Текст книги "Плутовка"

Глава 3

На следующее утро Генри проснулась с ужасной головной болью. Она с трудом выбралась из постели и плеснула водой в лицо. Какой странный язык. Словно ватный. Должно быть, это из-за вина, подумала девушка, трогая языком небо. Ей было непривычно пить вино за ужином, да еще и сочинять при этом тосты, правда, уступая при этом уговорам Данфорда. Она попыталась провести языком по зубам. Все равно – ватный. Натянув на себя рубашку и бриджи, Генри перевязала волосы сзади зеленой лентой и вышла в холл, где столкнулась со служанкой, спешившей в комнату Данфорда.

– Привет, Полли, – поздоровалась Генри, решительно встав на пути у служанки. – Что ты делаешь здесь так рано?

– Господин позвонил, мисс Генри. Я как раз шла спросить, чего он желает.

– Я сама это сделаю. – Генри улыбнулась, не разжимая губ.

Полли заморгала.

– Хорошо, – сказала она медленно. – Если вы думаете…

– Да, я думаю. – Перебила ее Генри и, положив руки на плечи служанки, развернула ее в противоположную сторону. – Между прочим, я всегда думаю. А теперь почему бы тебе не пойти и не разыскать миссис Симпсон? У нее есть какая-то срочная работа для тебя. – Она слегка подтолкнула Полли к лестнице и дождалась, пока та не скрылась из виду.

Глубоко вздохнув и задержав дыхание, Генри раздумывала, как поступить дальше. Больше всего ей хотелось развернуться и уйти, но ведь этот чертов Данфорд еще раз позвонит в колокольчик и на вопрос, почему никто не пришел по первому вызову, Полли скажет, что Генри помешала ей сделать это. Чтобы дать себе возможность подумать, она медленно пошла по коридору в сторону его комнаты. И уже подняла руку, чтобы постучать, но остановилась. Слуги никогда не стучат перед тем, как войти в комнату. Может, просто войти? В конце концов, она выдавала себя за служанку. Но она – не служанка. И потом, он мог оказаться голым. Она постучала. Тишина. Затем она услышала его голос:

– Войдите.

Генри приоткрыла дверь и просунула в щель голову.

– Здравствуйте, мистер Данфорд.

– Просто Данфорд, – машинально сказал он, завязывая на себе халат. – Что привело вас в мои покои?

Генри набралась смелости и вошла в комнату. Его лакей готовил в углу пену для бритья. Снова посмотрев на Данфорда, она нашла, что он необычайно хорош в своем халате. Лодыжки были особенно красивы. Она уже видела лодыжки раньше, она видела даже ноги. Все-таки это была деревня. Но его лодыжки были очень-очень хороши.

– Генри, – окликнул он.

– Да, – она расправила плечи, – Вы звонили.

Он поднял бровь.

– Давно вы начали отвечать на колокольчик? Я полагал, что ваша привилегия – звонить в него.

– Верно, это так. Я просто хотела удостовериться, что вам удобно. У нас уже давно в Стэннэдж-Парке не было гостей.

– Которым, кстати сказать, принадлежит имение, – продолжил он холодно.

– Вот-вот. Поэтому мне самой и захотелось удостовериться, что все в порядке, и выполнить ваши распоряжения.

Он улыбнулся:

– Забавно. Давно меня не купала женщина.

Генри едва не задохнулась, затем, сделав шаг назад, произнесла:

– Простите?

Он сделал невинное лицо.

– Я позвонил служанке, чтобы она приготовила мне ванну.

– Мне казалось, вы купались вчера, – произнесла Генри, еле сдерживая улыбку. Он зря корчил из себя умного. Сам расставил себе ловушку.

– Теперь моя очередь сказать «Простите».

– Вода в большом дефиците, знаете ли, – искренне призналась она. – Она нужна животным, она необходима им для питья, а сейчас, когда становится жарко, мы должны быть уверены в том, что они не будут испытывать жажды.

Он молчал.

– Мы не можем позволить себе купаться каждый день, – продолжала Генри жизнерадостно, вполне довольная придуманной шуткой.

Данфорд поджал губы.

– Благоухание, исходившее от вас вчера, может служить тому доказательством.

Генри подавила в себе желание сжать руки в кулаки и хорошенько задать ему.

– Правильно. – Она заметила, что его лакей готов покатиться со смеху, понимая, что его хозяина дурачат.

– Уверяю вас, – без тени юмора начал Данфорд, – что я не допущу, чтобы от меня пахло, как в хлеву.

– Уверена, что до этого дело не дойдет, – ответила Генри. – Вчера был исключительный случай. И потом, я была на строительстве хлева. Уверяю вас, дополнительное купание после работы в хлеву разрешается.

– Очень гигиенично с вашей стороны.

Генри не могла не почувствовать сарказма в его голосе. Самый последний тупица услышал бы его.

– Конечно, завтра вы сможете помыться.

– Завтра?

– Когда мы продолжим работу в хлеву. Сегодня воскресенье. Несмотря на то что это строительство очень срочное, мы не работаем по воскресеньям.

Данфорду пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не отпустить еще какое-нибудь ядовитое замечание. Похоже, эта девица была очень довольна тем, что он так расстроен. Он прищурил глаза и пристально посмотрел на нее. Она, в свою очередь, посмотрела на него совершенно серьезно. Может быть, она вовсе и не радовалась его горю. Может быть, им действительно не хватало воды, чтобы мыться каждый день. Никогда раньше он не слышал о такой проблеме в богатых поместьях. Возможно, в Корнуолле дожди идут реже, чем в остальной Англии. Через секунду его осенило. Это была Англия. Здесь всегда идут дожди. Везде. Он подозрительно посмотрел на нее. Она улыбалась.

Он медленно и тщательно подбирал слова:

– Как часто я смогу принимать ванну, Генри?

– Каждую неделю, разумеется.

– Раз в неделю – недостаточно, – ответил он, стараясь не повышать голоса. Данфорд заметил, что она дрогнула.

– Понимаю. – Она на секунду прикусила нижнюю губу. – Это ваш дом, и если вы хотите мыться чаще – ваше право.

Он с трудом подавил желание воскликнуть:

– Так какого же черта!

Она вздохнула. Это был глубокий, долгий, прочувствованный вздох. Нудная девчонка выглядела так, будто беды всего мира обрушились на ее плечи.

– Я не хотела бы лишать животных воды, – начала она. – Становится жарко, и вода необходима им для питья.

– Я уже знаю это.

– В прошлом году из-за жары умерла свиноматка. Мне бы не хотелось, чтобы это произошло снова только потому, что вы хотите мыться чаще…

Она замолчала на такой трагической ноте, что у Данфорда пропало желание услышать, что же произойдет дальше.

– …тогда я, пожалуй, сэкономлю воду на себе.

Данфорд еще очень хорошо помнил, как от нее пахло накануне.

– Нет, Генри, – сказал он очень быстро, – я бы не хотел этого. От женщины должно… так сказать…

– Знаю, знаю. Вы – джентльмен до кончиков ногтей. Вы не хотите причинить неудобства даме. Но уверяю вас, я – необычная женщина.

– В этом я не сомневаюсь. Но все же…

– Нет-нет, – возразила она, махнув рукой. – Ничего не поделаешь. Я не могу лишить животных воды. Я очень серьезно отношусь к своим обязанностям и не могу проявить халатность. Я прослежу, чтобы вы смогли мыться два раза в неделю, а я…

Данфорд услышал собственный стон.

– Я буду мыться через неделю. Мне это нетрудно.

– Возможно, вам – нет, – пробормотал он.

– Хорошо, что я помылась вчера.

– Генри, – начал он, подыскивая слова, чтобы его голос не прозвучал неоправданно грубо. – Я в самом деле не хочу лишать вас воды,

– Нет, это ваш дом. Если вы хотите мыться дважды в неделю…

– Я хочу мыться каждый день, – простонал он, – но я согласен делать это дважды в неделю при условии, что и вы поступите так же.

Он уже потерял надежду закончить этот разговор вежливо. Эта беседа была самой странной из тех, что ему приходилось когда-либо вести с женщиной. Конечно, Генри нельзя было никоим образом сравнить с женщинами его круга. Хотя эти ее прекрасные волосы и светло-серые глаза…

Однако женщины не позволяют себе вступать в длинную дискуссию о ванне. Особенно в спальне мужчины. И особенно когда на мужчине нет ничего, кроме халата. Данфорд считал себя человеком передовых взглядов, но не до такой же степени!

Она сделала глубокий выдох.

– Я подумаю об этом. Раз вы так настаиваете, я проверю запасы воды. Если ее достаточно, возможно, мы устроим все, как вам угодно.

– Я бы очень оценил это. Очень.

– Хорошо. – Она коснулась дверной ручки. – Теперь, когда мы это уладили, вы можете продолжить свой утренний туалет.

– Или отсутствие такового, – возразил он не в силах хоть как-нибудь улыбнуться.

– Дела не так уж плохи. Мы вполне можем обеспечить вас небольшим тазом воды каждое утро. Вы сами убедитесь, что этого будет вполне достаточно.

– Я так не думаю.

– Уверяю вас, можно отлично умыться, имея даже небольшое количество воды. Я буду рада дать вам подробные инструкции.

Данфорд почувствовал первые признаки хорошего настроения. Он подался вперед, и в его тоне явно появился игривый оттенок.

– Это может оказаться очень интересным.

Генри тут же залилась румянцем.

– Я хотела сказать, письменные инструкции. Я…я…

– Думаю, это не обязательно, – смилостивился Данфорд. Быть может, она была больше женщиной, чем он думал.

– Хорошо, – с облегчением сказала Генри. – Я ценю ваше благородство. Не понимаю, как это я заговорила об этом. Я…. я, пожалуй, пойду в столовую. Не задерживайтесь. Завтрак должен быть плотным, а вам понадобятся силы…

– Да, я знаю. Вчера вы очень детально объяснили мне это. И уж лучше мне хорошенько позавтракать, так как на обед будет каша.

– Верно. Правда, есть еще вчерашний недоеденный фазан, поэтому завтрак не будет таким скромным, как обычно, но…

Он поднял руку, не желая слышать более о медленной голодной смерти, уготованной для него.

– Лучше молчите, Генри. Почему бы вам не заняться своими делами? Скоро я присоединюсь к вам. Мой утренний туалет, как вы тактично выразились, не займет у меня много времени.

– Конечно. – Она поспешила покинуть комнату.

Генри сумела дойти лишь до середины холла и прислонилась к стене. Ее трясло от смеха так, что она едва стояла на ногах. Как он изменился в лице, узнав, что он сможет мыться всего раз в неделю! Просто здорово! А выражение его лица, когда она сообщила о своем решении мыться раз в две недели! Она сумеет избавиться от Данфорда гораздо быстрее, чем предполагала, рассуждала Генри. Перспектива ходить немытой не очень радовала ее: Генри была весьма щепетильна в вопросах чистоплотности. Но в конце концов, это будет не очень большая жертва с ее стороны. Ее вынужденный аскетизм, пожалуй, доставит больше неприятностей Данфорду, чем ей.

Она спустилась вниз и вошла в небольшую столовую. Завтрак еще не подавали, поэтому она отправилась на кухню.

Миссис Симпсон стояла у плиты и жарила колбасу.

– Привет, Симпи.

– Генри! Что ты здесь делаешь? Я думала, что ты занимаешь нашего гостя.

Генри закатила глаза.

– Он не гость, Симпи. Это мы – его гости. По крайней мере я. Ты здесь работаешь официально.

– Я вижу, что тебе трудно приходится.

Генри только улыбнулась, решив, что было бы неблагоразумно рассказывать миссис Симпсон о том, как она повеселилась этим утром. Помолчала, принюхиваясь:

– Аппетитно пахнет, Симпи.

Экономка подозрительно взглянула не нее.

– Обычная еда, как всегда.

– Возможно, я голоднее, чем обычно. Мне придется съесть побольше, потому что новый лорд Стэннедж… как бы выразиться… аскет.

Миссис Симпсон медленно повернулась:

– Генри, ради всего святого, что ты имеешь в виду?

Генри пожала плечами.

– Он хочет на обед кашу.

– Кашу! Генри, если это – часть твоего безумного плана…

– Брось, Симпи, я бы не додумалась до такого. Ты знаешь, как я ненавижу кашу.

– Каша так каша. Тогда я приготовлю что-нибудь особенное на ужин.

– Баранину.

– Баранину? – Миссис Симпсон в недоумении вытаращила глаза.

Генри еще раз выразительно пожала плечами.

– Он любит баранину.

– Ни на секунду не поверю тебе, мисс Генриетта Баррет.

– Ну хорошо, баранина – это моя идея. Не стоит ему знать, как вкусно он сможет питаться здесь.

– Твой план погубит тебя.

Генри подошла к экономке вплотную:

– Ты хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда?

– Я не понимаю…

– Он может. Он может вышвырнуть всех нас. Так лучше избавиться от него, пока он не сделал это с нами.

После долгого молчания миссис Симпсон сдалась.

– Значит, баранина.

Генри помедлила перед тем, как открыть дверь.

– И не готовь ее слишком вкусно. Пусть она будет слегка суховата. Или посоли подливку чуть сильнее.

– Ну знаешь ли, всему есть предел…

– Хорошо, хорошо, – быстро согласилась Генри.

Уговорить миссис Симпсон приготовить баранину, когда в ее распоряжении было достаточно говядины, ветчины и телятины, можно было считать большой победой. Заставить ее приготовить баранину плохо ей ни за что не удастся.

Данфорд ждал ее в столовой. Он стоял у окна и не слышал, как она вошла, потому что вздрогнул, услышав ее покашливание.

Он обернулся и, с улыбкой кивнув в сторону окна, произнес:

– Чудесный пейзаж. Вы – прекрасный управляющий.

Генри зарделась от этого неожиданного комплимента.

– Спасибо. Стеннедж-Парк много значит для меня.

Он галантно отодвинул стул, и она присела. Слуга внес завтрак.

Во время еды они почти не разговаривали. Генри знала, что должна как следует поесть, поскольку обед скорее всего будет невеселым. Она взглянула на Данфорда, который ел с таким же усердием. Хорошо. Он тоже не любит кашу.

Генри наколола на вилку последний кусочек колбасы.

– Я собиралась показать вам поместье утром.

Данфорд не смог ответить сразу же, так как прожевывал яйцо. Через пару секунд он произнес:

– Чудесная мысль.

– Вам надо хорошенько узнать Стэннедж-Парк. Многому надо научиться, если вы хотите управлять им как надо.

– Действительно?

На этот раз Генри пришлось помедлить с ответом, так как она продолжала дожевывать колбасу.

– Конечно. Думаю, вы понимаете, что должны быть в курсе всех дел: ренты, урожая, проблем фермеров. А если вы хотите по-настоящему добиться успеха, придется съесть пуд соли.

– Не хочется думать о том, что вы под этим подразумеваете.

– Много всего, знаете ли. – Генри улыбнулась. Она посмотрела на чистую тарелку Данфорда. – Можем отправляться?

– Ничего не поделаешь. – Он подождал, пока она встанет из-за стола, и покорно последовал за ней во двор.

– Думаю, мы начнем с домашнего скота.

– Полагаю, вы знаете всех по именам, – произнес он полушутя.

Она обернулась, лицо ее озарилось улыбкой.

– Разумеется! – С ним будет легко. Он продолжал подсказывать ей чудесные идеи. – Счастливое животное – плодовитое животное.

– Для меня это новость, – пробормотал Данфорд.

Генри распахнула деревянную калитку, которая выходила на большое поле, обнесенное живой изгородью.

– Разумеется, вы прожили в Лондоне так долго. Здесь это широко известное выражение.

– Оно относится и к людям?

Она повернулась к нему:

– Что вы сказали?

Он невинно улыбнулся.

– Нет, ничего. – Он покачался на каблуках, стараясь понять, что же представляет собой эта женщина. Неужели она и впрямь знает животных по именам? Да только на этом поле их не меньше тридцати. Он улыбнулся и, указав налево, спросил: – Как зовут вон ту?

Генри немного опешила от такого вопроса:

– А, эту – Маргарет.

– Маргарет? – Он удивленно поднял брови. – Какое милое английское имя.

– Но ведь она же английская овца, – парировала Генри.

– А эта? – он указал направо.

– Томазина.

– А эта? А эта? А эта?

– Салли, м-м… Эстер, м-м…

Данфорд, склонив голову, наслаждался, слушая эту скороговорку.

– Равнобедренная! – победно закончила она.

Он моргнул.

– Полагаю, что имя вон той – Равносторонняя.

– Нет, – она самодовольно ухмыльнулась, показывая на поле, – вон та – Равносторонняя.

Она скрестила руки на груди.

– Всегда любила геометрию.

Данфорд хранил молчание, за что Генри была ему весьма признательна. Нелегко было придумывать имена как заведенной. Он пытался запутать ее, спрашивая имена всех этих овец. Неужели он разгадал ее ложь?

– Вы не поверили, что я помню все имена, – произнесла она, надеясь, что прямая постановка вопроса рассеет его подозрения.

– Не поверил, – признался он.

Она посмотрела на него надменно:

– Вы внимательно слушали?

– Простите?

– Которая из них Маргарет?

От неожиданности он открыл рот.

– Если вы собираетесь управлять Стэннедж-Парком, вы должны знать кто есть кто. Она очень постаралась, чтобы эти слова не прозвучали фальшиво. Она была уверена, что ей это удалось. По ее мнению, это прозвучало как доказательство ее преданности имению.

Ненадолго задумавшись, Данфорд показал на овцу.

– Вон та.

Чтоб ты провалился! Он был прав.

– А, Томазина?

Он, очевидно, был не против попрактиковаться, так как вполне радостно показал пальцем и сказал:

– Вон та.

Генри уже собиралась сказать «неверно», как вдруг поняла, что сама не знает, прав он или нет. Какую же она назвала Томазиной? Может быть, ту, у дерева, но они все это время двигались и…

– Я прав?

– Что вы сказали?

– Эта овца – Томазина или нет?

– Нет, не эта, – решительно произнесла Генри. Если уж она не могла вспомнить, которая из них Томазина, то он – и подавно.

– Все же я уверен, что эта – Томазина. – Он прислонился к воротам, очень мужественный и уверенный в себе.

– Вон та – Томазина, – выпалила она, показав пальцем.

Его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Нет, та – Равнобедренная, Я уверен.

Генри судорожно сглотнула.

– Нет-нет. Эта – Томазина. Точно. Думаю, скоро вы выучите имена всех овец. Надо только постараться. Ну что же, не пора ли нам продолжить нашу экскурсию?

Данфорд отпрянул от ворот.

– Сгораю от нетерпения.

Тихонько насвистывая, он последовал за ней. Утро обещало быть очень интересным.

«Интересным», позднее рассуждал Данфорд, было не совсем подходящим словом. К тому времени, как он и Генри вернулись в дом к обеду, где их ждала огромная кастрюля горячей слипшейся каши, Данфорд успел вычистить конюшню от навоза, подоить корову, быть поклеванным тремя курицами, прополоть огород и упасть в канаву с водой.

Правда, падение в канаву произошло из-за Генри. Это она толкнула его, споткнувшись о корень дерева. Поразмыслив, что вымокший он скорее сможет претендовать на ванну, Данфорд решил не сердиться.

Генри определенно что-то задумала и, хотя он пока не догадывался, чего она пыталась добиться, с неподдельным интересом наблюдал за ней.

Они сели обедать, и миссис Симпсон внесла две тарелки каши, от которых еще поднимался пар. Ту, что была побольше, она поставила перед Данфордом.

– Я положила кашу до самых краев, раз уж вы так ее любите.

Данфорд медленно повернул голову и посмотрел на Генри, вопросительно приподняв бровь.

Генри выразительно взглянула на миссис Симпсон, удостоверилась, что та вышла из комнаты, и прошептала:

– Она очень огорчена, что мы вынуждены подавать вам кашу. Боюсь, что мне пришлось немного соврать, я сказала, что вы обожаете кашу.

Ей стало немного легче.

– Святая ложь прощается, если лгать приходится на благо людей.

Он зачерпнул ложкой неаппетитную овсянку.

– Мне кажется, Генри, вы говорите это от чистого сердца.

День удался на славу, рассуждала Генри поздно вечером, расчесывая волосы перед тем, как отправиться в постель. Почти. Вряд ли он догадался, что она специально запнулась о корень дерева и столкнула его в канаву. А эпизод с кашей и вовсе казался ей блестящим. Но Данфорд был проницательным. Нельзя было не заметить этого, проведя с ним весь день. Ему как будто все было нипочем, он был так чертовски любезен с ней. Во время ужина Данфорд проявил себя чудесным собеседником, расспрашивая ее о детстве, и смеялся над смешными эпизодами деревенской жизни. Если бы он не был таким приятным мужчиной, было бы легче придумать, как избавиться от него.

Но Генри вернулась к суровой действительности, Конечно, он казался неплохим человеком, но тем не менее в его власти выгнать ее из Стэннедж-Парка. Она пожала плечами. Ей трудно было представить свою жизнь вдали от родного дома в этом чужом огромном мире.

Хочешь не хочешь, а придется найти способ заставить его покинуть Корнуолл. Придется. С твердым намерением она положила расческу и уже пошла было к кровати, как вдруг громкое бурчание в животе заставило ее остановиться.

Боже, она была голодна! План уморить Данфорда голодом и тем самым заставить его уехать из поместья вдохновлял ее еще утром. Генри не подумала, что вместе с ним голодать придется и ей.

Надо держаться, приказала себе Генри. В животе бурчало. Она взглянула на часы. Полночь. В доме уже тихо. Надо попробовать пробраться на кухню, взять немного еды и здесь, в своей комнате, хорошенько поесть. Можно обернуться за считанные минуты. Не подумав надеть халат, она на цыпочках выскользнула из комнаты и побежала вниз по лестнице.

Черт, он был голоден! Данфорд лежал в кровати и не мог заснуть. В животе неприлично громко бурчало. Весь день она таскала его по поместью, выбирая немыслимые маршруты, чтобы основательно измотать его, а затем у нее хватило наглости кормить его кашей и холодной бараниной. Холодная баранина? Баранина, по правде говоря, была совсем недурна, но ее было мало. Должно же быть что-нибудь съестное в доме, что не подвергнет опасности жизнь ее драгоценных животных. Печенье. Редис? Хотя бы ложка сахара. Он выбрался из кровати, накинул халат, чтобы скрыть свою наготу, и выскользнул из комнаты. На цыпочках он прошел мимо комнаты Генри – не хватало еще разбудить этого маленького тирана. Довольно хорошенького и милого тиранчика, однако не следовало тревожить ее во время этого путешествия на кухню. Он спустился по лестнице, завернул за угол, пробрался через небольшую столовую…

О, дьявол! На кухне горит свет? Генри. Чертова девчонка ела. На ней была длинная белая льняная ночная сорочка, придававшая ей ангельский вид. Генри? Ангел? Ха!

Он прижался к стене и выглянул из-за угла, стараясь оставаться в тени.

– Господи, – бормотала она, – как я ненавижу кашу!

Она запихнула печенье в рот, запила стаканом молока, а затем взяла кусочек… Неужели ветчины? Данфорд прищурился. Конечно, это была не баранина.

Генри сделала еще один большой глоток, судя по ее вздоху, вкусного молока и принялась убирать за собой.

Первым желанием Данфорда было войти на кухню и потребовать объяснений, но в животе его вновь забурчало. Со вздохом он спрятался за железным рыцарем в доспехах, а Генри тем временем на цыпочках пробежала через столовую. Он подождал, пока стихнут звуки ее шагов на лестнице, затем вбежал на кухню и доел ветчину.