Книга: Попугай, говорящий на идиш - Эфраим Севела

Меня поразили несколько рассказов. Первый о военных штанах. Казалось бы, что в них интересного? Для простого обывателя, пожалуй, ничего, но ни для жен и матерей, которые ждут своих мужей и сыновей с войны. Для них счастье увидеть эти штаны на чьем-либо балконе, это значит, что кто-то с войны уже вернулся. Казалось бы, сколько книг написано о войне, о том, как тяжело ждать родных и не знать, что с ними. Севела же показал все эти эмоции через простые солдатские штаны.

Другой рассказ был про еврейскую четкость и пунктуальность. Одному человеку выписали очки и порекомендовали обратиться в определенный магазин. Забыла сказать, действие происходит и Иерусалиме, терзаемом постоянными терактами. И вот человек приходит заказывать очки, ему дают чек и говорят, что забрать очки можно будет завтра. Вечером же на площади, где располагался магазин оптики произошел взрыв, и витрины его сильно пострадали. На утро мужчина и не думал идти за очками, куда там, однако жена его настояла на том, чтобы тот в магазин сходил. Каково же было удивление рассказчика, когда хозяйка магазина вынесла из разрушенного магазина очки и сказала, что он может обращаться к ней, если с ними что-то случится, ведь магазин дает на свою продукцию гарантию. В общем, мне кажется, что в этом и заключается весь секрет евреев: они всегда держат свою марку, несмотря ни на что.

Так мне запомнился страшный рассказ "Эхо войны" о том, как на 9 мая герой случайно попал в ресторан для иностранцев, где имел неосторожность предложить немке и е дочери выпить за Великую победу. Откуда ему было знать, что эта немка в 1945 году была изнасилована группой советских солдат и травма эта с годами не зарубцевалась. Севела вообще очень много и очень откровенно пишет о войне, до сих пор я ничего подобного не читала. Даже сегодня о таких вещах говорят очень осторожно, как бы оправдывая действия солдат, хотя такое, наверное, сложно оправдать…

Последний рассказ назывался "Потомок Чингизхана". Несмотря на название речь снова пойдет о еврее. Он чудом уцелел в плену у немцев, где сошел за татарина. Однако в один прекрасный день над его головой повисла серьезная опасность - немецкий офицер сообщил, что освободит от тяжелых работ обувщика, если таковой имеется. Из строя вышло два человека. Задание оказалось практически невыполнимым: надо было сшить туфельки для любовницы офицера, причем ни материалов, ни инструментов не давалось. Шей из чего хочешь, срок - неделя. А ножка у любовницы оказалась не самой простой: высокий подъем и 35 размер, мастера от такой работы морщились, не то, что подмастерья, коим оказался наш герой. Вдобавок к этому, второй, вышедший из строя, соврал. А время неумолимо летело вперед…

Но юмор у Севелы, с которым я познакомилась в "Остановите самолет, я слезу", совсем печальным быть не может. Сквозь печаль врываются искры веселья, и до следующего печального персонажа. Так и идут рука об руку у него смех и грусть, как издавна шествуют по Руси русский с евреем.

А вы задавались вопросом - насколько евреи со всеми своими примочками повлияли на русских, да и на саму Россию? Когда я слышу совсем рядом, и не в телевизоре, не в троллейбусе - а вот, например, на работе у себя - абсолютное неприятие евреев как таковых со всеми вытекающими, совершенно нет желания вступать в спор, но хочется спросить. А вы уверены, что не будь евреев, вам жилось бы лучше и спокойнее? Не говоря о том, что они внесли свою долю в нашу историю, да и в нашу жизнь. И уж о том, что евреи (а с ними заодно и цыгане) являлись людьми низшего сорта известно при ком. При Гитлере. Дальнейшие комментарии, как я считаю, излишни.

А еще, читая Севелу, возникает комок в горле - там, где он рассказывает о бабушке Розе, при царе - дочери купца-еврея I гильдии (читай - миллионера), жившей в 3-этажном особняке, а после революции ютившейся с четырьмя сыновьями в подвальной комнатушке, с сыновьями, позже выросшими и разлетевшимися во все концы, но которые предпочли со своей матерью изредка переписываться да от случая к случаю посылать ей деньги, но не компрометировать перед властями своей связью с матерью из бывших. Но если немного подправить Вицина с его знаменитой фразой о самом гуманном суде в мире, то советская власть - самая "гуманная" власть в мире и от нее не спрячешься, не зашифруешься. Я не буду рассказывать, что было дальше, прочтите хотя бы сборник "Попугай, говорящий на идиш" или даже один этот рассказ "Субботние подсвечники". Он о многом вам скажет.

Так о сыновьях и внуках бабушки Розы если досказать - еще один сын волею судеб остался все ж в рядом с матерью. И подарил своему сыну бабушку Розу, не на расстоянии, как получилось с остальными внуками, а так, что все, впитанное от своей бабушки, через годы и десятилетия стало возвращаться к нему нежданными откровениями.

Но вот такая еще вещь - сам Севела немало успел повоевать в качестве "сына полка", войну окончил уже в Берлине, был награжден, отец его воевал - а он был кадровым военным, и конечно же, это немало отражено в книге. И порой это так неожиданно, и уже практически не еврейская тема возникает - как в рассказе "Потомок Чингисхана", где разговор уже ведется о сущности человеческой.

И я абсолютно понимаю, почему прозу Эфраима Севелы сравнивают с Шолом-Алейхемом. Потому что ещё две его небольшие книжки в составе этого сборника - о детстве и о войне - невозможно читать без смеха и без слез. Причем и то, и другое взаимосвязано.

Детство из далеких 30-х годов, омраченных для нас известными событиями, но для двух друзей остались самым прекрасным и незабываемым временем, свободным, немного хулиганским и своей самодостаточностью являющимся чем-то особенным, в отличие от времени сегодняшних детей.

И - после детства последовали сороковые годы, война, но на войне тоже жили, и не только сражались и убивали, как много мы не знаем, из чего складывалась жизнь на войне, так об этом нам и расскажет Моня Цацкес, не поленится, в карман за словом не полезет, и пусть немного хулиганскими окажутся его живые картинки, но даже на войне, или - тем более на войне без них не обойтись

Основная тема рассказов – жизнь еврейства в историческом контексте. В книге место хватило войнам, лагерям, и просто бытовым историям: некоторые анекдотичны, некоторые печальны. В ней есть СССР, Западная Европа, США и Израиль. “Попугай, говорящий на идиш” понравится любителям еврейского колорита и юмора, в книге его достаточно. В любом случае это чтение не обремененное философскими истинами, а лишь насыщенно жизненными историями.

Рассказы разбросаны по времени и по странам, по жанрам и по степени достоверности. Почти святочный рассказ о сапожнике, сотворившем из ничего чудо-туфельки любовнице коменданта концлагеря и тем самым спасшим себе жизнь и жесткая история о немолодой немке, девчонкой пережившей изнасилование советскими солдатами весной 45-го и не простившей никому и ничего в 70-м. Хотя непонятно, зачем она с дочкой поехала в эту столь ненавидимую ей страну? История о бесконечно наивном праведнике, верящем в идеалы революции и ухитрившемся прожить жизнь, не замечая ничего происходящего вокруг и тут же контрастом сварливая тетя Соня, убежденная в том, что все вокруг антисемиты, за исключением всех тех, кто спасал ее жизнь в годы войны, и сохранял ее дом, и поддерживал ее после возвращения, впрочем и они все равно антисемиты. Тоскливые раздражающие метания бывшего московского ловеласа и бабника, оказавшегося в Нью-Йорке на обочине сексуальных утех, и ощутившего «одиночество старого полувыдохшегося козла» – сменяются крайне лаконичной, но впечатляющей историей о важности мужских свежевыстиранных солдатских штанов на балконе, ведь они означают, что солдат вернулся живой…

Одного я не понимаю, кто поставил этому сборнику тег «юмор»? Все, что угодно, насмешка, доброжелательная или нет, ирония, сатира, даже издевка, но юмор?

Кроме того, я читала у Севелы когда-то "Зуб мудрости", и он мне, юной барышне, вчера вставшей со школьной скамьи, почему-то тогда страшно не понравился.

Поэтому к этой книге я приступала настороженно и с усмешкой: мол, удивите меня, господин Севела, расскажите что-нибудь интересное, помимо вечного "евреи - народ избранный", темы Холокоста, темы гонений и прочих характерных черт литературы-про-евреев.

Книга долго раскачивается. "Долго запрягает, да быстро едет", по совсем не еврейскому, а вполне русскому старому обычаю. Первые рассказы, скорее всего, не впечатлят - они довольно топорно сделаны, и многие из них давят на привычные болевые точки в надежде получить привычную реакцию на них читателя. И ощущаешь себя тоскливо, как на кухне у малознакомого дальнего родственника, который развлекает тебя рассказами про своих бабушек, дедушек, тёток и племянников.

Где-то с середины книги начинается что-то невообразимое. Байки еврейского Мюнхгаузена, если можно так выразиться. Ну как можно поверить в сумасшедшую историю "еврейского осведомителя" с казацкой фамилией Полубояров, которого погубил его длинный язык?.. А в рассказ о еврее - муже графини?.. А в историю "потомка Чингисхана", еврея, выдавшего себя за татарского сапожника и сшившего в лагере для военнопленных любовнице немецкого офицера такие прекрасные туфли, что, даже когда обман раскрылся, его не расстреляли?.. "Слушаешь" - читаешь - с усмешкой, не везде веришь, не на каждом рассказе останавливаешься, многие просто пролетают мимо. Но что-то цепляет, чёрт побери! Цепляет так, что рассказы глотаются на одном дыхании. Чему не может не способствовать плавный, певучий русский язык.

Приятно удивило то, какой спектр проблем охватил автор. Тут вам не только Катастрофа европейского еврейства, местечки и еврейские комиссары Союза, - тут вам и израильские войны, и одиночество эмигранта в Европе, и непростые отношения с прибалтами и немцами. Даже про израильтян, уезжающих с исторической родины (и не на "доисторическую", а просто в поисках лучшей жизни - в США, например) есть:

...нью-йоркские евреи обожают своего брата израильтянина, когда он живет в Израиле и выигрывает войны, что доставляет им неслыханную радость. Но когда он убежал из Израиля и хочет стать таким же, как они, — издалека обожать свою родину, они дружно поворачиваются к нему спиной и даже не хотят смотреть в его сторону. Он оскорбляет их лучшие чувства.

В общем, господин Севела, хоть особенно ничем и не удивили, - но было интересно.