Текст книги "Боль прошлого. Понимание и исцеление психологической травмы"

Как это возможно, что из чего-то настолько тяжелого, как травма, может выйти хоть что-то положительное? Как найти в себе силы, если то, через что мы прошли, разрушило нас до основания? Через потерю приходит приобретение, через болезни – здоровье, в слабости мы находим силу, изоляция приводит к единению с другим, а беда приводит к росту. Мы можем пережить темную ночь души, прежде чем увидим свет, можем чувствовать себя безнадежно потерянными, прежде чем нас заметят. Это парадокс посттравматического роста. Как говорит эксперт по травмам, автор книги «Пробуждение тигра» и метода соматического переживания Питер Левин, травма способна разрушать и трансформировать. Внутри семян тьмы и отчаяния живет потенциал для жизни, расцветающей на свету.

Лучше всего я смогу объяснить этот парадокс, рассказав историю своего клиента Билла. Билл был пожарным, работавшим в одном из отрядов в Нижнем Манхэттене, он был страстно увлечен своей работой и любил быть в сплоченной команде. Его карьера достигла самого пика, когда 11 сентября 2001 года рухнул Всемирный торговый центр.

Билл присоединился к десяткам спасателей – пожарных, полицейских, добровольцев Красного Креста и других специалистов, – которые первыми бросились на помощь в надежде спасти жизни тысяч людей, оставшихся в Башнях. Билл стал свидетелем ужасающих сцен: люди выпрыгивали из окон и погибали, тела были разбросаны по всей территории, которую позже назвали Граунд-Зиро[12]12
  Участок в Нижнем Манхэттене, на котором до 11 сентября 2001 года располагался комплекс зданий Всемирного торгового центра.


[Закрыть], многие его друзья и коллеги погибли, пытаясь спасти других. Билла травмировало пережитое, он стал чувствовать глубочайшее одиночество и эмоционально отдалился от жены, детей и друзей, которые, как ему казалось, никогда не смогут понять, через что ему пришлось пройти.

Он почти ни с кем не разговаривал и не выносил прикосновений. Все казалось ему чрезмерным. Он начал сильно пить и ненавидеть работу. Пока другие выражали свое беспокойство, он настаивал на том, что все в порядке. Он в порядке. Ничего не случилось.

И вот однажды он оказался на мосту Джорджа Вашингтона. Билл хотел умереть. У него не осталось сил, жизнь не имела смысла, и он готовился прыгнуть. И все же… не сделал этого. Что-то остановило его, и этой передышки хватило, чтобы он понял: ему нужна помощь.

Парадоксально, но то, что едва не погубило его, в конечном счете его и спасло. В ходе нашей совместной работы Билл медленно и тщательно проработал пять стадий посттравматического роста, после чего понял, что его исцеление зависит от восстановления связи с сообществом, а не от отделения от него. Его личное исцеление было связано с коллективным исцелением этого сообщества.

Билл решил обратиться к другим пожарным и спасателям, которые пережили ту же травму, что и он. Он поверил, что сможет преодолеть боль, как только ощутит поддержку и понимание со стороны товарищей. В конце концов в ходе этого процесса Билл создал сообщество поддержки в центре города для всех тех специалистов и жителей района, которые пережили ужас 11 сентября. Благодаря собственному росту и трансформации Билл смог помочь трансформировать боль и страдания окружающих его людей. Он обрел новую силу и цель в возможности помогать другим.

ПТР: от травмы к росту

Создавайте новые истории, личности и пути.

Освобождайтесь от травматических реакций, приобретайте больше свободы в реагировании, основываясь на истинных значимых ценностях.

Я верю, что каждый может пройти через стадии посттравматического роста и выйти с ощущением собственной силы, более глубокой связи с собой, другими людьми и окружающим миром. Путь может оказаться непростым, но пройти по нему возможно. Для этого необходимо знать, что ПТР вообще возможен; нужно работать с психотерапевтом, терапевтом-посредником или наставником, который осведомлен о вашей травме, – они поймут вас и предложат путь к ПТР; также важно иметь поддержку семьи, друзей и сообщества; и, конечно, быть готовым прыгнуть в огонь, прижечь все раны и возродиться.

Как же выглядит посттравматический рост? Еще в 1990-х годах Тедески и Калхун определили пять «областей роста», которые включают в себя благодарность жизни, личную силу, отношения с другими людьми, новые возможности и духовные перемены. Эти определения актуальны и сегодня, и я постоянно вижу свидетельства такого роста в собственной практике. Давайте посмотрим на эти области через призму моих собственных исследований и клинического опыта.

В «Пиркей Авот», книге еврейских этических учений, есть высказывание, которое переводится следующим образом: «Кто богат? Тот, кто радуется своей доле». Иными словами, тот, кто доволен тем, что имеет. Кто искренне ценит жизнь. После того как человек получил травму и пережил ее, «на той стороне» все ощущается ярче и выглядит привлекательней. Люди часто испытывают огромное чувство благодарности и радости, они вовлечены в игру и вновь стремятся извлечь максимум пользы из своей жизни. Они благодарны даже за то, что раньше воспринимали как должное, – за то, что дышат, едят или общаются с друзьями. Маленькие житейские неурядицы больше не кажутся им такой уж большой проблемой. Этим людям легче испытывать удовольствие и находиться в моменте. У них больше уверенности и ясности, и поскольку они прошли этот путь, то знают, что могут справиться со всем, что встретится на их пути, даже с будущими травмами.

Любопытно, что мир становится менее пугающим местом, когда кто-то переживает рост после травмы. Я слышала, как клиенты говорят: «Если я пережил это, то смогу пережить что угодно!» или «Я и понятия не имел(-а), что я такой(-ая) сильный(-ая)! Теперь меня ничто не остановит!» Эти чувства – обычное дело для людей, которые прошли через личный ад и выжили. Как говорилось в старом афоризме: «Все, что нас не убивает, делает нас сильнее».

Мы все слышали о нечеловеческой силе или крепости духа, которые появляются у людей в кризисной ситуации, – можно вспомнить родителя, поднимающего заднюю часть автомобиля, чтобы достать из-под него ребенка. Я работаю с родителями больных детей и детей из группы риска, они часто поражаются тому, насколько сильны физически и эмоционально и как невозмутимо справляются со всеми трудностями. Те, кто бежал из зоны боевых действий, кто отбился от людей, пробравшихся в их дом, и те, кто пережил пожар, часто говорят, что понятия не имеют, как им это удалось. Но теперь они верят в свою способность сделать что до́лжно. Эта сила не обычная, это их суперсила, и она проявляется, когда нужна больше всего.

Даже в повседневной жизни люди, прошедшие ПТР, могут почувствовать, что у них наконец-то появились силы постоять за себя или свою семью и взять жизнь в собственные руки.

Некоторые люди замечают, что после пережитого роста они охотнее признают свою уязвимость и мягкосердечность. Они понимают: постоянное стремление быть сильным и несокрушимым больше не приносит им пользы. Их опыт показал, что сила в уязвимости и в способности признать, что у всех нас есть неуверенность и мы нуждаемся друг в друге.

Травма часто помогает людям осознать собственную уязвимость и увидеть ее в других. Мне нравится думать об этом как о тренировке эмпатии, которая позволяет нам почувствовать больший комфорт в близости и облегчает связь с другими на более глубоком, более осознанном уровне.

Вспомните: когда мы переживаем травму, мы отключаемся и отделяемся от самих себя и других людей. В период же посттравматического роста у нас появляется новое (или обновленное) чувство принадлежности, мы становимся более чувствительны к эмоциям и потребностям других людей, к тому же крепнет связь с теми, кого мы любим. Впрочем, нас могут больше не интересовать поверхностные отношения, даже когда мы вновь начинаем получать удовольствие от общения с людьми. Мы продвинулись вперед и чувствуем необходимость избавиться от старых дружеских отношений, которые больше не соответствуют нашим ценностям, не приносят радости и приятных ощущений. Конечно, это не всегда происходит одномоментно, но вполне естественно окружить себя совершенно новыми друзьями.

Эмпатия необязательно проявляется только рядом с людьми, которых мы знаем. Можно заметить, что мы стали более чувствительны к тем трудностям, через которые проходят другие, и осознали важность признания их страданий. В нас появляется больше сострадания – меньше критики и осуждения, – когда мы встречаем кого-то на улице или общаемся с продавцами или людьми, которые занимаются каким-то важным делом. Мы начинаем понимать, что другие люди могут переживать собственные травмы или реагировать определенным образом из-за того, что с ними что-то случилось.

Работая с юношами и девушками, пережившими болезненный опыт, я поражаюсь тому, как важно после травмы честно и сочувственно делиться этим опытом с близкими.

Как важно выражать открыто, что значит быть друзьями или состоять в серьезных отношениях.

Бывает, когда мы сами проходим через трудности, у нас может возникнуть желание поделиться своим опытом с другими, чтобы помочь им пройти через похожие обстоятельства. Такое взаимодействие может стать основой для программ взаимной поддержки, работы в сообществе или даже более крупных проектов.

Рост – это не то, сколько денег мы зарабатываем или какое признание получаем за достигнутый успех. Это трансформация наших отношений с самим собой, обществом и миром. Это качество жизни и примирение с тем, что мы собой представляем и как ведем себя с окружающими людьми. Мы открываемся новым возможностям в профессии и личной жизни и лучше видим будущие перспективы. Открытость позволяет нам изменить траекторию нашей жизни, потому что она уже не та и мы тоже изменились. После того, через что мы прошли, появляется чувство, что достигнуть можно чего угодно, а все препятствия можно преодолеть. Мы видим возможности вместо трудностей, на место тревоги приходит чувство предвкушения, а страх уступает место творчеству и радости. Мы расширяем свое представление о том, что возможно.

После посттравматического роста меняется понимание того, кто мы есть на самом деле. Мы с готовностью рассматриваем новые возможности, которые больше соответствуют нашим приоритетам. Они более подлинные и соотносимы с нами. Мы перестаем тратить свою жизнь на то, что не имеет истинного смысла.

Травма часто поднимает фундаментальные вопросы о смысле жизни и важности духовного пробуждения. Когда мы переживаем трудные времена, окончание темного периода может ощущаться вторым шансом, еще одной возможностью вырасти и измениться.

Когда люди проходят через стадии, ведущие к посттравматическому росту, они неизбежно открывают для себя новую, более возвышенную связь с жизнью.

Они начинают понимать, что являются частью чего-то гораздо большего, чем они сами. Что они связаны со всем, что их окружает. Эти люди также обретают духовность, которая находится за рамками материального мира.

В своей практике я вижу много примеров посттравматического духовного пробуждения, которое приводит людей к более осознанным, любящим и близким отношениям со своим телом, разумом и духовностью, с другими людьми в их жизни, а также с миром. Иногда люди, пережившие духовное пробуждение, возвращаются к религии, в которой находились с детства, или открывают для себя новую веру; другие ищут новые духовные связи, обращаясь внутрь себя через медитацию или молитву, или находят сообщество с такими же людьми в поиске; третьи стремятся к бескорыстному служению, поскольку хотят поделиться своей мудростью с бо́льшим количеством людей. Часто такой опыт позволяет людям извлечь смысл из своего прошлого и даже напитаться им, он дает шанс увидеть со стороны все, чему они научились и что могут передать другим.

Хотя я твердо уверена в том, что при достаточной поддержке и решимости, а также полной самоотдаче процессу любой человек может достичь посттравматического роста, я все же знаю, что это не автоматический шаг, а долгий и нелегкий путь. Что способствует этому процессу, а что препятствует? Почему для одних путь к росту сложен, а для других – нет? Какие есть преграды на пути и что мы можем сделать, чтобы укрепить собственные силы, благодаря которым мы переходим от травмы к росту? В следующей главе мы рассмотрим несколько переменных – то, что я называю «переменными факторами», – которые могут либо усиливать нашу способность продвигаться от травмы к росту, либо препятствовать нам.

Глава 4
Переменные факторы

И вот настал день, когда оставаться зародышем стало рискованней, чем взять и раскрыть бутон.

Анаис Нин

Как уже было сказано в предыдущей главе, рост после травмы не происходит автоматически; для него требуются время, усилия и приверженность выбору этого пути.

Дорога от травмы к посттравматическому росту ведет нас от известного к неизвестному, от психологической смерти к возрождению, пока не приведет домой полностью преобразившимися.

Процесс ПТР – это приглашение честно взглянуть на прошлые травмы и стрессовые переживания не как на симптомы болезни или психологические расстройства, а как на способ стать осознанным.

Не все готовы или даже заинтересованы в том, чтобы пройти через весь дискомфорт и трудности посттравматического роста, и это нормально – я понимаю. Некоторые люди хотят оставить травматический опыт позади и жить дальше. Некоторые больше заинтересованы в повышении своей жизнестойкости. Существуют «переменные», которые могут повысить вероятность возникновения ПТР, а есть те, которые эту вероятность снижают. Я говорю о переменных, которые увеличивают или уменьшают шансы полного перехода к трансформациям и посттравматическому росту. Я называю их переменными факторами, потому что иногда они способствуют росту, иногда – нет; иногда они сочетаются с другими факторами и создают защиту, а иногда – препятствие.

Много лет эти переменные изучались. В начале 1980-х годов американский ученый, изучающий проблемы поведения, Норман Гармези, посвятивший свою работу детским травмам, разработал ряд «защитных факторов», которые, по его мнению, влияют на исход травмы. Он разделил эти факторы на три категории: те, которые присущи самому индивиду; те, которые наследуются от семьи; и те, которые присутствуют в обществе.

Хотя бо́льшая часть исследований Гармези посвящена детским травмам, эти факторы могут воздействовать на людей в любом возрасте и, по-видимому, выходят за рамки этнических, социальных и территориальных границ. И хотя ничто не может уберечь человека от будущих травм – они являются частью человеческого опыта, – некоторые переменные помогают нам встретиться с неизбежным в более здоровом состоянии сознания.

Важно помнить, что травма зависит от отношений и контекста, равно как и процесс исцеления. На самом деле одним из защитных факторов является семья и социальная поддержка. Когда мы чувствуем заботу, когда можем доверять тем, кто должен нас оберегать, когда мы испытываем надежную привязанность, создается некий буфер между нами и внешним миром, подушка, которая смягчает удар и обеспечивает более мягкую посадку. Это чувство сродни объятьям того, кто призван о вас заботиться, ощущению, что вы любимы и оберегаемы обществом, а не вынуждены «справляться в одиночку».

Определенные черты характера также работают нам на пользу, особенно в детстве: речь, например, о жизнестойкости, экстравертности, любознательности, способности к эмоциональной саморегуляции, готовности просить о помощи и открытости новому опыту. Сильное чувство принадлежности, хорошие межличностные отношения и социальная поддержка за пределами семейного круга также оказывают благотворное влияние. В этой главе мы коснемся разных переменных факторов, но давайте начнем с жизнестойкости – понятия, с которым знакомо большинство людей.

Когда мир кажется опасным, непредсказуемым местом, люди, разумеется, хотят знать, что сделать, чтобы выжить. Они хотят развить в себе силу воли, научиться выбирать счастливую жизнь и взрастить жизнестойкость. Жизнестойкость, или способность быстро восстанавливаться после тяжелых событий, помогает нам переживать бурю, вызванную травмирующим опытом, и дает навыки преодоления трудностей, необходимые для того, чтобы вернуться к жизни. Впрочем, парадокс заключается в том, что жизнестойкость также способна удерживать нас от посттравматического роста. Так для чего же она? Жизнестойкость повышает или понижает нашу способность исцеляться от травмы и трансформироваться? Как и многое из того, что связано с человеческой природой, здесь все зависит от обстоятельств.

Анита и Далия – сестры, которые пришли ко мне на прием после того, как в их семье произошло очень непростое событие. Их отец был нестабильным и эгоцентричным, он физически и эмоционально издевался над их матерью, а также неоднократно изменял ей с другими женщинами. В конце концов его поймали за незаконными переводами денег и депортировали на родину. Мать девушек, измученная и потерянная, была полностью зависима от мужа и собственных родителей. Она не брала на себя ответственность за собственные действия или эмоции и во многих отношениях сильно походила на ребенка.

После депортации отца женщина решила, что ей нужно позаботиться о себе, и бросила дочерей: Аните было 18, а Далие – 20 лет. Девочек оставили решать все проблемы самостоятельно. Несмотря на то что они вышли из крайне дезорганизованной семьи, их реакция шла вразрез с поведением родителей.

В свои 18 лет Анита чувствовала ответственность за отца. Она навещала его как можно чаще и неустанно работала с адвокатами, чтобы вернуть его в США. Он постоянно звонил ей и ныл о том, как ему одиноко, что она должна его навестить, что он не любит оставаться один. Через шесть месяцев у Аниты случился психоз. Все травмы, ответственность и требования отца вывели ее из равновесия. У нее были все симптомы психотического срыва: она злилась, бунтовала, не контролировала свои действия и ругалась со всеми, включая отца и даже сестру. В конце концов ее положили в больницу и стали лечить медикаментозно.

Анита ходила по психологам в поисках помощи, но каждый из них ставил ей диагноз «психическое расстройство». К тому моменту, когда она пришла ко мне на прием, стало ясно, что у девушки травма. Но она не психопатка и не больна психическим расстройством. Она сломалась под гнетом непрекращающихся травм своей жизни. Анита была в полноценном контакте со своими эмоциями – она чувствовала все, но у нее не было инструментов, чтобы их обработать. В первую стадию посттравматического роста Анита вошла очень осторожно – испуганная, но с большой надеждой.

Тем временем Далия чувствовала себя хорошо. Она оказалась жизнестойкой и умела справляться с трудностями. Какое-то время она пыталась помочь Аните, но всегда держала фокус на собственной жизни. Она сказала мне, что понимает: ее отец нестабильный и отсутствующий, как и мать. Далия приняла их ограничения и смогла с этим справиться. На самом деле она ни о ком из них не переживала, предпочитая думать о себе и не вмешиваться. У нее было много друзей, появился парень, за которого она надеялась вскоре выйти замуж: она была невероятно жизнестойкая и не видела причин зацикливаться на дисфункциональности собственной семьи. Далия двигалась дальше. Анита же боялась, что сестра сломается, когда выйдет замуж. Разумеется, такое возможно, а может, она продолжит жить дальше, и все будет хорошо.

Жизнестойкость, несомненно, играет решающую роль в восстановлении после травмы, и я не хочу преуменьшать ее значение. Она часто защищает людей от скованности тревогой и хроническим стрессом, не дает им провалиться в депрессию, саморазрушительное поведение или застрять в ПТСР. Жизнестойкие люди способны успешно справляться с трудностями, не испытывая при этом ухудшения, характерного для других людей, которые столкнулись с подобными проблемами.

Жизнестойкими могут быть семьи, сообщества и культуры.

Такая устойчивость дает им средства и инструменты для поддержки друг друга, укрепления лидерства, обеспечивает большей стабильностью и позволяет сосредоточиться на основной цели и будущих задачах.

Я лично наблюдала проявление этой способности в моей общине иммигрантов в Венесуэле.

Кажется, сегодня все говорят о жизнестойкости. О ней написаны книги, ей посвящают семинары и выступления на TEDx. Все говорит нам о том, что жизнестойкость – это хорошо. И это действительно так. Такая устойчивость имеет множество преимуществ. Значит ли это, что для посттравматического роста необходима жизнестойкость? Необязательно. Я объясню этот тезис, но сначала дам определение термину.

Прежде всего, жизнестойкость – не то же самое, что посттравматический рост. Жизнестойкость – возвращение назад, ПТР – катапультирование вперед, возвышение над состоянием, которое предшествовало травме. Жизнестойкость – навык, который мы развиваем, а не путь, который проходим. Это способность быстро восстанавливаться после трудностей, быть стойким перед лицом травм, неприятностей и серьезных жизненных сложностей. Этот навык формируется благодаря сочетанию биологических, психологических и социальных факторов, которые могут уменьшить последствия острого или хронического стресса и стимулировать способы адаптироваться к жизненным трудностям.

Когда у людей крепкие, хорошие отношения и устойчивая самооценка, они менее склонны зацикливаться на прошлом, винить других в собственных недостатках или считать себя беспомощной жертвой. Будучи клиническим психологом и психотерапевтом, я бесчисленное количество раз была свидетелем того, как это происходит.

Несколько лет назад я начала работать с молодой женщиной, назовем ее Мирандой. Ее мать умерла примерно через год после того, как она вышла замуж. Но на терапию Миранда пришла не для того, чтобы поговорить о своей матери. Она пришла поговорить о своих супружеских проблемах. По ее словам, им с мужем было трудно общаться и все осложнялось тем, что у них было четверо маленьких детей. Миранда говорила о своей тревожности и периодических панических атаках и хотела получить совет, что ей делать, когда она не может успокоиться.

Через несколько сеансов она вскользь упомянула, что ее мать умерла. И все же она рассказала об их близких отношениях, о внезапности ее смерти и о том, как это повлияло на нее. Миранда сказала, что всегда была очень близка с матерью – она занимала большое место в ее жизни, настолько большое, что иногда казалось, будто она находилась с нами в одной комнате. Девушка говорила о ней, вспоминала ее слова, ее размышления о жизни и думала, как бы мама поступила в той или иной ситуации. Все в семье очень ее любили и были глубоко потрясены ее смертью.

Несмотря на тяжесть утраты, Миранда со всей страстью бросилась жить свою жизнь, не позволяя себе развалиться на части. Она стала высококлассным врачом, как и ее отец, а также матерью маленьких детей. Будучи членом консервативной семьи, она взяла на себя все заботы по дому: готовку, уборку, уход за детьми и составление расписания. Иногда она шутит, что ее муж, такой беспомощный в повседневных делах, больше похож на ее пятого ребенка. Миранда присутствовала в моменте, причем делала это очень практичными способами: она оставалась в текущем моменте для своих пациентов, семьи и для себя. Она решала проблемы и действительно могла справиться с чем угодно – ни одна задача не казалась ей неподъемной. А когда тревога брала верх, Миранда не слишком интересовалась ее источником. Вместо этого она хотела, чтобы я показала ей, как справиться с эмоциями и вернуться в колею. Во многих аспектах Миранда добилась прогресса: она все лучше осознает свои чувства и делится ими, поэтому не видит смысла в том, чтобы перетряхивать эту ситуацию, слишком глубоко погружаясь в прошлое, предпочитая сосредоточиться на настоящем и смотреть в будущее.

Я бы назвала Миранду жизнестойкой. Она в некотором роде олицетворяет жизнестойкость, которая происходит от латинского resilire, что означает «отшатываться, отскакивать, возвращаться». Миранда продемонстрировала способность преодолевать невзгоды, а еще силу характера, твердость и способность адаптироваться – все это синонимы жизнестойкости, и сейчас Миранда чувствует себя хорошо в той жизни, которую себе создала.

Жизнестойкость позволяет нам пережить трагедию и не сдаваться. Она помогает найти баланс в жизни и выдерживать неприятные эмоции. В этом смысле жизнестойкость действительно является положительным фактором для преодоления травмы.

Как и Миранда, жизнестойкие люди часто весьма успешно проявляют себя в обществе, стремятся к успеху и убеждены, что их травма либо осталась в далеком прошлом, либо уже давно излечена.

Они могут страдать от легкой депрессии и тревоги, испытывать эмоциональные откаты или переживать травматические воспоминания, но ничто из этого не мешает им добиваться успеха в жизни. Устойчивость играет огромную роль в нашей способности восстанавливаться после травмы, жить нормальной жизнью и не застревать в ПТСР.