Текст книги "Властелин времени"

10

Доктор Шубов тряс за плечо, добродушно повторяя:

– Очнись, очнись, дорогой, ты рядом с друзьями, которые не дадут тебя в обиду!..

Иосиф лежал на кровати. Голова кружилась, тело болело, будто после жестоких побоев. И в самом деле, на руках, на ногах, повсюду были свежие ссадины.

Не хотелось и думать о пережитом. Одно удивляло: как могли жить люди в таком аду? Откуда черпали терпение и надежду?

– Учитель, – сказал он, чувствуя неодолимую усталость, – я чуть не захлебнулся.

– Пожалуй, – кивнул доктор. – На этот раз ты, действительно, чуть не погиб. Но я, видишь, сумел уберечь тебя.

– Разве вы сопровождали меня?

– Иногда я наблюдал за тобой и, скажу честно, остался доволен… Это я заносил в парикмахерскую лохань с сожженным золотым мундиром. Я вернулся тотчас, намереваясь освободить тебя из лап негодника, но ты опередил меня.

– Вы имеете в виду чернявого? Кто это такой?

– Долгий разговор. Скоро ты сам сумеешь ответить на свой вопрос. Ты чувствуешь себя все уверенней. Твой нынешний опыт, умение чувствовать и находить определяющие связи между событиями жизни позволяют надеяться, что ты уже недоступен для махинаторов. Тебя не обманешь, не проведешь на дешевке, не внушишь чепухи… Знакомясь с подлинной историей, ты убеждаешься, сколько лапши вешают людям на уши фальшивые «друзья народа».

– Кто такие?

– Те, кто не любит работать, но любит роскошно жить. Это все предполагает разбой, обман и беззастенчивый грабеж народа. В конечном счете, всеобщий заговор против него.

– Учитель, меня интересует недавняя история нашей страны.

– Успеется… Мне, например, гораздо интереснее беседовать со Святославом, с Плутархом Херонейским или знакомиться с Римом времен Диоклетиана… Сколько раз история могла выбрать иное русло!.. Обстоятельства, которые решают пути великих народов и даже целых цивилизаций, – вот вопрос, который никого не должен оставить равнодушным. Сколько открытий! И как величава вечность даже среди малозначащих, монотонных событий!.. Иногда, утомившись от прозы календарных дней, я наведываюсь в гости к старику Синь Ци-цзину. Молодость его прошла в седле, «в пыли походов, в подвигах геройских». Он перевалил в XIII век, и до самой смерти сердце его горело решимостью сражаться с иноземными завоевателями. И поэт он отменный.

 
Но где же, где былые хризантемы?
Их прежде много было в этом месте.
Их вновь увидим – надо только верить,
им не помеха эта стужа злая
и этот ветер западный студеный.
Настанет час, и мы их вновь увидим!
 

– Счастливый вы человек, – сказал Иосиф. – Нельзя не любить жизнь, когда знаешь о ней самое сокровенное.

– Прекрасная мысль, – похвалил доктор Шубов. – Но ты тоже счастливый – ты понимаешь великую роль знания. Без знания невозможна любовь. А без любви жизнь не имеет смысла… Пока ты странствовал, я помирил твоих родителей. Сегодня они должны приехать сюда. Лесник привезет их на своем «Москвиче». Так что скорее приводи себя в порядок. Пойдем, обольешься холодной водой из бочки, добавишь себе здоровья… Никто не свершит задуманного, если не научится разумно пользоваться своими силами. Тратить на пустяки дары богов более чем глупо. Как история отсеивает все второстепенное, так и личная судьба. Мало ли тех, кто впустую потратил себя? Ел, пил, развлекался, зарабатывал деньги – зачем? Что принес судьбе своего народа?.. Помни, не существует раздельной жизни тела и духа. Малая жизнь духа определяет малую жизнь тела, если даже человек занимается атлетикой и устанавливает рекорды. Великая жизнь духа определяет совершенно иной уровень жизни тела. Задача человека – подняться на вершины духа. Конечно, это сложно, тысячи преград на пути, но человек способен преодолеть сложности своего быта и противоречия эпохи… Я все чаще задумываюсь о том, что индивидуальные погружения в эпохи, как бы ни были поучительны, ничего не дают, нужны коллективные, а это требует общих высот духовного совершенства. Там, в глубине столетий или в просторах будущего, особенно нужны единомышленники. Все эксперименты нужно перенести туда… Убежден, что можно научиться управлять ходом исторических событий. Но прежде необходимо освободить историю от подтасовок и лжи. Не сосчитать, сколько настоящих героев оклеветано, сколько великих имен стерто, сколько негодников пользуется чужой славой!

– Можно своротить горы, если найти побольше единомышленников, – сказал Иосиф. – Учитель, вы пробудили во мне новую мечту!

– Это хорошо. Мечта, замысел – это начало любых свершений… Восстанавливай свои силы, а мне нужно сделать кое-что по хозяйству…

Иосиф и не подозревал, насколько чудодейственна ледяная вода. Облившись, он почувствовал себя опять бодрым и свежим.

И все же тревога не покидала его. Хотелось поговорить обо всем с доктором Шубовым обстоятельней.

Со двора донеслись сигналы подъехавшей машины. «Лесник привез отца и мать», – радостно подумал Иосиф и заторопился навстречу.

Машина сигналила, но никто не выходил. В окне кухни мелькнуло обеспокоенное лицо доктора Шубова.

Едва Иосиф приблизился к машине, из нее выскочил юркий старичок – грива белых волос и белая борода. Он был в кожаной куртке и синих джинсах. Темные очки скрывали его глаза.

– Иванов, журналист, – отрекомендовался он. – Телевидению стало известно о вашей истории, я хотел бы снять пару кадров для репортажа…

Не давая опомниться, он потащил Иосифа за дом, поставил у стены, отступил на несколько шагов и поднял камеру с необыкновенно длинным объективом.

«Какое телевидение? Какая история? Журналист, видимо, все перепутал…»

Не успел Иосиф сказать об этом, как откуда-то вихрем налетел доктор Шубов, толкнул журналиста, из объектива «камеры» выкатился столб пламени, раздался выстрел, и заряд, предназначенный для Иосифа, ушел в воздух.

Между «журналистом» и доктором завязалась борьба. Несмотря на свой грузный вид, доктор оказался необычайно сильным и ловким. Он бросил «журналиста» на землю, сорвал с него белый парик и бороду, и Иосиф тотчас же опознал в «журналисте» чернявого двойника отравившегося полицейского майора.

Изумленный Иосиф кинулся на помощь доктору, но злодей бросил дымовую шашку и внезапно исчез.

– Что с вами? – Иосиф наклонился над доктором, недвижно лежавшим на земле.

– Я ранен. Не трогай меня… Сейчас все пройдет.

– Как же пройдет? Как же пройдет? – Иосиф чуть не плакал от досады.

Доктор дышал тяжело и говорил медленно:

– Мерзавец охотился за тобой. Это доказывает, что ты далеко продвинулся в постижении истины… Посмотри, стоит ли еще там машина?

– Странно, никакой машины я не вижу.

– Ничего странного. Это была не настоящая машина, а внушенный образ ее. Мерзавец в совершенстве владеет приемами сгущения психической энергии. Но сила его невелика. Материализованные им вещи тотчас же распадаются… Погоди, ты будешь владеть гораздо большей силой, вот отчего тебя стремятся убрать.

– Он один или их много?

– Их немало, но все они подобны друг другу. И все связаны друг с другом, так что общаясь со многими, ты, в сущности, имеешь дело с одним, воздействуя же на одного, влияешь на всех… Их могущество – вызов законам природы, оттого оно висит на волоске. Отсюда ненависть и вероломство… Кризис миновал, мне уже лучше.

Доктор осторожно поднялся с земли и, держась за грудь, направился к дому.

Иосиф шел следом.

– Как только вы уцелели?

– Эта наука посильна для каждого, кто стремится к правде… Скоро и ты научишься пропускать через себя сгустки разрушительной энергии и оставаться неуязвимым.

Он вошел в дом и не раздеваясь прилег на диван.

– Ничто не дается без потерь, мой друг… Будь осторожен, не попади впросак. Знай, этот тип не может поразить тебя с дальнего расстояния.

– Жалею, что еще там не прикончил негодяя.

– Он боится тебя. Как всякий сгусток зла, он поглощает биоэнергетические поля. И если даже ты промахнешься, если стрела твоей правды пройдет рядом, она все равно поразит его. Напротив, твой потенциал добра создает вокруг тебя такой мощный панцирь, что все поля лжи не могут преодолеть его. Вот для чего он идет на сближение. Он ищет дыру или пробоину в твоем биоэнергетическом экране.

Иосиф не все понял в объяснениях, понял только, что надо быть готовым к поединку.

– Я готов сразиться.

Доктор Шубов усмехнулся.

– Он никогда не пойдет на честный бой. Он будет нападать исподтишка и действовать незаметно. И, в сущности, победить его можно только последовательным постижением все более полной правды… Со временем совершенный становится неуязвимым, недоступным для вражеского удара. Тогда противник гибнет сам собой, едва попадает в его лучистое биополе. Вот отчего он смертельно боится твоего совершенства…

К полудню лесник привез родителей Иосифа. Обрадованные, они поочередно обнимали сына и без конца повторяли, что очень соскучились, что теперь дома его ждет мир и покой.

Иосиф был доволен, но старался скрыть свои чувства, чтобы мать и отец глубже осознали ошибку.

Мать сказала со вздохом:

– Господи, как же мы глупы! Считаем свои мелкие царапины, а про то, что и другие страдают, не хотим даже и знать. И что мы не поделили? Это ведь счастье, к тому же очень короткое, жить на земле среди друзей, стараться, чтобы все было лучше.

И отец, видимо, многое понял за те дни, что провел вне семьи.

– Да-да, – поддержал он мать, – вымещать на ближних досаду от невезения – самое последнее дело…

Иосиф познакомил родителей с доктором Шубовым.

Кто бы сказал, что он ранен и только что расслабленно лежал на кровати! Он смеялся так радушно и говорил так забавно и умно, что, кажется, в него влюбились и мать и отец Иосифа.

А когда сели за стол, доктор сказал, и каждый это отнес на свой счет:

– Подлинное – объединяет. Если люди не находят дороги друг к другу или внезапно теряют ее, значит, подлинное от них уходит или ушло… Завидую тем, кто своими руками творит подлинное. Вот у Ивана Ивановича, нашего хозяина, – сад, видели, какой сад? Под осень он приглашает воспитанников из детских домов: «Собирайте, ребята, яблоки!» А они, как увидят всю эту красоту, как почуют щедрость земли, так все озорство из них вон – даже стесняются рвать яблоки, верно я говорю?.. Всякий бескорыстный плод роднит человека с человеком…

Все смеялись, всем было весело, все чувствовали себя непринужденно, будто давние друзья.

– Переночуйте у нас, – предложил родителям лесник. – Отведу на сеновал, небось забыли в своем городе, что это такое. На свежем воздухе (какой он ни есть теперь на планете, лучшего-то нет!) не сон – сказка. А после завтрака отвезу вас домой.

– Вместе поедем, – сказал доктор Шубов («Ай, умница!» – восхищался Иосиф). – Представьте, мне хорошо знаком директор школы, где учится ваш сын. Думаю, будет лучше, если я объясню причину пропуска, не так ли?..

Ожидание покоя и лада в родном доме напомнило о том времени, когда не было ни покоя, ни лада. Иосифу захотелось подумать обо всем спокойно и обстоятельно, чтобы каждый момент занял в душе свое положенное место.

Доктор Шубов будто прочитал его желание.

– Приглашаю всех в лес – рубить сухостой. Кто рубить, кто носить, кто складывать, кто красотой любоваться… Чаще всего люди сами губят свои сокровища… Процветал человек, пока использовал разум для необходимой защиты, а чуть приобрел защищенность, примитивный эгоизм заговорил в нем, захотел он гарантий и легкого хлеба. Оружие пошло, армии, крепости, запасы продовольствия, а за всем этим – рабы, обиженные, казни несогласных… Назначение разума – не повредить чудо жизни, созданное не нами, повсюду отстоять гармонию. Самое разумное – нести добро другому, а кто себе одному несет, неслыханно себя обирает, приближая общую печаль… Жизнь научит, когда болото дойдет до горла. Тогда закричат, запричитают, но, пожалуй, уже не смогут отыскать ни козла отпущения, ни подлинного виновника…

– В личных отношениях – то же самое, – сказала мать Иосифа. – В семейной жизни нельзя искать себе выгоды, это разрушает семью.

– А как надо жить?

– Надо о других заботиться больше, чем о себе. Едва каждый станет думать о том, как бы другому было хорошо, будет хорошо всем.

– Сильная мысль! – просиял доктор. – Но одно звено все же упущено, ай-яй-яй, упущено!.. Ну, Иван Иванович?

Лесник пожал плечами. Может быть, нарочно.

– Иосиф?

Иосиф тоже не нашелся.

– Мы хотим, чтобы сообщались два отдельных сосуда, чтобы содержимое одного свободно переливалось в другой…

– Надо их соединить, – сказал отец Иосифа.

– Вот! – торжествующе поднял палец доктор Шубов. – Чтобы люди хотели и могли заботиться друг о друге, нужно жизнь так перестроить, чтобы все сосуды сообщались. Но как это сделать – подумайте!.. В лес, друзья, в лес!..

Иосиф видел, как радуются эти люди, как весело им и интересно друг с другом, и невольно думал о словах доктора: что же это такое «сообщающиеся сосуды», которые позволят людям по-иному дышать, мыслить и чувствовать?..

11

Не хватало воздуха, пора было выбираться на поверхность, но Иосиф тянул до последнего. И вот взмахнул судорожно руками и тотчас ощутил сильный удар…

Он стоял среди небольшой группы людей. Голова кружилась, сердце чуть ли не выскакивало из груди.

Впереди шумела поднятая плотиной река. За мостом гладкое, выложенное из бетонных восьмигранников шоссе уходило в старый еловый лес.

Сыростью веяло оттуда: стоял апрель, и снежные сугробы еще светились по укромным местам.

В стороне разворачивался автобус. Девушка в голубом пальто, помахав рукой, крикнула: «До свиданья, товарищи! Через неделю приеду за вами!» Поднялась по ступенькам, и автобус покатил прочь.

Люди махали в ответ, пока машина не скрылась за поворотом, а потом повернулись к другой девушке, ожидавшей на мосту, миловидной, но строгой – с экскурсоводческой сосредоточенностью на загорелом лице.

– Меня зовут Люся. Кто-то из вас, дорогие гости, видимо, не сдал свою путевку.

Иосифу показалось, что люди вопросительно поглядели именно на него.

Словно убеждая себя, что он ни при чем, Иосиф сунул руку в карман куртки и… вытащил оттуда небольшую книжечку.

– Именно эта, – улыбнулась девушка, приобщая книжечку к пачке точно таких же. – Еще совсем недавно, когда интерес к общинам, подобным нашей, был не так велик, экскурсии проводились бесплатно. Но поток посетителей все изменил. Выросли расходы, стали ощущаться помехи. Одним словом, мы ввели небольшую плату, – она организует гостей и частично компенсирует наши расходы. Мы ведь работаем полностью на принципах хозрасчета: собственным трудом обеспечиваем и достойный уровень жизни, и постоянную модернизацию своего хозяйства. Разумеется, сполна выплачиваем налоги в бюджет района, в котором живем, а также в бюджет центрального правительства. Кстати сказать, и район, и центр пользуются правом преимущественного заказа нашей продукции.

– Разрешите спросить, Люся, – с акцентом сказал черноволосый бородач, стоявший подле Иосифа. – Я Фриц Кайзер, психолог из Гамбурга… Ваша путевка довольно дорогая. Есть ли скидка для молодежных организаций?

– Да, господин Кайзер, для школьников, студентов, военнослужащих и пенсионеров существует скидка… Итак, мы вступаем на территорию общины с южной стороны. Сейчас пешком пройдем через лес мимо грибопитомника, пашни и выйдем к оздоровительному комплексу, где пройдем санитарное обследование, – процедура отлажена и займет не более 20 минут, а затем разместимся в жилом корпусе номер восемь, куда уже отправлен ваш ручной багаж. После короткого отдыха пообедаем, а после обеда уточним программу ознакомления с хозяйством и бытом общины.

– Мы долго ехали в автобусе, – сказала пожилая женщина. – Нельзя ли где-либо уединиться?

– Вот здесь слева, смотрите, уже виден «Теремок путника». Слева – туалеты, справа – павильон, где можно выпить березового сока или хлебного кваса…

Иосиф заглянул в «теремок», поразился чистоте и удобной планировке помещений, а затем вместе с другими туристами направился в павильон. Люся открыла входную дверь, желающие уселись за столики, где стояли бутылки с напитками.

– И умывальники, и дезинфицируемые полотенца – убедительная реклама, – заметила пожилая седоволосая дама в брюках, активистка шведского движения за гуманное обращение с животными. – Но реклама – еще не жизнь. Отражает ли она повседневный быт? Насилие добра – тоже насилие… Я читала в английском журнале об этих новых общинах. Специалисты утверждают, что это пропагандистская, рабская по существу система, которая загоняет личность в железную клетку, предписывая ей ритм жизни, навязывая работы, короче говоря, это нечто фабрики по выращиванию шампиньонов, только вместо грибов получают безликих, со всем согласных людей.

Люся отбросила со лба светлую челку.

– Не торопитесь, я покажу все монеты из нашего кошелька, вы возьмете на зуб любую. Госпожа Лундстрем (я, кажется, правильно запомнила вашу фамилию?) приводит мнение тех, кто в принципе отрицает целесообразность общинного быта. Что же, давайте проэкзаменуем каждый элемент нашей жизни прежде всего с точки зрения свободы личности. Ищите, настойчивей ищите противоречия или неясности в моих объяснениях. Вам самим предстоит ответить на вопрос: значит что-нибудь наш опыт для раскрепощения каждого человека или ничего не значит?.. Я убеждена, что община не допускает никакого насилия над общинниками. Поскольку принцип вступления в общину – полная добровольность, общинника не может неволить ежедневный трудовой урок, кстати, без понуканий – быстрее, больше!.. Вообще, стратегия нашей общественной жизни совсем иная, нежели та, что еще преобладает среди человечества. Преобладающая стратегия требует возможно большей прибыли, ради нее вздуваются масштабы производства, происходит технологическая гонка. Кто быстрее, кто лучше, кто навязчивей, тот господствует на рынках, стало быть, получает дополнительные козыри: эксплуатирует уже не только трудящихся своей страны, но и население прочих стран, которые продают сырье или покупают готовые изделия… Стратегия развития в нашей общине иная: эффективность производства – лишь следствие подчинения всех общественных сил задаче непрерывного развития, совершенствования каждой личности. Мы не участвуем в эксплуатации более слабых, но не позволяем эксплуатировать себя более сильным, памятуя о том, что первоблаго – благоприятная среда жизни. Отсюда – минимум производства при максимуме заботы о природе, ее ресурсах и досуге, необходимом для развития созидательного потенциала человека… Если бы не внешние обстоятельства, мы бы производили ровно столько, чтобы нам хватало на потребление и на воспроизводство. Мы вынуждены пока поддерживать состязательную мощь государства, поэтому подстраиваем технологические возможности к высшему международному уровню, успешно конкурируя на внешних рынках… Нас стараются вытеснить, нам создают массу помех, но мы не делаем из этого трагедии, понимая, что реальная история всегда накладывает свои ограничения, а несовершенный мир всегда упорно борется против всякого совершенства.

– Как бы вы строили отношения, если бы вокруг существовали такие же общины?

– Мы бы свели производство до неотложных потребностей и не торопились бы менять технологию, не получив полной отдачи от прежней. Зато шагали бы не с одной технологической ступеньки на другую, а сразу через две-три ступеньки… Торговали бы по гораздо более справедливым ценам, а в перспективе перешли бы к эквивалентному обмену… Вообще говоря, будущее общины, как и будущее всего людского сообщества, – в том, чтобы покончить с зависимостью от старого мирового рынка, орудия хищничества и кабалы. В конце концов, технология поможет построить совершенно иные внешние торговые отношения. Растет духовный обмен. Пока ведь он – та же торговля и та же пропаганда… В более совершенном мире станет аксиомой: насколько опасны сила и богатства у одних за счет других, настолько же опасна и односторонняя бедность, не связанная с бездарностью и ленью…

Туристы неспешно шли по дороге. Лесной воздух бодрил. Выглянувшее солнце поднимало настроение: люди шутили и смеялись…

Иосиф плелся в хвосте. Его подмывало спросить, который на календаре год, но это выдало бы его с головой, и потому он молчал.

– Справа и слева грибопитомник, – объяснила Люся. – Никакой промышленной технологии мы не используем, просто поддерживаем нормальный естественный режим. Тут в изобилии растут белые грибы, рыжики, лисички, моховики. Сбор грибов – великолепнейший вид отдыха, полная психологическая разгрузка. В течение часа грибник проходит от трех до шести километров…

Дорога вывела к полю – зеленела ровная, крепкая озимь.

Мимо проехал на велосипеде с коляской пожилой мужчина в куртке с эмблемой общины – цветком одуванчика в овальном круге. Из коляски выглядывали стеклянные бутыли.

Мужчина приветствовал гостей улыбкой и поднятием кепки.

– Все в порядке? – спросил Люсю.

Она кивнула.

– Куда он? – спросила девушка из Китая.

– В березовую рощу. Это наш пекарь. Замечательный мастер. И тонкий знаток леса. В свободное время заготавливает для общины березовый сок.

– Вы говорите, что нет никакого принуждения, – сказала шведская активистка. – Но если за счет своего свободного времени собирают березовый сок, как это учитывается?.. Экономическое и физическое принуждение – это всем понятно. Но не действует ли у вас моральное принуждение? Это ведь тоже принуждение – долбить человеку изо дня в день: «Ты можешь не повышать выработку, но община нуждается, община ждет».

– Да, да, – поддержали другие. – Ехать на спине более благородных – разве это справедливость?

Люся улыбнулась.

– Совершенный человек среди совершенных испытывает не только радость, но и потребность трудиться для всех… Впрочем, общинный вычислительный центр, который распределяет и учитывает ежедневно все произведенные работы, по четвергам, перед общим советом, выдает каждому контрольную карточку; из нее видно, сколько основной и сколько дополнительной работы произведено за неделю, за месяц, с начала года, за весь период работы. Работа исчисляется по времени, которому соответствует подвижная шкала оценок в денежном выражении… Вот, смотрите, моя карточка, – Люся остановилась, и все обступили ее. – За последний месяц я наработала сверх общей нормы шесть часов восемь минут, а всего с начала года двадцать шесть часов семнадцать минут. Вот цифра за весь период моего пребывания в общине: тридцать восемь дней с хвостиком… Каждый общинник имеет право распорядиться этим временем по собственному усмотрению. Я могу отгулять эти тридцать восемь дней, просидеть дома или пропутешествовать за границей. Могу забрать это время в рублях или в конвертируемой валюте… Всякая работа по коллективно утвержденным нормам тотчас переводится на время. Если в свое свободное время я захочу поработать, перечень необходимых общине работ я прочитаю с любого телеэкрана, подключенного к вычислительному центру.

– Я представляю Российскую академию наук, – волнуясь, сказал краснощекий юноша, – институт геронтологии. Пожалуйста, поясните подробней, как это делается.

Люся достала из сумки миниатюрный, плоский телевизор:

– Включаю канал центра… Вот перечень текущих потребностей и код. Здесь идет по три строки, потому что маленький экран… Можно повторить, провести поиск желаемого или приемлемого… Вот эта клавиша – связь с вычислительным центром. Сообщаю свой персональный код, код избранной работы и время, которым располагаю… Тотчас получаю ответ… Разумеется, желательно выполнить взятую на себя работу.

– А если почувствуете недомогание?

– Могу прерваться, могу отдохнуть, могу вовсе отказаться от продолжения работы.

– Все дело в свободном времени. Вот главное богатство, и оно растет за счет индивидуального мастерства, – задумчиво сказал краснощекий юноша. – Я полагаю, организация общины возможна только при использовании компьютеров.

Люся улыбнулась:

– Наша община начинала без вычислительного центра и тоже справлялась со своими обязанностями. Но теперь, конечно, все упростилось…

Пришли к оздоровительному пункту. Измерили температуру тела (сразу в нескольких точках), давление крови, сдали на экспресс-анализ выдыхаемый воздух. Терапевт задал контрольные вопросы.

Все оказались совершенно здоровы, только у одной женщины из Грузии заподозрили грипп. Ей предложили пройти курс интенсивной терапии.

Женщина расстроилась:

– Что вы, доктор! Я месяц ожидала очереди. Не увидеть то, что я хочу увидеть – нет-нет, это невозможно!

– Сударыня, – сказал терапевт, – сегодня для группы не будет никаких посещений. А к вечеру мы вас переведем из изолятора в вашу жилую комнату… Мы не имеем права рисковать здоровьем общинников, это подсудное дело… Санируем носоглотку, ротовую полость, проветрим легкие, дадим стимуляторы из целебных трав.

– Доктор, и меня поместите в изолятор, – попросила шведская активистка. – Мне интересно посмотреть.

– Здоровых не принимаем. Дорогостоящая процедура.

– Сколько же заплатит госпожа из Грузии?

– Ничего, она советская гражданка.

– А во что это обошлось бы мне?

– С гостей не берем.

– Так вы же на хозрасчете!

– На хозрасчете хозяйство, а не совесть и не сердце!..

За поворотом дороги у стога сена под крышей кормились лошади.

– Глядите, лошади! Экзотика или хозяйственная необходимость?

– Замечательные создания, – сказала Люся. – Не только рабочая сила, предпочтительная там, где не требуется больших усилий и желательно сохранять чистую среду, но еще и необходимый фон быта. Мне кажется, человек, который не любит животных, не связан с ними и не умеет с ними обходиться, никогда не сможет по-настоящему любить человека.

В группе заспорили.

Откуда ни возьмись, среди лошадей появились подростки. Один стал подбирать вилами сено, другой повел лошадей к конюшне, видневшейся за деревьями.

– Школьники, – объяснила Люся. – У каждого из них свои обязанности по хозяйству.

– Культа, культа не ощущаю, – сказал гость из США. – У вас непременно должен быть какой-либо культ. Меня интересует: какой именно?

Люся растерялась, пожала плечами.

– Культ?.. Вообще-то, конечно, есть. Например, культ равноправия, культ истины… Пожалуй, прежде всего культ более совершенного человека. Вся наша жизнь здесь, в общине, сопряжена с любовью и уважением к более совершенным. И это соответствует традициям нашего народа.

– Какие традиции? – напирал американец. – У вас же интернационал!

– У нас равенство всех наций, – поправила Люся. – Но каждая община, насколько я знаю, имеет все-таки явно выраженное национальное лицо. Люди иной национальности, принятые в общину, чувствуют себя вполне комфортно, потому что общинная национальная культура ничуть не уступает высшим достижениям общечеловеческой культуры…

Перед двухэтажным зданием были аккуратно сложены вещи прибывших.

– Сейчас мы разместимся в жилом доме. Этот дом для общины на нынешнем этапе развития является стандартным. Он рассчитан на 24 взрослых человека. В нем 12 квартир, каждая квартира – две раздельные комнаты с лоджией, общей ванной, общей кухней, двумя раздельными душевыми и туалетами. В таких домах живут как семейные пары, так и холостяки. Вам выпала участь холостяков. Разберитесь по парам, отдельно – мужчины, отдельно – женщины…

Иосиф поселился с бородачом из Гамбурга Фрицем Кайзером.

– Я вас не обижу, – сказал немец. – Вы, кажется, забыли внизу свой багаж. Я спрашивал, все уже разобрали свои вещи…

Иосиф недоумевал: ну, хорошо, спиритуальная энергия вынесла его за пределы своего времени, но при чем здесь вещи?

Он вышел на крыльцо и поднял красный саквояж. «Если меня остановят, скажу, что обознался…»

Иосиф всегда жил стесненно. На его долю обычно доставалась раскладушка, а тут, сияя чистотой, ожидала просторная комната с видом на луг и лес. Все радовало глаз: диван-кровать, платяной и книжный шкафы, телевизор, кассетный магнитофон, репродукция картины какого-то знаменитого мастера – умиротворяющий, старинный пейзаж – пышная, вовсе не знавшая стеснений природа…

Вдвоем с Фрицем осмотрели выложенную цветным кафелем ванную, душевые за пластиковыми занавесками, кухню с газовой плитой и холодильником.

– Маловата кухня, – разочарованно сказал немец. – За стол могут сесть не более четырех человек. Хозяйке здесь не развернуться…

– Я слышал, никто из общинников не питается дома. Да и дети с трех лет живут отдельно.

– Это все проблематично, – сказал немец. – Впрочем, жизнь в нашей стране, пожалуй, тотчас же потускнела бы, если бы мы отказались от общины. Человек не должен жить и умирать среди чуждых себе людей…

Иосиф умылся, присел на диван, попытался привести в порядок свои мысли. Необходимо было отыскать главную мысль или задачу, тогда побочные тревоги рассеялись бы сами собой. «Расслабляясь волевым усилием, учимся концентрировать свою волю», – вспомнил он доктора Шубова.

Взгляд задержался на саквояже.

Все закрытое будит желание открыть, увидеть, убедиться – этот первоинстинкт глубже банального любопытства, и все наше воспитание сводится, пожалуй, к тому, чтобы расширить представление о закрытом…

В саквояже Иосиф обнаружил зубную щетку и записку. Записку от доктора Шубова! «К сожалению, я не смогу сопровождать тебя в этом путешествии, – говорилось в ней. – Поверь, оно особенно опасно. Есть этажи истории, где преломляются все силовые поля, там бушуют вихри злой воли. Опасайся „знакомца“…»

Иосиф сразу почувствовал усталость. «Выходит, и в этом райском уголке, где мужество, честь и знание так разумно устроили жизнь, продолжается преподлейшая борьба, которую я пережил недавно в стране обмана и тюрем?..»

Разумеется, он не впал в уныние и не раскис, зная, чем чревато ослабление воли и сомнение в успехе дела. Скорее всего, он просто задремал. Очнулся от включившегося динамика – женский голос приветливо повторял: «Уважаемые гости! Прошу выйти на площадку перед домом. Через пять минут отправляемся на обед!..»

Иосиф вспомнил про соседа, бросился предупредить его, но оказалось, что он давно одет и собирается спускаться вниз.

– Мой русский друг, – сказал он, – если даже все, что мы здесь увидим, окажется абсолютно негодным, я все равно поклонюсь отцам общины – за одно то, что они используют радио и телевидение в целях эффективного управления. Я не спал, нет, я слушал разную информацию… Община уберегает своих людей от унификации, от постоянной навязчивой пропаганды, вербовки, склонения к определенному, кому-то нужному выводу… Не секрет, кто преобладает в средствах пропаганды, тот влиятельнее всех в политической жизни…

Вышли на лестничную площадку. Фриц закрыл дверь.

– Вы не забыли свой ключ?

– Нет, не забыл, – взглянув на соседа, Иосиф подумал: «Не этот ли – „знакомец“, о котором предупреждал доктор?..»

Кажется, это был не он – не те ужимки, не та манера говорить. Но все же не исключались ни ловкая игра, ни притворство, и потому нужно было соблюдать осторожность.