Текст книги "Штрихи к портретам: Генерал КГБ рассказывает"

Мне было предложено быстрее освободить их от работы. Я заявил, что это не в моей власти. Эти товарищи были номенклатурой КГБ СССР. Только Центр мог их назначать и перемещать.

На второй день меня разыскали в гостинице и снова пригласили на Лубянку. Беседа в том же составе и в том же кабинете. В.М. Чебриков сказал:

– Тебе надо уезжать из Узбекистана.

– Куда?

– За границу.

– А что произошло за сутки?

– Мог бы и не спрашивать. Рашидов поставил вопрос…

* * *

Приехал я в Ташкент после разговора в КГБ СССР не в лучшем состоянии. Продолжался гипертонический криз. Врачи предписали постельный режим, инъекции и прочее. Через пару дней я позвонил Ш.Р. Рашидову.

– Докладываю Вам о своем прибытии из Москвы. У меня есть необходимость переговорить с Вами.

– Я знаю, что Вам нездоровится (ему докладывало 4-е управление Минздрава – ташкентская «кремлевская» медицина). Поправляйтесь, я готов встретиться с Вами.

– Я могу приехать к Вам, Шараф Рашидович, в любое время, хоть сейчас.

– Ну тогда, пожалуйста, приезжайте.

Приехал в ЦК. В кабинете Рашидова были вдвоем. Телефоны переключены на приемную. Никто не заходил и не звонил.

– Шараф Рашидович, со мной состоялся разговор в Центре о моей будущей работе. Предложили работу за границей. Я работу никогда не выбирал. Работал там, где поручали – Белоруссия, Москва, Северный Кавказ, Узбекистан. Но раз поставлен вопрос об освобождении меня от работы, то прошу Вас сказать, какие ко мне претензии как к председателю КГБ республики, как к коммунисту, как к человеку.

– Претензий к Вам, Эдуард Болеславович, нет ни как к руководителю Комитета, ни как к коммунисту и человеку. Вы честный человек, и претензий к Вам нет. Вопрос о Вашем освобождении я не ставил. Это Москва.

– Не хочу уточнять детали, Шараф Рашидович. За многие десятилетия работы я знаю механизм назначений и освобождений от дел. Прошу Вас решить вопрос о моем освобождении на заседании Бюро ЦК. Пусть товарищи выскажут все, что они думают о моей работе.

– На Бюро нет необходимости рассматривать. Вы работайте. Никому ничего не говорите о нашем разговоре. Знаем только мы вдвоем.

Кстати, проработал я в республике после того разговора еще около 10 месяцев. Шла борьба за пост председателя КГБ. В этой борьбе я был жертвой. Ю.В. Андропов убеждал Рашидова: «Делаешь ошибку, Шараф, освобождая Эдуарда. Ты в этом убедишься».

В конце той длительной беседы я сказал Рашидову:

– Я не рвусь за границу. Мой выбор продиктован следующим: Вас убеждают в том, что я «качу бочку» на республику и на Вас. Но это не так. Я говорил неоднократно о том, что докладываю Центральному Комитету и Вам как руководителю республики значительно больше, чем в Москву. Вы напрасно верите наговорам.

Мне было известно, кто в Москве плел интриги, настраивал Рашидова против меня. Не вытерпев, я однажды прямо высказал Андропову все, что думал о грязных информаторах в Центре. Голос мой не захотели услышать.

Я продолжал:

– Шараф Рашидович, если я останусь работать в Союзе, то Вам будут по-прежнему нашептывать, что я «качу бочку» на Вас. Если же уеду за границу, то повешу замки на рты клеветникам. В Союзе знают, как Вы расправлялись с некоторыми председателями КГБ, покидавшими республику.

– Кого Вы имеете в виду?

Я назвал фамилии.

– Что касается меня, то я не позволю никому перечеркнуть мою сорокалетнюю службу Отечеству. Я буду бороться, буду защищать свое имя. А борьба есть борьба. В этой борьбе я не пожалею никого, в том числе и Вас. Говорю Вам прямо и честно, как это делал всегда.

Надо было видеть Рашидова… Белел, краснел, потел… Не ожидал он такого заявления, не привык к такому прямому разговору.

Надо отдать ему должное. Он не позволил за все 5 лет моей работы в ГДР забросать Старую площадь грязными анонимками в мой адрес (это дело хорошо было поставлено в республике).

Я уже писал, что летом 1983 года первый заместитель председателя КГБ Г.Е. Агеев рассказал о словах Рашидова: «Я допустил ошибку, что убрал Эдуарда из республики». Для меня такое признание было дороже ордена.

* * *

В начале марта 1978 года мне объявили решение ЦК КПСС об освобождении от работы, не указав даже причину, как это было принято в таких случаях.

Позвонил по «вертушке» Рашидову:

– Прошу Вас разрешить уехать из республики.

(Чемодан уложен. Других вещей нет. Богатства в Узбекистане не нажил. Библиотеку отправил в Москву заранее.)

Рашидов ответил:

– 10 марта будет опубликован Указ Президиума Верховного Совета республики об освобождении, тогда и уедете.

Впереди праздничные дни, 8 Марта. Принесли пригласительный билет на торжественное заседание с пометкой «Президиум». Никакого желания идти в театр, сами понимаете, не было. Звоню Рашидову:

– Шараф Рашидович, я не пойду в театр им. Навои на торжественное.

– Прошу Вас придти обязательно. Вы не освобождены от должности кандидата в члены Бюро ЦК. Надо быть на торжественном собрании.

На таких мероприятиях я всегда садился во второй ряд президиума. На этот раз посадили в первый, рядом со вторым секретарем ЦК. Телевидение несколько раз показало крупным планом. К чему бы это?

В понедельник, 10 марта в газете «Правда Востока» на первой странице Указ Президиума Верховного Совета. Необычный текст: освободить от обязанностей в связи с выездом за пределы республики. Не в связи с переходом на другую работу или, допустим, снят за такие-то грехи, а в связи с выездом.

Сели с женой в «Волгу» – и в аэропорт.

Самолет подали к правительственному павильону. Зал VIP, накрыт стол. Провожали только члены коллегии КГБ республики. Ни одного человека из руководства республики, ни узбека, ни русского. Одним словом, унизили по полной программе, утонченно.

Меня часто спрашивают, возглавлял ли Рашидов мафию, был ли взяточником? Я убежден, что нет. Он был весьма обеспеченным человеком за счет гонораров. Верил и верю в его чистоплотность. Беда была в том, что он не сумел возглавить решительную, бескомпромиссную борьбу с коррупцией. Это сделали другие, да так грязно и преступно, что и во сне не приснится. К тому же и из Бюро ЦК, из республики убрали сразу трех человек, не узбеков – В. Ломоносова, С. Белоножко и Э. Нордмана, а затем и Л. Грекова. Не думаю, что это пошло на пользу республике.

Была ли обида на несправедливость ко мне в 1978 году?

Была, наверное, как у каждого нормального человека.

Но обиды не было на узбекский народ. Я трезво анализировал ситуацию и понимал: в Узбекистане меня предали не узбеки. Они оказались честнее и порядочнее других.

В Узбекистане у меня остались товарищи и друзья. Это придавало мне силы, не позволяло озлобиться на «весь белый свет». В 1980-х годах, когда в адрес узбекского народа шли потоки грязи и клеветы, я решительно защищал его честь и достоинство. Помню, как в 1989 году в «Правде» тормозилась статья Валентина Архангельского «Узбеки, братья мои». Я использовал свои дружеские связи и возможности, и статья вышла на целую страницу. А сколько было потрачено нервов, энергии и сил доказывать Комиссии Верховного Совета СССР, рассматривавшей «узбекское дело», чью-то невиновность! Одному Аллаху известно.

Об Узбекистане, его людях у меня остались самые добрые воспоминания.

НИКОЛАЙ РЫЖКОВ

Николай Иванович Рыжков родился в 1929 г. в Донбассе. Вырос в шахтерской семье. Познал труд рабочего, инженера, начальника цеха, директора гиганта советской индустрии «Уралмаша».

В 1975 году его выдвинули первым заместителем министра тяжелого и транспортного машиностроения. В 1979–1982 гг. он – первый заместитель председателя Госплана. В 1982–1985 гг. – секретарь ЦК КПСС. А с 1985 по 1990 год – Председатель Совета Министров СССР. От рядового инженера до главы правительства – таков его путь.

Его отличали высокий профессионализм, конкретность, деловитость.

Его любят люди за чуткость, заботу, доброжелательность, строгость к себе и подчиненным. Это – человек дела.

Он убежден, что все доброе в нем от людей. И он старался платить людям тем же. Что такое руководитель правительства с добрым сердцем и руководитель, равнодушный к людским бедам, думающий только о своем благе, о счетах в «забугорных» банках, мы теперь знаем не понаслышке.

Глава правительства Рыжков никогда не отдал бы приказ пролить кровь людскую и расстрелять Верховный Совет. Не позволил бы ограбить народ, обесценить саму жизнь.

На первых выборах Президента России мы потеряли возможность иметь человечного, мудрого, честного лидера. Только боязнь М.С. Горбачева иметь во главе России сильного и честного человека не позволила ему в то время согласиться на выдвижение Председателем Верховного Совета РСФСР Н.И. Рыжкова. В результате пришел Ельцин. Выиграли от этого народ, страна? Пусть каждый ответит сам себе. Я же скажу – мы упустили шанс.

* * *

Кремлевский дворец съездов. Идет заседание съезда народных депутатов. Рыжков сделал обстоятельный отчет о состоянии экономики страны. Предложил конкретные меры выхода из кризиса. В том числе повышение цен на ювелирные украшения, меха и прочие товары не первой необходимости. Обосновал необходимость незначительного повышения цен на хлеб и другие продукты.

Я на всю жизнь запомнил звонкий голос депутата Анатолия Собчака, его позу и театрально вытянутую руку в сторону Н.И. Рыжкова: «Вы посмотрите на этого человека. Он предлагает повысить цену на хлеб… на 20 копеек. Уму непостижимо, как это может себе позволить Председатель Совета Министров. Какой же он глава Советского правительства после этого…». И с не меньшим пафосом требовал от съезда депутатов строгой кары для Рыжкова.

Сидевшие рядом со мной возмущались: откуда появился демагог Собчак, кто он такой? Его еще только начинали узнавать. Он завораживал слушателей зажигательными речами, подавал надежды.

* * *

Страшнейшее землетрясение в Армении. Разрушенный Спитак. Людское горе. Н.И. Рыжков – среди людей, открытым сердцем прикоснулся к кровоточащим ранам. Беду людскую воспринял как свою…

На месте принимал решения. В Армению шли эшелоны со стройматериалами, палатками, продуктами. Большая страна шла на помощь маленькой Армении.

Николай Иванович Рыжков не сдержал эмоций – смахнул слезу с глаз. Его слезы были искренними. «Слабость проявил. Плачущий большевик», – закричали недоброжелатели. Да не слабость то была! Это было высочайшее проявление человечности. Не каждому дано такое. Равнодушному к чужому горю не уронить слезу.

Благодарная Армения поставила ему памятник. Пожалуй, в конце XX века действующему политику памятника не ставили нигде в мире.

* * *

Н.И. Рыжков был тверд в принятии решений. Не менял своих взглядов по нескольку раз в день. Ошибался? Конечно же, не без этого. Но если его убеждали, умел отказаться от своего мнения. Приведу пример. Не знаю с чьей подачи, но он стал настаивать на ликвидации Госкоминтуриста СССР как министерства. Это было, на мой взгляд, в то время нецелесообразным. Строились гостиницы, кемпинги. Открывались новые туристические маршруты. Годовой доход перевалил за 1,5 миллиарда долларов. Упростился порядок выезда за границу. И вдруг ликвидация… Наши соперники радовались – убирали с рынка мощного конкурента. Объединить «Интурист» со «Спутником», профсоюзным туризмом хотели. Под благим поводом – поможем слабым.

Я, в то время заместитель председателя Госкоминтуриста, написал записку в ЦК КПСС. Объединять мощное хозяйство со слабым – это уже было. Объединяли сильный колхоз со слабыми. И получали, как правило, еще одного бедняка. «Из двух бедных – одного богатого не сделаешь» – эта неформальная фраза в деловом письме привлекла внимание членов Политбюро. Николай Иванович звонит председателю Госкоминтуриста В.Я. Павлову: «Слушай, что это за Нордман работает у тебя заместителем? Что он пишет в ЦК?». Рассердился Николай Иванович на мою дерзость и непротокольные выражения. В.Я. Павлов был человеком далеко не «смелого десятка», на конфронтацию никогда не шел, тем более что собирался на пенсию и заступаться за ведомство не хотел. В общем, предотвратили в то время ликвидацию нашего комитета…

* * *

Конец апреля 1986 года. Авария на Чернобыльской атомной станции. Мир в тревоге: что будет дальше? Ожидали худшего – прогорания поддона под 4-м блоком, выхода радиации в подземные воды, загрязнения вод бассейна Днепра, а дальше – Черное море, Босфор, Средиземное. Могла быть большая беда. Чернобыль сильно ударил по международному туризму. Убытки были миллиардными. 9 мая мне предстояло ехать во главе делегации в Хельсинки на пленарное заседание ВТО (Всемирная туристическая организация). Перед поездкой собрал максимум информации. Академик Е. Велихов, глава Гидромета Ю. Израэль проинформировали меня, что тревога позади, надеются на лучшее.

На пленарном заседании ВТО все с тревогой смотрели в сторону советской делегации, ждали информации. Мое выступление планировалось 13 мая, но генеральный секретарь ВТО попросил меня выступить раньше, так как все с нетерпением ждали информации. Делать нечего. Поднялся на трибуну:

– Дамы и господа, все последние дни мы с тревогой ожидали в Чернобыле худшего. Но критическая точка пройдена. Удалось локализовать очаг. Днепр остается чистым, а это значит, воды Черного, Средиземного морей также останутся чистыми.

Делегаты облегченно вздохнули. Генсек ВТО задал вопрос: «Насколько достоверна информация? Могут ли делегаты сообщить ее своим правительствам?». Я ответил, что информация надежная. Журналисты бросились к телетайпам. В вечерних выпусках газет на Западе появились срочные сообщения. Мне же пришлось по просьбе нашего посла Л. Соболева давать шифровку в Москву о том, что в 108 стран ушла успокаивающая информация. Правда, посол, мой однокашник по учебе, посетовал:

– Почему же ты не согласовал свое выступление в посольстве?

– Не мог, не было времени на согласования.

Между прочим, М.С. Горбачев выступил по телевидению только 15 мая. Выступление должно было стать мировой сенсацией. Выжидали, что будет в Чернобыле.

«Интурист» опередил с информацией. Высочайшего поручения на такую инициативу не было.

Интересна реакция Н.И. Рыжкова: «Никогда не думал, что «Интурист» так может ошеломить, дать информацию в 108 стран мира. Это надо же…».

* * *

В 1990 году на заседании Совета Министров слушался вопрос о мерах по развитию иностранного туризма. Доклад и.о. председателя Госкоминтуриста Коновалова был статичен, малоубедителен и впечатления не произвел. Н.И. Рыжков остался недоволен. Из выступавших в прениях только И. Силаев поддержал А. Бирюкову (в то время заместителя председателя Совмина) о необходимости сохранения Госкоминтуриста, остальные, зная прежний негативный настрой председателя, сконъюнктурили. Но вот взял слово председательствующий:

– Вы знаете, что я долгое время выступал инициатором ликвидации Госкоминтуриста. Не удивляйтесь тому, что я скажу – я ошибался. В большинстве стран Европы, Америки, Азии и Африки существуют министерства по туризму. Там, где их не было, они создаются. Зачем же нам ликвидировать то, что другие создают?

Слушая Николая Ивановича, я думал: как важно государственному деятелю уметь отказаться от неверной, ошибочной точки зрения. Ведь от его решений зависят судьбы людей. Рыжков таким драгоценным качеством обладал.

* * *

Демократы во главе с Ельциным в конце 1980-х годов развернули шумную борьбу с привилегиями номенклатуры. Николай Иванович одним из первых заявил, что отказывается от государственной дачи. Купил (уже не новый) деревянный дом в дачном поселке Управления делами. Уплатил, как все, балансовую стоимость 42 тыс. рублей. Немалые деньги по тем временам.

Какой визг подняла демпресса по этому поводу! Безобразие! Пусть платит по рыночной (спекулятивной) цене. Не было у Рыжкова таких денег, не мог он построить коттедж за миллион долларов, как это сделали после 1992 года «вожди демократии» – борцы с привилегиями.

* * *

Одного случая не могу простить Николаю Ивановичу, – случая его… дисциплинированности.

Дело было так. Идут выборы первого Президента Советского Союза. Официально выдвинули М.С. Горбачева. Затем депутат Оболенский выдвинул себя сам. Сейчас не помню, кто выдвинул кандидатуру Н.И. Рыжкова. Настрой у делегатов съезда далек от единодушия. Нависла угроза кандидатуре Горбачева. Большая часть депутатов не склонна поддерживать Михаила Сергеевича. Очень многие склонялись отдать голоса Рыжкову.

Николай Иванович предложил снять его кандидатуру с голосования, взял самоотвод. Депутаты возражали. Причем говорили резко, требовали оставить кандидатуру Рыжкова в списке для голосования. Особенно запомнился депутат Сухов, шофер из Харькова. Рыжкову пришлось «доказывать», что надо избрать Горбачева, а не его. Доводы были стандартными – высокий международный авторитет, политический опыт и т.д. Борьба мнений была острой. Но Рыжков сумел убедить какую-то часть депутатов отдать голоса Горбачеву. Если бы он промолчал, то чаша весов не склонилась бы в пользу Михаила Сергеевича. А это значит, страна получила бы другого лидера, пошла бы по другому пути. Через много лет Николай Иванович объяснял: «Я – дисциплинированный коммунист, не мог не выполнить коллективного решения». Это тот случай, когда порядочность не пошла на пользу государству.

В остальном, сколько помню, Николай Иванович последовательно и твердо отстаивал интересы государства. Возражал против спешки в проведении некоторых реформ. Был противником непродуманных решений, неразумных инициатив.

* * *

О реорганизации Совета Министров СССР в Кабинет Министров Николай Иванович узнал в автомашине, утром по пути на работу. По ВЧ-связи в автомобиль позвонил Горбачев: «Николай, я подписал указ о реорганизации правительства. Теперь оно будет называться по-другому. Кабинет Министров».

Представьте себе ситуацию. Утром едет председатель на работу в Совет Министров, который, оказывается, ликвидировали, и ты, выходит, уже не председатель.

Вот такая коллегиальность, такой демократизм при принятии кардинальных решений.

* * *

Газета «Трибуна» вышла с большой статьей под броским заголовком: «Почему Рыжков не победит на выборах Президента России». Потому что он слишком честный, порядочный человек. Из-за своей деликатности не сможет победить. Проголосовали за него многие, но не большинство. Мы опять потеряли шанс.

Сегодня Николай Иванович – депутат Государственной Думы, активно отстаивает интересы простого народа, государственные интересы. Не сломили его воли ни инфаркт, ни несправедливость людская.

ЕВГЕНИЙ ЧАЗОВ

На Северный Кавказ часто приезжал Евгений Иванович Чазов. В то время он был начальником 4-го Главного управления при Минздраве СССР и отвечал за здоровье и лечение высшего руководства страны.

Нередко бывал он и в Кабардино-Балкарии, где встречался со своими избирателями как депутат Верховного Совета СССР. Во время отпусков любил поохотиться в горах на тура, дикого кабана. Егеря удивлялись его выносливости. Они поднимаются до 2000–3000 метров над уровнем моря, и Евгений Иванович с ними. Делил все тяготы охотничьей жизни в горах, без всяких скидок на высокое положение.

Его всегда ждали находившиеся на лечении А.Н. Косыгин, Ю.В. Андропов, К.Т. Мазуров, К.У. Черненко, не говоря уже о Л.И. Брежневе.

Он всегда был прост и благожелателен. Он Доктор от Бога. Не потому что профессор, академик, а потому что высокой пробы врач и просто человечный человек.

Природное обаяние – оно не зависит ни от должности, ни от звания.

Его любили сотрудники санаториев. Он был вежливым, но весьма требовательным. К рядовым врачам, медсестрам, санитаркам относился уважительно. Проявлял заботу о них. Может, потому что сам прошел путь от рядового врача до всемирно известного кардиолога.

* * *

Студент Киевского мединститута, он, как и многие, подрабатывал, не чурался черновой работы: семья жила небогато, надо было зарабатывать на кусок хлеба.

После окончания института он хотел поступить в ординатуру. Но в Киеве отказали способному студенту. По одной причине – не украинец. Я был свидетелем одного примечательного разговора:

– Евгений Иванович, нам до сих пор стыдно за наших чиновников, которые отказали Вам, не дали места в ординатуре. Вы представляете, как бы хвастались теперь, когда Вы стали знаменитым, всемирно известным, какого академика вырастил Киев. Могло бы быть, но…

* * *

В девяностые годы было омерзительно слушать хулу на Чазова из уст распоясавшихся новых «хозяев жизни».

Сегодня бессменный руководитель Кардиологического центра пользуется не меньшим уважением (а, может, и большим), чем в прежние времена.

На должности Евгения Ивановича Чазова сейчас не назначает высокое начальство, а избирает коллектив. А людей не обманешь, они не первый раз избирают его директором на новый срок.

* * *

Академик Чазов уважаем зарубежными коллегами. Я видел, с какой теплотой к нему относились корифеи мировой кардиологии – знаменитый Майкл Дебейки, Антонио Готто, Клод Ланфан и др. Относились как равный к равному. А еще чувствовались неподдельная теплота и уважительность.

10 июня 1999 года в актовом зале Кардиоцентра собрались не только светила медицины и зарубежные гости. Приехали врачи из республик (хочется сказать Союза). Было море цветов и улыбок. Зал был полон. Собрались на заседание ученого совета Кардиоцентра, а попросту говоря, чествовать юбиляра, Доктора Чазова.

На трибуне Евгений Иванович. Смущен. Волнуется. О чем сказать в этот день?

– Скажите о том, что значила медицина в вашей жизни.

– Если коротко, медицина и есть моя жизнь.

* * *

В 1953 году врач Е. Чазов переступил порог госпитальной терапии «Пироговки» Александра Леонидовича Мясникова. Здесь царили принципы старой русской медицинской школы. Мясников поддержал научные устремления молодого врача, дал возможность воплотить научные идеи в жизнь.

В начале 50-х годов Мясников познакомил Чазова с патриархом американской и мировой кардиологии Полем Уайтом. Этот мудрый человек сказал: «Дорогой доктор! Вы молоды, впереди у вас целая жизнь в медицине. Никогда не забывайте, что мы живем и работаем ради больного. А для этого надо быть не только прекрасным диагностом, но и не менее хорошим психологом. Больному нужны доброта и понимание».

Зная Евгения Ивановича более тридцати лет, я не один раз убеждался в том, что он свято придерживался этих принципов.

Чазов, его соратники и ученики в 60-х годах совершили своеобразную революцию. Они выдвинули три принципа лечения больных инфарктом миокарда: широкое внедрение тромболитической терапии, в т.ч. на догоспитальном этапе, создание системы лечения этих больных – от специализированной «скорой помощи» до палат интенсивного наблюдения и создание системы реабилитации больных.

Сейчас это просто строки в учебниках и руководствах для врачей. За этими сухими фразами – тяжелый труд, бессонные ночи, поиск, сопряженный с риском, дискуссии, борьба с большими и малыми чиновниками.

Сколько тяжелых минут пришлось пережить из-за зависти к успехам молодых ученых…

* * *

Мало кому известно, что Евгений Иванович в пятидесятые годы совершил научный подвиг, решив ввести себе в вену совершенно никому еще неизвестный, не испытанный, полный возможных осложнений препарат, растворяющий тромбы. Он торопился, ибо опасался, что не дадут довести работу до конца.

Успех был бы невозможен без привлечения достижений фундаментальных наук. Не буду утомлять читателя научными терминами. Но то, что сейчас от инфаркта миокарда не умирает каждый второй, как в 1959 году, заслуга ученых, кардиологов.

* * *

Немногие знают, что к первым работам по космической медицине были причастны Е.И. Чазов и его друзья. В.В. Парин, бывший руководитель лаборатории, заложил ее основы. А сотрудник центра Олег Атьков совершил длительный полет в космос.

В Кардиологическом центре, к созданию которого приложил много сил и Чазов, стало возможным проведение многих научных работ. Это научный центр международного уровня. А ведь что только ни говорили тогда: Чазов, дескать, пользуется своим положением и возводит мраморный дворец, а больницы разваливаются, дескать, последние деньги забирают у бедного здравоохранения.

Такая деталь: центр строился на деньги от Всесоюзного ленинского субботника. А.Н. Косыгин, увидев в первичном плане распределения средств сумму в 5 миллионов рублей, сказал: «Что вы хотите сделать – очередную поликлинику? Вы должны построить международный центр кардиологической науки. За 5 миллионов рублей его не построишь…».

Постановлением ЦК КПСС и правительства определилась система кардиологической помощи с открытием институтов кардиологии. Они были созданы в Ленинграде, Киеве, Минске, Кишиневе, Фрунзе, Тбилиси, Баку, Саратове, Ереване, Ташкенте, Алма-Ате, Новосибирске, а также филиалы в Тюмени и Томске. Это были крупнейшие кардиологические центры не только в СССР.

В жизни Е. Чазова было много всяких событий, но открытие Кардиологического центра в 1982 году значило для него не меньше, чем присуждение в том же году Ленинской премии за научные разработки.

* * *

20 лет он руководил 4-м Главным управлением при Министерстве здравоохранения СССР. Этот период – поистине огромный вклад в советскую медицину. Была создана лучшая в мире система здравоохранения, сочетавшая профилактику, диагностику, лечение и реабилитацию.

О сложных и ответственных моментах в лечебной практике, о борьбе за жизнь высокопоставленных пациентов, которые определяли политическую ситуацию в СССР и в мире, можно прочесть в книгах Евгения Чазова «Рок» и «Здоровье и власть». Это удивительные откровения, глубокие размышления мудрого человека. Я не знаю других книг, равных этим.

Можно по-разному относиться к 4-му управлению. Его только ленивый не поливал грязью в последние годы. Но это был полигон и эталон советского здравоохранения. Это была та планка, до которой хотел дотянуть всю медицину страны министр здравоохранения Е.И. Чазов.

В 4-м управлении в 1960–70-х годах работали такие корифеи медицины, как П.Е. Лукомский, Е.В. Шмидт, В.Х. Василенко, В.С. Маят, А.Я. Абрамян, И.Л. Тагер, В.С. Гасилин, А.П. Голиков, Г.А. Рябов, В.Г. Смагин, Н.Н. Малиновский, Н.А. Лопаткин, М.И. Перельман, В.Д. Федоров, И.В. Мартынов, В.И. Покровский, Г.М. Савельева, А.И. Воробьев. Это гордость нашей медицины. Список этот можно продолжить. Были созданы замечательные коллективы врачей.

* * *

Михаил Горбачев настоял на назначении Евгения Чазова министром здравоохранения СССР. Министр поставил условие – дополнительно выделить 6 млрд, рублей (по тем временам более 7 млрд, долларов). Повысилась зарплата медработников, увеличились нормативы на питание и лекарства больным. Была сформирована хорошая профессиональная команда министерства.

При поддержке Председателя Правительства Н.И. Рыжкова была создана система диагностических центров, которая и сегодня в трудных условиях выжила и является важным звеном в обеспечении диагностики на современном уровне.

Не все смогло сделать министерство, не все успело. Но было сделано главное – снизилась в те годы общая смертность, особенно детская, снизилась заболеваемость туберкулезом, венерическими болезнями, инфекциями. Отмечалось повышение продолжительности жизни.

Е.И. Чазов уделял большое внимание санаторно-курортному делу. В стране строились новые санатории и пансионаты. На Северном Кавказе в те годы были построены санатории: «Дубовая роща» в Железноводске, им. Кирова в Пятигорске, «Москва» в Ессентуках, объекты в Архызе и Домбае.

К их руководству приходили квалифицированные кадры. Среди них выдающийся организатор курортного дела Александр Владимирович Дерябин и главный врач Ессентукского санатория «Москва» Валентина Павловна Демченко – заслуженный врач республики, талантливый руководитель и необыкновенно душевный человек.

Евгений Иванович оставил заметный след в международной деятельности, возглавив с известным американским кардиологом Б. Лауном международное движение врачей за запрещение ядерного оружия, что было высоко оценено общественностью и удостоено присуждения Нобелевской премии.

* * *

Как штрих к портрету Чазова, хочу привести строки из его письма министру здравоохранения Российской Федерации: «Мне стало известно, что готовится представление к моему награждению. Я бы просил Вас, уважаемый Владимир Иванович, не ставить этот вопрос перед вышестоящими инстанциями. В период, когда в стране здравоохранение, наука находятся в бедственном положении, когда ограничены наши возможности помощи страждущим больным, для меня было бы кощунственным принимать высокие награды. Сегодня я их не заслуживаю, а за прошлые достижения меня Родина щедро отметила.

Поверьте, мое письмо не поза, оно проникнуто искренним чувством боли за наше здравоохранение, за наш народ. Мне хотелось бы, чтобы Вы поняли мои мотивы отказа от возбуждения ходатайства о моем награждении».

В этом – весь Чазов.

На юбилейные торжества никто из руководства страны не пришел, в отличие от юбилея известной певицы, отмечавшегося в этот же день. Там были шик и блеск. В подарок – драгоценные камни, «мерседесы». И высокий орден. Зато в актовом зале Кардиоцентра море доброжелательных улыбок. Банкет без пышностей, но достойный. Врачи чувствовали себя именинниками в тот день.

* * *

В 90-х годах, как ни старались власть предержащие принизить, очернить, игнорировать академика, его талант и ум продолжают блистать. Как ни мажь грязью золото, оно все равно блестит. Успешное выполнение аортокоронарного шунтирования в Кардиоцентре – свидетельство тому.

Когда в прошлом видят только плохое, когда забывают, что сделано прошлыми поколениями, не грешно вспомнить А.С. Пушкина: «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости». Чазов всегда призывал бороться с дикостью.

* * *

Меня сегодня поражают, как и тридцать лет назад, его ум, острота мышления, заряд искренности и доброжелательности, желание и умение помочь любому человеку, кому больно и трудно, его верность слову и делу.

За последнее двадцатилетие менялись жизненные обстоятельства, менялись должности, но не менялся доктор Чазов как личность. Он оставался Человеком в высоком понимании этого слова. Именно Человеком.

* * *

И последнее. Некоторых удивила позиция академика в связи с сообщением о выдвижении баллотироваться на должность Президента Российской Федерации В.В. Путина, которого в то время мало знали. Одним из первых Е.И. Чазов высказался публично и решительно в его поддержку. Это было весомое слово авторитетного человека. К его слову прислушались многие. Слово было услышано народом.