Текст книги "Полное собрание стихотворений и поэм. Том II"

«Когда другие так вращаются…»

 
Когда другие так вращаются
Все в центр комнаты
Другие тоже обольщаются
Мы все умны
А жизни попросту кончаются
Средь тишины
Учитесь бедными студентами
Счастливыми профессорами
Вас много ходит рядом с Ленками
И каждый будто он один
Одеться помодней старается
И умничает и кривляется
И песни учит и стихи
Всё женщинам предназначается
Мы чудаки…
 

«А нужно взять мысли…»

 
А нужно взять мысли
Цедящие это…
И даже в праздник
Сидеть неодетым
У самой аптеки
И думать о маге
Ещё о Востоке ещё о бумаге
Шуршащей летящей по мостовой
Хотя бы я один не такой
Как все остальные
Праздник парад
Я давно пьяный…
Другому я рад…
Что глиной запахнет
Моя мастерская
И женщина будет стоять живая
Спасая её от холода
Буду давать вино…
 

«Я большая пешка…»

 
Я большая пешка
В злых чужих руках
Двигаются пешки
В соломенных полях
А рядом чёрная земля
Иные клетки
Народ чужого короля
Готов упасть…
Лишь только б он – король
Смог власть
Распространить и в наши
Соломенные угодья
Не жаль ни своих ни чужих
Пусть половина ляжет
 

«По дороге уходят на войну…»

 
По дороге уходят на войну
Серые солдатские ряды
Тусклой опечаленной змеёй…
С песнями а чаще и без них…
Матери стоят в платочках старых
Плачут прикрывая глаз отчаянье
Сапоги устало глину топчут
Глину опечаленных дорог…
 

«Скрипки поют…»

 
Скрипки поют
Что мы только знакомы
Робко встречаясь расходимся
Я бездомный
И ты – раскосая
Сегодня прошли шумя и болтая
Делая весёлый вид
Но ко всему привыкла Сумская
Ничего её не удивит…
И люди – пройди голым даже —
Посмотрят и отвернутся
Чтобы они были в раже
Нужна революция…
 

«Мои слова переживать…»

 
Мои слова переживать
Дано другим
А мне писать
И крик бросать
И руки робко простирать
К рукам чужим
Давайте обменяемся теплом
Я вам своё отдам
Но ты ведь незнаком
Всем этим женщинам
И мужикам
Они не примут трепет
Не поймут
И скажут он сошёл с ума
За докторами побегут
Все, даже мать…
И поместят опять в больницу
За окнами трава егозит
На этот раз не будет близкой
Чтоб приходила говорить…
Вот так кончаются порывы
Стремления вперёд других
Я сумасшедший сиротливый
Сижу возле окна
А осень тянется и длится
Тревожна и мутна
Какие мне моя больница
Предложит письмена
О жалких травах под окном
Где праздник революции
И что не вызову ни в ком
Сочувствия
 

«О мартышке в ледяной погоде…»

 
О мартышке в ледяной погоде
О замёрзшей…
Нет я не могу об обезьянах
Не понять мне узкий лобик
Если даже рядом человека
Трудно мне и тяжело осмыслить
 

Пейзаж

 
Телега чёрная и тусклая дорога
Ты едешь в мир
Чтоб ещё дольше жить
И будут нам мешать иные люди
Иные травы станут нас любить
Поджаты ноги горестно и плоско…
Молчат глаза и только в глубине…
Какая-то протяжная полоска
Быть может это жалость обо мне
Во внешний мир вольётся…
Моё оголтелое пенье
 

«Проснулась во мне нечаянная чуткость…»

 
Проснулась во мне нечаянная чуткость
И почувствовал дрожь
Что ты
На белом свете живёшь
Когда я один среди солнца и света
И покоя голубых деревьев
Мир – это два силуэта
Твой и мой на стене…
 

«Россия… Дворянские парки……»

 
Россия… Дворянские парки…
Рассыпавшиеся косы…
Вагоны… теплушки… взгляды…
Я пьяный пустой полковник…
Я отстоял Одессу…
И пью последние дни…
Когда пожелтели каштаны
И обыватели готовы…
Встретить красных
И обплевать пароходы,
В которых мы отплываем…
 

«Прапорщиком стройным…»

 
Прапорщиком стройным
Приеду к вам в усадьбу…
Где старый разросшийся парк…
И тёмные-тёмные липы над
$$$$$$деревянной скамейкой
И вы из прошлого века,
Домашнее воспитание
Французских романов бред…
Пруды, глубокая тишь…
Но время пугающе вспыхнет…
И мужики пойдут…
Голодные гадкие жадные…
А нам по России тыкаться…
Ты станешь холодной и жёсткой
И жить по вагонам
И плакать когда напьёшься
И утром, на рассвете…
Нечёсанного коммуниста…
Отправить на тот свет…
Когда черёмуха пахнет…
И голова болит…
От тяжкого-тяжкого бреда…
Степного…
Куда пароходы уходят…
В Турцию, в Грецию, в Рим?
Где Пантеон рода Юлиев
Бледен и недвижим…
 

«Ночь шумная…»

 
Ночь шумная
И крики жёлтых листьев
Которые не в силах
Бороться с смертью
На краю могилы
Уже упасть бы мир очаровать
Чудесным жёлтым и багряным трупом
Сухую оболочку постигать
И разбирать прошедшее по буквам
Не так ли я
Чудесно умереть
Оставив слов приличных ворох
Когда я пел вам не хватало времени
Понять увидеть ободрить меня
Но только лишь с землёй в одно
Находят сразу
И то где жил линялое окно
И за могилой славящую фразу
А мне бы нужно когда в жёлтый стол
Чтоб кто-нибудь ко мне пришёл
Сидел вот я – душа живая
 

Румынская рапсодия

 
Бульвары рыжие… беда… бессонница…
Приходит ко мне Пруст…
Марсель… тот самый известный…
Основоположник…
Автор… тысяч бредовых страниц
Я тоже туманно спутал…
Тебя и чужих и многих…
И на большом бульваре удивлённо сижу
Зачем всё так пусто и тихо…
Как тонкая чайная роза
На зелёном стебле…
Любители хризантем…
Ночных прогулок в горах…
Высокая сухая трава…
Пахнет бессмертьем гробниц
Незанесённых песком
И синью глазури…
Не поблёкшей века…
Румыния колониальная страна
Жёлтого табака…
И черноволосых женщин…
 

«Вот действующие лица – ты и я…»

 
Вот действующие лица – ты и я
Место действия – больница
Октябрь месяц
$$$$$$В эпизодах – врачи, санитары…
И заря за решётками окон…
Необыкновенно красивая заря…
Отсутствие спокойствия…
Утыканный стёклами высокий забор…
Больничный двор…
Деревья… последние миги
И чудом проникшие книги
Стихи о первой любви…
Я тоже оставил сзади…
Пиво в дешёвом кафе
Свою непробудную осень
Подаренную тебе…
Шатание с девочкой маленькой
В школьном платье…
И длинно-большие минуты
На улицах городов…
Всё что нас окружает —
Неокрашенные стены…
Очень нас раздражает
То, что глаза белы
 

Infant perdu

 
Я потерян для близких и Родины
Приближается враг в темноте
Там услышали там услышали
И уже барабанная дробь
И мальчик полком подобранный
На одной из больших дорог…
Приближаются тени солдат…
Но всё закрывает большая тень —
Старухи-смерти…
Барабанит мальчик и поле встаёт…
А я давший сигнал…
Хочу повернее, прямо в лоб
Выпустить последнюю свинцовую пулю…
 

«Вам хочется стихи мои переписывать…»

 
Вам хочется стихи мои переписывать
Их под рукой иметь
Принести своей девушке, своему парню
И проговорить, и процедить, проскрипеть,
Прошептать ночью… Я пария
Вопросов столько нерешённых
Но мы оставили все вопросы
Мы при свечах зажжённых
Будем любить раскосых
Сделаем глупость…
$$$$$$Потом одумаемся…
И прощения станем просить
Я ни на что не буду дуться
 

«Стану полевым дурачком…»

 
Стану полевым дурачком
Бежать от чужих глаз
Посвистывать и поглядывать
Подерживать белый крест
Да, я холщовый, я белый
Я опрокинут в траву
Я – дурачок на свете
Чтоб слушать кукушек – живу
Древним ужасом веет
От бессмысленных криков
Как будто кукушка жалеет
Чужих проходящих вдаль
Я утром по мокрым откосам
Спускаюсь к задумчивым рекам
Где плещется синяя рыба…
И синей улыбки тень…
Я полевым дурачком
В шапочке с колпачком
Махая длинной рукой
Буду тебя дразнить
А ты в платье иссиня
Будешь там ночная башня…
Которая не хочет жить…
 

«Может меня и печатать не будут…»

 
Может меня и печатать не будут
Но только ты линии тень сведёшь…
Я смутные муки забуду
– Бессмертье и слава – всё ложь
Сгнию я, как сгнили другие
Приходившие в разное время
Останутся слова неживые
– По ним меня изучат…
И скажут он был – измотан
Измучен, задавлен, сбит…
И бросил свою работу
Сбежал в отдалённый скит
Но там, среди моря клевера
И песен дремотных пчёл…
Его беспокоили муки севера
И ветер его извёл…
И мутными пятнами выплыли
Лица чужих святых…
Твоё лицо святое…
Первым было средь них…
Я парковой злобой обмечен
Но я так люблю тебя
 

«Я жадный человек…»

 
Я жадный человек
Из прошлой тайны
Из голубой грозы
Из фар автомобильных
$$$$$$на дороге…
Отделившийся от стен ночных
Вышедший из сети дождя
Городской человек
Мужчина с непристойного свиданья
С чужой женой
Честолюбец жаждущий славы,
Власти, богатств
Возможности глазом ловить
Блеск бесценных камней
И руками обшаривать
Модных красавиц
Откуда вам знать меня
Самоуверенного
В грозовой шляпе…
 

«Всё так же Вася носит…»

 
Всё так же Вася носит
На голове афиши
Всё так же мужики играют в домино
Я где-то медленно услышал
Не быть тебе со мною всё равно
Нас разделяют прожитые чувства
И лиц чужих несмелые овалы
Теперь скажи
И что былое, тоже миновало…
Ничто не миновало, в синий сумрак
Когда тяжелеют… ночи…
Я горько нерадостно думаю
Что ты существуешь отдельно…
 

«Мой дождевой балкон……»

 
Мой дождевой балкон…
Мой холодный ключ
Под рукой
$$$$$$остр и колюч…
Длителен каждый шаг
На квартиру распространён
Тревожным шумом в ушах
Отзывается он…
Достаю я вино…
И сажаю тебя
В кресло что под стеной…
А напротив цветы…
Звёзды красных гвоздик
Засохшие…
Пахнущие сухим
И горьким запахом
Мира женских писем,
Причуд и праздников, когда
Всё решается…
Но теперь-то ничего не решается
Только в зеркале отражается
 

«Мы таскаем с собой наших женщин…»

 
Мы таскаем с собой наших женщин
По самым любимым местам
И думаем – понимают…
Стоя рядом и рядом дыша…
Всё понимают они…
Глядя на стебель церкви…
Как тонет белый купол…
Или пылит вокзал…
Мы женщин с собой таскаем
Думаем – понимают…
Молча бывая вместе…
В самых святых местах…
Здесь на осеннем вокзале
Тебе хочется тоже
Броситься в первый же поезд
И укатить куда-то…
Чтобы проснувшись утром
Увидеть иную землю
Кочки болота и воду…
Редких пожаров дым…
Сосны песок скрипки
Сонные ритмы повозок…
Белые лица молочниц
 

«Я море воспринимаю…»

 
Я море воспринимаю
Как интеллигент
Как интеллигентная личность
Запутавшаяся во внутреннем
$$$$$$своём мире
В проблеме быть и не быть
Для меня море —
Это выражение недвижения
Сидеть на песке никуда не плыть
Это округлёнными глазами
Следить, как плывут другие
Завидовать но не плыть
И решать проблему быть не быть
Смотря на себя со стороны
Стройный стою под каплями
Вглядываюсь в лицо волны
Перед вечностью
В середине вечности…
Интересно со стороны…
Интересно приходящим по песку рыбакам
Женщинам идущим в посёлок…
А если б не было рыбаков и женщин
Я бы давно уже ушёл
И не стоял…
Ведь всё кривляние
 

«Куда-то хочется уйти с этой земли…»

 
Куда-то хочется уйти с этой земли
В область сна иль старого преданья
Где молчалива сонная вода
И длится бесконечно ожиданье
Под всплески у зелёных камней
Там краб молчит…
Я просижу до света в тишине
Я унесённый в скит…
Я отнесённый от людей
И погружённый в мир
Своих ошибок и страстей
Тоски своей…
 

«Чего-то жди…»

 
Чего-то жди
Кому-то предан будь
Без слова, без утайки, до глубин
Ночами из-под плотно сжатых
Стон отягчённый вынь
И темноту прорезывая звук
У дома тихо упадёт
Где клочья утомлённых рук
Она другому на плечи кладёт…
Что ей, безликому ему
Мне и тяжело и больно
Чужие отношения поймаю
И загрущу невольно
 

«А мы старые…»

 
А мы старые
$$$$$$Всё прожившие
$$$$$$$$$$$Пережившие люди
Понимаем себя спокойно
$$$$$$И других не осудим
За прошедшие неудачи
И за вечные взмахи руками
И что кто-то растерянно плачет
Между каменными домами
Нам положен такой неуспех
И понятно сиротство
Одинаковы мысли у всех
Только о себе…
А другие пуская бредут
Несогретые, разболтанные
А другие пуская в беду
Попадают любую…
Даже ты – только тихий овал
На отемнённой снами площади
Возле плеч я твоих отдрожал
Добиваясь нелепо хорошего
 

«Вспоминай меня с бедной улыбкой…»

 
Вспоминай меня с бедной улыбкой
Когда годы изменят, сметут…
Как дымок золотистый и зыбкий
Наши несколько лучших минут
Говори обо мне откровенно
Я наверное был неплохим…
Я однажды – вскрывавший вен
И задавленный прошлым моим
Всё же в мире не так уже много
Силуэтов, слитых в одно…
Я любил тебя за тревогу
Всю истраханную, трогательно —
Я любил тебя за вино…
И за то что была без ответа
Приникала ногами и телом
За ненужное жалкое лето
И за то, чего я не сделал…
 

«Жалейте меня жалейте……»

 
Жалейте меня жалейте…
Во тьме коридоров слепых…
Белые буквы ближе
И тащат по плиткам голым
И тащат по мокрым доскам
Унылого страшного зверя
И в дверь толкают меня…
Раньше был обычай
Прошлый обычай
Старинный обычай
Пусть возьмёт меня девушка
И назовёт своим…
Но тонкой девушки нет…
 

Современная казнь

 
В коридорах длинных и скучных
Где стоит канцелярский запах
Обыденный строгий запах
Раздаётся тихий звонок
Скажут идти в баню
Разденьтесь – идите в баню
Снимаю одежду, складываю
Руки и ноги не мои
Тело моё жёлтое вытянутое упругое
Нетвёрдо неясно качается
В сумраке тихой тюрьмы…
И чувствуешь всё затопила
Неживая нездешняя грусть
И думаешь всё ведь было
Усталое «ну и пусть»…
Потом когда тихим и робким
Руки твои вспоминая
Вечерний отчаянный дождь…
Ты где-то не в этом мире
Отчаянная живёшь…
Остриженный и лимонный
В войлочных мягкий туфлях
Я буду в баню идти
А потом когда пойму…
$$$$$$брошусь
$$$$$$$$$$$назад…
И застряну застряну
Руки не оттащить…
Изломанные мои руки
Жёлтое моё тело
Дайте ему маячить
Во мгле полутёмных залов
Во тьме неживых вечеров
Дайте ему цепляться
За женские тонкие плечи
Не надо меня не надо
В эту странную дверь…
Я тёмный, я полузабытый
Людьми и тревогой и плачем
Я у которого тусклые
$$$$$$спокойные глаза
А жизнь была и осталась
Смешные слепые попытки
Смятенье и отклик найти
В чужих спокойных душах
В чужой жизни спокойной
 

«Ночами чёрт-те что приснится…»

 
Ночами чёрт-те что приснится
Большая ложь
Что над тобою наклонится
Мне пришлось…
И ты устало теплишь пламя
В ночных зрачках…
 
 
Потом мы заняты делами
Земными скучными делами…
 
 
Быть может мне с тобою вечно
В июньские ночи быть
Твои одинокие плечи
Послушно и глупо любить
И мир пройдёт незаметным
У самой кожи лица…
 

«Я напишу как пьяный…»

 
Я напишу как пьяный
Какую-то большую поэму
В этой поэме будут
Плечи и ноги твои…
 
 
В этой поэме будет
Церковь стоящая косо
Мы живущие глупо
У подножья церквей
 
 
Белые длинные своды…
Вытянутые вверх…
Много большой свободы
В выборе рук и плеч
 
 
Я могу тихо биться…
В тихой белой горячке
И никто не узнает
И не узнаешь ты
 
 
Над воспоминаньями о тебе
наклониться
И проклинать мечты…
 
 
Что эта чудовищная полночь
Раздвоилась и разбилась
Что разве мы отдельно —
я и ты
 
 
Но есть вопросы смерти
Банальной, будничной смерти
 

«Минутная радость…»

 
Минутная радость
$$$$$$Минутная слабость
Минутное горе —
$$$$$$Всё пройдёт
Останется вечное, святое,
То что выберет время
Бестрепетными бескровными
Безжизненными руками
Высшей жизни…
Жизни земли без нас…
Или с нами, со всеми, мало
Едва-едва… вспухнут лица
В огне открытых дверей…
И унесут их владельцы
В ночь…
Где не видно…
Даже идёт человек или уже ушёл…
 

«Манекеном парижской витрины…»

 
Манекеном парижской витрины
Жить туго и жить паршиво
Когда зажигают камины
И лампочки греют лживо…
Послушайте девушка стройная
Вы многое видели много
Когда выплывает над дорогой
Луна… строгая…
Вы верно видели, видели
Ночью Жерар Филипа
Ведь наверное он задумчиво
Смотрел за стеклянный мир
В волнах дождя и тумана
Руки скрестив стояла
Бледная тонкая панна…
Вы – а напротив – он
Он размышлял что завтра
Вечером умрёт
На сцене
А скоро в ненастный вечер
И в жизни умрёт
 

«Если я спрошу зачем ты живёшь…»

 
Если я спрошу зачем ты живёшь
И пахнешь животным запахом
И находишься именно в моих руках
Ты ответишь что я с Есениным схож
Такая же странность во мне…
Мне льстит конечно сравненье с великими
Я сделаю загадочно неизвестно что…
Сумею дать людям ночь эту с бликами
И твоё пальто…
Сумею сказать про своё окружение
Женщину пустую…
Про изнеможение, отражение,
Смотрение в мостовую…
Конфеты поздно открыты
В конфетах зеркальные стены
И можно видеть как смутны
Мои и твои черты
Можно видеть как мнутся
При виде твоём – мужчины
И женщины что-то предчувствуя
На профиль мой глядят…
Это – кривлянье людское
Мы ничего не стоим…
Слова наши пылью будут
Завтра же…
И волосы будут пылью
И стёкла и конфеты
Где много мужчин и женщин
Вечером в темноте…
 

«Им тоже надоело бремя смерти…»

 
Им тоже надоело бремя смерти
Как нам с тобой такую жизнь нести
И всем ещё случайно не потухшим
Потухшими глазницами цвести…
Когда-то вы до суетного ужаса
До распрямлённых на простенке шей…
Жили тонкими девушками
В России старых царей…
Запах парчово-молевый
И соболиная сухость…
С бледным лицом и с женщиной
Хожу я теперь мимо вас…
 

«Я проживу бесцельный, незаметный…»

 
Я проживу бесцельный, незаметный
Никто не знает то что ты была
Что я ходил и слушал ветер
И дольние колокола
Церквей поблёкших и замшелых
И долго гладил
Дрожала в пальцах неумелых
Ты тоненькая вся…
Мы только дети века смерти
Пришли смотреть на лики богородиц
Одно из них – печальная – похожа
На твоё остывшее лицо
Ведь ты всё знаешь… Знаешь что напрасно
Хождение вдоль этих стен и камня
Когда-то белой старой штукатурки
Вдоль глаз и плеч усталых богородиц
 

«А ты кто с мимолётными желаньями…»

 
А ты кто с мимолётными желаньями
Приходит чтобы быть чужой
Скажи какая жизнь тебя устраивает
И должен для тебя я быть какой
Может мне стоит пережить минуты
И добиваясь славы – быть борцом
Развить и грудь и мышцы
Чтобы люди
Склонялись перед мощным кулаком
Чтобы на ринге или на ковре
Мне аплодировали хлёстко…
 

«Приди как артист цирка…»

 
Приди как артист цирка
Скажи – я артист цирка
И делай, делай вещи, как клоун
Как арлекин
Я прошлый артист выступаю
Своё ремесло вспоминаю
И в гриме лицо изгибаю
И чёрные рожи кляну…
Кому мы на свете любимы
И кто побежит ногами
С косматыми фонарями
Ночные улицы мимо…
Искать со следами грима
Ушедшего человека…
Ну кто побежит?
Спросит там где автобус
И там где трамваи
Вы тут его не видали
Он так недавно пришёл
Да, он бледный и серый
Как цирковые портьеры
Да – это тот, что счастье
 

«Чужие деревья……»

 
Чужие деревья…
Я шёл через Кавказ…
Я нёс на палке
Оклеенный пузатый чемодан
И молодость была и было лето
И был в долине тоненький туман
И речка мне невидная шумела
Казалось мне она сильна
Вода должна быть изумрудно-белой
И изнутри песком освещена
Стояли великаны-чародеи
Оттуда снизу подымали тело
И там внизу их корни
Мощно впились
В живую твердь гранита и земли
 

«Я и детства не имел…»

 
Я и детства не имел
Сейчас в моём автопортрете
Найдёте вы что молод я и смел
Как безрассудны выросшие дети
Что я готов сквозь травы обрасти
Ключицею и тонкими костями
Которые едва пришлось нести
Между людей и между тополями
К всему я был исполнен ласки
К деревьям к дыму и к броску вперёд
И не любил я всяческие маски
Особенно когда наоборот
Вид у владельца острозубый
А он пытается себя укрыть
Улыбкой скромною
 

«Неумолимое время как камень…»

 
Неумолимое время как камень
Повисший на шее камень.
 
 
Время без женщин…
Без утлости без ущербности
Без веры что гладь волос
Избавит от всех вопросов…
Не надо будет бояться…
Ошибаться мучиться
Только женщина нужна
Самая лучшая
И сразу в мире уютно…
Блажь и тишь…
И ты спокойно ночами спишь
Не вскакивая не вытирая
Поминутно холодный пот…
Она лежит рядом живая
Она никуда не уйдёт…
Но все мы голодные волки
И главное – серость степей…
Не видя людей подолгу
Сильнее любишь людей…
 

«Пустая пустая ненужная…»

 
Пустая пустая ненужная
Улица считает шаги
Вмещает шаги
Мои и других прохожих
Приезжих из других городов
Спешащих с чужих улиц
А у меня голубой закат
Яркий закат качается…
Плетётся по улице аристократ
И губы кривит – кривляется…
В полнеба закат
В пол-улыбки губы…
А половина растерянность…
Никому не любимый
Проживу чиновником
Не понявшим своё время
Зелёные пуговицы мундира…
Тёмная непролазная грязь окраин
Мы примостились в жизни с краю
С самого краю…
И будут рассветы листами бумаги
И будут закаты листами
 

«Жизнь моя нелепая святая…»

 
Жизнь моя нелепая святая
Я как странник всюду лишь на миг
Постою помучусь почитаю
Пару слов из непонятных книг
Прочернею на кольце заката
Ты увидь пойми и не жалей
Разве мы живые виноваты
И в судьбе и в участи своей
Разве выбирать дано
Боль иль радость, слово или мрак
Обречён и я уже давно
Вызывать усмешки на губах
И недоумение вопросов
И тоски…
 

«Что такого случилось…»

 
Что такого случилось
Это не событие большое
Под крышей жёлтых дождливых туч
Наклонились чьи-то глаза над тобою
Испускали мёртвый пугающий луч
Нет… Ты просто перестала быть ребёнком
На серой стене кто-то нарисовал
Белым мелом жалобного котёнка
И под дождём котёнок дрожал
Потом остроносый подошёл Буратино
Постоял у стенки, воду отряхнул
И в ближний переулок
В чьи-то окна
Заглядывать побежал
Там за каплями были голубые лица
Наклонялась голова, прикасались руки
Нам остаётся под дождями злиться
Белому котёнку, Буратино и мне…
Прислонённому к стенке…
Мокрый город провожал прохожих
Редких прохожих глубью зеркал…
 

«Драма серой тусклой жизни…»

 
Драма серой тусклой жизни
И дождей гудящих вечно…
Чёрной слякоти и камня
Источающего воду
Обними меня руками
В непогоду…
Обними, прижмись теснее
К мокрому плащу
Ведь всему, что сам умею
Я тебя учу
Как ходить жалеть, маячить
Никнуть в темноте
Наша клетка
Тесный ящик
Дождь нелепый и незрячий
Кольца теней от ветвей…
Белозубые улыбки
Нам далёких, недоступных
Чьих-то скромных дочерей
 

Девять тетрадей (1968–1969)

Первая тетрадь

 
А бабушка моя была прелестница
Бывало в кружево закутается вся
выходит вниз… и винтовая лестница
и плечи полоумные дрожат
 
 
А бабушка была средь кавалеров
И вечно кто-то подарки подносил
и руку надушенную хватал
и её рьяно целовал
 
 
И милый этот образ бабушки
во мне не трётся никогда
и помню эти руки бабушки
и как над ней горит звезда
 
 
В тазу ли моет голову она
иль пьёт шипящий чай
всё грустию и прелестью полна
И страшно далека…
 

 
Была мне стра́шна телеграмма
Пусть всё но чтоб не умерла
Какая дикая пустыня
Вокруг меня произошла
Темней и ближе мне та комната
где вся лежит в квартире номер раз
Какой уродливый любимый
непонимающий какой глаз