Текст книги "Плутовка"

Глава 6

На протяжении нескольких дней Генри показывала Данфорду Стэннедж-Парк. Он все хотел знать о своих владениях, а для нее не было ничего приятнее, чем рассказывать о многочисленных достоинствах поместья. Объезжая окрестные земли, они много говорили, иногда о всяких пустяках, а иногда о вещах серьезных. Генри впервые так долго общалась с человеком, которому было интересно ее мнение. Он с готовностью выслушивал ее размышления не только о делах поместья, но и о проблемах философии и религии. А ей льстило то, что ему небезразлично ее мнение о нем. Он делал вид, что огорчается, когда она не смеялась его шуткам, закатывал глаза, когда его не смешили ее шутки, и незаметно толкал ее в бок, когда их обоих не смешили шутки других.

Короче говоря, он стал ее другом. А если у нее и сжималось сердце каждый раз, когда он улыбался… Что ж, она привыкнет к этому. Скорее всего это производило такой же эффект и на других женщин. Генри не задумывалась о том, что это самые счастливые дни в ее жизни, но если бы у нее было время подумать над этим, она бы, конечно, согласилась.

Данфорд получал не меньшее удовольствие от общения со своей спутницей. Её любовь к поместью передалась и ему. Теперь его интересовала каждая деталь, касающаяся имения и его обитателей. Когда жена одного из работников, арендовавших у них землю, благополучно родила первенца, ему пришла в голову мысль привезти ей корзину разной снеди, чтобы женщина не утомляла себя стряпней по крайней мере неделю. Неожиданно для самого себя, в честь завершения строительства нового свинарника, он угостил Поркуса малиновым пирогом. Боров оказался большой сладкоежкой и, несмотря на свои размеры, казался теперь ему красавцем.

Он с удовольствием жил бы в Стэннедж-Парке, даже если бы поместье и не принадлежало ему. Генри была чудесной собеседницей. Искренность и свежесть восприятия были чертами ее натуры. Данфорду повезло в этой жизни с друзьями, но, прожив в Лондоне много лет, он начал приходить к выводу, что в душе ни один из них не был свободен от цинизма. А Генри была удивительно открытой и прямой. Ни разу ее лицо не было омрачено так хорошо знакомой ему маской вселенской скуки. Похоже, ей до всех и до всего было дело, а на скуку просто не оставалось времени.

Конечно, она вовсе не была наивной девушкой, которая думала о людях только хорошее. У нее был острый ум, и она нередко подтрунивала над тем или иным недалеким человеком. И он сам, зачастую соглашаясь с ней в душе, охотно прощал ей эту слабость. А если время от времени ему и приходилось испытывать странные чувства, глядя на то, как ее каштановые волосы отливают золотом на солнце, и вдыхать тонкий аромат лимонов, исходивший от нее… Что ж, это было объяснимо. Прошло много времени с тех пор, как он был с женщиной в последний раз. Его любовница вслед за ним уехала погостить к матери. Генри же в своем роде была очень привлекательной девушкой. Нет, конечно, то, что он чувствовал к ней, нельзя было назвать вожделением. Но она была женщиной, а он – мужчиной, и Данфорд не забывал об этом. И потом, он целовал ее однажды, пусть и по ошибке. Неудивительно, что он вспоминал об этом каждый раз, когда она была рядом. Однако он был далек от этих мыслей, когда стоял в гостиной и наливал в свой бокал виски. Прошла неделя со дня его приезда. Вот-вот должны были подать ужин, и Генри могла появиться каждую минуту.

Он поморщился. Это будет ужасная картина. Она продолжала одеваться к ужину. А значит, на ней будет один из тех отвратительных нарядов, которые у него не хватало духа назвать платьями. Она понимала, что они ужасны, но вела себя так, будто не придавала этому значения. Если бы он хорошенько не узнал ее за прошедшие несколько дней, он был бы уверен, что Генри находит их если и не новинками моды, то по крайней мере вполне сносными. Но при этом она старательно избегала смотреть в зеркала на стенах гостиной, в которой они обычно встречались перед ужином. Когда же она видела свое отражение, на ее лице появлялась недовольная гримаса.

Как бы ему хотелось помочь ей! Он купил бы ей платья, научил танцевать и… Эта мысль ошеломила его, Как же сильно было его желание помочь ей!

– Опять стянул бутылку? – Ее дразнящий голосок вернул его к реальности.

– Если ты забыла, она принадлежит мне, плутовка. – Он обернулся. На ней опять был этот светло-лиловый шедевр. Он не мог понять, был ли он лучшим или худшим в ее гардеробе.

– Ну что ж, – она пожала плечами, – налейте и мне немного.

Молча, он налил ей бокал шерри. Генри задумчиво сделала глоток. Она уже привыкла выпивать с ним перед ужином бокал вина, но только один. Она не успела забыть, какой легкомысленной была в тот вечер, когда приехал Данфорд. Генри знала: выпей она больше, весь вечер ему придется терпеть ее кокетство.

– Хорошо прошел день? – неожиданно спросил Данфорд. Он провел несколько часов в одиночестве, изучая деловые бумаги. Генри с радостью оставила его за этим скучным занятием. Она уже изучила их, а ему ее помощь не требовалась.

– Да, вполне. Я повидала нескольких арендаторов. Миссис Далримпл просила поблагодарить тебя за продукты.

– Я рад, что угодил ей.

– Еще бы. Странно, что нам раньше не приходило в голову делать это. Правда, мы часто посылаем небольшие подарки по праздникам. Но еда на всю неделю, конечно, лучше!

Они были похожи на супружескую пару, прожившую вместе не один год, с удивлением подумал Данфорд. Как странно.

Неловко поправив свое платье, Генри присела на диван с несколько выцветшей обивкой.

– Ты закончил работать над документами?

– Почти, – рассеянно ответил он. – Знаешь, Генри, я подумал…

– Неужели? Что-то не верится, – съязвила Генри.

– Девчонка. Плутовка. Молчи и слушай, что я скажу.

Она повернулась к нему и приготовилась слушать.

– Почему бы нам с тобой не съездить в город?

Она с удивлением посмотрела на него.

– Мы ездили в деревню два дня назад. Забыл? Ты еще встречался с местными торговцами.

– Конечно, помню. Я не страдаю забывчивостью, Генри. Я не такой уж старый.

– Даже не знаю, – она была совершенно невозмутима, – по крайней мере тебе тридцать.

– Двадцать девять, – поправил он ее, не догадавшись, что она дразнит его.

Генри улыбнулась:

– Тебя порой так легко одурачить.

– Оставь в покое мою доверчивость. Я хотел бы съездить в город, а не в деревню. Полагаю, мы отправимся в Труро.

О… Труро? – Это был один из крупнейших городов Корнуолла, а Генри объезжала такие за версту.

– Что-то ты не очень обрадовалась.

– Я, я только что… По правде говоря, я недавно была там. – Она почти не лгала. Прошло уже два месяца, но для нее это было как будто вчера. Ей всегда было неуютно среди чужих. Местные жители уже привыкли к ее эксцентричности. Многие из них даже уважали ее. В Труро же она чувствовала себя совсем плохо. Город этот уже не был так популярен, как в прежние годы, но некоторые аристократы все еще ездили туда на отдых. Она слышала, как перешептывались они за ее спиной. Модницы хихикали над ее платьями. Мужчины посмеивались над ее манерами. И наконец, находился кто-нибудь из местных, кто рассказывал им, что это – мисс Генриетта Баррет, которая предпочитает, чтобы ее называли мальчишеским именем Генри, и которая, непонятно почему, все время разъезжает по округе в бриджах. Нет, она решительно не хотела ехать в Труро. Данфорд, не зная о ее терзаниях, продолжал настаивать:

– Но ведь я никогда не был там. Ну пожалуйста, не упрямься.

– Мне и на самом деле что-то не хочется, Данфорд.

Он вдруг понял, что она возражает ему не из упрямства, и внимательно посмотрел на нее. Ему припомнилось, что ей всегда было не по себе в этих странных платьях, но сейчас это было особенно заметно.

– Право, Генри, все будет хорошо. Ну сделай это ради меня. – Он улыбнулся.

И Генри не устояла:

– Хорошо.

– Тогда завтра?

– Как пожелаешь.

Генри почувствовала признаки дурноты, когда на следующий день их экипаж подъезжал к Труро. Боже милосердный, что же будет? Она терпеть не могла эти поездки, но впервые от страха ей было физически плохо. И она понимала, что причиной тому мужчина, беспечно сидевший рядом. Данфорд стал ее другом, и она совсем не хотела терять его. Что он подумает, услышав шепот за их спинами? А если какая-нибудь дама вполголоса выскажется по поводу ее платья с расчетом на то, что будет услышана? Станет ли он стыдиться ее? Будет ли он оскорблен? Генри даже думать об этом боялась.

Данфорд видел, что Генри нервничает, но не подавал вида. Если он начнет расспрашивать, то поставит ее в неловкое положение, а ему вовсе не хотелось расстраивать Генри. Он старался быть веселым, то и дело рассказывая о своих впечатлениях, о Стэннедж-Парке и о пейзажах, проплывающих мимо.

Наконец они въехали в Труро. Генри было совсем плохо. Однако вскоре она поняла, что бывает и хуже.

– Пойдем, Генри, – оживленно говорил Данфорд, – Тебе не к лицу капризничать.

Она прикусила нижнюю губу и, приняв руку Данфорда, вышла из экипажа. Только бы он не узнал, что люди думают о ней! Только бы дамы не выпустили своих коготков и он не услышал их злого шепота! Генри высоко подняла голову. В любом случае она должна делать вид, что ее ничто не волнует.

– Извини, Данфорд, – она улыбнулась, стараясь преодолеть охватившую ее скованность. – Мои мысли были далеко.

– И где же они были? – Его глаза хитро блеснули.

Боже милосердный, и почему он так мил с ней? Ей будет очень больно потерять его. Она постаралась не думать об этом. Все будет хорошо.

– В Стэннедж-Парке, где же еще?

– И что же тебя так тревожит, плутовка? Беспокоишься за тяжелые роды Поркуса?

– Поркус – боров, тупица.

Он притворно схватился за сердце.

– Тем более. Это только усложнит роды.

Генри не смогла сдержать улыбки.

– Ты неисправим.

– Так же, как и ты, и я принимаю это за комплимент.

– Мне кажется, ты готов принимать за комплименты все, что я скажу, – попыталась поворчать она, но губы ее при этом дрогнули в улыбке.

Данфорд предложил ей свою руку, и они пошли.

– Ты знаешь, как приструнить мужчин, Генри.

Она недоверчиво посмотрела на него. Она не считала, что у нее есть способность манипулировать противоположным полом. Данфорд – первый, кто принял ее за обыкновенную женщину. Если он и догадывался о ее мыслях, то ничем не выдавал себя. Он расспрашивал ее о магазинах, попадавшихся им по пути. Задержавшись перед одним из них, он спросил:

– Ты не голодна, Генри? Это хорошая кондитерская?

– Я не была здесь.

– Нет? – Он был удивлен. Двенадцать лет прожить в Корнуолле и ни разу не зайти выпить чаю? – Даже когда была жива Виола?

– Виола не любила Труро. Она считала, что здесь слишком много столичной публики.

– Это недалеко от истины, – пробормотал он и отвернулся к витрине. На противоположной стороне улицы стоял его лондонский приятель. Неподходящий момент для светской беседы! Данфорд совсем не собирался отвлекаться от поставленной цели. Ведь он притащил сюда Генри не просто так.

Генри с удивлением посмотрела на витрину:

– Я и не знала, что ты интересуешься кружевом.

Он внимательно изучал выставленный товар. Судя по всему, в магазине торговали исключительно кружевом.

– Ты еще многого обо мне не знаешь, – ответил он, полагая, что уточнений не потребуется.

Генри совсем не порадовала мысль, что Данфорд был знатоком кружев. По-видимому, он вешал их на всех своих любовниц. А в том, что их было немало, она не сомневалась. В конце концов, кем была «сладкая»? В этом нет ничего странного. Ему двадцать девять, и, уж конечно, он не ведет жизнь аскета. Кроме того, он, так красив, что скорее всего женщины не обходят его своим вниманием.

Она вздохнула, и ей вдруг захотелось уйти подальше от этого магазина.

Генри и Данфорд прошли мимо модистки, книжной лавки и зеленщика, когда он вдруг воскликнул:

– Посмотри, Генри, магазин одежды. Это то, что мне нужно!

Она удивленно подняла брови:

– Но здесь продают только женскую одежду.

– Вот и прекрасно. – Он схватил ее за руку и потащил ко входу. – Мне надо купить подарок сестре.

– Я не знала, что у тебя есть сестра.

В ответ он пожал плечами:

– Помнится, я говорил, что ты еще многого обо мне не знаешь.

– Я подожду тебя здесь. Ненавижу магазины.

– Я так и думал. Но мне потребуется твоя помощь – у моей сестры примерно тот же размер, что и у тебя.

– А если не тот и ей ничего не подойдет? – Она сделала шаг назад.

Данфорд взял Генри за руку, открыл дверь и втолкнул ее в магазин.

– Я хочу рискнуть, – добродушно ответил он. – Здравствуйте, – произнес он, подзывая портниху, – мы ищем платье для моей сестры. – Он кивнул в сторону Генри.

– Но я не…

– Тише, плутовка. Так будет проще.

Генри пришлось согласиться.

– Ну хорошо, – сдалась она, – чего не сделаешь для друга!

– Вот именно, – добавил Данфорд, загадочно улыбнувшись.

Портниха, быстро оценив качество покроя его костюма, поспешила к ним.

– Чем я могу помочь вам?

– Я хотел бы купить пару платьев для моей сестры.

– Конечно. – Она взглянула на Генри, которая никогда не испытывала большего стыда за свой наряд, чем теперь.

Ее темно-розовое платье было и вправду ужасно. Она сама не понимала, как согласилась носить его. Для Генри его выбрал Карлайл. Как-то раз он собирался в Труро по делам, и она, зная, что вырастает из своей одежды, попросила купить ей платье. Наверное, Карлайл схватил первое попавшееся. Платье не шло ей, и по лицу модистки Генри увидела, что женщина придерживается того же мнения. Впервые взглянув на него, она и сама поняла: что-то с этим платьем не так, но чтобы вернуть его, пришлось бы ехать в город. Пришлось убедить себя, что платье вполне сносно. В конце концов, оно выполняло свою задачу – скрывало наготу.

– Почему бы тебе не взглянуть на ткани? – Данфорд слегка сжал ее руку.

– Но…

– Помолчи. – Он угадал ее мысли. Генри собиралась напомнить ему, что не знает вкусов его сестры. – И все же сделай одолжение, взгляни.

– Как скажешь. – Она подошла к отрезам шелка и муслина и потрогала ткань. О, как она была мягка! Она тут же отдернула руку. Глупо восторгаться тканями, если все, что ей нужно, – это рубашки и бриджи.

Данфорд видел ее восхищение и понял, что поступил совершенно верно. Отозвав портниху в сторону, он шепотом сказал ей:

– Так получилось, что гардеробом моей сестры никто не занимался. Она жила с тетушкой, которая, судя по всему, мало понимала в моде.

Портниха понимающе кивнула.

– Есть ли у вас что-нибудь, что можно было бы купить уже сегодня? Мне хотелось бы поскорее расстаться с тем, во что она одета сейчас. Потом вы снимете с нее мерки и сошьете еще несколько.

– У нас есть одно или два, которые несложно будет подогнать под ее размер. Вот одно из них. – Она указала на платье бледно-желтого цвета, надетое на портновский манекен.

Данфорд уже собирался было кивнуть, как увидел лицо Генри.

– Она смотрела на это платье так, как смотрит на еду изголодавшийся человек.

– Годится, – прошептал он портнихе. Затем, уже громко, он сказал: – Генриетта, почему бы тебе не примерить желтое платье. Миссис… – Он подождал, пока портниха назовет свое имя.

– Тримбл, – последовал ответ.

– …Миссис Тримбл подгонит его по размеру, если это потребуется.

– Ты хочешь этого? – спросила Генри.

– Очень.

Ее не пришлось долго уговаривать. Миссис Тримбл быстро сняла платье с манекена и попросила Генри следовать за ней в дальнюю комнату. Пока их не было, Данфорд принялся рассматривать образцы ткани. Бледно-желтый должен идти Генри, решил он. Он взял в руки отрез ярко-голубого батиста. Этот цвет тоже неплохо смотрелся бы на ней. Впрочем, он не был уверен. Никогда раньше он не занимался такого рода вещами. Ему казалось, женщины сами знают, что им к лицу, Белл и Эмма всегда были одеты с большим вкусом. Но теперь он понимал, что одеваться так их научила мать Белл, которая всегда была образцом элегантности. У бедняжки Генри не было никого, кто мог научить ее этому. Некому было открыть ей тайны женской привлекательности.

Ожидая ее, он присел. Казалось, прошла вечность. В конце концов его терпение лопнуло, и он позвал:

– Генри?

– Одну минуту! – послышался голос миссис Тримбл. – Нужно еще немного убрать в талии. Ваша сестра такая стройная.

Данфорд пожал плечами. А он и не знал. Генри почти всегда носила мужскую одежду, а платья настолько плохо сидели на ней, что трудно было догадаться, что скрывается под ними. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, что испытал, когда целовал ее. Поскольку все происходило как во сне, в памяти остался лишь образ хорошо сложенной, благоухающей и нежной женщины.

Наконец появилась миссис Тримбл.

– Вот и мы, сэр.

– Данфорд? – Генри высунула голову из-за угла.

– Не стесняйся, плутовка.

– Обещай, что не будешь смеяться!

– Почему я должен смеяться? Выходи же скорее.

Генри сделала шаг вперед.

Он увидел в ее глазах надежду и страх. У Данфорда перехватило дыхание. Она стала совершенно другой. Желтый цвет прекрасно оттенял великолепное золото ее волос, а небольшой вырез на платье искусно подчеркивал ее женственность. Миссис Тримбл даже удалось изменить ее прическу: она развязала шнурок и заколола несколько локонов наверху. Генри в волнении покусывала губы, пока он рассматривал ее. Как же мила она в своей застенчивости! Это казалось Данфорду очаровательным и вместе с тем странным, он и не подозревал, что она умеет стесняться.

– Генри, – сказал он нежно, – ты выглядишь… ты выглядишь… – Он искал нужное слово, но не смог найти его и потому сказал именно то, что нужно: – Ты так красива!

Это были самые удивительные слова в ее жизни.

– Ты так думаешь? – еле слышно спросила она, благоговейно трогая платье. – Ты на самом деле так думаешь?

– Я знаю это наверняка, – сказал он твердо. Данфорд посмотрел на миссис Тримбл. – Мы покупаем его.

– Чудесно! Если желаете взглянуть на цветные иллюстрации, я сейчас принесу несколько.

– Будьте любезны.

– Но, Данфорд, ведь ты хотел купить его для своей сестры.

– Как я могу отдать его сестре, если оно так идет тебе? – Он хотел казаться практичным. – И потом, мне пришло в голову, что одно-два новых платья тебе не помешают.

– Я и на самом деле уже выросла из своих старых, – с сожалением сказала она.

– Вот видишь!

– Но у меня совсем нет денег.

– Это подарок.

– Я не могу позволить тебе делать такие подарки, – поспешила ответить она.

– Это еще почему? Я распоряжаюсь своими деньгами.

Казалось, она колеблется.

– Думаю, это неприлично.

Он знал, что она права, но не собирался уступать:

– Посмотри на это с другой стороны, Генри. Если бы не было тебя, мне пришлось бы нанимать управляющего в Стэннедж-Парк.

– Ты теперь и сам смог бы управлять поместьем, – заверила она его, ободряюще похлопав по руке.

Данфорд тяжело вздохнул. Он был обезоружен ее добротой.

– Скорее всего у меня не будет времени для этого. Видишь ли, у меня в Лондоне есть обязательства. Так что я экономлю на тебе деньги, которые вынужден был бы платить управляющему, а может быть, даже троим управляющим. Поэтому одно-два платья – самое малое, что я могу сделать для тебя.

Тогда это несколько меняет дело, решила Генри. Ей и в самом деле нравилось это платье. Она вдруг почувствовала себя настоящей женщиной. Может быть, в таком платье она даже научится скользящей походке, такой, как у тех модно одетых дам на колесиках, которым она всегда завидовала.

– Я согласна; – нерешительно сказала она, – если ты настаиваешь.

– Я настаиваю. И кстати, Генри?

– Да?

– Ты не против, если мы оставим твое старое платье у миссис Тримбл?

Она благодарно кивнула головой.

– Вот и хорошо. Теперь, пожалуйста, подойди сюда и взгляни на эти иллюстрации. У женщины должно быть больше одного платья, ты согласна?

– Согласна. Но, не больше трех, – поспешила добавить она.

Он все понимал. Три – это было самое большее, что могла позволить ее гордость.

– Наверное, ты права.

Следующий час они провели, выбирая еще два платья для Генри. Сначала они заказали одно – из ярко-голубого батиста, который так понравился Данфорду. Другое, по совету миссис Тримбл, было решено сшить из ткани цвета морской волны – он добавит блеск серым глазам Генри, сказала она. Портниха обещала, что платья будут доставлены в Стэннедж-Парк через неделю. У Генри чуть было не слетело с языка, что она и сама с радостью приедет за ними, если это понадобится. Еще не так давно она и предположить не могла, что не будет возражать против поездки в Труро. Конечно, она не хотела считать себя пустышкой, которую простое платье может сделать счастливой, однако не признать, что оно давало ей новое чувство уверенности в себе, она не могла.

Что же касается Данфорда, он понял: кто бы ни выбирал те ужасные платья для нее, ясно, что это была не Генри. Он немного понимал в женской моде, и по тому, что она выбрала, у него сложилось мнение о ее вкусе. Она отдала предпочтение самым элегантным фасонам, и к ее вкусу нельзя было придраться.

И еще он понял одну вещь: ему было безумно приятно видеть, как счастлива Генри. И это не могло не удивлять его.

Данфорд и Генри сели в экипаж и отправились в обратный путь. Они ехали уже достаточно долго, когда Генри вдруг нарушила молчание. Она взглянула на Данфорда и спросила:

– У тебя нет сестры, правда?

– Нет, – тихо ответил он, не в силах солгать ей.

Она немного помолчала. Затем робко положила свою руку поверх его:

– Спасибо.