Текст книги "Королевский подарок"

Глава 8

Убийцы на рассвете не появились.

Ройс ничуть не удивился, но был явно разочарован. Он дал Николя хорошенько выспаться и только потом разбудил ее. Она обрадовалась, когда он сказал, что никто не пытался проникнуть к ним в комнату.

Вскоре появился барон Самуэль. Ройс помог Николя одеться и стоял, будто страж, рядом с ней, пока лекарь осматривал раны. Как только подошел Лоренс, Ройс сразу же отправился с ним к королю.

Самуэль сделал Николя перевязку. Накануне он обещал ей снять бинты, но, узнав, что она едет домой, посоветовал оставить их – лучше защитить слишком нежную кожу от холодного зимнего воздуха. Николя не стала с ним спорить.

Самуэль оставил ей небольшой мешочек с травами и объяснил, как приготовить из них смесь, которую необходимо наносить на раны каждое утро. Николя от всей души поблагодарила его.

Горничная ждала, чтобы помочь хозяйке одеться, но тут вернулся Ройс и сделал ей знак удалиться.

– Пусть Мери останется, – попросила Николя. – Мне нужна ее помощь, Ройс.

– Я сам помогу тебе, – ответил он. – Мы скоро выезжаем. Лоренс, займись своими обязанностями. – Он поднял мешочек с травами. – Что это? – требовательно спросил он.

Николя объяснила. Как только она закончила, Ройс подошел к камину и бросил мешочек в огонь. Николя была настолько удивлена, что даже не попыталась остановить его.

– Ради всего святого, зачем ты это сделал?

Ройс не собирался объяснять. Настроение у него было скверное. Он все-таки разрешил Мери задержаться, чтобы причесать Николя. Рыцарь, занимающийся таким делом, – это уж слишком! Но сам он оставался в комнате. Его присутствие так пугало бедняжку Мери, что она никак не могла справиться с волосами госпожи. Руки у нее тряслись.

Как только Мери управилась, Николя отпустила ее и повернулась к Ройсу.

– Что с тобой, Ройс? Ты так мне не доверяешь, что не хочешь оставить меня на некоторое время наедине с горничной, чтобы одеться и причесаться? Ты все еще думаешь, что я сбегу? Поэтому у тебя такое скверное настроение?

Ройс в отчаянии посмотрел на нее.

– Я забочусь о твоей безопасности, жена моя, – ответил он. – Я не доверяю никому из слуг. Чем скорее мы уедем, тем лучше мне будет.

– В опасности не я, а ты, муж, – ответила она и покачала головой. – И, кроме того, все слуги – подданные короля Вильгельма. Уверена, никто из них не причинит мне зла.

Ройс заложил руки за спину и, посмотрев в лицо Николя, резко сказал:

– Николя, совершенно ясно, что не все слуги преданы королю. Старуха, что приходила к тебе вчера, уж точно не верна ему. Возможно, она такая не одна. Поэтому ты подвергаешься такой же опасности, как и я.

– Почему?

– Ты моя жена. – Он вздохнул. – Саксонцы могут воспользоваться этим, чтобы добраться до меня. Вот почему. Хватит задавать вопросы. Нам пора ехать.

– Как они могут воспользоваться мной? – упорствовала она.

Ройс не ответил.

* * *

Некоторое время спустя они покинули Лондон. Николя ехала вместе с Ройсом. Она заметила, что их сопровождают воины гораздо старше и опытнее тех, кто сопровождал их на пути в Лондон. Молодые рыцари замыкали процессию.

– Сколько воинов сопровождает нас? – спросила она Ройса.

– Достаточно.

Сколько это, Николя решила не выяснять. Его твердо сжатые губы свидетельствовали, что он не настроен на беседу.

А когда разбили лагерь на ночь, Николя от усталости было уже не до разговоров. Она спала в маленькой палатке на меховой подстилке, которую Ройс захватил специально для нее. Но, проснувшись глубокой ночью, она обнаружила, что свернулась калачиком у Ройса на коленях. Николя понятия не имела, как очутилась там.

Двумя днями позже, мчась с сумасшедшей скоростью, они достигли границ владений Николя. До замка оставалось еще ехать и ехать, им предстояло одолеть высокие холмы, которые несколько замедлили путешествие.

Но Николя это не беспокоило. Погода изменилась к лучшему, ярко светило солнце, а легкий ветерок уже не кусался морозом. В воздухе пахло весной. Николя воспряла духом. Она продумывала, что сделает, как только вернется домой. Прежде всего, переоденется, а потом поспешит в аббатство к Ульрику и Джастину.

За ужином она рассказала о своих планах Ройсу.

– Ты не покинешь Роузвуд, – сообщил он, передавая ей толстый ломоть хлеба. – Джастина и Ульрика привезут к тебе.

Наверное, она и сама не отдает себе отчета в том, как устала после целого дня тряски в седле. Иначе чем же еще объяснить, что Ройс ее так раздражает?

– Ну почему с тобой так трудно, Ройс? Вопрос искренне удивил его.

– Со мной вовсе не трудно, – возразил он.

Он вдруг протянул руки, поднял ее, посадил к себе на колени и одной рукой обнял за талию. Когда она начала было сопротивляться, он сунул ей в рот кусок сыра.

До конца ужина больше не произнесли ни слова. Потом Николя прижалась к плечу Ройса и спросила:

– Когда мы вернемся, ты будешь со мной любезен?

Как ответить на такой глупый вопрос? Он всегда любезен, если не в бою, конечно. В бою не до любезностей. Господи, сейчас ему не до этих пустяков, он слишком устал.

– Ты готова ко сну?

– Я готова поговорить со своим мужем, – пробормотала она. – Мне хочется обсудить наше будущее.

Она подняла лицо вверх, а Ройс наклонился и крепко поцеловал ее. Он просто хотел отвлечь ее мысли от разговоров, но поцелуй быстро заставил забыть обо всем остальном. Это был не нежный поцелуй, а горячий, страстный, зовущий. Казалось, Ройс никак не насытится. Их языки ласкали друг друга. У Ройса вырвался сдавленный стон, который смешался со вздохом удовольствия Николя.

Через мгновение она забыла, где находится. Однако Ройс не забыл. Он оторвался от Николя и положил ее голову себе на плечо.

– Теперь спи, – приказал он.

Николя была слишком потрясена и не нашлась, что ответить. Она прижалась лицом к его груди и почувствовала, как бешено бьется у него сердце. Николя вдруг с радостью поняла, что ее вовсе не обижают такие резкие перемены в настроении Ройса. Ройс может не признаваться, но она почувствовала, что этот поцелуй взволновал и его.

Николя закрыла глаза. Уже погружаясь в сон, она услышала, как Ройс прошептал ее имя.

– Николя…

– Что, Ройс?

– Твои руки заживут через пару дней. – Голос его звучал жестко и требовательно.

– Ты думаешь? – спросила она, удивляясь, с чего это он так уверен.

Собственно, какая ему разница, когда у нее заживут руки? И тут она вспомнила: он обещал не настаивать на супружеских правах, пока она не снимет бинты. Николя улыбнулась. Он хочет ее.

Она подумала, что все-таки немного боится предстоящего. Неизвестное всегда тревожит нас. Мать однажды сказала ей, что между мужем и женой это дело обычное, без него неоткуда взяться наследникам, да и церковь это полностью одобряет.

Но все эти размышления мало утешали, а вот нежное прикосновение Ройса сразу успокоило. Он действительно хочет ее. Остальное не имеет значения. Николя вдруг безумно захотелось, чтобы он сказал ей об этом.

– Ты будешь рад, когда мои руки заживут?

Он долго не отвечал. Только крепче обнял ее за талию и потерся подбородком о ее голову.

– Да, Николя, я буду рад.

Он сказал это с такой нежностью, что сердце ее учащенно забилось.

Она еще долго не могла заснуть. Все думала о новых обязанностях, которые появятся у нее: ведь теперь она замужняя женщина и хозяйка Роузвуда.

Мать научила ее всему, что должна уметь леди, но вот об обязанностях жены перед мужем не сказала ничего. Но Николя сама понимала, что у нее одна главная обязанность – сделать свой дом счастливым и спокойным.

Мать учила ее не наставлениями, а собственным примером. Отец любил порядок, и матушка старалась, чтобы в доме всегда был порядок. Она всегда баловала отца и своим примером научила его баловать себя. Какой бы хаос ни царил за стенами их дома, когда отец возвращался, мать неизменно выходила ему навстречу.

Иногда Николя стояла на ступеньках замка рядом с матерью. Ее отец, имевший весьма грозный вид в рыцарских доспехах, обычно сердито хмурил брови и выглядел очень измученным, когда преодолевал последний пригорок, отделяющий его от дома. Но Николя никогда не боялась его. Она знала, что мать быстро вернет ему расположение духа. Хватит одной ее улыбки.

Улыбка всегда срабатывала. К тому времени, когда отец подъезжал к нижней ступени, он обычно уже улыбался. Он целовал жену, сажал Николя к себе на плечи и громовым голосом объявлял, что чертовски проголодался и рассчитывает на хороший ужин.

Воспоминания детства утешили Николя. «Дом мужчины должен быть его убежищем, – решила она, – убежищем покоя, радости и любви». Ей уже не нужно превращать жизнь Ройса в ад. Если она останется по-прежнему строптивой – хуже будет только ей самой.

И об Ульрике нужно подумать. При рождении он потерял мать, а теперь в Николя с каждым днем росла уверенность, что отец его тоже погиб. Будь Терстон жив, он обязательно прислал бы ей весточку. От ее семьи остались только Джастин и Ульрик. Правда, теперь к ее семье прибавился Ройс. Захочет ли он стать отцом Ульрику? Научить его всему, чему отец обучает сына? Николя припомнила, как осторожно держал Ройс мальчика, когда забирал ее из аббатства. В глубине души она знала: он защитит мальчика, а со временем, возможно, полюбит его, как родного сына.

Ульрику необходим спокойный дом. Николя дала себе клятву стать более покладистой. Она научится уступать, чтобы жить с мужем в мире, и его научит уступать.

Думая обо всем этом, Николя поерзала на коленях у Ройса и теснее прижалась к нему. Он велел ей не вертеться. Голос его прозвучал при этом ворчливо-сонно. Но, прося ее сидеть спокойно, он погладил ей спину.

Николя была довольна. Будущее обещало быть безоблачным, она все тщательно обдумала. Это так просто. Лучше Ройса никто не обучал молодых воинов. Много лет назад Вильгельм разглядел в нем этот дар и с тех пор сделал подготовку ратников основной обязанностью Ройса. Матильда рассказала Николя о многих ратных подвигах Ройса.

Николя решила не вмешиваться в главное дело мужа. Она не будет мешать ему превращать заурядных юнцов в непобедимых воинов. Тут ей в голову пришла мысль о собственных обязанностях. Только она не знала, с чего начать. Ясно одно: жить они с Ройсом будут в мире и согласии, несмотря ни на что.

«Да, – подумала она про себя, – Ройс будет готовить воинов». А она займется им. Они заживут счастливо, как и полагается.

* * *

На следующее утро уверенность Николя в безоблачном счастливом будущем подверглась серьезному испытанию.

Отряд достиг узкой тропы, которая вела к вершине довольно крутого холма. Возглавлял колонну не Ройс, он ехал в середине, а сразу за ним – Николя. Поводья ее лошади были намотаны ей на запястья.

Неожиданно Ройс отдал приказ остановиться и перешел в головную часть отряда. Оставив Николя у подножия холма в окружении воинов, он сам с двумя десятками ратников отправился наверх к гребню. Ройс подумал, что для засады трудно выбрать лучшее место. Тропа, идущая вверх, была настолько узка, что его людям пришлось идти гуськом.

Когда первая двадцатка растянулась вдоль тропы, держа оружие наготове, Ройс вернулся за Николя. Она считала, что он чересчур осторожен. Они уже почти дома, а у тех, кто не подчинился власти Вильгельма, есть дела поважнее, чем нападать на одиноко стоящий замок.

Но решительно сжатые челюсти мужа подсказали ей, что лучше об этом не говорить. Меры, предпринятые Ройсом для обеспечения ее безопасности, возможно, чрезмерны, но зато чувствует она себя совершенно спокойно.

Нападение застигло ее врасплох. Оно произошло, когда последний воин достиг вершины.

Ройс издал боевой клич. Казалось, от его крика содрогнулась земля. Николя едва не упала с лошади. Внезапно со всех сторон ее окружили воины с поднятыми вверх щитами, прикрывая ее от нападения.

На них дождем посыпались стрелы. Нападавшие облепили склоны холмов, подобно голодной саранче в поисках добычи.

Николя видела, как Ройс перевел своего жеребца в галоп, вынул меч и взмахнул им над головой. Это было великолепное и одновременно страшное зрелище. Николя торопливо забормотала «Отче наш», моля Господа сохранить жизнь ее мужу. За спиной у нее кто-то из воинов с криком упал на землю. Николя обернулась и увидела, что нападающих становится все больше, они лезут и лезут из укрытий внизу.

Окружающие ее воины немедленно изменили тактику. Один из них ударил лошадь Николя и велел скакать на запад. Николя с трудом управляла лошадью, взволнованное животное повернуло на восток. Кто-то из воинов крикнул ей, что нельзя ехать в ту сторону, куда отправился Ройс.

Николя пропустила эти слова мимо ушей. Она хотела отыскать мужа, убедиться, что он жив, а уж потом направиться в укрытие. Она обшаривала взором склоны холмов, горячо повторяя молитвы.

Ройс со своими воинами был уже в пределах досягаемости первой волны нападающих, когда Николя наконец заметила его.

Боже правый, почему он такой большой? Какая заметная мишень! Несомненно, противник попытается уложить его первым.

Николя попробовала придержать лошадь. Она не хотела мешать мужу. Отвлекись он хоть на мгновение, это может стоить ему жизни. Она не отрывала взгляда от гребня и одновременно старалась направить лошадь на запад. Солнечный луч, отразившись от чьих-то доспехов, ослепил ее. Она немного отодвинулась в сторону и посмотрела вперед. В этот миг одинокий всадник в саксонских доспехах поднял руку вверх – знак для остальных идти в атаку. Вдоль гребня с боевым кличем неслось не менее полусотни саксонских воинов.

Николя не могла оторвать взгляда от их предводителя. Солнечный свет падал на него со всех сторон, придавая ему почти сказочный вид. В этом свете он казался намного ближе, чем был на самом деле.

Когда он повернулся в седле и потянулся за стрелой, Николя увидела его профиль и поняла, почему испытывает такой ужас. Саксонец вложил стрелу в лук, натянул тетиву и прицелился.

Николя закричала.

Терстон, ее брат, жив. И сейчас убьет Ройса.

Глава 9

Услышав крик Николя, Ройс обернулся. Он придержал коня как раз в тот миг, когда Николя перевела свою лошадь в галоп. На полном ходу она подскочила к нему и буквально бросилась ему в руки.

Она успела вовремя. Стрела, предназначавшаяся ему, угодила в нее и с силой прижала к Ройсу. Он подхватил ее, попытался положить поперек коня и прикрыть щитом, но вдруг понял, что Николя пригвождена к нему. Стрела пронзила ей плечо и застряла в его кольчуге.

Над холмом раздался полный боли крик Ройса. Он повернул коня и помчался на запад, где под сенью деревьев было безопаснее. Длинные золотистые волосы Николя прикрывали рану. И хотя Лоренс не видел происшедшего, страшный крик господина свидетельствовал, что произошло нечто ужасное с госпожой. Вассал сделал знак трем опытным воинам следовать за господином, а еще одному – принять командование сражением. Только потом Лоренс последовал за бароном.

Ройс решил, что Николя потеряла сознание. Он почел это за счастье, она по крайней мере не почувствует боли, когда он будет вынимать стрелу у нее из плеча. Он хотел было спешиться, но она неожиданно сказала:

– Прости его, Ройс, Он не знал. Не мог знать. Ройс не понял, о чем она говорит. Вдруг Николя обмякла, и он понял, что ни на какие вопросы она уже не ответит. Да он и не мог ни о чем спросить. Ярость, охватившая его, затмила разум.

Лоренс спрыгнул на землю и расстелил плащ. Затем протянул руки, готовый принять у Ройса Николя, чтобы дать тому возможность спешиться, не причиняя ей боли, но Ройс покачал головой.

– Стрела все еще соединяет нас, – сказал он полным боли голосом.

Он не разрешил Лоренсу помочь себе. Руки у него тряслись, когда он вытягивал застрявший в доспехах наконечник стрелы. Освободившись от стрелы, он сделал глубокий медленный вдох, чтобы успокоиться, и спешился. Ройс с ужасом подумал о предстоящей для Николя пытке. Он осторожно опустил обмякшее тело на плащ, отломил оперение стрелы и за наконечник резким движением выдернул ее.

Николя закричала. Этот крик разорвал ему сердце. Он с нежностью шептал слова утешения, а ему на руку стекала кровь из ее раны.

У Лоренса было гораздо больше опыта в обработке ран. Умом Ройс прекрасно понимал это, но сердцем отказывался принять его помощь. Трижды Лоренс пытался приблизиться к Николя, прежде чем Ройс подпустил его. Она только начала приходить в себя, когда Лоренс вылил на ее рану какую-то огненную жидкость. На этот раз она не закричала, она по-звериному зарычала и попыталась броситься на своего мучителя, но Ройс удержал ее. Будь у нее в руках кинжал, она бы, не дрогнув, убила человека, пытающегося помочь ей.

Наконец сквозь туман в голове тревога на лице Лоренса дошла до сознания Николя. Мысли у нее прояснились, она поняла, что кричит, и замолчала.

Ройс стоял на коленях рядом с ней, поддерживая рукой за здоровое плечо. Николя только взглянула в его лицо, искаженное страданием, и едва не потеряла сознание опять. Боже правый, как он страшен в гневе. Похоже, он готов убить кого-то, решила она, а поскольку он буквально пожирал ее взглядом, она предположила, что именно ее он и готов убить. Да как он смеет так смотреть! Она же только что спасла ему жизнь.

О Господи, ее брат Терстон чуть не убил Ройса. Как вынести такое? Боже милостивый, что же теперь делать? Терстон жив, но надолго ли?

Она повернула голову, чтобы посмотреть на рану. Лоренс кинжалом разрезал ей платье на плече. Николя поняла, что рана не смертельная, но довольно серьезная, Кровь продолжала сочиться тоненькой струйкой. Ройс отвернул ее лицо в другую сторону.

– Не смотри, – велел он, – ты только расстроишься.

Голос его дрожал. Она решила, это потому, что он с трудом сдерживается, чтобы не накричать на нее.

Терстон жив и хочет убить Ройса. А ее муж обязательно попытается убить его, как только представится случай. Что же теперь делать?

Николя решила сделать вид, что ужасно испугана и боится. Она с трудом приподнялась, села, потом притворилась, что от этого у нее закружилась голова, и бессильно упала на Ройса, жалобно прося, чтобы он поддержал ее.

Неожиданно к горлу подступила тошнота. Она не знала, чем это вызвано, то ли ее притворством, то ли тем, что она потеряла куда больше крови, чем предполагала.

Лоренс приподнял подол ее платья, оторвал от края полоску и перевязал ей дергающее от боли плечо.

Николя посмотрела на изорванные бинты на обожженных руках и печально покачала головой. Господи, ну и состояние. С тех пор как она повстречала Ройса, с ней постоянно что-то происходит: или она получает телесные повреждения, или терпит одно унижение за другим. Если так будет продолжаться, она не протянет и недели. Она уже собралась сказать об этом мужу, просто для того, чтобы уколоть его самолюбие, но внезапное головокружение, которое она так искусно только что изображала, действительно охватило ее. На этот раз, когда она попросила Ройса держать ее покрепче, ей было уже не до притворства.

– Не пойму, что со мной, – тихо проговорила Николя и потеряла сознание.

– Она опять впала в забытье, – заметил Лоренс. Ройс кивнул и голосом, полным отчаяния, сказал:

– Она потеряла очень много крови.

Боль в его голосе не ускользнула от внимания все подмечающего Лоренса.

– Не страшно, Ройс, – отозвался Лоренс, – не так уж и много. Через неделю-другую поправится полностью.

Ни один не проронил ни слова, пока Лоренс не закончил обработку раны. Потом Ройс позволил вассалу подержать Николя на руках, пока он сам не уселся в седло. Устроившись, Ройс принял Николя. Он увидел, что повязка на плече уже пропиталась кровью.

– Она может умереть от потери крови, прежде чем мы доберемся до дома, – предположил он.

– Кровь идет уже не так сильно. Ройс, я вас не понимаю. От таких ран не умирают.

– Не хочу даже говорить об этом, – резко отозвался барон.

Вассал согласно кивнул.

– Почему она бросилась к вам, милорд? Ведь она не может не знать, что на вас надежные доспехи.

– Она не думала, – ответил Ройс. – Она просто бросилась защитить меня. – Однако собственное объяснение озадачило его. – Помню, Николя говорила о чем-то сразу после… Я не понял ее слов, Лоренс, но чувствую, за этим что-то кроется…

Он не закончил. Один из ратников отвлек его внимание, предложив свою накидку. Ройс с благодарностью принял ее и поплотнее укутал Николя.

Потом Ройс приказал собрать своих людей. Впервые в жизни он ретировался с поля битвы. Но он пошел на это, не раздумывая. Его беспокоила только Николя. Остальное не имело значения.

Однако оказалось, что в отступлении не было необходимости. Лоренс сообщил, что нападавшие исчезли так же внезапно, как и появились.

Ройс долго раздумывал над непонятным поведением врача. У восставших, конечно, было преимущество – они напали внезапно, но Ройсу ничего не стоило выиграть схватку, ведь его воины много опытнее саксонцев. Это было видно хотя бы по тому, как они напали на отряд Ройса. Они даже не прикрыли свои фланги, не подумали об окружении противника. Да и дисциплины им явно не хватает. Они стали бы легкой добычей для нормандских стрел.

До Роузвуда ехали долго. Ройс старался не смешивать мысли и чувства, хотя обычно это удавалось ему без труда. Но сердце никак не успокаивалось. Он снова и снова пытался убедить себя, что, приказав ретироваться, выполнил свой долг. Николя – его жена, и его обязанность – защищать ее. Почему же так дрожат руки? Почему ее ранение привело его в такую всепоглощающую ярость? Он даже не способен четко мыслить. Черт побери, он не в состоянии управлять положением. Все его мысли заняты только женой. До сих пор вся его жизнь была четко расписана и предопределена, а теперь только Николя занимает его голову.

И только когда они достигли замка и Ройс на руках понес Николя в ее покои, он осознал весь ужас своего положения.

Он не просто беспокоился о Николя, он, кажется, влюбился в нее.

Бог свидетель, открытие это настолько поразило его, что он едва не уронил жену.

Черт побери, да еще совсем недавно она ему вовсе и не нравилась. Как он мог влюбиться в эту упрямую, взбалмошную женщину?!

На помощь пришла логика. Он никак не может любить ее. Он вообще не умеет любить. Так он сказал себе. Всю жизнь он был воином, его не готовили к любви. Следовательно, рассуждал Ройс, он никак не может любить Николя. Она ему не безразлична, разумеется, она ведь теперь его собственность. Вот он и заботится о ней, как позаботился бы о любой другой ценной собственности.

Придя к такому заключению, Ройс почувствовал себя гораздо лучше. Но все же он противоречил сам себе, рыча на каждую служанку, которая хотела ухаживать за Николя. Пришедшего барона Хью встретила вереница рыдающих женщин. Хью остановился в дверях и с нарастающим изумлением смотрел, как Ройс пытается уложить Николя в постель. Казалось, что воин-богатырь никогда не справится с этой задачей. Дважды он склонялся над кроватью, но каждый раз выпрямлялся, по-прежнему держа Николя на руках. Со стороны казалось, что он не может расстаться с ней.

Хью сжалился над другом. Он выставил горничных из комнаты, оставив только одну – милую, пухленькую, соблазнительную Клариссу, которую он уже неделю пытался заполучить себе в постель. Он сделал ей знак отойти в сторону, потом велел Ройсу опустить Николя на постель.

Положив руку на плечо Ройсу, Хью дружески сказал ему:

– Сними шлем и позаботься о себе, а Кларисса позаботится о Николя.

Ройс опустил Николя, снял шлем, но покинуть комнату наотрез отказался. Он отбросил шлем в угол, заложил руки за спину и встал у кровати, как в карауле. Он увидел, как вздрогнула Николя, когда шлем с грохотом упал на пол. Значит, она все слышит? А возможно, она уже приходит в себя. Господи, пусть это будет так!

Николя отлично знала, что происходит. Она попеременно то погружалась в кратковременное забытье, то приходила в себя, но делала вид, что спит. Боль в плече утихла, ей стало гораздо легче. Как только она окончательно придет в себя, ей придется объяснить мужу свой поступок, а она не представляет себе, что сказать.

Ей нужно время обдумать эту непростую задачу. Она еще не пришла в себя от радости, что Терстон жив, слава Богу! У него никого, кроме нее, не осталось, и она считала своим долгом защитить его. Но она – жена Ройса. Она должна быть предана ему, защищать его – тоже ее долг. Господи, как все перепуталось!

Николя охватил озноб. Она боялась и за Терстона, и за Ройса. Она знала, как упрям ее брат. Он не сдастся, пока не вернет свое владение, но и Ройс не отдаст Роузвуд без борьбы. Прежде чем дело решится, один из них или даже оба могут погибнуть. Она не хочет терять ни того, ни другого. Что же делать? Довериться Ройсу и рассказать все как есть? Но не предаст ли она этим брата?

Глаза у Николя наполнились слезами. Нужно время, чтобы обдумать положение.

– Ей больно, – проговорил Ройс, заметив слезинки. Николя насторожилась.

– Надо немедленно облегчить ей боль.

Николя и теперь не открыла глаза. Больше всего ей хотелось, чтобы Ройс взял ее на руки и утешил. Она хотела, чтобы он сказал ей, что все будет хорошо. Боже милостивый, как она хочет, чтобы он полюбил ее, пусть даже немного!

– Можно послать в аббатство за лекарем, – предложил Хью.

Кларисса только что закончила разбирать вещи Николя. Когда она наконец нашла тонкую белую рубашку, Николя застонала. Кларисса разрыдалась, выронила рубашку и стала теребить свой передник, причитая сквозь слезы:

– Леди Николя не может умереть. Мы пропадем без нее.

– Грех так говорить, прекрати, – властно оборвал ее Хью. – Она не умрет. Она просто потеряла немного Крови, вот и все.

Кларисса кивнула, краем передника промокнула глаза и подняла рубашку.

Хью стоял рядом с Ройсом и смотрел на Николя. Он погладил свою бороду и спросил:

– Это была стрела?

– Эта стрела предназначалась мне. Николя бросилась и приняла ее на себя, – ответил Ройс.

– Она обязательно поправится, Ройс, – повторил Хью. – Ты можешь рассказать мне, почему она здесь? Я думал, что она станет женой какого-нибудь достойного рыцаря, как награда за его подвиги. Или король передумал?

Ройс покачал головой:

– Она – моя жена.

Хью присвистнул и засмеялся.

– Значит, ты присоединился к претендентам на эту награду? Я так и думал.

– Не я соревновался за нее, – возразил Ройс. Впервые за время разговора он улыбнулся. – Николя сама выбрала меня.

Хью громко рассмеялся:

– Сдается мне, что ты что-то недоговариваешь. Надеюсь услышать все остальное за ужином. Но давай вернемся к сегодняшнему печальному происшествию. Объясни, почему твоя жена бросилась прикрывать тебя? Ты был в доспехах?

– Да, конечно.

– Тогда почему?

– Узнаю, когда Николя проснется.

Николя слышала каждое слово их разговора. Она сжалась от того, как жестко звучал голос мужа, и решила, что, если надо, проспит еще неделю-две, пока не придумает, как спасти брата. Но лгать Ройсу она тоже больше не будет. Она дала слово, и это не менее важно, чем преданность ему. Раз она пообещала, то сдержит слово.

– Господи, молю тебя, чтобы леди Николя узнала, где она, когда проснется.

Это причитание Клариссы привлекло внимание рыцарей.

– Что ты там бормочешь? – спросил Хью. – Разумеется, она вспомнит, где она, как же иначе?

Кларисса покачала головой.

– Случается так, что люди ничего не помнят, когда получают сильный удар по голове или теряют много крови. Одни все путают, другие забывают. Так оно и есть, уж поверьте, – сказала она, всхлипывая.

– Впервые слышу об этом, – недоверчиво проворчал Хью.

Ройс не сводил глаз с жены во время разговора, он один заметил, как вдруг исчезло напряжение с ее лица, и она вдруг приняла совершенно спокойный вид. Неужели она притворяется?

– Николя, открой глаза, – приказал Ройс.

Она не подчинилась. Только застонала, слишком неестественно и совсем неубедительно. Что за игру она затеяла? Ройс не удержался и неожиданно улыбнулся. Она поправится. Радость охватила Ройса.

– Ты все равно ответишь на все мои вопросы, когда проснешься, Николя.

Она упорно хранила молчание.

– Она все еще без сознания, милорд, – прошептала Кларисса. – Она ничего не слышит.

Ройс протяжно вздохнул и начал терпеливо ждать Прошло некоторое время. Кларисса отправилась подготовить все, что нужно для перевязки. Хью принялся растапливать камин. Только Ройс по-прежнему неподвижно стоял у кровати.

Наконец Николя осторожно открыла глаза и посмотрела вокруг. Ее абсолютно ясный взгляд медленно остановился на Ройсе.

«А хмурится она нарочно», – решил Ройс. О ее намерении Ройс догадался раньше, чем она принялась за его осуществление.

– Где я? – Николя опять обвела взглядом комнату и уставилась на Ройса.

Он опустился на край кровати.

– Ты у себя дома, – ответил он. – Ты долго спала.

– Правда?

Он кивнул.

– Ты кто?

Ройс ничем не выдал своего раздражения. Он прав: Николя слышала слова Клариссы. Он взял в руки ее голову и медленно наклонился.

– Я твой муж, Николя, – негромко сказал он, – тот, кого ты любишь больше всего на свете.

Эти слова подействовали на нее именно так, как он и ожидал, – она удивилась. Останавливаться нельзя.

– Разве ты не помнишь? – прошептал он. Она чуть заметно пожала плечами, он улыбнулся.

– Я тот, кого ты на коленях долго умоляла взять тебя в жены. Несомненно, ты помнишь свои мольбы…

– Наглец! – взорвалась Николя. – Я никогда не молила тебя об этом…

Долгим поцелуем Ройс заставил ее замолчать. Когда он выпрямился, она сердито смотрела на него. Лучшего и желать нельзя. Ройс был чрезвычайно доволен. Теперь-то его жена уж точно поправится.

– Тебе придется объяснить свой поступок, Николя. Она посмотрела на него долгим взглядом.

– Знаю, – отозвалась наконец она. – Только прошу тебя, подожди немного, дай мне окрепнуть, Ройс. Хорошо?

Он согласно кивнул.

– А еще – дай мне слово, Николя, что ты больше никогда не сделаешь такой глупости. Слышишь? Никогда! Ты должна научиться держать себя в руках.

Гордость Николя была глубоко уязвлена. Ройс встал и пошел к двери.

– Надеюсь завтра услышать твое признание и твое извинение, жена. А пока разрешаю тебе отдыхать.

Николя резко уселась на кровати. Плечо тут же отозвалось острой болью.

– Я спасала твою шкуру, неблагодарный. Ройс даже не остановился.

– Конечно, – на ходу сказал он, – но это только часть правды, разве не так?

Она промолчала. Вспышка гнева забрала у нее все силы. Она устало опустилась на подушки и принялась высказывать вслух все, что думает о муже, но тут заметила барона Хыо, стоящего у камина.

Николя пришла в ужас от того, что старый рыцарь услышал, какие неподобающие слова она употребляет.

– Я никогда не позволяю себе так выражаться, – заявила она, – но этот человек довел меня, барон.

– Вы часто называете мужа «сукиным сыном»? – с улыбкой спросил Хью.

Значит, он все слышал. Николя вздохнула.