Текст книги "Маленький чайный магазинчик в Токио"

Глава 7

Гэйб проснулся в постели один с похмельем и привкусом сожаления во рту. Ему уже было плохо, так еще и, едва открыв глаза, затуманенным взглядом он увидел на телефоне невероятно вежливое сообщение от Харуки с просьбой позвонить. Вежливость не предвещала ничего хорошего. Вежливость – это сдержанный гнев. Неодобрение. Разочарование. Она же не могла знать, что вчера он отлынивал от своих обязанностей? Или могла… У нее как будто шестое чувство на подобные вещи, да и Юми у нее никогда не была в почете, а после своего замужества и подавно.

Он покачал головой и убрал со стола в гостиной пустую бутылку и бокалы для вина. Выглянул из балкона на кухне – город казался размытым. Голова раскалывалась – что ж, ожидаемо… Он заслужил. Харука была права: не надо было отвечать на сообщения Юми. И не надо было ей вчера звонить. И уж тем более не следовало приглашать ее на ужин, когда он узнал, что она приехала в Токио на шопинг, и ему определенно ни к чему было приводить ее сюда, чтобы выпить по бокалу вина.

Он закрыл глаза, представляя ее стройное тело в нефритово-зеленом шелковом платье, свернувшееся калачиком на его диване, ее умные кошачьи глаза, что наблюдали за ним поверх бокала с вином, как за добычей. Только вот в конце вечера она на него не набросилась; получив сообщение, она мигом преобразилась и с довольной улыбкой, по-кошачьи покачивая бедрами, «показала ему хвост» и, чмокнув в щеку, направилась к лифту, чтобы спуститься к ожидающему внизу такси. Даже не оглянулась, а все время разговаривала по телефону с мужем. Почему он продолжал это делать? Привычка? Когда он впервые встретил Юми, то ему нравились ее ранимость и непреодолимое желание ее защищать. От этого он сам будто становился лучше. В Лондоне у него было много мимолетных, но ничего не значащих связей, а с Юми… он чувствовал, что она нуждается в нем и что он может позаботиться о ней. К тому же и она сама выбрала его из множества поклонников. Вместе их карьера расцвела, и они стали золотой парой как в лондонских, так и в токийских медиакругах. Он поднял трубку зазвонившего телефона, в руке ощущая тяжелую, пронизывающую до костей усталость, которая в последнее время стала его постоянным спутником.

– Харука-сан, – он старался казаться веселым. – Вы хотели, чтобы я позвонил.

Она начала быстро и много говорить по-японски; хотя он и не все понял, но суть уловил. Она была в ярости. Он всех подвел. Предполагалось, что он будет курировать Фиону – он с содроганием заметил, что Харука больше не называла ее «английской девушкой». Харука взяла ее под свое крыло. Теперь от своих обязанностей он никуда не денется.

– Приеду в течение часа. Да, я отведу ее сегодня в студию. Да, Харука. А завтра отвезу ее в Токио.

Фиона, казалось, не особо рада была его видеть. На самом деле она выглядела немного смущенной и подавленной, будто знала, что ему приходилось довольствоваться ее компанией. Когда они подошли к двери студии, она так сутулилась, что даже шеи было не видно. Во второй раз она напомнила ему черепаху, что ищет убежища в своем панцире.

Его квартира и студия, которые он снимал у Кобаши, находились всего в нескольких улицах от чайного магазина. Харука владела этим зданием и заботилась обо всем, когда он был в отъезде, в том числе вытирала пыль и отплачивала счета. Когда он был дома, она заходила крайне редко и никогда без специального приглашения – это он высоко ценил! Тут было его личное пространство. Место, где он мог поразмыслить и спрятаться от остального мира.

Сегодня же ему придется делить свое пространство с Фионой, что раздражало. Когда она последовала за ним вверх по лестнице, он стал слегка злиться. Затем, помня о нагоняе Харуки и чести ее мужа, он заставил себя хотя бы попытаться быть любезным с бедной девушкой. Да один-единственный день, ради всего святого! Неужели он и впрямь превратился в такого нытика? Он провел ее в главную комнату – нарочито минималистичное, открытое воздушное пространство, чтобы все внимание посетителей, если таковые и были, сосредоточилось на нескольких висевших там фотографиях. Всего пять: по паре на двух стенах, на третьей – одна, во всей своей уединенной красе. Четвертую стену занимали традиционные двери сёдзи, ведущие в фотолабораторию, как он любил ее называть.

Внимание Фионы сразу же привлек этот одинокий снимок на дальней стене, и, не говоря ни слова, она прошла вперед и остановилась в десяти шагах перед ним. На губах Гейба появилась легкая ухмылка. Он сделал эту фотографию более семи лет назад: похожая на эльфа Юми с большими темными глазами, одетая в тонкий шелк, дует на пушистую головку одуванчика, как будто в ее руках – тайна времени. Снимок принес ему международное признание и завоевал множество наград. А он получил за него много денег, и продолжает получать благодаря многочисленным принтам и плакатам, которые продаются по всему миру, но больше всего в Азии.

А теперь она замужем. За другим. Он носил в себе пустоту…

– А этот снимок больше, чем я думала, – сказала Фиона. – Это оригинал?

– Конечно, – протянул он.

– Я думала, что тут повсюду вокруг него будут инфракрасные лучи и мощная сигнализация, – сказала она, вертя головой, ожидая найти какую-то скрытую высокотехнологичную систему безопасности.

Он пожал плечами, разглядывая глянцевую черно-белую фотографию в простой черной рамке.

– Да его можно купить всего за пару сотен иен. Кому нужно его красть?..

Фиона внимательно на него посмотрела и кое-что заметила…

Ему безумно не нравилось то, что эту фотографию можно было купить так дешево. Популярная картинка, он на ней заработал. И нечего жаловаться, поскольку сейчас она позволяет ему делать почти все, что ему заблагорассудится. Ну, большую часть времени. Он украдкой взглянул на часы. Всего-то пара часов – и он свободен!

Фиона повернулась и не торопясь стала рассматривать другие фотографии – медленно шагая и изучая каждый снимок, словно прилежная ученица. Хотя нужно отдать ей должное. Она не заискивала перед ним и не потворствовала его эго. Он оставил Фиону наедине с ее молчаливым, внимательным созерцанием, а сам ушел в другую комнату, где включил компьютер и мониторы.

– Когда закончишь, приходи, посмотрим вместе, что там ты наснимала, – сказал он, включая кофеварку. – Хочешь что-нибудь выпить?

– Я бы с удовольствием выпила кофе, – сказала она, появляясь в дверях, с интересом осматривая помещение и все оборудование, разложенное на большом столе в задней части комнаты: сканер, два двадцатичетырехдюймовых экрана и принтер высокой четкости.

– Вы проявляете пленку?

– Пока нет, но у меня есть комната для проявки, – он мотнул головой в сторону маленького дверного проема в углу и квадратной формы, которая врезалась в комнату.

– Там? – указала она.

Он кивнул, понимая, что избавился от привычки показывать пальцем, вместо этого чаще всего указывая на них головой.

– В Японии это считается очень грубым.

Она отдернула руку.

– Что? Показывать пальцем?

– Ага, и сморкаться. Японцы считают, что пользоваться салфеткой – крайне отвратительно.

– Запомню… Хорошо, что у меня нет аллергии на пыльцу.

– Я так понимаю, Харука вчера отвела тебя к своей любимой сакуре.

– Да. – Ее губы сжались, и он прочел в этом безмолвное осуждение; чувство вины нанесло еще один нежелательный визит.

– Прости, что подвел тебя вчера. Но у тебя, должно быть, получились отличные снимки. Цветение – это потрясающе!

Хотя он и не мог вспомнить, когда в последний раз сознательно принимал участие в японском ритуале ханами.

– Не надо извиняться, я ни на что не жалуюсь.

– В этом не было необходимости, – сухо сказал он. – Харука совершенно ясно высказала свои взгляды утром.

Гнев вспыхнул в глазах Фионы:

– Ко мне это не имеет никакого отношения! Я не сказала ни слова! Я была очень рада провести этот день с ней и ее семьей. Они прекрасные люди…

По задумчивой улыбке, осветившей ее лицо, он понял, что они ей правда понравились. По какой-то причине ему было приятно, что она смогла оценить, насколько это особенные люди.

Уже мягче он продолжил:

– Тогда давай посмотрим, что у тебя получилось.

Он протянул руку, чтобы забрать у нее фотоаппарат.

– Хорошая штука. У меня раньше был такой же. Теперь у меня Canon. Думаю, он лучше для предметной съемки, но этот хорош для работы на улице. Пейзажи и тому подобное.

– Вам не нравятся пейзажи?

– Не мое как-то… Кажется, их слишком много редактируют: небо делают голубее, а траву зеленее. Это все ненастоящее. Чувствую фальшь. Нет правды в снимке.

Фиона наклонила голову, словно обдумывая его слова, ее рот слегка скривился. Он практически видел, как она размышляет над этой концепцией, прокручивает ее в голове, изучает различные варианты. Уже давно никто не уделял столько внимания его словам. Теперь, когда он достиг определенного уровня успеха, обычно все только кивали и поддакивали, и мало кто по-настоящему пытался оспорить или поразмыслить над его словами. Много лет назад, когда он преподавал, студенты охотно обсуждали и анализировали его идеи и взгляды; было приятно находиться в окружении всего этого юношеского энтузиазма. Фиона была именно такой, подумал он, хотя более зрелая, поэтому хорошенько думала, прежде чем что-то сказать. Он наблюдал за ней, неожиданно для себя предвкушая, каким же будет ее вердикт.

– Думаю, вы правы. Вчера я была с Маю в цифровой лаборатории «Без границ».

– Ага, этот несносный подросток, – сказал он, усмехнувшись. Маю была бесконечным источником веселья и развлечений, такая непоколебимая в своем бунте, такая уверенная, что делает все по-другому и бросает вызов миру, но в то же время такая же, как и любой другой подросток во всем мире.

– Она забавная.

– Уж она такая, – согласился он. – Так что ты думаешь об этом месте?

– Весьма любопытно, я бы даже сказала умопомрачительно. Высокотехнологично, и я рада, что там побывала, но на самом деле это не мое… Какой-то выпендреж, чувствуется позерство.

Он приподнял бровь.

– А что? – спросила она, готовая обороняться.

– Именно это я и думаю. Предпочитаю более сдержанный стиль.

– О, – ее лицо снова стало серьезным.

– Ты собиралась что-то сказать? – На этот раз ему правда стало интересно. – Про «Без границ»?

– Нет, просто когда я там была, то вдруг подумала… Вот вы сказали о том, что пейзажи пытаются улучшить… И я вспомнила… Там, в «Без границ», все отчаянно пытались фотографировать, а не жить настоящим моментом. Это навело меня на мысль, что в идеале фотограф должен спасти то самое мгновение… – Она нахмурилась. – Звучит слишком пафосно?

– Нет. – Он отступил, встревоженный тем, насколько близко ее слова перекликались с его философией, и осознав, что очень давно сознательно не думал о подобных вещах. – Совсем нет… Так вчера тебе удалось спасти много мгновений?

Ее лицо помрачнело, и она вздохнула, надув щеки:

– Нет, оказывается, я не настолько вдохновилась цветущей вишней…

Он выдохнул и театрально схватился за горло.

– Какое святотатство! Только уж постарайся, чтобы Харука об этом не узнала!

Она похлопала его по руке, внезапно расслабившись.

– Цветение мне понравилось, оно прекрасно. Парк прекрасен, но… Не знаю. Я сделала кучу фотографий, но ни единого снимка, каким могла бы по-настоящему гордиться. Только один… возможно.

Она бессильно пожала плечами.

Теперь уже Гейб наклонил голову и стал ее изучать. Много раз он слышал, как студенты и коллеги-фотографы с ложной скромностью заявляли, будто их работа не очень хороша, на самом деле напрашиваясь на комплимент. Но в словах Фионы была искренность.

– Что ж, давай посмотрим, и позволь мне их оценить.

Уверенными движениями Фиона извлекла SD-карту из своей камеры, но затем (он это подметил) она напряженно и немного неловко протянула ее ему, будто не хотела к нему прикасаться.

– Давай-ка пробежимся, что тут у тебя есть, – сказал он, смирившись, что впереди его ждет пара часов абсолютной скуки.

– Они правда не очень… – сказала она.

Он пристально посмотрел на нее, прищурившись, и напустив на себя хмурый вид, как у настоящего учителя.

– Не будете ли вы столь любезны позволить мне самому об этом судить?!

Она замолчала, нервно сложив руки на коленях, и он сразу почувствовал себя властным придурком. Не нужно было этого делать.

– И красота – в глазах смотрящего, – добавил он.

Он пролистал снимки, приметил некоторые номера, но ясно видел, что это были просто фотографии цветущей вишни. Достаточно хорошо исполнено, если кому-то нравятся подобные вещи, но он категорически не относился к этим людям. Скучно. Скучно. И еще раз скучно.

– Запиши те, которые тебе нравятся, – сказал он, его мысли блуждали где-то далеко. Он сконцентрировался, развернул к ней экран и, вытащив ручку из подставки на столе, протянул ей. – Мы сравним записи. Затем перейдем к следующей странице и повторим упражнение.

На ее лице отразилась неуверенность, и она наклонилась к экрану. Пока она изучала снимки, он рассматривал ее профиль: подбородок наклонен вперед, полностью сосредоточена, лицо будто застыло, и лишь губы находились в постоянном движении, как будто она разговаривала сама с собой. Довольно мило.

– Так, ну что там получается? – Он старался говорить с энтузиазмом, хотя не видел ни одной фотографии, заслуживающей его внимания.

Она бросила на него несчастный хмурый взгляд.

– Они все немного…

– Немного какие? – подсказал он, от ее честности у него внутри зажегся крошечный огонек надежды. Нет, он не злорадствовал, просто всегда считал неправильным незаслуженно хвалить. Она достаточно умна, чтобы это понять.

– Скучные… Ничего особенного. Просто фотографии.

Он откинулся на спинку стула.

– Именно!

Она повернулась, ее глаза расширились.

– Что?..

– Ты права! В них нет ничего особенного, – сказал он.

– Спасибо…

– Ну, ты сказала это первой.

– Да, но вы не должны были…

– Соглашаться? А если это правда?..

– Да, но разве вы не должны давать мне советы?

– Я могу помочь что-то улучшить, но не в том случае, если совершенно нечего рекомендовать для уже выбранной композиции.

– То есть вы хотите сказать, что у меня нет вкуса к композиции?

– Не совсем так. Не в этом случае. Любой мог бы сделать такие снимки, если он хоть немного разбирается в фотографии и у него есть такая же хорошая камера.

– Понятно…

– Есть и положительный момент: технически они очень качественно исполнены.

Он видел, как она падает духом прямо у него на глазах. Он не хотел задавить ее уверенность в своих силах; хотел просто ее расшевелить.

– Главный вопрос в том, что ты хочешь сфотографировать.

– Пока не знаю… Я здесь, чтобы это выяснить.

– Нет, я не это имел в виду, – он сделал паузу. – Что заставило тебя сделать эти снимки?

Она внимательно посмотрела на него, и на мгновение он почувствовал себя перед ней таким беззащитным – эти голубые глаза блуждали по его лицу, брови слегка нахмурены, губы изогнуты, выражая неприязнь. Если бы он сейчас запечатлел это выражение, то назвал бы этот портрет отвращением.

– Что двигало тобой каждый раз, когда ты нажимала на кнопку? Что ты надеялась заснять? Почему ты их сделала?

Он буквально увидел своими глазами внезапный щелчок понимания: ее спина выпрямилась, а рука потянулась к мыши, она провела курсором по нескольким картинкам.

– Я была там с ними… – Он услышал неподдельную честность и разочарование в ее голосе. – Я чувствовала себя обязанной. Ханами – это же так важно! Особенно для Харуки, и я подумала, что такие снимки были бы хороши для выставки. Япония славится сакурой…

– И что ты теперь о них думаешь?

Она стиснула губы в строптивом неповиновении.

– Они не очень-то хороши.

– Да нормальные они! Технически они достаточно качественные. Их можно продавать как стоковые снимки.

– Но они совсем не интересны, – вздохнула она, и ее плечи опустились.

– Думаю, просто ты их делала без души…

Она уставилась на экран, но он все равно заметил, как она красноречиво сглотнула.

– Я не пытаюсь тебя расстроить.

– Кто сказал, что я расстроилась? – сразу же запротестовала она, резко и напряженно.

Боже, как же он ненавидел быть наставником! Он вовсе не создан для того, чтобы иметь дело с эмоциональными женщинами – да и с эмоциональными мужчинами тоже. Эмоциональным кем угодно! Жить намного проще, когда все ведут себя уравновешено.

– Давай-ка взглянем на следующую страницу.

– Какой в этом смысл? Вы уже сказали, что я… технически компетентна.

Она выпрямилась и вытянула затекшие ноги, а он поморщился.

– Потому что я твой наставник, и это моя работа.

Он услышал, как она что-то пробормотала себе под нос и протяжно произнесла:

– Ладно…

Это действовало ему на нервы. Она хоть понимает, что он делает ей огромное одолжение? Вовсе не так «весело» он собирался провести субботнее утро. Будь его воля, он бы отправился с черным кофе обратно в постель и оставался там до обеда.

Свирепо взглянув на нее, он взял мышку и наклонился, а она намеренно отодвинулась, чтобы быть от него подальше, будто он прокаженный какой-то – это еще сильнее подействовало ему на нервы.

– Да ладно тебе, я не заразный!

Она проигнорировала эти слова, сосредоточившись на экране.

– И я не пристаю к женщинам, если они сами этого не хотят.

Взгляд, который она бросила на него, заставил бы съежиться любого мужчину на расстоянии тридцати шагов. «Вот же черт, я ей реально не нравлюсь», – подумал он, пролистывая новую страницу с фотографиями. Обычно женщины с ним флиртовали. Фиона же, казалось, находила его отталкивающим, да и сама выглядела просто непробиваемой, хотя он все же заметил те быстрые, любопытные взгляды, которые она бросала в его сторону, когда думала, что он не видит, будто искала какой-то ответ. И снова ему пришло в голову, что он встречал ее раньше. Всякий раз, когда она тайком на него смотрела, у него по спине пробегали жуткие мурашки…

– Харука попросила их вот так сфотографировать, – выпалила Фиона, когда он нажал на снимок трех поколений женщин. – Как думаете, можно мне его распечатать сегодня? Я бы хотела им его подарить.

– Да, конечно. Это хороший снимок.

– Хороший, – повторила она.

– Она будет в восторге от него, – это был прекрасный семейный снимок. Три сидящие рядом женщины, идеально запечатлено их сходство друг с другом, а также их индивидуальные особенности. – Хорошая работа. Если мы подрежем его вот так…

Следующие полчаса они работали над снимком, улучшая и обрезая его, потом распечатали и вставили в одну из фоторамок, которые хранились у него на складе. Он был рад, что это отняло значительную часть времени и означало, что для обработки следующей партии снимков оставалось всего ничего.

После второй чашки кофе они вернулись к оставшимся фотографиям Фионы, и он посмотрел на часы. Почти два. Уже скоро ему можно будет достойно завершить этот день, ведь он провел с Фионой достаточно времени, чтобы успокоить Харуку.

Про себя устало вздохнув, он вернулся к экрану и снова стал прокручивать снимки… Внезапно его пальцы замерли, зависнув над мышью, и он наклонился к монитору. Дважды щелкнув, он открыл картинку, наблюдая, как она увеличивается на экране. Это был снимок, на котором Харука и Сэцуко идут под руку, их головы окружены облаками бледно-розовых цветов, и они обмениваются теплой сокровенной улыбкой. Любовь – вот что говорил этот кадр. Чистая любовь матери и дочери. Даже его сердце сжалось при виде этой картинки. Чистая любовь. Дистилляция чего-то настолько особенного, пойманная за ту долю секунды, которая потребовалась, чтобы нажать на кнопку затвора. Любил ли он когда-нибудь Юми с такой же чистотой? Как его родители любили друг друга? Вопрос ошеломил его. Раньше он об этом никогда не задумывался.

– Этот… – Он быстро взглянул на Фиону, увидев, как она внезапно настороженно выпрямилась. Ага, она тоже это видела. – Этот хорош… Очень хорош… Блестяще!

Он провел пальцем по изображению, не в силах точно определить, что именно в картинке делало ее такой, какая она есть. Такая простая, и в этом ее совершенство.

Он повернулся к Фионе.

– Прекрасно!

Медленная улыбка преобразила ее лицо, глаза засияли восторгом и… «О боже», – подумал он, до него наконец-то дошло. Они уже встречались раньше.

Ну дела… Это же она!

Глава 8

– Сегодня мы собираемся в «Небесное дерево», – сказал Гейб Харуке. Несмотря на то, что вчера она была им сильно недовольна, Харука настояла, чтобы он зашел на чай перед дорогой, предложила завтрак и спросила, теплое ли у него пальто и не хочет ли он одолжить шарф ее мужа.

Гейб с удовольствием принял это предложение и, похлопав Харуку по руке, обнял ее и крепко прижал к себе.

– Что бы я без вас делал? Да, я бы с удовольствием выпил чашечку вашего зеленого чая. Может быть, у вас есть гекуро «Нефритовая роса»?

Она посмотрела на него таким сияющим взглядом, будто он исполнил какой-то немыслимый трюк.

– Уж для тебя найдется! – Она повернулась к Фионе: – Это один из лучших зеленых чаев. У Гейба превосходный вкус!

Фиона удержалась, чтобы не закатить глаза: какой подхалим! Хотя довольно мило наблюдать, как Гейб заключает крошечную женщину в объятия.

– Прекрасный день для посещения «Небесного дерева», – заметила Харука. – Холодный, но хороший.

Гейб кивнул, поворачиваясь к Фионе:

– Сегодня ясная погода, так что оттуда будет отличный вид. Ты получишь реальное представление о размерах и размахе города.

Фиона нахмурилась. Эта фраза прозвучала как цитата из путеводителя. Она не хотела вести себя как капризная школьница, но у нее не было желания осматривать достопримечательности, она хотела… В этом-то и заключалась проблема – она сама не знала, чего хочет! Нужно найти тему для выставки. Чтобы начать делать правильные фотографии. Как бы ей ни нравился поход в музей в компании Маю и цветение сакуры, у нее ничего еще не готово, за исключением одного снимка Харуки и Сэцуко (да она и не была уверена, что хочет его выставлять). Эта единственная фотография не дала ей отправной точки для темы выставки. От разочарования у нее зачесались кончики пальцев, и она перебросила тяжелую косу через плечо и слегка смутилась, когда поняла, что Габриэль задумчиво наблюдает за ней, рассматривая ее заплетенные волосы. От такого пристального внимания у нее почему-то заколотилось сердце – это разозлило ее еще сильнее. Пару раз вчера в студии она с ужасом осознавала, что он находится очень близко, и даже поймала себя на том, что с восхищением рассматривает темные волоски на его запястьях, когда он водил мышкой. Ей больше не восемнадцать! Гейб привлекательный мужчина, этого нельзя отрицать, но у нее к нему нет чувств. Никогда и не было на самом деле. Тогда ее мозгами командовали бушующие подростковые гормоны, которые заставили ее поверить фантазиям. От воспоминаний ее лицо залилось румянцем, и ей пришлось отвернуться и наклониться, притворившись, что она поправляет носок.

Пока Гейб разговаривал с Харукой, Фиона пила успокаивающий зеленый чай и наблюдала, как Гейб постепенно расслабился, стал улыбаться менее сдержанно, а в его глазах заплясали веселые огоньки.

К тому времени, как была выпита вторая чашка чая, Гейб с теплотой и нежностью стал подшучивать над Харукой, удивив Фиону. Если бы она не видела этого своими глазами, то никогда бы не поверила, что он может быть таким мягким.

– Харука-сан, вы готовите лучший чай в Японии!

Он поднял небольшую фарфоровую чашу, казавшуюся крошечной в его больших руках, и поклонился ей.

– А ты, Габриэль-сан, такое трепло!

У Фионы чуть не пошел чай носом, а Габриэль покатился со смеху.

Харука безмятежно улыбнулась им обоим и смахнула со стола невидимую крошку.

– Я и забыл, как долго вы жили в Америке, Харука-сан!

Она сложила руки вместе и поклонилась, в ее глазах сверкал веселый огонек.

Несмотря на то, что сегодня Гейб был явно дружелюбнее настроен, как только они вышли из дома, он снова замолчал. Когда они доехали до нужной станции и вышли из толчеи на улицу, Фионе опять не удалось с ним заговорить. Ей пришлось полностью сосредоточиться на том, чтобы за ним поспевать, ведь он с бешенной скоростью петлял по многолюдным улицам – по ее мнению, он делал это специально.

– Вот ты и на месте! «Небесное дерево». Официально это самая высокая башня в мире, хотя и не самое высокое здание. Есть определенное отличие, которым местные жители очень гордятся. – Он протянул ей лист бумаги. – Я купил билет онлайн. Вот, держи. – Он посмотрел на часы. – Встречу тебя здесь через два часа. Туда довольно долго подниматься, а наверху, уверен, ты захочешь сделать много снимков. Видимость должна быть неплохой.

Ошарашенная, Фиона не смогла вымолвить ни слова, а только взяла предложенный билет.

– Давай! Увидимся! – сказал он, легкомысленно добавив: – Повеселись там!

И прежде чем она смогла собраться с мыслями, он развернулся и исчез в потоке прохожих. Он даже не дал ей возможности сформулировать предложение:

– Но, но…

К тому времени как она собралась с духом и разозлилась, готовая высказать ему, что она обо всем этом думает, он уже давно ушел. Неужели он снова ее бросил?

– Что за высокомерный прид… – пробормотала она себе под нос, стискивая кулаки. Она никогда в жизни никого не била, даже не хотела, но Гейб явно напрашивался. Как он посмел уйти, да еще и с такой очевидной поспешностью, будто она ужасный вирус, которым он боялся заразиться? Не очень-то приятно.

Тут на нее снова нахлынули воспоминания. От смущения болезненно скрутило живот. Гейб никак не намекнул, что вспомнил или узнал ее. Конечно, тот случай не имеет к этому никакого отношения. Нет, он просто грубый, необщительный мерзавец, который даже не пытается играть роль куратора. Все еще кипя от злости, она направилась вперед, к толпе туристов, которые пробирались к лифту, чтобы подняться на первую смотровую площадку «Тембо Дек». Она была в гневе, но все равно не могла не восхититься высокими технологиями и мастерским дизайном башни. Инновации с наворотами! Башню возвели несколько лет назад и спроектировали так, чтобы развлекать и приводить в восторг посетителей, которым не приходится подниматься по лестнице ни на один из (умопомрачительно!) четырехсот пятидесяти этажей.

«Всего лишь» на триста сороковом этаже находится первая смотровая площадка, откуда открывается невероятный вид на город, там же есть стеклянный пол.

Фиона немного замешкалась, ступая на него.

– Безопасно, милая, хоть живи тут! – дружелюбно сказал американец с ободряющей улыбкой. «Хм…» – подумала она, вспомнив домики трех поросят.

– Спасибо, – сказала она и осторожно ступила на стекло, шаркая по глянцевой поверхности. Было довольно многолюдно – все смотрели вниз. Если бы у нее был табурет, то можно было бы сделать классный снимок: взять ракурс выше толпы и снять, как все, склонив головы, смотрят вниз. А потом можно было бы совместить этот снимок с другим: например, с перекрестком Сибуя, где все смотрят вверх.

Чем больше она думала об этом, тем больше ей нравилась эта идея. Чертов Гейб! Был бы он здесь, она бы его спросила, как ему идея.

Опустив взгляд, она с облегчением заметила, что менее чем в футе ниже находится вторичный каркас из стали и стекла, хотя все равно почувствовала легкое головокружение. До земли правда очень далеко. Но, по крайней мере, она ощущала себя в полной безопасности и с улыбкой поняла, что это место напоминает ей Круглую башню в Копенгагене и крошечный круг из старого толстого стекла, через который было видно все вплоть до земли.

Но на следующем этапе подъема на вершину башни ощущение безопасности ее покинуло: толпа восторженных туристов, как японских, так и западных, увлекла ее в лифт, расположенный снаружи здания. Стоя, прижавшись к стеклу, она буквально не дышала весь быстрый подъем на следующую сотню этажей. Вокруг раздавались взволнованные крики и вздохи благоговения: одни улыбались, другие тревожились, а третьи просто стояли с широко раскрытыми от удивления глазами. На мгновение ей захотелось, чтобы рядом с ней был кто-то, кто разделил бы это ощущение – лифт скользил вверх, и по коже бегали крошечные мурашки не то от страха, не то от восторга. Находиться снаружи здания было одновременно волнительно и возбуждающе, и, к счастью, подъем длился считаные секунды, а затем двери открылись, и они оказались на обзорной площадке «Тембо Гэллери» с ее 360-градусным видом на город.

Фиона подошла к одной из огромных изогнутых стеклянных панелей и дотронулась до нее, пораженная огромными размерами города и инженерными достижениями, благодаря которым эта необыкновенная башня была возведена так высоко. Человеческая изобретательность не переставала ее удивлять!

Вид был поистине захватывающим: город раскинулся далеко внизу и простирался до самого горизонта. У нее мелькнула мысль, чтобы попытаться сделать серию панорамных снимков, а потом соединить их и создать полную 360-градусную панораму. Заманчиво, но в то же время как-то скучно и технично. Это не та идея, от которой хочется сейчас же схватить камеру трясущимися от бурлящего в крови адреналина руками, надеясь сделать грандиозный снимок!

Она заметила, как маленький мальчик протянул ручку, будто хотел дотронуться до одного из небоскребов вдалеке, его глаза расширились от удивления. И идея пришла в голову! Она могла бы фотографировать реакции людей здесь, наверху, на открывающиеся виды и достопримечательности. Вот прямо сейчас наставник бы так пригодился! А до встречи с Гейбом оставался примерно час…

Раздраженная отсутствием Гейба, Фиона расхотела наслаждаться видами. Она спустилась на лифте обратно на первый этаж в поисках кафе.

Выйдя на улицу, она осмотрелась в надежде увидеть Гейба, но, не найдя его, смирилась с мыслью, что следующий час до встречи будет пить кофе и размышлять. Глупо, что она до сих пор не попросила обменяться номерами телефонов. Фиона отправилась к ближайшей кофейне и, открывая дверь, заметила Гейба: он сидел через три столика, одной рукой держал чашку, а другой – возил пустой пакетик из-под сахара по столу.

Она наблюдала за ним, как пальцем он играет с белым пакетиком. Ему же скучно, да? Хорошо… Он этого заслуживал. Она-то думала, что у него важные дела и именно поэтому он ее не сопровождал. А ему попросту все равно – это ее задело. С мрачным лицом она подошла к стойке и заказала чашку кофе, используя комбинацию языка жестов и кивков, а после направилась к его столику.

Не говоря ни слова, она взяла у него пустую чашку и поставила свою на стол так, чтобы обратить на себя его внимание. Затем она выдвинула стул и села напротив.

Ей было приятно увидеть, что он сначала немного испугался, а затем насторожился.

– День добрый, – сказала она с ледяным спокойствием.

– Как сходила?

– Да прекрасно. – Она сделала глоток кофе, радуясь его насыщенному вкусу.