Текст книги "Светящийся ключ"

Глава 8

Бинни увлеченно и с чувством читал программу радиопередач на вечер. Когда он дошел до десятичасовой лекции «Банковская система и экономика», Хервей Лайн перебил его:

– А ну, погоди… Стой, тебе говорят! Разошелся. Кто читает эту лекцию?

– Мистер Моран, сэр.

– Моран? Это тот хлыщ, который заходил вчера?

– Да, сэр.

– Банковская система – ишь ты! – проворчал старик. – Этого слушать не хочу. Понял, Бинни? Этого слушать не хочу!

– Хорошо, сэр.

Белые узловатые пальцы старика пошарили по столу, нащупали часы и нажали кнопку.

– Шесть часов. Дай мне салат.

– Сегодня я видел того инспектора, сэр, мистера Смита…

– Салат давай!

Салатом с цыпленком мистер Лайн неизменно заканчивал день. Бинни старательно прислуживал, но все делал невпопад. Когда он говорил, старик приказывал ему заткнуться, а когда надолго умолкал, наоборот, клял его за угрюмость. Наконец, хозяин поел и удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Слуга убрал пустые тарелки и собирался уже оставить старика подремать, как Лайн вернул его.

– Что там с «Кассари Ойлз»?

Нефтяная компания «Кассари Ойлз» уже давно вела поиски нефти в Малой Азии. И в зависимости от ее успехов акции компании то дорожали, то падали в цене. Они не давали покоя Хервею Лайну. За те годы, что он держал «Кассари Ойлз», они превратили его жизнь в сплошную муку, ибо он любил порядок и стабильность в своих делах, а рисковать предоставлял другим.

Мистер Хервей собрал целую кучу сведений о месторождениях «Кассари Ойлз» за много лет. И они могли повергнуть в уныние любого, кто вложил в это дело свои деньги. Приобрести эти акции – акции учредителя – стоило Лайну немалых усилий. И тем более затруднительно было избавиться от них при их очевидной ненадежности. И все же он после долгих колебаний превратил их в более надежный капитал. Но продолжал пристально следить за деятельностью компаний. Ему не давала покоя мысль, что он собственными руками мог выбросить целое состояние. Читать ежедневно об изменении курса акций вошло у него в обычай.

Бинни отыскал газету, привычно развернул ее на нужном месте и прочел котировку[10]10
  Официальная публикация о биржевых курсах ценных бумаг.


[Закрыть]. Старик заворчал:

– Если пойдут вверх, затаскаю чертов банк по судам. Это болван Моран посоветовал их продать.

– Они пошли вверх, сэр? – робко поинтересовался Бинни.

– Не суй свой нос в мои дела… Лучше подай мне чай, да смотри, не крепкий. И принеси папку с делами моих должников, зеленую с белыми тесемками. А сам можешь убираться. Да, когда придет Дорнфорд, никуда из дома не отлучайся, слышишь?

– Да, сэр…

В восемь часов появился посетитель – давний должник и, как предчувствовал старик, почти безнадежный. В свою очередь, Джерри чувствовал, что, будучи последним из должников старика, напоминает мышь в лапах дряхлого кота, которую слишком быстро не съедят. И в этом, в известной степени, надеялся обрести спасение.

Хервей Лайн принял гостя с застывшим оскалом на лице – по его мнению, это была улыбка, – которым встречал должников уже много лет.

– Присаживайтесь, мистер Дорнфорд, – любезно, как мог, пригласил он. – Бинни, пошел вон!

– Бинни здесь нет, мистер Лайн.

– Подслушивает за дверью, всегда подслушивает! Посмотрите.

Дорнфорд открыл дверь – слуги не было и в помине. Когда же повернулся к ростовщику, тот утратил какие-либо признаки любезности. Хищно склонившись над папкой, он перебирал листы.

– Минуточку, минуточку. – Старик делал вид, что зорко вглядывается в свои бумаги. – Насчет этих денег – три тысячи семьсот, кажется? Вы готовы сегодня вечером рассчитаться?

– К сожалению, ни сегодня, ни в ближайшие дни не смогу. Вообще не вижу возможности в настоящее время рассчитаться. Впрочем, я договорился, чтобы на ваш счет перевели четыре-пять сотен…

– С кем договорились – с Исааком и Соломоном?

Джерри проклял себя за тупость. Как же это он выпустил из виду, что ростовщики бдительно следят за своими должниками.

– Так вот, друг мой, ничего у вас не получится. Ищите, ищите деньги. Если до завтра не рассчитаетесь, передаю дело в суд.

Другого Джерри и не ожидал.

– А если к концу недели найду две тысячи, вы дадите время достать остальные?

Он с изумлением почувствовал, что не может справиться с волнением – голос его сипит и прерывается. Это он-то, джентльмен до кончиков ногтей, не терявший присутствия духа даже в самых безвыходных ситуациях, вот так разволновался перед этим безобразным стариком, одной ногой уже стоящим в могиле.

– Если можете найти две тыщи, найдете и три семьсот, – отрезал старик. – К концу недели? Да я и дня не дам – откуда бы вы их взяли?

Джерри прокашлялся.

– Мой друг…

– Начнем с того, что это ложь, мистер Джеральд Дорнфорд, – перебил ростовщик, – у вас нет друзей: вы их всех порастеряли. Я скажу, что сделаю с вами.

Лайн быстро перегнулся через стол, опершись локтями на его полированную поверхность. Он наслаждался этими мгновениями своей власти, возвращавшими ему некоторые из прежних ценностей жизни, которые остались теперь лишь в воспоминаниях.

– Даю время до шести часов завтрашнего дня. Или ваши деньги будут вот тут, – он с силой хлопнул по столу, – или делаю вас несостоятельным должником!

Если бы старик мог видеть, то заметил бы, как изменилось выражение лица Джерри. Но и не видя, Лайн по долгому опыту уловил реакцию должника. И решил, как мог, смягчить ситуацию.

– Вы поняли меня? – Металл из его голоса улетучился.

– Понял, – глухо ответил Джерри.

– Завтра приносите все деньги, и я возвращаю расписку. Минута опоздания – и она отправляется в суд.

– Но, мистер Лайн, – Джерри обрел, наконец, способность к отпору, – две тысячи фунтов – это ведь не та сумма, перед которой так уж обязательно вертеть носом.

– Посмотрим, – кивнул старик. – Мне нечего больше сказать.

Джерри встал, от злости его трясло.

– А у меня есть, что сказать, ты, старый жмот! – Ярость душила его. – Ты, чертов кровопийца! Надумал отправить меня за решетку?

Хервей Лайн с трудом поднялся на ноги и дрожащей тощей рукой показал на дверь.

– Вон! – Голос был лишь чуть громче шепота. – Кровопийца… старый жмот, это я-то? Бинни! Бинни!

Из кухни на зов явился Бинни.

– Вышвырни его! Спусти с лестницы и врежь ему! – вопил старик.

Бинни глянул на гостя, на голову выше его, и жалобно улыбнулся.

– Лучше уходите, сэр, – едва шевеля губами, прошептал он, – и не слушайте, что я скажу. – Затем прокричал громко, свирепым голосом. – Убирайся отсюда, не понятно, что ли? – Он со стуком распахнул дверь. – Вон отсюда!

Бинни ударил кулаком себе в ладонь, в грудь, и все время умоляющим взглядом просил у гостя прощения за свое поведение.

Джерри молча вышел. Старик без сил откинулся на спинку кресла.

– Дал ему? – слабым голосом произнес он.

– Спрашиваете! Да я чуть руку себе не сломал.

– А ему что сломал? – прорычал старик, снова впадая в ярость.

– Без доктора ему теперь не очухаться, – продолжал легкомысленно хвастаться слуга.

Тонкие пальцы хозяина сложились в узловатый кулак, которым он начал запальчиво протыкать воздух.

– Да ты и пальцем его не тронул, ты, жалкий червяк!

– Вы что, не слышали, как я… – обиженно заныл Бинни.

– Похлопал руками? Трепло и дурак, думаешь, я не понял этого? Я, может, и слепой, но уши-то у меня есть. Кстати, ты вчера вечером, или когда это было, поймал вора? Да ты даже не слышал, как он лез!

Бинни беспомощно заморгал. Позапрошлой ночью действительно кто-то выбил с задней стороны дома окно. Удалось ли незваному гостю забраться на кухню, неизвестно. Старый Хервей, спящий по-стариковски чутко, услышал звон разбитого стекла. Вышел на лестницу и стал звать Бинни, который занимал комнату рядом с кухней.

– Досталось ему от тебя? Ты хоть слышал, как он разбивал окно?

– Я все слышал. Но я… затаился. Я хотел вызвать полицию. Все должно быть по закону…

– Пошел вон! По закону! Ты что, думаешь, мне нужны в доме эти олухи в сапожищах? Пошел вон, меня уже тошнит от тебя!

Бинни поспешно ретировался.

Почти два часа старик просидел, что-то бормоча под нос, порой яростно жестикулируя. Часы пробили десять. Он повернул радиоприемник к себе и включил. Лекция только что началась:

«Прежде чем рассказать о банковской системе в нашей стране, я хотел бы немного остановиться на истории банковского дела…».

Хервей Лайн выпрямился и стал напряженно вслушиваться; что-то в этой лекции его чрезвычайно взволновало.

Глава 9

Дик Алленби еще не заговаривал о помолвке; и безымянный палец Мэри Лейн пока ничем не выдавал ее будущего. Дик упомянул об этом к слову, во время обычного разговора.

Между двумя последними актами «Утесов судьбы» он сидел в гримерной и через кретоновую[11]11
  Плотная ткань для обивки мебели.


[Закрыть] штору, за которой Мэри переодевалась, разговаривал с ней.

– Обо мне скоро пойдет дурная слава, – говорил он. – Ничто так не вредит репутации изобретателя, как то, что его признают своим в театре. Сегодня охранник пропустил меня без расспросов.

– А ты пореже приходи, и не будет узнавать. – Мэри вышла из-за шторы и села за туалетный столик.

– Реже? Ну, я бы не сказал, что меня огорчает моя репутация. Наоборот, я очень рад видеть тебя, разговаривать с тобой. Знаешь, я все чаще прихожу к мысли, что для меня важней всего на свете – это ты.

– Важней даже ружья Алленби?

– А, это! – С нарочитой небрежностью Дик махнул рукой. – Кстати, ко мне сегодня приходил один немец, инженер, и за патент предложил – от имени солидной фирмы в Эссене – десять тысяч фунтов.

– А он, часом, не приболел?

– Я тоже сначала так подумал. – Дик прикурил недозволенную сигарету. – Но потом оказалось, он очень толковый парень. Сказал, что считает меня одним из величайших изобретателей века.

– Милый, так оно и есть, – лукаво улыбнулась ему Мэри.

– Знаю, – шутливо поклонился в ответ Дик. – Но по-немецки это звучало чертовски приятно. Если честно, Мэри, я и понятия не имел, что эта штука стоит так дорого.

– Хочешь продать? – Девушка повернула голову.

Дик замялся.

– Еще не решил. Но, знаешь, именно эта солидная прибавка к доходам и навела меня на мысль о твоем неукрашенном безымянном пальце.

Мэри отвернулась к зеркалу, пробежалась пуховкой по лицу и покачала головой.

– У меня в планах стать великой актрисой.

– Ты и так великая актриса, – вальяжно произнес Дик. – Ты сумела выудить предложение руки и сердца у великого гения.

Девушка резко повернулась.

– Знаешь, чего я боюсь?

– Ну, вероятно, остаться незамужней великой актрисой?

– Нет, меня пугает другая перспектива. – Она говорила очень серьезно. – Твой дядя может оставить мне все свои деньги.

Дик тихо рассмеялся.

– Мой ночной помой такие страхи не нарушают. А с чего ты это взяла?

Мэри глянула на него и задумчиво прикусила губу.

– Один раз он сам сказал что-то в этом роде. А совсем недавно мне пришло в голову, что он настолько ненавидит меня, что может такое сделать, лишь бы досадить мне. Согласись, это ужасно.

Дик изумленно уставился на девушку.

– Объясни, ради Бога!

– Тогда мне не нужно будет как одержимой работать на сцене ради денег. Я превращусь в посредственную актрису и вынуждена буду оставить театр.

– Ты это серьезно?

– Да. Согласись, это было бы ужасно.

– По-моему, ты волнуешься напрасно, – сухо заметил Дик. – Старик скорее оставит их собачьему дому. Ты часто с ним видишься?

Она не успела ответить. Их увлекательную беседу прервал стук в дверь. Мэри приподнялась, думая, что это мальчик, приглашающий на сцену. Но стук повторился, и на пороге появился Лео Моран. Увидев Дика, банкир изобразил на лице недовольство.

– Вместо того, чтобы болтаться здесь без дела, лучше бы сидели дома и ловили каждое слово в моей эпохальной речи.

– Слышал, что вы выступаете на радио, – улыбнулся Дик. – Так вас для этого случая переодели?

– Нет, собрался на ужин.

В дверь снова постучали, на этот раз пришел мальчик, и Мэри поспешила на выход. Она и рада была сбежать: в присутствии мистера Морана ей почему-то становилось не по себе.

– Вы смотрели этот спектакль?

Моран кивнул.

– Да, имел несчастье – видимо, за все мои грехи. Это самый ужасный спектакль в Лондоне. Не могу понять, чего это ради старина Майк не снимает его. У него должен быть очень богатый спонсор.

– Вы когда-нибудь слышали о Вашингтоне Вирте?

На лице Лео Морана не дрогнул ни один мускул.

– Не приходилось. А что, это он финансирует спектакль?

– Да, очень странный тип. Я на днях подсчитывал: на этом спектакле он потерял уже что-то около десяти тысяч. Никакой выгоды он не имеет. И, насколько я знаю, особого повода держаться за эту постановку у него нет. Среди исполнителей единственная женщина, на которую стоит посмотреть, это Мэри, но они мало знакомы.

– Вашингтон Вирт, Вашингтон Вирт… Что-то знакомое. – Моран смотрел на стену поверх головы Дика. – То ли слышал, то ли видел где-то это имя… Кстати, сегодня вечером ко мне заходил ваш старый приятель, Кремень Смит. Вы ведь были рядом, когда нашли этого несчастного Тиклера?

Дик кивнул.

– Этот болван вел себя так, словно я замешан в этом!

– Если под болваном вы имеете в виду Кремня, то не огорчайтесь: со мной он вел себя так, словно это я убил. Пивом угостили?

Моран кивнул, затем открыл дверь, глянул вдоль пустого коридора и тихо ее прикрыл.

– Я пришел, потому что надеялся застать вас здесь, Дик. Хочу попросить об одолжении.

Лицо Дика расплылось в улыбке.

– Вряд ли что доставит мне большее удовольствие, чем отказаться одолжить деньги управляющему банком.

– Не будьте идиотом, речь не о деньгах. Всего лишь…

Он остановился, словно подбирая слова.

– На одну, две недели я должен уехать из Лондона. Мне должны дать отпуск… и я хочу провести его в деревне. Не могли бы вы забирать мою почту и до моего возвращения держать ее у себя?

– А почему вы не хотите, чтобы ее пересылали?

Лео Моран нетерпеливо взмахнул рукой.

– Есть причины. Я вообще почте особенно не доверяю. Слугу я отпускаю, и квартира остается без присмотра. Если оставлю вам ключ, может, и за квартирой заодно присмотрите?

– Хорошо, я не против. А когда вы уезжаете?

– Ничего определенного, к сожалению, сказать не могу. Не уверен даже, дадут ли мне вообще отпуск. Совет директоров всегда ставит палки в колеса…

– Как, неужели даже управляющий банком не может свободно распоряжаться своим отпуском?

– Вы не представляете себе, как трудно иметь дело с этой кучкой болванов в Сити[12]12
  Деловой центр Лондона.


[Закрыть]. Вы сроду не узнаете, насколько близки они к человеческим существам из мяса и костей. Так и кажется, что перед вами божества, сошедшие с небес. Вы подходите к ним, трижды падаете на колени, становитесь на голову, и даже после этого они вряд ли вас замечают!

– Да будет вам, не горячитесь. Знаете, ведь со временем вы тоже можете стать одним из них?

– Ну, это маловероятно, у меня другие планы.

– Да? Это интересно. Кстати, мне нужен ваш совет.

Дик рассказал о предложении, которое получил от немца. Описывать свое изобретение ему не было необходимости, поскольку Моран и видел его, и проверял, как оно действует.

– Деньги я сейчас брать бы не стал. Предпочел бы половину будущих доходов от внедрения… Вы скоро домой?

– Прямо сейчас. Мэри пригласили на ужин.

– Мистер Вирт? – тонко улыбнулся Моран.

– Я думал, вы о нем не слышали.

– Только что вспомнил. Это тот тип, который устраивает для актеров вечеринки. Я и сам когда-то устраивал их – это только кажется красивым, внутри сплошная гниль! Раз вы домой, пойду вместе с вами и еще раз полюбуюсь вашим непревзойденным изобретением международного значения.

Лео Моран частенько и по любому поводу говорил с иронией. За это, собственно, его недолюбливали в обществе. И Дик Алленби, чувствительный, как и все изобретатели, к любой, даже дружеской насмешке, почувствовал раздражение. Но он простил банкиру его ехидство за все, что было у того сказать о Джерри Дорнфорде.

– Это подонок! – убежденно заявил Моран. – Почему я так думаю, сказать не могу – не имею права разглашать тайны банковского вклада. Завтра у меня с ним как раз состоится разговор. От одной этой мысли настроение портится…

Джентльмены взяли такси. Вечер выдался теплым, но очень туманным. Автомобиль медленно двигался в веренице машин.

– Кстати сказать, – заговорил Дик, – вы напомнили мне, что надо сделать одно важное дело: прийти домой и разрядить ружье. Собирался провести опыт – прострелить специальной пулей стальную плиту, да так и бросил. А ружье хватило ума оставить заряженным… О, да здесь совсем ничего не видно!

Туман настолько сгустился, что при подъезде к дому водителю пришлось двигаться вдоль бордюра чуть ли не наощупь.

Маленький лифт был также погружен во тьму, и даже после того, как Дик щелкнул выключателем, свет не появился. Он шагнул в лифт и что-то раздавил ногой, раздался громкий хлопок. Мужчины вздрогнули.

– Что за чертовщина? – раздраженно сказал Моран.

Дик чиркнул спичкой. На полу валялись осколки небольшой лампочки, выкрученной с потолка кабины.

– Странно. Какие хулиганы здесь побывали?

Дик нажал кнопку, и лифт поднял их на пятый этаж. У двери своей квартиры он достал из кармана ключ и еще раз удивился – в замке уже торчал другой. С недобрым предчувствием он повернул ручку – дверь открылась.

– Чьи это идиотские проделки?

Дик включил свет и замер, слова застряли у него в горле. Место на верстаке, где он оставил свое детище, пустовало. Ружье пропало!

Глава 10

Дик был потрясен, потрясен настолько, что даже не разозлился. Он все никак не мог осмыслить происшедшее.

Прикрыв дверь, он осмотрел торчащий ключ, попробовал вытащить, но безуспешно. Сходил в мастерскую за мощными плоскогубцами, и вскоре уже держал его в руках. Это была грубая и наспех сделанная подделка. Даже коряво изготовленный, ключ все-таки подошел и сделал свое дело – открыл замок. Но он подвел злоумышленника, когда тот пытался запереть дверь.

Дик подошел к верстаку и уставился на то место, где лежало ружье. Затем принялся хохотать. Он все еще был во власти шока.

– Дубина! Ему же это ничего не даст…

– Что, очень серьезная потеря для вас? – участливо спросил Моран.

Дик покачал головой.

– Не очень. Все чертежи и описание у слесаря, и, к счастью, заявку на изобретение я отослал три дня назад. – Он покачал головой. – Так что похититель ничего не получит за мое изобретение. Вопрос в том, кто это сделал. – И неожиданно побледнел. – Если он не знает, как обращаться с этой штукой, и не будет чертовски осторожным, то убьет либо себя, либо случайного прохожего! Интересно, он знает, как разряжать ружье?

Дик выудил в мастерской пару стульев, сел сам и жестом пригласил сесть гостя.

– Надо позвонить в полицию. Если старина Кремень на месте…

После долгих переговоров с бдительным телефонистом на коммутаторе Скотленд-Ярда его, наконец, соединили со Смитом. Изобретатель в двух словах объяснил, что случилось.

– Сейчас подъеду. Больше ничего не пропало?

– Нет, пиво цело, – Дик уже полностью овладел собой.

Повесив трубку, он сходил в маленькую кладовую за ящиком пива.

– Кремень будет доволен – ему прогресс поперек горла. Не делайте такого лица, дружище – Кремень умен. Я всегда считал, что от пива люди тупеют, но инспектор – поразительное исключение… Вам он не по душе?

– Особой любви не испытываю. – Моран глянул на часы. – Если не возражаете, оставлю вас с вашим горем наедине. Да, не повезло вам, а вы эту штуку застраховали?

– Слышу банкира! – Улыбнулся Дик. – Нет… Лео, до этой минуты мне и в голову не приходило, что мое изобретение могут украсть. Мне до сих пор кажется, что это произошло не со мной, а в каком-нибудь триллере. Представляете картину? Ночь, туман, наш грабитель крадется вдоль стены и незаметно проникает в дом. Чтобы никто с лестницы через решетчатую дверь лифта не увидел его, выкручивает лампочку. Забирается в мастерскую, в темноте светит фонариком и находит то, за чем пришел. У дома поджидает машина. Он забрасывает добычу внутрь и уезжает. Может, перед самым носом у нас.

– Кто знал о ружье?

Дик ненадолго задумался.

– Знало не так уж много людей… Пожалуй, и заподозрить в соучастии некого. Постойте! Джерри Дорнфорд знал – о, Боже!

Лео Моран улыбнулся и покачал головой.

– У Дорнфорда кишка тонка; да и кому он сбудет техническую новинку? – Он неожиданно остановился. Подождите! На днях я видел его в «Снелле» с этим мерзким маленьким дьяволом Хулесом. Слышали, наверно, историю, как стащили французские мобилизационные планы? Так вот, поговаривают, что без этого парня не обошлось.

Дик поколебался, затем открыл телефонный справочник, нашел номер Дорнфорда. Линия была занята. Через пять минут телефонистка снова соединила его, и Дик услышал голос Джерри.

– Привет, Дорнфорд! Ты забрал мое ружье?

– Твое что? – ответил спокойный голос.

– Мне сказали, что видели, как ты сегодня вечером выходил из моего дома и что-то нес под мышкой.

– В твой вонючий дом я сегодня вечером не заходил. И вообще, после того, как ты грубо выставил меня в прошлый раз, ноги моей у тебя больше не будет.

И Джерри бросил трубку. Повесил трубку и Дик – медленно, в задумчивости.

– Да нет, это не Джерри – хотя от него можно ждать любой гадости.

– Думаете, это тот немец, который приходил сегодня?

– Чепуха! Зачем тогда было предлагать деньги? Если бы я захотел, чек уже сегодня был бы у меня в руках. Нет, предоставим это старине Кремню…

– Ну, мне пора, я и так задержался. – Моран стал застегивать пальто.

Он дошел до двери, вернулся.

– Так как насчет моих писем – не передумали?

– Нет. Присылайте ваш ключ и не беспокойтесь.

Мужчины пожали друг другу руки. Оставшись в одиночестве, Дик Алленби некоторое время сидел, уставившись на пустой верстак. Он только начал осознавать серьезность своей потери – отсутствие ружья вызывало в нем болезненное чувство беспокойства, пустоты. Он собрался было позвонить Мэри, но передумал. Зачем портить ей вечер? Лучше заняться новой работой. И он заставил себя углубиться в новую схему.

Дик работал за доской довольно долго и уже придумал, как усовершенствовать модель, когда прибыл Кремень Смит.

Инспектор внимательно выслушал Дика, мельком глянул на ключ и, казалось, больше всего заинтересовался пыльными следами, оставленными пропажей на верстаке.

– Нет, ничего удивительного в краже нет, – заметил он, когда закончил осмотр. – Изобретения воруют каждый год десятками… да, я хочу сказать, опасное вы себе выбрали занятие. Знал я одного парня, который изобрел фотокамеру и организовал компанию по ее изготовлению. Так дом его ограбили и все чертежи украли. А у других изобретателей полиция чуть ли не ночует в доме.

Кремень еще раз обошел всю комнату и вскоре подытожил результаты осмотра места преступления:

– Похититель бывал здесь раньше, так как смог изготовить дубликат ключа. Далее, он здесь хорошо ориентировался и работал в перчатках. Видите, отпечатков пальцев на двери и замке нет. М-м-м. Скажите, Дик, кто сюда заходил в последнее время?

– Да многие бывали… Если кого и подозревать, то только Дорнфорда.

– Дорнфорда? Не думаю, что у него на такое дело хватит духу. Как-то были у нас с ним хлопоты – баловался картишками в Уэст-Энде. Но чтобы пошел на такое… Нет, даже следить за ним не будем. – Инспектор еще раз подошел к верстаку. – Позвать газетчиков и все им рассказать не собираетесь? Они сразу сделают вас знаменитым: «Сенсационное похищение изобретения!»

– Мне и в голову такое не приходило.

– В таком случае, в мудрости вам не откажешь.

Кремень беспомощно огляделся; Дик показал на ящик под верстаком. И инспектор как бы в задумчивости нырнул туда, чтобы добыть пару бутылок пива.

– Кстати, не в обиду вам будет сказано, мистер Алленби, я рад, что так случилось. Эти изобретения так и сыплются, как из рога изобилия, от них одни хлопоты и неприятности.

– Да, я еще не сказал, что эта штука заряжена.

– Если ружье выстрелит, – спокойно ответил Смит, – мы выясним, не сомневайтесь, кто грабитель.

В общем кража его заинтересовала мало; больше Кремня волновало убийство Тиклера.

– Вот это загадка! Никак в голове не укладывается. Я бы не беспокоился, случись это не в такси. Американизация преступности в Англии – вот что меня пугает. Американцы уже перехватили у нас автомобильный рынок, теперь захватывают рынок станков; если придут и завладеют нашим рынком убийств, вот тогда туго нам придется.

Кремень неожиданно остановился и что-то поднял с пола. Подошел к Дику и показал. На его ладони лежала перламутровая пуговица от жилета.

– Такое случается только в детективных романах. Этот парень был в вечернем костюме и оборвал ее, когда нес ружье. Просто готовый ключ к разгадке! Не хватает еще старой леди, которая обязательно отыщется и заявит, что видела высокого смуглого мужчину в большом сером лимузине.

Кремень внимательно изучал находку.

– Такие можно купить почти в каждой лавке Лондона.

Он тщательно обследовал весь пол, но ничего другого не нашел.

– И все-таки кладу ее в карман.

– Это мог быть Лео Моран, – вспомнил Дик. – На нем был белый жилет. Мы вернулись сюда вместе.

Кремень поморщил нос.

– Кто, этот? Да с него осыпаются только бриллианты. Нет, это пуговица какого-то бедного вкладчика. Не удивлюсь, если им окажется кто-то с превышением кредита. А что вы думаете о мистере Моране? – Инспектор пристально взглянул на Дика.

– Отличный парень; мне он нравится.

– Мне, в общем, тоже, хотя иногда… Кто такой Коро? Или Корро?

– Коро? – переспросил Дик. – Вы говорите о художнике?

Смит кивнул.

– Очень известный пейзажист.

– Картины дорогие?

– Очень. Тысячи.

Кремень нервно потер нос.

– Так и он сказал. Видели его квартиру? Обстановка как для египетской царицы. Персидский ковер, бриллиантовая люстра…

Дик рассмеялся.

– Да, квартира у Морана действительно недурна. А вы, конечно, подозреваете его в темных махинациях и жизни не по средствам? Нет, у него есть деньги – свои деньги.

– Во всяком случае, они его собственные, пока они у него, – туманно ответил Кремень и на этой таинственной ноте ушел.

Бредя по улицам в густом тумане, инспектор вновь с головой погрузился в размышления об убийстве в такси. В конце концов он решил, на всякий случай, еще раз поговорить с тем полицейским, который проводил с Тиклером предупредительную беседу. Он отыскал парня в участке на Мерилебоун-роуд. И с удивлением узнал, что в этом деле еще существуют факты ему не известные. Он молча выслушал рассказ полисмена о том, как тот нашел маленького бродягу на ступеньке у квартиры неизвестного подвыпившего певца.

– Смешно даже сказать, сэр, как это я забыл. Сегодня утром, когда брился, подумал…

– Это не смешно, юноша. Было бы смешно, я бы смеялся. Я смеюсь?

– Нет, сэр, – признался обескураженный констебль.

– Это не смешно – это трагично. Будь на вашем месте даже кролик в полицейской форме, он бы не забыл доложить старшему об этом инциденте. Маленький, безобидный, ушастый кролик пошел бы прямо к своему сержанту и сказал бы: «Так, мол, и так». И если так поступить может кролик, почему вы не можете?

Вопрос вышел риторическим – отчасти по той причине, что Кремень не отличался изысканным красноречием. Зато язвительности в его речи было с избытком. Молодой констебль не был уверен, не таит ли в себе слово «кролик» некий особый тайный смысл.

– И это делает вам честь, – безжалостно продолжал Кремень, – что сегодня утром за бритьем вы подумали – надо же, подумали – что об этом инциденте следует кому-то рассказать. Вы пользуетесь безопасной бритвой, дорогуша?

– Да, сэр.

– Значит, перерезать себе горло не могли, что весьма прискорбно. Теперь ведите меня туда, где эта ступенька, и, пока не попрошу, рот не открывайте. Я не отстраняю вас от работы, поскольку к патрульной службе никакого отношения не имею. Когда-то имел. – Особо распространяться Кремень не стал. – Но в ту пору у констеблей были мозги.

Подавленный полицейский привел Смита к конюшне Бейнса и показал на дверь, возле которой видел Тиклера. Инспектор подергал за ручку, нажал плечом – дверь не поддавалась. Он достал из кармана набор отмычек, который привел бы в восхищение любого грабителя, и замок вскоре щелкнул. Кремень осторожно толкнул дверь, лучом фонарика высветил грязную лестницу. Тяжело дыша, он стал взбираться по крутым ступенькам. На лестничной площадке остановился; перед ним была дверь, и снова запертая. Опять пришлось призвать на помощь отмычку.

Без ордера он не имел права и думать о посягательстве на неприкосновенность английского жилища. Но, когда он входил в охотничий азарт погони за преступником, о законе он забывал. Из-за этого в его личном деле уже стояло множество черных пометок за нарушение закона. Тем не менее, справиться со своим темпераментом он не мог.

Инспектор оказался в большой, бедно обставленной комнате; все ее убранство составляли огромный дешевый шкаф, стол со стулом и большое зеркало. За деревянной перегородкой находился умывальник. Странным было то, что в комнате не было кровати, даже кушетки.

Прежде всего он осмотрел туалетный столик у зеркала. В ящиках было пусто, и только сверху на видном месте лежала лайковая перчатка. Кремень взял ее в руки, и что-то со стуком упало к его ногам. Он наклонился и поднял находку – это оказался большой старомодный ключ. Кремень задумчиво повертел ключ в руках. Зачем его положили в перчатку и оставили на видном месте? Кроме того, его выкрасили серебряной краской, хотя и весьма неаккуратно. Бородка ключа поблескивала сталью; несомненно, ключом часто пользовались.

Инспектор поднес находку к единственной электрической лампочке, свисавшей без абажура с потолка, но больше ничего интересного не заметил. Сунув ключ в карман, он продолжил поиски. Следующим объектом его внимания стал шкаф. Его дверца сливалась с деревянной облицовкой стены, ручки не было, а замочная скважина так пряталась на стыке планок, что только с дотошностью Кремня можно было ее отыскать.

Он подумал было, что здесь вставлен американский замок, но, поработав большим складным ножом с полудюжиной лезвий, выяснил, что это самая простая защелка. В шкафу хранился полный комплект вечерней мужской одежды, включая цилиндр и пальто. На полках были разложены носки, галстуки, носовые платки и тому подобное.

Смит пошарил по карманам, но ничего не нашел. Не было также ни меток портного, ни ярлычка изготовителя на одежде. Ничего, что позволило бы установить личность владельца. Внизу, под одеждой, была еще одна полка. На ней стояли флакон дорогого мужского одеколона и большая шкатулка. Кремень вытащил ее на свет и открыл. Внутри лежали три парика, сделанные весьма искусно. Один замотали в серебристую ткань – то ли новый, то ли особо ценный.

– Странно, – вслух произнес Смит.

– Да, сэр, – поддакнул констебль, до этой минуты послушно хранивший молчание.

– Я разговариваю с собой, – ледяным тоном отчеканил инспектор.

Он еще раз обошел комнату, но ничего нового к своим находкам не добавил. К его большому сожалению ничего подозрительного в этой квартире не было. В конце концов всему могло найтись самое простое объяснение. Этот мужчина вполне мог оказаться актером. То, что Тиклер сидел под его дверью и слушал его пьяные песни, значило мало и присяжным, безусловно, ничего не доказывало бы. В этом случае сам Кремень Смит мог оказаться в неприятной ситуации. В некотором смущении, досадуя на несправедливости судьбы, он спустился вниз, запер дверь и медленно двинулся в сторону Портленд-плейс; полисмен уважительно семенил следом. Но Кремень не забывал, что при любом служебном расследовании этот констебль может выступить в качестве свидетеля.