Текст книги "Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн"

Глава девятнадцатая

Как ни странно, такова же была реакция тети Лин.

Тетя Лин постепенно примирилась с участием Роберта в деле о похищении Бетти Кейн, когда дело это вышло из провинциальных границ и стало известно всей стране. В конце концов, нет ничего недостойного в том, чтобы участвовать в процессе, о котором пишет газета «Таймс». Тетя Лин, разумеется, не читала «Таймс», но друзья ее читали. Пастор, например, и старый полковник Уитэккер, и старая миссис Уоррен. Пожалуй, теперь было приятно сознавать, что Роберт – представитель защиты в этом нашумевшем деле, хотя он и защищал ту сторону, которую обвиняли в избиении беззащитной девочки… Мысль о том, что Роберт может дело проиграть, не тревожила тетю Лин. Ну, начать с того, что Роберт – человек очень умный, а затем, имя фирмы «Блэр, Хэйвард и Беннет» говорило само за себя: эта фирма дел не проигрывала! Тетя Лин уже заранее жалела, что Роберт будет торжествовать победу в Нортоне, а не в Милфорде, где в зале суда было бы столько знакомых!

Поэтому так изумил ее первый же намек на возможную неудачу. Не испугал, не выбил из колеи, ибо тетя Лин и вообразить не могла, что дело может быть проиграно. Намек лишь изумил ее как совершенно новая, неожиданная мысль.

– Но, Роберт, – сказала она, нащупывая ногой под столом свою скамеечку, – но, Роберт, ты ведь серьезно не думаешь, что можешь проиграть дело?

– Напротив. Я ни секунды не сомневаюсь в проигрыше.

– Роберт!

– В судебном процессе с участием присяжных полагается представлять факты, доказательства. У нас таких фактов нет. Полагаю, что присяжным это не понравится.

– Я просто не узнаю тебя, мой милый! Вся эта история подействовала тебе на нервы. Возьми-ка и поезжай завтра поиграть в гольф. Ты последнее время совершенно бросил гольф, а это вредно для твоей печени. То есть не гольф вреден, конечно, а то, что…

– Мне странно подумать, – перебил Роберт, – что я когда-то был заинтересован в судьбе «кусочка гуттаперчи» на гольфовом поле. Это, видимо, происходило со мной в какой-то иной жизни.

– Об этом-то я и говорю, дружок! Ты потерял чувство меры. Ты позволил этому делу целиком захватить тебя. Потом не забудь: у тебя есть Кевин!

– Очень сомнительно.

– Как? Что ты говоришь?

– Не могу себе представить, чтобы Кевин терял время, поехал в Нортон защищать дело, заведомо проигрышное. Были в его жизни донкихотские поступки, однако полностью здравого смысла Кевин еще никогда не лишался.

– Но ведь Кевин обещал приехать!

– Когда он обещал, еще было время, еще была надежда. А теперь остались считаные дни до выездной сессии, а у нас до сих пор нет ни фактов, ни надежды на них!

Мисс Беннет внимательно посмотрела на Роберта поверх суповой ложки:

– Боюсь, мой милый, что у тебя мало веры.

Роберт хотел было сказать, что не «мало», а вообще никакой веры у него нет, но сдержался. И уж во всяком случае, никак он не мог поверить во вмешательство свыше в дело о похищении Бетти Кейн!

– Верь, мой милый, – произнесла тетя Лин. – Ты верь, и увидишь, все будет хорошо!

Наступившее молчание огорчило ее, так что она добавила:

– Если бы я раньше знала, что ты сомневаешься, что ты волнуешься, то я бы уже давно к своим обычным молитвам прибавила еще одну. Теперь я так и сделаю.

Эти слова тронули Роберта, и он сказал своим обычным добродушным тоном:

– Спасибо тебе, моя душенька.

Тетя Лин положила ложку на пустую тарелку, откинулась на стуле, и на ее круглом розовом лице появилась веселая улыбка.

– Не проведешь ты меня, я знаю этот тон! Это ты просто хочешь меня утешить. Но меня не надо утешать, потому что права я, а не ты! Ведь сказано, что вера может гору сдвинуть! Но это очень трудно, потому что нужна уж просто колоссальная вера, чтобы гору стронуть с места, прямо невозможно собрать столько веры в одном человеке! А в делах поменьше, ну, как в твоем деле, для такого случая можно, я думаю, набрать достаточно веры. Вот поэтому я и говорю: не впадай в отчаяние, а постарайся верить! А я сегодня вечером пойду в церковь Святого Матфея и буду горячо молиться, чтобы завтра утром тебе был бы послан хоть один факт, хоть одно доказательство.

И когда следующим утром Алек Рамсден явился с этим фактом, с этим доказательством, то первой мыслью Роберта было: теперь уж тетю Лин никак не убедишь, что не она это вымолила. И промолчать о том, что случилось, не удастся. Ведь как только Роберт вернется домой, тетя Лин непременно спросит: «Ну как, мой милый, есть у тебя факт, о котором я молилась вчера?»

– Откровенно скажу вам, мистер Блэр, – начал Рамсден, – что у меня не было особых надежд на школу. Я туда пошел просто так, на всякий случай, а вообще-то, думал выманить у Глэдис Риз образец ее почерка каким-нибудь иным путем. Но вы оказались правы!

– И вы достали то, что нам требовалось?

– Я увиделся с учительницей и не скрыл от нее, кто я и зачем явился. Говорил с ней настолько откровенно, насколько дело позволяло. Сказал, что Глэдис заподозрили в клятвопреступлении, а за это строго наказывают, но мы полагаем, что Глэдис не так уж виновата, потому что ее кто-то шантажировал, и вот нам понадобился образец ее почерка. А лучше всего – образец того, как она пишет печатными буквами. Учительница, мисс Бэгли, подумала и говорит: «А между прочим, Глэдис хорошо рисовала и чертила. Сейчас спросим учительницу рисования. Мы храним хорошие работы наших учеников для выставок». Ну, мне не пришлось познакомиться с учительницей рисования, потому что мисс Бэгли сама побежала рыться в экспонатах и откопала для меня вот это…

Он положил на стол перед Робертом лист плотной бумаги. На нем была изображена карта Канады с городами и реками. Карта не была очень точной, но сделана тщательно, чистенько. Внизу печатными буквами надпись: «Доминион Канада». В правом углу надпись: «Глэдис Риз».

– Эта карта, – сказал Рамсден, – возникла в результате школьного соревнования: нарисуйте, мол, по памяти карту любой страны, какой хотите, за двадцать минут! Работы трех победительниц пошли на выставку. Глэдис заняла третье место.

– Боже мой, просто с трудом верится! – воскликнул Роберт, не отрывая взгляда от карты. И добавил: – У этой девочки ума маловато, а вот глаз хороший. Она помнит очертания, но не названия. И конечно, с правописанием неблагополучно. Приз она получила, конечно, за тщательность, за аккуратность.

– Уж для нас-то, во всяком случае, получилось очень аккуратно! – усмехнулся Рамсден. – Скажите спасибо, что она не выбрала Аляску! Тут она написала «Канада», а там «надо». Повезло!

– Повезло, – согласился Роберт. – Просто чудо! – А про себя добавил: «Чудо тети Лин». – Кто лучший эксперт по почеркам?

Рамсден назвал его, а потом сказал:

– Я возьму карту с собой в город, сегодня же вечером передам эксперту, а к утру, получив ответ, доставлю его мистеру Макдэрмоту. И между прочим, неплохо будет снять отпечатки пальцев и с этой карты, и с коробки. Попадаются присяжные, которые не очень-то доверяют графологам, но если сюда добавить отпечатки…

– По крайней мере, моих клиенток теперь уж к каторжным работам не приговорят, – произнес Роберт.

– Всегда полезно увидеть светлую сторону дела, – сухо отозвался Рамсден.

– Ради бога, не считайте меня неблагодарным! Напротив! Вы с меня сняли огромный груз. Но главное-то еще не сделано! Мы докажем, что Роз Глин – воровка, врунья и шантажистка, не говоря уж о клятвопреступлении, но все это не поможет нам опровергнуть рассказ Бетти Кейн!

– Время еще есть, – неуверенно ответил Рамсден.

– Его так мало, что спасти нас может только чудо.

– А что ж… Почему бы и нет? Чудеса случаются. Когда мне вам позвонить – завтра утром?

Но наутро позвонил Кевин:

– Роб, ты молодчина! Уж я на этом поиграю!

Да, для Кевина это будет увлекательная игра в кошки-мышки, а мать и дочь Шарп уйдут из зала суда свободными. Свободными, чтобы вернуться в свой преследуемый дом, к своей сложившейся репутации двух полусумасшедших ведьм, избивавших девочку…

– Твой голос что-то невесел, Роб! Приуныл?

Роберт сказал то, что думал: мать и дочь Шарп, избавленные от тюрьмы, все равно останутся в тюрьме, воздвигнутой Бетти Кейн.

– А может, и нет, а может, и нет! – отозвался Кевин. – Девчонка провралась насчет разветвления дорожки, якобы видного из чердачного окна. Я извлеку из этого все, что можно! Мне бы и этого хватило, чтобы запутать девчонку, но, увы, обвинителем будет Майлс Эллисон, а этот успеет сообразить и поможет ей вывернуться. Но ты не унывай, Роб! В самом крайнем случае нам все же удастся серьезно пошатнуть доверие к Бетти Кейн!

Но пошатнуть доверие – этого мало! Роберт знал, какое незначительное влияние это окажет на общественность. Ему приходилось иметь дело со многими обывателями, особенно с женщинами, и он знал, что они, как правило, не способны проанализировать простейшее заявление. Даже если газеты сообщат эту мелочь насчет вида из чердачного окна – а они, по всей вероятности, займутся делом куда более интересным, а именно клятвопреступлением Роз Глин, – так даже если они это сообщат, то на среднего читателя такое сообщение не подействует.

Кевин мог рассчитывать лишь на то, что он пошатнет доверие к Бетти Кейн членов суда, репортеров, представителей власти и иных способных к критическому мышлению лиц. У Кевина слишком мало фактов на руках, чтобы лишить Бетти Кейн той симпатии, того сочувствия, которые она вызвала у общественности страны. Мать и дочь Шарп останутся замаранными. А Бетти Кейн выйдет сухой из воды.

И эта мысль терзала Роберта… Впервые с тех пор, как Невил Беннет начал работать в конторе, Роберт видел в нем союзника. И для Невила было невыносимо думать, что Бетти Кейн выйдет сухой из воды. У Невила появилась манера произносить имя «Бетти Кейн» таким образом, будто каждый слог этого имени – яд и он, Невил, этот яд выплевывал. «Это гнусное существо», – называл Невил Бетти Кейн. И справедливое негодование Невила радовало Роберта…

Но вот в создавшемся положении ничего радостного не было…

Мать и дочь Шарп приняли новость о том, что тюремное заключение им отныне не грозит, с тем спокойным достоинством, какое характеризовало все их поведение от первого появления Бетти Кейн до получения повестки в суд и присутствия там. Но обе они хорошо понимали, что избавление они получат, а вот оправдание – нет. Дело, начатое полицией, будет просто закрыто за отсутствием доказательств… Выездная сессия в Нортоне, видимо, примет такое решение: полиция представила дело в суд, не снабдив его достаточными фактами, а посему дело закрывается. Но это отнюдь не означает, что дело само по себе мелкое и внимания не заслуживает.

Когда до суда в Нортоне оставалось всего четыре дня, Роберт внезапно поделился своей тревогой с тетей Лин, рассказав ей обо всем куда подробнее, чем собирался… Он говорил с ней, как в те далекие времена, когда был маленьким мальчиком, а она – всезнающим и всемогущим ангелом, а не просто доброй, глупенькой тетей Лин… Она молча слушала этот неожиданно прорвавшийся поток слов, внимательно глядя на Роберта добрыми голубыми глазами.

– Видишь, тетя Лин, это не победа, это поражение, – сказал он в заключение. – Дело закроют, а справедливость восстановлена не будет, и у меня нет надежды ее добиться!

– Почему же ты раньше не говорил мне этого, милый? Ты что ж, думал, что я не пойму?

– Ну… Ты иначе относилась к этому, чем я…

– А просто потому, что эти женщины из Фрэнчайза мне не очень-то по душе. Но неужели, видя, что они мне не нравятся, ты думал, мне безразлична справедливость? Быть не может!

– Нет, конечно, я так не думал, но ты как-то сказала, что находишь рассказ Бетти Кейн вполне заслуживающим доверия, и я…

– Это, – спокойно перебила его тетя Лин, – было до полицейского суда.

– Но ведь ты не была на суде?

– Я-то нет, милый, но полковник Уитэккер был, и ему очень не понравилась эта девочка.

– Да неужели?

– Он сказал, что в его полку или батальоне был… ну, как это называется – капрал, что ли, и он очень чем-то напоминал Бетти Кейн. Вечно ходил с видом угнетенной невинности, и столько от него всем было неприятностей, что не перечесть! И кончил он в тюрьме! А что касается Роз Глин, то полковник говорит: глядишь на нее – и ни единому слову не веришь! Так что видишь, мой милый, не надо было думать, что я не заинтересована в справедливости и равнодушна к твоей тревоге. Теперь я буду все время молиться за твой успех. Сегодня меня звали в гости Глизоны – они устраивают прием в саду, но лучше пойду-ка я в церковь Святого Матфея и как следует там помолюсь. К тому же, кажется, собирается дождь. Всегда идет дождь, когда Глизоны, бедняжки, затевают принимать гостей в саду!

– Что ж, тетя Лин, не буду отрицать, что нам нужны твои молитвы. Теперь нас только чудо может спасти!

– Вот, значит, я и буду молиться о чуде!

– Итак, – усмехнулся Роберт, – спасение пришло в ту минуту, когда веревку уже закинули на шею героя. Ах, тетя, такое случается лишь в детективных романах или в кино!

– Неправда, мой милый. Такое случается каждый день где-то в мире. Если бы у кого-то была возможность узнать и сосчитать, сколько раз это случается, то все бы очень удивились. Провидение часто вмешивается, когда ничто другое не помогает. У тебя просто не хватает веры, Роберт!

– Значит, ангел, посланец Господа Бога, должен появиться в моей конторе, чтобы рассказать мне, чем занималась Бетти Кейн целый месяц… В это, по-твоему, мне надо верить?

– Беда твоя, дружок, в том, что ты воображаешь посланца Господа в виде ангела с крыльями. А ведь это может быть просто скучный человек небольшого роста и в котелке… Так или иначе, а сегодня я буду молиться особенно горячо, и кто знает? А вдруг завтра посланец явится?

Глава двадцатая

Посланец Господа Бога, как выяснилось, не был скучным маленьким человеком, и на голове его был не котелок, а фетровая шляпа с узкими полями. Он явился в контору «Блэр, Хэйвард и Беннет» в половине одиннадцатого утра на следующий день.

– Мистер Роберт, – сказал старый Хэзелтайн, просовывая голову в дверь, – некий мистер Ланге хочет вас видеть.

Роберт, не ожидавший ангелов Господних и привыкший к тому, что его частенько отрывали от дела по пустякам, ответил:

– Выясните, что ему надо. Я занят.

– Он не говорит. Хочет непременно видеть вас. И он не вполне чисто говорит по-английски.

– Иностранец?

– Да. Приехал из Копенгагена.

– Из Копенгагена? Что ж вы раньше не сказали? Пусть войдет, пусть войдет, Тимми! О господи, неужели случится чудо?

Мистер Ланге был похож на одну из колонн собора Нотр-Дам: такой же круглый, такой же высокий и такой же на вид солидный и надежный. Лицо его светилось дружелюбием и честностью.

– Мистер Блэр! Мое имя Ланге. Я прошу прощения, что обеспокоил вас, но это очень необходимо. Необходимо ради вас. Так я полагаю.

– Садитесь, мистер Ланге.

– О, я благодарю вас. На улице тепло, вы не находите? Быть может, сегодня тот самый день, когда в Англии лето. – Он улыбнулся Роберту. – У вас, англичан, имеется такая шутка, что лето в Англии продолжается всего один день. Мой интерес к вашему языку, к его идиомам и поговоркам и привел меня к вам.

Сердце Роберта упало. Вот вам и чудо! Нет. В жизни чудес не бывает.

– Я имею в Копенгагене отель, мистер Блэр. Отель имеет имя: «Красные башмачки». Это название одной из сказок Андерсена, мистер Блэр. Вы, может быть, слыхали?

– Да, да, – нетерпеливо отозвался Роберт. – Эта сказка популярна и у нас.

– О да? Великий Андерсен! Простой человек, а известен во всем мире. Это то, чему следует удивляться. Но я отнимаю ваше драгоценное время, мистер Блэр! О чем я говорил?

– Об английских идиомах.

– О да, верно, да. Изучать английский язык – это мое хубби.

– Хобби, – автоматически поправил Роберт.

– Хобби. О, благодарю вас. Я имею отель, чтобы иметь хлеб с маслом. И еще потому, что мой отец имел отель, а до него его отец имел отель. Но изучение английского языка – это мое хуб… хобби, да, благодарю вас, хобби. И каждый день мне приносят английские газеты, которые они бросают…

– Они?

– Англичане, которые останавливаются в моем отеле. Они прочитают свою газету и бросают, а мой служащий, мальчик-курьер, их собирает и несет в мою контору. Я бываю очень занят и не имею времени прочитать, но когда я имею досуг, то я их изучаю. Ясно ли я себя объясняю, мистер Блэр?

– Совершенно, совершенно ясно, мистер Ланге!

Забрезжила слабая надежда… Газеты?!

– Вот так идет дело. Несколько минут досуга, немного чтения английской газеты, две-три новые идиомы, и все это без напряжения, а… Как это?

– Между делом.

– О, верно, верно: между делом! Один раз я вынул газету из пачки… Я бы мог вынуть какую-нибудь другую газету, но я вынул вот эту газету и сразу забыл про идиомы…

Тут мистер Ланге извлек из кармана и развернул перед Робертом номер «Эк-Эммы» с фотографией Бетти Кейн.

– Я смотрел на эту фотографию, а затем читал статью. И я себе сказал: это чрезвычайно удивительно. Чрезвычайно удивительно, я сказал себе. В газете написано, что это фотография Бетти Кан?

– Кейн.

– А? Так. Кейн. Но это также фотография миссис Чэдуик, которая вместе со своим мужем останавливалась в моем отеле.

– Что-о?

– Они у меня жили почти две недели. И это чрезвычайно удивительно, мистер Блэр, потому что, пока эту бедную девочку били и морили голодом на чердаке в Англии, миссис Чэдуик с большим аппетитом кушала в моем отеле. Особенно взбитые сливки. Она могла их скушать такое количество, что даже я, датчанин, очень удивлялся.

– Дальше, дальше!

– Я сказал себе: это только фотография. И хотя Бетти Кан очень похожа на миссис Чэдуик, когда она появилась на балу с распущенными по плечам волосами…

– С распущенными волосами?

– Так. Она их всегда зачесывала кверху. Но в нашем отеле был бал, этот, ну… костюм… костюм…

– Костюмированный бал?

– А? Так. Костюмированный бал. И для ее костюма ей нужно было носить волосы вот как тут… – Он постучал пальцем по фотографии. – И я сказал себе: «Так часто бывает, что фотография очень мало похожа на того… на того… ну, на живого человека. И я не могу быть уверенным, что девочка, которую били, и миссис Чэдуик одна и та же персона». Так я сказал себе. Но я не бросил эту газету, нет. Я ее спрятал. И иногда я ее смотрел. И каждый раз, когда я смотрел, я говорил себе: «Это миссис Чэдуик!» – и все думал и все думал: «Быть может, близнецы? Но нет. Газета говорит, что Бетти не имела ни сестер, ни братьев. Тогда двойники?» Я и так думал, и так думал. Вы понимаете мое затруднение?

– Очень, очень понимаю! Говорите!

– И когда я поехал в Англию по делам, я взял с собой эту газету и показал моему другу, у которого я остановился. Он мой соотечественник, живет на улице Бэйзуотер в Лондоне. И мой друг был очень переволнован. Он сказал, что это громкое дело и что две женщины арестованы, потому что они били эту девочку и их будут судить, и закричал своей жене: «Рита, Рита, где у нас газета от прошлого вторника?» И его жена пришла, и я прочитал все об этом деле.

– О слушании дела в Милфорде?

– Да, так. И я прочитал, что суд будет очень скоро. И мой друг сказал: «Как сильно ты уверен, Эйнар, что эта девочка и твоя миссис Чэдуик – одна и та же персона?» Я сказал: «Очень уверен». Он сказал: «Вот, смотри, в газете написана фамилия адвоката этих женщин. Адрес не написан, но Милфорд очень маленький город, там все, вероятно, его знают». И сегодня мы рано пили наш кофе, и я поехал в Милфорд. И вот я здесь, мистер Блэр.

Роберт вынул платок и вытер взмокший лоб.

– Вы верите в чудеса, мистер Ланге?

– О да, конечно. Я христианин.

– Так вот, ваше появление – это чудо!

– О да? – просиял Ланге. – Я чрезвычайно рад!

– Вы спасли нашу шкуру!

– Шкуру?

– Английская идиома! Да что там шкуру – вы жизнь нам спасли! Слушайте, вы помните, когда супруги Чэдуик жили в вашем отеле?

– О да, конечно. У меня записано. Вот, пожалуйста. Они прилетели в пятницу, двадцать девятого марта, а уехали – тоже, кажется, на аэроплане – пятнадцатого апреля, в понедельник.

– Спасибо! Ну а мистер Чэдуик, он на что похож?

– Он молодой. Темные волосы. Внешность приятная. Но только он немного… немного… не знаю, как сказать…

– Вульгарный?

– Да, так. Да. Вульгарный. Я заметил, что другие англичане, которые жили в отеле, не очень его одобряли.

– Он был в отпуске?

– О нет. Он приехал в Копенгаген по делу.

– По какому именно?

– Я сожалею, но я не знаю.

– А угадать вы не могли бы? Что именно его интересовало в вашем городе?

– Не знаю, мистер Блэр, совсем не знаю.

– Ну а адрес его вам известен?

– Лондон.

– Лондон велик… Ну, что поделаешь! Прошу вас, мистер Ланге, окажите мне честь пообедать со мной. Простите, я сейчас позвоню по телефону… Тетя Лин? Я должен ехать в Лондон сразу же после обеда, будь ангелом, приготовь мне саквояж. И я привезу обедать одного милого человека, можно? И вот еще, тетя Лин. Я думаю, тебе следует сегодня пойти в церковь Святого Матфея и поблагодарить Бога, потому что твой Господний посланец, твой ангел, явился.

Даже мистер Ланге мог услышать радостный возглас тети Лин:

– Роберт! Неужели?

– Да, моя дорогая. Ты его хорошо накормишь, надеюсь? Потому что именно его я и собираюсь привести к обеду.