Текст книги "Душа меча"

Я сглотнула.

– Поняла.

– Прекрасно! – Масао мгновенно сделался дружелюбным и жизнерадостным. – Тогда удачи, Юмеко-сан, и благодарю за визит. Харуми-сан проводит вас в комнату.

Я обернулась и увидела служанку, ждущую меня в конце коридора. А когда повернулась к Масао, он уже уходил. Края широких рукавов реяли у него за спиной. Он ни разу не оглянулся, точно забыл о моем существовании, и, не сбавляя шага, скрылся в комнате, захлопнув за собой дверь.

А я молча проследовала за Харуми-сан к себе в комнату. Мне показалось, что шли мы туда другим путем, не тем, которым меня вели к госпоже, хотя уверенности у меня не было. Да и сложно было сосредоточиться хоть на чем-нибудь, ведь все мои мысли были о Тацуми, Хакаимоно и встрече с даймё Каге.

Теперь я просто обязана была вернуть Тацуми, и как можно скорее. Не то чтобы я раньше в этом сомневалась, но встречи с госпожой Ханшу и ее советником позволили мне осознать всю опасность нынешнего положения. Если я не спасу Тацуми, Каге убьют его сами.

И все же, стоило подумать о том, чтó мне предстоит сделать, по коже бежали мурашки, а внутри все сжималось. Кицунэ-цуки. Я еще никогда не подчиняла чью-то душу при помощи лисьей магии, но времени проверять свои силы не было, учитывая историю с Каге. Я не смела даже спросить, можно ли «потренироваться» накладывать эти чары на ком-нибудь из друзей. Кицунэ-цуки чрезвычайно опасна и агрессивна, если верить учителю Исао, и я понятия не имела, чего ждать. Меньше всего мне хотелось присвоить тело Окамэ или Дайсукэ, а потом обнаружить, что выбраться я не могу.

Даже если мы сможем задержать убийцу демонов, да так, чтобы нас не убили Каге или сам óни, и я проникну в Тацуми… Мне придется сразиться с Хакаимоно. В одиночку. От этой мысли мое нутро точно льдом сковывало, а сердце начинало яростно биться о ребра. Едва ли дух óни, который наводил ужас на всю страну и держал в страхе Клан Тени, согласится оставить Тацуми, если я просто вежливо попрошу об этом.

Однако в противном случае Хакаимоно будет сеять хаос, пока его не настигнут Каге. Никому из них не было дела до Тацуми, они видели в нем всего лишь оружие, вещь, которую стоит выкинуть, раз уж она теперь приносит столько хлопот. Даже госпожа Ханшу – и та просто пыталась сохранить лицо и защитить свое положение. И только мне было важно, выживет Тацуми или нет.

Погруженная в свои мысли, я заметила, что Харуми-сан остановилась, только когда прошла мимо нее. Моргнув, я обернулась и увидела, что служанка стоит у стены, склонив голову и сложив ладони перед собой. Я в замешательстве посмотрела вокруг. Мы забрели в какую-то с виду заброшенную часть замка. В коридоре было темно, только две лампы слабо мерцали в глубине.

А впереди, там, где всего мгновение назад было пусто, вдруг появился человек.

Я испуганно навострила уши. Снова люди возникают словно из ниоткуда! Причем это был уже не аристократ, во всяком случае, на аристократа он не походил. Ростом человек был невысок, одет в простую черную рубашку хаори и серые брюки хакама, а волосы у него были собраны в пучок на затылке – на воинский манер. Сложно было понять, сколько ему лет: лицо испещряли морщины, а вот тело было стройным и жилистым. Легко и бесшумно ступая, он приблизился к нам, и, хотя лицо оставалось бесстрастным, у меня вдруг возникло ощущение, что на меня открыл охоту огромный хищный кот.

– Отличная работа, Харуми-сан, – похвалил он служанку почти что шепотом. – Оставь нас. – Харуми быстро поклонилась и исчезла в соседнем коридоре. Мужчина смерил меня внимательным взглядом черных глаз. – Тебе известно, кто я такой? – спросил он все тем же поразительно тихим голосом, напоминающим шелест листьев на ветру. Ты вроде и слышишь его, но в то же время едва различаешь.

– Нет, – ответила я.

Незнакомец кивнул.

– Славно. В противном случае вышло бы, что Тацуми рассказал куда больше дозволенного. Теперь это уже не имеет значения, но мне было очень интересно увидеть девушку, которая так околдовала убийцу демонов, что он позабыл почти все мои уроки. – Он сощурился, но сложно было понять, злится он или же расстроен, раздражен, а может, сохраняет равнодушие. – Меня зовут Каге Итиро, – продолжал мужчина. – Тацуми – мой ученик, вернее сказать, он им был.

Передо мной стоял сенсей Тацуми. Человек, научивший его убивать демонов, а еще – биться, точно зверь, и беречь ум и душу от Хакаимоно. Едва ли он был рад, что его ученик сам стал демоном.

– Зачем вы попросили привести меня сюда? – спросила я.

– Дело в том, что в замке Хакумей-дзё любопытные глаза повсюду, а я хотел поговорить с тобой наедине. Там, где все тени, что за нами следят, подчиняются мне. – Он вскинул руку и указал на коридор позади меня. – Это моя территория, мой лабиринт, но не тревожься: если бы я хотел тебя убить, то не стал бы обременять Харуми-сан просьбой. Ты бы просто сгинула в одном из коридоров или угодила бы в ловушку, и никто бы тебя уже не нашел.

Я украдкой вдохнула поглубже, чтобы унять тревожный стук сердца.

– Чего же вы от меня хотите?

– Ничего, дитя, – бесцветным тоном произнес сенсей. – Разве что предупредить. Я знаю, о чем тебя просила Ханшу-сама. От моих ушей ничего в замке не укроется. Тебе и твоим друзьям опасно тут оставаться: есть в Клане Тени те, кто не хочет, чтобы убийца демонов вернулся, и готов на все, чтобы вам помешать.

– Вы про господина Иесаду, – предположила я, но учитель Тацуми ничего на это не ответил. – Но почему? Почему он против спасения Тацуми? Почему не хочет, чтобы Хакаимоно снова оказался в мече?

– Убийцам демонов Каге прививают беспрекословное послушание, – ответил Итиро. – Я сам учил Тацуми, я изгонял из его тела и разума все слабости, закалял его в огне и крови, пока он не превратился в оружие. Он не страшится смерти, боли и позора. Его верность Каге непоколебима, мало того, он – клинок, которым госпожа Ханшу отбивается от врагов. Давным-давно, после восстания Генно Ханшу-сама решила обучать шиноби, чтобы использовать убийцу богов, а не прятать его силу за семью печатями. Она считала, что риск сполна окупится пользой, которую можно извлечь из заточенного в мече Хакаимоно. За все эти годы я обучил несколько убийц демонов так, как хотела госпожа. Их нельзя подкупить, запугать, прельстить властью или обманом переманить на свою сторону. Это идеальные бойцы, меч, сокрытый в темноте, которого страшатся даже Каге.

– Так они его боятся! – заключила я. – И господин Иесада, и другие аристократы Каге. Он не просто желает Тацуми смерти – он хочет, чтобы Камигороши навеки спрятали. Чтобы Ханшу-сама уже не могла угрожать знати из Клана Тени убийцей демонов.

И не только знати.

– И правильно делают, что боятся, – мрачно ответил Итиро. – Я видел Хакаимоно, я говорил с этим демоном через своих учеников. И знаю, на что он способен. – Он сощурил внимательные темные глаза. – Я думал, что хорошо обучил Тацуми, что ему хватит сил контролировать демона. Но его провал – моя вина. Тацуми безучастен к боли, манипуляциям, соблазнам, умеет противостоять кровавой магии и порабощению разума. Однако я упустил из внимания самое опасное чувство из всех. – Губы сенсея тронула горькая улыбка. – Откровенно говоря, я был уверен, что он не способен на такое после всего, через что мы заставили его пройти. Оказывается, на этом свете мне еще есть чему удивиться.

Самое опасное чувство из всех. Интересно, подумала я, о чем это говорит Итиро. Я наблюдала Тацуми своими глазами и знала, что ему, в отличие от нас, незнакомы гнев, печаль и страх. Так что же за «опасное чувство» тогда остается?

Несмотря на обуявшее меня любопытство, я твердо знала, что сенсей шиноби Каге не станет мне ничего пояснять, так что и спрашивать не стала.

– Я разыщу его, Итиро-сан, – пообещала я вместо этого. – Я найду Тацуми и спасу его от Хакаимоно.

Он фыркнул.

– Ты Хакаимоно не соперница, – глухо произнес он. – Глупо надеяться, что девчонке удастся в одиночку победить того, кто уничтожал армии и разрушал целые города. И все же – на тот маловероятный случай, если ты все-таки добьешься невозможного, – расскажу тебе кое-что о Тацуми, раскрою секрет, неизвестный даже Ханшу и ее мудрому советнику. Настоящим убийцей демонов становится не тот, кто сильнее, смекалистее и ловчее всех. А тот, у кого самая чистая душа. Лишь ее обладатель может сопротивляться влиянию Хакаимоно. Запомни это и знай: даже сейчас Тацуми борьбы не оставил.

Каге Итиро отступил, и его лицо снова приняло невозмутимое выражение, которое я уже не раз видела у Тацуми.

– А теперь уходи, – приказал он. – Спаси убийцу демонов, если сможешь. Но помни: кое-кто попытается погубить тебя еще до начала твоего путешествия. Никому не доверяй, и тогда, может быть, выживешь.

– Arigatou, – прошептала я, но вместо ответа сенсей Тацуми отступил на шаг и кинул что-то на пол между нами. Из-под его ног вырвалось облачко дыма и затуманило мне глаза, а когда дым рассеялся, учителя уже и след простыл.

За спиной раздался тихий смешок. Я развернулась и увидела еще одного шиноби – он стоял у стены, скрестив руки. Тени скрывали его лицо. И пускай всего мгновенье назад коридор пустовал, у меня вдруг возникло ощущение, что шиноби был тут все это время.

– Видишь ли, сенсей очень за него переживает, – услышала я.

Мои уши встали торчком – не только из-за смысла сказанных слов, а еще потому, что их произнес женский голос. Незнакомка подняла голову, и я разглядела ее стройную фигуру в черном и длинные темные волосы, собранные сзади.

– За Тацуми-куна, – уточнила она. – Учитель Итиро очень строг и не показывает чувств, когда воспитывает убийц демонов, но судьба Тацуми его волнует. Гораздо больше, чем наша. – Она тряхнула головой. – Тацуми всегда был его любимчиком.

– Это… как?

Она горько улыбнулась.

– Из меня тоже мог получиться убийца демонов, – пояснила она, отстраняясь от стены. – Я была куда проворнее и способнее, чем Тацуми. Но выбор пал на него. А теперь его поработил Хакаимоно. – Ее ухмылка сделалась шире, а в руке блеснул черный метательный нож кунай. Девушка положила его на два пальца. – Надо было меня выбирать, – продолжала она. – А я ведь могла бы им сказать, что Тацуми слишком мягкосердечен, чтоб управляться с Камигороши. Они думали, что смогут его перевоспитать, но что-то не получилось.

– К чему вы это?

Шиноби наградила меня взглядом, полным презрения.

– Он ведь тебя пощадил, неужто забыла?

Она метнула в меня кунай. Я дернулась, вскинула руки, но черный нож пролетел всего в нескольких дюймах от моей головы и с глухим стуком врезался в стену. С тяжело колотящимся сердцем я подняла глаза. Лисья магия обожгла мне пальцы. Вот только шиноби, кем бы она ни была, уже исчезла.

* * *

Через несколько мгновений меня разыскала Харуми-сан и молча повела лабиринтом бесчисленных коридоров до гостевых покоев. Я поблагодарила служанку за то, что сопроводила меня до комнаты, и скользнула внутрь, гадая, смогу ли вообще уснуть в замке, полном шиноби. Особенно после неожиданной встречи с сенсеем Тацуми и девушкой, которая, судя по всему, меня ненавидела.

Я переступила порог и увидела, что моя комната отнюдь не пуста.

Меня ждала Рэйка. Рядом с ней примостился Чу, а на лице служительницы застыло мрачное выражение.

– Закрой дверь, – тихо велела она. – И подойди поближе. Не хочу, чтобы нас кто-нибудь услышал.

Я в замешательстве закрыла дверь.

– Что случилось, Рэйка-сан? – спросила я. Служительница нахмурилась, и я поспешно добавила: – Волноваться не о чем. Ему ничего не грозит. Госпожа Ханшу и не знает, что он…

– Это прекрасно, – перебила меня Рэйка, – но я пришла не поэтому. – Она обвела взглядом потолок, точно боялась, что в уголках притаились шиноби, которые жадно ловят каждое наше слово, и еще сильнее понизила голос: – У нас проблема. Ронин и аристократ пропали.

9
Тысячеглазый лес

Хакаимоно

– Вот мы и на месте, – сообщила синяя ведьма, подняв взгляд к древесным кронам. – Осталось только добраться до замка, что стоит посреди леса. Это недалеко.

Я скрестил руки на груди и обвел Тысячеглазый лес взглядом. За четыреста лет он нисколько не изменился, разве что стал чуть больше и мрачнее. Неестественно кривые стволы деревьев напоминали существ, застывших в агонии. Ветви походили на изогнутые когти, что тянутся к небу – или к тому, кто идет мимо. Растительность тут была густая и буйная, вот только каждый листик, стебелек и веточка выглядели больными и увядшими. Над всем тут клубился мертвенный туман, он вился вокруг деревьев и стелился по земле, а в воздухе висел сладковатый запах – так пахнут гниющие цветы.

– Какое счастье вновь оказаться дома! – вздохнула красная ведьма. – Я отправила весточку в замок, так что нас ждут. Господин Генно будет очень рад с вами встретиться, Хакаимоно-сама.

– Даже не сомневаюсь, – ответил я. Вопрос только в том, кем он меня сочтет: своим соратником, тем, с кем можно общаться наравне, или обычным демоном, которого нетрудно поработить? Лишь бы не второе. С подчинением у меня очень плохо.

– Что ж, тогда в путь? – Я махнул рукой в сторону леса. – Если Владыка демонов нас ожидает, не стоит злоупотреблять его терпением.

Я хотел как можно скорее попасть в замок и поговорить с его хозяином, а еще – избавиться от своих спутниц. Путь сюда оказался мучительно долгим. Сестры-ведьмы путешествовали исключительно в темное время суток – им, ночным созданиям, было неуютно при свете солнца, а еще они избегали человеческих глаз. Вторую причину я мог понять: любой человек поднимет панику, увидев трех ведьм и óни средь бела дня. И пускай мысли о бойне всегда меня грели, я предпочитал обходить стороной разгоряченные толпы простолюдинов и армии мрачноликих самураев. Эти игры в прятки дико злили, но за столетия я твердо усвоил один урок: если уничтожить город, деревню или армию, скоро по твою душу явится еще больше людей, разгневанных и жаждущих тебя уничтожить. Ни один безгрешный смертный не мог приблизиться к Тысячеглазому лесу, и ни один луч солнца не рассеивал мрака, сгустившегося под его сенью, так что по пути до замка можно было не переживать о встрече с людьми, хотя, учитывая, в каком месте мы очутились, не стоило надеяться, что обойдется совсем без происшествий.

Я поспешил вперед, миновав сестер, а те, недоуменно заморгав, проводили меня взглядом.

– Погодите, господин Хакаимоно! – выкрикнула одна. – До замка Оникаге нет дороги! Минутку терпения, и мы призовем злого ками, который проводит нас.

– Это ни к чему, – отрезал я, пригвоздив сестер взглядом. – Я знаю, как туда добраться.

Мы зашли в лес, и вокруг нас тотчас же сомкнулись туман и мрак, погрузив мир в серость и черноту. Я ощутил биение порочного сердца этого места. Казалось, мы попали в самый центр мишени, преисполненной мрачной силы. Тропы перед нами не было, но, продираясь сквозь чащу, я то и дело замечал под ветвями поблескивающие кости и чувствовал едва уловимый запах застарелой крови и гниющего мяса. Тут часто встречались дзюбокко – пропитанные злобой и ненавистью деревья, питающиеся кровью. Они произрастали на полях сражений и в проклятых местах, где царят тьма и погибель, и походили на самые обыкновенные деревья, но лишь до той поры, пока не становилось слишком поздно. Не один путешественник, приблизившийся к дзюбокко, оказывался в плену когтистых ветвей, а после его пронзали полые шипы, которые высасывали всю кровь и телесные соки. Птицы, время и насекомые догладывали трупы несчастных жертв, а оставшиеся кости потом осыпались на землю. Именно они вкупе со слабым запахом гниения и указывали на кровожадные наклонности деревьев – и ничто больше.

Белоснежные кости мерцали меж корней десятков дзюбокко, встреченных нами на пути. Разок я даже заметил скелет лошади, которой не посчастливилось угодить в когтистые ветви плотоядного великана, и это мы еще не успели углубиться в чащу. Я внимательно оглядывал деревья, под которыми мы проходили, готовый в любой момент выхватить Камигороши. Впрочем, дзюбокко, эти развращенные, жестокие порождения Дзигоку, предпочитали лакомиться смертными созданиями. О́ни и демоны были им не по вкусу, поэтому мы с ведьмами пересекли самую густую часть дзюбокковой рощи без происшествий.

– Господин Генно будет очень рад с вами встретиться, Хакаимоно-сама, – повторила зеленая ведьма, поднырнув под колючей веткой. На нее налипли окровавленные перышки, вокруг которых с жужжанием роились мухи. Иногда даже птицам не удавалось спастись от алчущих крови деревьев. – Многие из его сильнейших демонов и ёкаев пали в бою четыреста лет назад, а весь отряд кровавых магов выследили и казнили. Наша армия не столь мощна, как прежде, но она растет. Если вы к нам присоединитесь, то наши шансы в грядущей битве возрастут тысячекратно!

Я кивнул.

– План Генно не изменился? – уточнил я. – Двинуться на столицу, убить императора, захватить трон? После того как он загадает желание Дракону и обретет телесную форму, разумеется.

– Нам в точности неизвестно, – призналась красная ведьма. – Господин не делится планами о захвате империи, но говорит, что прежних ошибок не допустит. Уверена, он все обсудит с вами, Хакаимоно-сама.

Едва ли, подумал я. Во всяком случае, если Генно не утратил злобы и высокомерия, которые я заметил в нем четыреста лет назад. Впрочем, он не всегда мог похвастаться всесилием. Империи Генно известен как талантливый беспощадный кровавый маг, а исторические хроники полны упоминаний о злодействах, совершенных им в статусе Владыки демонов. А вот о жизни простого земледельца, старосты деревеньки на окраине территории Клана Земли, сведений осталось не так-то много. В те времена кланы воевали и разоряли друг друга, и, как это часто бывает во время войны, под перекрестный огонь попадали простолюдины. Если верить короткой записи в хронике, староста той самой деревеньки узнал о приближении войска Хино и отправил местному военачальнику просьбу о помощи. Однако тот, напротив, созвал всех своих самураев к себе, чтобы они охраняли его замок, а деревня осталась без защиты перед лицом Клана Огня. Армия Хино сравняла поселение с землей и перебила почти всех его жителей, в том числе и родню Генно.

Нетрудно представить, что случилось дальше. Объятый гневом староста поклялся отомстить самураям и империи, предавшей его, и обратился к кровавой магии. В отличие от ками с их переменчивой магией, Дзигоку всегда с удовольствием дарует свои темные силы смертным в обмен на их душу. Обозленный, скорбящий староста деревни Цути стал невероятно могущественным кровавым магом, и дальнейшая история его жизни превратилась в легенду.

Четыреста лет прошло, подумал я, отгоняя москита размером с ладонь, докучливо зудящего у моего лица. У Генно было достаточно времени спланировать возмездие в Дзигоку. Интересно, переменились ли его замыслы или остались преж…

Мои думы прервал крик откуда-то сверху, а следом с ветвей каркаса упало что-то большое и черное. Я отскочил и молниеносно выхватил Камигороши, а три ведьмы, бросившись врассыпную, вскинули когти и угрожающе зашипели.

На ветке повисла перевернутая голова лошади, черная, распухшая, с распахнутым ртом, из которого торчали гнилые желтые зубы. Тела нигде не было видно, только жилистый отросток у шеи не давал голове упасть. Выпученные белые глаза закатились и уставились на нас. Тварь открыла рот еще шире и снова издала предсмертный вопль, истошный и пронзительный.

– Будь они неладны, эти сагари, – проворчала синяя ведьма, распрямившись и наградив раскачивающуюся голову презрительным взглядом. – Чтоб вы все сгинули! Более бесполезного существа в царстве смертных и представить нельзя.

Тут уже я закатил глаза. Сагари называли злобных существ, рождавшихся из душ лошадей, чьи тела оставались гнить после гибели. Несмотря на жутковатый вид, они были безобидны и могли разве что свешиваться с ветвей и кричать, хоть и известно, что некоторые люди умирали от страха после такого. Куда сильнее, чем сами сагари, тревожил их пронзительный крик, разлетавшийся на мили вокруг. На пустынной дороге он раздражал бы, но не более того, а здесь, в Тысячеглазом лесу, он мигом оповестил о нашем появлении всю чащу, всех демонов, призраков и ёкаев, что только тут обитали.

Взмахом меча я перерубил шею сагари, и жалкая лошадиная голова полетела на землю. Упав с глухим стуком и очередным воплем, она растаяла, оставив после себя лужу грязи.

На миг воцарилась тишина, и я почувствовал, как лес насторожился, разглядев нас среди теней. Мои губы тронула усмешка. Что ж, нападайте, если так. Я уже почти целую неделю не бился, а Камигороши изголодался по крови. Шлите ко мне эти ваши шайки душегубов, мстительных юрэев и чудовищ-великанов, таящихся в чаще. Страсть как мечтаю о маленькой бойне.

Я обернулся к сестрам. Ведьмы напряженно вглядывались в чащу – тоже предчувствовали что-то.

– Надеюсь, вы готовы к битве. Теперь все знают, где мы, и скоро начнется веселье.

Вид у ведьм был взволнованный. Да, они и сами принадлежали к демонам и могли похвастаться силой, о них ходило несколько легенд в мире смертных. Но в Тысячеглазом лесу даже демонам было чего бояться. Например, разъяренных созданий, порабощенных злом и не пекущихся о легендах, тех, кто не боится напасть даже на óни. Тысячу лет назад я был самым могущественным демоном-генералом Дзигоку, и никто не смел выступить против меня; теперь же я уменьшился до человечьих размеров и стал довольно-таки съедобным на вид.

Чем глубже мы заходили в лес, тем темнее и гуще он становился. Теперь зло сочилось из самих листьев, туман клубился у наших ног, а земля стала мягкой и пугающе теплой, точно по-прежнему полнилась кровью тысяч несчастных. Я сомкнул когти на рукояти Камигороши, предчувствуя: что-то вот-вот случится.

И точно: нечто увесистое и округлое мелькнуло в ветвях и полетело в спину синей ведьмы. Человечья голова, отделенная от тела, белая и объятая жутковатым красным светом, вырвалась из чащи, обнажив ряд острых, точно у акулы, зубов. Голова огласила лес криком, а ведьма, развернувшись, вскинула руку, чтобы ее рассечь, но та успела сомкнуть челюсти у колдуньи на предплечье, а через мгновенье послышался влажный треск и повеяло кровью. Ведьма завопила. Как зачарованный, я наблюдал за головой, которая взвилась в воздух с костлявой рукой в зубах. Заработали челюсти, разрывая плоть и хрустя костями, и вскоре конечность ведьмы была проглочена. Смерив свою жертву взглядом, голова широко улыбнулась бесцветными губами, показав окровавленные клыки, и облизнулась под гневный крик колдуньи.

Среди ветвей замелькали новые головы – на этот раз их было уже с дюжину, и они набросились на нас, распахнув рты. Зубы, походившие на обломки стали, жадно стремились урвать кусок мяса. На меня с воем ринулась женская голова, за которой, точно рваное полотно, реяли волосы, и я рассек ее надвое. Она рассыпалась облаком красновато-черного тумана.

Остальные головы замерли и уставились на меня, но их изумление мгновенно сменилось пламенным гневом. Я вскинул меч и шагнул вперед.

– Что такое? – съязвил я, размахивая окровавленным Камигороши. – Не по зубам вам такой соперник? – Головы ничего не ответили, только осклабились, но видно было, что они прекрасно поняли все что я сказал.

Пронзительно заверещав, стая ринулась на меня, и в венах забурлил адреналин. Я издал боевой клич и кинулся им навстречу. Ко мне поспешило первое чудовище, метя прямо в лицо. Пасть оно раскрыло так широко, словно собралось откусить мне голову. Лезвие Камигороши угодило твари точно между зубов и рассекло ее надвое, после чего меч мгновенно накинулся на следующую, подлетевшую слева. Прочертив на ее лице кровавую линию от лба до подбородка, Камигороши заставил тварь с воплем отпрянуть. Я обернулся, выставил руку вперед и вонзил когти в бледный лоб следующей головы. Они увязли в мягкой, гнилой плоти. Пока голова вопила, рычала и пыталась укусить меня, я вскинул меч и всадил его ровно промеж глаз, пригвоздив чудовище к земле.

Оно со стоном исчезло. Остальная стая замешкалась, отлетела чуть подальше и уставилась на меня. Я покосился на трех сестер: красная и зеленая заслоняли спинами синюю, которая лежала на земле и выла от боли. Ведьмы стояли, вскинув когтистые руки, и что-то негромко пели.

Я перевел взгляд на рой голов, нависших надо мной. В их глазах читались ярость и голод. Теперь головы уже не спешили приближаться к Камигороши, и на мгновение мне даже показалось, что сейчас они развернутся и улетят.

С рычанием и шипением стая взвилась повыше и начала собираться плотнее. Одна голова развернулась и прицепилась к другой, крепко, точно пиявка, а ее жертва приклеилась к третьей. Я с изумлением увидел, как все головы развернулись и стали объединяться. Их черты размывались, спаивались воедино. Глаза сливались друг с другом, рты заскользили в единую точку, словно угри, и вскоре отдельные лица растеклись, как чернила в воде, и на их месте образовалось одно огромное. Два гигантских глаза распахнулись и уставились на меня с яростью дюжины душ, а единственный огромный рот разверзся, словно пропасть, в которой поблескивали сотни зубов.

– Ловкий трюк, – подметил я, усмехнувшись, когда заметил собственное отражение в полных ненависти глазах на великанском лице, нависшем надо мной. – Наконец-то началось настоящее веселье.

Голова с ревом полетела на меня, точно тяжелый валун. Я откатился в сторону, и она врезалась в землю и подпрыгнула, щелкнув челюстями и превращая камни, ветви и почву под собой в месиво. Я вскочил на ноги, подался вперед и вонзил Камигороши в гигантское ухо – глубоко, по самую рукоять. Голова вскрикнула и дернулась, высвобождаясь из плена меча. Что-то треснуло и влажно хлюпнуло, и гигантская голова подлетела в воздух, оставив на острие Камигороши другую, обыкновенного размера.

Я хохотнул, швырнул ее на землю, и она мгновенно растаяла.

– Надо же, новые фокусы, – подметил я, обращаясь к гигантской голове, повернувшейся ко мне лицом. Затем улыбнулся и вскинул меч, готовый к новой атаке. – А еще сюрпризы в запасе есть или это последний?

Голова снова с ревом спикировала на меня. Расставив ноги для устойчивости, я поднял Камигороши и обрушил удар прямо перед собой. Меч рассек гигантскую тварь ровно посередине. Все вокруг залило кровью, а две половинки рухнули по бокам от меня.

Две головы поменьше со стуком упали к моим ногам. Горевшие злобой глаза помутнели, и спустя мгновение они испарились. Но половины рассеченной головы повернулись ко мне и превратились в два отдельных лица – прямо в воздухе. Изумляться было некогда – они тут же кинулись на меня, чтобы вцепиться зубами мне в руки.

По телу разлилась острая боль. Я взревел и дернулся назад, пытаясь высвободиться. Но зубы – кривые, точно у акулы, – только глубже вонзались в плоть. Одна из голов вгрызлась в предплечье, чтобы я не мог орудовать мечом. А потом они обе взмыли в воздух, подняв меня следом за собой, и стали тянуть в разные стороны, точно псы, повздорившие из-за кости. Их клыки царапали и мои кости, так что тело каждый раз охватывала агония.

Сквозь слепящую боль и ярость я почувствовал внезапную мрачную надежду Тацуми – надежду на то, что конец, возможно, уже близок, что головы разорвут меня, точнее, нас обоих, и моя душа вернется в Камигороши, а его – познает свой загробный удел.

Вот уж что бы тебя порадовало, да, Тацуми? Меж вспышками боли я наблюдал за сестрами-ведьмами, оставшимися на земле. Две из них, те, что не пострадали, вскинули руки в нашу сторону, а между ними воспылал огненный шар фиолетового цвета. Не время для триумфа – никакой это не конец.

Я зарычал и боднул рогатым лбом голову, глодавшую мою правую руку. Рога вонзились ровно между глаз. Наши лбы встретились с громким треском, и челюсти, сомкнутые на моей руке, ослабили хватку. Я высвободил ее, а огненный шар врезался в ошеломленную голову, и ее тут же объяло пламя. Тварь заверещала – в этот раз от боли и ужаса. Она распалась на части, и полдюжины маленьких голов полетели во все стороны, но ни одна не смогла спастись от огня. Одна за другой опаленные вопящие головы осыпались на землю, превращались в горстки пепла и развеивались по ветру.

Рука, которой я держал меч, была свободна, но тварь, грызущая второе запястье, никак не желала отпускать добычу, пусть мы и спустились на землю. Я вскинул меч, несколько раз ударил ее под разными углами, и наконец зубы разжались. Раненая, кровоточащая голова попыталась выплюнуть мою плоть и улететь, но я всунул руку ей поглубже в рот, схватил ее изнутри за глотку и вонзил когти в липкий, мерзкий язык.

– На что вы вообще надеялись? – прорычал я, вонзая меч в огромный выпученный глаз и выдирая его из черепа. Меня оросил фонтан крови, и голова со стуком рухнула на землю. – Это же вы заварили всю эту кашу, – продолжал я, погружая меч во второй глаз и вырывая его сквозь рассеченный подбородок. Голова вскрикнула, внутри у нее что-то заклокотало. Она исступленно заколотилась, но так и не смогла сорваться с острия меча. – Пора бы знать, что вступить со мной в схватку – значит погибнуть в ней. Не будем откладывать.

Я вскинул Камигороши и ударил им ровно по центру залитого кровью лица, разрезав череп на две части. Издав предсмертный вопль, голова отлетела и разделилась на четыре поменьше; они рассыпались вокруг меня, изодранные и окровавленные. Упав на землю, они начали таять и впитываться в палую листву.

Я пнул одну из исчезающих голов и стиснул зубы от боли, пронзившей истерзанные мышцы. Кожа на обеих руках – от запястий до локтей – выглядела так, будто ее изгрызла целая стая обезумевших аманодзяку. Я тихо зарычал, проклиная это тело, столь плохо умевшее исцеляться. Будь я в своем привычном обличье, такие раны зажили бы в считаные секунды; даже оторванные конечности – и те заново отросли бы за пару часов. И все же это смертное тело было наполовину моим, а теперь, когда я наконец обрел свободу, моя душа заполнила его целиком и отдала ему половину своего могущества взамен тех ничтожных сил, которыми обыкновенно располагали убийцы демонов, пока я томился в мече. И пускай тело Тацуми было хрупким и маленьким, раны должны были превратиться в бледные шрамы еще до наступления вечера. Жизни они не угрожали, разве что действовали на нервы – отчасти поэтому я так тосковал по своему истинному обличью. Люди столь уязвимы и так медленно восстанавливаются, что даже удивительно, как они вообще доживают до взрослых лет.

Синяя ведьма, пошатываясь, поднялась на ноги, придерживая одной рукой белый бесформенный обрубок второй. Кровь сочилась у нее меж когтей, а кожа сильно побледнела. Однако, когда ее желтые глаза задержались на мне, ведьма ахнула и бросилась вперед.