Текст книги "Человек, о котором говорил Нострадамус"

Мой читатель, я увяз по уши в моей страсти к ней. Вечерами, сидя в своей комнате, я надирался алкоголем, чтобы хоть как-то успокоить ту тоску, что буквально пожирала мое сердце. Но это помогало мало. Надо было что-то менять в своей жизни. Пока решения не было, что же именно я должен был делать.

Сталкинг с Гретой продолжался своим чередом. Я применяю это слово, имея в виду его контекст в трудах Кастанеды. Очень интересно, что под словом «сталкинг» на Западе понимается преследование жертвы любящим ее человеком. За это во многих развитых странах даже полагается уголовная ответственность.

Начиналась сессия. Сдав свой первый зачет, я возвращался в общагу. Вдруг в моей голове прозвучал внутренний голос: «В зачет идет только безупречность!» «Опять термин из Кастанеды», – подумал я и запомнил это. Вот тут-то, читатель, мы приближаемся к очень важному сну, это даже не сон, а настоящее сновидение. Будь внимателен!

Как-то вечером, сидя в комнате, я почувствовал, что должен спуститься вниз, в холл. Придя, я увидел очередь к телефону-автомату. Ждала, чтобы позвонить, и Инна Долженко, симпатии к которой росли все сильней в моей душе. Все не могли дозвониться. Тогда я встал с подоконника холла, на котором сидел и наблюдал происходящее, и, подойдя к парню, который не дозвонился, спросил: «Что, братец, автомат не работает?» – и указал пальцем на телефон. После этого подошла Инна и дозвонилась. Я отвел ее в сторону и, ухмыляясь, спросил: «Ты видела, как я включил тебе телефон пальцем?» Она обалдело уставилась на меня. Она не поняла моего юмора – «загруз» был для нее явно крутоват.

Надо сказать честно, читатель, в то время я маленько баловался травкой с корешем Владом Кашлиновым. Но русская анаша дрянь, и с голландской ее не сравнить.

После истории с телефоном на следующий день я направился в душ в соседнее общежитие. Когда я возвращался, в моей голове опять раздался тот же внутренний голос: «May – может!» Дело в том, что «may» по-английски «может» и «май» месяц в то же время. «May» – так называлось мое мыло. Но это не столь важно.

Вечером, надев свой роскошный серый плащ с погончиками, взятый у отца я пошел прогуляться. Я спустился в холл и увидел, как парень кавказской внешности в спортивных штанах и кожаной куртке разглядывал нашего Эйнштейна – мозаику из камней на стене холла.

Вдруг он обернулся и, глядя на меня, НЕ РАСКРЫВАЯ РТА, телепатически спросил: «Где здесь можно позвонить?»

По крайней мере, я услышал такой вопрос от него. Я поднял руку, провел в воздухе черту, справа налево и указал на телефон-автомат в холле: «Там!» Это было все. Я ушел гулять, вернулся поздно. Поднялся в свою комнату, разделся и стал разглядывать себя в зеркало. Это длилось минут пять. Вдруг от зеркала я почувствовал внушение. Как будто тихий голос шепнул мне: «Усни в эту ночь в варежках!» Оригинальность этой идеи поразила меня. Не только носки, но и варежки! Смело! Но я был готов к любым экспериментам. Так я и сделал – помимо носков надел еще и варежки.

Через пару минут я начал дремать. И тут началось нечто! Это было ново и потрясающе. Заостри свое внимание, читатель! Я почувствовал, как от стены вырос конус и стал сверлить мою голову, боли не было. Начиная с головы, он просверлил все мое тело. И вдруг сквозь образовавшуюся трубу прошел резко поток чего-то. В это же время я видел себя сверкающим в холле общежития. Я стоял, потом мое тело поднялось и повисло горизонтально в воздухе, ноги были направлены на телефон-автомат. Я поднял указательный палец правой руки вверх – он горел, как бенгальский огонь. В это же время от стены с Эйнштейном подошел тот парень кавказской внешности и какой-то мужик в джинсовой «варенке». Оба они подняли правые руки с указательными пальцами – они у них тоже горели, как бенгальские огни, и приставили к моему. Я не знаю, что значит этот сон – это сновидение. Потом, когда сквозь меня прошел поток, я почувствовал, что умер. Я почувствовал, что сердце мое остановилось. Я мучительно заорал во сне: «Я молод, мне всего двадцать три, я не хочу умирать!» Тут я почувствовал, как чьи-то руки расстегнули ворот невидимой рубашки и приставили к груди колодки электрошока. И вдруг я почувствовал – сердце забилось! Тут же я проснулся и сел на своей софе. Я все отчетливо помнил. Посмотрел на свои руки и обалдел – варежек на них не было! Они аккуратно лежали под стулом в метре от софы. Скажу честно – я охуел! Поток был реален – он снес варежки! Я не лунатик и во сне никогда не ходил!

Я потянулся к электрокамину за сигаретами и закурил. Кто-то меня оживил – ощущение электрошока было настолько реальным! Я сидел, курил и только мысленно твердил «спасибо» этому кому-то, кто спас меня от смерти. О таких сновидениях я не читал даже у дона Карлоса! «А ведь я, видимо, кое-что тоже могу, – неожиданно дошло до меня. – Я избранный!» Охуеть можно! «Ну что ж, – решил я спокойно, – примем этот факт к сведению». Я решил никому не трепаться об этом. С такими вещами не шутят, решил я. Спокойно я лег в постель и уснул. На этот раз все было мирно, без сновидений.

Проснувшись, я, лежа в кровати, выкурил сигарету. У меня в моем табачном баре было три сорта сигарет на выбор: «Camel», «Marllboro», «Winston». Ведь я был миллионер! Покурив и поразмышляв о потрясшем меня сновидении, я решил целиком переключиться на сталкинг. Шла сессия, но мне было не до нее. «Потом сдам эти хуевы экзамены, – решил я. – Сейчас не до них».

Я продолжал шляться к Грете. Она начала злиться на меня – игра пошла всерьез. Она сказала, чтобы я наконец оставил ее в покое. Я ответил: «Верни мне все, что я тебе дарил». Я знал, что она очень дорожит подаренным мной колье.

Я играл на ее нервах. «Хорошо», – сказала она. На следующий день она принесла ту первую коробку от конфет в форме сердца, и в ней сверкало колье. На моих глазах все это она швырнула в мусорное ведро.

Обескураженный, я молча ушел в общагу, переоделся в костюм с галстуком и надел свой серый спортивный плащ, который стал своего рода визитной карточкой в те дни. Взяв дипломат, я направился снова в «Томь». Без труда я нашел это ведро. Оно стояло под наблюдением вахтера. На его изумленных глазах я, элегантно одетый молодой человек, полез в ведро и достал свое сердце. «Грета выкинула мое сердце в ведро», – с легкой иронией объяснил я свой поступок старому вахтеру. Он грустно улыбнулся в ответ. Я положил сердце с колье в дипломат и пошел к моей ненаглядной. Она была потрясена моим шикарным видом. «Ты выкинула мое сердце, которое я подарил тебе любя, в мусорное ведро! – сказал я ей строго. – А в сердце была искра Божия, его символизирует блеск колье». «Тварь!» – подумал я. «Небо тебе этого не простит!» – сказал я ей зло и ушел в своем лоске. Она молча посмотрела мне вслед, вероятно, не ожидала, что я приду и заберу из помойного ведра свою коробку. Ведь не зря за ним наблюдал вахтер, это точно она сказала ему присмотреть. Потому что сначала это злосчастное ведро стояло в другом месте. «Ебаная гюрза пытается хитрить со мной», – разозлился я. Гюрзой любила называть себя Грета.

Я пришел и положил колье на книги Кастанеды, лежавшие стопкой на подоконнике моей комнаты. Вечером я решил сидеть дома. Неожиданно в тот же вечер ко мне пришла Жанна. «Ты должен рассчитаться за стрижку», – сказала она, игриво улыбаясь. Я понял – она пришла трахнуться. Увидев колье, она взяла его и стала разглядывать. Огонек ревности сверкнул в ее глазах. Жанну в этот вечер я не ожидал встретить вовсе. Я не хотел ее ебать, мне было не до нее. Я сказал, чтобы она ушла, так как я ожидаю визита. Она обиделась на меня, моя бедная трудовая Жанна. Когда я пишу эти строки, мне становится горько за нее. Надеюсь, она простила меня за то, что я ее выгнал тогда так грубо.

Жанна ушла, я сел в кресло и закурил, было десять часов вечера. Пора было спать. Я разделся и взял колье в руки.

Тут я почувствовал, что от него мне на руку пошел поток грязной энергии. Рука как будто начала неметь от этого. Я положил колье обратно и ощущение медленно прошло.

На следующий день я пошел к объекту моих вожделений в «Томь». Увидев ее, я сказал, что нам надо поговорить наедине. Мы ушли в отдельный кабинет в комплексе. Сев в кресло напротив нее, она была в сексуальном красном купальнике и черных лосинах, я взял в руки колье и вкрадчиво сказал ей: «Ты знаешь, эта вещица многое рассказала мне о тебе. Ты дрочишь на меня!» Она устало отвела взгляд в сторону. Она не знала, как от меня идиота избавиться. Но мне было все это уже похуй. Меня охватило холодное презрение. Я бросил колье на пол и сказал: «Возьми его! Оно твое».

Но тварь сидела и молча зло смотрела на меня. «Гордая!» – рассвирепел я. Тогда я встал и пяткой расхуярил это ебаное колье «в стиле Нефертити». Она вздрогнула и сказала: «Ты что такой псих-то?» Я молчал, она ненадолго куда-то вышла. Я взял с пола бусинки колье и ссыпал их ей в сапоги, стоявшие в кабинете. Она пришла. «Иди к земле, она тебя любит, – зло и вкрадчиво прошипел я. – Остатки в твоих сапогах», – бросил я через плечо и ушел. Сел в холле спорткомплекса и закурил. Вдруг увидел, как она идет, вся мертвенно-бледная, и несет в ладонях бусинки от украшения.

Молча положив их со мной рядом на скамеечку, она развернулась и ушла. Я хуйнул их зло сапогом на пол и вышел из «Томи».

«Браво, мой мальчик, место без жалости!» – сказал мне внутренний женский голос вдруг. Голос был похож на голос Люды с завода. Поясню тебе, мой читатель, что «место без жалости» – это из Кастанеды и обозначает состояние духа, в котором уничтожается жалость к себе и окружающим. Первое состояние духа воина-мага. Как ты видишь, мой читатель, сталкинг вышел на новый уровень.

Я возненавидел Грету и решил теперь издеваться над ней изощренно. Но ты, конечно, понимаешь, мой читатель, что сильная ненависть – это оборотная сторона сильной любви. Я люблю эту женщину даже сейчас, когда пишу эти строки.

Время не стерло ее из моей памяти и из моего сердца. С ней я был бы самым счастливым человеком на свете. Но, как говорят, боги не любят счастливых. Увы! Я опоздал в этой жизни совсем чуть-чуть. И на женщине моей жизни женился другой, сделал ей детей, чтобы не убежала, и выпустил в мир. Любил ли он ее так, как я? Верно и преданно. Я уверен, что нет. Банально дружили, банально расписались. И никаких озарений, никаких вселенских чувств. Мне просто обидно, мой читатель.

На следующий день я снова навестил Грету. На этот раз поговорить со мной наедине захотела она. Мы снова ушли в ее кабинет, сели, она вальяжно развалилась в кресле, демонстрируя свое совершенное тело. Я, сглотнув слюну от вожделения, превратился в слух.

– Ты знаешь, мы с мужем были в твоем общежитии у коменданта, и я узнала твою фамилию, – сказала она зло сощурившись.

Дело в том, мой читатель, что на все ее расспросы, как моя фамилия, я отвечал – Крюгер, как Фредди Крюгер из известного ужастика.

– Я заявлю в милицию, что ты меня изнасиловал, – продолжала она.

И тут я испытал потрясающее ощущение, о котором читал у Кастанеды. Будто невидимые створки на моем животе раздвинулись, и туда вошло щупальце с ее стороны. Я знал, это ощущение есть для воина сигнал смертельной опасности. В ужасе я широко открыл глаза.

– Да ты ведьма! – воскликнул я. Она была магом! Меня охватил ужас. Конечно, о своих магических способностях она не имела понятия. Разъяснять ей это обстоятельство я тоже не собирался. Она бы не поняла все равно. Для читателя, знакомого с трудами Кастанеды, сообщу, что у нее был правильный тональ – идеальный внешний вид, то, что люди называют банально красотой.

Я сделал глубокий вдох – и тут же почувствовал, как щупальце вышло из моего живота, и невидимые створки снова сомкнулись. Я тут же успокоился и обрел снова дар разумной речи.

– Ничего не выйдет, – спокойно сказал я, – будет экспертиза, и у тебя возьмут мазок оттуда.

Последнюю фразу я произнес скривившись, с презрением намекая на ее влагалище.

– Просто я взяла тебя на мушку, – сказала Грета уже более миролюбиво.

Я понял, что она хочет избавиться от меня с помощью милиции. Но я чувствовал себя уверенно и спокойно – ведь я действительно ей ничего не сделал. Конечно, умно было бы уйти от нее еще тогда, но я просто не мог этого сделать.

Я осознал себя как воин, я вел сталкинг – охоту за Силой. С помощью Греты я добивался в своем сталкинге, как я его понимал тогда, блестящих результатов.

Итак, Сила с помощью «щупальца» дала мне сигнал быть очень осторожным в делах с моей ненаглядной. Неожиданно для меня дело начало приобретать крутой оборот – запахло уголовщиной. Я понял: я должен быть безупречен не только с точки зрения Силы, но и с точки зрения закона. На неопределенное время я решил не ходить к ней, оставить ее в покое и дать ей передышку. А пока начал расширять сталкинг, прислушиваясь к своим чувствам, интуиции и внутреннему голосу, следуя им.

Сейчас, мой читатель, я поведаю тебе то, чего я не забуду до гроба. Приготовься и внимательно вникай!

Где-то за один месяц до события, которое я буду описывать ниже, я узнал, что в Томском ботаническом саду есть кактус пейот, латинское название которого Lophophora Williamsi. Именно с этого кактуса началось обучение дона Карлоса Кастанеды магии индейцев яки его учителем доном Хуаном Матусом. Я как-то пришел в сад и попросил сотрудницу показать мне кактус. Но она ответила, что он еще молодой и на обозрение не выставлен. «А вам что, галлюцинаций захотелось, молодой человек?» – язвительно спросила она напоследок. Я молча ушел ни с чем. Через несколько дней после визита к Грете я вспомнил про кактус и решил ночью сходить в сад и уломать сторожа показать мне его. Близилась ночь, было уже десять часов вечера. Вдруг в комнате соседей-студентов громко закричал ребенок. Я сидел у себя и слушал, когда он уймется. Но малыш долго не унимался. Тогда я встал и вышел в коридор. Комната соседей была распахнута, в ней никого из взрослых не было, только маленький мальчик стоял в детской кроватке и громко навзрыд плакал. Я подошел к нему, взял его на руки и стал качать, чтобы он успокоился. Тут я заметил, что на стене над его кроваткой висела маленькая иконка Божьей матери из дерева с выжженным на ней выжигателем и раскрашенным краской рисунком. Я зло сорвал иконку со стены и сунул в карман своих джинсов. Тут пришли родители малыша и взяли у меня успокаивающегося мальчика.

Я вернулся к себе, сел курить, чтобы скоротать время. Наступила долгожданная ночь, был один час после полуночи.

Я вышел на улицу, взял такси и поехал в ботанический сад. Платить за такси я не собирался, ведь в кармане было ментовское удостоверение. Вот и сад, я вышел и отпустил таксиста. Стояла тихая легкая морозная ночь. Хлопьями падал снег. Таинственно светили уличные фонари в саду. Я был совершенно один в эту волшебную ночь.

Постучавшись в двери сторожки ботанического сада, я стал ждать. Открыл молодой парень, видимо, подрабатывающий сторожем студент. Дело для Томска обычное. С ним сидел какой-то его друг. Сверкнув на них таинственно глазами, я очень вежливо попросил их показать мне кактус пейот. Они молча переглянулись и странно кивнули друг другу. Меня насторожила такая загадочность. Один из парней сказал, что вчера в саду был пожар из-за электрического короткого замыкания, поэтому кактус они показать не могут – запрещено. «Ага, пожар! – Знак Силы!» – отметил я про себя. Но кактус этот в саду был, в этом я был уверен на все сто. Опять у меня не получилось его увидеть.

Без эмоций я пешком побрел к себе. Через полчаса я был дома. Разделся, снял свой серый плащ, сел в кресло и закурил.

Скурив сигарету, я вспомнил об иконке, забытой в кармане джинсов, в которых я ходил в ботанический сад. Я полез в карман и вытащил ее.

Мой читатель, посмотрев на нее, я потерял дар речи! Она изменилась! Из простой деревяшки с выжженным рисунком она стала пластиковой в металлической рамке, похоже, это был алюминий. В рамке на пластиковом основании была бумажка с рисунком Богоматери с младенцем. Я, тупо глядя на нее, машинально подвигал пальцем бумажку в рамке. Она чуть-чуть двигалась. Как такое может быть! Я, студент-физик и материалист, в чудеса никогда не верил. Я почувствовал, еще чуть-чуть сомнений в очевидном – и я сойду с ума. В голове наступил полный штиль. Я ни о чем не думал. Тут кто-то ко мне постучался. Это был Семенец. Он, как обычно, что-то говорил ухмыляясь. Я его не слышал, только зло и молча смотрел на него. О происшедшем я решил никому не рассказывать. Видя мою нерасположенность к беседе, Семенец смылся. После ухода Жеки я сел снова в кресло и спокойно стал размышлять об иконе. Было ясно – это потрясающий знак Силы. О таком не мечтал и сам дон Карлос! Итак, все сомнения окончательно рассеялись. Я воин, я встал на путь знания. Икона – подарок Силы. Мой талисман. И всего я добился сам! Без учителя! Я сунул икону в карман плаща и решил с ней никогда не расставаться.

Наутро, спокойно выспавшись, я курил лежа в постели и размышлял. «Я действительно избранный!» – эта мысль успокоила меня и наполнила гордостью. Я встал, оделся и пошел в «Томь» к Грете. Придя к ней и вызвав ее в кабинет, я достал из кармана плаща икону, мою гордость, и рассказал ей о чуде. Она с интересом смотрела на вещицу, глаза ее были широко раскрыты. Она ничего не сказала. Вероятно, сочла все враньем.

– Неужели ты еще не поняла, кто я? – печально спросил я ее.

Ответом было прежнее гробовое молчание. Конечно, мой читатель, я задал ей глупый вопрос. Собственно, что она должна была понять. Пояснительных бесед о моем сталкинге я с ней никогда не вел. Карлоса Кастанеды она тоже никогда не читала. Эти книги я ей, конечно, показывал и хотел, чтобы она их обязательно прочитала. Но должного интереса она к ним не проявила. Вероятно, я многого хотел от молодой ветреной женщины, на тройки закончившей Томский медицинский институт. Увы, богу богово, кесарю кесарево, или каждому свое. Своими подробными хрониками я хочу показать тебе, мой читатель, что живой, мыслящий человек может добиться всего на пути к свободе, знанию. Без всяких учителей, как дон Хуан Матус у Карлоса Кастанеды. Подтверждение моим словам – мой талисман Силы. Молча я покинул Грету.

Решив долго больше не появляться в «Томи», я переключился на дела оперативного отряда. Работу с ним к тому времени я запустил окончательно. В общаге расцвела буйным цветом анархия. И хотя поползновений к беспределу больше не наблюдалось, беспорядок в общежитии мне не нравился – в нем появилось много посторонних лиц, причем весьма подозрительного вида. Требовалась срочная паспортная проверка. Но руки до нее так и не дошли. К тому времени меня посетили новые идеи. На них меня натолкнул разговор с омоновцем с химико-технологического как-то в субботу. Именно он был участником той памятной профилактики на нашем восьмом этаже. Он спросил меня в этот раз, кто является президентом студенческого совета в нашем общежитии. Услышав мой ответ, он сказал, что было бы неплохо, если бы президентом был кто-то из своих. «Можно делать большие дела», – добавил парень. «Отлично, почему бы не занять этот пост мне?» – загорелся я. Быть командиром мне надоело, я метил выше. Как это потрясающе звучит – президент, тем более что власть над милицией в общаге все равно в конечном итоге осталась бы в моих руках.

«Решено, надо начать готовить почву для демократических выборов поименным голосованием членами совета для выборов меня на этот важный пост», – замыслил я недолго думая. Сказано – сделано. И я уже на следующий день начал обработку членов студсовета. Многие были не против меня и резонно согласились с тем фактом, что только я и никто другой должен возглавить наш орган студенческого самоуправления. Один из старожилов совета – мой враг – после моей беседы с ним решил воздержаться. Только действительного председателя студсовета – страшненькую девицу моего возраста – я решил ни в чем не убеждать, полагая, что ее песенка все равно спета.

Настал день заседания совета, это было 3 января 1994 года, дату я запомнил точно, потому что именно в этот день был ограблен магазин «Инта» и убит милиционер. Это факт, равно как и дата, потому так запали в мою память, что впоследствии я познакомлюсь с лысыми, которых буду сильно подозревать в этом преступлении и с которыми будет связана детективная часть моей хроники.

А пока о выборах. Я явился на них безукоризненно одетым в костюм и галстук, по правую руку был омоновец Миша в щегольской униформе с орлами, по левую – моя симпатия Инна Довженко, которую я ввел в оперотряд в качестве моей секретарши. Она была одета в зеленое, мерцающее серебром стильное платье. Наше появление было эффектным, как и подобает президенту и его свите. Мы сели за стол, и я с презрением посмотрел на действительного председателя студсовета – прыщавенькую дурнушку с немытыми волосами, в трико и дырявых тапочках. Как выигрывал я внешне против этого убожества! Когда все чинно расселись за большим столом, я взял слово.

– Наступают новые времена, приходит пора подумать о смене руководства советом нашего общежития. Дорогу новым сильным людям. Я предлагаю провести действительно демократические выборы президента студенческого совета. Время силовых решений уходит в прошлое. Новая Россия нуждается в подлинной демократии. Я предлагаю конкретно начать с нашего общежития и выставляю свою кандидатуру на пост нового независимого президента нашего студсовета.

Закончив свой спич, я стал ждать реакции присутствующих. Во всех я был уверен – они проголосуют за меня. Каждый из них был детально мною обработан и дал мне свое добро. За меня было большинство. Но противник моей кандидатуры неожиданно объявился в лице коменданта Надежды Ивановны. Ее я, конечно, не обрабатывал заранее. Но играть во входившие тогда в моду демократические игры она отказалась наотрез.

– Эдик, ты останешься командиром опергруппы, – язвительно улыбнувшись сказала она.

Коменда была баба хитрая и поняла, что со мной общий язык будет найти тяжелее, чем с дурнушкой в дырявых тапочках. Моя демагогия не помогла. Упертая коменда решила во что бы то ни стало сохранить статус-кво – существующее положение вещей.

Увы, мой маскарад и речи в духе нового времени были напрасны. Все осталось по-прежнему, мнение студентов – членов совета ее просто не интересовало.

Я вышел из кабинета коменданта в глубокой печали. Я не добился своего. И тут, мой читатель, я принял поистине легкомысленное решение: уехать в ФРГ уже сейчас, не дожидаясь конца учебы. Томск наскучил мне, а учиться в ФРГ было моей давней мечтой. Я мечтал сделать карьеру в земле обетованной, а для этого, справедливо полагал я, мне пригодиться немецкий диплом. Я считал, что русский диплом там котироваться не будет – роковое заблуждение, но это я пойму гораздо позже. А пока меня охватил дух авантюризма. Я решил ехать в Германию, взяв свои деньги, и начать строить там жизнь самостоятельно.

Вскоре я направился в Кисловку к Оле и привез в общагу банковскую книжку и вызов на постоянное место жительства. Все это сложил под перину, на которой любил сладко спать.

Надежда Ивановна тоже как-то сказала мне, что с моей светлой головой в России делать нечего. Но откуда такие выводы о «светлой голове»? Просто как-то раз я прочитал в газете, как в 40-е годы в США, городе Сан-Франциско, было резко покончено с уличной преступностью. Город был поделен на сектора, и полицейские, жившие в них, за доплату от жителей данного сектора в нерабочее время дежурили на улицах. Криминал исчез. То же самое я предложил Надежде Ивановне сделать в нашем общежитии. Каждый омоновец будет дежурить на своем этаже. Деньги за это соберем со студентов. Надо сказать, что хотя милиционеры для этого, собственно, у нас и жили, к своим обязанностям они относились прохладно. Нужно было заинтересовать их еще и финансово. Но мое предложение наверняка не вызвало бы восторга самих студентов. Ведь я хотел залезть в их карман. Часть денег я, конечно, мечтал присваивать регулярно себе, ведь все бы шло через мои руки. Но мой план внедрить подобную систему безопасности не прошел. Почему конкретно, я уже, к сожалению, просто не помню. Вероятно, недовольство студентов или что-нибудь в этом роде.

Но вернусь к текущим событиям. Вернувшись после заседания студсовета к себе, я уселся и стал думать, чем заняться. Сила мне никаких действий в тот момент не подсказала. Тут я вспомнил, что у меня завалялись анкеты из ОВИР – отдела виз и регистраций. Для выезда мне было необходимо делать новый загранпаспорт, мой старый, по которому я ездил в гости, не годился – так сказали мне сотрудники ОВИРа. Переодевшись в домашнее, я сел на свою софу и принялся за заполнение анкет. Голова моя была совершенно без всяких дум – я немного устал за день. Я записывал в графы бланков имена своих родителей и их паспортные данные. И в этот миг, мой читатель, в мой свободный от суеты мозг тонкой извилистой струйкой словно извне втекла мысль-вопрос, как будто кто-то невидимый спросил моих родителей: «А вы знаете что ваш сын – бог?» Я обалдел на мгновение. Такая дикая мысль до сих пор еще не посещала меня. Но, посидев и подумав о сне со слетевшими варежками, необычном изменении иконы в моем кармане, я подумал: «А почему бы и нет? Да, я живой бог». Наши представления о Боге как о некоем всемогущем бородатом старце, сидящем где-то на троне в небесах, настолько глупы и утопичны, что я отказываюсь от всяких комментариев. Понятие Бога требует переосмысления и четкой математической формулировки, что сие есть, собственно. В своих трудах богом дон Карлос называет некую энергетическую матрицу, которая, собственно, и штампует энергетическую сущность каждого человека. Человеческий шаблон – так называет он его еще. Матрицей, конечно, я считать себя не мог, ведь это где-то в ином пласте нашего восприятия. Что понимать тогда под словом Бог? Ответа не было. Хотя после изменившейся иконы меня стало трудно чем-либо удивить.

Очень интересно, что в трудах дона Карлоса упоминается некто Бросивший вызов смерти, самый страшный и грозный маг, овладевший миром нагваля в совершенстве. Нагваль – это, грубо говоря, все то неизведанное, что окружает нас в пограничных состояниях нашего сознания, таких как, например, транс. Но также словом «нагваль» на языке индейцев яки называется мир левостороннего мистического восприятия, в противоположность ему тональ – восприятие окружающего нормального мира. У настоящего воина тональ и нагваль находятся в равновесии. Выход в нагваль легко достигается с помощью наркотических средств. Они расшатывают точку сборки воина. Точка сборки, выражаясь языком физики, это фокус восприятия. По крайней мере, так это понимаю я. От положения точки сборки воина зависит его восприятие окружающего мира, а в конечном итоге самой Силы. Но я не буду популяризировать труды дона Карлоса.

По крайней мере, творчески подойдя ко всему прочитанному, я вошел без посторонней помощи и галлюциногенных растений в контакт с Силой. Этим я могу гордиться вечно. Каждый читающий Кастанеду должен осмыслить прочитанное индивидуально. Скажу один пример, ярко подтверждающий, что миром правит Сила.

Знаменитый русский химик Менделеев увидел таблицу элементов – так называемый периодический закон – именно во сне. Человек скажет, что во сне он прозрел. Я же скажу, что Сила в сновидении показала ему правильную таблицу элементов. То, над чем он так долго ломал голову, произошло просто. Так, как маг новичок, я объясняю прозрение гениального химика. Возможно, Бросивший вызов смерти и есть живой бог на Земле. Я не знаю, ведь это очень таинственная и мифическая фигура. Христианство же и религию я просто отказываюсь комментировать.

Заполнив овировские анкеты, я спокойно улегся спать. «Бог так бог, ничего особого», – подумал я, зевнув. За этот день я очень устал.

На следующий день после моего неудачного баллотирования в президенты я встал, закурил и включил кассету с «Армией любовников», входившей тогда в моду. Стал прислушиваться к Силе, что она выкинет на сегодняшний день. На память пришла статья, которую я прочитал на днях в «Комсомольской правде» – «Последний крестовый поход». По-моему, речь в ней шла о спасении Грааля. По легенде, святой Грааль – это золотая чаша, в которой была кровь Иисуса Христа. Существует поверье, что если перед целой армией нести святой Грааль, то армии всегда суждена победа в любой битве.

Тут меня осенило, что я должен делать. Я встал, взял свою металлическую сахарницу и маленькую радиотехническую отвертку и рысью помчался на крышу общежития. Было одиннадцать часов утра, стоял легкий морозец, небо было мглисто-серым. Я действовал отрешенно, с полностью свободной от мыслей головой. Подойдя к телевизионной антенне, я закопал свою сахарницу в снег. Читатель, не спрашивай зачем, я не знаю сам, просто я чувствовал, что так надо. Закопав сахарницу в снег, я взял отверточку и воткнул ее в центр антенны – послал Силе «сигнал». И тут я услышал тонкий резкий свист. Тотчас я обернулся на него. Метрах в пяти слева от меня в воздухе по дуге летел белый шар размером с футбольный мяч. «Грааль спасен!» – сверкнула мысль в моем мозгу. Шар через три секунды исчез. Я вернулся к себе.

«Ясно, – размышлял я – это была шаровая молния». Раньше я их в жизни никогда не видел. Молнию я видел впервые.

«Это не случайно, – дошло до меня вдруг, – это был знак Силы!» Сила дала мне сигнал, что Грааль спасен. Естественно, железка – сама чаша – осталась на Земле где-то, но с нее ушла ее Божественная энергия, делавшая ее магической. Сигнал об этом дала мне Сила с помощью шаровой молнии. Энергия Грааля, делавшая его магическим, ушла на небо, туда откуда пришла. А без святой энергии Грааль – всего лишь пустая железка. Так размышлял я о происшедшем. Люди не доросли до игрушек Богов. Место святого Грааля на Небе, не на Земле. Так я выполнил очень важный элемент своей миссии на Земле – спас Грааль. По крайней мере, я могу так думать. Я начал подозревать, что в контакт с Силой так сравнительно легко я вошел не случайно. Что-то очень важное ждало меня впереди. Так подсказывала мне моя интуиция. «Будем ждать», – успокоил я себя решительно.

А пока я снова переключился на активный сталкинг. На этот раз Сила повела меня в клинику Томского государственного университета. Я был в своем неотразимом сером плаще и без шапки. Войдя в клинику, я отправился бродить по этажам. Был вечер. Не обнаружив ничего достойного моего внимания, я отправился в подвал. Везде сидели больные с навестившими их родственниками, держали в руках передачки. Я проходил мимо электрического щита, и вдруг мою голову заломило от невыносимой боли. Таких сильных головных болей я еще не испытывал. Но когда ты ведом Силой, возможно абсолютно все! Я быстро понял, если не принять мер, то произойдет что-то страшное с моей головой – она готова была натурально взорваться. И тут, глянув на оголенные контакты электрического рубильника, я понял, что надо сделать: просто сунуть руку в контакт – испытать электроудар. Мне было страшно это делать, я тянул время. Голова болела все мучительнее. И тут внутренний голос твердо сказал мне: «Сдвиг точки сборки!» Я отринул свою трусость и резко сунул руку под рубильник. Ее дернуло током, я тут же убрал ее, резко выдохнув изо рта воздух, как будто хлопнул стопку водки. Головную боль тут же как рукой сняло. Я повеселел и огляделся. Один из больных, мужчина лет сорока в тренировочном костюме, обалдело смотрел на меня. «Похоже, он видел все, что я проделал», – подумал я.