Текст книги "Пусть только влюбится!"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Вот он, мой ресторанчик – объявила вскоре Мэгги.

Ричард заглянул через окно внутрь. В зале были свободные места.

– Кажется, неплохое местечко!

Открыв дверь, он пропустил Мэгги вперед. Она выбрала столик подальше от двери.

– Хотите выпить что-нибудь? – материализовавшаяся из воздуха официантка смотрела на Ричарда так, будто она только что сорвала банк.

– Стакан белого вина, – мрачно произнесла Мэгги, рассерженная ее восхищенным взглядом, устремленным на Ричарда. Ей захотелось повесить на него табличку: «Занято – руки прочь! И глаза тоже!»

– А мне немного коньяку, – проговорил Ричард.

Мэгги поразило то, что Ричард, казалось, даже не заметил очевидного интереса к нему со стороны официантки. Или он привык, что привлекает внимание женщин, или у него хорошие манеры, не позволяющие ему флиртовать в обществе спутницы? Вряд ли такой вопрос уместен. Ясно одно: свидания с красивыми мужчинами таят в себе неожиданные осложнения.

Официантка принесла напитки и закуски, и Мэгги украдкой взглянула на Ричарда. Явно проголодавшись, он сосредоточенно расправлялся с едой, и внезапно она почувствовала, как в ней вспыхнула нежность. Нормально ли, что невероятно красивый мужчина не сознает своего физического совершенства? У нее слишком мало опыта, чтобы ответить на этот вопрос. Единственное свидание с мужчиной, который и в подметки не годится Ричарду, закончилось плачевно.

Коллега, не замечавший ее в течение полугода, неожиданно пригласил на концерт современной музыки. Оглушенная немыслимыми звуками, которые исторгал оркестр, Мэгги тщетно пыталась разгадать причину приглашения. В конце концов оказалось, что ему нужна была ее помощь в составлении новой программы. Узнав, что коллега хотел лишь использовать ее, она не почувствовала сильной обиды, потому что вечер, проведенный с ним, показался ей каким-то ненастоящим. Словно тот мужчина был персонажем из плохого фильма, которого временно оживили.

Ричард поднял глаза.

– О чем задумались?

– Так, ни о чем, – пробормотала Мэгги, тщетно пытаясь найти какую-нибудь тему, которая помогла бы убедить его в том, что хотя она не блестящий собеседник, но поговорить с ней можно. Она проштудировала множество статей, посвященных поведению на свиданиях, все ради того, чтобы очаровать Уортингтона, если тот когда-нибудь соизволит пригласить ее, но сейчас ни один совет не приходил ей на память.

Наконец, Мэгги осенило. Нужно задать наводящий вопрос, потому что все – будь то мужчина или женщина – любят поговорить о себе.

– Скажите, а что побудило вас стать водопроводчиком?

– Отец занимался строительством, и он нашел для меня работу, когда мне было тринадцать лет. – Самое удивительное, что Ричард не солгал. Уортингтон-старший действительно занимался строительством и являлся владельцем одной из крупнейших фирм на Западном побережье. Когда Ричарду исполнилось тринадцать, отец потребовал, чтобы сын зарабатывал карманные деньги, работая на строительных объектах.

– Тринадцать?! Но для такой тяжелой работы это слишком рано!

– Более того: незаконно, – хмыкнул Ричард. – Обычно мне приходилось быстренько давать деру, если появлялись инспектора.

– Но с вами могло случиться что-нибудь. – Эта мысль привела Мэгги в ужас. Какой отец позволит сыну-подростку заниматься чем-либо подобным? Вероятно, такой же «заботливый», как и ее собственный родитель.

– Нет, опасности никакой не было. Я работал только на одноэтажных домах. Да и отец присматривал за мной. – Она уловила теплую нотку в голосе Ричарда. – А ваш отец требовал, чтобы вы сами обеспечивали себя карманными деньгами?

Ричард удивился, когда лицо Мэгги внезапно застыло. Почему? Из-за вопроса или из-за упоминания об отце?

– Он умер полтора года назад, – сухо ответила она, вспоминая последний унизительный визит его адвоката.

– Сочувствую, – мягко произнес Ричард. Потянувшись через стол, он накрыл ее руку большой ладонью.

Горячие пальцы обожгли ее кожу, рассеяв, словно яркое полуденное солнце, мрачные мысли об отце. Сочувственно сжав ее пальцы, Ричард тотчас убрал руку.

Мэгги с трудом удержалась, чтобы не схватить ее. Ей хотелось прижаться к ней, поцеловать ладонь… Упершись взглядом в белоснежную скатерть, она пыталась совладать со своими эмоциями. Возможно, у нее мало жизненного опыта, но она тем не менее знает, что при виде слишком бурного проявления чувств мужчины дают стрекача. Особенно на первом свидании.

– Моя мать умерла шестнадцать лет назад, и мне до сих пор не хватает ее, – тихо признался Ричард. – Но со временем боль утраты притупится, и вас будут согревать теплые воспоминания.

Мэгги неуверенно улыбнулась, зная, что не может открыть ему всей правды: ни об одном из родителей у нее не сохранилось теплых воспоминаний.

Ричард мысленно выругал себя за то, что неумышленно расстроил Мэгги. И пожалел, что не в силах избавить ее от боли, затуманившей синие глаза.

Решив переменить тему разговора, он спросил:

– У вас есть братья или сестры?

– Нет. Я единственный ребенок. – Официантка принесла ужин, и, как только она отошла, Мэгги полюбопытствовала: – А у вас?

– Тоже нет. И мне это страшно не нравилось, потому что родители всегда знали, кого наказать за проделки. Мне бы хотелось иметь полдюжины детей, но, так как я не собираюсь жениться лет до пятидесяти, мне придется ограничиться четырьмя. – Мэгги, безусловно, интересует его, и он надеется, что она поможет ему скоротать досуг в течение следующих пяти-шести недель, но она должна сразу усечь, что о браке он не помышляет.

– Полдюжины? – Мэгги изумленно моргнула. – А знаете ли вы, в какую сумму обходится воспитание ребенка? В среднем?

– Нет, а вы?

– Знаю. Это очень большие деньги. Но в каком-то смысле легче всего обеспечить ребенка именно материально, – пояснила Мэгги. Участие отца в ее жизни ограничивалось ежемесячной передачей через адвоката определенной суммы на ее содержание. – Обычно оба родителя работают, и свободного времени у них мало. Как бы вы смог ли уделять его шестерым детям?

– В детстве я дружил с мальчиком, у которого было пять братьев и сестер. Его родители прекрасно справлялись.

– Эйнштейну удалось создать теорию относительности, но это вовсе не означает, что любой человек способен на это.

– Простите, но довод неубедительный!

– Верно, – усмехнулась Мэгги, – однако доля правды в нем все-таки есть.

– Возможно, но меня это не касается, так как в обозримом будущем отцовство не входит в мои планы.

Мэгги не без труда подавила раздражение: Ричард явно чувствует, что ему необходимо дважды предупредить ее о том, чтобы она не рассматривала его как потенциального мужа. Возможно, его последняя подружка начала проявлять требования, которые пришлись ему не по вкусу.

Или сейчас у него есть кто-то? – ужаснулась вдруг Мэгги. Она не так наивна: то, что Ричард пригласил ее на свидание, не означает, что он свободен.

– Я полагаю, сейчас у вас нет личных отношений? – Вполне уместно спросить об этом мужчину, который пригласил тебя на ужин, решила Мэгги.

Ричард подумал о топ-модели, с которой он порвал незадолго до отъезда из Сан-Франциско. У них была короткая связь, и ничего больше.

– Нет. А у вас?

– Тоже нет. Я слишком занята карьерой, чтобы уделять много времени личной жизни, – сказала она, надеясь, что он поймет достаточно прозрачный намек: каждый встречный мужчина не рассматривается ею в качестве потенциального мужа.

– Для вас так важна карьера?

– Да. – Ричарда поразила искренность, прозвучавшая в ее голосе.

Благодаря карьере, подумала Мэгги, она никогда не окажется безвольной игрушкой сил, которыми невозможно управлять, и никто не заставит ее делать то, чего ей не хочется.

Ричард почувствовал облегчение. Женщина, с таким энтузиазмом относящаяся к своей работе, не будет стремиться лишить его радостей холостяцкой жизни.

– Я люблю свою работу, – с жаром продолжала Мэгги. – Во всяком случае, любила до последнего времени. – От мысли, что с понедельника все изменится, ее охватил гнев.

Наблюдая за быстрой сменой выражений на лице Мэгги, Ричард гадал, о чем она думает. Не боится ли потерять работу, зная, что компания продана? Не следует ли ему в этом случае успокоить ее? Ладно, к концу вечера он обязательно скажет ей правду.

Как бы ему ни нравилось быть просто Ричардом, не обремененным богатством и социальным положением, ему было все труднее обманывать Мэгги.

Скажи ей прямо сейчас, посоветовал он себе. Признайся, и, посмеявшись над забавным недоразумением, вы проведете вечер в каком-нибудь другом месте. Более интимном, где он сможет обнять ее и… Ричард поспешно отогнал от себя эту мысль.

Сначала надо разрешить это недоразумение, а уж потом двигаться дальше.

Он пристально смотрел в чашку кофе, словно надеялся найти в ее недрах слова признания.

Что происходит? – встревожилась Мэгги. Внезапно на лице Ричарда появилось неприступное выражение, как у судьи, готовящегося объявить суровый приговор.

– Ммм, мне нужно сказать вам кое-что. Нечто важное.

Господи, только бы он не сказал, что женат! – взмолилась она, совершенно не догадываясь, о чем сейчас пойдет речь.

– Мое полное имя Джон Ричард Уортингтон.

– Джон Уортингтон? – машинально повторила Мэгги. – Как это? Вы – Джон Уортингтон? О боже! Но вы не должны быть сейчас в Нью-Йорке. Эмили сказала, что вы прилетите ночью. Почему вы тогда назвались вымышленным именем и чинили кран?

Ричард предпочел сначала ответить на легкий вопрос.

– Потому что мне хотелось побыстрее въехать в квартиру. А водопроводчик, которого мне порекомендовали, заболел. Тогда я обратился к консьержу, и тот дал мне все необходимые инструменты. Что касается вашего первого вопроса, то я смог улететь раньше. И последнее: я вовсе не назвался фальшивым именем, потому что моего отца тоже зовут Джон, и меня всегда называют Ричардом.

– Вы умышленно заставили меня поверить, будто вы водопроводчик, – гневно воскликнула Мэгги. С ума сойти можно! Человек, к которому ее так сильно тянет, оказался Джоном Уортингтоном! Теперь ясно, что слухи о его хитрости и жестоком лицемерии не преувеличены. Недаром она сразу поверила ему.

Мэгги напрасно пыталась подавить печальное чувство утраты чего-то чрезвычайно дорогого для нее.

– Я хотел, чтобы у вас было время понять, что я отнюдь не монстр, каким представляют меня сотрудники в офисе. Не заходите слишком далеко в ваших выводах, Мэгги.

Ричард взял ее за руку, и прикосновение слегка загрубевших пальцев заставило Мэгги вздрогнуть.

Она недоверчиво посмотрела на их соединенные руки. Почему, несмотря на ложь, ей хочется верить ему? Это безумие! Его двуличность должна была сразу убить в ней желание, но вместо этого оно стало еще сильнее. Словно все против нее, даже ее собственное тело.

Мэгги посмотрела на Ричарда и увидела его встревоженные глаза. Да, сочувствовать он умеет, подумала она, высмеивая свое желание поверить в искренность его тревоги.

Всю жизнь Мэгги приходилось терпеть людей, которые распоряжались ею, потому что, в отличие от нее, все они обладали властью. Но теперь она не беспомощна. Благодаря разработанной ею компьютерной программе у нее есть тайное оружие – знания, которые, возможно, помогут ей наказать Джона Уортингтона.

Но сначала ей необходимо справиться с противоречивыми чувствами, вызванными признанием Ричарда.

Сделав огромное усилие над собой, Мэгги спокойно произнесла:

– Я не делаю никаких выводов. Просто я очень удивлена.

Спокойный тон Мэгги не соответствовал напряженному выражению ее лица. Простила ли она его или решила не делать своим врагом человека, от которого зависит ее работа? Ричард дал себе слово, что узнает ответ на этот вопрос. В течение шести недель, которые ему предстоит провести в Нью-Йорке, он узнает все, включая свои ощущения, когда они займутся любовью.

Но сначала ему необходимо восстановить утраченные позиции. Нужно, чтобы Мэгги снова думала о нем как о Ричарде.

Но чем заполнить оставшуюся часть вечера? Не разговорами же о работе, конечно. Ему нужно придумать что-то.

Он вспомнил, что прочитал в газете о выставке бриллиантов. Ему не приходилось встречать женщину, которая не интересовалась бы камушками.

Мэгги почувствует себя в безопасности, потому что они будут в общественном месте, где люди не будут обращать на них внимание, и он сможет поговорить с ней, чтобы загладить свою вину. Прекрасная мысль!

– Как насчет того, чтобы заглянуть на выставку бриллиантов в Метрополитен? – предложил Ричард, надеясь, что ему удалось достаточно непринужденно сделать это предложение. Нельзя, чтобы Мэгги узнала, насколько сильно его влечет к ней. Это было бы тактической ошибкой, в результате которой она получила бы власть над ним. Из личного горького опыта Ричард знал, что женщина, имеющая сексуальную власть над мужчиной, всегда использует ее во вред ему.

Мэгги задел легкомысленный тон Ричарда. Гордость требовала, чтобы она отказалась, но здравый смысл приказывал согласиться. Ее план мести зависит от того, влюбится ли в нее Ричард, а как он сделает это, если ее не будет поблизости? Исходя из того, что ей известно о нем, он не будет гоняться за ней, а, пожав плечами, воспользуется одной из многочисленных женщин, претендующих на его внимание. У Мэгги на мгновение замерло сердце, когда она представила, что никогда не увидит Ричарда, или, что даже хуже, они будут встречаться только в деловой обстановке.

Ради Сэма она должна наплевать на свою гордость, велела себе Мэгги. Впервые в жизни она призовет к ответу человека, обладающего властью, за то, что он злоупотребляет ею, подчиняясь своим капризам и прихотям.

Она с удовольствием проучит Уортингтона! Он никогда не забудет этих шести недель.

Мэгги попыталась изобразить интерес к предложению, но вместо этого произнесла бесцветным голосом:

– Как мило! Я как раз намеревалась посетить ее.

Ричард вздохнул свободнее. Он понимал, что Мэгги не до конца простила ему обман – это ясно по тону ее голоса, – но она не так сильно разгневана, чтобы сразу выкинуть его из своей жизни. Все, что ему нужно сделать, – это снова завоевать ее расположение, показав, какой он на самом деле. Это будет не так уж трудно, цинично подумал он. Нет на свете ни одной женщины, которая предпочла бы водопроводчика миллиардеру.

Когда они вышли из ресторана, Ричард взял такси. Открыв заднюю дверцу, он положил руку на спину Мэгги, направляя ее в салон. Хорошо, что уже через неделю приедет его личный шофер. Несмотря на то что ему не хватало уединения и комфорта собственной машины, он не набрался смелости сказать Эдварду, который считает дни до рождения первого внука, что он срочно нужен ему в Нью-Йорке. Остается надеяться, что младенец не задержится с появлением на свет и будет похож на Эдварда.

Мэгги напряглась и поспешно скользнула на сиденье. Машина резко рванулась с места, и не успевшую пристегнуться девушку отбросило на мускулистое тело Ричарда.

Мэгги вдохнула дразнящий лимонный аромат, в котором ощущалась свежесть, чистота, дыхание ветра. И невероятная чувственность.

Спокойно, не увлекайся! Рядом с ней безжалостный магнат, погубивший карьеру Сэма, подумала Мэгги, принуждая себя вспомнить, что скрывается под неотразимой и обаятельной внешностью.

– Мы не спешим, – бросил Ричард водителю, и тот послушно сбавил скорость. Какой фантастический голос! Низкий, проникновенный, с бархатными нотками. Он рождает в воображении долгие жаркие ночи, проведенные на сбившихся простынях. Будь на свете справедливость, Ричард обладал бы пронзительным скрипучим голосом, чтобы хоть как-то нейтрализовать другие физические достоинства. У него есть все! Кроме сострадания, напомнила себе Мэгги. И обыкновенной порядочности, иначе он не обошелся бы с Сэмом так постыдно. Просто отсутствие этих качеств не бросается в глаза с первого взгляда, в отличие от крепкого телосложения и красивых черт лица.

Вспомнив о голой груди Ричарда, Мэгги учащенно задышала.

Прекрати немедленно! – приказала она себе. У тебя есть цель, и, чтобы ее достичь, ты никогда не должна нырять к нему в постель.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

С душераздирающим визгом тормозов таксист остановил машину перед музеем, и Мэгги поспешила выбраться наружу, чтобы поскорее избавиться от собственных мыслей и заодно от водителя, явно одержимого идеей самоубийства.

– Нью-йоркские таксисты верны себе, – заметил Ричард, присоединяясь к ней на ступеньках.

– К сожалению, – сухо откликнулась Мэгги.

Она вошла за ним в музей и собиралась достать кошелек, но Ричард уже платил за два билета.

Ну и пусть, решила Мэгги, не обеднеет.

Изучив план музея, он удивился:

– Здесь, оказывается, есть и исторические отделы. Например, рыцарские доспехи, шлемы, оружие…

– Естественно. Метрополитен – не обычный художественный музей, – сказала она с гордостью коренной жительницы Нью-Йорка.

– Не возражаете, если мы сначала взглянем на них?

– Конечно, нет. Какой период истории вас больше всего интересует?

– Средневековье. Когда я был ребенком, у меня была цель – совершить путешествие во времени и присоединиться к королю Артуру и его рыцарям. Позже я раз десять прочитал «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена.

– Детей обычно привлекает средневековая жизнь.

– А вам она не нравится? – с любопытством спросил Ричард.

– А что в ней было хорошего? Медицина на уровне четок и заклинаний, еды мало, и вся она какая-то неудобоваримая; правосудие, когда оно существовало, выполняло прихоти местного властителя.

– Не слишком романтический взгляд.

– Как и сами те века.

– Ну, а что вы скажете о Гиневре и Ланселоте? – возразил он, вспомнив, как одна из его подружек затащила его на фильм о несчастных влюбленных, а затем весь вечер превозносила до небес их трагическую любовь.

– Что о них сказать? Гиневра была замужем за Артуром, что превращает ее великую любовь к Ланселоту в обычный адюльтер. – В голосе Мэгги прозвучала боль. Она невольно вспомнила, с какой страстью мать защищала свою связь с женатым отцом Мэгги, называя ее великой любовью. – Если брак не сложился, надо получить развод и продолжать свою жизнь. Но Гиневра хотела слишком многого. Ей нужен был престиж и безопасность, которыми она обладала, будучи королевой, а также и удовольствия, которые дарил ей молодой возлюбленный.

– Вот как, – пробормотал Ричард, удивленный страстностью Мэгги-собеседницы. Большинство известных ему людей относились к адюльтеру так же, как к обману налогового инспектора. Возможно, это неправильно, но так поступают все. Однако в реакции ее спутницы явно отразились глубокие личные переживания.

Быть может, у нее была связь с женатым мужчиной, и он бросил ее? Или любовник солгал ей и она узнала об этом уже после близости? От мысли, что кто-то мог так подло использовать Мэгги, Ричарда охватил гнев.

– Рыцарский отдел вон там. – Мэгги пошла вперед. Заставив себя успокоиться, Ричард последовал за ней. Ясно, что она больше ничего не скажет. В отличие от всех женщин, с которыми он встречался, эта предпочитает не распространяться о себе.

– Вы срываете романтический флер с истории.

– Потому что я вижу мир не таким, каким бы мне хотелось.

– Есть большая разница?

– Что вы имеете в виду?

– Мир, который вы хотите видеть, сильно отличается от существующего?

Лицо Мэгги застыло, когда она подумала об эмоционально губительном образе жизни матери, который привел к столь трагическим последствиям.

– Не надо, не отвечайте! – Ричард буквально кожей ощутил ее боль. Он не хотел напоминать ей о чем-либо тягостном. Она должна наслаждаться вечером, который проведет с ним, а не предаваться болезненным воспоминаниям.

– Ну вот, мы и пришли, – проговорила Мэгги.

– Восхитительно, – сказал Ричард, рассматривая доспехи, – но я удивлен.

– Чем?

– Размером. Мужчина, который носил их, был высоким – не менее метра восьмидесяти. Мне казалось, что в прошлом люди были меньшего роста.

– Пожалуй, вы правы. – Мэгги пригляделась к блестящим серебряным латам. – Мне кажется, что в то время низкий рост был вызван плохим питанием, а не генетической обусловленностью. Возможно, мужчина, который носил их, просто в детстве сытно и разнообразно ел.

– Он, безусловно, как-то укреплял мышцы, чтобы выдерживать тяжесть всего этого металла. Ведь ему еще вдобавок приходилось размахивать оружием. Интересно, насколько он тяжелый. – Ричард посмотрел на меч. – Его длина не менее метра тридцати. И, скорее всего, он выкован из толедской стали. Это страшная тяжесть, поверьте мне. Историческое общество в Южной Пенсильвании, куда я ездил пару раз, ежегодно устраивает выставки оружия, и однажды я поднял подобный меч. Мне пришлось использовать обе руки, чтобы взмахнуть им. Трудно представить, что кто-то мог разить им врага, сидя в полном облачении на лошади. Рыцари наверняка были великолепными атлетами.

Мэгги хихикнула.

– Почему вы смеетесь?

– Я представила, как рыцари бредут в спортзал.

Ричард улыбнулся. Она совсем не похожа на женщин, с которыми он обычно встречался. Они изо всех сил старались произвести на него впечатление, тогда как Мэгги, казалось, говорила: «Я такая, какая есть, а вы уж решайте, хорошо это или плохо». И он определенно считал, что это хорошо – во всяком случае, на шесть недель, которые он проведет в Нью-Йорке.

– Для человека, не интересующегося Средневековьем, вы знаете довольно много.

– Я бы так не сказала. Просто я много читаю. Пожалуй, больше всего мне нравится период Регентства в Англии. Когда была подростком, книги Джорджетты Хейер произвели на меня большое впечатление.

Ричард нахмурился, тщетно напрягая память. У него возникло неприятное чувство, что он не способен поддерживать подобный разговор. Внезапно он понял, что последние десять лет его интересы ограничивались бизнесом и тем, что имело к нему отношение, – мировой политикой и экономикой. Общение с женщинами не расширило его горизонты, потому что разговоры велись о пустяках. Он встречался с ними не ради их образованности или ума, как и они впрочем. Им нужны были его деньги, а ему…

– Почему бы теперь нам не посмотреть выставку бриллиантов? – предложил Ричард, пытаясь избавиться от неприятных мыслей.

– Если вы уверены, что здесь вас больше ничего не интересует. До закрытия музея еще много времени.

Как ему хочется провести время, он хорошо знает, подумал Ричард. В постели. С Мэгги. Метрополитен оказался гораздо интереснее, чем он ожидал, но разве можно сравнить его с занятием любовью? Но еще слишком рано. Сначала ему нужно убедить Мэгги, что он не монстр, как думают в офисе. Когда она почувствует себя непринужденно, он сделает решительный шаг. У него шесть недель, напомнил себе Ричард. Времени более чем достаточно, чтобы пресытиться сексом с Мэгги.

Ричард сверился с планом музея.

– Выставка бриллиантов – на втором этаже.

– Драгоценные камни имеют особое очарование, – произнесла Мэгги, когда они вошли в зал, и умолкла, восхищенно глядя на пышно украшенную обложку Библии, принадлежавшей Екатерине Великой. – Смотрите, они даже не похожи на бриллианты. – Она прочитала табличку. – Оказывается, в то время не умели гранить алмазы.

– Удивительно, что их использовали для украшения. Камни не очень привлекательны, хотя рубины и изумруды бросаются в глаза.

– Да, пожалуй, – согласилась Мэгги. – Мне нравятся цветные камни.

– Тогда взгляните на эти бриллианты. – Ричард указал на следующую витрину. – Любые цвета. Есть даже черный.

Мэгги склонилась над стеклом.

– Мне он кажется серым, но розовый действительно хорош.

– Да, – согласился Ричард, представив, как крупный камень будет выглядеть в кольце. Теплый розовый цвет подчеркнет молочную белизну ее тонких пальцев.

Он последовал за Мэгги к следующей витрине.

– Фридрих Великий использовал бриллианты вместо пуговиц! – воскликнула она.

– Держу пари, что он был толстым коротышкой.

Мэгги улыбнулась.

– Кажется, большинство из них успевают растолстеть, прежде чем к их именам добавится слово «великий». Взгляните-ка на это! – внезапно сказала она.

Ричард проследил за ее взглядом. Кольца с таким большим бриллиантом ему еще не приходилось видеть.

– Ричард Бертон подарил его Элизабет Тейлор.

– Вот это был роман! – негромко воскликнула Мэгги.

– Кажется, он закончился разводом?

– Да. Кажется, даже дважды, но я не уверена. Однако они напрасно поженились.

– Почему, если они любили друг друга? – Ричарду было интересно, что она думает о любви и браке. Большинство женщин проводит четкую линию между ними. Любовь там, где ты ее находишь, но в брак нужно вступать, только если в нем есть деньги.

– Они явно не подходили друг другу. Что касается любви, то я не вполне сознаю, что это. – Мэгги невольно охватила взглядом рослую фигуру Ричарда, и по ней пробежала дрожь. Зато я хорошо знаю, что такое вожделение, печально подумала она. Оно возникает у нее при каждом взгляде на Ричарда. Ей хочется слиться с ним и заняться страстной любовью. Хочется проводить с ним все дни, исследуя собственную чувственность. Тот факт, что в этом красивом теле бьется безжалостное сердце, ничуть не влияет на ощущения, которые оно вызывает в ней. И как это характеризует ее? – мелькнула у нее тревожная мысль.

– Вы что, никогда не любили? – недоверчиво спросил Ричард. Его женщины без конца влюблялись и разочаровывались. Черт, девяносто девять процентов из них клялись ему в любви!

– Нет, но несколько раз я влюблялась.

Ричард почувствовал необъяснимую вспышку ревности. Почему-то ему не хотелось думать, что Мэгги может влюбиться в какого-нибудь мужчину. Кроме него, разумеется. Он бы не стал возражать. В самом деле, в этой мысли есть что-то очень привлекательное!

– Вы знаете, чем отличается любовь от влюбленности? – не выдержал Ричард, поняв, что Мэгги не собирается развивать свою мысль.

– Ну, как бы ни называли любовь, я думаю, что она должна включать принятие человека целиком – со всеми его положительными и отрицательными качествами. Когда же вы влюблены, вы не видите ничего, кроме физической привлекательности. Как только она исчезает, ничего не остается, и тогда отношениям приходит конец.

Возможно, Мэгги права. Ричард вспомнил несколько связей, начавшихся с сумасшедшего желания, которое в течение нескольких недель сменилось невыносимой скукой. Он задумчиво посмотрел на Мэгги. Она машинально провела кончиком языка по нижней губе, и он ощутил внезапную вспышку чувственности. Кажется, пройдет много времени, прежде чем ему наскучит ее физическая привлекательность.

Но как она воспринимает его? Из-за природной сдержанности Мэгги трудно понять, что она думает. Однако он, несомненно, привлекает ее, судя по тем взглядам, которые она бросала на него во время первой встречи. Она и сейчас украдкой поглядывает на него, следовательно, ее интерес не угас. Просто Мэгги сделалась более… осторожной, решил Ричард. Словно не уверена, что ее влечение не опасно. Как убедить ее, что он совершенно безобидный?

Они все еще рассматривали бриллианты, когда раздался звонок, предупреждающий о закрытии музея.

Удивившись, что вечер прошел так быстро, Мэгги направилась к выходу. Одним ее страхом стало меньше: кем бы Ричард ни был – миллиардером или водопроводчиком, – с ним легко поддерживать разговор.

– Великолепная выставка! Спасибо, – поблагодарила она.

– Я тоже получил удовольствие, – откликнулся Ричард. Ему понравились не столько камни, сколько реакция Мэгги на них. – Не хотите ли выпить чашечку кофе?

Мэгги подавила инстинктивное желание согласиться. Чтобы добиться своей цели, она должна отличаться от его обычных подружек, к которым он быстро охладевает. Чтобы заставить Ричарда влюбиться в нее, ей нужно поддерживать в нем интерес. Это означает, что она не должна принимать все его предложения.

– Нет, спасибо, – сказала она, когда они вышли на улицу. – Мне нужно возвращаться.

– Неужели? – интонация низкого голоса предполагала, чтобы она сказала почему, но Мэгги промолчала и, попрощавшись, заторопилась к такси, заставив себя не оглянуться.

Откинувшись на спинку сиденья, она подвела итоги. В общем, не так уж плохо. Усилия, которые она вложила в программу, окупаются. Кажется, Ричард попался на крючок.

На самом деле она облагодетельствует весь женский пол, потому что Ричард станет намного лучше, когда она разделается с ним. Тогда почему от мысли о мщении у нее появляется странная тяжесть на сердце? Мэгги не нашла ответа.

Стоя перед зеркалом, Мэгги критически рассматривала белые облегающие брюки и шелковую футболку, идеально подчеркивающую фигуру. Грудь у нее, пожалуй, немного пышновата для такой тонкой талии – она постаралась не вспоминать полный ненависти голос приемного отца, который кричал, что у нее идеальное тело для проститутки: сиськи большие, живот плоский, а попка… Мэгги извернулась, чтобы обозреть упомянутую часть тела. Не слишком выпирает.

Надев белый блейзер, девушка взглянула на часы: время еще есть, ей не хочется опоздать на ежегодную встречу с тремя своими сестрами, которые, как и она, были приемными дочерьми.

Пару раз в месяц Мэгги встречалась с Джесси, которая также жила в Нью-Йорке, Кэндис работала в чикагском рекламном агентстве, а Мэри учительствовала в Северной Индиане.

Она поморщилась, вспомнив, как испугалась, когда социальный работник встретился с ними и сообщил, что их приемные родители отказались от них и переезжают во Флориду. Все четверо, возмущенные, поклялись встречаться каждый год в любимом музее Кэндис.

Взяв сумочку, Мэгги вышла из квартиры и села в такси.

На пути в музей она подумала, не попросить ли шофера остановиться возле дома Ричарда. Что, если ей удастся увидеть его? Однако здравый смысл возобладал. А кроме того, если он заметит ее, это может повредить плану. Программа подчеркивала, что Ричард не любит, когда женщины преследуют его, и, если она появится у его дома, он будет рассматривать это как преследование. Такси остановилось около музея.

– Мэгги!

– Джесси, Кэндис! – Мэгги выскочила из машины и бросилась к сестрам. – Как я рада видеть вас! Прекрасно выглядите!

Они обнялись.

– А ты – просто потрясающе! – Джесси восхищенно оглядела Мэгги. – Однажды я попробовала надеть белый костюм, но пятна на нем появлялись сами по себе. Как ты с ними справляешься?

Мэгги рассмеялась как девчонка.

– Нужно хмуро посмотреть на них, и они исчезнут. Они очень застенчивые. А где Мэри?

– А это разве не она? – Кэндис указала на такси, из которого вышла поразительно красивая женщина.

– Она, конечно, – вздохнула Джесси. – И выглядит даже стройнее, чем в прошлом году.

– Но ей говорить об этом совершенно бесполезно, ведь ее ничего не интересует, кроме математических формул, – улыбнулась Кэндис и, обратившись к новоприбывшей женщине, воскликнула: – Мэри, ты выглядишь на миллион долларов.