Текст книги "Чудовище"

Глава 22

Кто бы мог подумать, что светские леди и джентльмены будут душиться эссенцией, найденной в кишках кашалота, страдающего дурным пищеварением!

Герман Мелвилл «Моби Дик»

В Ницце Луиза переносила свое замужество гораздо легче. Даже теперь, когда курортный сезон закончился, город жил роскошной светской жизнью, к которой она привыкла. Под опекой родителей, окруженная родственниками и друзьями, она вновь почувствовала себя той Луизой, которую она всегда знала, хотя и не очень любила.

Неделю спустя после ее возвращения в Ниццу (с тех пор она ни разу не побывала в Грассе, несмотря на свое обещание) Луиза сидела за матушкиным письменным столом и составляла благодарственные письма. Продолжали прибывать свадебные подарки – большей частью от людей, которые и понятия не имели, что свадьба уже состоялась. Она была одна в комнате. Все остальные (кроме Шарля – он еще не приехал из Грасса, но его ожидали с минуты на минуту) заканчивали приготовления к пикнику, который должен был начаться через полчаса.

Луиза посадила чернильную кляксу на последний за этот день конверт. С помощью матушки она написала более пятидесяти благодарственных посланий – та заказала открытки и составила список: подарок, имя, степень родства, адрес.

Ее родители также заказали официальные объявления. Их завтра отпечатают в типографии – пятьсот штук, и все их необходимо разослать, а некоторые и надписать. Луиза должна была добавить несколько строчек от себя своим почерком – надо сказать, она с легкостью сочиняла подобные образчики светской любезности. «Дорогие месье и мадам такие-то, как вы можете видеть из объявления, мы с Шарлем уже поженились. Нам очень хотелось поскорее начать совместную жизнь, и, хотя мы не смогли пригласить вас на свадьбу, мы надеемся, что вы вместе с нами примете участие в приеме в нашу честь, который состоится в декабре».

Родители Луизы мечтали устроить пышный бал. Это грандиозное торжество обещало стать событием сезона и лучшим балом на всем Лазурном берегу. Гарольд и Изабель Вандермеер хотели представить свету молодоженов, а заодно и себя, родителей невесты, хозяев праздника, и таким образом войти в высшие круги. «Наша дочь живет теперь здесь. Мы намерены стать частью местного бомонда и быть рядом с нашими внуками».

«Боже правый, внуки!» Луиза положила запечатанный конверт в стопку и аккуратно подровняла ее, постучав корешками по столу. Конечно, родители хотят быть рядом и искренне заявляют об этом. Без сомнения, им нравится быть частью окружения князя. Луиза наблюдала забавный феномен: ее родители, вращавшиеся в кругах богатых магнатов в Нью-Йорке, изо всех сил старались выйти на международный уровень.

Первым шагом на пути к этому стала французская традиция под названием corbeille, от которой матушка Луизы была в восторге (и которую ревностно оберегала – стоило Луизе взять что-нибудь или переставить, она высказывала резкое недовольство). А традиция заключалась в следующем: это была выставка свадебных подарков, а именно драгоценностей, преподнесенных невесте родственниками и друзьями. Тиары и броши, колье, ожерелья – платина и белые опалы, золото и бледные рубины – все это великолепие лежало дома у ее родителей в стеклянной витрине под охраной переодетого полицейского и кучера Шарля. По обилию подарков родственники Шарля и Луизы заключили, что, хотя пышной свадьбы не было, свет не счел это нарушением приличий. Луизе преподнесли огромное количество даров, и полный список их с указанием имени дарителя должен был скоро появиться в газетах. Традиция была действительно забавная: дарители соревновались, кто преподнесет невесте самый ценный подарок.

Да, все шло как нельзя лучше. Она заключила брачный контракт, который полностью оправдал себя. Все были довольны. Ее родители счастливы. Будущее самой Луизы обещает быть блестящим – Шарль д'Аркур связан с ней крепкими узами не только брака, но и выгодного делового сотрудничества.

Были, конечно, и другие преимущества. Друзья и знакомые князя восхищались красотой его невесты – одни искренне, другие с нескрываемой завистью. Ее супругу это было известно, и он наслаждался производимым впечатлением. Пия Монтебелло, которая часто присутствовала на вечеринках в их честь, бесилась от ревности, но князю все было нипочем. Луиза вышла замуж за человека, которому определенно нравилось ставить всех в тупик.

Поведение Шарля д'Аркура выбивало Луизу из колеи. Что-то ему надо от нее, но что – она никак не могла понять. Что-то гораздо более сложное, чем просто совокупление в ванне, ибо это он мог бы запросто получить. Итак, если не физическая близость, то что же? Страстный пыл? Эмоциональная открытость – беззащитная нагота в темноте?

Ну нет, Луиза не собиралась повторять ошибки прошлого.

Но вот что удивительно: когда она нарушила свое обещание и отказалась поехать с ним в Грасс, он выразил только изумление и озабоченность – а потом остался с ней, управляя своими делами из Ниццы, что было ему очень неудобно. Опять он проявляет великодушие, предоставляет ей возможность выбора и относительную свободу, потворствует ее желаниям. Шарль усложнил себе жизнь ради того, чтобы облегчить ее существование. А Луиза не могла даже как следует отблагодарить его за это. Она ненавидела себя за то, что нуждалась в его жертвах, что в итоге, по сути, сбежала к родителям.

Если для своего возлюбленного с корабля она была лишь забавой, то для этого человека она значила гораздо больше и при этом почти ничего не отдавала ему взамен. Почему?

Она не знала. Шарль д'Аркур оставался для нее загадкой. Достаточно заметить, что он имел полное право требовать и настаивать, а вместо этого встречал каждый ее новый каприз с удивительным спокойствием и старался понять его мотивы – поразительное благородство души.

Шарль приехал на праздник в их с Луизой честь на два часа позже, чем его ждали. Его опоздание, конечно, вызовет нарекания со стороны жены и ее родителей, но он ничего не мог поделать. Путешествие из Грасса было полно приключений. Его лошадь потеряла подкову за десять минут до въезда в Ниццу – десять минут, если нестись галопом. Ему пришлось пойти пешком, ведя ее в поводу. Добравшись до дому и наскоро переодевшись, он еще полчаса ехал в экипаже в предместье Эза, где родители Луизы снимали дом. Ему еще повезло, что он опоздал всего на два часа.

Дворецкий-англичанин открыл ему дверь и взял у него цилиндр, и Шарль прошел в дом, который был ему хорошо знаком. Дело в том, что он сам предложил родителям Луизы снять этот двухэтажный особняк, владельцем которого был его друг. Особняк располагался на краю обрыва, словно орлиное гнездо. Шарль направился на террасу, где собрались его жена с ее и его родственниками и остальные приглашенные.

С просторной боковой террасы открывался великолепный вид на Средиземное море, с высоты утеса море выглядело впечатляюще. Сразу за оградой утес круто обрывался. Дом словно парил над землей. Жить в нем – все равно что жить на облаке. Если перегнуться через ограду, то можно коснуться рукой верхушек деревьев.

Но сегодня пробиться к ограде было нелегко. Широкую террасу заполнила толпа гостей. Шарль пробирался среди них, разыскивая глазами Луизу, попутно принимая поздравления от знакомых. Один друг, с которым он не виделся уже несколько недель, расцеловал его в обе щеки и воскликнул, округлив глаза:

– О-ля-ля, мой друг, твоя жена – просто чудо!

– Да, она прелестна, не правда ли?

Шарль никак не мог разыскать Луизу в такой толчее. Его заметила Изабель Вандермеер и, подойдя поближе, принялась бранить.

– Шарль, – заметила она, протискиваясь между чьими-то спинами, – вы непростительно задержались. Я сердита на вас. – Ее лицо изобразило досаду.

Он стал оправдываться.

– Но, мадам, я трудился, чтобы сделать вашу дочь еще богаче. Ах, Изабель, как раз вчера я получил из Марселя первую партию амбры и… – Он восхищенно вздохнул. – Ваш муж знает толк в своем деле. Это самая лучшая амбра, которую мне приходилось использовать. – Он возвел глаза к небу. – Она почти так же хороша, как та юная леди, которую вы воспитали. – Шарль склонился над ее рукой в запоздалом приветствии и поцеловал кончики пальцев. Изабель Вандермеер оттаяла. Он спросил: – А где Луиза? Я ее не вижу.

– Она где-то здесь, обаятельный вы хитрец. Не думайте, однако, что вы можете лестью загладить свою вину. На сей раз я вас прощаю, но только при условии, что вы познакомите меня с вашим кузеном, который прибыл десять минут назад.

– С моим кузеном? – Да у него их сотни. Повернувшись, он увидел того, о ком шла речь. – А-а. – Это был самый старший двоюродный брат Шарля Роберт Орлеанский, герцог Шартрский. Этот человек стал бы королем, если бы во Франции не упразднили институт монархии. – Ну конечно, – согласился д'Аркур.

Пока они пробирались через толпу к пресловутой знаменитости, Изабель спрашивала его:

– И как такое может быть, что вы князь, а он герцог, и все же он наследник престола, а не вы? Разве титул князя не выше, чем… – И она продолжала болтовню.

Шарль притворялся, что слушает ее, кивал и улыбался. Он уже оставил попытки объяснить ей и ее мужу то, что они отказывались понимать: родителями их зятя были племянница отрекшегося от престола короля и сын наполеоновского суверена, а их княжество перешло во владения церкви. Так что ничего королевского, как и у Роберта, если уж на то пошло.

Тем не менее Шарль представил восхищенную Изабель герцогу, а затем оставил их, прокладывая себе путь мимо кузенов, тетушек и дядюшек. Все, кто жил неподалеку, прибыли на праздник – его друзья, друзья Луизиных родителей, родственники, включая и тех, кто приплыл из-за океана, чтобы присутствовать на пышной свадьбе, и, к несчастью, был лишен роскошного зрелища.

Шарль старался быть по возможности любезным, останавливался и беседовал со знакомыми, а сам продолжал искать глазами жену. В этот момент кто-то схватил его за рукав. Он обернулся. Пия. Значит, Роланд где-то поблизости, ибо, увы, родные Луизы не могли не пригласить на торжество американского дипломата и его супругу. Шарль понятия не имел, как Пие удалось так быстро к нему проскользнуть в толчее, но она мертвой хваткой вцепилась в его руку.

– Шарль! – воскликнула она и понесла какую-то чепуху. Шарль терпеливо слушал ее, изображая интерес, и продолжал осматривать террасу.

Минуту спустя он произнес:

– Извини, Пия. Я очень рад за тебя, но мне надо идти.

Пия еще секунду удерживала его за руку, не желая отпускать. Наконец он метнул на нее сердитый взгляд и отчетливо произнес:

– Пия, отцепись от меня. Я хочу поздороваться со своей женой.

Она тут же выпустила его, испуганно оглянувшись по сторонам. Между ними вклинились двое гостей, и Шарль оказался свободен.

Но не прошел он и трех шагов, как его снова окликнули, на этот раз два незнакомых джентльмена, один из них был изрядно пьян.

– Мы хотели спросить, старина, ты знаешь, кто это очаровательное создание? – обратился к нему по-английски коротышка британец.

Проявив любезность, Шарль взглянул поверх голов в том направлении, которое указывал ему подвыпивший джентльмен. Он узнал кузину Луизы Мэри, стоявшую рядом с родителями.

– Да нет же, старина, не эта, а вот эта.

Леди в платье с пышной юбкой отошла в сторону, и Шарль наконец увидел «очаровательное создание»: у восточного края террасы в кресле сидела Луиза. Шарль едва сдержал восторженный возглас. На Луизе было платье из серебристо-голубой тафты, украшенное ленточками и кружевами, – легкое и изящное. Ее светлые волосы цвета слоновой кости были уложены в высокую прическу.

Луиза сидела, чинно сложив на коленях руки в перчатках, доходивших ей до локтей и оставлявших открытыми кончики пальцев: сквозь прозрачную кремовую ткань проглядывала ее белоснежная кожа. «Боже милосердный, – думал Шарль. – Она прелестна». Луиза кивала, слушая мать одной оперной знаменитости и вежливо улыбаясь ее сыну. А Шарль прирос к полу, оцепенев от восхищения.

– Так ты знаешь ее?

– Да.

Подвыпивший малый заметил:

– Она, похоже, богата.

– Это верно. – И они втроем продолжали глазеть на Луизу.

Шарль догадался, что тот из двоих, кто повыше, – новый «каприз» Пии, многообещающий молодой скульптор с длинным аристократическим французским именем, которое Шарль не запомнил. Он бросил на молодого человека любопытный взгляд. Новый кавалер Пии был строен, высок ростом, хорош собой – резкие скулы, красивые глаза под нависшими бровями. На вид ему было около тридцати, и он был пьян как сапожник. От него несло чем-то странным, как будто он пил не херес или виски, которые разносили на подносах, а дешевый одеколон или нечто подобное.

Разглядывая Луизу, этот господин обронил:

– Она словно сошла с полотен Боттичелли. Только еще красивее. – Для мертвецки пьяного он излагал свои мысли довольно связно, – видимо, сказывалась долгая практика. Его замечание было скорее эстетического свойства, без намека на похоть.

– Да, согласен, – сказал Шарль. Британец присоединился к его мнению.

– Да, а вот задница у нее плотная, – продолжал скульптор. Шарль грозно нахмурился и обернулся к говорившему. Тот поспешно поправился: – То есть я хочу сказать, что к ней не подступиться.

– Ах, вот что, – кивнул Шарль. Этот малый так надрался, что сердиться на него бессмысленно.

– Я люблю доступных женщин. – С этими словами скульптор направился в сторону Пии.

Юный британец остался. Если Шарль правильно понял, он был выпускником, на недельку сбежавшим из школы, чтобы повеселиться на Ривьере, – приятель Гаспара, старшего сына Тино. Прогульщик ткнул Шарля локтем в бок:

– Неприступная она или нет, мне все равно. Она то, что надо. Скажи мне, как ее зовут? И нравятся ли ей прогулки на автомобиле?

Шарль спокойно ответил:

– Ее зовут Луиза д'Аркур. Да, я уверен, она обожает прогулки на автомобиле, но молодые люди вроде тебя кажутся ей нестерпимо скучными. – По крайней мере он надеялся, что это справедливо.

Молодой человек воровато оглянулся и, понизив голос, спросил:

– А ты так близко с ней знаком?

– Надеюсь, что узнаю ее еще ближе. Мы женаты всего неделю.

Любитель езды на автомобиле побледнел как полотно, пробормотал сбивчивые поздравления и моментально растворился в толпе.

На самом деле Шарль и Луиза были женаты уже неделю и три дня. Один день в Ницце Луиза превратила в два, а потом и вовсе перестала их считать. Шарль уговаривал ее вернуться с ним в Грасс, но она не соглашалась. В конце концов он отправился туда один, чтобы забрать груз амбры и привезти его домой.

Сейчас ему ни в коем случае нельзя было надолго покидать поля и лабораторию. Он беспокоился о ходе эксперимента, который велся в лаборатории оранжереи без его надзора. Он тревожился, приживется ли его новый жасмин. Более того, сентябрь, до конца которого оставалось всего несколько дней, был самым напряженным месяцем в году для сбора цветов и получения эфирного масла. От того, насколько успешно пройдет этот месяц, зависел и успех всего года.

Тем не менее он подолгу находился в Ницце. А его последняя поездка в Марсель, оттуда в Грасс и обратно в Ниццу, и все за сутки, была сущим адом. Но Шарль не хотел принуждать Луизу ехать с ним и не хотел оставлять надолго в Ницце одну.

Он смерил взглядом школяра, упорно пробиравшегося к Луизе. Дурачок, он, вероятно, стремится пополнить собой свиту воздыхателей.

Супруга Шарля собрала маленький кружок молодых людей, горящих желанием обратить на себя ее внимание. Оперный тенор. Юный любитель автомобильных прогулок. Английский мальчишка – совсем ребенок, – совершавший путешествие по Европе и внезапно решивший остановиться на юге Франции на неопределенное время. Этот паренек (всего на год-два старше самой Луизы) ухитрялся проникать на все великосветские мероприятия, посещаемые Луизой. Видит Бог, она отнюдь не выглядела доступной. И Шарль, в свою очередь, изо всех сил старался выглядеть так же грозно, как свирепый пес, охраняющий вход в храм Будды.

Он не мог винить этих юных простаков за то, что они следовали за Луизой по пятам, ослепленные ее красотой, поскольку и сам пал жертвой ее чар. Но, черт возьми, он имел полное право щелкнуть их по носу, если они приближались слишком близко или осмеливались предпринимать решительные шаги, а не только пускать слюни. Если честно, Шарль злорадствовал, видя, как они увиваются вокруг нее.

И все же он ненавидел способность Луизы вызывать всеобщее восхищение почти так же сильно, как обожал ее. Шарль боялся ее красоты так же, как собственного безобразия. За прошедшую неделю он понял, что, появившись с ней на публике, начинает жутко ревновать ее. Его одолевали собственнические инстинкты. Он знал, что дотрагивается до нее гораздо чаще, чем она того желала, и с плохо скрываемым вожделением. Но ничего не мог с собой поделать.

Шарль шел к ней, протискиваясь мимо плотно обступивших террасу гостей, не спуская с нее глаз. В его душе шевелился ставший уже привычным страх: он женился на женщине, которая будет его дурачить. Он не мог забыть, как быстро соблазнил ее на корабле. Правда, ему хотелось верить, что в этом только его заслуга Луиза не устояла против знаменитого обаяния д'Аркуров. Зато теперь ему требовалось все его обаяние, чтобы снова завоевать ее. Он так больше и не поцеловал жену после того вечера в ванной, ни разу не коснулся губами ее губ. Продираясь сквозь толпу, Шарль мысленно терзал себя вопросами, кто из ее ухажеров имеет больше шансов – скульптор, тенор или зеленый юнец с автомобилем? Или… о Боже, Роланд Монтебелло внезапно возник неподалеку от Луизы – его отделяли от нее всего четыре человека. Монтебелло приветственно помахал ей рукой.

Шарль затаил дыхание и тут же чуть не расхохотался от облегчения: Луиза, не прекращая беседовать, слегка повернулась в кресле и смерила старого распутника ледяным взглядом, взмахнув золотистыми ресницами. Да, она может быть чертовски надменной! Так Луизе удавалось держать на расстоянии назойливых поклонников – она отгоняла их от себя с безразличием кобылки, отгоняющей хвостом мух.

Приближаясь, он продолжал наблюдать за ней. Луиза унаследовала от своей матушки умение держаться в обществе. Она сидела с непринужденным изяществом и любезно беседовала с друзьями и знакомыми, выказывая всем одинаковое расположение. О Господи, какая толчея. «Прочь с дороги!» – хотелось крикнуть Шарлю.

Он миновал семейство из Нью-Йорка, приехавшее на зиму в Канн, затем пролез между супругами-итальянцами, с которыми родители Луизы познакомились через общих друзей в Майами. И вот, когда он был в метре от Луизы, на его пути вновь возникла Пия. Она опередила его и, взяв Роланда под руку, предстала вместе с ним перед Луизой.

Пия что-то сказала ей. Луиза ответила.

Шарль чуть не свалил какую-то даму с ног, спеша к жене. Подойдя к Луизе, он склонился над ее креслом.

– Привет, дорогая, прости, что опоздал. – И поцеловал ее в щеку.

Наградой ему был гневный взгляд.

– Что с тобой стряслось? – спросила она. – Мы уже начали волноваться. – Выпрямившись, Шарль заметил, что ее щеки слегка порозовели.

Шарль, пообещав рассказать все позднее, встал позади кресла Луизы и тронул ее за предплечье, провел ладонью по плечу, закрытому вуалью, к обнаженной шее, где его ладонь и остановилась. Склонившись, он поцеловал ее в затылок.

Луиза, не оборачиваясь, взяла его руку и опустила.

– Шарль… – взволнованно произнесла она.

Она смущена. «Что подумают люди?» – спрашивала себя Луиза.

Конечно, она знала, что они думают. И то, что ее муж своими действиями намеренно подливал масло в огонь всеобщего любопытства, окружавшего молодую супружескую пару, заставляло ее краснеть.

Странное ощущение. Луиза никогда раньше не краснела. Это было неприлично и наивно, а ведь она считала себя достаточно невозмутимой. За прошедшую неделю самоуверенности у нее несколько поубавилось. Она не один и не два, а больше дюжины раз ловила себя на том, что ее лицо заливает горячий румянец в ответ на провоцирующие знаки внимания, которые оказывал ей Шарль. И она ничего не могла с этим поделать.

Более того, муж все прекрасно видел. Да и трудно было не заметить ее смущения. И Шарлю нравилось видеть ее смущение. Не то чтобы нравилось – он просто любовался ею с нескрываемым восхищением.

Луиза слегка повернула голову и краешком глаза поймала на себе его взгляд. Он улыбался своей плутоватой улыбкой, пожимая ее руку в перчатке. Стоило ему накрыть ее пальцы своей ладонью, как Луиза снова покраснела, словно внутри ее тела включился какой-то скрытый механизм, подобный дьявольскому костру.

Миссис Монтебелло прервала неловкое молчание:

– Шарль, Луиза считает, что вас не было на «Конкордии».

– Да, меня там не было, – подтвердил он. У Луизы создалось впечатление, что муж и его бывшая возлюбленная едва терпят друг друга. Удивительно, но их стычки доставляли ей удовольствие.

Дама рассмеялась.

– Ну конечно, нет, вас там не было. Как забавно, я просто спутала наше последнее плавание через океан с предпоследним, когда мы путешествовали вместе. – И она ослепительно улыбнулась.

Мистер Монтебелло вмешался в разговор:

– Мы хотели сказать, как мы счастливы за вас. – Дипломат любезно осклабился.

Роланд Монтебелло внешне выглядел вполне порядочным очаровательным джентльменом приятной наружности. Будучи сравнительно «молодым» человеком (с точки зрения матушки Луизы), он «добился больших успехов». Хоть и не посол, но все же Роланд занимал достаточно высокое положение – полномочный представитель в стране, с которой его собственная страна не имела полноценных дипломатических отношений. Он действительно обладал незаурядными способностями, если учесть, что он бегал за каждой юбкой, вызывая тем самым массу скандалов. Любой другой менее ловкий американец на его месте давно бы скатился в самые низы дипломатического корпуса.

Этот человек с наклонностями хищника поправил черный блестящий локон надо лбом, выбившийся из зализанной напомаженной прически. Его живые черные глаза с любопытством разглядывали Луизу.

Он сказал, обращаясь к ней:

– Ваш муж разбил все женские сердца в наших краях. – И добавил: – Как это ни странно. – Он пожал плечами, всем своим видом выражая добродушное удивление. – Ах, сколько безутешных дам оплакивают его женитьбу! Многие джентльмены, напротив, вздохнули свободнее, смею вас уверить. – Он улыбнулся, многозначительно вскинув бровь. – Вы вышли замуж за живую легенду, моя дорогая. – Обняв жену за плечи, он самодовольно ухмыльнулся и повторил: – Да, именно так, за живую легенду. И вряд ли кто-либо еще сообщит это вам с таким удовольствием, с каким это делаю я.

«Да он просто мерзавец. Напыщенный осел. Скорее свиньи полетят, чем я ему поверю» – так думала Луиза.

Тем временем «живая легенда» прошептал ей на ухо.

– Дорогая, я бы хотел побеседовать с тобой наедине. – И, обращаясь к чете Монтебелло и остальным гостям, он сказал: – Надеюсь, вы нас извините. – Он потянул Луизу за руку и поднял с кресла, увлекая за собой.

– Что случилось? – пробормотала она, протискиваясь вслед за ним сквозь толпу. – Где ты был? – Она стукнула его веером между лопаток, правда, ее гнев имел совсем другую причину. Пусть он перестанет играть с ее рукой. – Ты опоздал на два часа, – продолжала она бранить его. – С тебя мало шкуру содрать за это.

Шарль оглянулся на нее через плечо:

– Потерпи немного, прелесть моя.

Луиза оскорбленно надула губки. Он рассмеялся.

– Прошу прощения, ваша светлость. – Ему нравится дразнить ее – и как ей положить конец его бесконечным насмешкам?

Шарль взял ее под руку и притянул к себе, протискиваясь сквозь толпу гостей.

– Шарль… – Луиза пробовала сопротивляться, но ее попытки остались незамеченными – он положил ее руку себе на пояс.

Шарль протащил ее так через всю террасу. Наконец в дальнем углу он пробрался к перилам ограды и, потянув Луизу за локоть, поставил ее перед собой. Так они стояли, рука к руке и плечо к плечу, причем Шарль закрывал ее от толпы.

И только тут он ее отпустил.

Луиза с трудом перевела дух, слабо улыбнувшись. Вот глупышка, и чего она испугалась? Ведь он просто взял ее за руку! Она спросила:

– Итак, где же ты был? Тебя ждали два часа назад.

Шарль поведал ей сагу о лошадином копыте, о задержке в пути и своем отчаянии. Когда она выразила сочувствие его мытарствам, он добавил:

– Я как раз собирался поговорить с тобой об этом. Не могу больше здесь оставаться. Мне трудно разъезжать туда-сюда по нескольку раз в день. Но я не могу оставить тебя, я хочу, чтобы ты была со мной.

Они уже затрагивали эту тему. Луиза смотрела поверх его плеча. Вид с террасы открывался изумительный. Небо и море. Голубизна заполнила пространство – сверху, снизу и до горизонта.

– Я чувствую себя почти счастливой, – тихо произнесла она. – Здесь мне спокойнее.

– Как скажешь. – После паузы он произнес: – Спокойствие – это еще не все. Спокойствие – скучнейшая вещь. Тебе здесь до слез скучно, Лулу. Я вот что придумал: мой бухгалтер в Грассе уходит на пенсию в конце сезона. А ты неплохо управляешься с цифрами. Тебе не нравится вести хозяйство, и у меня достаточно помощников, которые могут этим заниматься. Почему бы тебе не поехать со мной на фабрику и не проверить кое-какие отчеты?

Луиза метнула на него быстрый взгляд.

– Счетоводство? – Он мог с тем же успехом спросить у нее: «Хочешь ли ты целые дни дышать пылью?» Шарль нахмурился.

– Что ж, даже если это тебе и не совсем по вкусу, то ты по крайней мере займешь свое время, а заодно поможешь мне.

– Ах вот что, – сказала она. Какое облегчение. Она ничего не хотела для себя. – Я помогу тебе, Шарль, если тебе требуется моя помощь. А ты можешь привезти свои книги сюда?

– Нет, не могу.

Луиза сменила тему разговора, указав рукой вдаль:

– Вон там, видишь? Что там находится?

Он сначала не понял, что она имеет в виду.

– Море, – недоумевая, ответил он.

– Нет, на другом берегу.

Он неуклюже обернулся к ней. Догадавшись, что она имеет в виду Северную Африку, Шарль перечислил страны:

– Марокко, Алжир, Тунис, Триполи, Египет. Черный континент. – Он вздохнул.

Шарль сразу понял, о чем – то есть о ком – идет речь, хотя она и не спросила открыто. Араб Шарль. Для него это более опасный соперник, чем все смазливые молодые люди, вместе взятые. Здесь, в Ницце, Луиза каждое утро выходила на берег моря и стояла там по нескольку часов, вглядываясь вдаль.

– Мне пришлось довольно долго жить в Тунисе, – сказал он. – Это было ужасно. Полно народу, грязно. Опасно, – добавил он. – Скопление безумных фанатиков.

Она уловила в его голосе горечь. Это ее заинтересовало. Луиза покосилась на него, и ее взгляд невольно остановился на его лице, точнее на шраме, пересекавшем слепой глаз. Она потянулась к нему, словно затем, чтобы коснуться его щеки, но, не коснувшись, убрала руку.

– Это случилось в Тунисе? У тебя в спальне в Грассе на стене висит турецкая сабля, а это похоже на порез. – Она снова хотела потрогать его шрам, но не решилась.

Шарль снова почувствовал неловкость и покачал головой.

– Да, это резаная рана, но ее сделал доктор. Мой глаз слеп от рождения. У моей матери были тяжелые роды. Говорят, я не желал появляться на свет, как положено. Доктор был вынужден воспользоваться инструментом, который спас жизнь мне и моей матери, но поранил мне глаз. Затем последовало заражение, с которым едва удалось справиться.

Луиза ничего не сказала на это, лишь спросила:

– Рана тебя беспокоит? Тебе больно?

– Нет. – Поскольку они взялись обсуждать его изъяны, Шарль добавил: – А вот колено иногда болит. Та сабля – напоминание о времени, проведенном в Тунисе, и принадлежала она арабу, который рассек мне колено.

Луиза повернулась к нему, облокотившись о перила ограды.

– Но почему? Почему на тебя напали?

– Я был тогда зеленым неопытным юнцом и служил у генерала в должности адъютанта. Местные жители ненавидели французов. Франция подчинила себе их страну. И вот однажды, когда я выходил из экипажа, ко мне бросился арабский фанатик. Он, видите ли, решил, что Аллах желает моей смерти. К счастью, негодяй ошибался. Аллах лишь желал, чтобы фанатик раздробил мне колено ударом сабли, а сам умер через два дня от ран, которые я ему нанес. Если на меня нападают, я не даю спуску.

– О Господи. Мне так жаль, – промолвила Луиза, – что тебе пришлось пройти через это. Но я рада, что ты выжил.

– Я тоже.

– Ты, наверное, теперь ненавидишь арабов.

Он пожал плечами.

– О, арабы, мавры, французы, – он усмехнулся, – и даже американцы. Люди везде люди – и хорошие, и плохие. – Он вздохнул и снова повернулся к ней. – Но вряд ли где-нибудь найдется уголок красивее. – Шарль устремил взгляд вдаль, поверх вершин крутых утесов, а Луиза продолжала смотреть на море.

Так прошло некоторое время – вокруг них слышался гул голосов, гости прохаживались по террасе. Внезапно Луиза спросила:

– А как насчет преподавателя?

– Преподавателя?

– Мне не очень нравится возиться с колонками цифр, но у меня неплохие познания в высшей математике. Что, если нам нанять учителя химии?

– Химии?

– Если ты хочешь, чтобы я поехала с тобой, я бы, пожалуй, согласилась при условии, что ты позволишь мне исследовать твои новые духи.

– Исследовать?

– Ну да, разложить аромат на составляющие, понять, из чего он состоит, и исследовать его. Этот запах… он пробуждает во мне какие-то особые чувства. – Луиза посмотрела на него с надеждой и улыбнулась. – Но ведь это лишь химические вещества и больше ничего, правда?

– Нет. Аромат обостряет восприятие действительности. И дело тут не только в химическом составе.

Луиза покачала головой, не соглашаясь.

– Если я выявлю его химический состав и проанализирую его, то смогу вывести химическую формулу его запаха и таким образом получить новые ароматы.

Шарль неприязненно поморщился:

– Ты хочешь создать искусственные духи?

– Но ведь за ними будущее, разве нет?

– Но у них неестественный запах.

– Сейчас это модно.

– Они же просто воняют.

– Значит, в формуле ошибка. Я выведу математически правильную формулу.

Шарль насупился. Черт бы побрал молодежь с ее любовью ко всему новому и модному. Он сказал:

– Ну хорошо. Наймем тебе учителя. Но в Грассе, да?

– Да. И еще мне понадобятся твои ароматы. Тот новый и немного эфирного масла нового жасмина. Да, еще книги, логарифмическая линейка, свой уголок в лаборатории и необходимое оборудование.

Ее требования несколько удивили его, и все же он был рад, что Луиза согласилась поехать с ним.

Шарль окинул взглядом толпу – мужчины старательно делали вид, что не смотрят в ее сторону, а сами украдкой глазели на нее поверх голов. Шарль, встревоженный, снова взял жену за руку. Так он стоял, поглаживая ее пальцы, пока не заметил, что Луиза пристально смотрит на него. Ее глаза пробежали по его лицу, плечам, груди и опустились так низко, как только возможно в толпе, – где-то на уровне пояса, если бы его сюртук был расстегнут.