Текст книги "Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)"

Глава 9
Человек и человек

Тарзан из племени обезьян продолжал жить жизнью джунглей, и немногое менялось для него с годами: он только становился сильнее и мудрее, черпая из книг сведения о все более странных мирах, находящихся где-то вдали от знакомых ему первозданных лесов. Однако жизнь никогда не казалась ему однообразной и унылой. В ручьях и небольших озерах можно было ловить рыбу Пайсу. Не давала скучать и Сабор со своей свирепой родней: следовало держаться настороже, что придавало особый вкус любому мгновению, проведенному на земле, а не на деревьях.

Звери часто охотились на Тарзана, но чаще он сам охотился на зверей. Ни разу их острые когти не коснулись его, но много раз оказывались так близко, что от гладкой кожи Тарзана их отделяло расстояние меньше древесного листа. Быстра была львица Сабор, проворны лев Нума и леопард Шита, но Тарзан из племени обезьян – все равно быстрее.

Он подружился со слоном Тантором. Как это произошло? Кто знает… Но только обитатели леса не раз видели, как лунными ночами Тарзан из племени обезьян и слон Тантор прогуливались вместе и в тех местах, где путь был гладким, Тарзан ехал, восседая на могучей спине Тантора.

Много дней он провел в хижине, где по-прежнему лежали нетронутыми кости его родителей и скелет маленького сына Калы. В восемнадцать лет Тарзан хорошо читал и понимал многое из того, что было написано в книгах. Умел писать – быстро и четко, но только печатными буквами. Скоропись он не освоил, хотя среди других драгоценных вещей в хижине были и тетради. Ничего написанного от руки по-английски там не было, и потому он не видел проку в том, чтобы учиться этому.

Итак, в восемнадцать лет мы находим этого потомка английских лордов не говорящим по-английски, но зато способным читать и писать на этом языке. Ни разу в жизни ему не доводилось видеть хотя бы одного человека, кроме самого себя. По той небольшой территории, где кочевало его племя, не протекали крупные реки, и даже дикие туземцы не могли сюда приплыть. Высокие холмы огораживали это место с трех сторон, с четвертой простирался океан. Здесь водились и львы, и леопарды, и ядовитые змеи. В нетронутых лабиринтах густо заросших лесов пока еще не ступала нога отважного первопроходца из числа тех животных, которых называют людьми.

Но однажды, когда Тарзан из племени обезьян сидел в отцовской хижине, погруженный в тайны очередной книги, вечное спокойствие его лесов было нарушено навсегда.

С восточной стороны показалась странная процессия: люди шли один за другим по склону невысокого холма. Впереди выступали пятьдесят черных воинов, вооруженных легкими деревянными копьями, концы которых были обожжены на медленном огне костра и заострены. В руках у них были длинные луки, а в колчанах – отравленные стрелы. За спиной у каждого висел овальный щит, а в носы были продеты большие кольца. Кудрявые свалявшиеся шевелюры дикарей украшали пучки разноцветных перьев. На лбу у каждого имелись наколки в виде трех параллельных цветных линий, а на груди – в виде трех концентрических кругов. Их желтые зубы были остро отточены, а толстые, выдающиеся вперед губы придавали лицам еще более животное и грубое выражение. За воинами двигалось несколько сотен женщин и детей. Женщины несли на головах глиняные горшки, домашнюю утварь и слоновую кость. Позади, в арьергарде, шла еще сотня воинов, внешне ничем не отличавшихся от авангарда.

Порядок построения колонны говорил о том, что туземцы, по-видимому, больше опасались нападения сзади. И действительно это было так, ведь они бежали от солдат белого человека, которые так притесняли их, заставляя собирать каучук и слоновую кость, что однажды дикари взбунтовались и перебили небольшую военную часть – одного белого офицера и нескольких черных солдат. Много дней туземцы пировали, объедаясь их мясом, но затем куда более сильная группа военных напала на их деревню, чтобы отомстить за смерть своих товарищей. Той ночью черные солдаты белого человека тоже до отвала насытились мясом, и теперь жалкие остатки некогда могущественного племени бежали в глубину мрачных джунглей, предпочитая неизвестность рабству.

Однако то, что означало свободу и стремление к счастью для этих дикарей, одновременно представляло смертельную опасность для множества обитателей джунглей.

В течение трех дней процессия медленно продвигалась вглубь неведомого и непроходимого леса, пока наконец утром четвертого дня дикари не вышли на небольшую поляну на берегу речки. Здешние места показались им не столь заросшими, как те, что они видели до сих пор. Здесь они решили построить новую деревню, и уже через месяц была прорублена большая просека, возведены хижины и ограды, посажены ямс, маис и плантайн, и для туземцев началась привычная жизнь на новом месте. Тут не было белых людей, не было солдат, никто не принуждал их собирать каучук и слоновую кость для жестоких и неблагодарных надсмотрщиков.

Только несколько лун спустя новые жители решились выйти за пределы своей деревни. Двое сразу пали жертвами старой Сабор, и черные воины, убедившись, что джунгли просто кишат свирепыми и кровожадными хищниками, львами и леопардами, перестали отходить от своих безопасных ограждений.

Но как-то раз Кулонга, сын старого короля Мбонги, забрел далеко в джунгли на запад. Он продвигался вперед осторожно и держал наготове в правой руке копье, а левой крепко прижимал к своему лоснящемуся черному телу длинный овальный щит. За спиной у него был лук, а в колчане – множество тонких прямых стрел, обильно смоченных вязкой черной смолянистой жидкостью, которая делала смертельным укол их тончайших игольчатых наконечников.

Кулонга долго шел на запад, и ночь застала его далеко от изгородей отцовской деревни. Чтобы переночевать, он забрался в развилку стволов большого дерева и, устроив там себе что-то вроде гнезда, свернулся и заснул.

А в трех милях к западу от места его ночлега расположилось племя Керчака.

Рано утром обезьяны разбрелись по лесу в поисках пищи. Тарзан, как всегда, направился к своей хижине, надеясь добыть по пути необременительной охотой дневное пропитание еще прежде, чем он выйдет на берег.

Обезьяны разошлись по одному или по двое-трое, но никто из них не заходил слишком далеко – туда, где можно не услышать сигнала опасности.

Кала медленно брела в восточном направлении по тропе, протоптанной слонами, обыскивая попадавшиеся на пути полусгнившие стволы в поисках вкусных жучков и грибов. Вдруг она услышала странный, совсем тихий звук и насторожилась. Тропа, по которой она шла, не сворачивала никуда на протяжении примерно пятидесяти ярдов, и в конце этого естественного, покрытого листвой тоннеля Кала увидела фигуру странного существа, двигавшегося ей навстречу. Это был Кулонга.

Кала не стала долго ждать: она тут же развернулась и быстро двинулась в противоположном направлении по той же тропе. Она не бежала: просто все в ее племени предпочитали обойти возможную опасность стороной, если только не были сильно возбуждены.

Кулонга пошел за ней следом. Он почувствовал мясо. Если убить это животное, можно потом пировать весь день. И он поспешил вперед, готовый в любой момент метнуть копье. Тропа повернула, и Кулонга снова увидел Калу в конце еще одного прямого участка. Он поднял руку с копьем, его мускулы напряглись под гладкой кожей. Рука рванулась вперед, и копье полетело в Калу. Однако бросок был неточен: оружие только оцарапало ей бок.

Издав вопль гнева и боли, обезьяна обернулась к своему обидчику. И тут же затрещали деревья под весом ее соплеменников, спешивших на этот вопль. Кала ринулась на человека, и тогда Кулонга с невероятной быстротой сдернул с плеча свой лук и наложил на него стрелу. Оттянув тетиву, он пустил отравленное оружие в сердце огромной обезьяны.

С предсмертным криком Кала повалилась вперед прямо на глазах изумленных сородичей.

С ревом и визгом обезьяны кинулись за Кулонгой, но осторожный дикарь уже бежал по тропе со скоростью испуганной антилопы. Он знал о свирепости этих волосатых лесных людей, и его единственным желанием было удрать от них как можно дальше.

Обезьяны преследовали Кулонгу, перепрыгивая с дерева на дерево, довольно долго, но в конце концов постепенно отстали от него и вернулись к месту трагедии.

Тем временем Тарзан, сидевший на пляже неподалеку от своей хижины, услышал отдаленные звуки какого-то столкновения, он понял, что это голоса членов его племени, и поспешил на зов.

Добежав до места, он увидел, что все племя собралось вокруг тела его убитой матери.

Скорбь и гнев Тарзана были безмерны. Он снова и снова выкрикивал свой ужасный боевой клич. Он колотил себя в грудь кулаками, а потом упал на тело Калы и бурными рыданиями облегчил тяжесть своего оставшегося одиноким сердца. Он потерял единственное в мире создание, которое проявляло к нему любовь и привязанность.

Что из того, что Кала была свирепой и уродливой обезьяной? Для Тарзана она была и добра, и прекрасна. На нее он изливал, сам того не понимая, всю почтительную любовь, которую обычный английский мальчик адресовал бы своей матери. Но Тарзан не помнил и не знал другой матери, и Кале досталась та любовь, которая по праву принадлежала бы прекрасной леди Элис, будь та жива.

После первого приступа скорби Тарзан взял себя в руки и разузнал у тех членов племени, которые стали свидетелями убийства, что же произошло. Им удалось объяснить приемышу Калы главное: странная, лишенная растительности черная обезьяна с перьями, растущими прямо из головы, послала Кале смерть из тонкой ветки, а затем убежала с резвостью оленя Бары в ту сторону, где восходит солнце.

Тарзан не стал ждать. Он вскочил на дерево и помчался по ветвям через лес. Он знал все изгибы слоновьей тропы, по которой убежал убийца Калы, и потому сумел коротким путем через джунгли догнать черного воина, вынужденного следовать за всеми поворотами этого пути. На поясе у Тарзана был охотничий нож, а на плечах – свернутая кольцами веревка, сделанная им самим. Не прошло и часа, как он снова добрался до тропы и, спустившись вниз, внимательно исследовал землю. На мягкой грязи берега ручья он обнаружил следы, подобные которым оставлял только он сам, но эти следы были крупнее.

Сердце Тарзана забилось. Неужели тот, кого он выслеживает, – человек, такое же существо, как и он?

На берегу было два ряда следов, и они вели в противоположных направлениях. Значит, тот, кого он преследует, прошел по этой тропе сначала туда, а потом обратно. Разглядывая следы, Тарзан заметил, что один был совсем свежий, а это значило, что цель близка.

Тарзан снова взлетел на дерево и бесшумно понесся над тропой. Не успел он преодолеть и мили, как увидел черного воина, стоявшего на небольшой лужайке. В руке у него был тонкий лук, на который он накладывал одну из своих смертоносных стрел. А перед ним, на другой стороне полянки, пригнув к земле голову, стоял кабан Хорта, и пена капала с его страшных клыков. Он был готов напасть.

Тарзан с удивлением разглядывал странное существо, стоявшее прямо под ним, – столь похожее на него самого и в то же время отличающееся лицом и цветом кожи. В книгах Тарзан видел изображения того, кого называли словом «негр», но мертвые, невыразительные рисунки не шли ни в какое сравнение с этим гладким, полным жизни телом, словно выточенным из черного дерева. Человек стоял с луком наготове, и Тарзан вспомнил, что так выглядит в книгах «лучник».

Удивительно! При этом открытии Тарзан чуть не выдал себя громким возгласом.

Тем временем внизу разворачивались интересные события. Мускулистая рука оттянула тетиву. Хорта ринулся вперед, и тогда черный человек пустил свою стрелу. Тарзан увидел, как она пронеслась через поляну и впилась в щетинистую шею кабана. Не успела улететь одна стрела, как Кулонга приложил к луку другую. Однако зверь был уже рядом, и у человека не оставалось времени на выстрел. Взвившись в воздух, черный воин перепрыгнул через бешено несущегося зверя, а затем, с невероятной быстротой обернувшись, выпустил вторую стрелу в спину кабану и сразу же запрыгнул на близлежащее дерево. Хорта развернулся, чтобы снова броситься на врага. Он успел пробежать десяток шагов, но затем споткнулся и завалился на бок. Его мышцы судорожно напряглись, потом расслабились, и он затих.

Кулонга слез с дерева. Сняв с пояса нож, он вырезал несколько больших кусков из тела кабана, быстро соорудил костер прямо посреди тропы, поджарил мясо и наелся до отвала. Остаток туши он оставил там, где тот лежал.

Тарзан с большим интересом наблюдал за действиями Кулонги. Желание убить этого человека так и кипело в его диком сердце, но желание научиться чему-то новому оказалось еще сильнее. Он последует за своим врагом дальше и узнает, откуда тот пришел. А убить его можно и позже, когда тот отложит в сторону свой лук и смертельные стрелы.

Окончив трапезу, Кулонга двинулся дальше по тропе и пропал за поворотом. Тогда Тарзан бесшумно соскочил с дерева на землю. С помощью ножа он отделил от туши кабана несколько кусков, но жарить их не стал. Тарзану приходилось видеть огонь, но только тогда, когда молния Ара ударяла в какое-нибудь большое дерево. И его страшно удивило, что кто-то может сам создавать эти красно-желтые языки, которые поглощали древесину, не оставляя ничего, кроме тончайшей пыли. Никак не мог он понять и зачем черный воин решил испортить такой вкусный обед, сунув мясо в разрушительный жар. Наверное, Ара была его союзницей и лучнику надлежало делиться с ней едой. В любом случае Тарзан не собирался так глупо портить хороший кусок мяса. Он съел немало сырой плоти, а остаток туши спрятал рядом с тропой, чтобы отыскать его на обратном пути.

Лорд Грейсток вытер жирные пальцы о свои обнаженные бедра и двинулся вперед по тропе за Кулонгой, сыном короля Мбонги. В то же самое время в далеком Лондоне другой лорд Грейсток, младший брат покойного Джона Клейтона, отца Тарзана, велел отослать отбивные котлеты назад на кухню шеф-повару клуба, решив, что они недостаточно прожарены, а закончив обед, погрузил кончики пальцев в серебряную чашу с благовонной водой и вытер их белоснежным камчатным полотенцем.

Целый день Тарзан преследовал Кулонгу, паря над ним в ветвях деревьев, словно некий злой дух. Еще дважды он видел, как черный воин посылает свои разрушительные стрелы: сначала в гиену Данго, а потом в мартышку Ману. И каждый раз животное умирало почти немедленно, потому что яд Кулонги был свеж и очень силен.

Тарзан много думал об этом удивительном способе убийства, не спеша двигаясь на безопасном расстоянии за своей жертвой. Он понимал, что тоненькое острие стрелы не может так быстро принести смерть диким обитателям джунглей. Ему не раз приходилось видеть, как звери рвут друг друга на части когтями, кусают и терзают, вырываются из драки еле живыми, в крови, но потом часто зализывают раны и продолжают жить. Нет, было нечто таинственное в этих щепках, которые убивали, просто поцарапав врага. Он должен выяснить, в чем тут дело.

В ту ночь Кулонга спал в развилине большого дерева, а высоко над ним крался Тарзан из племени обезьян. И когда Кулонга проснулся, он обнаружил, что его лук и стрелы исчезли. Черный воин был сильно рассержен, но еще больше испуган. Он поискал пропажу на земле под деревом, потом на самом дереве, но не нашел ни лука, ни стрел, ни следов ночного грабителя. Кулонгу охватила паника. Копье он утратил в схватке с Калой, и теперь, после пропажи лука и стрел, остался безоружным, если не считать висевшего у пояса ножа. Можно было надеяться только на быстроту ног: вернуться в деревню как можно скорее.

Кулонга был уверен, что находится недалеко от дома, и кинулся бежать по тропе. А из гущи непроходимых лесных зарослей в нескольких ярдах от него появился Тарзан из племени обезьян и бесшумно двинулся следом по ветвям деревьев. Лук и стрелы Кулонги он надежно привязал к вершине большого дерева, а затем с помощью ножа содрал с его ствола, поближе к земле, полоску коры и надломил ветку так, чтобы она висела над тропой. Таким способом Тарзан отмечал нужные ему лесные тропы и свои схроны.

Кулонга продолжал двигаться вперед, а Тарзан летел следом почти у него над головой. Свернутую веревку он теперь нес в правой руке: все было готово к нападению. Он немного задержался только для того, чтобы узнать, куда все-таки направляется черный воин, и вскоре был вознагражден за терпение: открылась большая пустошь, в конце которой стояло множество хижин.

В этот момент Тарзан был уже прямо над Кулонгой. Лес кончился, и впереди ярдов на сто простирались засеянные поля, отделяющие деревню от джунглей. Тарзану надо было действовать очень быстро, чтобы добыча не успела уйти. Жизнь приучила Тарзана не оставлять никакого зазора между решением и поступком в тех случаях, когда речь шла об опасности. В такие мгновения в его голове не мелькала даже и тень мысли.

Так было и на этот раз. Когда Кулонга выбежал из-под тени джунглей, с нижней ветви могучего дерева, нависавшей уже над полями, тут же взвилось в воздух кольцо веревки. Сын короля не успел выбежать из леса и на пять шагов, как петля захлестнулась у него на шее.

Тарзан так быстро затянул аркан и потащил Кулонгу назад, что крик о помощи захлебнулся у несчастного в горле. Поочередно работая руками, Тарзан тянул извивающееся тело до тех пор, пока оно не повисло в воздухе. Затем Тарзан забрался еще выше, втягивая за собой, в гущу древесной листвы, все еще живого врага. Там он крепко примотал веревку к ветви и, немного спустившись, вонзил свой охотничий нож прямо в сердце Кулонги. Кала была отомщена.

Затем Тарзан внимательно осмотрел чернокожего: это был первый человек, которого ему довелось видеть. Тарзана привлек нож с ножнами, висевший на поясе Кулонги, и он забрал его себе. Медный ножной браслет тоже заинтересовал Тарзана, и он надел его на свою ногу. Тарзан изучил татуировку на лбу и груди воина, и она восхитила его. Понравились ему и остро заточенные зубы Кулонги. Тарзан присвоил себе также богатый головной убор из перьев. После этого Тарзан из племени обезьян захотел пообедать: ведь он проголодался, а перед ним было мясо. Он сам убил этого зверя, и закон джунглей разрешал съесть добычу.

Вправе ли мы осуждать этого человека-обезьяну с сердцем, головой и телом английского джентльмена, но воспитанного как дикое животное? Тарзан убил в честном бою ненавистного Тублата, но ему и в голову не приходило, что можно съесть мясо Тублата. Это было бы для него так же отвратительно, как для нас людоедство. Однако кто был Кулонга, чтобы не съесть его плоть так же спокойно, как Тарзан ел мясо кабана Хорты или оленя Бары? Разве это не один из бесчисленных видов диких животных, которые охотятся друг на друга, чтобы насытиться?

Однако странное сомнение остановило руку Тарзана. Он ведь усвоил из книг, что он человек. И этот лучник – человек. Едят ли люди людей? Увы, он не знал ответа. Так откуда же возникли его колебания и сомнения? Он снова поднял нож, но приступ отвращения охватил его. Тарзан сам не понимал, что происходит. Он только знал, что не сможет есть мясо этого черного человека. Передавшиеся по наследству инстинкты, восходящие к глубокой древности, парализовали его ум и спасли его от нарушения принятого во всем мире закона, о самом существовании которого он не имел ни малейшего понятия.

Быстро спустив тело Кулонги на землю, Тарзан высвободил петлю и исчез в древесной листве.

Глава 10
Призрак страха

С высокой ветки Тарзан озирал расположенную за обработанными полями деревню – ряд крытых соломой хижин. В одном месте лес совсем близко подходил к ней, и именно туда направился Тарзан, движимый лихорадочным желанием собственными глазами увидеть животных того же вида, что и он сам, узнать их повадки и обычаи, а также рассмотреть поближе странные жилища.

Опыт жизни среди диких обитателей джунглей подсказывал Тарзану, что эти существа могут быть ему только врагами. А физическое сходство еще не означало, что первые люди, которых Тарзану довелось повстречать, примут чужака с распростертыми объятиями. Тарзан из племени обезьян ни в коем случае не был сентиментален. Он понятия не имел о братстве людей. Всех, кто не принадлежал к его племени, он считал врагами. Исключение представляли лишь немногие животные, и прежде всего – слон Тантор. И все это Тарзан осознавал без малейшей злобы или ненависти. Убивать – это был закон того дикого мира, в котором он жил. Удовольствий в его жизни имелось совсем немного, и главнейшим из них оказывалась охота. Поэтому Тарзан приписывал другим право иметь те же желания, которые чувствовал сам, даже если видел себя объектом их охоты.

Жизнь не сделала его ни мрачным, ни кровожадным. Его красивое лицо никогда не выражало признаков жестокости. По большей части он охотился ради того, чтобы добыть себе пищу. Ни одно животное не убивает умышленно и при этом совершенно бессмысленно, исключительно ради удовольствия причинить другому страдания и смерть. А когда Тарзан убивал из мести или защищаясь, то был спокоен и серьезен.

И вот теперь Тарзан осторожно подбирался к деревне Мбонги и был готов убить или быть убитым, если его обнаружат. Он действовал с необычной для себя осмотрительностью, потому что встреча с Кулонгой заставила его относиться с большим уважением к острым палочкам, ведь они несли неизбежную смерть.

Наконец он забрался на большое дерево, ветви которого прогибались под грузом тяжелой листвы и кольцами гигантских вьющихся растений. Из этого почти недостижимого для других убежища, расположенного прямо над деревней, он принялся наблюдать за тем, что происходило внизу, удивляясь каждой подробности новой, непонятной жизни.

Там, на деревенской улице, бегали и резвились голые дети. Там были женщины: одни из них измельчали сушеный плантайн в грубых каменных ступах, другие пекли лепешки из получавшейся в результате муки. Дальше, в полях, он видел женщин, которые мотыжили землю, сеяли или собирали уже созревшие растения. Все они носили странные широкие набедренные повязки из сухой травы, а руки и ноги многих были украшены латунными или медными браслетами. На темных шеях висели хитро сплетенные проволоки, у нескольких в носах торчали большие цветные кольца.

Тарзан из племени обезьян рассматривал этих странных созданий, и удивление его все росло. Под навесом дремали несколько мужчин, а на дальнем краю поляны он случайно заметил вооруженных воинов, которые, по-видимому, охраняли деревню от внезапных набегов врага. В деревне работали только женщины.

В конце концов он сосредоточил свое внимание на женщине, сидевшей на земле прямо под ним. Перед ней стоял на медленном огне небольшой горшок, а в нем кипела густая маслянистая красноватая жидкость. С одной стороны от женщины лежало множество стрел. Она брала их и опускала наконечниками в кипящую жижу, а потом выкладывала на узкую подставку из веток, стоявшую с другой стороны. Тарзан смотрел как завороженный. Так вот в чем заключалась тайна разрушительной силы метательных снарядов лучника! Он заметил, как тщательно женщина следила за тем, чтобы жидкость не попала ей на руки. Один раз капля упала на палец, и женщина тут же окунула руку в ковш с водой, а потом быстро вытерла крошечное пятнышко листьями.

Тарзан не имел никакого представления о ядах, но его острый ум подсказал, что убивает именно этот состав. Ему хотелось узнать больше об этом смертоносном оружии. Если бы женщина оставила работу хоть на мгновение, он спрыгнул бы вниз, забрал целую охапку стрел и вернулся бы назад на дерево прежде, чем она успела бы трижды вдохнуть. Он уже обдумывал план, как бы отвлечь ее, но вдруг со стороны лесной тропы раздался громкий крик: один из черных воинов стоял под тем самым деревом, на котором Тарзан час назад повесил убийцу Калы.

Стражник кричал и махал над головой копьем. Он снова и снова указывал на что-то, лежавшее перед ним на земле. В деревне началась суматоха. Вооруженные мужчины выбегали из своих жилищ и сломя голову неслись по полям к бешено орущему стражнику. За ними потянулись старики, женщины и дети – и через несколько минут деревня опустела.

Тарзан из племени обезьян понял, что дикари обнаружили тело убитого лучника, но сейчас важно было другое: человек-обезьяна остался один и никто не мог помешать ему завладеть стрелами. Быстро и бесшумно он спрыгнул на землю рядом с горшком, в котором варился яд. Несколько секунд он стоял совершенно неподвижно, только его блестящие глаза внимательно оглядывали окрестности. Убедившись, что вокруг никого нет, Тарзан вдруг решил осмотреть ближайшее жилище: «Интересно, что там внутри», – и он осторожно приблизился к крытой соломой хижине. Никаких звуков изнутри не доносилось, и Тарзан проскользнул в полутьму человеческого жилья.

По стенам было развешено оружие: длинные копья, необычной формы ножи, а также пара узких щитов. Посередине стоял горшок для приготовления еды, а в дальнем углу лежала куча высушенной травы, на которую сверху была брошена циновка – очевидно, это служило хозяевам постелью и покрывалом.

Тарзан из племени обезьян тщательно изучил все вещи и даже обнюхал их: он обладал тонким от природы и к тому же натренированным обонянием. Юноша взвесил в руке копье, и ему захотелось взять себе такую длинную заостренную палку. Но забрать копье и стрелы за один раз было невозможно.

Снимая одну за другой висевшие на стене вещи, незваный гость кидал их в центр комнаты. Поверх всего он водрузил перевернутый горшок, а на него положил один из черепов, украсив его головным убором из перьев, принадлежавшим покойному Кулонге. Потом отошел и с улыбкой оглядел свою работу, – ему понравилась собственная шутка.

Вдруг снаружи послышались сразу несколько голосов: туземцы скорбно завыли. Тарзан вздрогнул. Неужели теперь не убежать? Он быстро подошел к двери и выглянул. Туземцев было пока не видно, но их голоса становились все слышнее: процессия пересекала засеянные поля. Тарзан как вихрь устремился к месту, где лежали стрелы. Он набрал их столько, сколько мог унести под мышкой, ударом ноги опрокинул кипящий горшок и исчез в густой листве дерева как раз в ту секунду, когда колонна туземцев приблизилась к воротам, ведущим в деревню. Тарзан стал наблюдать за происходящим из своего укрытия, готовый, подобно птице, улететь при первом признаке опасности.

На дальнем конце улицы показалась процессия. Впереди четверо воинов несли тело Кулонги. Следом шли женщины, они рыдали и причитали. Дикари направлялись к жилищу Кулонги – той самой хижине, в которой Тарзан все перевернул вверх дном.

С полдюжины туземцев вошли внутрь, но тут же выскочили обратно в диком замешательстве. Остальные столпились вокруг них. Все жестикулировали, указывая на хижину, и что-то кричали. Затем несколько воинов снова подошли к дому и заглянули в дверь. Наконец внутрь решился зайти один из них: старый туземец со множеством металлических украшений на руках и ногах и с ожерельем из высушенных кистей человеческих рук на груди. Это был король Мбонга, отец Кулонги.

Несколько минут все молча ждали, пока Мбонга не вышел на улицу. Его отвратительное лицо выражало гнев и суеверный страх. Он сказал что-то воинам, и те бросились обыскивать все дома и обследовать каждый уголок за оградами. Почти сразу же они обнаружили перевернутый горшок с ядом, а также исчезновение отравленных стрел. Ничего больше найти не удалось, и это напугало дикарей, которые снова собрались вокруг своего короля.

Однако и Мбонга не знал, чем объяснить странные события. Тело Кулонги нашли еще теплым, в непосредственной близости от деревни, на краю поля, и с такого расстояния он мог криком позвать на помощь. Кулонгу зарезали и ограбили чуть ли не на пороге отцовского дома. Это само по себе было загадочно, но последние находки были сделаны уже в самой деревне, в хижине мертвого Кулонги, и они наполнили сердца туземцев ужасом, пробудив в их сознании самые дикие предрассудки. Собравшись по двое-трое, они переговаривались тихими голосами и испуганно, с выпученными глазами оглядывались по сторонам.

Тарзан из племени обезьян наблюдал за ними некоторое время со своего высокого дерева. Многого в их поведении он не мог понять: ему были неведомы предрассудки, а о том, что такое страх, он имел самое смутное представление.

Солнце поднялось уже высоко. За целый день Тарзан еще ничего не ел, и ему предстояло преодолеть несколько миль до того места, где лежали остатки туши кабана. Поэтому он покинул деревню Мбонги и растворился в густой листве джунглей.