Текст книги "«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл"

Мы как раз стали ему рассказывать про лорда Тоттенхэма и про то, как сами разбойничали на большой дороге, когда он вдруг поднял предупреждающе руку и выдохнул:

– Ш‐ш-ш!

Мы умолкли, прислушались.

До нас донеслись скрип и скрежет. Откуда-то снизу.

– Что-то пилят, – с уверенностью произнёс грабитель. – Ведём себя тихо. Дайте-ка мне пистолет и кочергу. Это точно воры. Не сомневаюсь.

– Он игрушечный и не стреляет, – объяснил я про пистолет. – Но можно взвести курок.

Снизу раздался треск.

– Щеколду выбили на окне, – тут же определил грабитель. – Силы небесные! Вот это приключение. Сидите здесь, ребята, а я разберусь.

Но мы с Дикки сказали, что тоже пойдём. Тогда он позволил нам спуститься до конца кухонной лестницы, и мы взяли с собой угольные щипцы и совок. Из-под кухонной двери пробивался совсем тусклый свет.

Самое забавное, никому из нас даже в голову не пришло, что наш грабитель таким образом может сбежать. Мы не сомневались в твёрдости его слова чести и были правы.

Этот благородный грабитель резко распахнул кухонную дверь, влетел внутрь с большим игрушечным пистолетом в одной руке, кочергой в другой и крикнул, прямо как Освальд до этого:

– Сдавайся! Ты обнаружен! Сдавайся, или я стреляю! Руки вверх!

Мы с Дикки немедленно загремели совком и щипцами, чтобы тому, кто забрался на кухню, сделалось ясно, как нас здесь много, и почти тут же до нас донёсся его хриплый голос:

– Всё в порядке, хозяин. Убери свою пукалку. Я сдаюсь. Мне всё одно это дело уже обрыдло.

Тогда мы тоже вошли. Наш грабитель стоял в величественной позе, широко расставив ноги и целясь из пистолета в скукожившегося от страха взломщика. Тот был настоящим громилой и не то чтобы оброс бородой, а скорее, мне показалось, просто давно не брился. Лицо красное. Голос грубый. Полная противоположность нашему грабителю.

У взломщика был потайной фонарь. Он стоял рядом с корзинкой для столовых приборов.

Когда мы зажгли газовый светильник, стало ясно, что этот тип – вылитый домушник. Про такого точно уж не подумаешь, что он раньше мог быть пиратом, или разбойником с большой дороги, или заниматься чем-то ещё таким же шикарным и благородным.

Он хмуро глянул на нас, переминаясь с ноги на ногу:

– Чего же полицию-то не зовёте?

– Да, честно говоря, сам не знаю, – ответил ему наш грабитель, задумчиво теребя бородку. – Почему мы не зовём полицию, Освальд?

Не каждому бы грабителю я позволил к себе обращаться просто по имени, но в тот момент как-то даже не обратил на это внимания и просто спросил:

– Хотите, чтобы я привёл полицейского?

Наш грабитель молча перевёл взгляд на взломщика, а тот вдруг очень быстро заговорил, и его маленькие глаза забегали:

– Слушай, хозяин, я напрочь остался без денег, но, вот те крест, у тебя здеся и на полпенса не взял. Сам знаешь, нечем у тебя особо и соблазниться-то. – И он с таким видом потряс корзинку для столовых приборов, будто она его разозлила. Желтоватые оловянные ложки, ножи и вилки в ней загремели. – Я как раз в этом вот добре копался, а тут вы. Уж отпустили бы меня, сэр. У меня дома тоже свои детишки имеются. Точно как ваши. Разрази меня гром, коли вру! Паренёк вон с него ростом, – ткнул он корявым пальцем в сторону Освальда. – И что с ними станется, коли меня засадят? Я недавно этим-то занимаюсь. И не так чтобы хорошо у меня выходит.

– Да уж, точно нехорошо, – подтвердил наш грабитель.

Тут к нам спустились узнать, в чём дело, Элис и остальные. Элис потом мне сказала, что была уверена: на сей раз это уж точно кошка.

– Нехорошо, – подтвердил взломщик. – Ваша правда, сэр. И ежели милосердно меня отпустите, лопни мои портки, завяжу я с этим. Не губите парня, мистер. Пожалейте жёнушку-то мою с детками. У меня и такая вот точно дочурка есть, благослови её миленькое сердечко, – указал он на Элис.

– Вот почему-то все в таких обстоятельствах говорят, что дома у них осталась замечательная семья, – посуровел наш грабитель.

– Ой, а давайте отпустим! – воскликнула Элис. – Вдруг у него действительно есть такая же девочка? Представляете, если бы это случилось с нашим отцом.

– Крайне сомнительно, что у него есть такая же дочка, как ты, и, полагаю, самое место ему за решёткой и под замком, – ответил наш грабитель.

– Ох, милая мисс, умолите же своего папашу меня не губить, – заканючил взломщик. – Уж вам-то он не откажет.

– Если я это сделаю, обещаете никогда больше не возвращаться? – спросила Элис.

– Сюды? Да ни в жисть! Только не я, – очень искренне произнёс взломщик, и наш грабитель потом рассказывал, что отлично видел, с каким тот презрением покосился на наши столовые приборы, словно показывая, что отныне не подойдёт к подобным домам даже на пушечный выстрел.

– То есть вы будете теперь хорошим и никого не станете больше грабить?

– Начисто жизнь начну, как праведник, мисс.

– Ой, отпустите его, – опять попросила Элис. – Я уверена, что он станет хорошим.

Но наш грабитель ответил, что это будет неправильно, нужно подождать, пока наш отец вернётся домой. И тут Г. О. как рубанёт сплеча:

– А по-моему, так совершенно нечестно, потому что вы сами грабитель!

– Вот те раз! Надули! – проорал, услыхав это, взломщик и метнулся в сторону.

Наш грабитель было загородил ему путь, но мы не успели и ахнуть, как громила одной рукой выхватил у него пистолет и с грохотом швырнул его на пол, сильным ударом другой сбил грабителя с ног и вылез в окно, хотя Освальд и Дикки пытались вцепиться беглецу в ноги.

Уже выбравшись на улицу, взломщик имел наглость просунуть к нам голову и, прежде чем окончательно испариться, крикнул:

– Передам от вас привет пламенный своей жёнушке и детишкам.

Элис и Дора засуетились возле нашего грабителя, выясняя, не пострадал ли он и не болит ли у него что-нибудь. Оказалось, не пострадал, если не считать шишки на затылке. Когда он поднялся на ноги, мы отряхнули его от всего, что прилипло к нему с кухонного пола. Элиза у нас не слишком-то утруждает себя уборкой.

Потом он сказал:

– Давайте закроем ставни. Беда никогда не приходит одна. Если уж два грабителя к вам наведались, смею подозревать, что придут ещё двадцать.

Вообще говоря, ставни велят закрывать Элизе перед уходом из дому, только она никогда этого не делает. Ладно. Сами закрыли. И возвратились все в кабинет.

– Ну и вечерок у нас с вами выдался, – сказал наш грабитель, сев в кресло и закинув ноги на каминную решётку, чтобы его ботинки ещё немного подсохли.

И мы все разом заговорили, потому что ведь это было самое потрясающее приключение из всех, которые нам до сих пор пришлось пережить, пусть оно даже и не имело ничего общего с поиском сокровищ. Я имею в виду – нашим поиском. Взломщик-то на них и надеялся, но ему мало чего досталось. Кстати, грабитель наш сказал, что совсем не верит ни одному его слову про таких же детей, как мы, которые у него якобы есть и похожи на меня и на Элис.

Послышался стук калитки, и мы сказали:

– Это отец.

– Ну, значит, пора и полиции появиться.

Мы разом вскочили на ноги. Он всё сильнее нам нравился, и стало жутко обидно, что его вот сейчас отправят в тюрьму, а огромный и мерзкий взломщик сумел смыться.

– О нет! – воскликнула Элис. – Бегите! Дикки выпустит вас через заднюю дверь! Бегите скорее, пока не поздно!

– Да! – подхватили все мы, торопливо ему протягивая шляпу, трость и все вещи, которые он вытащил из карманов.

Но было поздно. Входная дверь за отцом захлопнулась, и он, шумно отдуваясь от холода, быстрым шагом вошёл к нам.

– Всё в порядке, Фоулкс, я достал… – начал он, но, уставившись изумлённо на нас, сперва резко осёкся, а затем произнёс совсем другим тоном, который нам всегда очень не нравился: – И как прикажете это понимать, дети?

Повисло молчание. А затем наш отец сказал:

– Фоулкс, я вынужден извиниться перед тобой за этих непослушных…

Тут наш грабитель простёр к нему руки и, засмеявшись, воскликнул:

– Ты ошибаешься, дорогой мой сэр! Я не Фоулкс, а грабитель, пойманный самым изящным образом этими вот молодыми людьми. «Сдавайтесь! Вы обнаружены! Сдавайтесь, или я стреляю! Руки вверх!» Ну и всё остальное. Завидую, Бэстейбл, что у тебя такие дети. Их стойкость бы моему Денни.

Мы начали кое-что понимать, и это было сногсшибательно. Оказалось, наш грабитель в действительности не рыцарь большой дороги, а просто старый друг отца по колледжу. И пришёл он к нам после ужина. Отец в это время как раз хотел заняться починкой замка, сломанного Г. О., но мистер Фоулкс попросил его добыть письмо к доктору для своего приболевшего малыша Денни. И отец поспешил за письмом через Блэкхит на улицу Ванбру-Парк к состоятельным знакомым, а мистера Фоулкса оставил ждать своего возвращения, чтобы тот узнал без промедления, раздобыл ли отец письмо, а в случае неудачи как можно скорей обратился с такой же просьбой к кому-то другому.

Мы опешили от изумления.

Про другого вора грабитель наш тоже отцу рассказал и сожалел, что не смог его задержать, но отец ответил:

– Да, может, и к лучшему. Вдруг у него, бедняги, действительно дома дети? Попробуй определи, у кого и как жизнь сложилась. Сам ведь знаешь не хуже меня. Расскажи– ка лучше поподробней про первое дело. Наверное, это было забавно.

Тут наш грабитель ему рассказал, как я ворвался с пистолетом, крича… Ну, вы уже сами знаете что. А потом он принялся в таких ярких и красочных выражениях хвалить «отважного юношу, который пошёл весь в отца», что у меня от смущения запылало не только лицо, но и всё тело под одеялом. И я, кое-как справившись с комом в горле, который там каждый раз появляется, когда о чём-нибудь очень трудно сказать, но должен, выдавил из себя с усилием:

– Знаешь, отец, я, вообще-то, на самом деле не думал, что в кабинете кто-то есть. Верней, мы считали, там или кошка, или вообще никого. Короче, я просто играл. И когда крикнул: «Сдавайся!» – и всё такое, то понарошку. Вот так.

А грабитель сказал:

– Да, старина. Однако, увидев, что внизу действительно кто-то есть, не бросил ведь пистолет и не смылся, правда?

– Не смылся, – подтвердил я, – потому что подумал: «А вот и грабитель. Мне, видимо, с ним не справиться, но если чуть-чуть продержусь, то хоть, может, пойму, что случилось».

И после того, как я набрался смелости признаться, мне стало совсем хорошо, потому что отец хлопнул меня по плечу и сказал: «Ну ты и кремень», а наш грабитель добавил: «Да уж, не робкого он у тебя десятка». И хотя от их слов я запылал под своим одеялом ещё сильнее, слушать такое мне очень понравилось. А потом я им объяснил, что остальные поступили бы точно так же, если сообразили бы раньше меня.

Затем отец принёс себе и мистеру Фоулксу ещё эля, а нам лимонада и вытащил коробку с инжиром, которую купил для нас, но не отдал раньше из-за учётчика воды. Элиза, уже возвратившаяся домой, подала хлеб, сыр и остаток бараньей шеи, который отец назвал «холодными руинами баранины».

И мы устроили настоящий пир. Прямо как на пикнике, потому что сидели все где попало и ели руками без всяких там столовых приборов. Блаженство, и только!

Засиделись за полночь, и я радовался, как никогда прежде, что родился не девочкой. Сестёр я, конечно, очень люблю, но им было бы гораздо труднее добиться, чтобы отец, хлопнув их по плечу, сказал, что они – кремень.

На прощание мистер Фоулкс обратился к Элис:

– Ну а теперь «поцелуй меня, Харди»!

И она, конечно поняв, что` он имел в виду, поцеловала его от всей души, а потом созналась:

– Я чуть не сделала это, когда вы рассказали, как ушли из пиратов и никто вас не поцеловал.

А мистер Фоулкс ей ответил:

– Я догадался, моя дорогая.

Дора тоже поцеловала его на прощание и строго спросила:

– Полагаю, все ваши истории были неправдой?

И наш грабитель ответил:

– Я просто старался как можно лучше сыграть свою роль, моя милая.

И он ведь великолепно сыграл её. С тех пор мы часто с ним видимся, и с его сыном Денни, и с дочкой Дейзи тоже.

Не знаю, найдётся ли среди вас, дорогие мои читатели, хоть один человек, которому бы случилось за одну ночь пережить целых два таких приключения? Если да, обязательно мне расскажите.

Вот и всё.

Глава 14
Волшебная лоза

Вы даже не представляете, как был неуютен наш дом тем днём, когда мы искали золото с помощью волшебной лозы. Будто во время весенней генеральной уборки, но только зимой. Все ковры подняли с пола и скатали в рулоны.

Это отец наш велел Элизе навести идеальный порядок, потому что на ужин к нам в гости придёт один джентльмен. Ну, Элиза позвала уборщицу, а потом они вместе разлили повсюду воду и разбросали по ступенькам разные щётки, веники и мётлы.

Вот интересно: во время подобных уборок это нарочно делают, чтобы побольше людей споткнулось и поскользнулось? Г. О., конечно, своего шанса не упустил. Навернулся на лестнице, заработал огромную шишку на голове и принялся ныть, как ему теперь больно.

Но Элиза ему сказала, что сам виноват, надо было остаться в детской, а не шастать там, где его не просят. Мы ему обвязали голову полотенцем, и он тут же переключился на роль раненого героя, гордости британской нации, умирающего в кубрике корабля, пока остальная команда, повинуясь его приказу, исполняет свой долг перед родиной. Элис изображала капитана Харди, я был судовым врачом, а остальные – командой корабля.

Игра в Харди напомнила нам о нашем грабителе, и мы пожалели, что его сейчас нет с нами, и гадали, удастся ли свидеться вновь.

Вообще-то, нас сильно удивило, что отец пригласил гостя на ужин. Он ведь теперь ни о чём не думает, кроме своих дел. Раньше, когда была жива мама, дела не требовали от отца столько времени и хлопот. И гости часто приходили к нам на ужин. А мы, дети, соревновались в том, кто ловчее проскользнёт вниз незамеченным в ночной рубашке, чтобы стащить с тарелок остатки вкусненького, когда взрослые уйдут из-за стола.

Элиза готовить таких вкусностей не умеет. Она уверяла отца, будто сильна в простых блюдах, но он назвал это явной переоценкой своих способностей.

Мы оставались в детской, пока там не возникла уборщица и не велела нам выметаться, потому что ей нужно свернуть ковёр и отнести его вместе с остальными на улицу, где уже ожидает человек, который их должен выбить и вычистить.

Ковёр подняли. Под ним оказалось жуть как пыльно. И ещё мы нашли трехпенсовик, который я очень давно потерял. Вот и судите сами, какая у нас Элиза мастерица наводить чистоту.

Г. О. устал изображать раненого адмирала Нельсона, а Дикки так утомился от безделья, что Дора, с полным на то основанием, предположила: ещё минута – и он начнёт дразнить Ноэля.

Дикки ей возразил, что не собирается никого дразнить. Он просто улизнёт на пустошь. Подальше от слабого пола, который своими придирками выживает из дома сильный пол. Он, мол, давно уже слышал про подобных особ, а теперь одну из них лицезреет перед собой.

Освальд, который всегда старается быть миротворцем, мигом велел Дикки заткнуться и не строить из себя осла. Тут Элис и говорит:

– Дора первая начала…

Задетая за живое Дора вздёрнула подбородок: нечего Освальду лезть не в свои дела, а мнение Элис вообще никого не волнует.

И нам всем делалось всё неуютней и неуютней, пока Ноэль вдруг не призвал:

– Давайте не ссориться из-за ерунды! Помните, как хорошо сказано в стихах Уоттса: «Пусть наслаждаются собаки грызнёй и лаем среди драки», а детям грызня не к лицу[31]31
  Ноэль ссылается на Исаака Уоттса (1674–1748), английского священника, богослова, педагога и поэта, сочинившего более 750 гимнов, многие из которых исполняются поныне.


[Закрыть]. И я тоже сейчас сочинил стихи на эту тему, пока вы пререкались.

 
Ссоры – зло, они ведут
К чаши жизни отравленью, —
Ведь потом часы уйдут,
Чтоб достигнуть примиренья.
 

Мы рассмеялись и прекратили ссориться. Стихи у Ноэля не всегда получаются понятными, но эти вышли вполне вразумительными. Вот ведь и впрямь: стоит начать ссору, и конца-края ей не видно.

Мне, правда, вся глупость её обычно становится очевидна гораздо раньше, чем остальные готовы заплакать и помириться, но я всё равно не смеюсь над ними и вообще помалкиваю, чтобы не разозлить их ещё сильней. Интересно, почему так?

Элис сказала, что Ноэль достоин увенчания лаврами за такие стихи, и не только сказала, но даже выскочила из дома на холод и нарвала в саду пятнистых лавровых листьев, а потом Дора сплела из них венок и мы торжественно водрузили его на голову Ноэлю.

Он остался очень доволен, только вот листья посыпались с него на пол, намусорили, и Элиза велела нам: «Прекратите!» Я ошибаюсь, или взрослые это слово и впрямь произносят гораздо чаще, чем все остальные слова?

Тут Элис вдруг вспомнила про свой способ отыскания сокровищ и предложила:

– Давайте-ка испытаем волшебную лозу!

А Освальд подхватил:

– О прекрасная жрица! Мы очень хотим найти золото в недрах нашей земли, а потому молим тебя с помощью чудодейственных свойств волшебной лозы твоей указать нам, где оно скрывается.

– Уж не жаждешь ли ты выковать из него кольчуги и шлемы? – спросила Элис.

– Да, – отозвался Ноэль. – А ещё цепи и торквесы.

– Спорим, ты не знаешь, что такое торквес? – съехидничал Дикки.

– А вот и знаю, – уверенно возразил ему Ноэль. – Торквес – это карканет. Я посмотрел в словаре.

Тогда мы спросили его, что такое карканет, но он умолк и больше про это нам ничего не сказал[32]32
  Торквес (торк) – шейное украшение древних кельтов, ожерелье-обруч. Карканет (от фр. carcan – железный ошейник, хомут) – ожерелье в виде цепи с крупными камнями.


[Закрыть].

– И мы хотим отлить прекрасные кубки из золота, – продолжил Освальд.

– И пить из них кокосовое молоко, – добавил Г. О.

– Мы мечтаем возвести из него прекрасные замки, – придал масштаб нашим замыслам Дикки.

– И покупать вещи, – уточнила приземлённая Дора. – Множество разных вещей. Новые воскресные платья, и шляпки, и нежные кожаные перчатки из шевро, и…

Она продолжала бы говорить ещё долго, но мы ей напомнили, что золота пока нет. К этому времени Элис накинула на себя зелёную скатерть со стола в детской, повязала голову старой сине-жёлтой салфеткой и обратилась к нам:

– Если ваши намерения праведны, ничего не бойтесь и следуйте за мной!

Она двинулась вниз, в прихожую, мы последовали за ней, затянув хором «Героев» – такую довольно мрачную и заунывную вещь, которую девочки разучили в школе и которую мы с тех пор используем, когда нам требуется изобразить ритуальное пение.

Элис резко остановилась возле шляпной вешалки, воздела вверх руки, насколько позволяла накидка из скатерти, и воскликнула:

– О великий алтарь золотого идола, яви мне, яви мне волшебную лозу, которую я смогла бы использовать во благо страждущим людям!

Алтарём золотого идола была подставка для зонтиков, явившая Элис старый школьный зонтик, который она зажала между ладоней.

– Теперь, – провозгласила она, – я буду петь волшебную песнь, а вам вообще ничего говорить не надо. Просто идите туда же, куда и я, как в игре «следуй за лидером». Когда под волшебной лозой окажется золото, она вдруг забьётся в моих руках, будто живое существо, которое хочет вырваться на свободу. Тогда вам ровно в том месте надо копать, и там откроется золотое сокровище. Г. О., если ты будешь так громко топать своими ботинками, нам велят прекратить. Ну всё, пошли!

И она двинулась наверх, потом вниз, заходила в каждую комнату. Мы следовали за ней на цыпочках, а она шла и на ходу пела, и это были не слова из книжки, а стихи Ноэля, которые он сочинил, пока она переодевалась в жрицу:

 
Затрясись в моих руках, как от хлада,
Укажи расположение клада.
Нам сокровище найти очень надо.
 

Когда мы пришли туда, где была Элиза, она сказала:

– Пошли вон отсюда!

Но Дора ей объяснила, что мы просто играем и ботинки у нас совсем чистые, поэтому выгонять нас не стоит. Тогда Элиза смилостивилась.

Жрице-то было хорошо, а всем остальным – скучновато, потому что петь она не позволяла. В конце концов мы сказали, что с нас хватит; если она не может найти золото, мы лучше займёмся чем-нибудь поинтереснее. Жрица молвила: «Хорошо, подождите минутку» – и продолжала петь.

Она прошла в детскую. Мы – за ней. Ковёр там был по-прежнему свёрнут, а от досок пола пахло мыльным раствором. И вдруг Элис воскликнула:

– Она затряслась! Задрожала! Ну-ка, давайте споём ещё раз ритуальную песню!

Мы затянули «Героев», на середине которых зонтик взял да и выпал из её рук.

– Золото здесь, – уверенно объявила Элис. – Лоза ошибиться не может. Копайте быстро и без сомнений!

Мы, вообще-то, не очень поняли, как здесь копать, но всё же послушно принялись скрести пол. Жрица сказала:

– Вы что, совсем глупые? Забыли про газовую трубу? Сюда постоянно ходят её проверять, и эта доска даже не прибита. Спешите, копайте, если вам жизнь дорога! Потому что с заходом солнца сюда вернётся дракон, стерегущий золото. Застигнув вас, он разъярится, запылает, и вы превратитесь навечно в его покорных жертв.

Ну, мы тогда и начали «копать» усерднее. Точнее, подняли доску, которая и впрямь не была прибита. И Элис, всплеснув руками, воскликнула:

– Видите, какие богатые залежи золота с вкраплениями серебра и алмазов?

– Как кекс с изюмом, – облизнулся Г. О.

– Да, замечательное сокровище, – зевнул Дикки. – Полагаю, нужно оставить его до завтра, а там, может, и заберём.

– Дозвольте хоть насытиться видом этого золотого великолепия! – Элис уже опустилась на колени перед дырой, пытаясь заглянуть внутрь. – Сколько долгих столетий оно пролежало здесь, сокрытое от человеческих глаз! Воззрите же, как лоза привела нас к сокровищам, затмевающим всё вокруг своим сиянием… Не пихай меня, Освальд!.. Затмевающим своим сиянием все богатства, которые когда-либо ласкали взор могущественнейших монархов… Слушайте, а ведь там действительно что-то есть! И оно блестит! Я точно видела!

Мы было приняли это за шутку, но, когда Элис попыталась протиснуть руку в чересчур узкую для неё дыру, поняли, что она говорит всерьёз. И тогда я сказал:

– Дай посмотрю.

И я посмотрел, но не ничего увидел. Даже после того, как распластался на животе. Остальные тоже плюхнулись на животы и пытались что-нибудь разглядеть.

Все, кроме Ноэля, который стоял и смотрел на нас: что за гигантские змеи приползли испить из волшебного пруда? Сейчас он, доблестный рыцарь, сразит этих тварей своим волшебным мечом. И он уже взял зонтик на изготовку, но Элис ему сказала:

– Ладно. Мы станем змеями, но только через минутку. А пока, Ноэль, пожалуйста, будь умницей – принеси нам спички. Я уверена, там что-то есть.

– И что, по-твоему, там может быть? – спросил Ноэль, очень медленно поспешая за спичками.

– Что-то яркое. На самом углу доски, возле балки.

– Может, это посверкивает крысиный глаз? Или змеиный? – предположил Ноэль, и мы на всякий случай отодвинули головы от дыры подальше в ожидании спичек.

Он принёс. Я зажёг. И Элис вскричала:

– Вот оно!

И «оно» действительно там было – монетка в полсоверена, частью блестящая, но в основном пыльная. Должно быть, подумалось нам, мышь, потревоженная уборкой ковров, смахнула хвостиком пыль с краешка монеты.

Как монетка там оказалась, мы сперва не могли взять в толк, но потом Дора вроде бы вспомнила, как мама, когда Г. О. был ещё очень маленький, дала ему поиграть с монетками, а он их уронил, и они рассыпались по полу. Тогда, видимо, этот полусоверен и провалился в щель между досками.

Конечно, мы очень обрадовались. Г. О. хотел тут же бежать в магазин за маской, которая прежде стоила шиллинг, а теперь – всего каких-то четыре пенса, потому что, во‐первых, День Гая Фокса уже прошёл, а во‐вторых, поверхность её немного потрескалась, но Дора сказала:

– Я не уверена, что мы имеем право на эти деньги. Давайте подождём отца и спросим у него.

Г. О. ждать, однако, не хотел, и я понимал его. Дора в подобных случаях иногда хуже взрослых. Похоже, ей неведомы муки ожидания, которые терзают вас, когда вы страстно чего-то желаете.

И мы пошли посоветоваться к дяде соседского Альберта. Он в это время трудился над одной из тех своих книг, которые называет «ерундой для заработка», и сказал, что мы ему совершенно не помешали.

– Гордыня поставила моего героя в сложное положение, – начал объяснять нам он. – Это сугубо его вина. Вот и оставлю пока гордеца осознавать, сколь глупо бессмысленное геройство. Пусть плачевный итог, ставший следствием этого, послужит ему уроком, я же полностью посвящу себя удовольствию беседы с вами.

Что мне нравится в дяде Альберта, так это умение говорить по-книжному, но так, чтобы смысл его слов всё равно был вам ясен. Я это объясняю устройством его мозгов. Они у него гораздо больше похожи на наши, чем у остальных взрослых.

Например, он прекрасно умеет войти в роль во время игры. Я больше таких среди старших не встречал. Кроме, конечно, нашего дорогого «грабителя». Но его мы вовлекли в игру, а дядя соседского Альберта первый нам показал, что во время игры можно разговаривать, как в книжке.

А ещё он научил нас рассказывать истории с самого начала, а не с середины, как делает большинство. И теперь Освальд, вовремя об этом вспомнив (он всегда вспоминает), начал с самого начала и постепенно дошёл до того, как Элис объявила себя жрицей.

– О‐о… – прервал тут его дядя Альберта. – Дозволь же теперь несравненной жрице собственными златоречивыми устами поведать свою историю.

– О высокий жрец великого идола! – начала немедленно Элис. – Знай, что нижайшая из твоих рабов избрала на роль волшебной лозы школьный зонтик и запела… как оно там называется?..

– Видимо, заклинание, вознесённое духам? – предположил дядя Альберта.

– Ага, – кивнула Элис. – Потом я начала ходить повсюду, пока остальным это не надоело, но тут лоза упала, указав на определённое место. Я молвила: «Копайте!» И мы внедрились туда, где во имя удобства людей из газовой компании доска не прибита, и под ней – взаправду и по-настоящему – отыскалась монета в полсоверена. Вот она!

Дядя Альберта взял полсоверена и осмотрел.

– Высокий жрец попробует её на зуб для проверки на подлинность, – сказал он и сделал это. – Могу вас поздравить. Вы действительно оказались в числе тех избранных, к которым благоволят бессмертные. Сперва вы нашли несколько полукрон в саду, теперь это. Высокий жрец советует вам рассказать отцу и спросить, можете ли вы оставить находку себе. О, мой герой уже, кажется, раскаялся и с нетерпением жаждет, чтобы я вызволил его из переделки. Дозволяю вам удалиться.

Мы, конечно же, знали из Киплинга, что это значит: «Ступайте своей дорогой, да побыстрее!», а потому ушли.

Мне нравится дядя Альберта. Когда вырасту, хочу быть таким же. Он подарил нам «Книгу джунглей». И вообще, он ужасно умный, хотя и вынужден писать взрослые истории ради заработка.

Тем же вечером мы рассказали отцу про находку. Он отнёсся к нам очень по-доброму, разрешил оставить полусоверен себе и пожелал, чтобы найденное сокровище доставило нам как можно больше удовольствия. Затем он сказал:

– Завтра вечером к нам придёт на ужин индейский дядя вашей дорогой мамы. Настоятельная к вам просьба обойтись без воплей и не возить мебель по полу чаще, чем этого требует крайняя необходимость. Да, вот ещё что! Ботинки Г. О. Их грохот я узнаю издали Хорошо бы ему вместо них надеть тапочки или ещё что-нибудь не такое шумное.

Мы заверили, что будем вести себя очень тихо, и отец продолжил нам объяснять:

– Этот дядя не привык к детям. Придёт он поговорить со мной о делах. Крайне важно, чтобы в это время вокруг было тихо. Как ты считаешь, Дора, не лучше ли завтра Г. О. и Ноэлю лечь спать часов в шесть?

Но Г. О. сказал:

– Отец, я правда не издам ни звука. Лучше весь вечер на голове простою, чем потревожу дядю своими ботинками.

А про Ноэля Элис сказала, что он вообще никогда не шумит.

Отец рассмеялся:

– Ну, хорошо. Значит, всё в порядке. – Насчёт полусоверена он ещё добавил: – Делайте с ним что угодно. Только, бога ради, не пытайтесь вложить его в какое-нибудь дело. Потому что затевать дело с недостаточным капиталом всегда большая ошибка.

Мы тем же вечером обсудили это и пришли к выводу: если для вложения в дело наше сокровище не подходит, потратим его на то, чего душа требует, и перво-наперво закатим настоящий королевский пир.

И на следующий день мы накупили себе всякого-разного. Инжир, миндаль, изюм – и даже тушку кролика, которого Элиза обещала приготовить, если подождём до завтра, потому что сегодня придёт дядя и она занята готовкой для него.

Кролик был нами приобретён вот по какой причине: говядина и баранина сильно нас утомили, а в лавке, где торгуют кроликами, у отца нет кредита.

Ещё мы купили цветов для дядиного вечера, чтобы ими украсить стол, а для себя – миндальные карамельки, конфеты с малиновым ликёром, мятные леденцы, апельсины, кокосовый орех и ещё кое-что из фруктового и кондитерского.

Дома мы сложили свои припасы в длинный верхний ящик комода. Вообще-то, он предназначен для игрушек Г. О., но мы велели ему игрушки вытащить и переложить в старый баул отца. Г. О. уже достаточно большой, чтобы учиться жертвовать своими эгоистическими интересами ради общего блага, да и ящик его по-любому давно было пора разобрать.

Мы сообща поклялись честью древнего рода Бэстейблов не притрагиваться ни к чему из этих роскошных яств, пока Дора завтра нам не скомандует, и дали Г. О. немного миндальной карамели, чтобы легче было хранить верность клятве.

Что же касается завтрашнего дня, то он оказался самым знаменательным для всех нас, хотя накануне мы ничего такого даже не подозревали. Но это уже другая история.

Очень удобная фраза для завершения главы, если ничего интереснее не придумалось. Научился я этому у другого писателя, по фамилии Киплинг, о котором здесь уже несколько раз вспоминал, чего, на мой взгляд, он вполне заслуживает.