Текст книги "Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн"

Но посетители не собирались уходить. Одна группа отправилась в обход дома, другие же стояли, уставившись на круглое окошко. Тут вернулась Марион, неся шерри. Роберт опять извинился, что не запер ворота. Он чувствовал себя униженным. Нелепо сидеть здесь сложа руки, глядя, как чужие люди спокойно расхаживают по двору, будто они владельцы дома или же собираются его купить. Но предположим, он выйдет и попросит их уйти, а они не уйдут, что тогда делать? Хорошенького мнения будут о нем мать и дочь Шарп, если он уедет домой, оставив их наедине с этими людьми.

А туристы, обойдя вокруг дома, вернулись и теперь с хохотом рассказывали о том, что они видели. Роберт услышал, как Марион что-то прошептала, и испугался: уже не выругалась ли она? Чувствовалось, что при случае она умеет ругаться. Марион поставила поднос на стол, но вино налить забыла – уж очень неподходящий момент для гостеприимства. Роберт сгорал от желания сделать для нее хоть что-то – совсем так же, как пятнадцатилетним подростком мечтал он спасти из пламени девочку, в которую был тогда влюблен. Но, увы, теперь ему уже сорок, и он понимал, что разумнее подождать пожарных.

Пока он сидел в нерешительности, злясь на себя и на тех людей за окном, пожарные явились, правда в лице всего одного высокого молодого человека в ужасающем твидовом костюме.

– Невил! – прошептала Марион, не спуская глаз с окна.

Невил со своим обычным видом превосходства оглядел группу, и, казалось, осаждающие слегка дрогнули, но позиций не сдали. Невил все так же молча смотрел на них, затем извлек что-то из внутреннего кармана. При первом же его движении ряды паломников смешались. Те, кто стоял поближе к воротам, поспешили ретироваться, и даже самые нахальные притихли. Наконец и эта группа отошла, не приняв боя, и присоединилась к тем, кто успел уже скрыться за воротами.

Невил захлопнул за ними ворота, сунул на место деревянный засов и пошел к двери, брезгливо вытирая на ходу руки носовым платком. Марион побежала открыть ему дверь.

– Невил! Как же вам это удалось? – услышал Роберт ее голос.

– А я просто попросил их сообщить свои фамилии и адреса, – объяснил Невил. – Вы и представить себе не можете, как тушуются люди, когда вы вынимаете записную книжку и начинаете спрашивать их адреса. Это все равно как сказать: «Беги, все открылось!» Они даже не интересуются, кто вы такой, имеете ли вы право… Привет, Роберт! Доброе утро, миссис Шарп. Я, собственно, ехал в Ларборо, но когда увидел распахнутые ворота и эти два чужих автомобиля, то решил выяснить, в чем тут дело. Я и не знал, Роберт, что ты здесь.

Этот невинный намек на то, что Роберт мог бы и сам не хуже Невила разогнать назойливых туристов, был явным выпадом, и выпадом злым. Роберту ужасно захотелось размозжить Невилу голову.

– Ну уж раз вы здесь и так ловко избавили нас от этой кутерьмы, то вам не мешает присесть и выпить стаканчик шерри, – сказала миссис Шарп.

– А можно я заеду и выпью этот самый стаканчик вечером, на обратном пути? Я, видите ли, еду завтракать с моим будущим тестем, это уж вошло у нас в воскресные традиции. И не дай бог опоздать.

– Ну разумеется, вы можете заглянуть к нам по дороге домой, – ответила Марион. – Мы будем очень рады. А как мы узнаем, что это вы? Я имею в виду ворота!

– Вам знакома азбука Морзе?

– Мне знакома, но не говорите, что и вы ее знаете. Это так на вас не похоже!

– Ну почему же? Когда мне было лет четырнадцать, я мечтал стать моряком и, воспарив в мечтах, выучил множество всякой ерунды… Итак, я просигналю инициалы вашего дивного имени автомобильным гудком – два длинных и три коротких. Бегу. Одна надежда побеседовать вечером с вами поддержит меня во время завтрака с тестем!

– А разве присутствие Розмари тебя не поддержит? – спросил Роберт, давая волю низменным инстинктам.

– Не думаю. По воскресеньям Розмари – дочь в доме своего отца, и только. Эта роль ей не к лицу. Оревуар, миссис Шарп. Смотрите, как бы Роберт не выпил все шерри.

– И когда же вы раздумали стать моряком? – услышал Роберт голос Марион, которая пошла проводить Невила.

– Когда мне стукнуло пятнадцать…

«Почему им так легко друг с другом? – удивлялся про себя Роберт. – Будто они знакомы давным-давно. И почему ей нравится этот легкомысленный Невил? Знала бы она, сколько профессий он перепробовал, а потом бросал…»

– Быть может, шерри вам кажется слишком сухим? – спросила миссис Шарп.

– Нет-нет, благодарю вас, превосходный шерри…

Неужели у него было такое кислое выражение лица? Черт побери! Он покосился на старую даму, и ему почудилось, что ее что-то слегка развеселило. Это выражение на лице старой миссис Шарп не сулило ничего доброго.

– Я, пожалуй, поеду, – сказал он, – а то мисс Шарп запрет ворота за Невилом и ей снова придется туда идти.

– Пообедайте с нами!

Но Роберт, извинившись, отказался. Ему не по душе был Роберт Блэр, которым он становился в этом доме. Мелочный, ребячески-обидчивый. Сейчас он поедет домой, пообедает, как обычно по воскресеньям, в обществе тети Лин и снова станет прежним Робертом Блэром из фирмы «Блэр, Хэйвард и Беннет» – ровным, терпимым, приветливым.

Глава одиннадцатая

В понедельник, в половине десятого утра, Роберт уже сидел перед дымящейся чашкой кофе в кафе «Карена». Начал он с «Карены», ибо если хочешь выпить в Ларборо хороший кофе, то на ум приходит «Карена», где умеют варить кофе.

В руке он держал газету «Эк-Эмма», развернув ее на той полосе, где была фотография девочки, и смутно надеясь, что кто-нибудь из проходящих мимо официанток скажет: «А, это та девочка, что являлась сюда частенько!» К его изумлению, кто-то деликатно вынул газету из его рук, и, подняв голову, он увидел, что официантка смотрит на него с доброй улыбкой.

– Это же старый номер, от пятницы. Возьмите новый! – И она протянула свежий экземпляр «Эк-Эммы».

Роберт поблагодарил и сказал, что с удовольствием прочитает свежий номер, но этот ему хотелось бы сохранить… Не случалось ли ей видеть в этом кафе девочку, изображенную на первой полосе?

– Нет, нет, уж мы бы запомнили, если б она сюда приходила. Мы в пятницу только об этом и говорили! Это надо же – избить ребенка до полусмерти!

– Вы думаете, что ее в самом деле избивали?

Официантка озадаченно взглянула на Роберта:

– Но ведь в газете сказано, что избивали. Разве бы они стали это печатать, будь это неправдой? Вы сыщиком работаете?

– В свободное время, – ответил Роберт.

– А сколько вам платят за час?

– Не слишком-то много.

– Так я и думала. Это потому, что у вас нет профсоюза, а если нет профсоюза, то вам своих прав не добиться.

– Совершенно верно, – сказал Роберт. – Дайте мне, пожалуйста, счет.

Затем Роберт побывал в ресторане кинотеатра «Палас», самого крупного и самого модернового, выпил там чашку водянистого кофе, причем официантка со жвачкой за щекой даже не удостоила его взглядом. За четверть часа, которые Роберт тут провел, он установил, что остальные официантки ведут себя точно так же: видимо, готовятся в кинозвезды и считают ниже своего достоинства обращать внимание на провинциальных клиентов… В другом кинотеатре – «Кастл» – ресторан открывался лишь во второй половине дня.

В кафе крупного магазина «Гриффон и Уолдрон» был час пик, и официантка, которой он показал газету, огрызнулась: «Не мешайте работать!» А администраторша, глядя рассеянным и подозрительным взглядом, добавила: «Мы никогда не даем сведений о наших посетителях!»

В кафе «Олд Оук», маленьком, темном, уютном, пожилая официантка с удовольствием посудачила насчет истории с девочкой:

– Бедняжечка! Что ей только пришлось пережить! И такое милое личико. Совсем еще ребенок… Бедняжечка!

К полудню Роберт обошел все кафе и ресторанчики, расположенные в центре Ларборо, и выяснил, что никто Бетти не видел. Хуже того: все утверждали, что если бы видели, то запомнили бы. Затем Роберт решил позавтракать в ресторане известного ему отеля «Мидленд». Когда официант Альберт, низенький, плотный человек, поставил на стол аперитив, Роберт спросил скорее по привычке, уже ни на что не надеясь:

– Вы, вероятно, никогда не видели здесь эту девчушку, Альберт?

Альберт поглядел на первую полосу:

– Нет, сэр. Не помню. Да и слишком она юна для таких мест, как наш отель.

– А если бы она надела шляпку, она не выглядела бы такой юной?

– Шляпку? – Альберт помолчал. – Постойте-ка… Шляпку!

Он схватил со стола газету, вгляделся.

– Ну да, конечно! Это девушка в зеленой шляпке!

– Вы хотите сказать, что она приходила сюда пить кофе?

– Нет. Чай.

– Чай?[3]3
  В кафе и ресторанах Англии между тремя и пятью пополудни сервируется чай. То же и в частных домах. Привычка пить чай именно в это время – давняя английская традиция.


[Закрыть]

– Ну конечно, это она! Подумать только, как это я не заметил раньше, а ведь мы тут с пятницы только об этом и говорим! Правда, она бывала здесь давно, недель шесть, кажется, назад… Всегда приходила рано, около трех, когда мы только начинали разносить чай.

Значит, вот что она делала… Как он раньше об этом не подумал? До полудня, когда билеты дешевые, она бегала по кинотеатрам, а затем около трех являлась сюда и пила чай, а вовсе не кофе. Но почему именно сюда, в этот отель, где выпить чашку чая дорого? Ведь могла бы она съесть свою булочку в кафе попроще…

– Я заметил ее потому, что она всегда приходила одна. В первый раз я еще подумал, что она ждет родственников. Во всяком случае, мне так показалось по ее виду: одета хорошо, но просто и без претензий.

– Вы не помните, что было на ней?

– Как же, помню. Всегда одно и то же. Зеленая шляпка и платье того же цвета и светло-серое легкое пальто. И всегда сидела одна. А потом подцепила мужчину, сидевшего за соседним столиком. Я прямо глазам не поверил!

– Вы хотите сказать, что он ее подцепил?

– Да что вы! Он и не смотрел на нее. Я же вам сказал, сэр, что она не была похожа на такого рода девушек – так, по крайней мере, казалось мне. Вот-вот, думалось, придет ее мама или тетя и скажет: «Извини меня за опоздание, деточка!» Да ни одному мужчине в жизни не пришло бы в голову к ней пристать! Она сама пристала. И так ловко это проделала, – право, можно было подумать, что она давно такими делами занимается. Господи боже, как же это я не узнал ее без шляпки?!

И Альберт вновь уставился на фотографию.

– А мужчина? Какой он был? Вы его знали?

– Нет, он не наш постоянный посетитель. Темноволосый, молодой, похож на коммивояжера. Теперь-то вспоминаю, что я был несколько огорошен ее выбором…

– Вы могли бы его узнать?

– Пожалуй, смог бы, сэр. Но поклясться не могу. А вам… э-э-э… надо, чтобы я поклялся, сэр?

Роберт знал Альберта двадцать лет и весьма ценил его умение держать язык за зубами.

– Дело вот в чем, Альберт. Эти люди – мои клиенты. – И он показал на фотографию дома Фрэнчайз.

Альберт тихо присвистнул:

– Нелегкое для вас дельце, мистер Блэр!

– Вот именно: нелегкое! Но главным образом – для них. Вы, очевидно, понимаете, как им тяжело. Неизвестно откуда появляется однажды эта девчонка в сопровождении полиции, которой она рассказала какую-то фантастическую историю. До того дня ни одна из этих двух женщин девчонку в глаза не видела. Полиция ведет себя более или менее сдержанно и решает начать дело только тогда, когда будут собраны доказательства. А тут вмешивается «Эк-Эмма», и дом Фрэнчайз и его обитательницы приобретают довольно печальную репутацию. Полиция не в состоянии выделить людей, чтобы наладить постоянную охрану дома, так что можете себе вообразить, какую жизнь ведут теперь эти женщины. Мой кузен вчера вечером рассказал мне, что автомобили катят вереницами из Ларборо, а их владельцы либо устраиваются на крышах своих машин, либо залезают на стену и фотографируют оттуда дом. Телефон у них звонил беспрестанно, пока они не попросили дежурную по коммутатору не соединять их.

– Ну и что, полиция так и не собирается ничего предпринять?

– Пока нет, но нам-то она ничем не поможет. Она теперь ищет подтверждений истории, рассказанной девочкой.

– Ну, это не так-то просто, как по-вашему?

– Да, но и наше положение непростое. Пока мы не установим, где была эта девочка в течение тех недель, когда, по ее словам, ее держали в доме Фрэнчайз, моих клиенток будут постоянно обвинять в том, в чем они не виноваты.

– Ну, если это была девочка в зеленой шляпке, а я уверен теперь – это она и была, то думаю, что она, как говорится, шлялась. А на вид тихоня, воды не замутит.

«Воды не замутит», – сказал продавец табачного киоска. А слово «шлялась» употребил механик Стэнли, глядя на помещенную в газете фотографию, потому что, по его словам, Бетти ужасно похожа на одну девчонку, которую он знавал в Египте.

Роберт потратил немало времени, стараясь дозвониться до миссис Уинн, но не дозвонился. У миссис Тилзит телефона не было, да Роберту и не хотелось начинать с ней разговор, если этого можно избежать. И вдруг его осенило: Скотленд-Ярд с его дотошностью уж непременно должен знать, что было надето на Бетти во время ее исчезновения. Меньше чем через семь минут информация была получена: зеленая фетровая шляпка, платье в тон тоже зеленое, бледно-серое пальто с большими пуговицами, серые чулки и черные туфли на среднем каблуке.

По дороге домой он решил, что не станет заезжать к Шарп. Зачем вызывать Марион к воротам и сообщать ей то, о чем можно сказать по телефону? Роберт назовет барышне из коммутатора свое имя, объяснит, что звонок деловой, и его соединят. А вдруг завтра дом перестанет интересовать местное население и можно будет вынуть засов из ворот? Впрочем, Роберт в этом сомневался. Уж что-что, а сегодняшний выпуск «Эк-Эммы» не был рассчитан на то, чтобы успокоить общественное мнение. Правда, на первой странице прежних кричащих заголовков не было, дело о похищении Бетти Кейн перешло на одну из внутренних полос – там, где «письма читателей». Но опубликованные редакцией письма лишь подливали масла в огонь.

Пока Роберт выбирался из Ларборо на шоссе, идиотские фразы из этих писем лезли ему в голову, и он вновь и вновь удивлялся тому, с какой ненавистью отнеслись читатели «Эк-Эммы» к двум неизвестным им женщинам. Полуграмотные в основном письма дышали яростью и были полны жаждой мести. Забавно, но каждый возмущенный насилием горел желанием отхлестать до полусмерти вышеупомянутых женщин. А те, кто не упоминал о рукоприкладстве, требовали полицейских реформ. Так, один автор предлагал учредить фонд имени несчастной девочки, пострадавшей от нерасторопности полиции, покрывающей богатых. Другой призывал всех граждан писать в парламент своему депутату, требуя, чтобы были приняты меры для восстановления справедливости. А еще один автор письма вопрошал: заметил ли кто-нибудь поразительное сходство Бетти Кейн со святой Бернадеттой? Дело, по-видимому, шло к причислению несчастной Бетти к лику святых. Хорошо еще, если после всей этой газетной кампании публика не попытается мстить обитательницам Фрэнчайза.

Роберт приближался к злополучному дому, и на душе его было неспокойно. А вечер, как нарочно, выдался тихий и ясный. Закатное солнце посылало последние свои лучи на весенние поля. Неужели опять у ворот дома торчат чужие автомобили? Но дорога перед домом оказалась пустынной, и, подъехав ближе, Роберт понял почему. У ворот Фрэнчайза освещенный вечерним солнцем, твердо, непоколебимо и солидно застыл весь темно-синий с серебром полицейский.

Какой же молодец Хэллам, не пожалел выделить человека из своего маленького штата! Роберт остановил машину, чтобы поболтать с полицейским, но слова замерли у него на устах. Слева от ворот во всю длину высокой стены белыми буквами размером чуть не в шесть футов было выведено: «Фашисты». И снова, справа от ворот: «Фашисты».

– Проезжайте, проезжайте, – заявил полицейский, приближаясь к Роберту медленно, вежливо, но угрожающе. – Здесь нельзя останавливаться!

Роберт вышел из машины.

– А, мистер Блэр! Не узнал вас, сэр. Прошу прощения.

– Это что – известь?

– Нет, сэр, краска, и притом лучшего качества.

– Боже милосердный!

– Бывают люди, которые так никогда и не станут взрослыми.

– В каком смысле?

– А в таком, что их так и подмывает написать какую-нибудь пакость на стене или на заборе. Одно хорошо: могли написать что и похуже!

– Виновных не поймали?

– Нет, сэр. Я пришел сравнительно недавно разогнать зевак, их тут было порядочно, а надписи на стене уже были.

– Шарп знают?

– Да, я сообщил им. Мы выработали код связи. К полицейской дубинке я привязываю платок и, когда мне надо с ними поговорить, размахиваю им над воротами. Хотите войти, сэр?

– Нет. Попробую им дозвониться. Не стоит вызывать мисс Шарп к воротам. Если так пойдет и впредь, то надо будет найти ключ к воротам, а мне иметь дубликат.

– Похоже, что продолжаться будет, сэр. Видели сегодняшнюю «Эк-Эмму»?

– Видел.

– Ну и болтовня, – сказал полицейский, теряя свое хладнокровие при упоминании об «Эк-Эмме». – Ведь что пишут-то: что мы ни на что не годные людишки. Лучше бы они агитировали за то, чтобы нам платили побольше, а они только и знают, что ругать нас напропалую.

– Если только это вас может утешить, вы попали в хорошую компанию, – отозвался Роберт. – Эта газетенка оскорбляет все, что заслуживает уважения и похвалы. Сегодня или завтра утром я пришлю кого-нибудь, пусть уничтожат эту мерзкую надпись. Вы тут долго пробудете?

– Мне велено оставаться до темноты.

– А не на всю ночь?

– Нет, сэр. У нас людей не хватает. Но все будет в порядке. Когда стемнеет, люди расходятся по домам. Особенно жители Ларборо. Они не любят бродить за городом, когда темно.

Роберту стало не по себе, ему вдруг вспомнилась та неестественная тишина, царившая в этом одиноком доме. Страшно думать, что две женщины – одни в этом поруганном, окруженном ненавистью доме. Правда, ворота на засове, но если люди взбираются на стену, чтобы выкрикивать оскорбления, то им ничего не стоит и спрыгнуть во двор.

– Не беспокойтесь, сэр, – сказал полицейский, увидев помрачневшее лицо Роберта. – Ничего с ними не случится. Это Англия, в конце концов!

– Так же, как и «Эк-Эмма»! – отозвался Роберт.

Но все-таки сел в свою машину. В самом деле, это же Англия, а английские деревни славятся тем, что в чужие дела не лезут. Да и после наступления темноты все, пожалуй, действительно разойдутся по домам.

Глава двенадцатая

Когда машина подъехала к гаражу на Син-лейн и остановилась, Стэнли, снимавший комбинезон у дверей конторы, взглянув на лицо Роберта, спросил:

– Неудачно поставили, сэр?

– Тут не в лошадях дело, – сказал Роберт, – а в человеческой натуре.

– Ну, если вы начнете думать о несовершенстве человеческой натуры, у вас ни на что другое и времени-то не хватит. Вы что, хотите кого-то перевоспитать?

– Нет, я хочу найти кого-нибудь, чтобы стереть краску со стены. Необходимо, чтобы кто-нибудь стер слова, намалеванные на стене дома Фрэнчайз. Но почему-то ни у кого на это времени нет.

– А что за надпись? – спросил Стэнли.

Тем временем из узкой двери конторы высунулся Билл.

Роберт объяснил, что это за надпись, и добавил:

– Белая краска высшего качества. Так, по крайней мере, сообщил мне полицейский, который там дежурит.

Билл присвистнул. Стэнли молчал, задумчиво глядя себе под ноги.

– Кого вы просили? – поинтересовался Билл.

– Многих, – ответил Роберт, – но никто не пожелал этим заняться ни сегодня вечером, ни завтра утром. Мне сказали, что все мужчины с утра уйдут на работу.

– Трудновато поверить, – протянул Билл. – Только не говорите мне, что они боятся тех, кто это написал.

– Нет, я так не думаю, будем справедливы. Думаю, хотя никто мне этого прямо не сказал, они считают, что обитательницы Фрэнчайза эту надпись заслужили.

Стэнли вдруг стал снова натягивать свой комбинезон:

– Когда я служил в армии, пришлось мне побывать в Италии. Вот оттуда-то я вынес сильную нелюбовь ко всяким заборным лозунгам.

– А чем ее можно уничтожить? – спросил Билл.

– Какой смысл иметь самую современную и прекрасно оборудованную станцию техобслуживания, если у нас ничего не найдется, чем бы смыть краску? – проворчал Стэнли, застегивая молнию на комбинезоне.

– Вы и впрямь возьметесь за это дело? – спросил Роберт с радостным удивлением.

Билл улыбнулся своей широкой улыбкой:

– Два бывших солдата и пара добрых щеток. Что вам еще надо?

– Спасибо вам. Спасибо вам обоим! Только бы уничтожить эту надпись до рассвета, больше я ничего не хочу. Хотите, я приеду вам помочь?

– Ну, знаете, – возразил Стэнли, – для такой нехитрой работы помощь не нужна. В крайнем случае прихватим с собой Гарри. – (Гарри был мальчиком на побегушках в гараже). – Вы, по-моему, еще не ужинали, а я слышал, что мисс Беннет терпеть не может, когда у нее на кухне что-нибудь пережаривается. Вы не против, если на стене останутся пятна? Мы же, в конце концов, не маляры!

Когда Роберт шел по Хай-стрит к своему дому, все магазины были уже закрыты, и внезапно он почувствовал себя чужим в этом городе, на этих улицах. Он был далек мыслями от Милфорда, а теперь, после дня, проведенного в Ларборо, ему казалось, что он отсутствовал целую вечность. Приятная тишина дома после мертвой тишины Фрэнчайза действовала успокаивающе. Слабый запах печеных яблок шел из кухни. В полуоткрытую дверь гостиной было видно, как полыхает огонь в камине. Здесь было тепло, уютно, а главное – безопасно.

С чувством смутной вины за этот уют Роберт поднял телефонную трубку.

– А, это вы, как хорошо! – воскликнула Марион, после того как Роберту удалось наконец убедить коммутатор, что намерения его вполне благородны, и радость, прозвучавшая в ее голосе, застала Роберта врасплох. Перед глазами его все еще стояла надпись на стене, и у него сжалось сердце и перехватило дыхание. – Я так рада! Я все думала, каким образом мы сможем поговорить с вами, но надеялась, что уж вы-то сумеете прорваться. Вы, вероятно, сказали, что вы – Роберт Блэр, и коммутатор предоставил вам полную свободу действий.

«Как это похоже на нее!» – подумал он. В словах «уж вы-то сумеете прорваться» прозвучала благодарность, а конец фразы она произнесла иным тоном, слегка насмешливым.

– Полагаю, вы видели украшение у нас на стене?

Роберт сказал, что видел, но никто не увидит, ибо до восхода солнца надпись будет уничтожена.

– Два парня, работники гаража, решили смыть надпись сегодня же.

– И смоют?

– Не знаю, но уж если Стэнли и Билл что-то решили, они своего добьются. А у меня для вас есть добрые вести. Я установил, что Икс существует. Она встретилась с ним однажды в кафе. Подцепила его в отеле «Мидленд».

– Подцепила? Но ведь она же совсем ребенок и… А впрочем, раз этот ребенок смог выдумать такую историю, значит он способен на все! Каким образом вы это узнали?

Он рассказал ей, а затем спросил:

– Нелегко вам пришлось сегодня?

– Да, у меня такое чувство, будто я выпачкалась с головы до ног. Пожалуй, самое отвратительное – это письма. Почтальон вручал их полиции для передачи нам. По-моему, редкий случай, когда полиция распространяет гнусную литературу.

– Могу себе представить эти письма. Хотя этого и следовало ожидать.

– Вообще-то, мы с мамой получаем мало писем, и мы решили, что просто будем, не распечатывая, сжигать конверт, если на нем незнакомый почерк.

– Вы сегодня видели Невила?

– Нет, но от него тоже пришло письмо. Впрочем, вовсе даже не письмо, а поэма.

– Так-так. Вы ее поняли?

– Нет, конечно. Но звучит она приятно.

– Велосипедный звоночек тоже звучит приятно.

Ему показалось, что она усмехнулась.

– А знаете, это действительно приятно, когда целая поэма посвящена твоим глазам и бровям. Но еще приятнее, когда стену твоего дома очищают от разной пакости. Я очень благодарна вам и этим двоим, как их?.. Стэнли и Биллу. Если вы хотите быть еще более добрым, то, может, пришлете нам что-нибудь поесть?

– Боже мой! – воскликнул он, ужаснувшись своей собственной тупости. Вот что значит, когда тетя Лин ставит все перед тобой и только что не жует за тебя! – Ну да, разумеется! Я забыл, что вы не можете пойти за покупками.

– Не только это. Каждый понедельник нам привозили заказ. А сегодня не привезли. Возможно, – быстро добавила она, – шофер приезжал и просто не мог до нас добраться. Во всяком случае, мы будем очень, очень благодарны, если вы… У вас карандаш под рукой? – Она продиктовала ему то, что нужно купить, а затем спросила: – Мы не видели сегодняшней «Эк-Эммы». Там было что-нибудь про нас?

– Увы. Я привезу вам номер завтра утром вместе с продуктами.

– Боюсь, мы отнимаем у вас слишком много времени.

– Ваше дело стало и моим личным делом, – возразил он.

– Личным?

– Мечта всей моей жизни – разоблачить Бетти Кейн.

– А, понимаю. – Голос ее звучал полуоблегченно-полу… – но, быть может, ему это почудилось? – разочарованно. – Ну что ж… Будем рады видеть вас завтра.

Но им пришлось увидеться задолго до назначенного часа.

Лег он рано, но заснуть сразу не смог: то репетировал телефонный разговор (завтра он собирался звонить Кевину Макдэрмоту), то пытался разгадать загадку Икса, то думал о том, спит ли Марион в этом старом, погруженном в немую тишину доме или не спит, прислушиваясь к каждому шороху… Спальня Роберта выходила на улицу, и около полуночи он услышал, как у дома остановился автомобиль, а затем послышался голос, вернее, не голос, а хриплый шепот: «Мистер Блэр! Мистер Блэр!»

Роберт высунулся в окно. У машины стоял Билл.

– Неприятности в доме Фрэнчайз! Я еду в полицию. Позвонить было нельзя: отрезан провод, но я решил, что и вы должны знать. Заеду за вами на обратном пути.

– Какие неприятности?

– Хулиганы. Заеду минут через пять.

Прежде чем Роберт успел одеться, он услышал, как мимо его окон легко прошелестели шины автомобиля, и догадался, что это полиция. Без воя сирен, раздирающих ночную тишину, машина пронеслась, произведя не больше шума, чем дуновение ветерка в тени деревьев – Закон ехал на место происшествия. Когда Роберт осторожно, боясь разбудить тетю Лин, открыл дверь (Кристину ничто не могло разбудить, кроме трубы Страшного суда), Билл уже подъехал к дому.

– Ну а теперь расскажите все по порядку, – попросил Роберт, сев в машину.

– Мы, значит, кончили нашу работенку. Работали при свете фар, не так уж чтобы очень профессионально, но все же стена стала получше, чем была, когда мы приехали. Ну, выключили мы свет, стали вещи укладывать. Не спеша так, торопиться-то нам некуда, а ночь уж больно хорошая выдалась. Закурили, собрались ехать и вдруг слышим звон разбитого стекла. С нашей стороны к дому никто не подходил, и мы сразу смекнули, что кто-то пробрался с другой стороны. Стэн выхватил из машины фонарь – мой лежал на сиденье, когда мы им пользовались, – и говорит: «Давай перелезем через стену и пойдем кругом – ты налево, я направо, так мы их и прижмем». Ну, пришлось лезть. Это и в обычной-то одежде непросто, а в комбинезоне совсем уж несподручно. Стэну-то хорошо, он худой… Ну кое-как перелез, и пошли мы с ним друг дружке навстречу и встретились в середке задней стены, так никого не увидев. Тут слышим – опять стекла бьют. Стэн спрашивает, есть ли у меня что-нибудь, кроме фонаря? Я отвечаю – есть, гаечный ключ, а Стэн говорит: да к черту твой ключ, кулак у тебя посильнее…

– А у него-то самого было оружие?

– Да палку какую-то подобрал… В общем, идем мы в темноту – туда, где стекла били. Но видать, опоздали. Они как раз закончили обход вокруг дома и по ходу дела выбирали стекла. Мы с ними столкнулись на углу фасада дома и сразу направили на них фонари. Думаю, было их человек семь. А мы-то думали, между прочим, что куда меньше. Мы тут же погасили фонари, чтобы они не заметили, что нас всего двое, и Стэн как крикнет: «Возьмите этого, сержант!» Я сначала подумал, что это он по привычке, потому что я в армии до сержанта дослужился, но тут смекнул, что он нарочно, что будто мы из полиции. Кто-то из них тут же дал деру, и сразу стало совсем тихо, и я догадался, что они сейчас смоются, и Стэн как закричит: «Хватай их, Билл, пока они не перемахнули через стену!» Ну я и побежал, и снова с фонарем. Уже последний из них лез на стену, я ухватил его за ноги и повис. Но он, проклятый, лягался, что твоя лошадь, а у меня в руке фонарь, ну он и выскользнул, будто форель. А я что мог поделать? Пошел обратно к Стэну. А он на земле сидит, его кто-то по голове двинул бутылкой, как он уверяет, и вид у него был не слишком-то веселый. А тут мисс Шарп выходит из дому и спрашивает: «Кто-нибудь ранен?» Ну, значит, доставили мы Стэна в дом. Старая дама тоже, видать, еще спать не ложилась, во всех комнатах огонь горит, и я пошел к телефону, а мисс Шарп говорит: «Зря вы это, телефон приказал долго жить. Мы сами пытались вызвать полицию, когда стекла зазвенели». Тогда я сказал, что поеду за полицией. И сказал, что и вас привезу. А мисс Шарп сказала, что не надо, что у вас был тяжелый день и зачем вас беспокоить. А я все-таки решил, что вам надо побывать на месте и все самому узнать.

– Совершенно верно, Билл, мне все следует знать.

Когда они подъехали, ворота были настежь, полицейская машина стояла у дверей, передние комнаты ярко освещены и занавески мягко колыхались на разбитых окнах. В гостиной Марион перевязывала Стэна, ему рассекли лоб как раз над бровью. Сержант полиции что-то записывал, а его помощник собирал вещественные доказательства, то есть битые кирпичи, бутылки и кусочки бумаги с надписями.

– Ах, Билл, я же просила вас этого не делать! – с упреком произнесла Марион, увидев Роберта.

Роберт заметил, как искусно она перевязывала Стэнли. Он поздоровался с сержантом и наклонился над вещественными доказательствами. На бумажках были надписи: «Убирайтесь!», «Вон отсюда, или мы вас выдворим силой!», «Иностранные суки!», «Это только начало!».

– Как будто мы все подобрали, – сказал сержант. – Сейчас пойдем на двор искать следы.

Тут он кинул профессиональный взгляд на подошвы Билла и Стэнли, которые по его просьбе разулись и подняли ботинки подошвами вверх, затем вместе с помощником отправился во двор. Как раз в эту минуту вошла старая миссис Шарп с подносом – на нем стояли дымящийся кувшин и чашки.

– A-а, мистер Блэр, – проговорила она, – вы по-прежнему находите нас интересными?

Она была одета, видимо еще не ложилась, зато Марион в халате выглядела какой-то очень домашней и ничуть не была похожа на Жанну д’Арк. Ее, казалось, совершенно не взволновало ночное происшествие, и Роберт подумал: что же может выбить эту женщину из колеи?

Явился из кухни Билл, притащил охапку хвороста и разжег погасший камин, миссис Шарп разлила дымящийся кофе. Когда полицейские вернулись со двора, в комнате уже царила уютная семейная атмосфера, хотя ветер раздувал занавески на окнах, лишенных стекол. Роберт заметил, что ни Билл, ни Стэн не ощущали неловкости, напротив, они чувствовали себя непринужденно, как дома. Возможно, потому, что обе женщины отнеслись к присутствию Билла и Стэна как к чему-то само собой разумеющемуся, будто ночное вторжение незнакомцев – дело самое обычное. Во всяком случае, Билл входил и выходил из комнаты, будто у себя дома. А Стэн, не дожидаясь приглашения, налил себе вторую чашку кофе. И Роберт вдруг подумал, что тетя Лин обращалась бы с этими двумя рабочими и вежливо, и заботливо, но они бы сидели на самом краешке стула и все время помнили о своих грязных комбинезонах.