Текст книги "Прерванный полет"

– Поэтому – что?

Вит терпеть не мог, когда кто-нибудь начинал его готовить к нехорошим новостям. Уж пускай выпаливает сразу – и все тут. Притом на обыденное «у меня две новости – хорошая и плохая» он всегда отвечал: «Начинай с плохой».

– Возможно, понадобится твоя помощь.

– Зачем? Стать шпионом в Тиада-Атум – а потом опознать Юсуфа? – Вит рассмеялся. – Я плохо их знаю, конечно. Но, по-моему, такого лазутчика заметет первый же патруль.

– Все совсем не так.

Ируатту тоже рассмеялся – должно быть, представил Вита в качестве шпиона.

– Да уж, Штирлиц из меня…

– Кто-кто? Ты о ком…

– Так, один наш народный герой, – туманно пояснил Вит. – Так что мне нужно?

– Сперва поправиться, – ответил бывший «шаман». – Это первым делом. Получше изучить язык за это время – но это как раз не самое главное. Ну, и еще. Если откажешься, никто претензий не выскажет. Потому что предприятие действительно может быть очень опасным.

– Отказаться от чего? От поездки к этому Великому Никто?

– Да. Но это совершенно не то, о чем ты подумал. Мы действуем через третью силу. А вот об остальном узнаешь, если согласишься. Говоришь, нормально ходить будешь дней через десять? Ну, вот тогда мы еще раз поговорим.

– Нет уж, давай-ка прямо сейчас, – решительно сказал Вит. Он отложил книгу, которая все еще лежала у него на коленях, и очень внимательно посмотрел на Ируатту. – Ты бы не…

Он замолчал, думая, как бы перевести фразу: «давай начистоту, перестань темнить».

Бывший «шаман» сам пришел на помощь:

– Хочешь узнать все прямо сейчас? Хорошо. Есть разрешение и на это. Но никто, даже Джеймс, ничего пока знать не должен.

– Да понятно. – Вит испытывал почти что раздражение.

– Мы просто прибудем в посольство как представители другой страны. Тиада-Атум поддерживает отношения с Архипелагом Лонтар. А мы поддерживаем отношения с ними. Правда, те, кто находится в посольстве, в столице Великого Никто живут почти взаперти, их хорошо охраняют. Но это уже наши проблемы. Решим! – Ируатту ослепительно улыбнулся. – Договоренность с Лонтаром есть, два-три новых сотрудника посольства их не удивят.

– Ничего себе задумка! – Вит покачал головой.

– Мы бы ни за что не стали этого делать, если бы не опасность. От вашего бывшего спутника можно ждать самых страшных вещей. Если он каким-то образом вскроет механизм пирамиды, Тиада-Атум почти не пострадает. Выжжет эту долину – и все. Сгорит наша база, погибнет часть людей предгорий. Не думаю, что этот Юсуф сумеет быстро справиться с задачей. Но чем быстрее мы его найдем, тем лучше.

– Он фанатичен, – кивнул Вит. На самом деле это звучало как «человек-идущий-напрямик-без-рассуждений», но Ируатту понял.

– Я знаю. Тем более он не остановится ни перед убийством, ни перед чем-то хуже убийства.

Похоже, что экс-шаман сумел составить краткий психологический портрет для каждого из путешественников между мирами. И прекрасно знал: Юсуф – безумный фанатик. Вит может сколько угодно убеждать себя, что можно и отказаться от опасного предприятия – но, считай, уже дал свое согласие на все и сразу. Ведь если откажется, то непременно умрет от любопытства. Ну, и чувство долга тоже не на последнем месте – все же сумели спасти, вылечить. Но даже это не главное – важнее всего то, ради чего его понесло в воюющую страну. Что, мало денег мог заработать на вполне спокойных репортажах? Да столько же и заработал бы!

А с Джеймсом Ируатту поговорит позже. Он тоже любопытен, иначе журналистом просто не стал бы. Правда, никакого огонька в глазах американца не ожидается, все будет спокойно и по-деловому: «Как, завтра собираемся? Ну, вот и отлично».

Все должно было случиться именно так.

– Но ты пока подумай, – говорил Ируатту. – Соглашаться или нет – решишь все равно не сейчас. Знаешь, сколько еще надо уладить…

Уладить и в самом деле следовало многое. Но речь шла не столько о согласии двух путешественников, сколько о разборках Четырех Кланов. Магистру пришлось на несколько дней слетать в город Тандиа – нейтральный, принадлежавший всем четырем, поэтому считавшийся столицей. Его идея с посольством встретила не самый доброжелательный прием. После долгих пререканий было принято решение: раз Клан Огненных Чаш считает, что это нужно, пусть он и действует – на свой страх и риск. В случае провала операции никто из остальных за это не отвечает. А вообще, стоит ли трогать палкой хищника, пока тот спит?

На что-то большее Магистр и не рассчитывал.

Но Вит об этом ничего не знал.

После того как Ируатту оставил его, пришлось отложить учебник – сегодня явно не получалось заниматься глаголами и прилагательными. Ему было интересно одно – а как в этом мире обстоят дела с дипломатической неприкосновенностью?

На Земле неприкосновенность была, хотя соблюдалась и не всегда. Случалось, что послу перед вылетом из внезапно ставшей недружественной страны стремились накостылять по шее или бросить камни в автомобиль. Но все это – мелочи и пустяки.

Бывало, что и убивали – как советские эсеры немецкого посланника Мирбаха.

Но на Земле такое случается все же редко. А как оно тут, в Мире Четырех Лун? Здешние государства так давно приучились «дружить», что ожидать следовало чего угодно. Например, снятия головы с посланника, обвиненного в шпионаже. Или – с секретаря посольства, или кем там его устроит Ируатту. Это даже проще – все-таки рангом пониже, можно не особенно церемониться.

Но неужели мирная жизнь закончится – если не сегодня, так дней через десять? Вит уже размечтался, что будет пытаться освоиться в этом мире, сидя на базе – главным образом здесь, в этой совершенно не относящейся к войне оранжерее, появившейся стараниями местного магистра.

Слова Ируатту «ты можешь оставаться, никто ничего плохого тебе не скажет» Вит отбросил напрочь немедленно. Никто ничего не скажет – кроме него самого. Ведь чего хотел добиться, когда ехал в Бенгази через египетскую границу? Чтобы выдали все необходимые бумаги, с которыми можно отправиться на фронт. То, что войска диктатора иностранных журналистов не щадили, а пропавших без вести оказалось много, его не останавливало. Постановочные фотографии повстанцев как-то не радовали.

На фронт так и не пустили, зато в заложниках оказался. Теперь вот предлагалась шпионско-дипломатическая миссия. Похоже, экс-шаман просто очень быстро выяснил, что такое журналист на договоре, охотящийся за сенсациями, – хотя тут таких и не имелось. Чтобы добиться согласия на риск, не так-то много от него и надо.

Вит встал, ухватился за серебристые рейки приспособления, которое позволяло ходить. Дней через десять! Подумать только, да на Земле ему даже при нынешнем состоянии сказали бы: «Не вздумай рыпаться!» А тут…

Но, видимо, Ируатту знал, что говорил. Как и здешние врачи.

…Когда Вит оказался в своей комнате, вслед за ним неслышно проскользнула кошка.

Кошки тут чувствовали себя очень неплохо. В конце концов, они и в Египте появились с поселенцами из Мира Четырех Лун. Быстро освоились, наверняка обрадовались количеству мышей при местных амбарах и стали вполне земными.

Больше всего Вита поразило не это, а слово «кошка» на местном наречии – «нэко». Именно так называли кошек в Японии. Впрочем, чему же тут удивляться – часть будущих жителей Японии была полинезийцами, а именно там лучше всего сохранился язык поселенцев.

Рыжевато-пятнистое существо давно уже прижилось в палате и считало Вита «своим человеком» – почему-то к остальным кошка была совершенно равнодушна. Она запрыгнула ему на колени, всем своим видом говоря: «Ну что ты задумался? Все хорошо! Только надо меня погладить и почесать подбородок…»

Что Вит и сделал. Задумчивость, впрочем, не прошла. Хотя о судьбе кошке по его отбытии беспокоиться было нечего: жила она здесь, на базе, здесь же и будет жить дальше.

А вот где будет жить он сам, да и будет ли – это вопрос.

Впрочем, Вит на него уже ответил – больше Ируатту мог не спрашивать его согласия на опасное путешествие.

Глава 4
Допрос

Юсуф оказался в одиночной камере. Это обнаружилось, когда он пришел в себя.

Он открыл глаза (один разлепился с большим трудом, видимо, уже затек). Тело болело жутко, но это его сейчас мало беспокоило – в первое мгновение Юсуф решил, что он лишился зрения. Но все дело оказалось в устройстве камеры: здесь не имелось ни щелей, ни хоть какого-то подобия окна. Сплошной каменный мешок.

Он пошевелился. Потом, почти машинально, слабо произнес:

– Есть тут кто?

Разумеется, по-арабски – в данном случае никакой разницы не было.

Ни ответного оклика, ни возни. Судя по всему, он был здесь один.

Некоторое время узник просто лежал на каменном полу, даже не пытаясь бороться с болью теми методами, которые знал. Просто следовало осознать все то, что с ним произошло и происходит сейчас.

В общем-то, исход был предрешен – еще в тот момент, когда Юсуф заметил патрульный вертолет над долиной, он понял, что именно это и может произойти. В конце концов, он слишком слаб, чтобы бороться с обстоятельствами.

Но это не извиняет. «Оправдания – это ложь», – говорят бедуины. Правильно говорят.

Брат-лидер поручил ему самое важное дело – а он провалил его, провалил, как мальчишка, как будто бы он таков, на сколько лет выглядит.

Юсуф застонал. Сложно сказать, на сколько лет он сейчас выглядит. Но то, что выглядит плохо – это точно. Местные патрульные, или как они там еще называются, постарались на славу. То, что Юсуф попытался воспользоваться языком жестов, только еще больше разозлило их. Бить стали еще в вертолете, не дожидаясь прибытия на их базу (вероятно, там он сейчас и находился).

И всего-то полутора километров не дошел до пирамиды. А если бы даже и дошел – что это могло изменить?

Он мучительно застонал: нет, память так и не выдала справки насчет того, что именно следовало сделать. Что такое маг, у которого началось выпадение памяти? Меньше, чем ничто.

Это, а не синяки от ударов допрашивавших, причиняло настоящую боль. Синяки и даже что-нибудь похуже заживить можно. А вот как поступить с памятью?!

А ведь задание – это жизнь и смерть брата-лидера. Враг наверняка уже готовится к штурму столицы, его боевики наступают на запад, к главному городу. Что-то необходимо было поменять, а ключ – та самая пирамида.

Здесь его явно считают врагом и, судя по всему, каким-то опасным шпионом. Еще бы – пришел со стороны гор, а за горами – государство, враждебное местному. А может, есть какие-то еще неведомые ему признаки врага. Вот его стражники и разъярились не на шутку.

Что ж, еще не сейчас, может быть, через день или два, дверь откроется. За ней окажутся солдаты. Его выведут на плац, предварительно дав прикладом по зубам. Возможно, даже предложат помолиться – в последний раз в жизни.

Кому он будет молиться? Единому Господу? Но у Юсуфа были другие боги. Древние. Правоверного ему приходилось лишь изображать, попав в восставшую часть страны.

Вот только на сей раз Древние не пришли ему на помощь, когда это было действительно необходимо. А раз так, молиться ему некому. Так что залп последует очень быстро. Или выстрел в затылок – кто знает, как тут принято обращаться с подозрительными лазутчиками, не говорящими ни слова на допросе.

А вот интересно знать, тут есть такой же прибор для перевода, как у тех, кто остался за горной цепью? По идее, должен быть. Военные тайны – на то и военные тайны, что вечно не хранятся. Что есть у одних, то вскорости будет и у остальных. Это только не самые умные составители учебников говорят, что византийцы тысячу лет хранили секрет «греческого огня». Какая там тысяча, и пары десятков лет не прошло бы!

Почему-то воспоминание о Древних придало сил. Юсуф попытался подняться на ноги, и с третьей попытки это ему даже удалось. Сволочи-патрульные били его по ногам – как чувствовали, что он и без того хромает.

Следовало опереться о стенку. Юсуф так и поступил.

Стена оказалась сырой и холодной. Через пару шагов он почувствовал, что под рукой – какие-то царапины на камне. Должно быть, предыдущий несчастный узник пытался в последний раз написать свое имя. Или предупредить о чем-то.

Юсуфу сейчас это было совершенно все равно.

Минут через десять он, осторожно ступая, завершил обход маленькой камеры.

Похоже, тут не было вообще ничего. Ни соломенной подстилки, ни параши, пусть даже самой отвратительной.

Значит, люди сидели тут наверняка недолго. Ждали своей очереди, а потом… А вот что потом? Расстрел или новый допрос с более серьезными специалистами, чем здешние солдафоны?

А может быть, эти специалисты дадут ему шанс? Может, стоит каким-то образом дать им понять, кто он таков на самом деле?

Конечно, вряд ли это поможет, шансов тут – один на миллион.

Конечно, если бы Юсуф понял, что задание полностью провалено и ничего исправить уже нельзя, он предпочел бы просто покончить с собой. Даже не так: можно предоставить это взводу солдат. Тоже специалисты, как-никак.

Но почему-то сейчас он почувствовал надежду. Слабенькую, почти призрачную – но все же лучше, чем совсем ничего.

Стоило подождать. И отдаться воле своих господ – Древних. Как они решили, так и будет.

– Жалкий потомок рода аль-Андалуси призывает вас. Пусть, если я хоть в чем-то достоин произносить ваши имена, судьба моя переменится, – прошептал он.

И почему-то вспомнилась другая камера. Свет там все же был. И не только свет, но и звуки – о, еще какие звуки.

Так следовало пройти через ту камеру. Сотрудники охраны вождя не должны были бояться ничего.

А уж один из немногих посвященных, служащих брату-лидеру – и подавно…

* * *

– Это то, что необходимо, – сказал отец. – Ты должен во всем слушаться вождя и его приказов. И все будет хорошо, мальчик.

– Это необходимо, – говорил и брат-лидер. – У вас – особое предназначение, вы не должны ничего бояться.

И он улыбнулся своей самой доброй улыбкой.

Разговор происходил во дворе резиденции. Сюда были вынесены несколько столиков с шахматами, вождь любил такие «сеансы одновременной игры». «За шахматами легко думается, – сказал он как-то. – Обо всем. О вас, например. Ведь за вами – будущее, ребятишки. Будущее…»

Со стороны все выглядело очень запросто. Такая картина была по вечерам во многих дворах – компания мальчишек, вот-вот их позовут по домам. Конечно, не все предпочитали шахматы, обычные ребятишки больше любили играть в войну. Тем более что война и в самом деле была, хотя и далеко – где-то на юге.

Да и разговор, который сперва затеял отец, а потом продолжил брат-лидер (должно быть, уважаемый аль-Андалуси был обо всем предупрежден загодя), выглядел как-то уж слишком обыденно. Ну, как будто речь шла о том, что надо сходить со своим классом к зубному врачу – и ничего в этом страшного нет, все должны пройти осмотр, а если и будет немного больно, так это ничего – зато потом зубы болеть не станут.

Но только ребята, молчаливо сидевшие за шахматами, обычными не были. Да и речь шла вовсе не о походе к стоматологу.

– И помните: те, кого вы завтра увидите, – не люди. Они совершили тяжкие грехи против страны, против всех нас. А раз они уподобились скоту, значит, скотом и стали. Все очень просто.

Брат-лидер оказался сегодня особенно приветливым. Похоже, он знал все, что происходило с детьми и вокруг них.

– Как твоя младшая сестренка, Хаким? Поправляется?

– Да…

Худенький чернокожий Хаким удивленно вскидывает брови, глядя на вождя. И очень хочется спросить: «Я же вам про Фатиму не говорил, откуда же вы?..»

Вождь знает все и обо всех. И это – аксиома. Вот Юсуф не так давно проходил в школе, что такое аксиома. Это оно и есть.

Хаким, самый толстый и неуклюжий в их компании, всегда был предметом насмешек. Но не для брата-лидера.

– Говоришь, опять старшие мальчишки тебя обижают? Недолго им осталось – вон ты за лето насколько вымахал. Скоро сдачи научишься давать. Не боишься их?

– Не-а…

– Вот. Ответ настоящего мужчины. Слышишь, Сайфулла, вот как надо отвечать! Кто не оседлает страхи, тот не достигнет мечты! – Он оборачивается к своему старшему сыну. Тот даже слегка краснеет от смущения.

– А тебя, Юсуф, как я слышал, учителя хвалят? Особенно математик?

– Да…

Юсуф сам готов покраснеть. Он никому не признался бы, что такая похвала для него дороже, чем добрые слова отца.

– Это всегда полезно. Но математика – еще не все.

Вождь неспешно проходит от столика к столику, неторопливо двигает фигуры. Сегодня он не похож на собственные изображения на плакатах – ни генеральской формы, ни халата-галабии. Обычные синие брюки, белая рубашка, неизменная черная шапочка. Раз он принимает воспитанников своего особого класса дома, то и оделся по-домашнему.

Все бы ничего, вот только завтрашний поход пугает всех. И не то чтобы пугает – но сознание, что впереди маячит нечто неприятное, отравляет жизнь, даже этот безмятежный вечер. Это чувствуют все, и даже сам брат-лидер. Может быть, именно поэтому он и старался быть как можно более добрым к ребятам. Ведь они – не только будущее народа, как он сказал. Все они должны стать особым отрядом охраны, щитом, какого нет, да и не может быть ни у одного правителя мира, погрязшего в материальном.

Вот поэтому им и требовалась совершенно необыкновенная закалка. Легко переносить то, от чего обычные дети их возраста станут заиками: таково было одно из условий. Еще одно – послушание, абсолютное повиновение вождю. Еще одно – отличная учеба, и даже не столько по тем предметам, которые изучают в школе. У каждого из ребят – особые способности, их следует постоянно развивать…

…Юсуф выбрал на ощупь более-менее чистое место и уселся, скрестив ноги. Сейчас он мог немного ориентироваться в темноте, рассмотреть контуры предметов. Плохо было то, что рассматривать в камере было совершенно нечего.

Наверное, те, кто взял его в плен, сажают сюда узников, чтобы сломить их волю. Ну-ну, не с тем столкнулись! Такой ерундой Юсуфа аль-Андалуси не пронять, за свою жизнь он повидал много куда более неприятных вещей. Или они намерены выбить из него какие-то признания? Тоже ерунда: ничего хорошего им точно не светит.

А вот если они не такие болваны и хотят сотрудничать всерьез – тогда иное дело. Может, это даст возможность вспомнить собственное задание? Как знать…

Но шансов мало. А его силы не беспредельны. И если эти патрульные решат, что лучше его уничтожить – значит, судьба решила так, и никакие его способности решения не отменят.

А значит, и бояться нечего. Надо просто терпеливо ждать…

…Ему было немного не по себе, но той ночью он спал как убитый. Наверное, и все остальные ребята из его нового класса («отряда» – так его приказано было называть) чувствовали то же самое.

С одной стороны, посещение допроса – это неприятно. Он уже читал о том, что творила инквизиция в Европе (а отец рассказал, что и его рода это коснулось). И что такое допрос, вполне представлял.

Но, с другой стороны, понятно – в допросной будут те, кто хотел убить брата-лидера и уничтожить его страну. Это и в самом деле не люди! Да как они могли даже подумать о таком?! Это – преступники, в них нет ничего человеческого!

И потом – сказал же вождь: «Не надо бояться!» И вообще, ну кто из школьников мог бы похвалиться, что с ним разговаривал сам брат-лидер? Ну хоть полслова сказал… А вот они… Как это вождь называет? Под персональным контролем, вот!

Юсуф представил, как отреагировали бы его прежние одноклассники, если бы выяснилось, что он вчера играл в шахматы с самим вождем и умудрился свести партию вничью?! Да не поверили бы, точно, что не поверили бы! Назвали бы лгунишкой.

Поэтому подросток довольно быстро успокоился.

Помещение, куда ввели воспитанников брата-лидера, было полутемным, пол, стены и даже потолок окрашены в желто-бежевый. Оказаться здесь было неприятно, но не настолько, насколько предполагал Юсуф. В своем воображении он рисовал гораздо более страшную картину: жаровню, крючья, дыбу, разложенные на столе инструменты палача – все, что использовали инквизиторы в старину.

Но ничего этого тут не было. По крайней мере, в этом помещении, где одну из стен закрывала черная штора. Вот за шторой-то, наверное, и было все то, о чем смутно догадывались ребята из особого отряда.

Поход решил проконтролировать сам брат-лидер – сегодня он был одет так, как обычно изображалось на плакатах: халат, неяркая повязка на голове, завязанная так, как обычно носят бедуины в племени, где он когда-то родился.

– Не страшно? – спросил вождь. И снова на его лице появилась доброжелательная улыбка.

– Нет, – несколько растерянно протянули подростки.

– Нет? А я вот вижу кое-что другое. – Он усмехнулся. – Не нужно врать, зачем? Сказано же – «ложь – болезнь, правда – лечение». Мне бы тоже в первый раз участвовать в допросе, даже так, было бы страшно. И напрасно.

Почему-то Юсуф в этот момент вспомнил совсем иную пословицу: «Кто говорит правду, тому отрывают голову».

– Рассаживайтесь, начинаем, – приказал брат-лидер, кивнув на ряд стульев, стоящих около шторы. – Привыкать всегда тяжело. Между прочим, в Америке, где все кичатся правами человека, точно так же собирают родственников жертв убийцы, а в соседней комнате казнят самого убийцу на электрическом стуле. А это – гораздо страшнее, чем то, что сегодня будет. Во всяком случае, предателя, которого станут допрашивать сегодня, не убьют.

Он дернул за рычаг, штора сдвинулась, за ней обнаружилось стекло. В соседней комнате все выглядело немного не так: там ярко горели неоновые лампы, заливая ее мертвенным светом, словно больничную палату.

– Да-да, правда – лечение, – повторил вождь.

Никаких кошмаров вроде дыбы или жаровни в «палате» не было. Юсуф внимательно всмотрелся – нет, все же это не палата. Он скосил глаза на дверь, ведущую в допросную, – оказалось, что она – железная, со сложным запирающим устройством. Он слышал, что такие бывают на кораблях.

– Ну, глядим. И помним: если церемониться с предателями, то это – само по себе предательство.

Голос брата-лидера нисколько не изменился, но Юсуфу показалось, что в нем сейчас звучит металл.

– А они, оттуда, нас увидят?

Подросток сам удивился, услышав звуки своего голоса, – как будто не он, а кто-то чужой говорил сейчас.

– Хороший вопрос, Юсуф. Нет. Допрашивающий знает, что кто-то здесь может находиться, но он никого не видит. Нам же видно и слышно все.

Дальнейшее отчего-то размылось в памяти Юсуфа. Как именно звали провинившегося перед страной и народом, в чем заключалась его вина – этого потом он так и не сумел вспомнить. Понятно, что вина была велика.

Лица допрашивавших офицеров он тоже не запомнил – слишком уж одинаковыми они казались. А вот заключенный запомнился.

Охранник втолкнул в допросную человека в серой хламиде. Похоже, сам он передвигал ноги с трудом, шаркая. Человек застыл у дверей, пока его не провели к стулу и насильно не усадили. Его голова была опущена. И только в тот момент, когда следователь рявкнул что-то, человек поднял голову.

Это был еще совсем не старый мужчина (хотя Юсуфу он показался в тот момент глубоким стариком – возможно, из-за седины во вьющихся волосах).

Но в глаза бросилась не седина, а нечто другое: у заключенного не было глаз. Непонятно, что стало с правым – половина лица превратилась в громадный кровоподтек. А вот вместо левого зияла жуткая рана.

Кто-то за спиной Юсуфа вскрикнул…

Голос вождя произнес: «Так…»

Но сейчас он почти не слышал этого, даже если бы брат-лидер обратился к нему, он отреагировал бы не сразу.

Юсуф с ужасом и в то же время с какой-то непонятной жадностью вглядывался в происходящее в допросной. Собственно, ничего особенного там и не происходило: следователь задавал вопросы довольно занудным голосом, арестованный быстро отвечал на них тихим голосом. Вот и все – никаких пыток, никаких криков ужаса. Но в этой монотонности и заключался ужас.

Подросток видел только одно: эти двое допрашивающих могут сделать с заключенным все, что только пожелают. Могут заставить вылизывать языком пол. И проклясть собственный род. Или признаться в чем угодно. Потому что они – ВЛАСТЬ. Та самая ВЛАСТЬ, частью которой он подсознательно уже считал и себя – ведь редко с кем-то близко знаком сам вождь.

А ВЛАСТЬ не может быть неправой, как бы она ни управляла людьми и что бы ни сделала с непокорными.

Только один раз за время, пока длилось это дикое зрелище, один из допрашивающих вышел из себя. Хотя скорее так: Юсуфу показалось, что вышел из себя – похоже, все действия были расписаны заранее, следователи работали, как автоматы.

Похоже, заключенный стал о чем-то умолять – он шевелил губами очень быстро, Юсуф не мог уловить ни слова. Один из следователей проговорил «Молчать», совершенно не повышая голоса. А потом ударил – не сильно. По лицу.

Человек с диким воем упал со стула. Видимо, даже просто легкое прикосновение причинило бы ему боль. Закрыть лицо руками он не мог – слепому зачем-то связали за спиной руки, как догадался Юсуф, хотя под хламидой этого видно не было.

Некоторое время его не поднимали. Допросчики спокойно смотрели, как корчится на полу их жертва, но было непохоже, что они наслаждаются его страданиями. Не было в них ни любопытства, ни кровожадности – оба офицера занимались работой, просто работой.

Потом один из них грубо поднял человека и усадил его на стул – снова не обошлось без криков, видимо, заключенный получил еще один легкий, но хорошо рассчитанный удар…

Именно в этот момент штора резко опустилась.

Только в этот момент Юсуф обернулся к вождю.

Лицо брата-лидера оставалось спокойным, даже безмятежным. А вот с его воспитанниками было не все в порядке.

– Хаким?

Мальчишка корчился на полу, его мучительно рвало. Похоже, Хаким сам не понимал, что с ним. Он издавал какие-то нечленораздельные звуки, его плечи вздрагивали, и не сразу до Юсуфа дошло, что Хаким смеется.

– Истерика… Что ж, не все могут это выдержать. Ваш отряд – тоже не для всех.

Слова брата-лидера звучали как приговор.

Он позвонил в колокольчик, явились три человека в белых халатах. Двое вынесли все еще корчащегося Хакима, третий вытер пол – и все это в полном безмолвии.

Уже выходя, брат-лидер легонько обнял за плечи Юсуфа:

– Молодец, выдержал. И держался лучше всех. Я тобой горжусь.

– А что будет с Хакимом? – тихо спросил Юсуф.

– Ничего страшного, – пожал плечами вождь. – Вылечат, будет учиться в обычной школе в своем городке.

Так или иначе, больше этого подростка в отряде и в самом деле не было. Все позабыли о нем довольно быстро, лишних вопросов никто не задавал.

Потом было многое. Иногда Юсуфу приходилось и самому участвовать в таких допросах, и даже не таких – были и дыбы, и крючья, и жаровни с углями, все как положено. Его приглашали, если речь шла о деяниях его «коллег», которых европейцы назвали бы экстрасенсами. Или если узник попадался слишком уж стойкий и имелись опасения, что палач его просто убьет, ничего путного не добившись.

Почему-то эти допросы совершенно не волновали Юсуфа аль-Андалуси. Возможно, из-за «прививки», полученной в тот день от брата-лидера.

* * *

…Ну, по крайней мере, ничего подобного здесь точно не происходило. Юсуфа сильно избили – но он видел, что патрульные просто раздражены. Еще бы – попался какой-то лазутчик, который не знает по-человечески ни единого слова! Такого просто быть не может.

Вместо признаний он несет полнейшую белиберду. И что с этим делать – совершенно непонятно. Придется докладывать начальству, а если это опасный шпион, то начальство награду за его отлов получит, а о бедных патрульных никто и не вспомнит.

Но приказа убивать, судя по всему, пока не поступало. Юсуф был почти что уверен, что и не поступит. Уж слишком интересно выяснить, откуда это явился загадочный странник и с чем он пришел. Видимо, следующими допросчиками будут не простые солдаты, и уж они-то постараются все выяснить. До деталей.

Стало быть, нужно только одно – терпение. А уж его Юсуфу было не занимать.

Поэтому, когда дверь отворилась и на пороге возникли солдаты, вместо сломленного и перепуганного отсутствием еды и воды узника они увидели вполне здорового и спокойного человека.

* * *

– Так не пойдет. – Офицер Службы Спокойствия покачал головой. – Он не знает языка.

– Или делает вид, что не знает, – возразил заместитель командующего пограничной базой. – Если мои ребята поработают над ним…

– Отставить! – Офицер пренебрежительно поморщился, глядя на «серую моль». Они были примерно одного возраста и в одних званиях, но между ними было даже не различие в субординации, а настоящая пропасть – гораздо шире, чем между командующим базой и самым последним из патрульных. – Он мне нужен живым и здоровым. Я забираю его у вас. Благодарю за службу. Да, пока готовите документы, накормите его. Глаз не спускать, но если ваши дуболомы его тронут…

– Будет сделано! – глухо ответил армейский «коллега». – Во имя Великого!

– Вот так-то лучше, – процедил сквозь зубы офицер Службы Спокойствия, когда армеец вместе с узником и своими солдатами покинул тесную комнатку. После чего стал изучать документы.

Собственно, он их уже видел. Важным было иное.

В последние дни количество пограничных инцидентов на этом участке резко возросло. Нельзя сказать, что были когда-то периоды, когда их совсем не случалось. Гирокоптеры Кланов частенько летали над горами, как над собственной территорией, были воздушные бои, были сбитые вертолеты – все как обычно.

Необычной выглядела активность. Вплоть до того, что наблюдатели отметили самый настоящий бой на одном из участков горной гряды. Конечно, если бы местное командование было потолковее, они бы попытались хотя бы выяснить, что произошло. Разумеется, этого сделано не было.

Между тем выходило, что Клан устроил бой с кем-то со своей же стороны. Быть может, у противника созрела измена? Было бы грехом перед государством и перед самим Великим этим не воспользоваться.

А тут подарок в руки – перебежчик. Вполне возможно, связанный как раз с этими странными событиями. Конечно, никакой он не лазутчик, но кое-что может и сообщить. А если Кланы рассорились между собой окончательно, это будет означать час триумфа Тиада-Атум и Великого.

Конечно, было бы проще простого устроить допрос с помощью прибора для перевода – такой есть, разведка не дремлет! Но делать это здесь, на базе – хуже некуда. Техника в руки дикарей попадать не должна, да и видеть ее им не стоит. А армейские в этом плане мало чем отличаются от дикарей, от племен с той стороны гор. Ведь наверняка забили бы этого несчастного, не вытащив из него даже единого связного слова!

Поэтому стоит немного подождать. И пусть этот перебежчик молит всех своих богов разом, чтобы у него оказались достаточно ценные сведения. Тогда он сможет прожить подольше, а офицер – получить внеочередное звание, а главное – короткий номер. Армейским «дуболомам» не перепадет, конечно, ничего.