Текст книги "Великие авантюры эпохи"

Страна воинов и неправильный диктатор

Золотой Берег. Британская колония на берегу Гвинейского залива. Как и многие другие прибрежные африканские колонии, названа она красиво – не хуже Берега Слоновой Кости или Сьерра-Леоне. Колония и колония – да, особенно богатая, довольно удобная. Но в целом, если ничего о ней не знаешь, то кажется, что Золотой Берег, превратившийся в середине XX века в независимую Гану, – это одна из многих африканских стран, про которые иногда пишут в новостях и заявляют с высоких трибун, когда рассуждают о необходимости выделить дополнительную финансовую помощь – на развитие инфраструктуры, строительство школ да или попросту на снабжение населения водой.

Но это не так. И Гана – это страна, которая прошла через удивительную трансформацию, нашла необычный путь к демократии. И всё это во многом произошло благодаря усилиям одного человека.

I

«– Если бы вы обратились ко мне раньше, вам не о чем было бы спорить: ведь старейший из всех живых существ на земле – я. Когда я родился, земли ещё не было и вообще ничего не было, даже не на чем было стоять. Когда умер мой отец, негде было его похоронить. Поэтому мне пришлось похоронить его в своей голове.

Когда звери услышали это, они воскликнули:

– Да, да, да! Кваку Ананси старше всех. Разве можно в этом сомневаться?!»

Из сказки народа ашанти

Золотой Берег стал британской колонией в результате длительного процесса противостоянии местных жителей и британских колонистов. Это заняло десятилетия, и подробный рассказ о произошедшем сам по себе может быть отдельной и невероятно увлекательной книгой. Но основные этапы описать всё же придётся – иначе будет сложно понять особенности региона.

Та территория, которая позднее стала Золотым Берегом, с конца XVII века контролировалось конфедерацией племён ашанти – народа, входящего в этническую группу акан (её представители в основном живут на территориях Ганы и Кот-д’Ивуара). Конфедерация была, по сути, государством, родившимся из военного союза нескольких племён, во главе которого стоял король. Первым монархом, восшедшим на Золотой Табурет, был Отумфуо Осей Туту I. Монарх правил вместе со своей женой-соправительницей и опирался на Совет старейшин, объединявший представителей всех плёмен, входивший в конфедерацию – или, как её ещё называют историки, Империю Ашанти. В Ашанти было развито рабство, которое, впрочем, оставалось довольно патриархальным – до какой-то степени его организацию можно сравнить с крепостным правом, существовавшим в некоторых европейских странах.

Большую часть первого столетия своего существования ашанти сражались с соседями за ресурсы и территорию, стремясь прорваться к побережью Гвинейского залива. Они хотели контролировать всю торговлю в регионе – тем более что на берегу уже существовали голландские и европейские форты, форпосты европейской торговли на западном побережье Африки.

Одним из фортов, с которым ашанти наладили торговые отношения, был голландский форт Эльмина, основанный португальцами в 1482 году (и тогда называвшийся Сан-Жоржи-да-Мина), он был захвачен голландцами в 1637 году. Позднее он ещё раз сменит владельца – в конце XIX века крепость перейдёт к англичанам. Одним из непримиримых противников ашанти были, например, знаменитые дагомейские амазонки, женщины-воительницы, которые представляли страшную силу на поле боя.

Ашанти закалялись в борьбе. После гибели первого монарха его завоевания не были потеряны – его преемник продолжил тот же путь, а кроме того, начал формировать постоянную назначаемую централизованную бюрократию, всё больше превращая конфедерацию в государство – со своей аристократией, с фискальной системой, с финансовой системой. Вероятно, именно этот фактор – наличие государства – сыграл одну из ключевых ролей при столкновении ашанти с европейцами. К началу XIX века ашанти представляли собой довольно организованное и сильно централизованное государство, с опытной армией.

Поэтому, когда в регион пришли англичане, ашанти были готовы к бою. За весь XIX век прошло пять крупных англо-ашантийских войн и бесчисленное множество более мелких конфликтов. Уровень сопротивления, который оказывали ашанти англичанам, практически беспрецедентен – мало было таких колоний, которые дались Британской империи с такими проблемами и такой кровью. Первые три небольших конфликта, развернувшихся в первой четверти XIX века, были скорее пристрелочными – англичане, которые энергично осваивали регион, стремясь выжать из него европейских конкурентов, сначала недооценили степень серьезности той угрозы, которую собой представляли ашанти – в результате африканское государство отстояло свои позиции и даже отчасти вышло победителем.

В 1821 году во главе британских поселений на Золотом Берегу встал губернатор Чарльз Маккарти. Он родился в Ирландии, в семье француза и ирландки, и успел повоевать за роялистов во времена Французской революции; кроме того, у него был некоторый опыт управления в Африке – он был губернатором Сенегала, французской колонии, отторгнутой у Франции во время Наполеоновских войн, а потом возвращенной ей. Не стоит, впрочем, думать, что Маккарти был человеком, лишённым положительных качеств, – он активно боролся с работорговлей в подчинённом регионе, организовывал строительство школ для освобождённых рабов, налаживал систему медицинской помощи и поддерживал миссионерскую христианскую деятельность.

Но вот с ашанти у Маккарти отношения не сложились: обе стороны довольно быстро оказались в ситуации конфликта – новый губернатор считал, что англичане должны наступать на территории, принадлежащие ашанти. У тех было другое мнение. В какой момент пролилась кровь: группа британцев попала в ловушку ашанти, в результате было убито 10 человек, а ранено ещё 39. Маккарти даже не стал пытаться вести переговоры с ашанти, а начал карательную войну.

И вновь сказалась недооценка англичанами противника. Маккарти сам вёл одну из колонн, наступавших на противника; вместе с ним шло 80 британских солдат, 170 волонтёров из Кейп-Коста (города на побережье) и 240 бойцов из союзного англичанам племени Фанте (британцы стремились сыграть на уже имеющихся противоречиях и конфликтах между местными племенами). Ночью 20 января 1824 года боевой отряд Маккарти вышел к реке Пра и неожиданно увидел, что на другом берегу расположились 10 тысяч воинов ашанти – они были вооружены ружьями.

Никто не стремился первым пересечь реку, англичане и африканцы время от времени стреляли по частям противника. Но у англичан было меньше припасов, к вечеру их запасы иссякли – и тогда-то ашанти и ударили. Почти все британские силы были уничтожены, а сам Маккарти был смертельно ранен выстрелом. Его секретарь был взят в плен и провел в нём долгое время – рядом с ним гнила голова Маккарти. Позднее правители ашанти использовали череп неудачливого губернатора в качестве кубка.

Произошедшее на реке Пра вошло в историю как битва за Нсаманков. Ашанти же хотели большего – повели наступление на побережье, стремясь выбить англичан из фортов и захватить главный город – Аккру. Они были к этому очень близки, но ожесточённое сопротивление англичан и использование нового оружия – ракет – сдержали их напор. Стороны подписали мир, выбрав реку Пра естественной границей между двумя государствами.

Англичане потерпели поражение – и поэтому следующие конфликты были неизбежны; европейцы же должны были каким-то образом поддерживать репутацию главной силы в регионе, внушать ужас врагам и отбирать чужие земли. Кровопролитие было неизбежно.

II

Знаковой стало англо-ашантийская война 1873–1874 годов. Британские силы возглавлял генерал Гарнет Джозеф Вулзли, настоящая акула британского империализма, опытный и жёсткий офицер. Его биография показательна для империи времён расцвета. Он прошёл Бирму и Индию (где принимал участие в подавлении восстании сипаев), затем был участником британской экспедиции в Китай, проходившей на фоне опиумных войн, в ходе которых Британия навязывала китайцам потребление наркотика.

Затем его перебросили в Канаду – там он возглавлял экспедицию, которая вошла в историю под названием экспедиции Уолсли. На территории провинции Манитоба восстали канадские метисы – этническая группа, сформировавшаяся в результате смешения европейских колонистов (прежде всего французских и английских) с индейскими женщинами. Негласно восстание поддерживалось США, так что перед Вулзли стояла сложная задача. Однако само восстание закончилось раньше, чем Вулзли успел приступить к карательным действиям.

Прибытие такого человека на Западное побережье Африки означало только одно: британцы намерены всерьёз взяться за ашанти. Так и было. Вулзли подошёл к решению этого вопроса с гораздо большей основательностью, чем любой из его предшественников. Он начал со строительства хорошей и широкой дороги в направлении Кумаси, столицы империи Ашанти. От Кейп-Коста до Кумаси было больше 260 километров, к тому же территорию ашанти от контролирующейся британцами прибрежной полосы отделяли ещё и реки – так что необходимо было заниматься и строительством мостов.

Империя – это дороги; так повелось ещё с римлян. Англичане на Золотом Береге смотрели на проблему таким же образом. Британские военные инженеры строили по 16 километров дороги каждый в день, вечером строя на месте стоянки укреплённый военный лагерь, вырубая вокруг него деревья – чтобы иметь возможность увидеть приближение врага. Элементы для строительства моста через реку Пра были привезены из Британии. На сооружение всего половины дороги у англичан ушло примерно три месяца – и они уже находились у аванпостов ашанти.

В начале 1874 года британские войска вторглись на территорию империи Ашанти. В конце января состоялась битва при Амоафуле. Шотландский батальон «Черный дозор» шёл с винтовками в штыковую атаку и пугая ашанти игрой на волынках и барабанами. Ашанти были вооружены ружьями (примечательно, что британские производители продавали и поставляли оружие обеим сторонам конфликта). Шотландцы пели:

 
«The Campbells are coming Ho-Ro, Ho-Ro!
The Campbells are coming Ho-Ro, Ho-Ro!
The Campbells are coming to bonnie Lochleven
The Campbells are coming Ho-Ro, Ho-Ro!»
 

Ашанти разгромно проиграли сражение и массово бежали с поля боя. Уже через несколько дней, 4 февраля, британцы вошли в оставленную населением столицу – Кумаси. Британцы ходили по императорскому дворцу и изумлялись роскоши его убранства и огромному количеству книг, стоявших на полках. Впрочем, всё это не остановило европейцев от следующих шагов: они взорвали дворец и подожгли город.

Королю Ашанти пришлось подписать унизительный договор с Британией: речь шла не только о выплате значительной суммы денег золотом, но и признание зависимости от Великобритании – ашанти обязались обеспечить свободную торговлю с англичанами и не пытаться закрыть или уничтожить дорогу, которая вела от Кейп-Коста до Кумаси (и по которой всегда могли прийти британские солдаты и напомнить об условиях договора в случае непокорности ашанти).

Такие поражения и лишают страны независимости. Нельзя сказать, что всё закончилось в один час: империя просуществовала ещё почти два десятилетия. Но нанесённый удар был настолько силён, что государство начало понемногу оседать и рассыпаться. Союзные племена начали переходить под патронаж англичан. Территории, принадлежавшие ашанти на протяжении десятилетий (или даже столетий – как было с завоёванным ашанти фортом Эльмина), переходили к англичанам. Ашанти слабели, утрачивали позиции в регионе, влияние и уважение – и этим постоянно пользовались англичане, в какой-то момент уже предложившие ашанти оформить сложившееся де-факто положение и стать протекторатом британской короны. Ашанти были готовы пойти на большое количество уступок англичанами, но независимость терять не хотели.

В 1895 году началась очередная англо-ашантийская война; англичане, впрочем, в своих официальных заявлениях называли её экспедицией – дескать, европейцы пошли войной на африканское варварство, заключавшееся в работорговле и человеческих жертвоприношениях. Британские силы возглавлялись офицерским дуэтом – полковником Фрэнсисом Скоттом, который наступал на непокорных африканцев с пулемётами и артиллерией, и майором Робертом Баден-Пауэллом, еще одной важной фигурой в истории британского империализма и будущим основателем скаутского движения.

Война не была кровопролитной, хотя поход и унёс жизни 18 англичан, в том числе и принца Генриха Баттенберга, члена королевской семьи – он заболел малярией и вскоре скончался. Британские войска добрались до Кумаси к февралю и поставили ашантийского монарха перед фактом – необходимо было капитулировать и признать свою страну британским протекторатом. Номинально монарх оставался правителем ашанти, но в своих действиях он уже не был свободен.

Ашанти, конечно, ещё пытались сопротивляться, тайно готовя восстание против иноземных захватчиков. В 1900 году оно началось – поводом стало некорректное поведение губернатора Золотого Берега при ашантийском дворе: он решил сесть на Золотой Табурет (или Трон), символ монаршей власти у ашанти. Он хотел забрать его с собой:

«Где Золотой Трон? Я представляю верховную власть. Почему я сижу на простом стуле? Почему по случаю моего приезда в Кумаси вы не принесли Золотой Трон, для того чтобы я сидел на нём? Однако, будьте уверены, что пусть сейчас Золотой Трон не принадлежит правительству, оно будет управлять вами так же беспристрастно и справедливо, как если бы вы были его гражданами».

Восстание, которое началось после этого, возглавляла ашантийская королева-мать Яаа Асантева. Это была сильная и уверенная в себе женщина, настоящий военный лидер, которая так обращалась к своим соплеменникам:

«Сейчас я вижу, что некоторые из вас боятся идти вперёд и бороться за нашего правителя. Во времена Осей Туту, Окомфо Аноки и Опоку Варе начальники не позволили бы захватить их правителя без единого выстрела. Ни один белый не мог себе позволить говорить с лидерами Ашанти так, как говорил губернатор этим утром. Неужто действительно храбрости Ашанти больше нет? Я не верю. Этого не может быть. Я должна сказать следующее: «Если вы, мужчины Ашанти, не пойдёте вперёд, то это сделаем за вас мы». Мы – женщины, сделаем это. Я призову наших женщин. Мы будем бороться с белыми мужчинами. Мы будем стоять на поле боя до последнего».

Вскоре после этих слов в страну вернулся и монарх, до того находившийся в изгнании после предыдущей войны.

Война Золотого Трона – это отчаянная кампания, которая затянулась дольше, чем планировали те, кто её начал: у восставших не было сил штурмовать британский форт в Кумаси, поэтому они взяли его в осаду, но вскоре к англичанам пришло подкрепление из Кейп-Коста и разбило ашанти. Лидеров восстания сослали на Сейшелы, а само государство вскоре полностью аннексировали, включив в состав колонии Золотой Берег. Но ашанти сумели спрятать Золотой Трон и не уступили его англичанам, а также, несмотря на превращение в колонию, смогли сохранить значительную долю автономии в пределах своей бывшей империи.

Но история государства Ашанти закончилась.

III

Британский колониальный аппарат был в основном заинтересован в Золотом Береге как источнике ресурсов: золото и какао, два главных местных товара (в Гане даже была своя «золотая лихорадка в начале XX века, когда сюда приезжало много предпринимателей в надежде сказочно разбогатеть).

И золото, и какао были довольно дорогими и ценными товарами, поэтому Золотой Берег имел большое значение для британцев. Некоторые местные предприниматели и политики решили использовать этот фактор в свою пользу – они стали посылать своих детей учиться в английские школы (или приглашали преподавателей прямо в Гану); для англичан в дальнейшем это проникновение западного знания в африканскую страну обернётся серьёзными проблемами. Впрочем, надо отметить, что западное образование было доступно не только элите, но и бедноте. Например, будущий первый лидер независимой Ганы Кваме Нкрума происходил из довольно бедной семьи, но путь на Запад ему помогла проложить Католическая церковь, которая помогла ему и с начальным образованием, и с поиском денег для поездки в Англию и США.

Местные жители удивительно быстро адаптировались к новому положению и смогли найти стратегию, которая позволяла бы оппонировать колониальному режиму. Обычные практики подавления и вовлечения в имперский механизм оказывались неэффективными, а мировые войны оказывали на ганских солдат, вернувшихся домой, неожиданный для англичан эффект – ветераны ощущали своё братство, выживших на войне, мощной силой, которая должна противопоставлять себя местным порядкам. Более того, взгляды ганцев на мироустройство тоже сильно менялись из-за участия в имперских войнах – они совершали моральную эволюцию и приходили к мысли, что человек не должен угнетаться человеком.

И, что немаловажно, две мировые войны довольно сильно подорвали широко распространённое представление о том, что британцы (и европейцы в целом) – это сверхлюди. Нет, они оказались такими же как и все – страдающими, больными, плачущими, собирающими собственные кишки после того как им разворотило живот, умирающими. А имперский механизм (особенно в случае Британской империи) держится не только и не столько на штыках, а на ощущении психологического превосходства, доминирования, которое имперская власть должна вызывать у своих вассалов и партнёров. Британский же авторитет сильно пошатнулся во время войны: японцы, например, целенаправленно его подрывали в Азии: после падения Сингапура в японском плену оказалось множество англичан, которых японцы заставляли работать на сложных подсобных работах и преодолевать большие расстояния пешком – чтобы местное население понимало, что белый человек больше не всевластен.

С Африкой ситуация была тем более сложной, потому что метрополия, оказавшаяся в чрезвычайно сложном положении, была вынуждена обратиться за помощью к своим колониям, поставив себя в зависимость от них. Британия нуждалась в алюминии и золоте, железе и марганце, какао и табаке. Африканцы призывались на фронт, жертвовали своими жизни за интересы далёкого от них Лондона. Всё это, конечно, с одной стороны, показывало самим колониям их важность и значимость, а с другой стороны, заставляло задумываться об ином политическом пути.

После войны многие африканские молодые интеллектуалы стали возвращаться в родные страны. Золотой Берег не был исключением – в стране появился Объединённый конвент Золотого Берега; организация, ставившая своей целью добиться независимости в самые короткие сроки. Лидеры движения (Уильям Офори Атта, Эбенезер Ако-Аджеи, Эдвард Акуфо-Аддо, Джозеф Данква, Кваме Нкрума, Эммануэль Обецеби-Лампти) сформировали так называемую «Большую шестёрку» ганской политики – у всех них был долгий опыт учёбы и работы за пределами страны – в США и Великобритании.

Кваме Нкрума был одним из наиболее радикальных участников Конвента – он упорно вёл страну к независимости, поддерживал протесты и столкновения с колониальными властями (одно из крупнейших произошло в 1948 году – тогда ганцы-ветераны начали требовать у властей улучшения своего финансового положения, повышения пенсий и пособий, но их требования не были восприняты всерьёз британцами). Нкрума продвигал в массы идеи социализма и панафриканского национализма, постоянно подталкивал британцев к обсуждению всё большей и большей автономии страны и становился всё популярнее в народе и местных элитах.

Путь Нкрума к власти был непростым, но триумфальным. В 1951 году его Народная партия конвента набрала больше 90 % голосов на местных выборах; в этой ситуации у колониальных властей было довольно мало вариантов дальнейших действий – надо было готовиться к провозглашению независимости Золотого Берега. Так и произошло – 6 марта 1957 года Гана стала первой страной южнее Сахары, которая получила независимость от метрополии.

Речь Нкрума в день независимости Ганы начиналась так:

«Наконец-то битва закончилась! Наконец Гана, наша любимая страна, свободна навсегда! И я хочу воспользоваться возможностью, чтобы поблагодарить руководителей и народ нашей страны, молодежь, крестьян, женщин, которые так благородно сражались и выиграли эту битву».

Независимость Ганы была для Британии интересным экспериментом: Золотой Берег занимал одно из самых высоких мест среди колоний по уровню дохода населения (примерно сравнимый с мексиканским и южнокорейским), был неплохо экономически развит. Там был высокий уровень образования и развитая социальная инфраструктура. Успех или неуспех развития Ганы мог бы значительно повлиять на будущее других британских колоний. Многим казалось, что, имея такие бонусы на старте независимого существования, успеха будет достичь несложно – достаточно будет использовать лучший и показательный европейский опыт, внедряя прогрессивные институты.

Но гладким всё было только на бумаге. На практике же западные демократические и экономические институты начали довольно быстро преломляться самым удивительным образом – не только в Гане, но и в других африканских странах, получивших независимость на рубеже 1950-х – 1960-х годов.

Гана не была исключением. Нкрума, который начинал как демократ, борющийся за благополучие собственного народа, свободу и процветание, сделал слишком много шагов, которые отдалили Гану от популистского идеала.

Довольно много ошибок было сделано при управлении экономикой. В первые несколько лет независимости правительство постоянно перерасходовало бюджетные средства, в среднем расходы превышали доходы бюджета на 10 %. Подобное было возможно из-за наличия фондов и ресурсов, оставшихся еще со времён колониальной зависимости, но эта политика оказывала пагубное влияние на фискальную систему и бюджетное планирование. Валютный кризис 1961 года подтолкнул страну в направлении закрытой экономики – были введены ограничения на внешние операции частных банков. Роль государства же в экономике только росла – это отчасти было связано со взглядами Нкрума, который, разочаровавшись в либеральных экономических реформах, решил, что стране необходим социализм.

Другой бедой, которая ударила по Гане, было падение мировых цен на какао. Незадолго до этого правительство Нкрума (который к этому моменту уже превратился из премьер-министра в президента) обложило торговлю какао дополнительными налогами. Несмотря на изменившуюся рыночную конъюнктуру, фермеры не получили серьёзной государственной поддержки и начали разоряться.

Если бы экономическая нестабильность была единственным серьёзным фактором, влиявшим на ситуацию, то, может быть, ещё не всё было бы плохо. Однако страшнее экономических передряг оказались политические перемены, проводимые Нкрума. В 1960 году Нкрума стал президентом страны, в 1961-м – пожизненным председателем правящей партии, затем он также занял пост министра иностранных дел, а в 1964 году Нкрума стал пожизненным президентом и ввёл однопартийную систему правления; делал он, это, конечно, не просто так, а обращаясь к воле народа (который поддержал референдум по этим вопросам 99 % голосов).

Проблемы начались у его бывших соратников по борьбе за независимость, членов той самой «Большой шестёрки»: в 1962 году по обвинению в причастности к покушению на Нкрума были арестованы Эбенезер Ако-Аджей и Эммануэль Обецеби-Лампти (вскоре он скончался в тюрьме), за год до того был арестован Джозеф Бояке-Данкуа – его обвиняли в заговоре с целью государственного переворота (он умрёт через несколько лет в заключении – его добьют проблемы с сердцем).

Нкрума же объявил об ориентации на социалистический путь: в стране началась национализация многих отраслей экономики – от внешней торговли до сельского хозяйства. Успехи такой политики были весьма сомнительными. Страна была в кризисе и в 1966 году обратилась за помощью в Международный банк: там были готовы помочь, но требовали небольшой либерализации экономики.

Но этого не произошло. Нкрума был свержен в 1966 году во время визита в Пекин – власть в стране захватила группа пробритански настроенных офицеров, выходцев из небольших племён. Больше отец-основатель ганского государства на родину не возвращался – он жил в изгнании в Гвинее. А Гана погрузилась в череду переворотов и восстаний, которые происходили с удивительной частотой на протяжении следующих 15 лет.