Текст книги "Почему я отвлекаюсь. Как распознать синдром дефицита внимания у взрослых и детей и что с ним делать"

Глава 3
Когда мысли разбегаются
СДВ у взрослых

 
Я чувствую в моем мозгу
Разрыв – истлела нить.
И вот пытаюсь, шов за швом,
Края соединить.
Прилаживаю к мысли мысль,
Нижу их на иглу,
Но разбегаются они,
Как бисер на полу[20]20
  Перевод Аркадия Гаврилова. Эмили Дикинсон (1830–1886) – американская поэтесса, ныне признается одной из величайших. Прим. перев.


[Закрыть].
 

Эмили Дикинсон (1864)

Эмили Дикинсон с присущей ей простотой описывает страдания больного СДВ. Это стихотворение, конечно, посвящено не синдрому дефицита внимания, но оно удивительно четко передает субъективные ощущения больного. «Я чувствую в моем мозгу / Разрыв – истлела нить». В слове «разрыв» слышится привкус действия, оно придает этому описанию динамику. Кто из нас, страдающих СДВ, не метался от одного дела к другому, пытаясь угнаться за нарастающим количеством мелочей и чувствуя, что голова вот-вот взорвется? А потом оставалось лишь смотреть, как наши проекты рассыпаются, словно бисер на полу. Большинство взрослых с СДВ изо всех сил стремятся выразить себя, но мысли ускользают, как будто отталкиваются при попытке соединить их друг с другом.

Чем больше мы узнаем об СДВ у взрослых, тем сильнее осознаем масштабность его влияния[21]21
  Синдром дефицита внимания у взрослых описали, в частности, Пол Вендер, Джозеф Бидерман, Рейчел Гиттельман-Кляйн, Габриэль Вейс, Рассел Баркли, Кевин Мерфи, Рональд Кесслер, Ленард Адлер, Стивен Фараон, а также Беннетт и Салли Шайвиц.


[Закрыть].

В 1978 году Леопольд Беллак организовал конференцию на тему «минимальной мозговой дисфункции» (ММД) у взрослых (тогда так называли СДВ). Сборник материалов этой конференции вышел в 1979 году. Это замечательная книга: точная, опережающая время, полная интереснейших данных. Участники, среди которых были Ганс Хюсси, Дэннис Кантвелл, Пол Вендер и Дональд Кляйн, затронули новую и важную тему. На конференции они сообщили о своем открытии: ММД (то есть СДВ) не остается в детстве, а сохраняется во взрослом возрасте и для взрослых может стать не менее обременительным, чем для детей. К сожалению, понадобилось еще десятилетие, чтобы клиническая значимость книги Беллака была оценена по достоинству, и люди осознали, как широко распространен у взрослых синдром дефицита внимания и как много людей страдают от этой болезни, если ее не диагностировать.

Сейчас книгу Беллака можно найти только в библиотеках. Она написана для специалистов и опубликована под названием Psychiatric Aspects of Minimal Brain Dysfunction in Adults («Психиатрические аспекты минимальной мозговой дисфункции у взрослых»). Популярных же изданий по сей день очень мало. Книга Пола Вендера Hyperactive Child, Adolescent and Adult («Гиперактивный ребенок, подросток и взрослый») отлично подойдет для неподготовленного читателя, она содержит и небольшой раздел о взрослых. Линн Вейс, психолог из Техаса, написала книгу под названием Attention Deficit Disorder in Adults («Синдром дефицита внимания у взрослых»), в которой тоже можно найти много полезного. Однако наши знания о проявлениях СДВ у взрослых пока отрывочны, и эта область науки находится в стадии становления.

Достаточно любопытно, что одна из ключевых работ о синдроме дефицита внимания, настоящий прорыв в понимании биологических основ этого заболевания, была посвящена не детям, а взрослым. Ее автором стал доктор Алан Заметкин из Национального института психического здоровья. В девятой главе мы подробно проанализируем его исследование. Заметкин показал, что у больных СДВ по сравнению со здоровыми людьми наблюдаются различия в уровне клеточного энергопотребления между областями мозга, регулирующими внимание, эмоции и контроль побуждений. Исследование было опубликовано в 1990 году в New England Journal of Medicine, одном из самых уважаемых и строго рецензируемых медицинских журналов. Хотя до этого были и другие работы, подводившие под СДВ биологическую базу, именно исследование Заметкина оказалось наиболее продуманным и убедительным.

В 1993 году Дэвид Хаузер и Алан Заметкин опубликовали в том же журнале еще одну статью, в которой привели дополнительные доказательства в пользу своей теории. Они обнаружили сильную взаимосвязь между редкой формой дисфункции щитовидной железы – так называемой генерализованной резистентностью к тиреоидным гормонам (ГенРТГ) – и синдромом дефицита внимания. Найти связь между заболеванием щитовидной железы и СДВ вообще интересно, но корреляция, о которой сообщали авторы (70 % исследованных пациентов с ГенРТГ имели и СДВ), стала очень убедительным дополнением к растущему объему данных, свидетельствующих в пользу биологической и, по всей видимости, генетической природы СДВ.

Со времени выхода статей Хаузера и Заметкина исследования синдрома дефицита внимания у взрослых стали привлекать все большее внимание и заинтересовали многих ученых. Пока мы только начинаем осознавать масштабы проблемы – вероятно, от этого заболевания страдают более десяти миллионов взрослых, – и не понимаем в полной мере, насколько эффективно ее лечение.

Стала очевидна не только биологическая основа этого явления. Наши знания о человеческих аспектах СДВ тоже углубились. Все больше известно о том, как эта болезнь влияет на жизнь, какую форму принимает, в чем может помешать, в чем помочь и как лучше с ней бороться.

В отличие от детской формы синдрома, до настоящего времени не были выработаны, протестированы и подтверждены диагностические критерии для взрослых пациентов. Мы составили перечень наиболее распространенных симптомов, основываясь на собственном клиническом опыте. Предлагаемые ниже критерии сформулированы в ходе лечения сотен взрослых больных СДВ и суммируют наиболее распространенные, по нашим наблюдениям, симптомы. Другие специалисты могут скорректировать их в соответствии с собственными данными.

Читая этот список, вы заметите, что определенные темы повторяются. У взрослых пациентов сохраняется классическая «детская» триада: отвлекаемость, импульсивность и гиперактивность (беспокойность), а также наблюдаются перепады настроения, депрессия, заниженные самооценка и самовосприятие. В целом симптомы становятся логическим следствием проблем, с которыми человек сталкивается уже в детстве.

Диагностические критерии синдрома дефицита внимания у взрослых

Внимание: критерий можно засчитывать, только если описанное в нем поведение выражено у пациента значительно сильнее, чем у большинства людей того же психического возраста.

A. Хронические нарушения, касающиеся пятнадцати и более из перечисленных ниже пунктов.

1. Чувство невыполнения поставленных целей, недостигнутых результатов (независимо от того, насколько это соответствует действительности).

Мы ставим симптом на первое место, потому что это самая частая причина, по которой взрослые обращаются за помощью к специалисту. Фраза «Я не могу привести дела в порядок» повторяется. По объективным данным человек способен достигать очень многого, а может испытывать серьезные трудности, не быть в состоянии реализовать врожденный потенциал, чувствовать, что заблудился в лабиринте жизни.

2. Сложности с самоорганизацией. Одна из серьезнейших проблем большинства взрослых больных СДВ. Без структуры, которую дает школа, без контроля со стороны родителей взрослому человеку трудно выдержать бремя организационных требований повседневной жизни. Очевидные «мелочи» скапливаются и создают крупные препятствия. Пропущенная встреча, потерянный чек, забытый дедлайн могут безнадежно испортить репутацию.

3. Хроническая прокрастинация: человек не может начать.

У взрослых больных СДВ начало работы ассоциируется с тревогой и боязнью, что все пойдет не так, поэтому они откладывают его все дальше и дальше. Это, конечно, только усиливает тревожность.

4. Проблемы с последовательностью. Многие проекты выполняются одновременно. Следствие пункта 3. Отложив одно дело, человек берется за другое. К концу дня, недели или года накапливается множество проектов, из которых лишь немногие доведены до конца.

5. Склонность говорить не задумываясь, не учитывая время и уместность высказывания. Как ребенка с СДВ на уроке, взрослого больного может охватить порыв эмоций. Если пришла в голову какая-то мысль, ее обязательно надо озвучить. Такт и хитрость уступают детской словоохотливости.

6. Частый поиск сильных стимулов. Взрослые с СДВ постоянно ищут во внешнем мире что-то новое, захватывающее, способное сравниться с вихрями, бушующими в их сознании.

7. Нетерпимость к скуке. Следствие пункта 6. Обладатели СДВ редко скучают. Дело в том, что в ту самую миллисекунду, когда человека охватывает скука, он находит что-нибудь новое. Он просто «переключает канал».

8. Легкая отвлекаемость, сложности с концентрацией внимания, склонность отключаться посреди страницы или разговора. Часто эта черта сочетается с периодической способностью сверхсосредоточиваться.

Классический симптом СДВ. «Отключения» происходят во многом самопроизвольно. Не успеешь оглянуться, как мысли больного уже где-то блуждают. Часто такие люди обладают способностью к сверхъестественной сосредоточенности. Это говорит о том, что СДВ на самом деле – синдром непостоянства внимания.

9. Развитые творческие способности, интеллект, интуиция. Это не симптом, а черты, заслуживающие упоминания. Взрослые больные СДВ часто одарены необычайными творческими способностями, а среди неорганизованности и рассеянности видны проблески гениальности. Найти эту «изюминку» – одна из целей лечения.

10. Сложности с соблюдением установленных правил, выполнением «надлежащих» процедур. Это происходит не из-за каких-то неразрешенных проблем с руководством, как может показаться со стороны. Скорее это проявление скуки и фрустраций: старые подходы надоели, новые вызывают восторг, и невозможность работать так, как «надо на самом деле», приводит человека в отчаяние.

11. Нетерпеливость, плохая переносимость фрустраций. Фрустрации любого рода напоминают взрослому больному СДВ обо всех его прошлых неудачах. «Только не это, – думает он. – Опять двадцать пять», – потом начинает сердиться или отступает. Нетерпеливость вытекает из потребности в постоянной стимуляции, хотя окружающим может показаться признаком незрелости или неудовлетворенности.

12. Импульсивность в словах или действиях, например спонтанная трата денег, смена планов, карьеры, внедрение новых схем и т. п. В зависимости от порыва это может быть и один из самых опасных или полезных симптомов у взрослых.

13. Склонность к бесконечному ненужному беспокойству, поиску поводов для волнения, сочетающаяся с невниманием или пренебрежением к реальным опасностям. Внимание, не сосредоточенное на конкретной задаче, превращается в беспокойство.

14. Ощущение опасности, неуверенность. Многие взрослые с СДВ хронически чувствуют угрозу, какой бы стабильной ни была их жизненная ситуация. Часто им кажется, что их мир может рухнуть.

15. Лабильность настроения, особенно когда больной не сосредоточен на другом человеке или проекте. На протяжении всего нескольких часов настроение без видимых причин может внезапно испортиться, потом улучшиться, потом снова испортиться. Тем не менее перепады настроения менее выражены, чем при депрессии и маниакально-депрессивном психозе.

Взрослые с СДВ в большей степени, чем дети, подвержены неустойчивости настроения. Во многом виноваты пережитые фрустрации и поражения, хотя отчасти причиной оказывается природа заболевания.

16. Возбужденность. У взрослых обычно не наблюдается свойственной детям полноценной гиперактивности. В поведении скорее видна нервозность: человек ходит по комнате, стучит пальцами по столу, не может усидеть в одном положении, часто встает из-за стола или выходит из комнаты, не может спокойно отдыхать.

17. Склонность к зависимостям. Этот пункт включает и потребление веществ, например алкоголя или кокаина, и различные действия, например пристрастие к азартным играм, шопингу, еде, работе.

18. Хронически заниженная самооценка. Прямое следствие многих лет волнений, неудач и простого непонимания. Даже если больной СДВ достиг в жизни многого, он обычно чувствует себя в чем-то ущербным. Удивительно, какую стойкость проявляют большинство таких людей, невзирая на все препятствия.

19. Неспособность к точному самовосприятию. Больные СДВ плохо умеют наблюдать за собой и неверно оценивают воздействие, которое оказывают на окружающих. Они обычно считают себя менее результативными и влиятельными.

20. В анамнезе семьи – синдром дефицита внимания, маниакально-депрессивный психоз, депрессия, злоупотребление алкоголем, наркотиками и другие нарушения контроля импульсов или настроения.

Поскольку СДВ, видимо, передается по наследству и связан с упомянутыми заболеваниями, нередко (но необязательно) таковые можно найти у родственников.

B. СДВ в детстве. (Его могли не диагностировать, однако анализ истории пациента должен показать соответствующие признаки и симптомы.)

C. Ситуацию нельзя объяснить другими соматическими или психиатрическими заболеваниями.

Приведенные выше критерии основаны на нашем клиническом опыте и подчеркивают широту симптомов СДВ во взрослом возрасте. Пол Вендер предложил свой набор критериев для постановки этого диагноза у взрослых, который теперь используется многими врачами и учеными, работающими в этой области. Критерии Вендера построены на основополагающих симптомах СДВ и не затрагивают сопутствующих симптомов и явлений, например злоупотребление алкоголем и наркотиками и семейный анамнез. Их часто называют критериями Юты, поскольку Вендер, пионер исследований синдрома дефицита внимания, работает профессором психиатрии на медицинском факультете Университета Юты.

Критерии Юты

• Наличие в детском возрасте СДВ с двигательной гиперактивностью, а также одной из следующих характеристик: проблемы с поведением в школе, импульсивность, чрезмерная возбудимость и приступы гнева.

• Во взрослом возрасте – устойчивые проблемы с вниманием и двигательная гиперактивность, а также два из следующих пяти симптомов: аффективная лабильность, вспыльчивость, непереносимость стресса, неорганизованность и импульсивность.

Между нашим перечнем и критериями Юты есть много общего. Главное различие в том, что мы признаем синдром СДВ без гиперактивности. Сам Вендер тоже соглашается, что СДВ без гиперактивности существует как клинический синдром, однако не включил его в свои критерии, так как они были разработаны для научных целей с использованием более однородной выборки пациентов. В нашей (и не только нашей) практике было множество людей, в особенности женщин, идеально соответствовавших клинической картине СДВ по обоим наборам критериев за исключением отсутствия гиперактивности в анамнезе. Такие пациенты хорошо реагируют на лечение стимуляторами и другими стандартными лекарствами, применяемыми при синдроме дефицита внимания. Их симптомы нельзя объяснить никаким другим заболеванием, и они значительно хуже реагируют на медикаментозное лечение, не соответствующее диагнозу СДВ. Поэтому мы полагаем, что больные без гиперактивности соответствуют нашим диагностическим критериям СДВ у взрослых.

Каким бы набором критериев вы ни руководствовались, мы не устаем повторять, что нельзя заниматься самодиагностикой. Для подтверждения диагноза и исключения других заболеваний необходима врачебная оценка.

* * *

Теперь, когда мы изложили некоторые диагностические критерии, давайте поговорим о том, как синдром дефицита внимания выглядит в реальной жизни. Какова типичная картина взрослого больного СДВ? Синдром включает много подтипов, и единого портрета не существует, поэтому, чтобы как следует понять эту проблему, давайте посмотрим на несколько зарисовок.

• Элизабет сорок шесть лет. Она с детства боролась с дислексией, но до недавнего времени не понимала, что больна синдромом дефицита внимания. «Я всегда знала, что не могу читать. То есть читать я умею, но получается не очень. Тем не менее я не понимала, откуда у меня такая неорганизованность. Мне казалось, что я просто чудная, знаете, такая рассеянная дамочка. Я всерьез поверила в свою нелепость. Когда же записалась в женскую группу к психиатру и узнала об СДВ, все встало на свои места. Я поняла, почему занимаюсь прокрастинацией. Почему мне не хватает уверенности. Почему могу отключиться в середине разговора. Почему не могу собраться. Жаль, что я не знала об этом раньше».

• Гарри – успешный бизнесмен и активный член своего сообщества – робко подал мне толстую папку с отчетами учителей за двенадцать лет учебы в школе. Он был очень умным парнем и получил хороший балл в тестах на способности, однако я обнаружил в папке около шестидесяти писем раввина, возглавлявшего эту школу, его родителям. Казалось, все письма начинались одинаково: «С сожалением сообщаем вам, что…» Гарри как-то описывал свое главное школьное воспоминание – он сидит в кабинете директора, а тот берет старомодный диктофон и произносит одни и те же грозные слова: «Внести этот факт в дело Гарри». Гарри боялся своего «дела». «Оно переполнено моими юношескими страданиями. Прошу вас, вычеркните их из моей жизни», – попросил он. Хотя от прошлого не избавишься, на него можно посмотреть сквозь призму СДВ. Это помогло Гарри понять, почему у него «не получалось» в школе. «Это столько лет убивало мое уважение к себе! Всегда скрывал, что мне было очень сложно получить диплом. Теперь знаю, в чем была причина».

• Джек – редактор журнала. Он на хорошем счету, хотя и заработал репутацию грубияна. Джек может внезапно, без предупреждения, уйти со встречи, не любит перезванивать; сам того не подозревая, оскорбляет авторов; не пытаясь скрыть скуку, буквально в середине предложения меняет тему, и вообще ему не хватает тактичности. «Он гений, – говорит один из коллег, – но совершенно непредсказуемый. Иногда говоришь с ним, на секунду отвернешься – и его нет. Тебе кажется, что ваш разговор очень интересный, а тут… – и Джек исчез. Это, мягко говоря, раздражает. Но, с другой стороны, с ним прекрасно работать, он полон идей и энергии».

• Джордж ведет свои дела за рулем автомобиля. «Не знаю, зачем мне вообще офис. Я не могу там усидеть и пары минут. Появляется жутковатое чувство, будто меня заживо хоронят. Тогда я иду к машине, выезжаю на шоссе, включаю телефон – и все, я в деле. Чтобы думать, мне надо двигаться, вот и все».

• «Я себе нравлюсь, – делится Грейс, которая работает в киноиндустрии. – Не знаю, нравлюсь ли остальным, но с другим характером мне было бы скучно. Хорошо, что я сама себе хозяйка, иначе меня давно уволили бы. Я прихожу и ухожу, когда захочется, беру новую работу, не окончив старую, с ходу принимаю решения и через час их отменяю. Не представляю, как у других получается жить предсказуемо. Может быть, им так лучше, но это точно не по мне. Лос-Анджелес, наверное, единственный город, в котором я способна выжить. Еще, возможно, Нью-Йорк, но там климат не очень. Когда я узнала об СДВ, поняла, что со мной происходит, но менять ничего не захотела. Полгорода болеют этим синдромом, и без него я вряд ли удержалась бы в моем бизнесе».

• Кабинет Питера похож на… Наверное, лучше пусть он сам его опишет. «У меня много стопок бумаг. Все, что я делаю, отправляется в одну из них. Есть маленькие стопки, большие стопки, горы газет, кучи журналов, нагромождения книг и пачки счетов. В некоторых все перемешано. Это как поле, на котором торчат маленькие белые кучки, как грибы. В этом нет никакого порядка. Иногда стопка кажется недостаточно большой, и тогда я что-нибудь к ней добавляю, а иногда появляется пустое пространство, и туда можно что-нибудь сложить или хочется что-нибудь перенести из одной кучи в другую. Но я как-то выживаю. Мне кажется, между мной и этими горами бумаг есть какая-то гармоничная связь».

По этим примерам хорошо видно, как проявляется у взрослых синдром дефицита внимания. Особенно показательны горы бумаг в последнем примере. Что-то подобное есть у очень многих взрослых больных: большие и маленькие беспорядочные «кучи» – побочный продукт работы мозга. То, от чего у других получается избавиться, больные СДВ складируют.

Люди с СДВ обожают автомобили и вообще движение. Многие взрослые с таким диагнозом рассказывают, что им лучше всего думается за рулем. Обладатели СДВ обожают большие города.

Синдром дефицита внимания не всегда очевиден, как в историях выше. Для многих взрослых это незаметная, но вполне определенная часть личности. Она как красная нить, вшитая в полосатую ткань: костюм выглядит по-другому, но саму нить видно только вблизи. Это может быть нить отвлекаемости, импульсивности, неорганизованности, вшитая в полосу креативности, общительности или трудолюбия. Лечение должно заключаться не в том, чтобы удалить эту нить, а, скорее, чтобы слегка изменить ее оттенок. Она должна подчеркивать фон.

Одна женщина пришла к выводу, что нуждается в помощи только во время работы над технической документацией. Поскольку это важная часть ее обязанностей, выполнять ее надо качественно. Пока она не обнаружила у себя СДВ, это был тяжкий, мучительный труд. Она не могла сосредоточиться и чем усерднее старалась, тем сильнее нервничала, отвлекаясь еще больше. Женщина пробовала принимать транквилизаторы, но они только вызывали сонливость. Немного помогал кофе, однако из-за него появлялась раздражительность. Когда диагноз СДВ был поставлен, ей назначили стимуляторы. Они довольно хорошо помогли сосредоточиться и не оказывали побочных эффектов. По ее словам, прием препарата за полчаса до начала работы с документами значительно облегчал процесс. В остальных случаях лекарства ей не требовались.

Еще один небольшой пример: пациенту было сложно общаться с другими людьми. Не было никаких скандалов: он просто чувствовал, что отталкивает окружающих, и ощущал даже этот момент: он с кем-то разговаривает, и беседа вдруг становится формальной. Мужчина не понимал, что именно он делает не так. Оказалось, что у него была легкая форма СДВ, самым проблемным проявлением которой стала неспособность следить за собственным поведением и правильно оценивать реакцию собеседника. Из-за этого человек казался равнодушным и зацикленным на себе. По сути, его проблема заключалась в неспособности удерживать внимание, замечать мелкие знаки, от которых зависит умение вести себя в обществе, и регулировать собственные реакции. Перед тем как шагнуть в царство психодинамики и начать искать корни такого «эгоцентричного» поведения, психологу стоит остановиться на пороге – внимании. Включен ли свет? Нет ли у пациента неврологических проблем, мешающих замечать особенности межличностных отношений, начиная с интонаций и языка тела и заканчивая тактом, иронией и т. д.? Этот мужчина нуждался в определенной тренировке и ролевых играх, чтобы научиться улавливать то, чего раньше не видел. После коррекции скрытого СДВ его отношения с окружающими значительно улучшились.

Легкая форма СДВ может стать препятствием в целом ряде сфер жизни взрослого человека: в достижении поставленных целей; правильном восприятии межличностных связей; начале и завершении творческих проектов; в самоорганизации; в избавлении от повторяющихся негативных мыслей; в том, чтобы найти время для любимого дела; в борьбе с некоторыми навязчивыми моделями поведения.

* * *

Переосмысление личности с точки зрения внимания и когнитивного стиля в большинстве случаев нельзя назвать целью самоанализа у взрослых. Человек охотнее размышляет на темы «кто кого любит», «кто кого не любит», «почему моя семья поступала так, а не иначе», «как справиться с тем или иным страхом». Мы анализируем себя с помощью историй. Но сюжету предшествует СДВ. Этот синдром словно настраивает освещение и готовит сцену. Если свет слишком слабый или на сцене не хватает чего-то важного, мы не до конца поймем спектакль. Прежде чем углубляться в историю, еще до разработки сюжетных линий самоанализа стоит пригласить профессионального осветителя и попросить реквизитора проверить, все ли на месте.

Когда взрослый человек узнаёт, что болен СДВ, это его немного пугает. Принято считать, что такие заболевания проходят еще в детстве, и после этого надо довольствоваться «встроенным освещением» – тем мозгом, который есть. Никто не ожидает, что, скажем, в сорок лет у него найдут нарушение обучаемости или синдром дефицита внимания. Никто не ожидает, что психотерапевт начнет корректировать проблемы с чтением и учебой или помогать лучше ориентироваться в жизни.

К диагнозу приходят окольными путями. У детей своего рода скрининговым центром по выявлению различных проблем обучаемости служит школа. У взрослых такого центра нет. Если сотрудник хаотичен, невнимателен, не достигает поставленных задач, на рабочем месте ему вряд ли посоветуют пройти тест на СДВ. Редкая супруга, глядя на вечно отвлекающегося мужа, скажет: «Дорогой, а ты когда-нибудь задумывался, что у тебя может быть синдром дефицита внимания?» В большинстве своем взрослые случайно узнают об этом диагнозе: слышат что-то на эту тему, читают попавшую им в руки статью, получают информацию о синдроме благодаря детям.

В моем кабинете это часто происходит следующим образом. Родители записываются на прием, чтобы показать сына или дочь. После оценки ситуации я анализирую с ребенком и родителями результаты, и кто-то из взрослых, обычно отец, спрашивает нарочито деловым тоном: «Извините, доктор, а вы когда-нибудь встречали СДВ у взрослых? Такое вообще бывает?» Так как синдром передается по наследству, нет ничего необычного, что болезнь есть у одного из родителей ребенка.

Однако если у взрослых больных нет прямой связи со специалистом по СДВ, например через сына или дочь, они остаются предоставлены сами себе. В медицинском сообществе и в областях, связанных с психическим здоровьем, далеко не все знают об этом заболевании. Со временем, по мере накопления информации, ситуация изменится, но пока поиск помощи во взрослом возрасте может стать долгим и изнурительным. Люди, приходящие ко мне на прием, обычно уже обращались к специалистам по психическому здоровью. За последние годы я видел сотни пациентов и начал понимать, какое разнообразие скрывается за словами «СДВ у взрослых». В зрелом возрасте этот синдром даже более разнороден, чем у детей, и под одним диагностическим термином объединено, наверное, полдюжины клинических синдромов.

* * *

Лора пришла на прием по самой распространенной причине, с которой люди обращаются к психиатру: она чувствовала себя несчастной. У нее не было каких-то острых проблем, она не переживала сильного горя, но ее постоянно терзали «тревога и туманное чувство отчаяния».

– Отчаяние обычно не туманное, – заметил я.

– Оно пока еще не во мне, а где-то снаружи, приближается, как грозовая туча. Я решила, что лучше самой прийти к вам, пока не грянула буря.

Лоре было тридцать два. Она служила в церкви и была замужем за пекарем. Росли двое маленьких детей. Сначала мы посмотрели на самые очевидные вещи: все ли в порядке в семейной жизни? Не слишком ли изматывает служба? Как она общается с прихожанами? Не тяжело ли дается материнство? Нет ли каких-то духовных проблем, которые она отрицает? Оказалось, что ни один из этих вопросов не вызывает особого беспокойства. Лора любила мужа. По утрам, когда дети уходили в школу, им нравилось уединяться в пекарне и беседовать за чашкой кофе. Она обожала свою работу, и прихожане были настроены доброжелательно. Конечно, ее служба была непростой, но Лоре нравилось ощущать, что она нужна людям. В бога она верила твердо. Поколебалась ее вера в саму себя.

– Хорошо, – сказал я. – Давайте посмотрим на тучу, которая надвигается, как вы говорите. Можете ее описать? Из чего она состоит? Как она появилась?

– Это просто ощущение. Не знаю, как точнее его выразить. Мне кажется, что весь мой мир может рухнуть. Как в мультфильме: герой пробежал дальше обрыва и еще перебирает ногами, но уже висит в воздухе и через мгновение упадет глубоко в пропасть. Я не знаю, как вообще столько всего смогла сделать. Не знаю, как долго сумею это удержать. Я благодарю бога за свои успехи, но все равно остается чувство, что всего этого можно лишиться.

– На это есть какие-то причины? Может быть, что-то вызывает у вас особенное чувство вины?

– Нет. Не больше, чем мои ежедневные грехи, – улыбнулась Лора. – Нет, это не вина. Это ощущение угрозы. Ощущение, что я не та, за кого себя выдаю. На самом деле это не так: я-то знаю, что сознательно никем не притворяюсь. Но кажется, будто я проснулась на грандиозном балу и сама не знаю, как туда попала, и не понимаю, как это скрыть.

Несколько сессий мы с Лорой рассматривали ее чувства под разными углами: с точки зрения ее детства, религии, мечтаний, фантазий и другого подсознательного материала, который смогли освободить. Это дало нам много интересной информации, но не объяснило, почему она ощущала дыхание грозы.

Затем мы начали говорить об образовании и борьбе за хорошие оценки. Лора всегда была одной из лучших учениц – и в школе, и в колледже, и в семинарии, – поэтому даже не затрагивала эту тему во время первых бесед. Все было настолько успешно, что ей не приходило в голову искать проблемы в этой области. Но теперь она говорила, что учеба всегда давалась ей с большим трудом. Даже сама мысль об этом вернула страхи, боязнь неудачи, опасение не сделать чего-то вовремя, столкнуться с неприятием. Каждое задание было для нее испытанием. Она оттягивала все до последней минуты и не могла закончить вплоть до дедлайна. В ней жила уверенность, что для этого обязательно надо напрягаться, как близорукому ученику приходится всматриваться в буквы на доске.

– Меня все начало волновать, – объяснила она. – Тогда и родилось это чувство опасности.

– Когда именно?

– В колледже. Нет, еще в старших классах. Наверное, в последнем или предпоследнем. Когда программа стала трудной.

Если не рассматривать историю Лоры через призму СДВ, можно решить, что она перфекционистка (эта черта у нее действительно есть), и поставить диагноз обсессивно-компульсивного расстройства или какого-то тревожного состояния. Но если предположить, что причина проблем – синдром дефицита внимания, а тревожность и перфекционизм развились в самом его начале, это прольет свет на ситуацию.

Окончив семинарию, Лора выбрала приход, вышла замуж и решила, что тревожные годы позади. Но гнетущее чувство возвращалось в других формах. Серьезным вызовом стало налаживание семейных отношений, обустройство дома. Муж помогал, но она все равно боялась что-нибудь забыть, упустить какую-нибудь важную мелочь. Лору окутывало давнее ощущение некомпетентности и опасности. У женщины выработалась привычка беспокоиться, и никак не удавалось от нее избавиться.

– Я хочу с ней наконец расстаться, – сказала она, – но не могу отважиться. Молюсь, чтобы бог меня избавил от этой муки, хочу почувствовать себя смелой и уверенной, но не решаюсь. Представляю, как отпускаю свои печали. Я словно наклоняюсь за борт шлюпки и смотрю, как большой тяжкий груз медленно погружается в толщу воды и скрывается там.