Текст книги "Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова"

Осаждая крепость Корфу, он увидел её ключ в острове Видо, – и взял его атакой с моря, приняв в ней на своем флагмане самое решительное участие. Стремительно сокрушив оборону острова, солдаты и матросы Ушакова потратили затем огромные усилия на спасение разгромленных французов от расправы своих кровожадных союзников – турок и албанцев. Бывали случаи, когда ушаковские офицеры выкупали пленных своими драгоценностями, а то и были готовы применить против «союзников» штыки и картечь ради спасения врагов. После падения Видо крепость Корфу скоро сдалась, что, опять же, спасло множество жизней всех воюющих сторон.

Ионическая кампания Ушакова – настоящий подвиг любви к ближним. Он увещевает противников сдаться, он устанавливает доброе правление, учредив Республику семи островов и не дав сосредоточить всю власть в ней только аристократам. Он успокаивает местное население, которое, хоть и ненавидело безбожников-французов, но ещё сильнее боялось пришедших с русскими турок, и просило лишь об одной милости – о принятии в русское подданство. Хотя это и казалось невозможным, но из письма в письмо Ушаков настойчиво осведомлял императора Павла I, что в одном лишь русском подданстве ионические греки ищут своё спасение.

По сути, позиция Ушакова предопределила тот факт, что ионические греки не потеряли своего самоуправления до самого вхождения в состав Греции в 1864 году. И русские, фактически контролировавшие острова до злополучного Тильзитского мира, и англичане, стремительно перехватившие их у Франции и создавшие Ионическую республику, поддерживали заложенную Ф. Ушаковым политическую традицию, защищавшую интересы православных греков.

Ещё более выразительным подвигом его милосердия было спасение греческой Парги из рук кровавого Али-паши Янинского. Входившая в состав владений Венецианской республики православная Парга оказалась беззащитна после захвата Венеции французами. Али-паша Янинский захватил соседнюю Первезу, перебив и французов, и греков, и намеревался сделать то же самое с Паргой. Жители Парги бросились в ноги Ф. Ушакову, умоляя его взять город под русскую защиту. Адмирал оказался в очень щекотливом положении относительно турок, но всё-таки, применив и хитроумие, и дар убеждения, и сочетание твердости и кротости, он сумел добиться того, чтобы Парга осталась под русской защитой, султан не выказал недовольства, а Али-паша сменил озлобление на страх перед «Ушак-пашой» и более на Паргу не посягал.

Ушаков защитил православных греков Парги и от мучительной смерти, и от надругательства над их городом. Совсем иначе с ними обошлись англичане. В 1819 году, за два года да начала Греческого восстания, «просвещенные мореплаватели» попросту продали Паргу Али-паше за 150 тысяч фунтов стерлингов. Греческое население покинуло город, предварительно выкопав с кладбищ кости своих предков, предав их сожжению и собрав пепел в мешки. Грекам запретили даже забрать с собой церковную и домашнюю утварь – она вся оставалась в добычу Али-паше. «При упоминании о продаже Парги румянец стыда должен выступать на щеках каждого англичанина», – писал американский миссионер Хьюз.

«Смертельная дружба англичан» явила для греков разительный контраст с добродетельной заботой Ушакова, который рискнул и отношениями с союзниками, и возможной немилостью своего императора, лишь бы спасти православных людей. И та же «дружба» послужила причиной внезапного заката карьеры Ушакова. Адмирал Нельсон ненавидел русских («I hate russians!»), видел в Ушакове соперника и не стеснялся в письмах честить русского адмирала «негодяем» («blackguard»). Больше всего Нельсон боялся, что русские перехватят у него Мальту, но и то, что Ушаков занял один из ключей к Средиземноморью – Корфу, выводило его из себя.

Подзуживаемый своей любовницей Эммой Гамильтон (подругой неаполитанской королевы Каролины, которая мстила за свою сестру Марию-Антуанетту), он решился на кровавое предательство. Нельсон отменил условия капитуляции французов и неаполитанских республиканцев, продиктованные Ушаковым, который руководствовался при их составлении обычным для себя принципом милосердия и малой крови. Английский адмирал развязал в Неаполе, освобожденном русскими войсками, жесточайший террор. Это решение знаменитого англичанина было особенно низко в сравнении с неизменно чуждыми тени жестокости распоряжениями адмирала Ушакова.

Соплеменники Нельсона, увы, отлично запомнили, кто именно перешел им дорогу в Средиземном море. После, несомненно, направляемого английскими интересами и интригами убийства императора Павла Петровича британское влияние надолго оказалось решающим в русской политике. Особенно это касалось морских геополитических интересов России – то тут, то там Санкт-Петербург немотивированно уступал, не желая прогневать «владычицу морей». И тогда же в странном небрежении оказались многие русские, осмелившиеся перейти англичанам дорогу. Ушаков был сперва определен на издевательскую должность начальника гребного флота на Балтике, а затем вынужден был отпроситься в отставку, обиженный, наполненный скорбями и никому не нужный.

Поздняя осень его жизни, наполненная благочестием, молитвой, постом и аскезой, стала достойным венцом удивительного пути и ещё одним основанием для его прославления. Благородство и милосердие Фёдора Ушакова потрясали современников и практически не имеют равных среди военачальников в мировой истории. И потому мы почитаем его во святых – как отважного воина России и как истинного человеколюбца.

Что читать об Адмирале Ушакове:

1) Адмирал Ушаков / Под ред. и со вступ. ст. Р. Н. Мордвинова: В 3‐х томах. – М.: Военмориздат, 1951–1956;

2) Ганичев, В. Н. Ушаков. – М.: Молодая гвардия, 1990;

3) Овчинников, В. Д. Святой адмирал Ушаков (1745–1817). Историческое повествование о земном пути святого праведного воина. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003;

4) Станиславская, А. М. Политическая деятельность Ф. Ф. Ушакова в Греции, 1798–1800 гг. – М.: Наука, 1983;

5) Тарле, Е. В. Три экспедиции русского флота. – М.: Воениздат, 1956.

Михаил Кутузов
Герой на оба глаза

Вот уже не первый год по российскому интернету гуляет фейк – две пули в голову помогли Михаилу Илларионовичу Кутузову (1745–1813) победить Наполеона Бонапарта. Мол, американские ученые доказали: из-за ранений, полученных в молодые годы, фельдмаршал страдал серьёзным нервным расстройством, приведшим к вялости и пассивности поведения, – именно поэтому сдал Москву и тем Бонапарта погубил. А будь на его месте кто-то более здоровый и отважный, он бы непременно стал бы сражаться за столицу, проиграл и Россия была бы побеждена. В общем, Россию в священный 1812 год спасло то, что её главнокомандующий был заторможенным полуидиотом.

«Пуля в голову спасла Россию», «Михаил Кутузов – как два ранения в голову помогли победить Наполеона»… Начавшаяся в 2015 году волна «сенсаций» не схлынула и по сей день, тем более что «американские ученые доказали». Значит, точно так оно и есть…

Журналисты с большими или меньшими ошибками пересказывали публикацию в журнале Neurosurgical Focus под названием «Две пули в голове и зима: судьба предопределила Кутузову разгромить Наполеона в Москве» [15]15
  См. URL-ссылка: http://thejns.org/doi/10.3171/2015.3.FOCUS1596


[Закрыть]. Авторами указаны: Сергей Кущаев, Евгений Белых, Якив Фищенко, Аляксей Салей, Олег Тейтельбойм, Леонид Шабатуров, Марк Крузе (единственный в группе не медик, а гуманитарий, хотя работа требуется преимущественно гуманитарная – сбор и анализ источников) и Марк Прейль – последний и является руководителем группы, которая решила связать ранения Кутузова и его стратегию в 1812 году, большинство же членов группы – авторы российские и, как бы это помягче сказать… украинские.

В статье утверждается, что исследователи реконструировали направление ранивших Кутузова пуль и пришли к выводу, что они задели лобные доли мозга военачальника, и это привело к поведенческим нарушениям, связанным с синдромом лобных долей: пассивности, вялости, нерешительности, связанным с левосторонним поражением лобных долей. Авторы статьи цитируют весьма язвительные записки генерала Александра Ланжерона, касающиеся поведения Кутузова в ходе Рущукской кампании (1811–1812 гг.), его «нерешительности и лени физической и нравственной, которая часто и была помехой в его действиях».

Не будь в поведении Кутузова этих дисфункций, полагают авторы, он, скорее всего, решил бы сражаться за Москву и, вероятно, потерпел бы от Наполеона поражение. При этом сам факт, что Кутузов остался жив после ран, несовместимых с жизнью, полностью приписывается авторами французскому хирургу Массо, практиковавшему передовые для своего времени методы лечения, – именно он, якобы, спас обреченного Кутузова.

Заодно, на случай если вылитой уже грязи не хватит, Кутузова еще и обвиняют немножко в распущенности и даже в педофилии, вызванной… всё теми же ранениями. Как сочетаются в одном флаконе лень и нерешительность с желанием «скакать козлом», авторы не уточняют.

Итак, блестящий маневр М. Кутузова и его выигрышная стратегия – всё это, по мнению группы Пройля, результат нервных нарушений после равнения, а самим фактом, что он остался жив, Кутузов обязан французскому врачу…

Перед нами классический случай клеветы, замешанной на невежестве и банальных подтасовках. Главная из них: абсолютно ложные, произвольные, ни на чём не основанные «реконструкции» ранений Кутузова, где входные и выходные отверстия указаны так, что пуля и в самом деле не могла бы не задеть мозг. Только откуда «американские ученые» с украинскими фамилиями брали данные для своих реконструкций? Могила Кутузова в Казанском соборе не вскрывалась, его череп не исследовался, поэтому единственного стопроцентного доказательства у нас в руках нет.

Приходится судить по данным письменных и изобразительных источников. У нас есть письма, записки, доклады о Кутузове, его прижизненные или написанные вскоре после кончины портреты. Никакие из этих источников не дают оснований для тех реконструкций ранений, которые сделали «американцы», напротив, они прямо противоречат им.

Пуля «между глаза и виска» и чудо-спасение

Первое из ранений Кутузова было получено 24 июля 1774 года в сражении под Шумой. После измены России крымского хана Сахиб II Гирея турецкие войска десантировались у Алушты 18 июля 1774 года. Турки заняли Алушту и Ялту. Турки перекрыли укреплениями проход из центрального Крыма на побережье, соорудив укрепленный камнями вал, прикрытый рвом. К побережью выдвинулись 7 батальонов русской пехоты под командованием генераллейтенанта В. П. Мусина-Пушкина, который принял решение атаковать турок в лоб. Каре гренадеров Московского легиона прорвало турецкие позиции, выбило неприятеля из траншей и захватило две пушки. После сбития турок с позиции сражение не имело продолжения, так как тем же вечером пришла весть о заключении Кючук-Кайнарджийского мира, – события турецкого десанта развивались тогда, когда война уже формально закончилась.

При этом штурме вражеского ретраншемента и был ранен командир гренадерского батальона подполковник Кутузов. Что же конкретно произошло? В своей реляции командовавший армией в Крыму генерал В. Долгоруков сообщал: «Ранены: Московского легиона подполковник Голенищев-Кутузов, приведший гренадерский свой баталион, из новых и молодых людей состоящий, до такого совершенства, что в деле с неприятелем превосходил оный старых солдат. Сей штаб-офицер получил рану пулею, которая, ударивши между глазу и виска, вышла на пролёт в том же месте на другой стороне лица»…

В изданных в 1820 году Сергеем Глинкою «исторических анекдотах» со ссылкой на ещё живых свидетелей ранения сообщалось, что Михаил Кутузов стоял на камне над штурмуемым турецким рвом и с этого камня упал раненный без чувств – прямо на тела убитых.

Первоначально никто не мог предположить, что после такого страшного ранения Кутузов выживет, однако когда его практически чудесное выздоровление стало известно, Михаил Илларионович удостоился монарших милостей: Екатерина II наградила его Орденом Святого Георгия IV степени, а также велела дать ему годичный отпуск и оплатить за счёт казны его лечение заграницей, при этом высказавшись так: «Надобно беречь Кутузова, он у меня будет великим генералом».

Никакой достоверной информации о том, кто и как лечил Кутузова, не сохранилось. Хирург Ж. Массо, которому «американцы» приписывают все заслуги, разумеется, лечить его не мог, поскольку в этот момент двадцатилетним юношей жил во Франции и прибыл в Россию лишь после 1785 года.

Есть сообщенное А. Ланжероном предание, что лечивший Михаила Илларионовича доктор шесть недель продержал его в комнате, куда не проникало никакого света. «Он мне рассказывал, – пишет А. Ланжерон, – что во время своего путешествия в Голландию он узнал, что один знаменитый профессор хирургии и анатомии должен был защищать диссертацию относительно ран и доказать, что рана, которую будто бы, как говорили, получил Кутузов, есть не что иное, как сказка, потому что с такой раной трудно остаться в живых и уже невозможно сохранить зрение. Кутузов отправился его слушать и после лекции профессора встал и сказал ему перед всей аудиторией: “Господин профессор, вот я здесь и вас вижу”». Была ли такая история в действительности, – сказать с достоверностью невозможно, так как хитрый Михаил Илларионович любил и приврать и подшутить на собеседником.

Группа Пройля придает этому ранению особое значение, так как на её взгляд именно тогда турецкая пуля повредила лобные доли кутузовского мозга, превратив военачальника в полуидиота. Для того, чтобы доказать это повреждение, горе-исследователи идут на прямую фальсификацию исторических данных. Согласно их «реконструкции», пуля вошла в голову Кутузова за левым виском и вышла над правым глазом.

Это утверждение противоречит всем имеющимся у нас письменным и изобразительным данным. Непосредственный участник событий В. Долгоруков сообщал, что пуля ударила «между глазу и виска» и прошла навылет.

Иными словами пуля раздробила левую глазничную кость. Это же подтверждают и прижизненные портреты Кутузова. Большая часть живописцев, конечно, старались затушевать кутузовские шрамы, для этого его изображали в профиль, со стороны здорового левого глаза и никаких повреждений попросту не отмечали. Но есть и исключения. Это гравюра Сент-Обена (1813 г.), где подчеркнута раздробленная левая глазничная кость, этот портрет работы Р. Волкова (1813 г.), где раздробление этой кости подчеркнуто чуть менее выразительно, но вполне ясно: в анонимной немецкой гравюре основное внимание уделено как раз закрывшемуся правому глазу, но вдавленность на месте левой глазничной кости тоже вполне ясна. Даже портрет в молодом возрасте 1777–1782 года, где, несмотря на ранение, Кутузов смотрит «в оба глаза», обозначает легкую вдавленность на месте левой глазничной кости.

Иными словами живописный канон изображений Кутузова единодушно помещает его первую рану на левую глазничную кость, раздробленную турецкой пулей. Никаких опровержений этой традиции группа Пройля не сделала. Она попросту её проигнорировала. Нарисовав входное отверстие там, где ей было удобней для того, чтобы пуля задела лобные доли мозга. Между тем, если бы пуля вошла там, куда указывают отчет Долгорукого и портреты, то она бы вовсе не задела лобных долей пройдя значительно ниже (для совершенно не знающих анатомии читателей поясним – лобные доли мозга расположены не «за» глазами, а нависая над ними).

«Первое ранение в голову у М. И. Кутузова произошло 24 июля 1774 года в Крыму близ Алушты. Входное пулевое отверстие располагалось между глазом и виском слева, выходное отверстие соответствует той же области справа. В результате ранения наступило косоглазие правого глаза. Определить степень снижения зрения не представляется возможным», – подчеркивает исследователь кутузовских ранений М. Тюрин и он, безусловно, прав, а горе-реконструкторы из группы Пройля – нет. Базовая гипотеза «американских ученых» о повреждении лобных долей Кутузова покоится на фантазии, если не сказать прямо – фальсификации данных о первом ранении Кутузова.

Кутузов не был «одноглазым»

Кстати, опровергнем попутно ещё один устоявшийся миф – об «одноглазом Кутузове». Несомненно то, что зрение Кутузова после ранения полностью сохранилось. «Пуля пролетела сквозь голову, в левый висок, и вышла у правого глаза, но не лишила оного… глаз несколько искосило», – писал в 1814 году первый биограф фельдмаршала Филипп Синельников.

«Одноглазый Кутузов с повязкой поперек лица» – фантом популярной культуры, возникший в советском кино под влиянием популярного английского фильма «Леди Гамильтон», где со столь же неисторичной эффектной повязкой щеголял другой победитель французов – адмирал Нельсон.

После ранения Кутузов косил правым глазом, однако серьёзное ухудшение зрения на нём обозначилось только в старости, после 1805 года, тогда же глаз фельдмаршала, по всей видимости, начал иногда закрываться. Однако сквозь всю обширную переписку Кутузова проходят жалобы на болящие глаза, а не глаз. Даже в ноябре 1812 года, за полгода до смерти он жаловался дочери: «глаза мои очень утомлены; не думай, что они у меня болят, нет, они только очень устали от чтения и письма». М. Тюрин определяет заболевание Михаила Илларионовича как «нервно-паралитический кератит, сопутствующий синдрому верхне-глазничной щели».

Ещё один аргумент против теории о «синдроме лобных долей», которым, якобы, страдал Кутузов и который и был мнимой «причиной» его победы над Наполеоном: поведение военачальника в период между первым и вторым ранением. В поступках Кутузова нет ничего от приписываемой ему недоброжелателями в последующие годы апатии и нерешительности. Во время знаменитой поездки Екатерины II по Тавриде «командир Бугского егерского корпуса скакал по полю на чрезвычайно горячем коне. Подозвав к себе Кутузова, Императрица с улыбкой сказала ему: “Благодарю вас, господин генерал! Отселе вы у меня считаетесь между лучшими людьми и в числе отличнейших генералов. Запрещаю вам ездить на бешеных лошадях”». Родео на бешеных лошадях под южным солнцем – это, прямо скажем, не то, чего мы ожидаем от людей с травмой левой лобной доли.

«Судьба бережет голову Кутузова на что-нибудь необыкновенное»

Ранение 18 августа 1788 года под Очаковым нанесло Кутузову новый серьёзный удар, но могло ли оно повредить его мозг? Во время турецкой вылазки австрийский дипломат и любимец Екатерины II Ш. де Линь подозвал М. И. Кутузова к амбразуре, чтобы лучше обозревать неприятеля. Когда русский генерал подошёл, ружейная пуля поразила его в щёку почти близ того самого места, в которое он был ранен в 1774 году при Шуме. Кутузов схватился руками за рану и сказал Ш. де Линю: «Что заставило тебя подозвать меня к этому месту в сию минуту?» Доктора рядом не было. Кутузов после ранения продолжал отдавать распоряжения командиру полка по отражению вражеской вылазки, но от кровопотери он чувствовал слабость. Его вывезли с поля боя.

Невольный виновник ранения Михаила Илларионовича Ш. де Линь писал императору Иосифу II: «Вчера опять прострелили голову Кутузову. Я полагаю, что сегодня или завтра он скончается». Однако ничего подобного не произошло и на сей раз Кутузов, действительно, оказался в руках отличного хирурга француза Жана Жозефа Ксавье Игнатия Антуана Исидора Массо, сделанного Потёмкиным главным хирургом русской армии. Благодаря записке хирурга мы точно знаем о характере ранения. Его записка о состоянии здоровья генерала была приложена к письму, адресованному Г. Потёмкиным чрезвычайно волновавшейся о Кутузове Екатерине II: «Влагаю здесь записочку о ране генерал-майора Кутузова. Судьба ево получать тяжелые раны, – писал Князь Таврический. – Он несказанно обрадован, что Вы об нём изволите спрашивать».

В написанной на французском языке записке Массо сообщал: «Его Превосходительство Господин Генерал Кутузов был ранен мушкетной пулей – от левой щеки до задней части шеи. Часть внутреннего угла челюсти снесена. Соседство существенно важных для жизни с пораженными частями делало состояние сего Генерала весьма сомнительным. Оно стало считаться вне опасности лишь на 7‐й день и продолжает улучшаться».

«Кутузов остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам науки медицинской. Если бы мы сами не были свидетелями, то сочли бы рассказ о ране Кутузова сказкой. Видно, судьба бережёт голову Кутузова на что-нибудь необыкновенное, если она уцелела после двух столь страшных ран», – писал позднее Массо.

И снова реконструкторы группы Пройля делают произвольное предположение, что пуля вошла в лицо под левым глазом, выйдя ниже затылка. Никаких оснований для такого предположения не дают ни записка Массо, где говорится о сносе внутреннего угла челюсти, ни изображения Кутузова – никаких шрамов под глазом на них не отмечено. Зато и Волков и Сен Обен обозначают тенью провалившуюся в результате разрушения части челюсти щеку фельдмаршала. Известные нам прижизненные изображения Кутузова, по возможности щадя оригинал, намечают шрам или провал в центре щеки, чуть ближе к задней её части. Его можно уловить и у Волкова, и у Сен Обена, ещё более явно обозначен шрам на гравюре Готвуда, где он отрисован именно как шрам, ясны следы ранения в щеку на анонимной немецкой гравюре 1813 года и чрезвычайно нелицеприятной миниатюре Розентреттера.

Пуля вошла в левую щеку отнюдь не под глазом и вышла из шеи, но мозга, и, тем более, его лобных долей, не задела и задеть не могла. Да и не мог бы Кутузов, получив пулевое ранение, задевающее мозг, отдавать приказания егерям и обмениваться колкостями с Ш. де Линем. Таким образом, второе ранение Кутузова ещё менее дает оснований для построений «американских ученых» о «синдроме лобных долей».

Стараниями Массо ли или своей чудесной судьбы, но Кутузов вернулся в строй очень быстро, уже в начале 1789 года, а в 1790 проявил чудеса храбрости и стойкости при штурме Измаила, лично возглавив штурмовую колонну. Тогда же он прославился и своим аппаратным хитроумием, дав повод Суворову для знаменитого афоризма: «Хитер, хитер. Умен, умен. Никто его не обманет».

На самом деле Суворов сказал: «Так, он умен! Очень умен! Сам Рибас его не обманет». А поводом послужили следующие обстоятельства – командовавший под Измаилом флотилией Иосиф де Рибас решил самостоятельно взять Измаил десантом с моря и «обскакать» тем и Суворова и Кутузова и прочих военачальников. Имея в виду эту цель, он попросил у Суворова сухопутные войска, которые погрузил на борт кораблей, выгрузив пушки на дунайский остров. Эта «хитрость» ставила под угрозу весь суворовский план штурмовой операции. Разгадав замысел де Рибаса, Кутузов сообщил его Суворову, тот лично проверил информацию и приказал адмиралу выгрузить войска и вернуть назад пушки.

Никаких поведенческих изменений, которые говорили бы о повреждении лобных долей мозга, мы не наблюдаем у Кутузова ни после первого, ни после второго ранения.

В ходе кампании против Наполеона в Австрии в 1805 проявились те военные хитрости Кутузова, которые составили характерную особенность его полководческого почерка в 1812 году. После сдачи австрийцев при Ульме Кутузов отступает, оставляет Вену (сдавать неприятелю столицу для той эпохи не было чем-то экстраординарным и отнюдь не означало поражение в войне), морочит Мюрату голову переговорами о капитуляции и за это время успевает оторваться от французов на два перехода.

Пожалуй, ни один военный историк не обвинял Кутузова за эту кампанию в медлительности, пассивности и нерешительности, напротив – он проявил максимум энергии и изворотливости, чтобы вывести свою армию из-под удара. Когда в 1812 году, накануне Бородинского сражения, Наполеон воскликнул: «Вот оно, солнце Аустерлица!», он имел в виду, что, как и в 1805 году, долгая погоня за Кутузовым оканчивается сражением, в котором он рассчитывал одержать сокрушительную победу.

Однако кампания 1805 и впрямь привела к ухудшению кутузовского здоровья, так как блестящие маневры Кутузова закончились трагическим поражением при Аустерлице – против этого сражения Кутузов возражал. В ходе сражения Кутузов был ранен в третий раз, шарпнелью в правую щеку, аккурат, под травмированный глаз, и состояние этого глаза начало ухудшаться, однако до конца он так никогда и не ослеп.