Текст книги "Забвение"

– Кто бы мог подумать, – громко сказал он. – Где бы ещё мы могли встретиться, как не в школе по случаю драки наших детей. Вот так судьба закрутила-то, а…

– Вы знакомы? – спросила директриса, перебегая взглядом с одного на другого.

– Знакомы, – ответил я.

Вова протянул пухленькую ручку. Разговаривать и встречаться с ним хотелось меньше всего. Но и показывать, что отцы детей находятся в том же положении, что и сами дети час назад, тоже не хотелось.

Пришлось поздороваться и надеть на себя маску старого друга. Не знаю, как у меня это получилось, но сам себе я казался убедительным. Улыбался, шутил, интересовался.

– В таком случае, я думаю вы найдёте общее решение, – сказала Татьяна Петровна, намекая на то, чтобы мы покинули кабинет.

– Конечно, найдём, – пустился в лесть Вова. – Мы ведь земляки. Да не просто земляки, а из одного села выходцы. Нам есть, о чем поговорить со старым другом, правда?

– Правда, – скупо ответил я, продолжая держать натянутую улыбку.

Вова открыл передо мной дверь, и я вышел…

Вышел в коридор дома. Ох, как мне хотелось, чтобы комната продержала меня ещё чуть-чуть. Совсем немного. Думаю, мне бы хватило и получаса, чтобы налюбоваться Вовой и посмотреть, насколько хватит моей актёрской улыбки. Ведь он, Вова, тоже был не рад меня видеть. Он светился счастьем, источая при этом ненависть и презрение. Это презрение читалось в его заплывших глазах. Читалось по тяжёлым движениям раздутого тела. А раздобрел он за последние года знатно. Удивительно, что ещё в двери влез. Не снёс косяк.

Не снёс.

Комната седьмая

Размышлять было некогда. Да и не очень хотелось стоять посреди пустого дома, накручивая мысли и пытаясь что-то предугадать. По прохождении всех этих комнат я понял одну очень простую вещь: в жизни ничего нельзя предугадать. Можно бесконечно планировать, просчитывать варианты и всё равно проколоться на мелочи, оказавшись где-нибудь под забором после доходного бизнеса и хорошей жизни.

Следующая комната приняла меня без новых ощущений. Темнота, вязкая субстанция и легкий озноб прошлись по телу, когда я открыл глаза. Как бы это удивительно ни звучало, но глаза я открыл, сидя в туалете. Я водил пальцем по недавно купленному смартфону, пытаясь разобраться в настройках. Хотел отправить фото своих волосатых ног Кате. Один раз в ответ получил её смешную рожицу.

Ох, и изменилась она с прошлой комнаты.

Катя быстро научилась пользоваться всеми этими новыми штуками, а я никак не мог привыкнуть к отсутствию кнопок. Так хотелось нажать на что-то ощутимое, а не просто ткнуть пальцем в гладкий экран.

Теперь мы живём в новой квартире. Огромная – пять комнат. В элитном районе нашего города.

Видимо, идею с домиком на окраине я оставил себе на пенсию.

Когда у меня всё-таки получилось отправить фото, я убрал телефон и на затекших ногах встал с унитаза. Мимо меня, как ураган проскочила взрослая барышня. Этой взрослой барышней оказалась Лена. В короткой юбчонке и облегающей кофте она пронеслась в комнату, оставив после себя плотный шлейф парфюма.

– Куда это ты? – окликнул я.

– Некогда, – деловито бросила она, даже не обернувшись.

– У неё свидание, – послышался за спиной голос Кати.

– А этот, оболтус, никуда не собирается?

– Не называй его так.

– А как его называть, если он ни хрена не делает, а только по друзьям шатается. У него экзамены на носу выпускные, а он книгу в глаза не видел.

Катя бесшумно подкралась сзади, обняла меня и прошептала на ухо:

– А ты себя вспомни в его возрасте. Чем ты занимался?

– На тебя заглядывался да по кабакам шастал.

– Ну?

– Вот от этого я и хочу его отгородить. Мне повезло, я выбился в люди без образования. Но это случай один на тысячу или даже больше. А если учиться, то случай становится рядовым, так что пусть не думает, что я дам ему спуску.

– Ну чего ты взъелся-то сегодня? То ему не так, это не так.

– Не знаю.

Я повернулся и поцеловал Катю. Поцеловал в те самые ямочки, возле которых появились мелкие морщинки. В общем-то Катя изменилась не сильно. Такие же чёрные как ночь волосы. По-прежнему милое девичье личико. Раздобрела она немного. И глаза… Взгляд стал каким-то уставшим. Карие глаза, которые всю жизнь не давали мне покоя и светили как маяк в ночи, теперь казались погасшими.

– На работе всё нормально? – спросила Катя, когда мы завалились на диван перед огромным во всю стену телевизором.

– Так… ни туда, ни сюда.

– С крышей своей разобрался?

– Ты имеешь в виду тех ребят что тянутся за мной уже несколько лет?

– А есть ещё какие-то ребята? Пойми, Кирилл, я боюсь за тебя.

– Не трать нервы. Не они первые, не они последние. Если по поводу каждого проходимца нервничать, то и нервов на всех не хватит.

– Я никак не забуду тот случай.

– В ванной что ли? – усмехнулся я. А почему бы, собственно, не усмехаться. Тяжелые моменты жизни по прошествии времени всегда вспоминаются с улыбкой. Какими бы тяжелыми они ни были. Скорее, наоборот. Чем тяжелее моменты, тем веселее вспоминаются.

– Да. Бррр… Опять мурашки по спине побежали. Стоит только вспомнить.

– А ты и не вспоминай.

– С радостью бы забыла.

– И забудь. Забудь, как страшный сон.

Ближе к вечеру мы встретили Лену после свидания. Видимо, прошло не очень хорошо, потому как она заперлась в комнате и больше не показывалась. Чуть позже пришёл и Макс. Возмужавший. Невысокий, коренастый – весь в меня. Квадратная рожа кирпичом, ну вылитый я. Припёрся какой-то хмурый и неразговорчивый.

Я быстренько отчитал его за тунеядство и сказал, что если плохо сдаст экзамены, то отправлю его трудиться в своей компании обычным продавцом. Пусть на большее не рассчитывает.

– Управляющим я тебя не назначу. Будешь шоколадками по ночам торговать. Для того чтобы руководить людьми, нужно образование. А у тебя, кроме школы, ни черта не будет. Пусть даже и школа лучшая в городе. Заруби себе на носу, если провалишь экзамены, поддержки от меня не жди. Ни денег, ни машины. Ни черта не дам.

Во время выговора, Катя дергала меня за руку, а я в пылу разговора даже не замечал.

– Чтобы с сегодняшнего дня учебники из рук не выпускал.

Макс достойно выдержал все упреки. Ни слова не сказал в ответ. Только кивнул, повернулся и закрылся в своей комнате.

– В армию у меня пойдёшь. Военник я тебе тоже покупать не собираюсь, – кинул я вдогонку.

– Ты что, вправду готов его в армию отправить? – спросила Катя, когда мы улеглись в кровать.

– А что? Там неплохо. Одевают, обувают, кормят. Да ещё и учат кое-чему.

– А дедовщина тебя не пугает.

– Сейчас её нет. Когда только пришёл в армию, пугала, – улыбаясь сказал я. – Армия не прибавляет мозгов, это всем известно. Армия выбивает дурь. А в нём дури много. Через край льётся.

Больше мы к этому вопросу не возвращались. Перепуганная за своё бедное чадо, Катя замолчала, отвернулась и погасила ночник.

Следующий день прошёл в суете. В общем-то как и вся неделя. Моя компания разрослась по всему городу. Теперь у меня был ларёчный бренд, и люди могли знать, что тот и этот и даже вон тот ларёк принадлежат именно мне. Забавно, но все уличные палатки назывались просто «Ларёк», выведено красивым шрифтом поверху и подсвечено яркими лампами по вечерам.

Ваня стал моим замом. Хороший человек оказался. Проверенный не только делами, но и временем.

Одним из вечеров он позвонил:

– Здорово, не отвлекаю?

– Нет, говори.

– На южном фронте ребята какие-то нарисовались. Опять талдычат про крышевание, только теперь в некой завуалированной форме…

– Разве ты не знаешь, что с ними делать? – прервал я его.

– Знаю. Именно так и поступил. Просто говорю, чтоб не стало неожиданностью.

– Принял.

Это не было для меня новостью. А вот поджог одного из ларьков стал в новинку. Причём поджог явный. Не случайное возгорание или неосторожное обращение с электроприборами, а именно поджог. И он был направлен на то, чтобы показать это. Рядом с обгоревшим скелетом ларька валялась пустая канистра из-под бензина.

– И кто это сделал? – спросил я у Вани, оглядывая пепелище.

Ваня пожал плечами и поправил очки.

– А камеры?

– А что камеры? Подошла пара человек в капюшонах, что-то купили. Затем зашли сзади и облили стену бензином. Продавец выбежал посмотреть и больше не вернулся. Я спрашивал его, но он толком ничего не запомнил. Какие-то ребята в капюшонах отвели в сторону, а сами подожгли. Вот в общем-то и всё.

– Мда… Толку от этих камер. Страховка была?

– Была.

– Тогда обращайся в страховую и пиши заявление. Пусть органы разбираются. Это место зачистить и установить новый. Тут вроде хорошая прибыль была.

– Одна из лучших.

– Действуй.

Я уже уходил к машине. Ваня нагнал меня:

– Кирилл, а ты не думаешь, что это те же ребята, о которых я тебе говорил.

– Думаю, а толку-то. Всё равно надо возобновлять торговлю и не идти у них на поводу. Желательно вызнать, кто такие и дальше по проверенной схеме.

Через неделю вспыхнул ещё один ларёк. За ним последовал второй, третий, четвёртый… Несколько ларьков не подожгли, но разбили окна и испортили витрины.

Продавцы чаще стали жаловаться на угрозу жизни. Переживают. Честно говоря, я переживаю не меньше, чем они. Хорошо, что нет человеческих жертв. Пока нет. Только несём материальные убытки, но, не ровён час, и что-то подобное обязательно случится, если не принять меры.

Это дело я не мог оставить на одних Ваниных плечах. Пришлось вмешаться.

– Что там органы?

– Ищут, – коротко ответил Ваня.

– Как-то они долго ищут. Мы им предоставили всю информацию, что накопали за это время, а они всё ищут. Кстати, давно не интересовался. Как дела у нашего конкурента?

– Дорос до заместителя мэра.

– Я спросил про его сторонний бизнес, а не про политическую карьеру. Мне плевать, в каком он кресле сидит.

– А вот это зря. – Помахал пальцем Ваня. – Чем шире кресло, тем легче ему и в бизнесе.

– Завязывай свою демагогию, ты же знаешь, что я имею в виду.

– Дела у него хороши. Бизнес растёт. Не такой огромный, как наша компания, но если всё продолжится в прежнем темпе, то скоро будет по нашим пяткам топтаться.

– Знаешь, Ваня, есть у меня странное чувство, что это его рук дело.

– Думаешь, он рискнет своей карьерой ради бизнеса, если это всё всплывет?

– Я думаю, по этой причине и не всплывает. Что ты там говорил, страховщики бунтуют?

– Ещё бы им не бунтовать. Ларьки полыхают как спички, а им за это платить. К нашему несчастью, у нас договор вот-вот заканчивается, а это значит, что цены на страховку взлетят до небес.

– И не страховать тоже нельзя, – сказал я сам себе. – Вот западня-то какая.

Но, как известно, беда не приходит одна. Помимо проблем с поджогом ларьков и разбоем налоговая инспекция, а вместе с ней и все прилегающие: пожарная инстанция, милиция, ныне полиция, – оседлали меня, как огромного вола, и не слезали.

Отбиваться от них легально, как я поначалу планировал, не было возможности. По нескромным подсчётам, уходил в огромный минус, если выполню все их требования. Суд принял мое заявление, но рассматривать не стал. Это мне напоминало жесткий геноцид. Геноцид меня одного. Меня пытались выжать с рынка и прихватить к рукам все мои наработки. Всю мою жизнь.

Ещё и этот оболтус вернулся вчера поздно.

– Чего это ты сразу в комнату? – сказал я Максу вслед.

– Я занят, – бросил он и заперся.

– Кого ты боишься? Чего закрылся? – стучал я в дверь.

Макс открыл и стал в проёме. По глазам видно, что что-то натворил. Пока непонятно, что именно.

– Ты машину не брал свою?

– Нет.

– Ты же помнишь, что ещё рано. Исполнится тебе восемнадцать, тогда и садись за руль.

– Не трогал я машину! – довольно дерзко ответил он.

Я всмотрелся в его строгое, совсем не детское лицо. Он смотрел в ответ не моргая. Дуэль взглядов продолжалась несколько секунд.

– Ладно, – сказал я и ушёл.

Долго угадывать не пришлось. Оказывается, он сделал себе татуировку на плече.

– Ты в своём уме! – кричал я на сына. – Я тебе деньги даю не на эту бредятину. В таком случае больше не получишь на карманные расходы. Видимо, их у тебя не так много, если ты сделал это с собой.

– Я уже взрослый, – ответил он.

– Взрослый? Какой ты, к чёрту, взрослый. Сопляк ещё недоразвитый. Ума у тебя, как у Вовчика, который вон по району с метлой ходит и сигареты сшибает. Взрослый.

– Взрослый! – крикнул Макс. Именно крикнул. Как протест. Как утверждение своего я.

– А ну иди сюда, – я придвинулся к сыну и ударил его. Приложился не сильно. Меньше, чем вполовину, но ему хватило, чтобы повалиться на пол.

Катя кинулась мне на плечи и повисла, как та самая налоговая со всеми инстанциями.

– Не трогай его!

Я бы и без неё не тронул. Первая злость, которая затуманило разум, ушла вместе с ударом. Больше во мне не было ярости. Скорее, жалость к сыну, который валялся на полу и держался за левое ухо.

– Уйди! Уйди! – продолжала орать Катя, обхватив мне руки.

– Да успокойтесь вы!

Я вырвался из рук жены, которая тут же припала к сыну с утешением.

– Всё хорошо? Всё нормально? Воды принести? Сейчас за льдом схожу.

Катя кинула презрительный взгляд, полный ненависти, и прошмыгнула на кухню.

Я закрылся в кабинете, достал бутылку вина и уселся в массивное кожаное кресло.

Разговор должен был состояться не только с сыном, но и с Катей. Тем же вечером она вошла кабинет. Пустая бутылка валялась под столом, а передо мной стояла очередная откупоренная.

– Накурено у тебя тут, —заметила она и открыла окно. Затем и кондиционер включила.

Я жевал терпкую сигару. Курить я не любил, а сигары в особенности. Но мне как-то подарили на день рождения целую пачку настоящих кубинских. Вот я и пытался приучить себя к прелестям табакокурения. Правда, приучал себя, только когда вино было открытым.

– Что с тобой?

– Нормально всё.

Катя стянула волосы в конский хвост и посмотрела на меня, как на чужака.

– Ты зачем его ударил? Сделал он себе татуировку, и что с этого?

– Ты не понимаешь…

– Конечно. Мне не понять. Ведь ты у нас самый умный. Ты!

– Я был в армии и даже там не посмел испортить своё тело этим паршивым рисунком.

– Но ведь он не ты.

– Он дурак.

– Ты не лучше.

Катя присела на стол.

– Больше никогда не смей его бить. Тебе понятно.

– А то что?.. – бросил я в нее вопрос. Возможно, на трезвую голову я бы не задал такой дерзкий и провокационный вопрос, но на тот момент я словно нарывался на скандал. Словно хотел его. Чувствовал в себе излишки энергии, которая только и ждала выхода.

Катя оставила вопрос без ответа.

– Вот и не грозись, пока не знаешь, что предпринять.

– Пожалуйста, не приноси свои рабочие проблемы в наш дом. Если у тебя там всё плохо, не надо срываться на детях. Ты меня понял?

– Если у меня плохо там, значит, и у нас шоколада не будет. Советую тебе это запомнить.

– А то что?.. – ответила она тем же, и я не сразу нашёлся что сказать.

– А то уедем опять в наше дерьмовое село и будем там свиней пасти. Вот что!

Катя вновь бросила на меня взгляд, полный ненависти с примесью жалости. Откуда взялась в её узких глазах жалость?

– Всю свою жизнь мы выбираем. Стоим перед выбором со школы. Иногда выбор очевиден, а иногда сомнителен, – начала она тихо, смотря в угол кабинета. – Иногда выбор стоит между самыми простыми вещами, и что бы мы ни выбрали, наша жизнь не изменится. – Я непонимающе посмотрел на Катю, которая встала со стола и подошла к двери. – А иногда наш выбор может поменять всю нашу жизнь. Самое забавное, что в своё время любой выбор кажется самым важным и самым тяжёлым. К чему я это? Думаю вот, а что если бы я тогда тебя не выбрала…

– Замолчи! – ударил я кулаком по столу, и полупустая бутылка спрыгнула на пол.

– А то что?.. Ударишь меня? – издевательски спросила она и открыла дверь. – Что если бы я сейчас жила не с тобой…

– Закрой рот! – в этот раз я смёл со стола кубинские сигары.

– Жила бы с другим человеком. Не будем говорить с кем. Просто с другим. Как бы тогда сложилась моя жизнь? Была бы лучше или хуже? Мой муж пропадал бы вечно на работе или же заботился бы обо мне?

– Катя закрой рот.

Я встал и опёрся о стол.

– А то что?.. Какой была бы моя жизнь без тебя, с ним.

Я прекрасно понимал, кого она имеет виду. И она это знала.

– Быть может, я бы работала где-нибудь, предположим, в администрации…

Какая-то книга, попавшаяся под руку, молниеносно полетела в Катю.

Промазал.

– Совсем сумасшедший? – удивительно спокойно спросила она, даже не шелохнувшись. – Ведь я как сейчас помню тот момент. Помню бессонные ночи, которые провела, пытаясь сообразить, как мне поступить. Где найти правду и как бы выгадать для себя. И знаешь, что? Какое-то время я считала, что сделала правильный выбор. Но теперь начала сомневаться.

– Если бы не я! Ты бы так и осталась в своей деревне, рядом со своей мамочкой. Спилась бы там или нарожала бы выводок. Если бы не я, у тебя бы ничего этого не было! Ни машины, ни отпуска. Ни черта! – я пошарил глазами по столу, смотря, чем бы ещё запустить в свою возлюбленную. Но благо хватило ума не схватить увесистые гранитные часы.

– У меня был выбор в отличие от тебя.

И как ей удаётся говорить так спокойно? Словно мороженое в магазине заказывает.

– И чтобы ты сейчас делала? Вечно тряслась бы за своего муженька, который, кстати говоря, – я даже палец задрал кверху, – секретарш к себе через постель проверяет. Может быть, ты этого не знала? Так вот знай, что ему плевать на людей. На честных людей. Во власть только и суются жулики, трусы да воры. Вот и он туда подался.

Катя дождалась, пока я договорю. Пока утихнет мое бешенное дыхание. И только потом сказала всё тем же спокойным голосом автоответчика:

– Видимо, у него нет хорошей жены, если он секретарш через постель на работу принимает.

Это была последняя капля. Не помня себя, я сорвался с места, пытаясь как можно быстрее добраться до Кати.

Но в отличие от меня, пьяного и потерявшего от злости рассудок, Катя всё предусмотрела. Недаром она подошла к двери и открыла её.

Пока я, заплетаясь ногами на скользком на паркете, пытался обогнуть массивный стол, она успела выскользнуть в дверь и плотно затворить её. Открыв дверь, я ринулся дальше. Не знаю, что было бы, если бы Макс не встал между нами.

Я оттолкнул его в сторону и пошёл в спальню, но он повис на мне. Вначале просто болтался в ногах, а после и меня повалил на пол.

– Пусти!

– Не трогай маму! Не трогай! – кричал он.

Я ударил его. В этот раз не рассчитал силы, и мой сын взвыл от боли. А секунду спустя я почувствовал жжение на лице. Не сразу до меня дошло, что это его кулак врезался в щёку. Затем снова.

Силён, паршивец, отметил я про себя.

Но со мной не совладать.

Разум вернулся. Я скрутил ему руки и обнял. Сжал так крепко, что он не мог пошевелиться. Только кричал и ругался.

Мы сидели на полу.

Я обнимал своего сына, который пытался вырваться. Он орал на меня благим матом и плакал.

Дверь в спальню оставалась плотно закрыта.

Спустя пару минут, когда я почувствовал, что Макс перестал биться в конвульсиях, отпустил его. А сам скрылся в кабинете, схватил погасшую сигару и прикурил снова.

Тошно было на душе. Не коты, а целые тигры скреблись.

Я чувствовал, что зря заварил эту кашу. Чувствовал, что виноват, но в тоже время винил Катю. Зачем она так со мной? Ей ведь хорошо известно, что с Вовой у нас давно идёт негласная борьба. Ещё со времён детства мы с ним конфликтовали.

Не знаю, откуда во мне проснулась эта уверенность. Может, вторая бутылка дала о себе знать. А может, всё сложилось как пазл, но я знал, что во всех моих бедах виноват именно он. Ещё и мысли эти дурацкие, будто бы Катя с ним общается, не давали покоя. Иначе с чего бы ей говорить мне такое. Ведь женщины… женщины они такие разные, но в одном они одинаковы. Похожи на обезьян, как бы грубо это ни звучало, – пока за другую ветку не схватятся, предыдущую не отпустят. И вот я сидел, пил вино и ощущал себя предыдущей веткой. Я всё чувствовал цепкие пальцы Кати, но если так будет продолжаться, то они разожмутся. И я останусь один. А я не хочу этого. Скажу больше – боюсь этого. Боюсь глупого одиночества, что не для кого будет жить. Ведь жизнь для себя – это и не жизнь вовсе. Надо жить ради семьи. Ради родных и близких. Ради друзей. Но только не для себя. Не для себя…

На следующий день настроение в доме не улучшилось. Чтобы не накалять обстановку и не мелькать у Кати на глазах, я смотался в офис. Благо работы было хоть отбавляй, и я с удовольствием и вдохновением погрузился в дела.

Судебное разбирательство по делу о поджоге ларьков наконец-то приняли. Теперь ещё неизвестно сколько будут рассматривать. И будут ли рассматривать вообще.

– Занят? – спросил Ваня, просунув голову в дверь.

– Немного. Что-то срочное?

– Приятные новости. Относительно приятные, – поправился он и поднял очки с носа.

– Чего там? – не отвлекаясь от бумаг, спросил я.

Ваня затворил дверь и сел напротив. Он сложил руки домиком, как обычно любил это делать, и начал планомерно рассказывать о своих домыслах, теориях и о том, что ему удалось раскопать.

– Из не совсем проверенных источников мне стало известно, что те ребята, с наркотой, помнишь таких?

– Ну?

– Они из администрации.

– Ха, тоже мне новость. Они мне тогда так и сказали. Напрямую и не скрываясь.

– Я помню. Но я решил проверить. Короче, скорее всего, тебе известно имя некоего Сергея Сквозьнякова.

– Вот так дела, – изумился я.

– Да-да… Дела именно такие. Сквозняков, известный ранее как криминальный авторитет Серёга Сквозняк, теперь уже совсем не криминальный. Теперь он просто авторитет. Естественно, он заправляет криминалом и до сих пор крышует многих, как в сказочные девяностые. Он прибрал к рукам продажу оружия и наркоты. А как известно, это самый прибыльный бизнес. Естественно, это не могла не замечать администрация. Если ты хоть немного принимаешь участие в жизни нашего города, то тебе известно, что сейчас место мэра занимает Ворошилов Илья Иванович. Он мужик тёртый. Прошёл Афган и пока что сидит на голосах ветеранов и старушек. Но, не ровён час, его заменит наш уважаемый Владимир Хворин. – Я отвлёкся от бумаг и посмотрел на Ваню. Недаром за два дня Вова второй раз у меня на слуху вертится. Первый раз – от моей жены, второй раз – от моего зама. – Короче, Сквозняк понимает, что ему даже при его деньгах, связях и прочем никак не стать мэром города. Но он не хочет упускать этот сладкий кусочек и желает окончательно прибрать не только бизнес, но и всю власть в городе. Он выбрал себе очень дельный метод. С помощью его денег и связей продвинуть в мэры Хворина, а самому встать у руля. Естественно, что новоизбранный мэр будет полностью плясать под его дудочку. А после этого нам станет совсем тяжко. Мы, конечно, пока что никак не пересекаемся с бизнесом Сквозняка, но аппетит у него хороший. Глядишь, в скором времени он почует запах наживы не только с наркоты, но и с обычных ларьков и продуктовых магазинов. Тогда нам уже никак не выиграть эту войну.

Ваня замолчал. Я тоже молчал. Мне нечего было сказать. Слишком всё некстати складывается. Какие-то капканы расставлены на всех направлениях. Я почувствовал себя загнанным в угол.

– У тебя на этот счёт есть какие-то соображения? – осторожно спросил я, всей душой надеясь на положительный ответ.

– Кое-что есть. Я предлагаю первым выйти на Владимира Юрьевича.

– В смысле? И кстати, не называй его Владимир Юрьевич. Называй его просто Вова, мне так легче.

– Ладно. Предлагаю первыми выйти на Вову. Предлагаю нам помочь ему занять кресло мэра

– А Сквозняк?

– Сквозняк пока занят другим. На него сейчас возбуждено несколько уголовных дел в соседней области, в которых он погрязнет на некоторое время. Мне доложили, что сговор с Хвори… с Вовой пока что у него только в планах. Они даже не разговаривали на эту тему. Поэтому у нас есть маленький шанс занять эту нишу.

– То есть помочь Вове стать мэром? Осуществить его мечту?

– У нас нет другого выхода. Я знаю, что у вас с ним довольно натянутые отношения, но это хорошее решение. Если ты ему предложишь помощь, то он согласится. Я на сто процентов уверен в этом. Возможно, он бы не согласился, если бы знал, что то же самое ему в скором времени предложит и Сквозняк. Но, пока он этого не знает, он у нас в кармане. Скорее всего, сразу после его согласия с нас слезут и налоговая, и пожарная, и вся эта бюрократическая машина.

– Сложную ты мне поставил задачку, – искренне сказал я. – Очень сложную.

– Если у тебя есть другой план, давай обсудим, – Ваня спустил очки на нос и уставился на меня.

– Как думаешь, сколько у нас времени есть на это предложение?

– Если учесть, что выборы относительно скоро, а Сквозняк утрясёт там всё месяца за три, то у нас выходит около полугода. Это по самым скромным подсчётам. Но может сложиться совсем иначе. Прогнозировать сложно.

– Мне надо хоть пару дней, чтобы обмозговать это. Тяжело так сразу.

– Я понимаю.

– Нет, Ваня, ты не понимаешь. Мне уже за сорок лет, и я за всю свою жизнь ни разу не давал взяток. Хотя нет, вру. Один раз по юности мне пришлось сунуть деньги одному менту у себя на родине. Но это было так давно, что уже и не считается. Да и то, пошёл я на это только ради друга. За всю свою жизнь я ни у кого ничего не украл. Не нарушал закон и не давал откатов. Я, наверное, самый законопослушный гражданин этого города. И поверь, ты не понимаешь, как тяжело мне сейчас принять это решение. Для меня пойти на сговор с Вовой – это тоже самое, что предать себя. А я себя не хочу предавать. Мне с собой ещё целую жизнь прожить надо.

– У нас есть время подумать. Глядишь, чего и придет в голову.

– Будем надеяться.

Через неделю, когда обида между мной и Катей сошла на нет, я рассказал ей о наших планы. Точнее, рассказал лишь о том, что могу вступить в сговор с Вовой. Она спокойно выслушала и сказала:

– Если это лучшее решение, то тебе следует так поступить. Кстати говоря, я давно об этом думала.

Нет, обида не исчезла. Мы так ни разу и не поговорили о событиях того вечера, а зря. Надо бы нам сесть и обсудить всё как взрослым людям. Да времени не хватает. Или же смелости?..

Всю неделю я маялся и метался. Я не хотел идти к Вове, но понимал, что другого выхода нет. Я ждал. Ждал в надежде на то, что меня посетит озарение и я в один миг придумаю, как нам выбраться из этой передряги.

Государственный аппарат продолжал наседать, глубже и глубже втаптывая в землю. Скоро голову поднять будет невозможно. Уже несколько точек пришлось закрыть до выяснения обстоятельств. Каких к черту обстоятельств? Несколько лет работал и никому не мешал. Всё было в порядке. А тут вдруг на тебе… Несоблюдение пожарной безопасности. Несоблюдение правил санэпидстанции. Да ещё и с документами что-то не в порядке. Гнут в дугу и не морщатся. Вот за это я и не люблю чиновников вместе с их государством. Этому беспощадному и огромному аппарату плевать на всё. Для него судьба отдельного человека, пусть даже и бизнесмена средней руки, ничто. Плевок в землю. А что уж говорить о простом рабочем?

Но как только я велел Вере Павловне устроить встречу с Вовой, как-то полегчало сразу. Нет, на душе продолжало скрести до кровавых ошметков. Полегчало оттого, что я что-то предпринял. Сделал шаг, и обратного пути уже нет.

– Ну что там? – выглянул я из кабинета.

– Что? – изумленно посмотрела Вера Павловна и по привычке слегка привстала передо мной.

– Что-что? Что там со встречей?

– Пока тихо. Я оставила запрос, видимо, ещё не передали.

– Передали. Всё ему передали, он просто думает. Скорее, даже боится. Ладно, как что будет известно, сообщить незамедлительно.

– Сделаю, – ответила Вера Павловна и погрузилась в бумаги.

На следующий день она сообщила, что встреча назначена на сегодня, на три часа.

Три проклятых часа.

Что же мне делать до этого времени? Поспасть? Не усну ведь. Напиться нельзя. Может, просто посидеть и подумать. К черту…

Я вышел из офиса, сел в машину и сорвался колесить по городу. Заезжал в разные районы. Неожиданно нагрянул на несколько своих точек и один раз сорвался на продавце, который не выдал чек покупателю на моих глазах.

– Ты знаешь каким это грозит штрафом?!

– Нет, – понурив голову ответила девушка, которую я видел впервые.

– Конечно, не тебе ведь выплачивать. Чтоб больше такого не было, иначе уволю.

– Не увольняйте, – взмолилась она. – Прошу. У меня сыночек маленький и мать больная, а я одна работаю. Пожалуйста, Кирилл Владимирович.

– Я сказал, уволю, если такое повторится. А теперь успокойся и иди работай.

Ее мольбы и слёзы привели меня в чувство и отрезвили.

– Время. Сколько времени?

Девушка кинула взгляд на мою руку, где висели дорогие часы и тут же полезла в карман за мобильником.

– Половина третьего, – испуганно сказала она, до сих пор боясь посмотреть в глаза.

– Будь внимательней.

Я запрыгнул в машину и подъехал к администрации. Когда часы показали ровно три, я продолжал сидеть. Я не двигался с места, даже когда стрелка ушла за половину четвёртого.

– Пусть понервничает. Важных гостей обязаны ждать.

Ближе к четырём я покинул машину и вошёл в администрацию.

Насколько же все госучреждения похожи.

Как и мой странный дом. Длинный коридор и двери, двери, двери… Только здесь есть таблички с надписями, лавочки вдоль стен и люди. Здесь есть живые люди в отличие от моего пустынного дома.

– Вы к Владимиру Юрьевичу? – спросила девушка, когда я вошёл в приемную.

– Да.

– Он вас ждёт.

Милашка провела меня к кабинетной двери.

– Присядьте, пожалуйста, я сейчас сообщу, что вы пришли.

Я упал в мягкое кресло, наблюдая как она, с шикарными бедрами, исчезает за кабинетной дверью. Видимо, она пошла на многое, если работает у него, отметил я про себя, вспомнив, как именно он проводит собеседования.

Не прошло и минуты, как этот ангел вышел:

– Проходите, он вас ждет.

Теперь точно назад дороги нет. Придётся стелиться перед ним.

– Здорово, Кирюха, – почти прокричал Вова и своим грузным телом, как огромная рыба, проплыл через весь кабинет с протянутой рукой.

Моя рука утонула в его широкой ладони. Вова похлопал меня по плечу и указал на стул. Сам же протиснулся между громадным столом и шкафом к кожаному креслу.

Чёрный костюм он расстегнул. Рубашка без галстука так же расстёгнута на верхние пуговицы. В вырезе выбиваются чёрные кольца волос. Неудивительно, что у него всё нараспашку. Вряд ли там что-то вообще можно застегнуть с таким брюхом.

– Ну, рассказывай, как сам? Как семья? Как дети? А то мы после той встречи в школе, когда наши малые подрались, больше и не виделись вроде? Или виделись?

– Не виделись, – довольно грубо ответил я. Надо бы мне хоть немного придать вид счастливого друга. Хоть фальшивую улыбку натянуть, примерно такую, как у Вовы, которая не сходит с его пухлого лица с момента моего появления в кабинете. А, к чёрту, хоть в этом себе не буду противиться.