Текст книги "Мамин мозг. Как понять себя, чтобы стать идеальной мамой для своего ребёнка. Научное обоснование нашим тараканам, фишкам и пунктикам"

Ибо после долгосрочного контакта с детенышами мозги этих самок грызунов, которые поначалу относились к родительскому долгу с явной неохотой, тоже меняются. Первые проявления материнского поведения у самок, которые никогда не рожали, сопровождаются измеримыми физиологическими переменами. У сенситизированных к детенышам нерожавших самок крыс, например, в мозге появляется больше рецепторов пролактина, а в гиппокампе животных могут появиться новые нейронные структуры, похожие на те, что возникают у биологических матерей.

Если достаточно постараться, материнский инстинкт в рамках эксперимента можно вызвать даже у самцов крыс, которые в природе вообще не контактируют с детенышами. Но это куда более долгий и трудоемкий процесс:

– Заставить самцов положительно реагировать на детенышей можно, – говорит Джо Лонштейн из Университета штата Мичиган, – но это очень, очень трудно.

Инъекции помогают, но для этого требуются намного бо́льшие дозы гормонов в течение заметно более долгого времени. Контакт с детенышами тоже может вызвать у самцов родительское поведение, но для этого требуется намного больше времени, чем неделя, которой достаточно нерожавшим самкам.

Тем не менее это говорит нам о том, что материнский инстинкт настолько важен для всех млекопитающих, что даже у самцов где-то глубоко в мозге спрятано зернышко материнства. Впрочем, это также говорит нам о том, что у большинства видов это зернышко никогда не прорастет вне лабораторных условий.

– Мозг самок более подготовлен к материнскому поведению, – говорит Лонштейн. – Входной порог для самцов намного выше.

* * *

Но хотя с животными этого можно добиться только в лабораторных условиях, люди могут сами выбрать для себя такой образ жизни. Биологическое материнство похоже на отбойное течение, утаскивающее за собой даже женщин, которые изо всех сил сопротивляются. Но другие люди могут войти в эти воды совершенно добровольно, и, выполняя день за днем обязанности матери, пробудить в себе дремлющий материнский инстинкт. Мы уже видели, что и отцы могут в определенной степени превращаться в «мамоподобные организмы», даже переживать гормональные изменения, – при условии, что полностью погружены в уход за детьми. Ну и, конечно, не стоит забывать о почти чисто человеческом феномене – приемном родительстве.

Нейробиологические исследования приемных матерей – большая редкость, но, как и в случае с нерожавшими самками крыс, имеющиеся данные говорят нам о том, что постоянный уход за ребенком может пробудить «материнский мозг» и вызвать соответствующие физиологические изменения. В одном исследовании четырнадцать биологических и четырнадцать приемных матерей попросили посмотреть на лица своих детей, а потом на других людей[188]188
  Damion J. Grasso et al., “ERP correlates of attention allocation in mothers processing faces of their children,” Biological Psychology 81, no. 2 (May 2009): 95–102.


[Закрыть]. «Все матери, вне зависимости от типа», испытывали более сильное нервное возбуждение при виде своих детей.

В другом эксперименте приемных матерей и их маленьких детей ненадолго разлучили, а потом разрешили им полежать вместе тридцать минут. Анализы мочи, взятые у женщин до и после эксперимента, показали, что уровень окситоцина в их организме повысился после контакта с детьми и ассоциировался с материнским «восторгом»[189]189
  Johanna Bick et al., “Foster Mother – Infant Bonding: Associations Between Foster Mothers’ Oxytocin Production, Electrophysiological Brain Activity, Feelings of Commitment, and Caregiving Quality,” Child Development 84, no. 3 (May – June 2013): 826–40.


[Закрыть].

Что интересно, приемные мамы меняются постепенно, со временем – точно так же, как медленно сенситизированные бездетные мыши, которым с материнством не помогали гормоны. Уровень окситоцина у них рос с каждым месяцем ухода за ребенком. (Собственно, личное общение с ребенком – это ключ и для биологических мам: чем меньше времени они проводят с младенцем, тем хуже физиологически под них подстраиваются).

Впрочем, несмотря на это, строение мозга у приемных и биологических матерей, скорее всего, никогда не становится полностью одинаковым. Две эти группы матерей немного по-разному реагируют и на детские крики, и на визуальные сигналы[190]190
  M. Pérez-Hernández et al., “Listening to a baby crying induces higher electroencephalographic synchronization among prefrontal, temporal and parietal cortices in adoptive mothers,” Infant Behavior and Development 47 (May 2017): 1–12; M. Hernández-González et al., “Observing videos of a baby crying or smiling induces similar, but not identical, electroencephalographic responses in biological and adoptive mothers,” Infant Behavior and Development 42 (Feb. 2016): 1–10.


[Закрыть]. Но я не хочу сказать, что одни чем-то лучше, чем другие: поведение приемных мам может быть даже более благоприятно для новых детей. В одном исследовании обнаружилось, что приемные мамы «лелеяли и ласкали» своих малышей даже больше, чем биологические[191]191
  Joan T. D. Suwalsky, Charlene Hendricks, and Marc H. Bornstein, “Families by Adoption and Birth: I. Mother-Infant Socioemotional Interactions,” Adoption Quarterly 11, no. 2 (Oct. 2008): 101–25.


[Закрыть].

Поскольку люди – существа аллопарентные и испытывают необычную симпатию к отпрыскам друг друга, вполне возможно, что у женщин порог сенситизации к детям ниже, чем у других самок млекопитающих. Усыновление неродных детенышей – в природе явление почти неслыханное, не считая случайных происшествий, когда у стайных животных вроде тюленей и кенгуру «семьи» перепутываются после нападения хищников или стихийных бедствий. Кроме того, те редкие животные, которые берут «приемышей», практически во всех случаях уже сами являются биологическими матерями, сенситизированными «по старинке».

Но женщины, которые никогда не бывали беременными, могут подхватить знамя материнства, если, конечно, очень хотят его нести. На самом деле некоторые теоретики эволюции считают, что именно склонностью людей к «всеобщему материнству» объясняется загадка агрессивности плаценты, которая высасывает из биологических матерей больше ресурсов, чем те могут себе позволить, рискуя их жизнями. С виду это кажется просто опасным для выживания вида.

Может быть, наши организмы берут на себя этот риск потому, что гибель матери – не смертный приговор для человеческого ребенка, в отличие от детенышей большинства других млекопитающих? Наш биологический вид рассчитывает риск по-другому. Человеческие женщины не живут в норах наедине со своими детенышами, отрезанные от мира. Мы всегда можем найти няню (только, Боже упаси, не красивую) или тетю, или даже дядю, которые готовы помочь с воспитанием ребенка, ведомые материнским инстинктом, общим для всех млекопитающих.

– Человеческое общество ослабило силу естественного отбора в плане требований ребенка к матери, – сказал мне Дэвид Хэйг из Гарвардского университета. – Ей достаточно выносить и родить, а после родов она уже не обязана быть здоровой.

Я саркастически хмыкнула в ответ на эту фразу, но в каком-то смысле она была самым страшным из всего, что я слышала в жизни.

Глава 4
Мамины странности
Когда мамин мозг уходит из яслей

Кстати, о худших кошмарах: примерно в последние десять лет я поняла, что мамы видят сны иначе, чем другие люди, и нередко наши сны совсем не прекрасны. Мы встречаемся с медведями гризли, большими белыми акулами и волками. (Я до сих пор жду своего практически обязательного сна о крысе-людоеде). Мы попадаем в лавины и ужасные снежные бури. Мы просыпаемся и бежим к детям, которые в кошмарном сне задохнулись, но на самом деле посапывают себе в кроватках. Мы на самом деле находимся в опасности, потому что до странности реалистичные послеродовые сны могут даже вызвать сомнамбулизм[192]192
  Расстройство сна, при котором люди совершают какие-либо действия (например, ходят), при этом находясь в состоянии сна. – Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Ученые в точности не знают, что именно нарушает материнский сон, но это явно одно из последствий экстремальной переделки мозга[193]193
  Leigh Ann Henion, “Do New Moms Dream Differently After Giving Birth?” New York Times, Apr. 16, 2020.


[Закрыть]. Материнство, собственно говоря, меняет восприятие не только мира снов, но и реальности – причем даже в большей степени. Роды очень сильно вас изменяют, и закулисное нейроколдовство, связанное с ними, меняет гораздо больше, чем просто реакцию женщин на маленьких детей (хотя именно эта реакция – корень всех остальных изменений). Беременные женщины, например, почему-то чаще попадают в автомобильные аварии, чем другие люди, – наверное, потому, что думают обычно совсем о другом[194]194
  Donald A. Redelmeier et al., “Pregnancy and the risk of a traffic crash,” Canadian Medical Association Journal 186, no. 10 (July 8, 2014): 742–50.


[Закрыть]. Эксперименты показали, что мамы испытывают меньшее отвращение к тошнотворным вещам вроде человеческих блох или собачьих какашек[195]195
  Pavol Prokop and Jana Fančovičová, “Mothers are less disgust sensitive than childless females,” Personality and Individual Differences 96 (2016): 65–69.


[Закрыть]. («Притупленное чувство отвращения, возможно, помогает управляться… с потомством», – сделали ученые вполне логичный вывод).

Эти специфические отличия сейчас важнее, чем когда-либо: многие мамы днем проводят целые часы вдали от детей, занятые другими делами и общаясь с другими людьми. Специалисты по сну рекомендуют мамам-сомнамбулам закрываться на ночь в своей комнате, чтобы никто не пострадал. Но вот днем нас никто в передвижениях не ограничивает.

Некоторые из материнских изменений кажутся почти случайными и безвредными. Например, у мамы могут поменяться предпочтения в еде. Нас может потянуть на солененькое – это доказали эксперименты на крысах с использованием инструмента с очень милым названием «лизометр», да и моя новообретенная любовь к Fritos[196]196
  Американский бренд кукурузных чипсов. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] тоже, пожалуй, как-то с этим связана[197]197
  Robert S. Bridges, “Long-Term Alterations in Neural and Endocrine Processes Induced by Motherhood,” Hormones and Behavior 77 (Jan. 2016): 193–203.


[Закрыть]. Кроме того, мамы-крысы становятся горячее, чем до родов, – к сожалению, в буквальном, а не в соблазнительном смысле[198]198
  Alison Fleming and Ming Li, “Psychobiology of Maternal Behavior and Its Early Determinants in Nonhuman Mammals,” in Bornstein, Handbook of Parenting, 69.


[Закрыть]. Их тела становятся теплее, внутренняя температура повышается.

Некоторые из этих изменений, скорее всего, связаны с тонкой (а иногда и не очень тонкой) подстройкой маминого обмена веществ. Но вот другие различия в восприятии и взаимодействии мам с большим миром связаны, в первую очередь, с нашей новой мамской повесткой дня, измененными системой вознаграждения и чувствами интереса и опасности. Наши внутренние пейзажи меняются, а снаружи мы смотрим на другие горизонты.

* * *

Самое неожиданное изменение состоит в том, что беременные женщины и новоиспеченные матери спокойнее других относятся к факторам стресса в окружающей среде. «Да не может быть!» – подумала я, перечитывая эти статьи в перерывах между лихорадочным замариновыванием куриных бедрышек и проверкой времени – не пора ли забирать ребенка с тренировки по футболу?

Но это действительно так. Эксперименты показали, что будущих мам меньше возбуждают открытые проявления грубости, а в психологических стрессовых ситуациях вроде имитации собеседования на работе у них не так сильно учащается сердцебиение[199]199
  A. V. Klinkenberg et al., “Heart rate variability changes in pregnant and non-pregnant women during standardized psychosocial stress,” Acta Obstetrica et Gynecologica Scandinavica 88, no. 1 (2009): 77–82.


[Закрыть].

Мы великолепно справляемся с физическим дискомфортом, например, с пребыванием в термокамере[200]200
  Kalevi Vähä-Eskeli et al., “Effect of thermal stress on serum prolactin, cortisol and plasma arginine vasopressin concentration in the pregnant and non-pregnant state,” European Journal of Obstetrics & Gynecology and Reproductive Biology 42, no. 1 (Nov. 3, 1991): 1–8.


[Закрыть]. Если ученые потребуют подержать руки в ведре с ледяной водой в течение минуты, в слюне мам обнаруживается меньше гормона стресса кортизола, чем у бездетных женщин[201]201
  Martin Kammerer et al., “Pregnant women become insensitive to cold stress,” BMC Pregnancy and Childbirth 2, no. 8 (2002).


[Закрыть]. Кроме того, мы относительно слабо реагируем на пугающие изображения вроде фотографий изувеченных тел, огнестрельного оружия и разъяренных собак[202]202
  Heather A. Rupp et al., “Amygdala response to negative images in postpartum vs nulliparous women and intranasal oxytocin,” Social Cognitive and Affective Neuroscience 9, no. 1 (Jan. 2014): 48–54.


[Закрыть]. Причем стрессовая реакция с течением беременности притупляется все сильнее.

Некоторые из самых интересных экспериментов, связанных со сверхъестественным спокойствием будущих мам, происходят вне лабораторий. Женщины, переживающие «значительные жизненные события», – от серьезных ранений и травм до потери работы или смерти родных и близких друзей, – во время третьего триместра беременности сообщают, что чувствовали куда меньший стресс по сравнению с первым триместром[203]203
  Laura M. Glynn et al., “Pregnancy affects appraisal of negative life events,” Journal of Psychosomatic Research 56, no. 1 (Jan. 2004): 47–52.


[Закрыть].

Эти жизненные события временами могут в буквальном смысле потрясать. В 1994 г. землетрясение магнитудой 6,8 балла потрясло окрестности Нортриджа, штат Калифорния. Многоэтажные парковки провалились, здания пошли трещинами, и, вдобавок к жертвам самого землетрясения, немало людей умерло от сердечных приступов, вызванных стрессом. После этого исследователи материнского поведения из Калифорнийского университета в Ирвайне попросили беременных женщин, – живших в среднем всего в 80 км от эпицентра землетрясения, – заполнить так называемую «опись жизни» и дать землетрясению рейтинг от «вообще не вызвало стресс» до «вызвало очень сильный стресс». Используя эту четырехбалльную шкалу, будущие мамы на очень ранних сроках беременности в среднем выставили почти максимальную оценку, которой стихийное бедствие, если рассуждать логически, вполне заслуживало. А вот женщины, у которых уже шел третий триместр, дали сейсмическому катаклизму рейтинг 2,38 – «ну, так себе»[204]204
  Laura M. Glynn et al., “When stress happens matters: Effects of earthquake timing on stress responsivity in pregnancy,” American Journal of Obstetrics and Gynecology 184, no. 4 (Mar. 2001): 637–42.


[Закрыть].

По удачному совпадению – ну, по крайней мере, удачному с точки зрения повествования, – неподалеку от моего дома в Вашингтоне тоже случилось землетрясение, о котором, правда, почти никто не слышал. Причем случилось оно в тот день, когда я впервые набралась смелости и оставила маленькую дочь дома с бэбиситтером. Я была – ну, где же я еще могла быть? – в примерочной Ann Taylor[205]205
  Американский бренд женской одежды. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], устроив отчаянный рейд по вешалкам в поисках рабочей одежды, которая налезет на мое новое тело, и тут торговый центр начал раскачиваться, словно детские качельки. Землетрясение было достаточно сильным: как я узнала позже, треснул памятник Вашингтону, а шпиль Вашингтонского кафедрального собора сломался. Поскольку торговый центр находился буквально в двух шагах от Пентагона, я сначала решила, что в здании взорвалась бомба, и я оказалась полуголой и беспомощной во время теракта.

Все остальные вокруг меня кричали и беспорядочно бегали, но я как-то умудрилась одеться и спокойно выйти из магазина Ann Taylor. Хотя я уже несколько недель почти не спала, а еще несколько минут назад у меня в голове крутился целый миллион мыслей, связанных с возвращением на работу, сейчас мой ум вдруг оказался совершенно здравым и упорядоченным. Я решила бросить машину – вдруг меня возьмут в заложники прямо на парковке, так далеко от моей малышки, – поэтому вышла из торгового центра и поймала первое же такси. В нем уже сидел хорошо одетый бизнесмен из Аргентины, практически такой же спокойный и хладнокровный, как и я. (Вскоре он объяснил, что, находясь в движущейся машине, просто не заметил землетрясения. Увидев, как люди выбегают из офисных зданий, он предположил, что сейчас в Америке просто перерыв на обед).

 Будущие мамы обладают бо́льшим хладнокровием и спокойствием, чем их небеременные подруги. Они лучше и продуктивнее справляются со стрессовыми ситуациями.

Так что еще до того, как движение в городе парализовало, я уже была дома, целая и невредимая, и кормила ребенка, – правда, к сожалению, так и осталась без новой рабочей одежды. А вот бэбиситтеру – молодой девушке, у которой своих детей еще не было, – все это далось куда хуже. Моему мужу пришлось буквально силой отнимать у нее нашего ребенка.

Я-подросток, – которой даже запретили сдавать кровь из-за моей склонности впадать в истерику, – скорее всего, пришла бы в такой же ужас. Но вот новая я, я-мама, даже толком и не испугалась.

Возможно, сильные землетрясения – это просто семечки по сравнению с мытарствами новоиспеченных родителей. Но если рассуждать в общем, то, скорее всего, беременным женщинам и матерям просто выгоднее оставаться уравновешенными, собранными и сосредоточенными на себе и ребенке пред лицом серьезной угрозы. А угрозы возникают куда чаще, чем вы можете себе представить – будь то землетрясение или кастрюля стерилизованных сосок, которую одна мама-соседка случайно оставила на огне в смелой, но изначально обреченной на провал попытке еще хоть разок выбраться в ресторан и пообедать. (Это происшествие тут же окрестили «Сосочным пожаром»). Мне, до странности собранной во время землетрясения, не пришлось в тот день спасать жизнь дочери, но, вполне возможно, я могла ее спасти: во время ужасного схода селевого потока несколько лет назад одной банковской работнице из Калифорнии хватило рассудительности, чтобы спрятаться под диваном вместе с новорожденным сыном, когда она увидела из окна, как на них, не разбирая дороги, летит соседский дом. И мать, и ребенок выжили[206]206
  Kirk Johnson, “Amid ‘Exploding’ Houses and a Wave of Mud, a Maternal Instinct Flared,” New York Times, Apr. 9, 2014.


[Закрыть].

В качестве бонуса, как указывает Дженнифер Хан-Холбрук из Калифорнийского университета в Мерседе, это суперспокойствие даже в более ординарных ситуациях, скорее всего, готовит будущих мам к скуке и безделью грудного вскармливания – иной раз так «релаксировать» приходится не один час.

Некоторые ученые даже предполагают, что это подавление реакции – притупление чувств, если угодно, – лежит в основе послеродовой хандры, которую переживают более 50 процентов новоиспеченных мам. Возможно, мягкие формы послеродовой депрессии – это полезная адаптация; впрочем, ученые не знают, какие именно химические реакции вызывают опасный, клинический вариант депрессии, который поражает примерно каждую пятую женщину, превращая хладнокровие в холод отчаяния.

* * *

Как ни парадоксально, вместе с эмоциональной изоляцией от окружающей среды будущие и новоиспеченные мамы одновременно куда лучше замечают, что происходит на физическом уровне. Бдительность, с которой мы наблюдаем за сияющим центром вселенной – нашим верещащим младенцем, – распространяется и на периферию, то есть, проще говоря, уже умеющую обращаться с унитазом часть общества.

Новоиспеченные мамы навостряют уши не только при звуке криков человеческих детей и вообще детенышей животных. (Исследования показали, что мамы млекопитающих обожают любых детенышей: мамы-оленихи бегут на помощь, даже если слышат записанные голоса котят или морских львят, и так далее[207]207
  Susan Lingle and Tobias Riede, “Deer Mothers Are Sensitive to Infant Distress Vocalizations of Diverse Mammalian Species,” American Naturalist 184, no. 4 (Oct. 2014): 510–22.


[Закрыть]). Лабораторные тесты говорят, что активность мозга у мам увеличивается даже в ответ на звуковые сигналы, мало похожие на детские крики, например, нейтральные слова, произнесенные спокойным тоном[208]208
  M. Purhonen et al., “Effects of maternity on auditory event-related potentials to human sound,” NeuroReport 12, no. 13 (Sept. 7, 2001): 2975–79.


[Закрыть]. Мамы детей возрастом до четырнадцати месяцев, как показал один эксперимент, «демонстрируют бо́льшую активность» слуховых участков мозга, даже слыша голоса взрослых, по сравнению с бездетными женщинами[209]209
  Christine E. Parsons et al., “Duration of motherhood has incremental effects on mothers’ neural processing of infant vocal cues: a neuroimaging study of women,” Scientific Reports 7, no. 1727 (2017).


[Закрыть].

Точно так же обстоит дело и с обострившимся обонянием: мамы сильнее чувствуют самые разные запахи, не только те, что исходят от головки малыша. (По моему опыту, не все эти обонятельные встречи можно назвать приятными). Кроме того, мы внимательнее все рассматриваем. Женщины-полицейские, возвращающиеся на работу после родов, например, сообщают, что во время патрулей становятся необычно внимательными[210]210
  Bornstein, “Determinants of Parenting,” 16.


[Закрыть].

В одном из типичных экспериментов, где сравнивалась реакция новоиспеченных мам и бездетных женщин на фотографии детей, ученые использовали фотографии домов в качестве контроля, предполагая, что этим заурядным изображениям мало внимания уделят все женщины. Но, к их вящему удивлению, матери рассматривали дома так же пристально[211]211
  Helena J. V. Rutherford, Angela N. Maupin, and Linda C. Mayes, “Parity and neural responses to social and non-social stimuli in pregnancy,” Social Neuroscience 14, no. 5 (Oct. 2019): 545–48.


[Закрыть]. (Может быть, именно поэтому я запоем смотрю канал HGTV[212]212
  Телеканал о доме и саде (Home and Garden). – Прим. науч. ред.


[Закрыть]?) Другое исследование показало, что беременные женщины «намного лучше умеют различать цвета». Сидя в темной комнате, будущие мамы разглядывали восемьдесят пять колпачков, раскрашенных в разные цвета видимого спектра; в среднем они замечали больше оттенков[213]213
  Levente L. Orbán and Farhad N. Bastur, “Shifts in color discrimination during early pregnancy,” Evolutionary Psychology 10, no. 2 (May 2012): 238–52.


[Закрыть].

Еще мамы отлично умеют читать выражения лиц – причем не только своих карапузов. Беременные женщины, похоже, необычно хороши в оценке «видимого здоровья» на лицах людей, – возможно, это помогает лучше уберечься от болезней в столь важный период жизни[214]214
  B. C. Jones et al., “Menstrual cycle, pregnancy and oral contraceptive use alter attraction to apparent health in faces,” Proceedings of the Royal Society B 272, no. 1561 (Feb. 22, 2005): 20042962.


[Закрыть]. Более того, мы весьма умело различаем и чужие эмоции. В одном эксперименте мамы детей ясельного возраста более точно определили эмоции незнакомцев при просмотре видеозаписей без звука[215]215
  Ellison, Mommy Brain, 132.


[Закрыть]. Мы хорошо узнаем людей в лицо, даже если видели их совсем недолго.

Но особенно тщательно мы разглядываем определенный тип лица. Женщины обычно лучше всего умеют интерпретировать выражения лиц других женщин – наших подруг и соперниц[216]216
  Catharina Lewin and Agneta Herlitz, “Sex differences in face recognition – Women’s faces make the difference,” Brain and Cognition 50, no. 1(Oct. 2002): 121–28.


[Закрыть]. Но вот мамы, похоже, переключаются на изучение лиц взрослых мужчин. Мы очень хорошо узнаем их в лицо, даже если встреча была совсем краткой, и отлично считываем выражения их лиц, особенно отрицательные эмоции вроде отвращения[217]217
  Marla V. Anderson and M. D. Rutherford, “Recognition of novel faces after single exposure IS enhanced during pregnancy,” Evolutionary Psychology 9, no. 1 (Feb. 2011) 47–60.


[Закрыть]. Мамы обычно считают лица потенциальных преступников более угрожающими[218]218
  Daniel M. T. Fessler et al., “Stranger danger: Parenthood increases the envisioned bodily formidability of menacing men,” Evolution and Human Behavior 35, no. 2 (Mar. 2014): 109–17.


[Закрыть]. Мы с большей настороженностью относимся к незнакомцам.

Почему мамы косо смотрят на какого-нибудь безобидного парня в метро, но при этом «сохраняют спокойствие и продолжают действовать» (Keep Calm and Carry On, как вышито на некоторых отвратительных диванных подушках) во время землетрясений, когда кажется, что зубы вот-вот вывалятся изо рта? Скорее всего, это как-то связано с теми опасностями, с которыми мы чаще сталкивались за время эволюции. В нашей эволюционной истории незнакомые мужчины намного чаще представляли собой угрозу для детей, чем подземные толчки. У многих видов млекопитающих самцы часто убивают неродных им детенышей. Самки наших близких родственников, шимпанзе, у которых есть маленькие дети, стараются избегать самцов в принципе. Но вот в нашем мире такое невозможно.

Соединив повышенную мамину бдительность и чувствительность к угрозам со стойкостью под большим давлением, вы получите одну из самых знаменитых моделей нашего поведения: материнскую агрессию. Мамы остро ощущают любую угрозу и при этом не боятся встретить ее лицом к лицу, и это в буквальном смысле убийственное сочетание. Праведный материнский гнев – это одна из эмоций, которая легко может нарушить наше в общем-то обычно спокойное состояние.

Все ведь слышали эти истории: мамы-лосихи убивают медведей, мамы-козы скидывают волков со скал[219]219
  S. D. Coté, A. Peracino, and G. Simard, “Wolf, Canis lupus, Predation and Maternal Defensive Behavior in Mountain Goats, Oreamnos americanus,” Canadian Field-Naturalist 111 (1997): 389–92.


[Закрыть]. Мы читали и такие заголовки: «Моржиха, защищая детенышей, потопила лодку российского флота в Северном Ледовитом океане»[220]220
  Danielle Wallace, “Protective walrus mom sinks Russian navy boat in Arctic Sea,” New York Post, Sept. 24, 2019.


[Закрыть]. И мы, мамы, такому только рады. Да, конечно, потопила! А какой у нее еще был выбор? Это, в конце концов, был даже не эсминец, а большая резиновая лодка, с которой я бы, наверное, и сама бы справилась, будь у меня 75-сантиметровые клыки.

 Эксперименты показали, что при наличии опасности самки сусликов встают на защиту потомства, в то время как самцы стараются скрыться.

Но вам не обязательно плавать по Северному Лледовитому океану, чтобы встретиться с мамами, готовыми к бою. Некоторые из самых смертоносных мам-агрессоров обитают куда ближе к дому – и, судя по всему, даже служат главными источниками ингредиентов для любимых лакомств моих детей. Молочные коровы, как оказалось, намного опаснее для людей, чем быки, и часто становятся причиной «травм, нанесенных предметом с большой скоростью», от которых страдают фермеры[221]221
  Colin G. Murphy et al., “Cow-related trauma: A 10-year review of injuries admitted to a single institution,” Injury 41, no. 5 (May 2010): 548–50; M. Sheehan and C. Deasy, “A Descriptive Study of the Burden of Animal-Related Trauma at Cork University Hospital,” Irish Medical Journal 111, no. 1 (Jan. 10, 2018): 673. Jess Staufenberg, “Cows officially the most deadly large animals in Britain,” Independent, Nov. 9, 2015.


[Закрыть]. В интернете можно найти очень приятные для просмотра видеоролики, где молочные коровы набрасываются на мужчин, которых подозревают в злом умысле против телят[222]222
  “Getting run over by an angry momma cow,” YouTube video, May 21, 2016, https://www.youtube.com/watch?v=U99j7WzMAYA.


[Закрыть].

Когда я была маленькой, папа очень любил рассказывать историю, как пошел в поход в Йеллоустонский парк, когда ему было двадцать с небольшим, и однажды едва не наступил на медведицу с двумя медвежатами. Ему пришлось очень медленно, спиной вперед, уходить оттуда на цыпочках по узкой тропинке. Даже тогда мы с сестрой подозревали, что это просто байка. Кто в здравом уме вообще близко подойдет к медведице с детенышами?

Но через много лет после его смерти моя сестра нашла стопку старых слайдов, снятых на папин древний фотоаппарат.

И вот вам, пожалуйста: спешно сделанный кадр с той самой медведицей. В тот момент мы поняли, как же нам повезло, что мы вообще родились.

Очевидно, за такими воинственными мамочками наблюдать вблизи немного страшновато и опасно, так что биологи обычно выбирают менее страшных зверей, например сусликов и прочих представителей семейства беличьих. В одном занимательном исследовании ученые проигрывали запись шипения гремучих змей стайке калифорнийских сусликов, зная, что змеи всегда охотятся только на детенышей сусликов, а не на взрослых особей (которые могут их хорошенько покусать или забросать камнями, роя землю). Во время эксперимента самки сусликов реагировали наиболее яростно, агрессивно тряся хвостами в адрес несуществующих змей. Мамы, у которых были детеныши, трясли хвостами дольше всего. А самцы? Они головы-то не всегда поднимали, что вполне ожидаемо для биологического вида, где самец вообще не может быть уверен в отцовстве[223]223
  Ronald R. Swaisgood, Matthew P. Rowe, and Donald H. Owings, “Antipredator responses of California ground squirrels to rattlesnakes and rattling sounds: the roles of sex, reproductive parity, and offspring age in assessment and decisionmaking rules,” Behavioral Ecology and Sociobiology 55 (2003): 22–31.


[Закрыть].

В определенных обстоятельствах человеческая мама может превратиться в самого страшного зверя. Мы тараним машины похитителей и вытаскиваем детей из самых разных жутких челюстей.

– У меня материнский инстинкт, понимаете? – объяснила одна канадская мама потрясающе безразличным тоном, когда у нее брали интервью. Она спасла семилетнего ребенка из пасти пумы. – Я просто напрыгнула на нее и попыталась разжать челюсти[224]224
  Jeff Lawrence, “Mom who pried cougar’s jaws off son shares chilling story,” CTV News, Apr. 2, 2019, https://vancouverisland.ctvnews.ca/mom-who-pried-cougar-s-jaws-off-son-shares-chilling-story-1.4363100?.


[Закрыть].

Незнакомые мужчины и пумы – не единственные наши мишени. В недавней колонке «Современная любовь» в газете New York Times одна мама рассказала, как швырнула резиновым мячиком в мальчика постарше, который слишком грубо обошелся с ее пятилетним ребенком в бассейне. Когда удивленный мальчик повернулся лицом к нападавшему, «я совершенно уверена, что он не ожидал увидеть женщину средних лет в некрасивом купальнике, но там была именно я», – вспоминала мстительная мать[225]225
  Susan Perabo, “When Mothers Bully Back,” New York Times, Mar. 10, 2017.


[Закрыть].

Агрессия может распространяться даже на других мам: «Две мамы из Флориды ранили друг дружку разбитой чашкой из-под кофе во время спора о воспитании детей», – изумленно сообщал один газетный заголовок[226]226
  Jared Leone, “Florida mothers slash each other with broken coffee mug in fight over parenting methods,” Atlanta Journal-Constitution, Nov. 10, 2018.


[Закрыть]. Иногда мамы устраивают драки, даже когда на них надеты слинги с детьми. Подобные материнские разборки помогают объяснить, почему же самой опасной сетью ресторанов в США, по данным Wall Street Journal, считается Chuck E. Cheese[227]227
  Anna Prior, “Calling All Cars: Trouble at Chuck E. Cheese’s, Again,” Wall Street Journal, Dec. 9, 2008.


[Закрыть]. А ведь организация детских дней рождения – та еще головная боль даже без визитов полиции.

Спокойные, но бдительные, мы, мамочки, знамениты своей склочностью: постоянно объединяемся в клубы, бьем тревогу и устраиваем шествия «против» всякого, – в частности, вождения в пьяном виде, но еще мы пробовали бороться с футболом, видеоиграми, изменениями климата, строительством новых аэропортов и интернетом. Женский фитнес-клуб, который я часто, но без особого успеха посещаю, однажды назвали «Клубом раздраженных мам». И мне это очень понравилось. У диких мам-крыс клетки миндалевидных тел, отвечающих за агрессию, увеличены в размерах[228]228
  Kelly G. Lambert and Catherine L. Franssen, “The Dynamic Nature of the Parental Brain,” in Wilcox and Kline, Gender and Parenthood, 28.


[Закрыть]. Вторая по популярности в научной литературе материнская эмоция (после любви) – это ярость[229]229
  Jennifer Verdolin, Raised by Animals: The Surprising New Science of Animal Family Dynamics (New York: The Experiment, 2017), 135.


[Закрыть].

В отличие от мужской агрессии, подпитываемой тестостероном, материнская ярость вызывается другим (но уже хорошо известным) набором нейрохимикатов. В одном эксперименте самок крыс приучили ассоциировать запах перечной мяты с болезненным ударом током. Крысы-мамы быстро научились замирать от страха, чувствуя запах перечной мяты, но не в присутствии крысят. В этом случае крысы храбро набрасывались на трубку, из которой исходил запах, или пытались заткнуть ее подстилкой из гнезда.

Но вот когда ученые отключили рецепторы окситоцина в мозгах матерей, воинственное поведение прекратилось[230]230
  Elizabeth Rickenbacher et al., “Freezing suppression by oxytocin in central amygdala allows alternate defensive behaviours and mother-pup interactions,” eLife 6 (2017): e24080.


[Закрыть].

В другом эксперименте, на этот раз на людях, использовали так называемую парадигму восторженного незнакомца – она известна любой новоиспеченной мамочке, которая решилась выйти из дома с милым малышом. Мам и малышей сажали в «приемный покой» рядом с лабораторией (который – осторожно, спойлеры! – на самом деле и был лабораторией). Ученый, притворявшийся «шумным, навязчивым» разнорабочим, который якобы проверял пожарную сигнализацию, подходил к какой-нибудь из мам, восклицал: «Какой замечательный ребеночек!» – и пытался потрепать младенца по щеке. Все мамы реагировали негативно, но те из них, кто перед экспериментом вдохнул дозу окситоцина, давали более энергичный отпор незнакомцу[231]231
  Beth L. Mah et al., “Oxytocin promotes protective behavior in depressed mothers: a pilot study with the enthusiastic stranger paradigm,” Depression and Anxiety 32, no. 2 (Feb. 2015): 76–81.


[Закрыть].

А еще во всем этом задействован гормон грудного вскармливания пролактин, влияние которого, похоже, настолько сильно, что материнскую ярость иногда описывают более специфическим термином – «лактационная агрессия». Что характерно, пролактин при этом связан и с материнским хладнокровием – он притупляет тревожность. На беговой дорожке, например, у женщин, которые кормят грудью, выделяется вполовину меньше гормонов стресса, чем у тех, кто сейчас не кормит[232]232
  Ellison, Mommy Brain, 88.


[Закрыть].

Но при первых же признаках угрозы этот «дзен» быстро рассеивается. Даже в отсутствии детей женщины, кормящие грудью, более агрессивны, чем те, кто кормят смесью. В одном эксперименте мамы соперничали в компьютерном тесте с наглым, грубым, жующим жвачку и постоянно просматривающим мобильный телефон противником (эту роль тоже играл хитрец-ученый). По сравнению с мамами, которые кормили детей из бутылочек, мамы на грудном вскармливании вдвое чаще старались «наказать» невыносимого соперника. (При этом даже во время осуществления плана мести у женщин, кормящих грудью, артериальное давление поднималось меньше, чем у других женщин, – это говорило о том, что их состояние в общем-то спокойное). Наказание было на самом деле простым: мамы могли, нажав кнопку, проиграть на компьютере соперника «карательный» звук, который могли включить так громко, как им хотелось[233]233
  Jennifer Hahn-Holbrook et al., “Maternal Defense: Breast Feeding Increases Aggression by Reducing Stress,” Psychological Science 22, no. 10 (Aug. 26, 2011): 1288–95.


[Закрыть].

Давайте уж назовем вещи своими именами: это был рык. Когда я много лет назад ездила делать репортаж в Серенгети, я увидела, как стая гиен охотится на одинокую львицу с детенышем. Вместо того, чтобы сбежать, львица спрятала малыша под деревом, а потом медленно вышла навстречу гиенам, направлявшимся к ней по лугу. Она напоминала меткого стрелка с Дикого Запада. Что-то в ровном взгляде ее золотых глаз заставило гиен остановиться, а потом – после недолгой игры в гляделки, нервных вскриков и усмешек – повернуться и сбежать, несмотря на то что их было восемь, а львица – одна.

Сейчас я чаще провожу время на трибуне футбольного стадиона, а не в саванне. Но и там встречаются настоящие львицы.

* * *

Я сама никогда не стояла лицом к лицу со стаей гиен, и накопленную агрессию приходилось срывать на несчастном продавце J.Crew[234]234
  Американская мультибрендовая сеть по продаже одежды и аксессуаров. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], которого отправили ко мне, чтобы объяснить, что пасхальное платье моей дочери застряло где-то в пути. («Вы не понимаете: у меня уже есть кардиган! – вопила я, пока мой муж ежился поодаль, стараясь не отсвечивать. – И колготки я тоже купила!») Я представляю, какой огромной и ворчливой теткой запомнил меня вожатый в детском лагере, над которым я нависала, требуя, чтобы в обед дети больше гуляли на воздухе.

Но действительно ли я готова пойти на войну ради моих детей, как смелая динозавриха в «Земле до начала времен», которая бросилась на огромного тираннозавра прямо во время извержения вулкана? Мне даже интересно. Помню, я убегала от пчел, которые бросались на нас, оставляя кричащих дочерей на произвол судьбы. Иногда они жалуются, что я недостаточно за них заступаюсь. Все трое недавно разозлились на меня, когда какая-то старушка отругала их за то, что они носились по ресторану, а я, по их словам, была «слишком занята поеданием» омара, чтобы вмешаться. (Признаю свою вину).

Единственный раз, когда я стерпела физическую боль, чтобы защитить моего ребенка, случился во время моего третьего кесарева сечения. Кто-то очень сильно ошибся с расчетом дозировки обезболивающих, и примерно в середине операции онемение прошло, и я почувствовала, как меня режут. Это, пожалуй, было самое близкое к попытке разжать пасть пумы, что я пережила в жизни. Мой живот словно пересекали окопы, залитые напалмом. Анестезиолог вколол мне еще лекарств, но было уже слишком поздно. Я закричала, потом закричала еще громче, а потом меня вырвало.

После того как моего сына благополучно извлекли из меня, медсестры, к счастью, заказали огромный шприц с чем-то – может быть, морфием? – который довольно надолго должен был избавить меня от страданий.

Но, стуча зубами и ожидая облегчения в послеоперационной палате, я поняла, что с моим новорожденным ребенком – лысым, как бильярдный шар, с отвисшими щечками – что-то происходит. К нему один за другим подходили какие-то незнакомые люди. Вторая медсестра заметила почти неслышные (и, может быть, несуществующие) хрипы в дыхании сына, и она предположила, что ему в легкие могла попасть жидкость. Она все наклонялась к нему, чтобы послушать. Ей не терпелось «на всякий случай» забрать его в отделение интенсивной терапии новорожденных.