Текст книги "Наука страсти"

Глава 7

За два дня до Рождества

Общая комната в «Наковальне» была, как обычно, переполнена, на что Эмили и рассчитывала. Она крепче сжала рюкзак, стараясь вдыхать спертый сырой воздух как можно поверхностнее. Мужчины вокруг хохотали, сквернословили, ели и пили. У стены дымил очаг. Трактирщица Роза вечно с кучей кружек в руках поспевала всюду, браня пристающих к ней посетителей.

Эмили внимательно наблюдала за ней. Когда та нырнула в соседнюю комнатку, чтобы снова наполнить кружки, Эмили вошла следом.

– Мне нужна комната, – негромко произнесла она и протянула ладонь, на которой тускло блеснул золотой соверен, поймавший свет старомодного фонаря, качавшегося над головой. – Отдельная комната, поближе к черной лестнице.

Роза уставилась на соверен, потом на Эмили.

– С девушкой или без?

В крохотной комнате не было никакой мебели, кроме кровати, заполнявшей все пространство, но Эмили в мебели и не нуждалась. Она положила рюкзак, откинула клапан и разделась до подштанников, несмотря на холод.

Сначала сорочку, затем корсет. С завязками пришлось потрудиться, но Эмили выбирала корсет очень тщательно, помня, что никакая камеристка ей не поможет. Нижние юбки и прочные полуботинки. Замерзшие пальцы возились с застежками долго, но справились и с ними.

Платье в рюкзаке помялось, как ни старалась она сложить его аккуратно. Оно застегивалось спереди, потому что ей ни за что не удалось бы застегнуть его на спине. Несколько мгновений Эмили просто наслаждалась ощущением тонкой шерсти на теле, тем, как ткань облегает бедра, как очаровательно тяжело взвиваются юбки вокруг ног. Конечно, турнюра у нее не было, но в конце концов это просто деревня.

В завершение она снова сунула руку в рюкзак и вытащила два последних предмета: маленькую шляпку и большой шиньон, сделанный из густой золотистой копны ее собственных волос, отрезанных ножницами мисс Динглеби всего месяц назад. Эмили убрала свои короткие волосы назад, приколола шиньон и надела шляпку.

Затем высунула голову за дверь. В коридоре никого. Она тихонько прокралась к черной лестнице и бесшумно спустилась вниз.

Ветер сегодня улегся. Кончался декабрь, и тяжелый морозный воздух обжег открытые щеки Эмили. Немало горожан еще бродили по улицам, делая последние рождественские покупки, поэтому Эмили предпочла главной улице переулки, запоминая названия и подробности, как учила мисс Динглеби. Когда она проходила мимо станции, оттуда отошел поезд, каждый час отправлявшийся в южном направлении, в Йорк.

Дома попадались все реже, шум торговли затих вдали. Впереди показалось чистое белое здание «Эшленд-спа-отеля». Мраморный фасад выходил на дорогу, похожий на древние римские бани, перенесенные в современный Йоркшир.

Эмили сняла очки, спрятала их в карман и обошла здание, направившись ко входу в сад.

– Моя дорогая! – Изящная фигура поднялась из ресторанного кресла, поправила лацканы и взяла протянутую руку Эмили.

– Добрый день, сэр, – улыбнулась Эмили. Джентльмен склонился и поцеловал воздух над ее обтянутой перчаткой рукой.

– Добрый день, мисс Бисмарк. – Джентльмен поднял взгляд, и из-под изогнутых полей аккуратной черной шляпы на Эмили взглянули глаза мисс Динглеби.

– Как я рада видеть вас, мистер Динглеби, – сказала Эмили.

– Присаживайтесь, моя дорогая. Должно быть, вы очень устали. – Мисс Динглеби показала на соседнее кресло.

Эмили опустилась в него, в последний момент вспомнив, что полагается изящно взметнуть юбками.

– Тут всего четыре мили. Неполных полчаса быстрой езды верхом.

– Но ваше хрупкое сложение! – Мисс Динглеби подмигнула и взяла меню. – Слишком завышенные цены для такого богом забытого форпоста цивилизации, верно?

Эмили окинула комнату взглядом. Примерно неделю назад они с Фредди пили тут чай, и тогда она с таким же изумлением, как сейчас мисс Динглеби, рассматривала просторный роскошный холл с высоким потолком, рифленые колонны и сверкающий мраморный пол, замысловатую лепнину и овальный купол застекленной крыши, пламенеющий светом, льющимся через цветное стекло. Воздушное пространство буквально кишело людьми. Откуда они все явились? Леди, в основном с длинными вуалями и огромными турнюрами, в сопровождении горничных в белых чепцах и тщательно застегнутых воротничках. Они перемещались между холлом и бассейнами, расположенными в закрытом дворике в центре отеля. По мере того как приближалось время чая, они перебирались в сине-белый интерьер ресторана, рассаживались за элегантными мраморными столиками и пили чай, едва шевеля пальцами в воздухе, пропитанном ароматом лилий.

– Не так уж он и отдален, – заметила Эмили. – Думаю, здесь побывало немало модных гостей. Герцог превратил этот курорт в очень известное заведение.

– В самом деле? Надо же, какой умник. – Мисс Динглеби немного понизила голос. Она приклеила бакенбарды, но не усы, и щеки ее чуть подергивались. У Эмили сочувственно зачесалась кожа.

– Последние десять – двенадцать лет он провел, старательно улучшая город и поместье, – сказала Эмили, подавшись вперед. – А впереди у него еще много планов. Вам бы следовало посмотреть его чертежи. Они в самом деле замечательны.

– Несомненно.

– Разумеется, все зависело от железнодорожного сообщения. Он лично ходатайствовал об этом, вы знали? И помог оплатить строительство. Олимпия помогал ему получить необходимые разрешения. Вы же знаете, какие у моего дяди обширные связи.

– Безусловно, знаю. Добрый день, – сказала мисс Динглеби, обращаясь к ждущему неподалеку официанту. – Чай, пожалуйста. Есть у вас приличный лапсанг?

– Конечно, сэр. Превосходный сбор.

– Значит, лапсанг. И обычный набор сандвичей и бисквитов. – Мисс Динглеби улыбнулась официанту и свела пальцы домиком. – После такой тяжелой дороги я умираю с голоду.

– Да, сэр. – Официант поклонился и отошел.

Эмили сложила руки на коленях. Натянувшаяся под ладонями ткань казалась чужой. Шиньон тяжело давил на шею, и она с трудом удерживалась от желания сунуть руку под шляпку и проверить, не отвалилась ли от него какая-нибудь прядь, выдав ее с головой.

– Вы уверены, что это не опасно? Вот так встречаться?

– Но вы же не можете просто встретиться со мной, как мистер Гримсби. Кто-нибудь в городе может вас узнать и начать задавать вопросы, – ответила мисс Динглеби. – Зато никто не узнает вас, как Эмили, в особенности без очков и наедине с молодым мужчиной.

– Но это так публично. Так открыто. Нас может увидеть кто угодно.

– Моя дорогая, если бы мы тайно встретились позади гостиницы или прокрались наверх, в спальню, нас наверняка начали бы подозревать. Лучшее место, чтобы скрыть тайную встречу, – мисс Динглеби взмахнула рукой, и на ее пальце в ярком электрическом свете сверкнуло кольцо-печатка, – на виду у всех.

Эмили рассеянно посмотрела на соседний стол.

– Разве это так необходимо?

– Ваш дядя хочет убедиться, что у вас все в порядке.

– Но письма…

– Могут быть легко подделаны каким-нибудь умным агентом. – Мисс Динглеби взяла салфетку и расстелила ее на коленях уверенным и откровенно мужским движением. Это совсем не походило на мисс Динглеби, которую Эмили знала в течение восьми лет. – Он не хочет полагаться на волю случая.

Эмили рассматривала, как лежат волосы мисс Динглеби, зачесанные с помадой назад и собранные на затылке в богемном стиле. Это умно, думала она, тоскливо вспоминая собственные тяжелые золотистые пряди на полу спальни, отрезанные ради маскировки.

– Он вам очень доверяет, мой дядя.

– Да. – Мисс Динглеби улыбнулась, обнажив свои аккуратные белые зубы. – Доверяет.

Принесли чай. Эмили разлила его по чашкам.

– И похоже, вы неплохо разбираетесь в тайных встречах.

– Я прочитала множество детективных историй. Куда больше, чем следовало бы. Ах, вот это чудесно, – произнесла она, отпив чая. Бакенбарды ее зашевелились. – Помои на станции Йорк просто невозможно пить. Но к делу. Сожалею, но рассказать мне почти нечего…

– Как там мои сестры?

– У них все очень хорошо. Устроились прекрасно. – Мисс Динглеби похлопала себя по карману жилета. – У меня для вас их письма.

– Но им не разрешается сообщать мне, где они живут.

– Ну конечно, мы не можем доверять подобные вещи бумаге. Риск весьма велик. Но я думаю, вы найдете, что обе они устроены настолько хорошо, насколько это возможно при данных обстоятельствах.

– И мы до сих пор не выяснили ничего об убийцах отца?

– Разумеется, справки наводятся.

Эмили сжала лежавшую на коленях левую руку в кулак, а правой стиснула чашку и поднесла ее к губам.

– Мне бы хотелось, – сказала она, удостоверившись, что чай попал в нужное горло, – чтобы вы рассказали мне больше. Вам же известно, что у меня есть мозги. Я могла бы помочь.

Мисс Динглеби покачала головой.

– Если вы начнете помогать, выдадите себя, а я сомневаюсь, что вы догадываетесь, насколько безжалостными и коварными могут быть эти люди.

– Но почему вообще кому-то потребовалось убивать моего отца и Петера?

– По множеству причин. Вы наверняка знаете, какова политическая ситуация в Европе. – Мисс Динглеби выбрала кусочек кекса и с жаром накинулась на него.

– Вы имеет в виду анархистов?

– Возможно.

Чашка Эмили стукнулась о блюдечко с громким звоном, прозвучавшим в элегантном мраморном помещении ресторана «Эшленд-спа», как пушечный выстрел.

– Как бы мне хотелось, чтобы вы рассказали мне хоть что-то!

– Моя дорогая! Сколько шума. Слушайте, – чуть добрее голосом произнесла мисс Динглеби, – если уж вы так хотите знать, мы наткнулись на кое-какие расплывчатые намеки. Группа людей, недовольных скоростью политической либерализации Европы. Мы ведем расследование.

– Мы. То есть вы и Олимпия?

– Нет-нет. Я – всего лишь гонец, вы же понимаете. – Мисс Динглеби отправила в рот последний кусочек кекса. – Доверенная служащая семьи. Но я приехала не для того, чтобы говорить о расследованиях его светлости, – тут пока и рассказывать не о чем. Я приехала убедиться, что у вас все хорошо, и предложить свое ухо и плечо. Полагаю, вам приходится трудно – постоянно играть роль. И насколько я понимаю, в доме Эшленда народ подобрался не особенно общительный. Должно быть, вы чувствуете себя невероятно одиноко. – Мисс Динглеби пристально смотрела на Эмили.

– Я боялась, что будет хуже, – ответила та. – Лорд Сильверстоун умен и энергичен. Когда он не дуется, то его общество весьма приятно. И слуги очень милы. Куда фамильярнее, чем я привыкла, но может быть, мне так кажется только потому, что я теперь одна из них.

– Не совсем, моя дорогая. – Мисс Динглеби улыбнулась. – А его светлость, герцог Эшленд? Говорят, он – сложный человек.

Эмили только что приступила к довольно большому куску кекса, и это дало ей возможность обдумать свой ответ.

– На самом деле мне так не кажется. Он всего лишь одинок.

– Одинок?

– Ему не с кем было поговорить. До сих пор.

– Он разговаривает с вами?

В лицо бросился жар.

– Мы иногда встречаемся в библиотеке, по вечерам. Шахматы и все такое. Но разговариваем не много, он не слишком разговорчив. Текущие новости, погода, немножко политики. Как успехи у Фредди. – И пока Эмили все это произносила, она снова учуяла запах шерри и кожи, увидела мерцание свечей. Разумеется, он приходил не каждый вечер. Она сидела в кожаном кресле, читала и ждала, притворяясь, что сердце не начинает биться быстрее, стоит ей услышать тяжелую поступь в коридоре, что руки и ноги не немеют, если шаги становятся громче, приближаясь к двери библиотеки. Эмили всегда оставляла ее чуть приоткрытой, всегда подбрасывала в камин несколько лишних кусков угля и зажигала дополнительную свечу, а то и две, когда приближался его обычный час.

Чаще всего шаги проходили мимо. Но иногда Эмили чувствовала, что они на мгновение замирают, шаг слегка сбивается, словно он решает, входить или нет. И тогда она начинала ерзать в кресле, переворачивать непрочитанную страницу, крепче сжимать кожаный переплет, чтобы не дрожали пальцы.

Обычно шаги возобновлялись, герцог Эшленд поднимался по лестнице в свою спальню. Но иногда, может, раз в неделю, тяжелая дверь скрипела, открываясь, и он заполнял собой пустое пространство – гигантская фигура силуэтом вырисовывалась на фоне темного коридора, лицо освещалось золотистым сиянием свечей, побелевшие волосы светились, а в уголке рта таилась улыбка.

– Добрый вечер, мистер Гримсби, – говорил он своим звучным голосом. – Вижу, опять занимаетесь допоздна.

Каким-то чудом Эмили удавалось сохранить спокойствие. Она закрывала книгу, заложив страницу указательным пальцем, и отвечала что-нибудь вроде: «Да, ваша светлость. Чтение успокаивает меня перед тем, как лечь в постель», и слово «постель» рикошетило в комнате, как выстрел, а она лишь надеялась, что свечи горят не слишком ярко и скрывают зардевшиеся под бакенбардами щеки.

Эшленд входил со сдержанной грацией и выбирал с полки книгу. Или опускался в кресло и бросал несколько фраз. Или предлагал ей бокал шерри.

– Вы играете в шахматы, мистер Гримсби? – спросил он ее как раз вчера вечером, и она ответила:

– Да, конечно же, хотя, как ни печально, мне давно не доводилось играть.

И он принес доску, и они играли почти час, в основном молча, лишь иногда перебрасывались словом, а один раз он даже рассказал забавную историю о шахматном матче во время сильного шторма на пароходе, плывшем в Индию.

Той ночью он выиграл. Эмили слишком нервничала, чтобы играть как следует. Но она с гордостью думала, что сумела выстроить сильную защиту и не опозорилась. А когда Эшленд встал и потянулся, убрал доску и пожелал ей спокойной ночи, она осталась сидеть в библиотеке и вспоминать все свои сделанные ходы, и обдумывала, как ей следовало пойти, и понимала, что могла бы и выиграть, если бы как следует постаралась.

– А как успехи у Фредди? – спросила мисс Динглеби.

Эмили моргнула.

– Прошу прощения?

– Фредди. Ваш подопечный, моя дорогая. Как его успехи?

– А, да. Вообще-то очень неплохо. Он ужасно недисциплинирован, но я все эти годы наблюдала за вами со Стефани и вполне подготовилась к тому, как справляться с подобным.

– Рада, что смогла быть полезной. – Чашки опустели, от кекса на тарелке остались лишь крошки. Издалека послышался негромкий свисток – поздний поезд из Йорка прибывал на станцию. Мисс Динглеби вытащила из кармана жилета часы и несколько запечатанных конвертов. – Боюсь, мне пора. Кажется, он идет обратно через двадцать минут. Вот ваши письма. – Она сунула часы на место и поманила официанта.

Эмили положила письма рядом со своей тарелкой и попыталась скрыть отчаяние, нахлынувшее на нее при виде этих простых движений. Мисс Динглеби расплачивалась по счету, собираясь уходить, а они толком так и не поговорили. Эмили ждала этой встречи целых две недели, этого обрывка прошлой жизни, но не ощутила ничего знакомого и близкого. Мисс Динглеби изменилась. Она больше не была спокойной строгой гувернанткой из Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа. Она стала кем-то другим, кем-то, уверенно изменившим свою внешность, кем-то, кто умел хранить секреты и не собирался их выдавать.

– Неужели вы должны идти? – спросила Эмили довольно нелепо, ведь обе они знали, что это последний поезд, а следующий будет только утром.

– Боюсь, что должна, – сердечно отозвалась мисс Динглеби. – Но в следующем месяце я, разумеется, вернусь, если за это время ничего не случится.

Ничего не случится?

– Вы, конечно, будете мне сообщать обо всем, что узнаете. О любой мелочи.

– О любой мелочи, – повторила мисс Динглеби, но в ее голосе не прозвучало и намека на искренность.

В груди Эмили похолодело. Она сунула руку в карман платья и вытащила свои письма.

– Это для Стефани и Луизы, – сказала она, толкнув их через стол.

– Конечно, никаких узнаваемых подробностей?

– Нет. Как вы и говорили. – Эмили показалось, что ее собственный голос звучит бесстрастно и холодно.

– Очень хорошо. – Мисс Динглеби встала. – Я рада, что нашла вас в полном здравии, Эмили, моя дорогая. Вы выглядите вполне благополучно.

– Нет ничего благополучного, – отрезала Эмили. – Я хочу вернуть моих сестер. Я хочу вернуть мою жизнь.

– Поверьте, – сказала мисс Динглеби, и на этот раз ее взгляд был полон искренности, – это моя основная цель, и бодрствующей, и спящей.

Эмили еще несколько минут просидела за столиком. В чайнике оставалось немного остывшего чая. Она вылила его в чашку и прочла письма.

Вроде бы у ее сестер все хорошо, но с другой стороны, принцессы Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа никогда не жалуются, во всяком случае, не изливают свои жалобы чему-то долговременному вроде бумаги. Похоже, Стефани живет в доме, где имеется самоуверенная и заносчивая дочь, и Эмили улыбнулась, представив свою бесшабашную сестру, вынужденную вести себя кротко. Луиза писала более расплывчато. Как будто бы она оказалась чем-то вроде личного секретаря, но дом довольно безрадостный. А завершила она свое письмо страстным желанием узнать, что Эмили в безопасности и счастлива и что скоро они смогут воссоединиться при более благоприятных обстоятельствах.

Почему-то Эмили надеялась на большее. Они с сестрами были так близки! Она спала в одной постели со Стефани чуть не с младенчества; человек, написавший те несколько строк, казался ей почти незнакомцем.

Эмили сунула письма обратно в конверты, спрятала в карман и встала из-за стола в тот самый миг, когда из холла послышался знакомый голос.

Низкий голос, терпеливый, но властный.

Герцог Эшленд.

Мгновение она не могла шевельнуться. Ноги словно примерзли к мраморному полу, мозг отключился.

Похоже, он обращается к кому-то из слуг. Говорит негромко и сдержанно. Эмили не могла расслышать слов, но этот звучный голос она узнала бы где угодно. Эмили кинула отчаянный взгляд на арку, ведущую в холл. Должно быть, мисс Динглеби только что прошла мимо него.

Черный ход.

Мозг Эмили уцепился за эту мысль и очнулся.

Она повернулась и спокойно, с достоинством – достоинством, коим славились принцессы Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа, – направилась в заднюю часть ресторана, словно просто ищет дамскую комнату.

Пол здесь был покрыт коврами. Эмили бесшумно шагала по коридору, пройдя мимо дамской комнаты. Где-то здесь коридор поворачивает и ведет в заднюю часть здания. Она проходила тут, когда шла в ресторан, но тогда не возникло никаких сложностей – она ориентировалась на яркий свет электрических люстр. А вот на выходе из ресторана любой из плохо освещенных коридорчиков может оказаться тем, что она ищет; остальные же ведут в служебные помещения.

Голоса впереди. Она завернула в темный коридор и прижалась к стене.

– …что делать, – говорила женщина. – Она просто не приехала, это уже точно. Все пассажиры вышли, а ее и следа нет.

– Что скажет его светлость?

– Он будет недоволен.

– Ну, если вы спросите меня, так он может вернуться обратно в свое шикарное поместье и выбрать там любую девицу, раз уж ему так приспичило, – произнес другой голос, мужской, весьма черствый.

– Бедняга. Он слишком порядочный, чтобы вспахивать собственную почву, вот что. Ох, бедняга.

Голова у Эмили закружилась. Боже правый! Она совсем забыла про ежемесячный вечер отдыха Эшленда в потайной задней комнате его отеля с женщиной, приезжающей неизвестно откуда!

Горло защипало. Она буквально ощутила, как к нему поднимается желчь. Эшленд в постели какой-то другой женщины; другая женщина, познавшая его тело, его губы, его голос, называющий ее по имени. Наверное, даже не представляет, как ей повезло. Возможно, ей все равно.

А может быть, ей не все равно. Может быть, она приезжает, потому что любит его. Может, она вовсе даже и не шлюха. Может быть, он ее любит, просто слишком скрытен, чтобы содержать любовницу обычным порядком.

Да только в этом месяце женщина не приехала. И кажется, даже не предупредила об этом.

Тени вокруг нее словно сгущались. Эмили подняла руку и зубами вцепилась в рукав. Ей бы следовало пожалеть сегодня Эшленда с его разочарованием. Одинокий Эшленд, без жены, которая могла бы его утешить. Ему придется ждать следующего месяца, чтобы… в общем, чтобы получить облегчение, даруемое той женщиной.

Чем они занимаются в потайной дальней комнате? На что это похоже – оказаться в постели с герцогом Эшлендом?

– Возможно, она заболела, – произнес мужской голос. – Множество женщин болеют.

– Но тогда они прислали бы другую, верно? – Женский голос звучал все громче. Еще чуть-чуть, и они наткнутся на Эмили, обнаружат, что она притаилась в коридоре как соглядатай. И что ей тогда говорить? «Ой, простите, я всего лишь искала дамскую комнату!» Эмили оглянулась назад, в темный коридор, ведущий бог знает куда.

– Они могли перепутать даты, – сказал мужчина. Теперь Эмили слышала и шаги, торопливо, но мягко ступавшие по ковру. Господи, они уже почти здесь! – Это не обычный день его светлости.

– Да потому что Рождество на носу, – отозвалась женщина. – Не знаю, что ему и сказать. Полагаю…

Эмили сделала глубокий вдох и вышла из-за угла.

– О! Прошу прощения. Должно быть, я заблудилась, – произнесла она с пугающей беззаботностью.

Женщина едва на наткнулась на нее – изящная дама средних лет с темными волосами, уложенными в строгую прическу, и повадками экономки.

– О! Слава богу, мадам! Вы все-таки приехали!

– Что? Нет, я…

Пальцы женщины сомкнулись на ее запястье.

– Новенькая, да? Ну, это ничего. Но вы заставили нас поволноваться. Мы думали, вы вообще не явитесь. Я – миссис Скрутон, но вам это, конечно, известно.

– Нет, это ошибка… – В ушах Эмили шумела кровь.

– Беги скажи его светлости, что она здесь. Пусть сразу поднимается, – властно сказала миссис Скрутон, и мужчина (конечно, мерзко ухмылявшийся) завернул за угол и исчез из виду.

– Что за ошибка, дорогая? – добродушно спросила миссис Скрутон, тащившая Эмили по коридору с удивительной силой и скоростью. – Вам не объяснили, куда идти?

– Нет, я… о, прошу вас, я… – Самообладание покинуло Эмили. Она не может этого сделать, она должна бежать прочь, но ноги покорно шагали к лестнице.

– Ну же, не надо нервничать. Вы тут впервые, да? Он хороший человек, мистер Браун. Он и мухи не обидит, заверяю вас.

Мистер Браун?

Миссис Скрутон уже поднималась по лестнице, и ноги Эмили сами собой переступали со ступеньки на ступеньку, а сердце бешено колотилось и мозг настойчиво требовал повернуть обратно, ведь не может же она в самом деле войти в спальню к герцогу Эшленду и притвориться шлюхой, потому что он наверняка ее узнает, и тогда все рухнет, разлетится на кусочки.

Но миссис Скрутон… Если Эмили скажет этой женщине, что она вовсе не та, кто приезжает к Эшленду каждый месяц, экономка начнет задавать вопросы, так? Поинтересуется, что Эмили делала, затаившись в темном коридоре. Она запомнит лицо Эмили, и если кто-нибудь явится сюда и начнет выспрашивать…

Коридор был чистым и хорошо освещенным, на стенах висели канделябры с электрическими лампочками, на полу лежал мягкий голубой ковер, пахло краской и лилиями. Эмили цеплялась взглядом за двери, мимо которых они проходили, – белые, но размытые, потому что на ней не было очков. Господи милостивый. Этого просто не может быть. Такое не может происходить с ней!

Будь проклята мисс Динглеби со своими встречами на людях!

Эмили объяснит. Да, точно. Войдет в комнату, дождется Эшленда, отвернется, чтобы он не увидел ее лицо, и скажет, что произошла ужасная ошибка. Вот и все. Он просто мужчина. Он ее отпустит. Она тихонько улизнет, и все закончится. Если она будет вести себя спокойно, но решительно, и не станет устраивать сцен, происшествие через час забудется, и никому даже в голову не придет сопоставить ее лицо с теми чопорными фотографиями в газетах.

– Вот мы и пришли. – Миссис Скрутон завела Эмили за угол, где в стенной нише располагалась единственная дверь. Она вытащила из кармана ключ и вставила его в замок. – Он подойдет через минуту. Хотите сначала освежиться?

– Я… нет, я…

Миссис Скрутон подтолкнула ее сквозь дверь в полутемную просторную гостиную. Голубые с желтым шторы были уютно задернуты, отсекая меркнущий дневной свет, комнату освещала одна-единственная масляная лампа, стоявшая на круглом столе в середине гостиной. Диван и два кресла приветливо разместились у камина. Никаких намеков на кровать, но в противоположной стене виднелась еще одна дверь, распахнутая настежь. Видимо, там находилась вторая комната.

– Ну вот, видите? Позвольте взять ваши пальто и шляпку, мадам, – сказала миссис Скрутон, и в следующий миг поношенное черное пальто Эмили уже скользнуло с плеч ей в руки. Миссис Скрутон аккуратно свернула его, положила на диван, сверху пристроила шляпку и с видимым облегчением повернулась к Эмили спиной. – Ну вот. Все готово. О! Святые небеса, я чуть не забыла!

– Забыла? – слабым голосом переспросила Эмили.

Миссис Скрутон подошла к отполированному столику в форме полумесяца, стоявшему у стены между двух окон, открыла ящик и вытащила оттуда кусок черной ткани.

– Ваша повязка, мадам.