Текст книги "Поединок страстей"

– Не знаю, – бормочу я, ощущая себя выброшенным на мороз беспомощным слепым щенком.

– Что значит «не знаю»?! – почти кричит Гарольд, изображая крайнюю тревогу. Или, может, не изображая. Сложно сказать.

– Я просто устала. – Заставляю себя говорить бодро, но голос все равно звучит безжизненно. – Хочу как следует отдохнуть.

– Скорее бы добраться до дому, – говорит Гарольд. – Я уложу тебя в кроватку, принесу чаю со сливками, включу твой любимый ночник.

Мое воображение рисует картину: я в своей спальне, держу кружку с теплым чаем. На душе, увы, не проясняется, а свет от светло-персикового шарика-ночника представляется зловещим и тусклым.

– Где ты? – спрашивает Гарольд. – В гостинице?

– Нет, – убито отвечаю я.

– Где же тогда? – Гарольд явно всерьез обеспокоен, но меня это нисколько не пугает. – Нам скоро в аэропорт!

– В кафе, – говорю я, не спеша назвать адрес, вообще об этом не думая.

– В каком? – спрашивает Гарольд. – Скажи, я сейчас же за тобой приеду.

Качаю головой, чувствуя, что видеть его не желаю вовсе. Как странно!

– Не надо.

– Надо, – настойчиво возражает он. – В конце концов, я за тебя в ответе. А ты настолько рассеянная, что, не дай бог, попадешь под машину.

Зачем он мне звонил? – задумываюсь я, с грехом пополам объяснив, где находится кафе, и убрав от уха сотовый. Чтобы проверить, рассталась ли я с Джошуа? Мрачно усмехаюсь, стараясь не обращать внимания на небывало мерзкую боль в груди. Рассталась. Еще как рассталась! Теперь Гарольду бояться нечего. А мне придется всю жизнь кусать локти.

– Вот ты где! – Гарольд поспешно подходит к столику и садится на место Джошуа. Меня передергивает – до того делается неприятно и досадно. Подсознательно отмечаю все, чем один не похож на другого: карие глаза, редкие светлые волосы, заостренный нос, узкий подбородок… У Джошуа глаза голубые, как весеннее небо, коротко стриженные темные волосы блестят естественным блеском и, кажется, не нуждаются в обилии пенок и воска, нос прямой, а подбородок мужественный и крепкий…

Зачем я так? – спрашиваю себя, не понимая, почему казавшийся мне весьма и весьма привлекательным Гарольд вдруг стал для меня едва ли не уродом. Люди не руководствуются при выборе партнера формой носа или подбородка. Довольствуются тем, что им подарила природа. Встаю со стула, желая уйти отсюда, чтобы поскорее забыть Джошуа и не сравнивать с ним Гарольда. Ни к чему это – они несравнимы.

– Ты бледная, выглядишь странно, – говорит Гарольд, тоже поднимаясь.

Идем к выходу. Я специально скрещиваю руки на груди, чтобы он не прикасался к ним.

– Точно не случилось ничего страшного, Шейла?

Качаю головой и иду все быстрее и быстрее, еще немножко – и побегу. Такое чувство, что в этом кафе все пропитано духом Джошуа, что в воздухе еще висят его последние слова и что находиться здесь вместе с Гарольдом – преступление.

– Да что с тобой такое? – спрашивает он, спешно выходя вслед за мной на улицу.

Останавливаюсь, на мгновение зажмуриваюсь и поворачиваюсь к нему лицом, внушая себе, что паника в душе скоро пройдет, как прошла тогда, в Испании. Джошуа больше нет. Его нет, нет! – повторяю я, точно заклинание. Во всяком случае, в моей жизни. И хорошо. Любовной неразберихой я сыта по горло, не хватало только к истории с Гарольдом и Беттиной прибавить повторное безумное увлечение Джошуа. Слава богу, что он ни на чем не настаивал, что даже не спросил моего телефона, не изъявил желания мне позвонить. Слава богу! Не отнимая от груди рук, сжимаю пальцы в кулаки. До чего же тошно!

– Со мной ничего, – с опозданием отвечаю я на вопрос Гарольда.

Он смотрит на меня так, как если бы до сих пор не знал, что я в Берлине, и мы вдруг случайно столкнулись на улице. В его глазах изумление, желание разгадать некую загадку и страх. Да-да, я отчетливо вижу страх. Чего он боится?

– Ты меня обманываешь. Я вижу по тебе: что-то произошло. Это связано с ним?

– Прекрати! – резко отвечаю я, продолжая путь к дороге, где стоит такси.

Гарольд идет за мной.

– Послушай, в конце концов это нечестно! Я ведь рассказал тебе все как есть, а ты морочишь мне голову, хитришь, что-то утаиваешь…

Охваченная приступом необъяснимой злобы, поворачиваюсь к нему и пожимаю плечами.

– Если считаешь меня врушкой, давай разбежимся.

Гарольд в ошеломлении замирает. Неудивительно. За несколько лет, что мы встречались и жили вместе, я ни разу не позволила себе ничего подобного. Дело в том, что одна из моих многочисленных двоюродных сестер, встречаясь с парнем, которого всем сердцем любила, бог знает почему – быть может, маскируя какие-то свои комплексы, – чуть что, грозилась его бросить и в итоге он сам от нее ушел. Заявил: ты давно об этом мечтала. Научившись на ее горьком опыте, я пообещала себе никогда не бросать на ветер подобных слов. Но теперь мне вдруг стало все равно, чем они могут обернуться. Я будто вовсе теперь не я, а какая-то другая женщина в моем обличье. Бесконечно несчастная и ранимая.

– Что ты такое несешь, Шейла?! – в ужасе спрашивает Гарольд. – Ты хоть поняла, что сказала?

Опять пожимаю плечами.

– Конечно. Ты почти назвал меня лгуньей, что мне оставалось?

Лицо Гарольда делается заискивающе ласковым.

– Милая моя, это же я из лучших побуждений. Чтобы, если потребуется, вовремя прийти на помощь. – Не слишком решительно протягивает руку, обнимает меня за плечи и привлекает к себе.

Я чувствую себя мешком с крупой, которому безразлично, куда его отнесут и в какой поставят угол, настолько гадко на душе.

– Пойдем, родная, – нежно бормочет Гарольд, – а то опоздаем на самолет. Пожалуйста, пообещай, что больше никогда не заговоришь о расставании. Я не переживу разлуки, клянусь.

Садимся в такси на заднее сиденье. Мне следовало сесть на переднее, чтобы подумать о своем, но дельная мысль приходит как всегда с опозданием. Гарольд называет адрес моей гостиницы, машина трогается с места. Перед моими глазами стоит образ Джошуа, и чем дальше мы отъезжаем, тем более отчетливым становится изображение, а в груди будто чья-то костлявая неумолимая рука режет на кусочки плачущую душу. Едва удерживаюсь, чтобы не взмолиться: остановите! Я помчусь назад, к нему. Пыл остужает голос разума – поздно. И слишком рискованная, чересчур скользкая эта тропинка. Куда разумнее и безопаснее остаться с тем, что давно изучила. Боль утихнет, раны затянутся.

– Шейла? – вполголоса зовет меня Гарольд.

Вздрагиваю. Признаться, я забыла, что кто-то сидит рядом. Медленно поворачиваю голову.

– Ты так и не ответила, – говорит он, глядя на меня исполненными тоски глазами.

– Не ответила? – Я непонимающе качаю головой.

– Я попросил дать мне обещание, – напоминает Гарольд, умоляя меня взглядом выполнить его просьбу.

Мое сердце, и без того изнывающее от боли, жалостливо сжимается. Киваю, вспоминая, о чем он меня попросил.

– Поклянись, – тихо, но с отчаянной настойчивостью произносит Гарольд.

Усмехаюсь, пытаясь скрыть растерянность. Понимаете, я чувствую, что не могу дать такой клятвы.

– Послушай, зачем нам эти глупости? Ты как в детском саду, честное слово! Все будет хорошо. – На мгновение прикасаюсь к руке Гарольда кончиками пальцев и отворачиваюсь к окну.

11

Собирая вещи и укладывая их в сумку, я пребываю в необыкновенном состоянии. С одной стороны, кажется, что происходящее нереально, что оно лишь слишком явственная фантазия, не более того. С другой же – моя голова начинает работать отнюдь не как во сне, а на удивление четко и ясно, хоть мысли и сменяются с поразительной быстротой, а маленькие сердца в каждом кусочке моего тела колотятся взволнованнее прежнего.

Действительно ли права Кэт? – задаюсь я вопросом. Так ли необходимо всеми силами удерживать то, что имеешь, даже если желание вернуться к прежней жизни тает с каждой минутой? Какое будущее ждет меня с Гарольдом? Я совсем перестану быть собой, буду вынуждена на каждом шагу глупо смеяться, скрывать свои увлечения и играть роль женщины, которая, возможно, подошла бы Гарольду. Долго ли я так протяну? Не докачусь ли до сумасшедшего дома?

Опять задумываюсь о том, что, будучи с Джошуа, почти не смеялась, когда мне было не до смеха, и не сыпала неуместными шуточками. Почему? Все просто. Потому что с ним мне легко быть такой, какая я есть, и не нужно скрывать ни своих печалей, ни радостей. Что же получается? Судьба второй раз свела меня с человеком, который может быть все понимающим другом и страстным любовником, а я повторно не удосуживаюсь протянуть руку, чтобы принять дар? Как это называется?

Замираю со свернутым костюмом в руках. Все ли потеряно или еще есть надежда?

– Шейла?

Вздрагиваю и поворачиваю голову. Гарольд. Я опять забыла о его присутствии и, вспоминая о нем, неприятно удивлена. Всматриваюсь в его лицо, пытаясь угадать, правда ли он не переживет нашей разлуки.

– Родная, тебе нездоровится? – спрашивает он исполненным нежности голосом. – Может, позвать коридорного, пусть сбегает за какими-нибудь лекарствами? Или вызвать врача?

– Врача? – растерянно переспрашиваю я, почти не слушая, что предлагает Гарольд. – Нет-нет, никакие врачи мне не нужны.

– Что же нужно? – В его глазах мольба, руки простерты ко мне, на высоком лбу углубились прямые морщинки, более заметна и та, новая, над бровью.

Казалось бы, нужно выбросить из головы мысли обо всех мужчинах на свете, утешить своего единственного и попытаться впредь жить так, чтобы у него больше никогда не возникало желания тайно сбегать к любовнице.

Только – странное дело! – ни эти морщинки, ни преданный взгляд теперь не умиляют меня, как прежде. Более того, и в этой его преданности и в страдании чувствуется привкус фальши, а перед глазами так и стоит образ Джошуа. Он ни о чем меня не умолял и не говорил, что не выживет, но сказал, что связан со мной так, что даже со стороны нельзя этого не почувствовать.

Я вдруг каждым уголком своей души ощущаю эту связь, она естественна как воздух, поэтому не обратила на себя особого внимания, когда возникла. Откуда это взялось? Из чего состоит, насколько прочно? Хотя какая разница? Если нам суждено быть вместе лишь месяц, но любить друг друга так, что впечатлений будет довольно на всю оставшуюся жизнь, – даже при этом условии я готова отдаться чувствам без оглядки. Я должна, и я сделаю это…

Костюм падает из моих рук, пролетает мимо раскрытой сумки и почти бесшумно приземляется у кровати. Я и не думаю поднимать его.

– Послушай, Гарольд…

Мой бывший бойфренд в ужасе замирает, очевидно поняв, что последует дальше. Под левым глазом у него дергается мускул, крылья носа чуть вздрагивают.

– Что? – спрашивает он, вкладывая в это единственное слово все нежелание слышать, что я сейчас скажу.

– Я не лечу в Ноттингем… По крайней мере, сегодня. Прости.

– Как? – Гарольд смеется неприятным нервным смехом, и ко мне вдруг приходит уверенность в том, что и без меня он прекрасно устроится в жизни, может даже с Беттиной.

Эта мысль придает мне решимости.

– Очень просто. Я передумала. И, знаешь, я вдруг поняла, что пути назад нет.

– В каком смысле? – с требовательностью, какой он всегда подчинял меня себе, спрашивает Гарольд.

– В прямом, – твердо говорю я. – Понимаешь, я больше не смогу тебе верить, больше не смогу… тебя любить. Прости, я должна бежать.

Устремляюсь к двери, но Гарольд хватает меня за руку и резким движением разворачивает к себе лицом.

– Говоришь, больше не сможешь любить?! – гремит он, трясясь от ярости. – Догадываюсь почему. Потому что под руку подвернулся другой, этот колбасник!

Я отворачиваюсь, пытаясь высвободиться, но хватка у Гарольда крепкая, как наручник.

– Он вовсе не немец, – бормочу я, глядя на свою плененную руку.

– Мне плевать, кто он! «Между нами ничего нет», – произносит Гарольд издевательски тонким голосом, изображая меня. – Думаешь, я тебе поверил?

– Мне все равно. Пусти!

– Черта с два! Никуда я тебя не пущу. Хочешь лететь завтра, пожалуйста, но сопровождать тебя буду я! Я, а не он! А пока, чтобы из твоей головы вылетела разная дурь, посидим здесь, в четырех стенах, ясно?

Чувствую, как во мне умирают жалкие остатки любви к нему. Любовь ли это была? Или лишь попытка смириться с тем, что оказалось рядом, приспособиться к обстоятельствам?

Дергаю руку изо всех сил, но Гарольд лишь крепче сжимает пальцы и разражается тем же отталкивающим смехом. Меня охватывает страх. Надо что-то придумать, как-нибудь сбежать отсюда. В это мгновение раздается стук в дверь. Гарольд машинально поворачивает голову и чуть ослабляет руку. Я пользуюсь удобным случаем, вырываюсь из плена, подскакиваю к двери и распахиваю ее. На пороге стоит горничная.

– Простите, я хотела узнать насчет…

Может, я действую грубо, но иного выхода у меня нет. Беру горничную за плечи, разворачиваю ее так, чтобы очутиться у нее за спиной и оставить ее посреди порога как препятствие на пути Гарольда, и что есть мочи бегу к лифту. На мое счастье, его не приходится ждать. Возможно, на нем пару минут назад приехала горничная – он стоит себе на моем этаже, отдыхая от людской суеты и спешки.

Я в таком напряжении, что, кажется, вот-вот взорвусь. Безмолвно упрашиваю дверцы лифта поскорее съехаться, чтобы уйти от Гарольда, и они, будто внемля моим мольбам, закрываются прежде, чем он успевает подбежать. Вылетая на первом этаже, я от лифта кричу портье:

– Мне нужно такси. Срочно!

– Пожалуйста, мэм, – услужливо отвечает он, наблюдая за мной, несущейся по вестибюлю, с таким видом, будто я веду себя как большинство обыкновенных постояльцев. – Пройдите немного влево от выхода. Там непременно должна стоять машина.

На лету киваю в знак благодарности, впрочем так, что портье наверняка ничего не понимает, но мне до него нет особого дела. Перевожу дух, лишь когда влетаю в такси, выпаливаю адрес и машина трогается в путь. Оглядываюсь, проверяя, не выбежал ли вслед за мной Гарольд, но его пока нет. Слава богу!

– Если можно, побыстрее, – прошу я таксиста, поправляя волосы, которые, впрочем, никогда особенно не лохматятся, поскольку коротко острижены.

– Бежите от ревнивого любимого? – с лукавой усмешкой спрашивает водитель. – Разбушевался?

Качаю головой.

– Спешу к любимому. Он вовсе не ревнивый. Во всяком случае, надеюсь…

Девушка за столом в холле здания, где расположена фирма «Гроссхандель», смотрит на меня с приветливой улыбкой.

– Вы к кому?

Во мне до сих пор все дрожит и мечется. От назойливых мыслей, что меня с минуты на минуту нагонит Гарольд или что Джошуа даст мне от ворот поворот, мутнеет в голове. Впрочем, выйдя из такси, я быстро осмотрелась по сторонам – Гарольда поблизости не было. А объясниться с Джошуа я должна в любом случае, чем бы это ни закончилось. Иначе возненавижу себя. Глубоко вздыхаю, чтобы успокоиться.

– Я хотела бы увидеться с мистером… – Спотыкаюсь и напрягаю память. – Мейзом? Джошуа…

– Быть может, Мейзелом? – спрашивает секретарша.

– Да! – восклицаю я. – Джошуа Мейзелом.

– Сожалею, но мистер Мейзел ушел.

Смотрю на нее так, будто она сообщила мне о его гибели, и несколько мгновений растерянно молчу.

– Может, оставите для него сообщение? – спрашивает девица.

– Гм… – Что я могу передать Джошуа через секретаршу? Я не улетела? До невозможности хочу тебя видеть? Прости, я была круглой дурой? – Нет, спасибо. А куда он ушел? – Какой глупый вопрос!

– Не могу знать, – отвечает секретарша все с той же улыбочкой. Такое чувство, что она продолжала бы так улыбаться, даже если бы я сообщила, что во дворе бомба. Может, это входит в ее обязанности?

Смотрю на часы. До конца рабочего дня по меньшей мере минут сорок.

– Он еще вернется сегодня?

Девица пожимает плечами.

– Он не сказал.

Мне вдруг приходит на ум, что Джошуа мог уволиться, уехать, и становится нечем дышать. Почему, ну почему я не задержала его во время перерыва, не почувствовала парой часов раньше, в чем острее всего нуждаюсь?

– А завтра он будет? Или вообще когда-нибудь?

Улыбка исчезает с губ секретарши. Она смотрит на меня настороженно и с любопытством, потом снова улыбается и пожимает плечами.

– Точно не знаю, скорее всего будет. Если хотите, я могу связаться с его отделом…

– Нет, спасибо, – бормочу я, уже направляясь к выходу. Не знаю, куда мне идти, к кому обращаться за помощью, но чувствую, что если я не разыщу Джошуа сегодня же, то ночью не сомкну глаз.

– Может, все же что-нибудь передать?! – кричит мне вслед изумленная секретарша.

– Не нужно, спасибо.

Выхожу на улицу и останавливаюсь посреди тротуара. Такое ощущение, что я из другой цивилизации, из иного измерения. Хотела найти единственное такое же, как я, существо, но мы разминулись и обречены на погибель среди чужаков.

Смотрю на прохожих, на проезжающие мимо машины. Кажется, что остальным людям уютно и удобно в этом мире, а для меня в нем нет места. Можно было спокойно поехать в другую гостиницу – кое-какие деньги у меня еще остались – и дождаться завтрашнего утра, но я не уверена, что разыщу Джошуа завтра и не в состоянии ждать.

Пешеходы, огибая меня, недовольно косятся, но я их почти не замечаю. Старичок с белой как снег, аккуратной бородкой останавливается в двух шагах и что-то спрашивает по-немецки.

Я не сразу понимаю, что обращаются ко мне, поворачиваю голову, будто в режиме замедленного воспроизведения, смотрю на него, догадываюсь, что вопросы адресованы мне, вспоминаю единственное из всей его фразы слово «проблемы», которое на многих языках звучит примерно одинаково, и смеюсь своим неуместно веселым смехом.

– Нет-нет, большое спасибо. Все хорошо. А если честно… – Прикусываю губу, чтобы не заплакать, машу рукой, поворачиваюсь и иду куда глаза глядят.

Не знаю, как так выходит – мною будто руководит сила свыше, – но, приближаясь к кафе, я останавливаюсь, какое-то время в нерешительности стою у дверей и раздумываю, не тяжело ли мне будет видеть столик, за которым еще сегодня мы разговаривали, из-за которого Джошуа решительно поднялся и оставил меня наедине с мыслями о Гарольде. Во всяком случае, ему, наверное, казалось, что о ком-либо другом я размышлять не в состоянии.

В отчаянии качаю головой, вхожу внутрь и замираю на месте, точно заколдованная. Посетителей в кафе немного, но я вижу лишь одного из них, за тем самым столиком. Джошуа! Не верю своим глазам.

Он держит обеими руками кофейную чашку и хмуро глядит на стол. У меня слабеют ноги, идет кругом голова, и кажется, что я сейчас упаду – от счастья. Хочется подскочить к нему с объятиями, но я стою и стою.

– Простите, можно пройти? – звучит из-за моей спины чей-то сварливый голос.

Немного поворачиваю голову, вижу сердитого типа с тонкими мерзкими усиками, но даже они в эту минуту кажутся мне забавными. Делаю шаг в сторону, уступая незнакомцу дорогу.

– Да, пожалуйста.

Услышав мой голос, Джошуа вскидывает голову и смотрит на меня так, словно я оживший персонаж из мультфильма. Или претворенная в жизнь мечта…

– Шейла?.. Откуда ты?

У меня неизвестно из каких чудесных источников появляются силы, я спешно подхожу к нашему столику и сажусь на свое место.

– Из гостиницы.

Джошуа моргает, качает головой и наклоняется вперед, будто чтобы лучше меня рассмотреть или удостовериться, что это действительно я.

– Что-то случилось? Гарольд опять…

– Давай не будем о Гарольде, – перебиваю его я. – Мы и так слишком много беседовали о нем и чересчур мало – о нас… – Краснею от смущения, но твердо говорю себе, что настал час отбросить робость и предрассудки и сказать все, что я должна сказать. – Помнишь свои слова: мы можем прикинуться, что нас ничего не связывает?

Джошуа кивает, глядя на меня широко раскрытыми глазами, очевидно еще не веря, что я снова здесь.

– Так вот, расставшись с тобой, я вдруг ясно почувствовала, что не смогу… – Облизываю пересохшие от волнения губы и пытаюсь немного успокоиться. – Не смогу прикидываться. И что измучаю себя упреками. – Собираюсь с духом, чтобы сказать самое главное. – Мне тоже… тоже безумно не хочется терять тебя второй раз… – Я опускаю глаза.

Какое-то время Джошуа молчит, и мне уже начинает казаться, что я ошеломила и напугала его своими пламенными признаниями. Может, стоило выбрать выражения посдержаннее или назначить встречу за ужином и открыться попозже, когда он успеет сделать соответствующие выводы и подготовиться к самому неожиданному? Задумываюсь, прислушиваюсь к сердцу. Нет. Все, что я сейчас сказала, я могла сказать лишь в порыве чувств, а если бы репетировала и тщательно подбирала слова, ничего хорошего не вышло бы. Раз Джошуа напугался, стало быть… Медленно поднимаю глаза.

– Шейла! – Он хватает мои руки, сжимает их и смотрит на меня так, будто сказать хочет слишком много, поэтому не знает, с чего начать. – Шейла, скажи, что не снишься мне.

Смеюсь. Самым что ни на есть настоящим смехом.

– Могу даже ущипнуть. Щипки в подобных случаях куда эффективнее слов.

– Пойдем отсюда? – предлагает Джошуа, уже вскакивая со стула и поднимая за руки меня.

С готовностью киваю.

– Ага!

Вылетаем на улицу почти бегом, останавливаемся, поворачиваемся друг к другу, не разнимая рук, и наши взгляды встречаются. В глазах Джошуа восторг, надежды и обещания. На чуть приоткрытых губах тысячи невысказанных нежностей, а сердце бьется так горячо, что, мне кажется, я слышу его стук.

Никто не в состоянии дать мне гарантию, что этот роман будет долговечнее прежнего, однако я, как ни странно, принимаю его совершенно без настороженности и боязни. Начался он несколько лет назад со взрыва страсти и развивается совсем не по правилам, но я готова вновь и вновь растворяться в голубизне этих потрясающих глаз.

Джошуа притягивает меня к себе, я ощущаю на лбу его теплое дыхание и чувствую, что вот-вот растаю, как кусочек льда в теплой детской ладошке.

– Шейла…

Наши губы сливаются, и мне становится ясно, что без этих поцелуев я была бы всю жизнь лишь наполовину женщиной. Почему я не осознала этого раньше? Почему была настолько глупа?

Не берите с меня пример. Во всяком случае, с меня прежней…