Текст книги "Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)"

Глава 11
Король обезьян

Тарзан успел вернуться в племя еще до наступления темноты, хотя по дороге пришлось дважды останавливаться: в первый раз – чтобы откопать и съесть остатки туши убитого накануне вепря, а во второй – чтобы забрать лук и стрелы Кулонги, спрятанные на вершине дерева. Нагруженный трофеями, Тарзан тяжело спрыгнул с ветвей прямо в толпу обезьян.

Горделиво выпятив грудь, он принялся рассказывать о своих приключениях и демонстрировать добычу. Керчак недовольно зарычал и отвернулся: он завидовал этому странному члену племени. В маленьком и злом мозгу вожака роились мысли о том, какой бы найти предлог для того, чтобы обрушить на Тарзана свой гнев.

На следующее утро, на рассвете, Тарзан вышел поупражняться с луком и стрелами. Поначалу он все время бил мимо цели, но постепенно научился направлять эти узкие щепочки в нужном направлении и меньше чем через месяц уже хорошо стрелял. Правда, это учение стоило ему почти всего запаса стрел.

Племя Керчака по-прежнему обитало неподалеку от хижины: здесь было легко найти пропитание. Тарзан то практиковался в стрельбе из лука, то продолжал знакомиться с тем небольшим набором книг, которые когда-то привез сюда его отец.

Именно в это время юный английский лорд отыскал затерявшуюся в глубине одного из стенных шкафов небольшую железную коробочку. В замке торчал ключик, и Тарзану понадобилось всего несколько секунд, чтобы успешно справиться с новой задачей и открыть шкатулку. Внутри он обнаружил выцветшую фотографию молодого человека с безволосым лицом, золотой медальон, украшенный бриллиантами и соединенный с золотой же цепочкой. Кроме того, там лежало несколько писем и записная книжка. Тарзан все это внимательно осмотрел.

Фотография понравилась ему больше всего: глаза человека излучали веселье, а открытое лицо вызывало симпатию. Это был его отец. Медальон тоже привлек внимание Тарзана. Он повесил цепочку себе на шею, подражая в этом чернокожим, которые украшали свои тела. А вот понять содержание писем Тарзан не сумел: не смог разобрать рукописный текст. Поэтому он просто положил эти листки бумаги в коробочку и обратился к записной книжке.

Она была почти вся исписана тонким четким почерком. Жучки казались знакомыми, но их расположение и сочетания – странными и совершенно непонятными. Тарзан уже задолго до этого случая научился пользоваться словарем. Однако, к его огорчению, словарь в данном случае был бесполезен: в нем не нашлось ни единого слова из числа написанных в книжке. Вздохнув, Тарзан положил ее обратно в шкатулку.

Он не знал, что книжица содержала ключ к загадке его происхождения, к загадке всей его жизни. Это был дневник Джона Клейтона, лорда Грейстока: по своей старой привычке он вел его по-французски.

Хотя Тарзан и спрятал фотографию в шкатулку, в его памяти запечатлелись черты мужественного, но улыбающегося лица, и он твердо решил, что раскроет тайну непонятных слов в черной книжице. Однако в ближайшее время ему предстояло более важное дело: запас стрел иссяк и нужно было снова посетить деревню чернокожих, чтобы завладеть новыми.

Рано утром Тарзан пустился в путь. Он передвигался очень быстро и к середине дня оказался возле деревни. Заняв уже знакомую позицию на гигантском дереве, Тарзан снова, как и раньше, увидел женщин, работающих в поле и проходящих по единственной улице деревни, а также кипящий прямо под ним горшок с ядом.

Несколько часов он сидел тихо, ожидая возможности бесшумно спуститься вниз и подобрать то, за чем он пришел: стрелы. Но на этот раз ничто не отвлекало обитателей деревни от их повседневных занятий. Время шло, а Тарзан из племени обезьян так и сидел скорчившись на ветке, над головой ничего не подозревающей женщины, которая хлопотала у горшка. Наконец работницы потянулись с полей домой. Показались из джунглей и мужчины-охотники. Когда все зашли внутрь ограды, ворота закрыли на засов.

Теперь в деревне кипело уже множество горшков: жители готовили пищу. Перед хижиной женщины варили похлебку и пекли лепешки из плантайна и маниока.

Вдруг с северного края поляны донесся какой-то крик. Тарзан взглянул туда. Партия припозднившихся охотников возвращалась в деревню. Они не то вели, не то тащили за собой какое-то упирающееся животное. Вот охотники подошли ближе, ворота распахнулись, чтобы их принять, и все остальные дикари издали вопль радости: добычей оказался человек. Он все еще сопротивлялся, когда его тащили по улице, причем женщины и дети колотили его палками и осыпали камнями.

Наблюдая это зрелище, Тарзан из племени обезьян, юный и дикий, не мог не подивиться бессердечной жестокости той породы животных, к которой, по-видимому, принадлежал и сам. Из всех обитателей джунглей только леопард Шита мучает свою добычу. Мораль остальных требует быстрой смерти жертвы.

Из книг Тарзан сумел почерпнуть лишь разрозненные сведения о человеческих обычаях. Когда он двигался вслед за Кулонгой к людям, то ожидал увидеть странные дома на колесах и густые клубы дыма, вырывающиеся из большого дерева, вставленного в крышу, или же море, покрытое качающимися на нем домами, которые назывались «л-о-д-к-и», «с-у-д-а» или «п-а-р-о-х-о-д-ы». Каково же было его разочарование, когда он увидел крошечное поселение, затерявшееся в его родных джунглях: деревню, где не было ни единого дома крупнее, чем его собственная хижина на отдаленном берегу.

Он понимал теперь, что эти люди куда злее, чем обезьяны из его племени. Они неистовы и жестоки, как сама Сабор. И в глазах Тарзана эти существа пали так низко, что он уже не мог относиться к ним с уважением.

Чернокожие привязали свою несчастную жертву к столбу, поставленному в самом центре деревни, прямо напротив жилища вождя Мбонги, и принялись с воплями скакать вокруг в боевом танце – размахивая сверкающими ножами и потрясая копьями. Более широкий круг образовали женщины: они сидели на корточках, орали и били в бубны. Все это напоминало обряд Дум-Дум, и Тарзан уже знал, что произойдет дальше, и лишь гадал: а не накинутся ли эти звери на мясо еще до того, как пленник умрет? Обезьяны так никогда не делали.

Круг воинов все теснее смыкался возле добычи: они продолжали дикий танец под оглушающий грохот бубнов. И вот первое копье дотянулось до жертвы и кольнуло ее. Это был сигнал, за которым последовали уколы всех остальных копий, а их было не менее пятидесяти. Глаза, уши, руки и ноги пленника оказались проколоты. Каждый дюйм корчащегося тела, если только это не было место, удар в которое лишал жизни, сделался целью для безжалостных дикарей. Женщины и дети визжали от радости. Воины уже облизывали свои мерзкие губы в предвкушении скорого пиршества и соперничали в отвратительной жестокости, пытая жертву, по-прежнему не терявшую сознания.

Тут Тарзан из племени обезьян понял, что настал тот миг, которого он так ждал. Все дикари были поглощены захватывающим зрелищем. Уже стемнело, наступила безлунная ночь, и лишь огни недалеких костров, которые жгли участники оргии, бросали свой тревожный свет на жуткую сцену.

Гибкий юноша бесшумно спустился на мягкую землю в самом конце улицы. Он живо собрал стрелы, на этот раз все до единой, поскольку принес с собой веревки, чтобы связать добычу. Не торопясь, он аккуратно стянул воедино стрелы, а затем, прежде чем исчезнуть, решил позабавить духа своеволия, живущего в его сердце. Тарзан огляделся: какую бы шутку сыграть с этими уродливыми созданиями, чтобы они снова почувствовали и запомнили его приход?

Он положил связку стрел у подножия дерева, а сам бесшумно проследовал по темной стороне улицы до той самой хижины, в которой уже побывал раньше. Внутри царила полная тьма, но он вскоре сумел нащупать то, что искал, и сразу, без промедления кинулся к двери. Но тут послышались чьи-то шаги, и в дверном проеме выросла фигура женщины.

Тарзан отступил в тень, сжав рукоять длинного и острого охотничьего ножа, некогда принадлежавшего его отцу. Женщина быстро вошла в дом. Она пыталась отыскать какую-то вещь, которая, по-видимому, не была положена на свое место. Продолжая поиски, женщина все ближе перемещалась в ту сторону, где прятался Тарзан. Она была уже так близко, что юноша чувствовал тепло ее обнаженного тела. Он поднял кинжал, но тут у женщины вырвался гортанный звук, означавший, что ее поиски увенчались успехом. Негритянка выбежала из хижины, и в дверном просвете Тарзан увидел, что в руках у нее был глиняный горшок для варки пищи.

Он подошел к выходу и, прячась в тени, разглядел, что все женщины деревни спешили к своим хижинам и вскоре появлялись с большими и маленькими горшками. Налив в них воды, женщины возвращались к кострам, разведенным вблизи от несчастного пленника, который по-прежнему висел на столбе, теперь уже совершенно безвольно.

Выбрав момент, Тарзан пробрался к большому дереву в конце деревни, где оставил стрелы. Как и в прошлый раз, он опрокинул горшок с ядом, а затем ловко, по-кошачьи запрыгнул на нижние ветви лесного гиганта. Он бесшумно взобрался ввысь и устроился в развилке ствола, откуда сквозь просвет в листве можно было наблюдать за происходящим внизу.

Женщины резали тело пленника и складывали куски в свои горшки, а мужчины стояли поодаль, отдыхая после безумств. В деревне наступила тишина.

Тарзан поднял над головой то, что притащил из хижины. Он был с детства привычен к бросанию в цель фруктов и кокосов и потому не промахнулся, угодив точно в группу дикарей. Что-то ударило одного из воинов по голове и сбило с ног. Предмет покатился по земле мимо женщин и остановился рядом с наполовину разделанным телом, которым собирались полакомиться дикари. Несколько секунд все в оцепенении смотрели на этот предмет, а затем, словно по команде, бросились врассыпную по домам.

Это был человеческий череп. Как мог он упасть прямо с неба? Событие глубоко потрясло суеверные души дикарей. А Тарзан из племени обезьян покинул их, исполненных страха перед этим новым доказательством присутствия злой невидимой силы, обитавшей в окружавших их деревню джунглях.

Позднее дикари снова обнаружили перевернутый горшок и пропажу стрел и решили, что оскорбили могущественное божество, построив в здешних местах деревню и не умилостивив предварительно хозяина. С тех пор они начали ежедневно оставлять под гигантским деревом, где пропали стрелы, жертвоприношения в виде пищи, чтобы успокоить могущественного духа. Но семена страха были посеяны, и Тарзан, сам того не ведая, уже совершил то, что привело в дальнейшем к несчастьям и для его племени, и для него самого.

Ночь Тарзан провел в лесу, неподалеку от деревни, а наутро не спеша отправился домой, задерживаясь по пути, чтобы поохотиться. Однако ему досталось только немного ягод и личинок, так что он чувствовал голод.

Увлеченный поиском пищи, Тарзан не сразу заметил львицу. Она стояла на тропе всего в двадцати шагах от него и облизывалась. Огромные желтые глаза были полны злобы.

Тарзан и не пытался убежать. Наоборот, он обрадовался встрече, которой искал уже много дней. Теперь он был вооружен не одной только сплетенной из травы веревкой. Он быстро вытащил из-за спины лук и вложил хорошо смазанную ядом стрелу. Когда Сабор, прыгнув, была уже на полпути к цели, крошечная щепочка впилась в нее. И в то же мгновение Тарзан из племени обезьян отпрянул в сторону. Огромная кошка приземлилась позади него, и сразу же еще одна смертоносная стрела впилась ей в бедро.

С оглушительным ревом зверь развернулся и бросился на добычу еще раз. Но его ждала третья стрела – она попала Сабор в глаз. Однако теперь львица оказалась слишком близко от человека-обезьяны, и Тарзан не успел отступить в сторону от летящей на него туши. Тело Сабор придавило его к земле, но он смог вонзить в него свой сверкающий нож. Несколько мгновений они лежали без движения, и Тарзан вдруг понял, что Сабор уже никогда не будет представлять угрозы ни для человека, ни для обезьяны.

С трудом он выбрался из-под гигантской туши, поднялся на ноги и гордо осмотрел свою добычу. Мощная волна радости накрыла Тарзана.

Выпятив грудь, он поставил ногу на тело поверженного врага и, откинув назад свою прекрасную голову, издал обезьяний победоносный крик. Джунгли эхом откликнулись на эту дикую песнь. Птицы притихли, а крупные животные и хищные звери поспешно и неслышно скрылись: немногие из них решались вступить в схватку с большими человекообразными обезьянами.

А тем временем в Лондоне другой лорд Грейсток выступал с речью, обращаясь к себе подобным, заседающим в палате лордов, и никто не дрожал, заслышав звук его голоса.

Мясо львицы было неприятным на вкус даже для Тарзана, но голод заставил его забыть о жесткости и дурном запахе. Спустя некоторое время человек-обезьяна насытился и мог позволить себе отдых и сон. Но прежде он решил снять с львицы шкуру: в первую очередь из-за нее Тарзан добивался смерти Сабор. Он ловко отделил шкуру от мяса – ему и раньше приходилось это делать, правда с куда меньшими животными. Когда дело было сделано, он забросил шкуру на развилку ствола высокого дерева, а сам, свернувшись поудобнее, заснул глубоким сном.

Утомленный поединком, Тарзан проспал почти сутки и пробудился только на следующий день. Первым делом он направился к туше львицы и был очень раздосадован, когда обнаружил, что от нее остался один скелет: мясо обглодали голодные обитатели джунглей.

Через полчаса неспешной прогулки по лесу Тарзан набрел на олененка, и прежде чем тот почуял врага, в его шею впилась острая стрела. Яд подействовал быстро: не успел олененок сделать и десяти шагов, как замертво рухнул головой в кусты. Тарзан снова утолил голод, однако спать на этот раз не стал.

Вместо этого он поспешил туда, где обитало его племя. Дойдя до места, он гордо предъявил обезьянам шкуру львицы.

– Глядите! – закричал он. – Обезьяны из племени Керчака! Глядите, что сделал Тарзан, могучий убийца. Кто из вас сумел убить льва? Тарзан сильнее вас всех. Тарзан – не обезьяна. Тарзан…

Но тут он осекся, поскольку в языке обезьян не существовало слова «человек», а Тарзан умел только писать это слово по-английски, но не знал, как оно произносится.

Все племя собралось вокруг него, чтобы взглянуть на доказательства невероятной доблести и послушать, что скажет Тарзан. Один только Керчак оставался в стороне, еле сдерживая гнев и ненависть. Внезапно что-то изменилось в крошечном и злом мозгу человекообразного. Издав страшный рев, зверь ринулся на своих соплеменников. Пуская в ход клыки, он убил и покалечил не меньше дюжины из них, прежде чем остальные сумели скрыться на верхних ветвях деревьев. С пеной на губах, с дикими воплями Керчак осматривался вокруг, разыскивая предмет своей величайшей ненависти, пока наконец не увидел Тарзана, сидевшего на ветвях росшего неподалеку дерева.

– А ну спускайся сюда, Тарзан, великий убийца! – крикнул Керчак. – Спускайся, и ты узнаешь, что такое клыки сильнейшего! Разве могучие бойцы скрываются на деревьях при виде опасности?

И Керчак испустил вопль, которым обезьяны вызывали соперника на бой. Тарзан не торопясь спрыгнул на землю.

Все племя, затаив дыхание, следило из своих безопасных укрытий за тем, как Керчак, не прекращая реветь, пошел на противника, казавшегося намного слабее. Выпрямившись в полный рост на своих коротких ногах, Керчак достигал высоты в семь футов. На его широких плечах выдавались гигантские мускулы. Его шея сливалась с туловищем в единую массу, из которой торчала небольшая голова. Керчак продолжал рычать, приоткрывая огромные клыки. В маленьких и злобных глазках пылала безумная ярость.

Тарзан стоял спокойно, ожидая его. Человек-обезьяна был мускулист, но рост его составлял всего шесть футов, а его сильные, играющие под кожей мышцы казались сейчас жалкими и неспособными выдержать предстоящее испытание.

Лук и стрелы лежали немного в стороне – там, где Тарзан положил их, когда показывал шкуру Сабор своим соплеменникам, и потому приходилось вступать в схватку с мощным противником, имея в качестве оружия лишь охотничий нож.

Увидев, что рычащий враг приближается, лорд Грейсток вытащил из ножен свой длинный нож и, ответив на вызов не менее чудовищным рычанием, кинулся вперед, в атаку. Он понимал, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Керчак обхватил его своими длинными волосатыми лапами. Как только их тела сблизились, Тарзан схватил врага за лапу и с размаха погрузил нож по самую рукоятку в тело Керчака пониже сердца. Прежде чем он успел вынуть и снова вонзить кинжал, огромная обезьяна попыталась обхватить его, и это движение заставило Тарзана отпустить нож.

Керчак хотел нанести удар в голову противника открытой ладонью. Если бы этот удар достиг цели, он наверняка проломил бы Тарзану череп. Однако человек успел пригнуться и сам изо всех сил ударил Керчака кулаком в живот. Тот пошатнулся. Рана была смертельной, однако Керчак еще боролся: он вырвал лапу, которую держал Тарзан, и вошел в клинч со своим гибким противником. Керчак притягивал обезьяну-человека все ближе к себе, чтобы своими страшными челюстями схватить Тарзана за горло. Но сильные пальцы юного лорда начали душить Керчака раньше, чем острые клыки вонзились в гладкую кожу. Борьба продолжалась. Один из соперников пытался лишить другого жизни с помощью жутких зубов, другой держал врага за горло, не давая покрытой пеной морде дотянуться до себя. Керчак был явно мощнее, он напрягал все силы и понемногу брал верх. Зубы его были уже всего в одном дюйме от глотки Тарзана. И вдруг по телу Керчака прошла дрожь, он замер на мгновение, а затем безвольно опустился на землю. Керчак был мертв.

Тарзан из племени обезьян вынул из раны врага кинжал, который так часто помогал ему одерживать верх над существами куда более сильными, чем он сам, и поставил ногу на шею поверженного врага. И снова джунгли огласил громкий и яростный крик победителя.

Так юный лорд Грейсток стал королем обезьян.

Глава 12
Человеческий разум

Среди подданных Тарзана был один, осмеливавшийся оспаривать его власть: Теркоз, сын Тублата. Этот зверь боялся острого ножа и смертоносных стрел нового владыки и потому решался выражать недовольство только непослушанием и мелкими проделками. Однако Тарзан знал, что враг только и ждет возможности нанести неожиданный удар или совершить иное предательство, чтобы лишить власти, а значит королю обезьян следовало всегда быть начеку.

В течение долгих месяцев жизнь маленького племени продолжалась прежним порядком, если не считать того, что Тарзан, с его умом и талантом охотника, сумел обеспечить сородичей куда более обильным пропитанием, чем раньше. Поэтому большинство членов племени были вполне довольны переменой власти.

Ночами Тарзан выводил их в поля, принадлежавшие чернокожим, и там, ведомые высшей мудростью вождя, они наедались досыта, при этом даже не уничтожая того, что не могли съесть, в отличие от большинства человекоподобных. И хотя чернокожие досадовали на то, что их поля постоянно подвергаются набегам, но не прекращали обрабатывать землю, а это непременно случилось бы, если бы Тарзан отдал плантации своим соплеменникам на разграбление.

Тарзан часто пробирался по ночам в деревню, чтобы пополнить свой запас стрел. Он заметил, что у подножия дерева, прыгая с которого он проникал за ограду, всякий раз лежит еда. Спустя какое-то время Тарзан решил съедать пищу, принесенную чернокожими. А дикари убедились, что еда исчезает по ночам, и это наполнило их души страхом и трепетом. Одно дело – оставить дары божеству или злому духу, а совсем иное – узнать, что дух и впрямь явился за ними в деревню. Это было нечто неслыханное ранее, и суеверные умы чернокожих обитателей деревни наполнились разными смутными опасениями.

К тому же дикари видели, что стрелы время от времени исчезают и невидимые руки устраивают странные проделки. Это сделало их жизнь невыносимой, и в конце концов вождь Мбонга и старейшины племени стали поговаривать о том, что надо покинуть деревню и поискать другое место для жизни – где-нибудь в глубине леса.

Вскоре черные воины стали заходить в лес все дальше на юг, в сердце джунглей. Они охотились и одновременно присматривали место для строительства новой деревни. Дикое спокойствие первозданного леса нарушилось, ни птице, ни зверю не стало покоя, – пришел человек. Раньше если на охоту выходили свирепые звери, то их более слабые соседи только на время убегали куда-нибудь недалеко, чтобы вернуться на привычные места, когда минует опасность. Но с человеком все было иначе. Если он появлялся, то многие животные, повинуясь инстинкту, уходили совсем, почти никогда не возвращаясь. То же делали и большие человекообразные обезьяны. Они бежали от человека, как сам человек бежит от эпидемий.

В течение какого-то времени племя Тарзана продолжало обитать в окрестностях маленькой бухты, поскольку их новый вождь не хотел навсегда покидать драгоценные сокровища, хранящиеся в хижине. Но как-то раз одна из обезьян обнаружила, что дикари уже бродят по берегам ручья, куда племя много лет приходило на водопой. Чернокожие расчищали заросли и возводили свои хижины, и обезьянам не оставалось ничего иного, как уйти. Тарзан повел их вглубь континента, и племя сделало много переходов, прежде чем отыскало пригодное место, где не было никаких следов человека.

Как-то в лунный месяц Тарзан отправился по ветвям деревьев назад, чтобы провести целый день со своими книгами, а также пополнить запас стрел. Последнее с каждым разом становилось все сложнее, поскольку чернокожие стали прятать стрелы в свои амбары и хижины, и Тарзану приходилось выслеживать, куда дикари их отнесли. Дважды он пробирался в темноте в хижины и, пока их обитатели спали на своих циновках, забирал стрелы чуть ли не из-под носа у воинов. Однако это было слишком опасно, и Тарзан стал ловить одиноких охотников с помощью своего длинного смертоносного аркана. Он отбирал у них оружие и украшения, а тела бросал с высоты прямо на деревенскую улицу в самые тихие ночные часы. Все это наводило на дикарей священный ужас. Они очень быстро покинули бы и новую деревню, но Тарзан совершал свои набеги нечасто, и после каждого из них чернокожие успевали обрести надежду, что вторжение не повторится.

Дикари еще не наткнулись на хижину Тарзана у отдаленной бухты, но человек-обезьяна жил в постоянном страхе, что однажды хижина будет обнаружена и разграблена племенем Мбонго. Поэтому он проводил все больше времени поблизости от последнего прибежища своего отца и все меньше – со своим племенем. В конце концов это сказалось на жизни обезьян: их постоянные споры и ссоры мог разрешить миром только вождь, а он часто отсутствовал. Наконец старейшины племени заговорили об этом с Тарзаном, и он в течение целого месяца неотлучно оставался в племени.

Обязанности правителя у человекообразных не слишком обременительны. Например, к Тарзану явился Така, чтобы пожаловаться на старого Мунго, который увел его новую жену. В таких случаях Тарзан собирал всех на суд, и если выяснялось, что жена предпочитает своего нового хозяина, то все оставалось как есть или принималось решение, что новый муж должен отдать прежнему одну из своих дочерей в качестве компенсации. Как бы ни было, обезьяны подчинялись решению Тарзана беспрекословно и возвращались к своим делам вполне довольные. Или же с криком прибегала Тана, держась за раненый бок, откуда текла кровь. Гунто, муж, жестоко ее покусал! Вызванный на суд Гунто объявлял, что Тана ленится, не приносит ему орехов и жучков и не чешет ему спину. Тогда Тарзан ругал обоих и грозил Гунто, что тот отведает смертоносных палочек, если еще раз обидит Тану, а Тане, в свою очередь, велел лучше исполнять супружеские обязанности. Так и протекала жизнь. Маленькое племя все время раздирали ссоры, и если бы не нашлось того, кто способен все уладить, оно быстро распалось бы.

Тарзана сильно утомляли эти заботы, он скоро понял, что королевские привилегии имеют оборотную сторону: ограничение свободы. Он мечтал о своей крепкой, прохладной хижине у залитого солнцем моря и о нескончаемом чуде чтения книг.

Когда Тарзан стал старше, стало ясно, что он во всех смыслах перерос соплеменников. Их интересы никак не пересекались. Обезьяны не поспевали за его развитием и не могли понять странные и чудесные мечтания, по временам охватывавшие человека. А Тарзан не мог рассказать им о множестве новых истин, которые открывало ему чтение, или о желаниях, поднимавшихся в его душе. У него больше не было друзей среди членов племени. В раннем детстве Тарзан находил себе компанию среди этих простодушных созданий, но с годами в нем усилилась потребность отыскать друга, близкого интеллектом. Если бы Кала была жива, Тарзан пожертвовал бы всем, чтобы остаться рядом с ней, но она умерла, а товарищи по детским играм выросли и превратились в свирепых и угрюмых зверей, и Тарзан чувствовал, что предпочел бы утомительным обязанностям вождя дикой орды спокойствие и одиночество в своей отдаленной хижине.

Ненависть и зависть Теркоза, сына Тублата, были важными причинами, которые противодействовали желанию Тарзана отказаться от звания короля обезьян. Упрямый молодой англичанин не мог позволить себе отступить перед лицом такого злобного врага. Кроме того, он хорошо понимал, что именно Теркоза выберут вождем вместо него: снова и снова этот яростный зверь утверждал свое физическое превосходство над теми немногими самцами, которые осмеливались противиться его нападкам.

Тарзану хотелось победить уродливого зверя, не прибегая ни к охотничьему ножу, ни к стрелам. Повзрослев, он стал очень ловок и силен. Тарзан мечтал одолеть грозного Теркоза один на один, без оружия, но могучие клыки давали обезьяне преимущество над безоружным человеком. Однако судьба распорядилась по-своему: Тарзан оказался свободен в выборе и мог оставаться королем или отказаться от этого звания, ничем не запятнав своей репутации.

А случилось следующее.

Племя спокойно занималось поисками пищи, распределившись по довольно большой территории. Тарзан, лежа на берегу ручья, пытался руками выловить ускользающую рыбешку. Вдруг обезьяны услышали какие-то вопли. Все помчались в ту сторону, откуда неслись крики, и увидели Теркоза, держащего за волосы старую самку, он немилосердно избивал ее.

Приблизившись, Тарзан поднял руку, приказывая Теркозу остановиться: самка принадлежала бедному старому самцу, дни боевой славы которого уже давно миновали, и теперь он не мог защитить свое семейство. Теркоз знал, что поступает наперекор обычаям племени, когда колотит чужую самку, но он был драчуном и не преминул воспользоваться слабостью мужа. Теркоз накинулся на самку, когда та отказалась поделиться пойманным ею грызуном. Увидев, что приближается Тарзан со своими стрелами, Теркоз тем не менее не перестал молотить кулаками бедную старуху: очевидно, он хотел бросить вызов ненавистному вождю.

Тарзан решил не повторять свой предупредительный сигнал, а просто кинулся на Теркоза. Самец этого ждал. Никогда еще не доводилось человеку-обезьяне вступать в столь страшную битву, если не считать случая с Болгани, великим королем горилл, когда найденный Тарзаном нож по чистой случайности поразил сердце грозного врага. Но сегодня охотничий нож Тарзана был плохой защитой от сверкающих клыков Теркоза. Обезьяна имела некоторое преимущество в силе, но оно уравновешивалось ловкостью и живостью человека. Тем не менее шансы на победу были скорее на стороне Теркоза, и если бы не личные качества Тарзана, лорда Грейстока, то он погиб бы так же, как и жил, – безвестным дикарем где-то в дебрях Экваториальной Африки. Однако Тарзан обладал разумом, возвышавшим его над всеми обитателями джунглей, в этом и заключалась разница между человеком и животным. Именно разум спас Тарзана от верной смерти, которую несли железные мускулы и яростные клыки Теркоза.

Прошло всего несколько секунд битвы, и соперники покатились по земле, беспощадно терзая друг друга. Два зверя сошлись в смертельной схватке. Теркоз получил целую дюжину ножевых ранений в голову и грудь. Тарзан тоже обливался кровью: соперник едва не скальпировал его, вырвав кусок кожи, который теперь, свешиваясь на лоб, закрывал один глаз. Но тем не менее потомку английского лорда по-прежнему удавалось удерживать страшные клыки врага на расстоянии от своей шеи. Противники на несколько секунд ослабили хватку, чтобы отдышаться, и тогда Тарзан придумал хитрый план. Надо переместиться на спину сопернику и, удерживаясь там с помощью зубов и ногтей, пустить в ход нож – бить врага, пока тот не умрет. Осуществить задуманное оказалось легче, чем Тарзан думал: тупое животное не сделало ничего, что могло бы предотвратить план соперника. Но когда Теркоз наконец понял, что противник занял выгодную позицию, при которой его нельзя достать ни зубами, ни кулаками, то кинулся на землю с такой яростью, что Тарзану приходилось только отчаянно держаться за содрогающееся, крутящееся, извивающееся тело обезьяны. Прежде чем Тарзан успел что-либо сделать, нож был выбит из его руки сильным ударом о землю. Человек остался безоружным.

Какое-то время они катались, извиваясь. Хватка Тарзана то и дело слабела, пока в конце концов во время всех этих быстрых и непрерывных поворотов одна случайность не позволила ему совершить правой рукой действие, которое и принесло победу. Тарзан просунул руку под мышкой Теркоза и захватил шею соперника сзади. Это был полунельсон – прием современной борьбы, который Тарзан применил самостоятельно, и высокий интеллект сразу же подсказал ему, что это ценное открытие. В настоящий момент решался вопрос жизни и смерти. Тарзан напрягся, чтобы сделать то же самое левой рукой, и через несколько секунд мощная шея Теркоза уже трещала под напором полного нельсона.

Теперь они уже не перекатывались. Оба лежали совершенно неподвижно, Тарзан – на спине Теркоза. Голова обезьяны пригибалась все ниже и ниже к груди. Тарзан знал, чем это кончится: еще секунда – и шея обезьяны переломится.

«Если я его убью, – думал Тарзан, – что я от этого получу? Племя лишится могучего бойца. Если Теркоз умрет, он все равно не поймет моего превосходства, в то время как, оставшись в живых, он послужит примером для других обезьян».

Человеческая способность рассуждать не только помогла Тарзану одолеть соперника, но и спасла Теркозу жизнь.

– Ка-года? – прошипел Тарзан на ухо Теркозу.

На языке обезьян это означало: «Сдаешься?»

Теркоз секунду помедлил с ответом, и Тарзан надавил на его шею еще сильнее, так что огромное животное вскрикнуло от боли.

– Ка-года? – повторил Тарзан.