозки, мешки, дорожные сундуки для вьючных лошадей), платили конюхам и проверяли состояние лошадей и повозок. Слишком старых, неспособных больше к работе лошадей отдавали беднякам. Повозки чинили: заменяли железные части, смазывали оси, обновляли упряжь.

Крупный феодал, чьи владения были разбросаны по большой территории, не мог обойтись без гонцов на полном жалованье. Они перевозили расписки и товары, а также письма и в том, что касается статуса и оплаты труда, занимали место между конюхами, стоявшими ниже, и оруженосцами, стоявшими выше. Помимо жалованья, им ежегодно выдавали одежду и обувь. Это занятие было порой сопряжено с необычным профессиональным риском: Матвей Парижский рассказывает, что Уолтер де Клиффорд, уэльский барон, в 1250 году был осужден «за неуважительное отношение к королю и жестокое и неподобающее обращение с везшим королевские письма гонцом, которого заставил съесть их вместе с печатью». Клиффорда приговорили к уплате большой суммы – 1000 марок (667 фунтов). Позже служители Бого де Клера похожим образом обошлись с посланцем архиепископа Кентерберийского, прибывшим в лондонский дом Бого с повелением послужить высокородному прелату. Те «силой и против его воли заставили его съесть письма и наложенные на них печати, подвергли его заточению, били и жестоко обращались с ним». Ущерб, нанесенный гонцу, оценили в 20 фунтов стерлингов, а штраф за неуважение к церкви и королю определили в 1000 фунтов стерлингов, но Бого удалось уклониться от уплаты.

Большую роль играл также капеллан (исполнявший обязанности секретаря, если население замка было очень велико). Он руководил богослужением, являлся хранителем печати владельца, писал за него деловые и личные письма на латинском и французском языках. Его помощник отвечал за богослужебные сосуды и облачения, а если обитатели замка куда-либо выезжали – за перевозку походного алтаря, деревянного стола с каменной сердцевиной для помещения реликвий. Другие служители помогали вести счета, выполняли поручения, делали покупки.

Важным помощником капеллана был также альмонарий, занимавшийся помощью беднякам. Альмонарий собирал объедки и следил за тем, чтобы они достались нищим, а не слугам. Руководство XIII века выразительно описывает его обязанности:

…Посещать, милосердия ради, больных, прокаженных, пленных, бедных, вдовиц и других нуждающихся, странников в деревнях, принимать брошенных лошадей, одежду, деньги и другие дары и справедливо раздавать их. Он также должен частыми увещеваниями побуждать короля к щедрой милостыне, особенно в дни святых, и умолять его не дарить свои одеяния, весьма ценные, игрокам, льстецам, подхалимам, болтунам или менестрелям, но повелеть, чтобы они употреблялись для раздачи милостыни.

Джон Скот, альмонарий графин Элеоноры де Монфор, получал в среднем четыре пенса в день для бедняков, помимо объедков, судя по ее счетам 1265 года; кроме того, неимущим давали иногда полноценный обед. Не все знатные особы славились такой щедростью. Особенной скупостью отличался Бого де Клер, охотно прибиравший к рукам приносящие выгоду владения. В 1285 году Бого устроил пир на внушительную сумму – восемь фунтов и шесть шиллингов; еще шесть шиллингов и восемь пенсов заплатили одному изготовителю вафель (кстати говоря, королевскому), четыре шиллинга – другому и пять шиллингов арфисту. В конце списка расходов за день значилось следующее: «В этот же день роздано милостыни на один пенни».

Помимо официальных хозяйственных служб, был и личный обслуживающий персонал: компаньонки хозяйки, стоявшие чуть ниже ее и не причислявшиеся к прислуге; цирюльник, который являлся одновременно хирургом, специалистом по кровопусканию и дантистом; наконец, врач.

Переезжая из замка в замок, феодал брал с собой большую свиту. Вьючные лошади везли домашние вещи: одна – разобранную постель, простыни, ковры, меха и матрас, другая – одежду, третья – продукты, остальные – кухонную мебель, свечи, переносной алтарь и церковную утварь. Двухколесные тележки и менее поворотливые, но более вместительные четырехколесные повозки из дерева, с деревянными же колесами, обитыми железом и утыканными гвоздями с выступающими головками для лучшего сцепления, перевозили самые тяжелые грузы: вино, ткани, доспехи. Иногда на них перевозили оконное стекло из одного замка в другой. Хозяин, хозяйка, их дети и гости ехали на боевых и парадных лошадях с расшитыми и позолоченными седлами. Матвей Парижский описал путешествие семейства Ричарда, графа Глостера, во время поездки во Францию в 1250 году: «Сорок рыцарей, с новым снаряжением, все как на подбор, на прекрасных конях с новой сбруей, сверкающей золотом, с пятью повозками и пятьюдесятью лошадьми».

К концу XIII века благородные дамы стали ездить не только верхом, но и в закрытых каретах. Лишенная рессор, эта новая повозка недалеко ушла от телеги. Только в конце XIV века появилась «качающаяся колесница» (chariot branlant), подвешиваемая на ремнях или на цепях. В XIII веке кареты были неудобными, что компенсировалось роскошным внешним видом: часто их расписывали или золотили и обтягивали кожей либо тонкой шерстяной тканью ярких цветов.

Путешествие было малоприятным для знатных господ и дам, но их людям приходилось еще хуже. Если в дороге их застигала ночь, лучшие – или единственные – жилища доставались членам семьи лорда и приближенным. Петр Блуаский, один из придворных Генриха II, обнаружил, что путешествие даже с королем было тяжелым испытанием. С другими придворными он блуждал в темноте на месте будущего ночлега, и было большим везением наткнуться на «какую-нибудь мерзкую и гнусную лачугу», за которую порой дрались на мечах.

Постоянная челядь, включая приближенных феодала, путешествовала с ним и его женой, но многих временных слуг, нанятых на месте, – таких как конюхи, егеря, кухонные мальчики, конюшие и псари – рассчитывали и вновь нанимали по возвращении хозяина замка. Появлялась возможность избавиться от нерадивых слуг, которые были постоянной головной болью каждого владельца замка. Епископ Роберт Гроссетест советовал графине Линкольнской следить за поведением слуг, чтобы носильщики, привратники и конюшие были вежливы с гостями, и за тем, чтобы ее рыцари одевались как следует и не носили «старых туник, грязных плащей и дрянных курток». Слуг следует держать на коротком поводке и нечасто отпускать их домой на выходной день. Гроссетест заключает: «Не следует держать в доме человека, если нет достаточных оснований полагать, что он верен, осмотрителен, усерден и честен, а также обладает хорошими манерами».