Текст книги "Элоиз"

Глава десятая

Мы вернулись домой. Иви помогла мне накрыть на стол. Сегодня у нас на ужин спагетти с соусом песто, немного сыра и фруктов. Я ленюсь готовить, хотя и умею. Крис и дети иногда с грустью вспоминают мои блюда – домашнее суфле, пироги с мясом и почками, лазанью и карамельный торт, – которые я готовила, когда они были младше. Я забросила готовку во время депрессии. Тогда мне было тяжело даже консервы открыть. Так что депрессия вредна не только для твоей души, но и для желудков твоих близких.

Мы собрались за нашим массивным дубовым столом, а Иви опять начала рассказывать про восхитительного юношу, который встретился ей сегодня утром.

– Вот бы увидеть его еще разок. Все наши девчонки умерли бы за такого.

Том закатил глаза.

– Вообще-то, – сказал Крис, – думаю, мы его видели.

Иви округлила глаза от удивления.

– Пап, ты о чем? Он встретился тебе на пляже?

– Да нет, – объяснила я. – Мы с папой видели, как он шел по дороге из гостиницы. По крайней мере, мы думаем, что это и есть тот самый юноша. Примерно твоего возраста, высокий, светловолосый и очень красивый.

– Насколько красивый? – хмыкнул Том. – Как Джастин Бибер?

– Да уж тебе не чета, – вспыхнула Иви. – Ты сам страшнее атомной войны, вот и завидуешь.

– Иви, прекрати, – одернула я. – Том очень даже симпатичный. Можешь спросить у Марии, что она думает по этому поводу.

У Тома недавно появилась девушка. Они познакомились в университете, и он позвал ее к нам в дом на Рождество. Когда я упомянула Марию, Том покраснел, а Иви злорадно захихикала:

– Ах да, ну как же, я ж совсем забыла про Марию. Хоть убей, не понимаю, что она в тебе нашла.

Крис расстроенно вздохнул:

– Ну все, Иви, прекрати. Я хотел, чтобы мы побыли все вместе, получили удовольствие. Вы же знаете, что мама болела, и наша встреча должна была ее порадовать. Либо прекратите цапаться, либо завтра же отправляемся обратно в Лондон.

Том погрустнел, а Иви разозлилась пуще прежнего.

– Да мама только и делает, что болеет! Мне это надоело. Почему все вертится вокруг нее? Я встретила парня, в которого могу по-настоящему влюбиться, а вы меня затыкаете.

Мне вдруг стало ужасно стыдно. Ведь Иви права. Депрессия парализовала меня в один из самых важных для Иви периодов жизни. Я погрузилась в свою депрессию вместо того, чтобы по-матерински поддержать ее. Я словно ослепла – перестала видеть переживания своих детей, именно когда была нужна им больше всего.

Крис хотел что-то сказать Иви, но я остановила его. Подавшись вперед, я обратилась к дочери:

– Солнышко, никто тебя не затыкает. Мы все тебя любим, даже Том. Правда, Том?

Я кинула в сторону сына многозначительный взгляд, и, надо отдать ему должное, он взял сестру за руку и сказал:

– Да ладно тебе, Бивз. Я не всерьез.

Ссора закончилась так же быстро, как и началась. Ну вот, уже хохочут, подначивают друг друга. Их язык нам с Крисом не понять, но слышать приятно.

Пора спать. Том с Иви спустились в свои комнаты, в которых живут с самого детства. Ну а мы поднялись в нашу спальню под самой крышей, с балками на потолке.

Мы не занимались любовью с тех пор, как я в панике уехала из Корнуолла после визита в Роузлэнд. Я заперлась в сумрачном мирке своего сознания, в котором не было места для секса. А Крис, наверное, был настолько обеспокоен, что не проявлял никакой инициативы. Но сегодня такая волшебная летняя ночь, и мы снова в нашем любимом гнездышке, а внизу спят дети. Мы с Крисом лежали и смотрели друг на друга, не отягощенные никакими грустными мыслями. Вот мы и вместе. Наши ноги переплелись, в крови снова запела любовь и страстное желание обладать друг другом. Нам теперь придется многое наверстывать, потому что я стыдилась и после долгого отсутствия близости мы оба чувствовали себя неловко.

Но ритм любви подхватил нас, позвал за собою, сильный и страстный. В объятиях Криса я растаяла и возродилась.

Свернувшись калачиком подле него, хранимая им, я заснула счастливым сном. Все мои страхи, связанные с Корнуоллом, исчезли. Тут – дом, дом моей мечты.

А потом снова вернулась она, заполнив мое сердце собственными страхами и горем. На этот раз она не вырвала меня из постели, но в тихом голосе ее звенели вызывающие нотки.

– Ах, Кэти, Кэти, ну как ты могла меня бросить? Ты должна остаться со мной. Ты мне очень нужна. Больше так не исчезай, прошу тебя.

Я не сразу нашлась с ответом.

– Элли, опять? Можно не сегодня? Я долго болела, и это моя первая спокойная ночь.

– Кэти, ты должна понять, что это очень важно. Я тоже болела, правда, мне так и не стало лучше. Я умерла, и меня похоронили. Сама я теперь не справлюсь, поэтому и обращаюсь к тебе. Больше мне не на кого надеяться.

Во сне я переворачивалась и ногой задела Криса. Он что-то забормотал и взял меня за руку. Я вцепилась в него, словно забралась на спасительный мостик над бушующим морем безумия, пытающимся поглотить меня во сне.

Как будто прочитав мои мысли, Элоиз сказала:

– Кэти, ты и в самом деле решила, что спишь сейчас?

– Конечно, сплю. В своей кровати. И больше ничего.

– Я не снюсь тебе, Кэт. И то, о чем я говорю тебе, очень важно. Вопрос жизни и смерти. У меня осталось не так много времени. Я умерла несколько месяцев назад. Мой блуждающий дух становится все слабее. Если я совсем исчезну, а ты так и не успеешь узнать всей правды, тогда все, что я любила в этой жизни, пропадет. Кэти, я совершила ужасную вещь, и меня ждет наказание. Но я-то что – будет плохо моим детям… О, как мне больно, невозможно больно.

– Элоиз, милая, ты никому не сделала ничего плохого.

– Кэти, сделала. И последствия для моих детей могут быть ужасными. Ты должна мне помочь. Между нами существует невидимая ниточка, ты же видишь. Самой судьбой тебе уготовано стать на мою защиту.

– А если я откажусь?

– Тогда и ты будешь страдать. Неужели ты думаешь, что твоя болезнь, состояние твоей психики – это случайность?

– Да о чем ты говоришь? У меня депрессия. В наши дни – это обычное дело. Перенапряжение и генетическая предрасположенность – вот и все объяснение.

– Нет, Кэти. Тебе придется помочь мне. Иначе твои душевные муки будут столь невыносимы, что ты сломаешься.

– Как это – сломаюсь?

– Да, Кэти, ты сломаешься и потащишь за собой своих близких.

– Ты мне угрожаешь?

Голос ее то исчезал, то усиливался. Я услышала ее смех. Жуткий, зловещий и в то же время преисполненный боли.

– Кэти, единственное, о чем я говорю, так это о моих девочках. Мои бедные Роуз и Виолета… Я же знаю, что ты любишь их. Только ты можешь защитить их. Я скрыла некоторые эпизоды из своей прошлой жизни. И если все это выплывет на поверхность, тогда…

Тут голос ее задрожал.

– Тогда будет уже поздно что-то исправить. Не верь ему, Кэти, не верь. Спаси моих девочек.

– Нет, Элоиз. Я не могу помочь тебе, потому что ты сводишь меня с ума.

Я проснулась утром, но в голове все еще звенел ее голос. Что тут скрывать – слова Элоиз встревожили меня. Но теперь-то я знаю, в чем дело. Я сама нагнала на себя страх. Когда умерла Элоиз, я сама вызвала в себе эти сновидения с призраками. Я смогу отстраниться. Корнуолл для меня такой, каким и был всегда – мой дом, семейное гнездо. Нужно похоронить мертвых и продолжать жить. Что бы там ни пытался наговорить мне этот безумный призрак, я гоню его прочь.

Набросив халат, я спустилась вниз на кухню. Пока заваривала чай, все думала, злилась на Элоиз. Я оплакивала ее, когда она умерла, оплакивала много месяцев. И на тебе – теперь она сидит в моей голове. Я же не настолько сумасшедшая, чтобы не понимать: именно Элоиз отрезает путь к выздоровлению. У меня совершенно другие планы на свою жизнь, а Элоиз входит в мои сны и требует от меня чего-то.

Все, с меня хватит. В конце концов, у меня есть своя семья. Почему я все время должна думать про Элоиз, ее мужа, дочек и мать? Я замерла у окна, залюбовавшись на свой огородик с тимьяном и мятой. И я придумала клятву и произнесла ее вслух:

– Значит так, Элли. Я намерена жить собственной жизнью. Да, я скучаю по тебе, но не несу ответственность за тебя и твоих детей.

Я была измотана. На столе лежала записка от Криса. Он повез детей в Лансаллос Бэй. Я подумала – может, пойти еще поспать? Поднялась в спальню и уже было устроилась в постели, как в дверь кухни постучали и мне пришлось снова спускаться обратно.

Пришел Тед, да не один, а с дочками. Обе такие хорошенькие, золотоволосые – в красивых платьях и белых носочках.

Я чуть не расплакалась, когда увидела их. Их мама теперь далеко-далеко, безвозвратно далеко, и что же им делать? Я сразу же забыла про свою торжественную клятву. Ну как я могу их бросить в беде, особенно когда Элоиз намекала, что им грозит беда.

– Привет, Тед.

Черт, как глупо. Ведь я прекрасно знаю, что меньше всего на свете я рада его появлению. А вот девчонок я готова была холить и лелеять, восполняя пустоту, которую оставила после себя Элоиз.

– Привет, Кэти. Девочки все время просились к тебе. Целыми днями говорили только про вас с Иви. Мне Джеймс в кафе сказал, что вы приехали.

Девчонки бросились ко мне, обхватили меня своими маленькими ручонками:

– Привет, тетя Кэти. А где дядя Крис? А где Иви? Мы хотим поиграть с Иви. А Том с Сэмом придут?

В последний раз мы все вместе встречались на Тэлланд Бич. Элоиз купила для дочек пирожки в маленькой кафешке, и они их уплетали за обе щеки. Элоиз была бодра и верила в новый способ исцеления, который подсунули ей очередные шарлатаны. Я еле сдержала слезы, вспоминая тот день, и обняла девчонок.

– Ах вы мои хорошие, как же я рада вас видеть. Проходите скорее, сейчас я найду для вас что-нибудь вкусненькое. Иви с Томом скоро вернутся – дядя Крис повез их в Лансаллос Бэй. А уж они-то как будут рады вам.

Малышки побежали в гостиную в поисках игрушек. Им приглянулись крошечные деревянные модели корабликов и фигурки моряков, расставленные у нас на подоконнике. Вообще-то они предпочитают такие игрушки куклам Барби, которые Иви хранит у себя в комнате.

Конечно, их не брали на похороны Элоиз. Хоть в этом Джулиана с Тедом были солидарны. Но после этого они так и не отвели девочек на могилу, не объяснили, что это и есть то самое место, где их мама нашла свое упокоение. Когда детям говоришь, что их мамочка улетела на небо, они, конечно, понимают. Но ведь важно знать, что есть место, маленький клочок земли, куда ты можешь прийти, вспомнить и поговорить с дорогим человеком, которого уже нет рядом. Я решила спросить Теда, не собирается ли он свозить девочек на кладбище. Надо же объяснить им, что тут лежит их мама. Да, она улетела на небо, но часть ее осталась тут, в Корнуолле, и можно навещать ее, думать о ней.

Пока я набиралась мужества, чтобы задать этот очень личный вопрос, в дом ввалились Иви и Том с Крисом. Они были такие веселые, и от них веяло морской свежестью.

Малышки ужасно обрадовались Иви, ведь она олицетворяла пример – какими станут они, когда подрастут. Томас с Иви повели девчонок вниз – там и куклы, и мультфильмы… А мы остались с Тедом.

Крис – гостеприимный и добрый. Слова о приставаниях Теда он списал на мои болезненные фантазии, поэтому сейчас ему ничего не помешало поприветствовать Теда крепким объятием.

Тед как-то сразу обмяк, и на глазах его выступили слезы. В последний раз он виделся с Крисом на похоронах Элоиз. Да, мой муж умеет успокаивать людей.

– Мне очень жаль, Тед, – сказал Крис. – Так жаль, что она ушла от нас. Как ты?

– Даже не знаю. Стараюсь. Крис, мне так нужно хоть с кем-то поделиться. У меня хорошие добрые родители, но я не могу от них требовать полного понимания. Если б у меня были братья или сестры… Друзей – почти никого. Все друзья, кроме тебя с Кэти и еще пары человек, были со стороны Элоиз. Опять же – я не местный. Если ты тут не родился, то всегда остаешься чужаком.

– Кэти на той неделе звонила Джулиане, и ей очень-очень тяжко. И одиноко. Нужно, чтобы ты и девочки почаще общались с ней.

Тед сразу помрачнел.

– Мы с Джулианой не ладим, – сухо сказал он. – И я не хочу, чтобы мои девочки слушали ее язвительные замечания. Она их настраивает против меня. Так что нам лучше держаться подальше друг от друга.

Я уже успела устроиться на своем любимом желтом диванчике у окна, обложившись газетами и журналами, довольная тем, что мне не придется тратить свои эмоции на Теда. Будучи уверена в дипломатических талантах мужа, я даже подумывала спуститься к детям. Но последняя, очень странная, реплика Теда заставила меня вмешаться.

– Тед, ты понимаешь, что говоришь? Джулиана убита горем. Это ее внучки, и она по ним скучает. Какие такие язвительные комментарии? Она души не чает в девочках. Я уверена, что она уважает тебя и уважает выбор Элоиз.

Тед посмотрел на меня с таким презрением, что мне стало не по себе.

– Уж не буду гадать, Кэти, что говорила тебе Элоиз про наши так называемые отношения. Зная ее характер и склонность все приукрашивать, полагаю, что она представляла свою персону в самых светлых красках, только без нимба. Достаточно сказать, что наш брак был сплошной клоунадой.

Мы с Крисом просто остолбенели. Но мой муж быстро взял себя в руки и начал действовать как профессионал, пытаясь сгладить ситуацию:

– Тед, присядь. Давай выпьем да поговорим. К чему этот надрыв?

Крис сделал мне знак, чтобы я принесла что-нибудь из бара. Я молча подчинилась. Я испытывала паническое желание убежать, спрятаться в спальне, зарывшись под одеяло. Схватить таблетку снотворного и отключиться. Забыть про всю эту чудовищную историю, чтобы проснуться утром и радоваться ясному, свежему утру. Но вместо этого я принесла виски для Теда, а нам с Крисом – красного вина.

Крис аккуратно начал разговор:

– Ну, Тед, выкладывай, что тебя мучает, чем ты хочешь поделиться? Могу представить твое состояние. Ты остался один, без жены, с двумя маленькими детьми на руках. От тебя требовалась масса терпения, потому что Элоиз долго болела, и в тебе накопилась усталость. Теперь тебе нужно выплеснуть свой иррациональный гнев, скинуть с души груз. Нельзя винить Элоиз за то, что она смертельно заболела. А ты до сих пор не хочешь смириться, не можешь простить ей того, что она ушла. Уж поверь мне, Тед, я знаю, о чем говорю, и все твои реакции имеют обычное объяснение. Тебе просто нужно выговориться. А мы с Кэти обещаем, что не станем осуждать тебя, что бы ты ни сказал.

Крис замолчал, возникла нехорошая пауза, потому что Тед смотрел на нас как на сумасшедших. А потом его понесло.

– Черт, Крис, что за гребаная у тебя работа! Ты сам-то понял, что говоришь? Ты мне что, проповеди читаешь? Да у тебя замашки зануды Викторианской эпохи! Ты не имеешь ни малейшего представления о нашем браке. На самом деле все было не так, как казалось со стороны. Мы не были счастливы вместе, тебе понятно? Это была полная, прости, жопа, и мы ненавидели друг друга. И если уж честно, я просто не мог дождаться, когда она наконец умрет!

Глава одиннадцатая

Восемь вечера того же дня. На столе горят свечи. Мы с Крисом сидим друг против друга в ресторане при гостинице, что буквально в двух минутах ходьбы от нашего дома. Наша маленькая, удаленная от суеты деревушка насчитывает не более полутора десятков домов, расположенных вдоль дороги и до самой бухты. Когда-то вся эта земля относилась к поместью Портхэллоу (в прошлом – Портлу), внесенному в «Книгу Страшного суда»[11]11
  «Книга Страшного суда» – материалы первой в Европе поземельной переписи, которую провел в Англии Вильгельм Завоеватель в 1085–1086 гг.


[Закрыть].

У нас тут – ни магазинов, не забегаловок, зато тишина и никакого наплыва туристов. И еще тут есть шикарный особняк Портхэллоу, давно превращенный в небольшую гостиницу. Это настоящий подарок. Летний ресторан расположен прямо в саду, с видом на море. Зимой мы выбираем столик у камина – в уютном зале, обитом дубовыми панелями. А наш домик расположен как раз за гостиницей, и когда-то в нем жил управляющий поместьем.

Утро было слишком прохладным для июля, и мы с Крисом решили поужинать внутри. Том с Иви отправились верхней дорогой в Полперро. Им хотелось поесть пиццу или стейк с жареной картошкой – все это есть в кафе при гостинице «Крамплхорн». Так что мы с мужем наконец немного посидим вдвоем. Нам было о чем поговорить, но ни один из нас не решался начать разговор первым. Нет – это я не решалась. Потому что Крис хотел обсудить тему Теда и Элоиз. Я знала заранее, что его анализ будет безошибочным. Иногда нужен отстраненный взгляд, чтобы как-то объяснить все эти иррациональные выплески эмоций, сопутствующие семейной драме. Нужно уметь взглянуть на все сверху вниз. Это как северное сияние, холодное, но яркое, способное осветить самые темные уголки души.

– Тед, очевидно, в очень плохом состоянии, – сказал Крис. – Я готов помочь ему, но для этого он должен признать, что у него есть душевная проблема.

Я подавила раздражение.

– Его жена умерла от рака, а он говорит, что хотел ее смерти. Он выразился достаточно ясно. Разве это нормально?

– Конечно, нормально, Кэти. Потеря близкого человека приносит огромные мучения. Он настолько зол, что не в силах разобраться в своих эмоциях.

«Ну да, ну да», – мысленно усмехнулась я. У меня на этот счет другая идея. Тед действительно ненавидит Элоиз – и вовсе не потому, что она оставила его вдовцом с двумя маленькими детьми. Между ними что-то было не так, и дело вовсе не в ее болезни или в том, что Теду было тяжело. С какой радостью я бы отрешилась от этого. Ведь это не моя жизнь, не мое дело.

Но Элоиз не отпускает меня. Я устала от нее, а она хочет, чтобы именно я докопалась до правды.

Странное дело, но она не пришла ко мне прошлой ночью. Словно почувствовала, что мне нужна передышка. Я заслужила немного покоя.

Ну не дура ли я? С чего я взяла, что ее неугомонная душа будет заботиться о моем покое? Да я никто для нее – всего лишь инструмент. Она была движима моральным императивом, и это было связано с ее детьми, и больше ни с кем. Ее не волновали ни собственная мать, ни муж, и уж тем более я. Все ее помыслы были лишь о детях. И с какой стати она станет беспокоиться о моей персоне и о том, каких душевных страданий стоят мне такие «свидания» с ней.

Мне больше не нравилась Элоиз. Она как тигрица печется только о своих детях, все ее инстинкты направлены на спасение собственных чад любой ценой, даже ценой моего благополучия. Но ведь и у меня тоже есть дети, и они уже пострадали из-за того, что Элоиз вцепилась в меня мертвой хваткой. Мои дети получили очередную эмоциональную травму, когда я заболела. И хотя в моих снах я слышу этот крик, крик отчаяния моей подруги, для нее я всего лишь проводник ее воли, маленькая циферка в сложном мистическом уравнении, которое она пытается решить. Мою хрупкую психику она использует как канал, через который она проводит свою информацию. Одним словом, она просто использует меня. Причем я не вижу всей картины происходящего. Это как в Голливуде – кино снято, но еще не смонтировано. Как бы я ни дорожила памятью о своей покойной подруге, мне вовсе не хочется участвовать в этой неземной битве добра и зла, ставя под угрозу счастье собственных детей.

Так что вот. Чьи дети для меня важнее – твои или мои? Ответ очевиден.

В воскресенье мы с Крисом отправились в церковь. Дети продолжали нежиться в постели, но мы с мужем не сговариваясь начали собираться в Сент-Талланус. Эта небольшая кельтская церковь – центр духовного притяжения нашей деревни. В переводе с корнского языка «талланд» означает «святое место на холме». В полном соответствии с кельтскими традициями, Сент-Талланус построен возле ручья, бегущего вниз с горы прямо за кладбищенской стеной. История этого места окутана тайной, уходящей в давние времена. Говорят, что алтарь расположен ровно над тем местом, где пересекаются две «мировые линии»[12]12
  «Мировые линии», или лей-линии, – теория об их существовании была выдвинута английским археологом-любителем Альфредом Уоткинсом в 1921 г. По его гипотезе, это силовые линии энергетического поля Земли, которые образуют сеть, состоящую из геометрических фигур, и на которых расположены объекты, представляющие географический и исторический интерес. Теория считается псевдонаучной.


[Закрыть]. И впрямь, коленопреклоненный прихожанин, погрузившись в молитву, испытывает тут необычайное благоговение и чувство сопричастности. Десять лет назад мы с Крисом обвенчались тут. До этого мы просто зарегистрировали свой брак, не считая себя людьми религиозными. Но потом мы стали заходить в Сент-Талланус. Там было так хорошо, так спокойно, что через четыре года после того, как мы купили дом в Корнуолле, мы захотели, чтобы наш брак получил церковное благословление. Чтобы наши обычные слова, сказанные друг другу прежде, в этом древнем месте, под святым покровом, превратились в таинство: мы будем любить друг друга в счастье и горе, пока смерть не разлучит нас.

Мы шли по кладбищенской аллее, а вокруг, с каждой могилы, взывали имена и судьбы умерших. Маленькие дети, молодые матери, которых смерть забрала во время родов. Контрабандисты и пираты, привозившие сюда по морю добычу и убитые ополченцами. А вот и свежий холмик, появившийся здесь около пяти месяцев назад. Могила Элоиз. В каждый свой приезд в Корнуолл она тоже ходила в церковь и всем сердцем полюбила это место – с его звенящей тишиной и покоем. Поэтому она хотела быть похороненной именно тут, чтобы душа ее могла видеть бесконечное море, распростертое на горизонте, чтобы пел и журчал для нее ручей возле кладбищенской стены. Поскольку земля на могиле еще не осела, она была без надгробного памятника. Зато здесь было море цветов – увядшие розы, пышные гирлянды розового клематиса. Я задумчиво смотрела на эти нежные, благоухающие цветы, под которыми, в глубине земли, была похоронена моя подруга… Ах, Элоиз, но почему ты так и не обрела долгожданного покоя? Здесь, на этом прекрасном деревенском кладбище, почему не утихла твоя душевная боль? Почему ты все еще мучаешься, будто не все дела доделаны и точка не поставлена? После всей боли, мучений и страхов почему не можешь ты забыться в тихой утробе земли? Ведь ты сделала все, что могла, и испытаниям пришел конец.

Но ты все никак не успокоишься, Элли. Для тебя не настал этот час – ты ждешь, когда я исполню твою волю. Но я не готова к таким подвигам. Ты слишком напугала меня своим напором.

Я подняла голову. От могилы Элоиз хорошо было видно море в сверкающих бликах, сползающие вниз зеленые холмы, берег песчаный и каменистый, – и все это переливалось живыми оттенками синего, золотого, пурпурного и серебряного. Эти места были созданы для успокоения мятежного духа. Но двери рая были закрыты для той, что погребена тут, и для ее одинокой души.

Служба принесла покой. Мы причастились. Откинувшись на скамью, я чувствовала, как по мне разливается умиротворение. Если и впрямь Элоиз бродит ночами по скалистым утесам, пугая меня до смерти своими зловещими пророчествами, то здесь и теперь я набралась достаточно сил, чтобы оказать ей сопротивление.

Прихожан был немного, и по окончании службы все задержались возле ступенек храма, чтобы попрощаться с викарием (милая женщина с хорошо поставленным голосом проповедника), перекинуться сплетнями и пригласить друг друга в гости на следующие выходные. Ко мне подошла пожилая дама, с которой мы не виделись почти год. Мы обнялись.

– Винни, – радостно воскликнула я. – Как вы? Все-таки вы одолели этот ужасный грипп?

Винни Уортон долго болела. Сначала грипп, а потом осложненная легочная инфекция. Все это началось, как раз когда умерла Элоиз. На ее похоронах кто-то вспомнил про Винни – будто ее должны положить в плимутскую больницу, и мы понимали, что человеку за восемьдесят трудно будет выкарабкаться. Но Винни всегда была такая отважная и неунывающая. И она справилась.

– Ну вот, видите? Я как новенькая. К маю совсем оклемалась. И сегодня первый раз пришла в церковь.

– Вы просто умница. Может, в следующее воскресенье заглянете с Уилфом к нам? Выпьем шерри, пригласим еще кого-нибудь из общих знакомых.

– Ох, с удовольствием. А то знаете – мы вели такое тихое существование эти месяцы и почти ни с кем не общались. Теперь веселая вечеринка не возбраняется.

Я рассмеялась:

– Не знаю, можно ли назвать вечеринкой посиделки за шерри после службы, но постараюсь вас порадовать.

– Вот и отлично. Придет ли Элоиз?

Я чуть не поперхнулась. Я ослышалась? Она не может не знать, что Элоиз умерла.

– Элоиз? Конечно нет, – сказала я, не сразу осознав, насколько бестактным был мой ответ.

– Ах, какая жалость. Я бы с удовольствием поболтала с ней. Такая милая женщина.

Я горестно вздохнула. Винни несколько месяцев была прикована к постели, и откуда ей было знать, что мы потеряли Элоиз. Тем более что о ее болезни знали только самые близкие люди. Как я могла объяснить ей, что самая яркая звезда Корнуолла закатилась и покоится теперь в могиле совсем недалеко от того места, где мы стояли.

– Я хотела пообщаться с ней сегодня утром, позвала ее, – продолжала ворковать Винни, – но она не услышала. Тогда я подумала, что мы увидимся на причастии, но она не пришла. Она была такая хорошенькая сегодня – в красной разлетающейся юбке.

Я удивленно уставилась на Винни:

– Вы… Вы, должно быть, ошиблись. Элоиз тут нет, уже несколько месяцев.

У меня просто не повернулся язык сказать, что Элоиз умерла.

– Ну, вы можете говорить что хотите, – обиженно сказала Винни, как это делают все пожилые люди, когда видят, что кто-то сомневается в их умственных способностях. – Но я точно знаю, что когда я пришла сегодня утром к церкви, Элоиз была тут. Она стояла вон там. – Винни указала в сторону могилы Элоиз, на которой еще не было надгробия. – И она была не одна, а с юношей лет шестнадцати. Очень красивый молодой человек, должна вам заметить. Они стояли вдвоем и скорбно смотрели на цветы вон на той могиле. Уж не знаю, кто там похоронен, но близкие явно не забывают его или ее.

Я была совершенно сбита с толку. Я видела заваленную цветами могилу и больше ничего. Спорить с Винни не было никакого смысла. И вдруг она воскликнула:

– Так вот же он, тот самый юноша! Правда, он сейчас один, но именно его я видела с Элоиз. Ох, как же она на него смотрела, как будто от него сияние исходит.

Всматриваясь в надгробия, по кладбищенской аллее шел тот самый молодой человек, которого мы с Крисом видели возле гостиницы. Тот самый герой, овладевший мыслями нашей Иви. Он был бледен и прекрасен какой-то неземной красотой. Что он тут делает? Почему бродит среди многих и многих усопших корнуоллцев?

Я обернулась, пытаясь найти Элоиз в толпе прихожан, но, конечно же, ее тут не было.

Я схватила Криса за руку и потащила его за собой, мне просто необходимо было поговорить с этим юношей. Крис заворчал, что я отрываю его от разговора с викарием – они обсуждали возможность создания приходской группы по психотерапии. Но, будучи человеком терпеливым и сдержанным, Крис подчинился моему напору.

– Куда ты меня тащишь? – спросил он, следуя за мной вниз по аллее – туда, где только что я увидела юношу.

– Крис, нам нужно поговорить с ним. Я точно знаю, что он является важным звеном во всей этой истории. По-моему, он и есть ключ к разгадке – почему ко мне во сне приходит Элоиз.

– С кем поговорить? Какой ключ? Кэти, ты все еще заморачиваешься на эту тему? Ты опять бредишь.

Я остановилась и гневно посмотрела на мужа:

– Знаешь, Крис, с меня хватит. Ты постоянно намекаешь, что я сумасшедшая. Да, мне было плохо, да, была депрессия, но сейчас я отлично себя чувствую. Но тут что-то странное происходит. И это связано с Элоиз. Ты же сам разговаривал вчера с Тедом. По-твоему, он нормально себя ведет?

– Для человека, прошедшего через такое, нормально. Послушай, Кэти, это становится просто невыносимо. Ты можешь понять раз и навсегда, что в смерти Элоиз нет ничего странного и загадочного? В прошлый наш приезд у тебя началось наваждение. Я забрал тебя в Лондон, вылечил, а теперь все заново. Я же вижу симптомы. С каким видом ты стояла у ее могилы… Как будто первый раз ее видела. Да пойми же ты – она умерла, точка.

Он был поражен и расстроен.

– Я просто не знаю, что мне с тобой делать, Кэти. Я перепробовал все способы. Ты даже не понимаешь, как это отражается на моей жизни. Я поддерживал тебя как мог, пытался понять. Я кинул все силы на тебя, забросил дела – работу, все свои исследования. Осенью я собирался издать книгу по шизофрении, но теперь я точно знаю, что не успею ее закончить. И теперь у меня будут неприятности на кафедре.

– Стоп. Ты что, хочешь сказать, что не можешь работать из-за меня? Ну знаешь, это просто смешно. Как будто я не давала тебе работать или писать твою чертову книгу.

Тут Крис рассвирепел:

– Кэти, ты вообще хоть что-то понимаешь? Ты зациклена только на себе, а на остальное тебе плевать. Как, по-твоему, я могу работать, если я все время трясусь над тобой? Ты жуткая эгоистка! Можно подумать, на свете не существует ничего, кроме твоих извращенных переживаний. Да-да, все твои эмоции – ненормальны. Элоиз просто умерла от рака, и в этом нет ничего мистического. Но ты продолжаешь накручивать и не можешь остановиться. Когда это вообще прекратится? В конце концов, я в силу своей профессии перевидал огромное количество людей с психическими расстройствами. Ну и каково мне приходить домой и видеть то же самое? Думаешь, мне легко? Ты-то моя жена, а не пациент. А мне, думаешь, не хочется любви и внимания, когда я возвращаюсь с работы? Но я живу с человеком, который бредит, изматывая себя и меня. Я так больше не могу.

Он смотрел на меня. На его лице читались злость и страдание. А потом он развернулся и пошел в сторону церкви, и все смотрели на нас, понимая, что оказались свидетелями ссоры. Я была в шоке – от того, что Крис сорвался на меня, и в словах его было столько желчи и ненависти. Никогда прежде он не обращался так со мной. Но я понимала, что он просто сказал мне правду – он был сыт мною по горло.

Я все шла и шла прочь от кладбища. Я больше не искала прекрасного юношу, не искала Элоиз. Я вдруг поняла, что осталась совершенно одна. Я довела Криса до предела его терпения. Он долго боролся за меня и во время депрессии, и во время моих навязчивых стенаний про Элоиз. Но он больше не мог идти на поводу того, что, в его представлении, было болезненной глупостью. Он сказал, что я просто эгоистка, требующая к себе слишком много внимания. Разве это так? Конечно, нет. Потому что все мои сны были для меня явью.

Я чувствовала себя подавленной. Для меня все было кончено, все умерло. Ну как я справлюсь без Криса с этими кошмарами, с этими еженощными видениями?

Поднявшись на холм, я миновала гостиницу и вышла на дорогу, идущую под уклон. Я медленно брела вдоль нашей изгороди, увитой клематисом, пока не уперлась в крыльцо нашего дома. Дети все еще спали. Я заварила себе чашку чая и вышла с ней на террасу. Меня вдруг ужасно потянуло на наш луг, смыкающийся с роскошным садом, – мы купили их втридорога одновременно с домом. К нам приходили баснословные счета, но мы ни разу не пожалели о своем выборе. Это был огромный кусок земли – целых три акра. Когда мы купили его, он был весь затянут японской гречихой, вымахавшей чуть ли не в человеческий рост, и приходилось буквально продираться сквозь нее, чтобы попасть к пруду в низовье луга. Мы пригласили специалистов по ландшафту, и они превратили эту землю в настоящий рай. А еще они расширили пруд и пристроили помост, с которого можно сойти в лодку и покататься в ней среди лилий и камышей.