Текст книги "Место, которого дважды не было. Часть 1. Черный властелин. Начало"

Дом колдуна

– Не подглядывай! Это его дом.

– Хочу и смотрю! Мне интересно.

– Любопытство – это плохо.

Маурос стоял в растерянности посреди комнаты. Он продолжал держаться за треногу, боясь упасть в обморок. Его терзали сомнения. Относится шестой пункт к нему или нет? Вероятность нового совпадения была высокой. Историю колдуна Хоруса и появления в поселении Совета Семи Мудрецов Маурос знал наизусть, как любой житель Ферлатиса. Тётя не раз говорила, что лично беседовала с великими колдунами. Почему же Ронеса не сказала, присутствовал Маурос там или нет? Это так важно! «Глупая старуха! Когда не надо, ты молола языком без умолку! А самого важного вымолвить не удосужилась! Чтоб тебя паралич разбил!» – негодовал эльф.

Вскоре он успокоился и, взвесив факты, пришёл к интересному и пугающему выводу: из шести признаков Чёрного Властелина второй, четвёртый и пятый ему полностью подходили. Он принадлежал к роду земных бессмертных, был предан и безвинно осуждён своим народом, рос сиротой. Третий пункт мог соответствовать любому в таинственной крепости. Здесь все взывали к Чёрному Властелину, моля об отмщении. Верность первого пункта подтвердить или опровергнуть могло лишь время. Что значит – «солнце взойдёт в последний раз»? Здесь солнце – большая редкость. Вдруг оно ещё год не покажется? Эльф решил не забивать себе голову и не принимать в расчёт этот пункт. С шестым признаком из-за глупой тётки Ронесы у Мауроса вышла загвоздка – тут шансы совпадения были пятьдесят на пятьдесят. Проделав в уме нехитрые расчёты, он осознал, что во многом подходит под описание, но полной уверенности у него не появилось, как и желания оказаться загадочным Чёрным Властелином. «Ну и зачем я себя мучаю? Надо читать дальше. Всё само прояснится», – подумал Маурос и заглянул в книгу. Ему предстояло ознакомиться с седьмым пунктом.

7) Войдёт он в запретный дом и попробует взять то, что ему не принадлежало.

«Неожиданный поворот!» – с ужасом и восторгом подумал эльф. Стопроцентное совпадение! Только Мауросу удалось войти в дом Хоруса после смерти колдуна, и он действительно попытался там кое-что взять. Но обо всём по порядку.

* * *

Время шло. Эльф-сирота заметно вырос. Исполнилось ему тринадцать лет. Обзавёлся он большим количеством друзей-приятелей. Разные у них в ту прекрасную пору были забавы: прыгали они с высоких скал в море, рискуя разбиться, лазали по деревьям, ходили на прогулки высоко в горы и даже тайком спускались в шахты и пещеры. Разумеется, от заброшенной шахты держались они как можно дальше. Мысль о том, чтобы подойти к ней близко или попытаться спуститься в неё, не приходила даже в самые отчаянные головы. Только Маурос иногда подходил к ней. Он садился на камень примерно в двадцати шагах от бывшего входа и пытался мысленно поговорить с умершими родителями. Юный эльф оказался единственным жителем поселения, кому шахта не казалась такой ужасной, как всем остальным. Он воспринимал её как могилу родителей. Здесь они приснились ему в первый раз в жизни. Маурос с большой теплотой и радостью вспоминал тот чудесный сон. Его товарищи по играм, узнав, что он ходит к заброшенной шахте, сочли эльфа смельчаком и отчаянным малым, но примеру его ни один из подростков не последовал.

Из развесёлых забав, придуманных юными эльфами, больше всего любил он одну, в которой преуспел гораздо лучше других. Маурос считался мастером лазить в чужие сады за яблоками. Зато прыгать со скалы в море ему вовсе не нравилось, так как плавать он толком не умел. Много раз пытался он научиться. Друзья с охотой брались ему помочь, но все попытки заканчивались неудачно: эльф только и мог что барахтаться у берега да проплыть несколько метров по мелководью. Он не доверял морю и панически боялся его. Тёмно-синяя бездна пугала подростка. Она казалась ему притаившимся чудовищем, ждущим лишь подходящего момента, чтобы напасть и утащить его в страшные глубины. Вылазки за яблоками – совершенно другое дело: в чужом саду фрукты в сто раз вкуснее, чем в собственном. Дядя Эусебио владел прекрасным садом с наливными грушами и яблоками, медовыми сливами и сочными вишнями. При этом изобилии племянника, словно магнитом, тянуло в чужие сады. Однако забаву эту воровством никто не считал, ну, или почти никто. Она скорее была игрой – игрой нескольких поколений, и её негласные правила не менялись. Подростки лезли в сад за яблоками, а взрослые эльфы, хозяева фруктовых садов, всячески препятствовали незаконным проникновениям. Они устраивали нехитрые ловушки и громко ругались на «несносных хулиганов и вредителей». На самом деле в душе взрослые эльфы смеялись и чуть-чуть завидовали озорным подросткам. Они вспоминали свои беззаботные годы и готовы были отдать сорванцам сколько угодно яблок, груш, персиков, если бы те вежливо попросили. Увы! В таком случае весь смысл, вся прелесть игры исчезли бы безвозвратно. Ведь дело было вовсе не в яблоках. Для успешной вылазки было достаточно одного сорванного плода.

В этой забаве равных Мауросу не нашлось. Ни с одной вылазки он не пришёл без заветного трофея. Никому из взрослых не удавалось его поймать, даже сердитому Биорку, грозе юных «воришек». Таких стариков, как Биорк, в поселении насчитывалось не больше десятка. Детство его закончилось восемнадцать веков назад. Этого с лихвой хватило на то, чтобы Биорк забыл о нём окончательно. Да и его маленьким почти никто не помнил, хотя старейшая жительница Ферлатиса, неувядающая Мартисса, во всеуслышание заявляла, что он даже в детстве отличался мерзким и занудным характером. Старик наотрез отказывался считать вылазки за яблоками безобидной игрой, относился к подросткам как к малолетним преступникам и безуспешно пытался убедить соседей в своей правоте. Столкнувшись с общим непониманием, Биорк обозлился и объявил охотникам за яблоками беспощадную войну. Он завёл свирепого серого пса, а сад свой превратил в полосу препятствий, повсюду расставив хитроумные ловушки, в которые нередко попадал сам из-за старческого склероза и плохого зрения. Разумеется, это злило его ещё больше. Юные эльфы быстро научились избегать ловушек, но свирепый пёс стал непреодолимым препятствием. Маурос остался единственным, кто решался лазить в сад Биорка. Друзья поджидали его за забором. Они встречали его восторженными криками, когда он перемахивал обратно через ограду с заветным трофеем в руке. Для Биорка Маурос стал врагом номер один. Дело в том, что юный хулиган додумался до такой пакости, о которой не рассказывал даже друзьям. Он срывал одно-единственное яблоко. Никто же не обеднеет от такой потери. Так-то оно так, если только остальные не понадкусывать, чем, собственно, Маурос и занимался в саду старика.

Биорк и остальные эльфы недоумевали, как юному пройдохе удавалось сладить со сторожевой собакой. Но у Мауроса имелась одна таинственная особенность. Сам он узнал о ней недавно, а точнее, обратил внимание на странный факт: все животные его боялись и избегали. Первой так повела себя кошка, которую привела в дом Мариси, дочь Эусебио. Из окна Маурос увидел, как кошка забавно играет с девочками и ластится к их матери. Маленькому эльфу тоже захотелось поиграть с ней. Увы! Стоило мальчику к ней приблизиться, как кошка, только что спокойно лежавшая и мурлыкавшая на коленях у тёти Ронесы, вскочила, выгнула спину дугой и зашипела, явно испугавшись его. Она смотрела на него бешеными глазами и отчаянно фыркала, словно говоря всем своим видом: «Не тронь меня! Даже не думай ко мне притронуться!» Всех удивило её поведение, а эльфу пришлось оправдываться и уверять родных в том, что он не хотел сделать животному ничего плохого. Кошка успокоилась лишь после того, как раздосадованный мальчуган, понурив голову и чуть не плача, ушёл в дом. Он надеялся, что кошка привыкнет к нему, но время шло, а реакция кошки не менялась. Через неделю она, гордо подняв хвост трубой, навсегда ушла из дома. Несмотря на все её старания, глупые эльфы так и не поняли, какого жуткого монстра они у себя приютили.

Маурос расстроился и сделал очевидный вывод, что дело было вовсе не в нём, а в дурном характере кошки. Однако именно с того момента он стал замечать, что все звери от него буквально шарахаются. Причину феномена он установить не смог, но смекнул, что эта особенность вряд ли понравится родственникам и поселенцам. С тех пор Маурос сам сторонился животных и никогда не подходил к ним в присутствии кого бы то ни было. Поэтому, когда эльф лез в сад Биорка, он точно знал, что злой пёс его не тронет. Стоило Мауросу перемахнуть через забор, как свирепый сторож бросился на него, но в пяти шагах резко остановился и принюхался. Мохнатая шерсть на загривке встала дыбом. Он глухо зарычал, как бы говоря: «Не приближайся ко мне! Только не приближайся ко мне!» – и стал отступать вглубь сада, при этом стараясь ни на секунду не упускать злейшего врага из виду. Эльф заранее ожидал подобной реакции от мохнатого стража. Он сорвал заветное яблоко. Потом, смеха ради, сделал вид, что нападает на перепуганного пса, и уверенно шагнул в его сторону. Несчастная собака взвизгнула, поджала хвост и забилась в конуру. Маурос решил не издеваться над бедным животным, перелез через ограду и был таков. Товарищи, ждавшие его за забором, не скрывали удивления и восторга: «Как ты сладил со злющей собакой?» Маурос сделал загадочный вид и заявил таинственным шёпотом: «С помощью моего звериного обаяния». Все дружно рассмеялись, сочтя шутку отменной. Приятели так никогда и не узнали о его странной особенности.

Благодаря успешным набегам на сад Биорка эльф закрепил за собой репутацию самого искусного лазутчика, способного влезть куда угодно. Она-то и сыграла с ним злую шутку. В один злополучный осенний вечер шли юные эльфы дружной компанией по одной из улиц поселения. Они веселились и смеялись, обсуждая, чем бы заняться вечером. Сезон яблочной охоты закончился. Прыгать с высокой скалы в ледяную воду желающих не нашлось. Спускаться в мрачную пещеру, в которой жарким летним днём сыро и холодно, также никто не захотел. После обильных октябрьских дождей в горах прошло несколько оползней, и прогулки на ближайшие вершины было решено отложить до лучших времён. Заняться оказалось абсолютно нечем. Тут в голову одному из подростков пришла неплохая идея: залезть в чей-нибудь сарай и там в полной темноте рассказывать страшные истории. Ребята остановились и стали оглядываться, выбирая подходящий сарай. И так уж случилось, что привела их дорога к заброшенному дому колдуна Хоруса.

Двенадцать лет минуло с тех пор, как колдун покинул своё жилище. На глазах у соседей и прохожих он наложил на дверь охранное заклятие, а спустя три дня свёл счёты с жизнью, бросившись головой в старый колодец на берегу моря. За домом никто не следил, однако казалось, будто покинули его вчера: на стенах не появилось трещин, стёкла оставались чистыми, у порога не росла сорная трава, а опавшую листву кто-то невидимый сметал с крыльца. Дом колдуна никакого страха у жителей Ферлатиса не вызывал: «Стоит себе и стоит. Никому не мешает». Зайти в него, разумеется, никто не пытался, помня об охранном заклятии колдуна и о безуспешных попытках Совета Семи Мудрецов его снять. Ни у кого не возникало мысли его снести. Более того, в поселении появилась традиция: в день смерти Хоруса все жители приносили к его дому по цветку в знак благодарности за спасение. На следующее утро цветы исчезали. Даже бдительной Сузарре, жившей напротив, не удавалось уследить, как это происходило. Эльфов это не пугало. Они свято верили, что Хорус принимает их дары, и были абсолютно правы. Если заброшенную шахту старались обходить по возможности дальше, то мимо дома Хоруса все ходили спокойно. Никаких пугающих странностей за жилищем колдуна замечено не было. Жившие по соседству не помышляли никуда переезжать.

– А зачем нам лезть в холодный сарай? Можно забраться в дом колдуна, развести в камине огонь и провести весь вечер в тепле и уюте. Что вы на это скажете?

– Виллан, ты, конечно, известный шутник, но тут не до смеха.

– Паулито, ты боишься, что меня услышат?

– Да.

– У стен есть уши?!

– У этих стен может быть всё, что угодно. Дом волшебный. И перестань насмехаться! Ты оскорбляешь память колдуна, отдавшего за нас жизнь.

– Ты веришь этим байкам?

– Всем известно, что это не байки!

– Мне надоело твоё глупое нытьё! Малышу Паулито, наложившему от страха в штанишки, пора идти домой. Мама уложит его в кроватку, вытрет карапузу слёзки и расскажет любимую сказку о добреньком колдуне Хорусе.

Паулито действительно чуть не расплакался от обидных слов Виллана, но решил ничего не отвечать. Виллан был известным в округе драчуном и задирой (правда, жертв он выбирал младше и слабее себя). Всхлипнув, Паулито пошёл домой. К удивлению Виллана, другие юные эльфы молча отвернулись от него и пошли за Паулито. Пройдя несколько шагов, Багги, самый старший в их компании, остановился.

– Виллан, в своей глупой шутке ты зашёл слишком далеко. Ты оскорбил святого и его жилище. Помня о безграничной доброте Хоруса, мы простим тебя, но лишь когда ты раскаешься и попросишь прощения, а пока мы не будем с тобой разговаривать.

– Мне не нужно ваше прощение! Вы просто жалкие, сопливые трусы! Проваливайте! А о тебе, Маурос, я был лучшего мнения, думал, в шайке неудачников ты один храбрый, как настоящий эльф. Ты такой же никчёмный слабак!

– Не слушай его, Маурос!

– Да. Иди! Я же вижу, что ты струсил!

Маурос остановился посреди дороги как вкопанный. На его дальнейшее роковое решение повлияло два фактора. С одной стороны, Маурос категорически не терпел, когда его называли «слабаком» и «трусом». Услышав эти слова, он буквально терял рассудок и силился доказать обратное, в результате попадал в дурацкие и опасные ситуации. Однажды его друзьям пришлось звать взрослых, чтобы снять эльфа со скалы, на которую он с горем пополам залез, доказывая свою храбрость, а слезть не смог. Операция по спасению горе-скалолаза заняла полдня и стоила трубочисту Ярго сломанной лодыжки. Ох! И досталось же Мауросу! Две недели он просидел под домашним арестом. Его долго дразнили верхолазом-недоучкой, но поведение Мауроса не изменилось. Он по-прежнему болезненно реагировал на слова «слабак» или «трус». Зная об этом, Виллан умело им манипулировал. И хотя Маурос потом понимал, что хитрец Виллан втравил его в очередную историю смеха ради, ничего с собой поделать не мог.

С другой стороны, он не очень хорошо относился к колдуну Хорусу. По крайней мере, не так хорошо, как все. Маурос слышал, что колдун всегда предчувствовал чью-то смерть, но наотрез отказывался предупреждать будущую жертву о нависшей угрозе. «Почему проклятый колдун вёл себя так жестоко? – сотни раз задавал себе вопрос Маурос. – Сколько жизней он мог бы спасти, не будь он гордецом!» Эльф ничего не знал о Кодексе колдунов, о несчастье, постигшем за год до этого Виссарию, мать Виллана, и его печальных для колдуна последствиях. «Хорус мог бы просто прийти к маме и папе и сказать, чтобы они никогда не спускались в проклятую шахту. Тогда они остались бы живы, а я не рос бы круглым сиротой», – рассуждал Маурос, сидя у обвалившегося входа. Ему становилось так жаль себя, что слёзы сами наворачивались на глаза. Лишь на могиле родителей он позволял себе плакать, зная наверняка, что никто не застанет его за этим занятием.

Мауросу, как и многим в подобной ситуации, хотелось найти виноватого. Когда мы не в силах ничего изменить, когда спасать уже поздно, а воскрешать мёртвых никто не умеет, бессилие и отчаяние превращаются в гнев и жажду «справедливого» возмездия. Часто это стремление отомстить носит болезненный и даже безумный характер, а виновный требуется нам как воздух. Маурос пережил подобную эволюцию мыслей и чувств. Он не хотел мстить Хорусу, но частично возложил вину за гибель родителей именно на него. В знаменательный день, когда все жители Ферлатиса несли цветы к дому колдуна, он возлагал свой цветок скрипя сердце, только чтобы не спорить с родственниками.

Именно эти два обстоятельства заставили Мауроса остановиться посреди дороги и пойти к Виллану, забыв про товарищей, осторожность и здравый смысл. Багги окликнул его несколько раз, но потом махнул рукой и ушёл со всей честной компанией, рассудив, что Маурос не маленький и сам разберётся. Если бы он только знал, какую непоправимую глупость совершит его друг в ближайшее время, то, не раздумывая, уволок бы его от Виллана и дома колдуна силой.

Маурос подошёл к Виллану и вызывающе на него посмотрел.

– Я не боюсь. Но зачем тебе понадобилось лезть в дом колдуна?

– Я знал, что ты не трус, дружище! Ты представляешь, сколько там интересных и ценных вещей?

– Ты надумал что-то украсть?!

– Не сходи с ума! Мы не воры. Я ещё не лишился рассудка красть у колдуна, пусть и мёртвого. Просто хочу посмотреть, что́ там. Тебе разве не интересно?

– Интересно. Думаю, там есть на что взглянуть.

– Вот и я говорю. Давай залезем и поглядим!

– Ну и как ты планируешь проникнуть в дом? Говорят, у Семи Мудрецов это не вышло, сколько они ни пытались.

– Не знаю. Я рассчитывал на тебя. Ты же у нас лучший лазутчик. Таких проныр, как ты, днём с огнём не сыщешь. Точно. Не дуйся! Я назвал тебя пронырой в самом хорошем смысле. Я имел в виду, что ты один способен пролезть куда угодно. По-моему, если ты можешь безнаказанно лазить в сад к Биорку, то тебе, брат, всё по плечу. Раз уж и ты не справишься, то в этот дом не проникнет ни одна живая душа. Это я тебе заявляю и отвечаю за свои слова.

Виллан всячески выказывал своё уважение и восхищение. Он прекрасно знал, что лесть – мощное оружие, когда ты умеешь ею пользоваться. Единицы могут устоять перед умным льстецом и не поддаться его обаянию. Большинство людей и эльфов очень падки на лесть, как бы яростно они ни утверждали обратное. У Виллана всегда имелась наготове поистине магическая фраза, которая, как волшебный ключик, открывала ему любые сердца и двери. Когда он хотел, чтобы для него что-то сделали, он всегда начинал разговор с нужным собеседником следующим образом: «Мне все сказали, да и я сам прекрасно знал, что кроме вас, этого никто сделать не сможет…» Дальше он излагал суть просьбы и ни разу не слышал отказа. В случае если способных выполнить его просьбу было несколько, то он заменял в волшебной формуле слова «никто кроме вас» на «никто лучше вас», и она снова безотказно работала. Так произошло и на этот раз. Небольшой порции лести хватило, чтобы Маурос забыл обидные слова «трус» и «слабак» и согласился с предложением залезть в дом колдуна.

– Я уверен, что у тебя уже созрел какой-нибудь гениальный план. Правда?

– Есть у меня одна мыслишка.

– Говори скорее! Не тяни! Мне не терпится узнать, что ты там хитрого придумал.

– Смотри. Колдун Хорус перед смертью наложил охранное заклятие на дверь. Так?

– Так. Это многие видели.

– Хорошо. Как мудрецы пытались проникнуть в дом?

– Не понял. Как – как? Через дверь, разумеется, не в окно же им лезть. Правильно?

– Вот ты сам и ответил на вопрос. По-моему, об окнах все забыли. Хорус заклинания на них не накладывал. Мудрецы или кто-либо другой в них не лазили. Смекаешь?

– То есть мы будем первые?

– Выходит, да. Это единственный способ попасть внутрь. Дымоход я исключаю.

– Почему?

– Я не трубочист Ярго. Да исцелится его лодыжка! Я не добрая фея Иу, что приносит детям подарки в день рождения. Даже не уговаривай, у меня нет желания ломать себе шею. Я предложил оптимальный вариант, других идей у меня нет.

– Уж больно простой способ. Странно, что, кроме нас, до него никто не додумался.

– Видимо, Семь Мудрецов не имеют привычки лазить в чужие окна. Статус не позволяет, да и не принято как-то. (Друзья рассмеялись.)

А остальные никогда не думали об этом.

– Ну ты шутник! Но боюсь, скоро нам будет не до смеха. Хорус наверняка устроил кучу ловушек для непрошенных гостей.

– Нет. Оставил нам горячий кофейник и свежие булочки! Конечно, там опасно. Если боишься, так и скажи.

– Завидую я тебе. Ты такой смелый и ловкий!

– Хорошо. Тогда постой у дома, посторожи. Я один полезу внутрь. Если там всё спокойно, то я тебя позову. Договорились?

– Идёт! Можешь на меня положиться. Я не подведу! Буду смотреть в оба!

Так хитрец Виллан подтолкнул простака Мауроса к очередной, на этот раз роковой, глупости, а сам, по старой привычке, остался в стороне. Маурос внимательно осмотрел дом в поисках подходящего окна. На первом этаже фасада в эльфийских поселениях окон традиционно не делали. Каменная ограда, начинавшаяся по бокам дома, доходила до уровня второго этажа. Эльф решил, что будет разумнее (если эту операцию хоть как-то можно было назвать разумной) сначала через забор проникнуть в сад, а оттуда попасть на первый этаж через какое-нибудь боковое окно: глухая каменная ограда надёжно скроет его от посторонних глаз. Маурос понимал, что если жители Ферлатиса застукают его за этим занятием, то наверняка по головке не погладят. А реакцию родственников вообще лучше не представлять: домашним арестом точно не отделаешься.

Наибольшую угрозу представляли соседи, а особенно жившая напротив тётка Сузарра. Она отличалась любопытством и зловредным характером. Старушка охотно собирала сплетни и про любого жителя поселения могла рассказать целую кучу гадостей. Плохое держалось в её дырявой памяти дольше, чем хорошее. В Ферлатисе говорили: «Хочешь испортить себе настроение и узнать нечто неприятное о своих близких, поговори с Сузаррой». Часто от нечего делать она садилась у окна и следила за происходящим на улице. Вечером она специально не зажигала свет из соображений конспирации. Когда днём она занимала любимый наблюдательный пост, прохожие подшучивали: «Что, Сузарра, всё ждёшь, когда Семь Мудрецов вернут тебе козу с забором?» Сузарра обижалась на односельчан за их насмешки и на колдунов за то, что те так и не соизволили вернуть ей домашнюю скотину и часть недвижимого имущества, бесследно пропавшую, когда «шайка из семи престарелых бездельников пыталась вломиться в чужой дом».

Маурос изложил план Виллану. Тот кивнул, подсадил товарища на каменную ограду, а сам уселся под ней и принялся с невинным видом щёлкать орехи. Он рассчитывал сбежать при малейшей угрозе, даже не предупредив сообщника. В любом случае он всегда твердил бы о своей непричастности к этому тёмному делу и валил бы вину на простоватого друга.

Попав в сад, Маурос настороженно огляделся. Ближе к улице росли обычные деревья – груши, яблони, вишня и две прекрасные сливы, но в глубине сада он увидел растения, о существовании которых раньше не подозревал. Особенно поразило его одно невысокое дерево, всё состоявшее из корней. Оно раскачивалось само по себе, не повинуясь ветру. Юному эльфу показалось, что оно тянет к нему свои корни, похожие на щупальца. Рядом с ним из земли торчала деревянная табличка с загадочными символами. Эльф попробовал прочитать пояснительные надписи, но быстро отказался от бесперспективного занятия.

«Кажется, в саду ловушек нет. Не стоит терять время. Надо найти удобное окно», – подумал Маурос и, крадучись, обошёл дом, заглядывая в окна. Все оказались закрыты и задёрнуты плотными шторами. Разглядеть в них ничего не удалось. Но, дойдя до последнего окна, подросток подпрыгнул от радости: оно осталось приоткрытым. Тут же восторг сменился подозрением. Колдунам замки не нужны в принципе. Да, Хорус мог не запереть его на щеколду, а всего-навсего наложить заклинание. Надёжнее любого замка или засова. Например, можно наколдовать так: всякий, кто пролезет в окно, превратится в лягушку, в камень или перенесётся в Северную пустыню. «Ужас! А что? От колдунов только этого и жди. Великие Повелители Стихий, куда я лезу?! – пронеслось в голове у Мауроса. – Надо отсюда сматываться!» Увы! Эти здравые мысли пролетели у него в мозгу столь стремительно, что он не успел их осознать. Им на смену моментально пришёл образ Виллана, поджидавшего его у забора. Он с ужасом представил, как тот будет издеваться, снова дразнить его трусом и слабаком. Маурос обречённо вздохнул и осторожно приблизился к заветному окну. Для проверки он бросил в щель камень. Ничего необычного с ним не произошло. Тогда подросток просунул в окно ветку груши. С ней также ничего не случилось. Немного успокоившись, Маурос открыл оконную створку шире и с опаской полез внутрь.

Он оказался в большой комнате, занимавшей примерно половину первого этажа. В темноте эльф крался ощупью вдоль стены, роняя на пол странные предметы и задевая этажерки с книгами. При каждом столкновении душа его уходила в пятки, он замирал, зажмуривался и ждал страшной кары. Наконец, добравшись до камина, он нащупал на полке канделябр и коробку спичек. Справившись с сильной дрожью в руках, Маурос зажёг пять свечей и смог получше рассмотреть комнату.

Вдоль трёх стен стояли высокие книжные шкафы. На полках красовались толстые фолианты в кожаных переплётах, маленькие невзрачные томики, свитки папируса и пергамента, кипы деревянных, глиняных и каменных табличек, аккуратные стопки тетрадей, в которых Хорус записывал собственные мысли и открытия. В комнате имелись две этажерки с книгами и длинными бумажными трубками. Третью этажерку Маурос уронил по дороге. Он решил, что по правилам элементарной вежливости следует за собой прибрать. Поставив этажерку на место, он принялся складывать на неё упавшие книги. С любопытством заглянул он в одну из них. Книга привлекла его красивой красной обложкой с медными уголками и летящим драконом. Он приготовился прочитать что-нибудь интересное, но с досадой понял, что написана она на том же непонятном языке, что и таблички в саду. Книги он больше не раскрывал, но развернул несколько бумажных трубок, оказавшихся картами. На одной был изображен Южный континент. На другой – подробнейший план Ферлатиса. На третьей поселение изображалось в виде маленькой точки, а всё внимание уделялось его окрестностям. Бросалось в глаза, что все колодцы, шахты и пещеры обведены разноцветными кружочками. Маурос заметил, что заброшенная шахта и старый колодец на берегу моря выделены чёрным цветом и снабжены одинаковыми непонятными значками. Ещё там были карты с фрагментами звёздного неба, созвездиями и планетами. Но некоторые так и остались для эльфа тайной: он не сумел ни понять, какие загадочные места и страны на них изображены, ни прочитать названия.

Покончив с упавшими книгами и картами, Маурос решил поднять другие опрокинутые им предметы. По дороге он задел чучела животных на деревянных подставках. «Даже чучела зверей от меня шарахаются!» – с горькой иронией подумал эльф. Первым оказалось чучело рыси. Её легко узнать по пушистым кисточкам на треугольных ушках. Опасная кошка иногда приходила поохотиться в окрестности Ферлатиса. Её шкура на ощупь казалась великолепной, словно рысь не умерла, а уснула. У эльфа возникло опасение, что она вот-вот проснётся и с грозным рыком бросится на незваного гостя. Маурос поспешно поставил рысь на место и повернул мордой к себе. В ту же секунду он вскочил как ошпаренный, бросился за ближайшую этажерку с книгами и там затаился. Выждав несколько минут и слегка успокоившись, эльф осмелился высунуться из укрытия и посмотреть на страшное чучело. Рысь продолжала стоять на деревянной подставке, не шелохнувшись.

Что же напугало смелого лазутчика? У рыси вместо звериной морды было нечто, напоминающее человеческое лицо. Пара умных, серых, определённо человеческих, а не звериных глаз в упор смотрела на подростка. В свете дрожащего пламени свечей глаза выглядели живыми, и казалось, что зрачки двигались. С трудом преодолевая страх, Маурос внимательно вгляделся в морду, а точнее, в лицо рыси. Оно ему определенно кого-то напоминало. Но кого? Как ни старался, он не мог это понять.

Постепенно эльф успокоился, взял себя в руки и поднял ещё два упавших чучела. Одно из них оказалось гигантской совой. Крылья у неё были сложены вдоль туловища, но легко угадывалось, что размах они имели огромный. У совы он увидел точно такое же лицо и глаза. Другое чучело принадлежало крупной собаке серого окраса с чёрным пятном на спине. С мордой здесь была та же история, что у рыси и у совы. Оглянувшись, Маурос заметил, что в комнате есть ещё одно чучело – вставший на задние лапы большой бурый медведь. Мальчик не заметил его сразу, так как тот стоял в нише между высокими книжными шкафами. «Если бы я увидел его с улицы, то ни за что не полез бы сюда. Меня ещё в саду удар хватил бы», – подумал эльф. Стоит ли говорить, что у медведя было почти человеческое лицо с умными серыми глазами. «Ну прямо близнецы в разных шкурах. Для чего они здесь? Где их раскопал колдун Хорус?» Тут Мауроса словно осенило. Он внимательно всмотрелся в лица и глаза. «Жаль, я никогда не видел его живым, но, если верить портрету, который нарисовал Ангус после гибели колдуна, это точно он». Лица четырёх загадочных животных определённо напоминали лицо хозяина этого дома, погибшего колдуна Хоруса.

На деревянных подставках под каждым чучелом с человеческим лицом имелись пояснительные надписи, состоявшие из тех же непонятных символов. «Для кого они написаны? Способный прочитать эти таинственные закорючки сам знает, что́ это за растения, карты и чучела. А я тут мучаюсь! Нет чтобы написать на нормальном эльфийском языке или, на худой конец, на языке ЛЭГ! Вредный народ эти колдуны», – ворчал себе под нос осмелевший Маурос. «Собственно, не для тебя это написано. Тебя вообще не должно быть ни в этом саду, ни в этом доме!» – послышался тихий голосок в голове у эльфа. Мальчик замер; он был не в состоянии точно определить, слышал ли он собственный внутренний голос или кто-то другой советовал ему убираться подобру-поздорову, пока не слишком поздно. Увы, больше разумных мыслей в мозгу не мелькало, и Маурос продолжил свои изыскания, направившись к двери.

Если бы он мог читать эти символы, то понял, что на подставках под чучелами было написано: «Тела для трансформаций». На дощечках в саду – названия растений и их магические свойства. На картах – резиденции Великих Повелителей Стихий с координатами их местоположения. Но понять это способен лишь колдун, так как все надписи были сделаны на древнеэльфийском, тайном языке магического братства. На всём Южном континенте им владели исключительно колдуны, что позволяло оградить секретные знания от любопытных и недостойных созданий.

Маурос решил обследовать по возможности весь дом колдуна, прежде чем звать Виллана. Выйдя из комнаты, он оказался в небольшой прихожей и обнаружил три двери: входная, ведущая на улицу, приоткрытая дверь, за которой виднелась самая обыкновенная кухня, и третья дверь, открыть которую эльфу не удалось. Справа от себя он увидел узкую деревянную лестницу на второй этаж. Поднявшись, мальчик почувствовал насыщенный приятный аромат: «Словно в саду или в цветочной лавке». На втором этаже находилось всего две комнаты. Маурос заглянул для начала в правую от лестницы. За ней помещалась вроде бы химическая лаборатория: вдоль стен – высокие, узкие шкафы, на их полках – колбы, пузырьки и пузырёчки, банки, склянки, трубочки, коробочки, тюбики, кувшинчики, мензурки, горшочки, мерные чашки, бутылки и прочие странные стекляшки. В центре помещения располагался огромный стол, на котором красовались медные весы, микроскоп, чудные стёкла на подставках, горелки, штативы и множество всяких предметов, ни названий, ни назначений которых эльф не знал. Совершенно очевидно, что здесь колдун готовил зелья и снадобья, а возможно, и яды. Маурос рассудил, что потенциально опасного тут куда больше, чем интересного, то есть рисковать не стоит.