Текст книги "История с продолжением"

Чужая весна

Ветер… Это только летом он несёт с собой что-то доброе, а зимой он жесток. Когда его нет, идти легче, меньше мёрзнут руки, отпускает дрожь. Но он почти не успокаивается, этот чёртов ветер. Хоть бы в спину дул, что ли… Ан нет, чтоб его так! Всё старается повернуть, ударить внезапно. Выцарапывает холодными своими пальцами последние остатки тепла из тела, выдувает мысли, треплет волосы… А идти надо, хотя память уже отказывается говорить – куда и зачем. Просто идти, переставлять онемевшие и уже переставшие болеть ноги. Машины проносятся мимо и никому нет дела до того, что ты можешь замёрзнуть на этой дороге насмерть. Никому нет дела. И пусть. Вот только останавливаться нельзя, и скорость тоже нельзя снижать, иначе и впрямь можно тут упасть, и никто не заметит. Точно не заметит…

Лин шел, стараясь не сбавлять темпа, вдоль зимней трассы. Он помнил, что в Москву ему точно не надо, и временами сам себе удивлялся – почему? Ведь идёт-то он именно по направлению к городу. Мысли путались, он шёл на автомате. Иногда ему казалось, что он вот-вот заснёт, и тогда Лин останавливался, набирал в ладони сухого снега и принимался растирать себе этим снегом виски – заснуть он боялся. На кой чёрт он шёл – забыл.

Когда рядом с ним затормозила машина, он спокойно продолжил идти дальше – мало ли кто и для чего останавливается?… До него никому нет никакого дела, это и так ясно. Вот только когда его взяли за плечи чьи-то руки – он понял, что это всё-таки кто-то знакомый.

– Рыжий! Вот так встреча, – в голосе Игоря, куратора среднего звена, звучало искреннее удивление. – А я-то думал – кто это может тут шататься в такую погоду в летней одежде, да ещё и с таким целеустремлённым видом…

Лин не ответил. Он смотрел на куратора так, словно видел того впервые в жизни. Вернее, смотрел прямо сквозь него, не замечая. Потом сказал невнятно:

– Можно, я пойду?

– Это куда?

Лин пожал плечами. Холода он уже не ощущал, а вот то, что из ритма ходьбы выпадает – да. Поэтому он мягко отстранил руки Игоря и, повернувшись, зашагал дальше по дороге.

– Эй, чокнутый, а ну вернись! – приказал куратор. – Замёрзнешь же, дурак. Давай подвезу, что ли… Ты куда шёл?

Он подогнал машину поближе, помог Лину сесть на переднее сиденье. Снял с себя куртку и накинул Лину на плечи. Включил на полную мощность обогреватель, немного приоткрыл окно со своей стороны. Закурил, оценивающее посмотрел на Лина. Тот стал потихонечку отходить, недоуменно огляделся, потряс головой. Его затрясло, по телу пошла волна дрожи. Хороший признак.

– Так куда ты шёл-то, седьмой? – спросил куратор. – Или ты так и собираешься молчать, как партизан на допросе?

– Я?… – удивился Лин. – Я не помню… холодно…

– Ещё бы не холодно – пятнадцать градусов! Слушай, ты на этот раз один удрал, или нет? – вдруг с подозрением спросил Игорь. – Ну-ка, пошевели мозгой.

– Ой, Господи!… Пятый же там! – вдруг дошло до Лина. – Он же ногу подвернул! А шёл я на первое, позвать кого-нибудь и про котельную рассказать!…

– Далеко ты его оставил? Постарайся вспомнить, а то у меня бензина мало.

– Да нет, где-то в часе ходьбы, не больше, – Лин растирал покрасневшие руки, старался поплотнее запахнуть на себе куртку.

– Место узнаешь? – Игорь уже разворачивал машину.

– Наверное… я постараюсь. Там труба под дорогой…

– И то хорошо. Может, не замёрз ещё. Пристегнись.

* * *

Пятого даже искать толком не пришлось – до места они доехали минут за десять, а как только Игорь его позвал – он сам вышел из своего укрытия. Мысль спрятаться от ветра в трубу пришла ему в голову ещё по дороге.

– Вы быстро, – сказал он, осторожно усаживаясь на заднее сиденье. Хромал он сильно, что и говорить, сам бы, конечно, далеко не ушёл. – Не повезло на этот раз – так попался… Лёд не заметил.

– Как раз наоборот повезло! Вот если бы я тут не ехал – это другое.

– Ну, повезло так повезло. И слава Богу, – Пятый передёрнул плечами, поёжился. – Холодно очень, – пожаловался он. – Меня всего трясёт. Можно включить печку?

– Печка работает на полную мощность, – ответил Игорь. – Странно, что ты этого не ощущаешь. Кстати, что прикажите с вами делать дальше? Это безобразие требуется как-то привести в законный вид. И куда мы едем в результате?

– Может, на первое? – с сомнением спросил Лин. – Надо же кому-нибудь рассказать, что мы…

– И поэтому мы сейчас обрадуем Лукича. Ясный перец. Ну, поехали, чего время терять.

* * *

Игорь поднялся на второй этаж, постучал в дверь кабинета и, когда дверь открылась, жизнерадостно возвестил:

– Лукич, а у меня для тебя подарочек!

– С чего бы это? – нахмурился старик. – И где?

– В машине сидят, на улице. Можешь из окна полюбоваться, – посоветовал Игорь. Лукич подошёл к окну, с минуту молча созерцал “Жигули” цвета “примула”, стоящие на подъездной дорожке. Покачал головой и с отчаянием в голосе спросил:

– Тебе чего – делать больше нечего?! Я же той зимой только-только от рыжего отвязался, сдал дела… А ты! Да как ты мог?…

– А что мне оставалось делать? Я еду, а седьмой по дороге в своих этих шмотках дырявых тащится еле-еле, нога за ногу. Мне что – проехать мимо?

– Они ещё и удрали сами? Совсем хорошо. Ладно, веди сюда. Они хоть нормальные, или не очень?

– Да я почём знаю?… Вроде ничего. Только Пятый охромел малость – ногу потянул.

– Веди. Совсем вы меня не жалеете…

Когда Игорь привёл Лина и Пятого в кабинет к старому врачу, тот встретил их гробовым молчанием, нахмурившись. Лин, низко опустив голову, отвернулся и уставился в угол, словно увидел там что-то очень интересное. Пятый глаз не опустил, он смотрел на Алексея Лукича прямо, открыто, без страха или сомнения. Наконец тот сдался, махнул рукой и спросил:

– Каким ветром вас сюда принесло?

– Северным, – ответил Пятый. – Невозможно же… трое суток в “тимах” – минус десять. Я, может быть, и пессимист, но умирать пока что не хочу.

– Почему – минус десять?

– Потому, что трубу прорвало, а это никого не волнует, – ответил Лин. – Теплотрасса от котельной до здания – гнилая напрочь. Где-то на уровне котельной её и накрыло… А потом эти суки решили, что не худо было бы фашистские штучки какие-нибудь повторить. Вот этого они хотели, например, облить водой.

– Генерал Карбышев, – кивнул Пятый. – Его облили, теперь – моя очередь. И что прикажите делать? Вот мы и…

– И куда теперь? – спросил Лукич.

– Мы хотели в город. Но Пятый ногу потянул, – ответил Лин. – И я…

– Ладно, садитесь. Оба. Игорь, ты пока останешься, не уедешь? – спросил Лукич. – А то можешь понадобиться. Это тебе расплата за “подарочек”… Так, вы в “тиме” сколько были без выходов?

– Полгода, – ответил Пятый. Он сел на стул, опёрся локтями на колени, опустил голову на руки. – Или больше… не помню.

– Всё ты помнишь. Лин, у тебя ноги ходят, поищи в шкафу сахар… там коробка была. Вам надо снять гликолиз. Пятый, какая нога у тебя болит?

– Правая лодыжка. Да ладно, оставьте, чего там… я сам, сейчас разуюсь… чёрт, как отекла, сволочь…

– Не ругайся. Снял? Игорь, а это не растяжение, это вывих. Сейчас вправлю, только придётся потерпеть. Ты как сейчас – в состоянии?

– Лучше лягу на пол, – ответил Пятый, подумав секунду. – Падать ниже.

– Разумно. Лин, ты где там?

– Так сахар же! Его нигде нет, я весь шкаф уже…

– Лин, это не тот шкаф. Пойди сюда, помоги нам.

– Что делать?

– Ногу ему подержи. Пятый, приготовься, сейчас дёрну. На счёт три. Так… раз, два… три! – Игорь не успел толком уловить, какое движение сделал Лукич, всё произошло слишком быстро, но Пятый резко вздохнул и разом обмяк, уронил голову на пол. Лукич хмыкнул и с досадой заключил: – Ну вот, он как в воду глядел.

– Чего такое? – не понял Игорь. Зато остальные поняли сразу – Лин тяжко вздохнул, поднялся с колен, взял со стола чашку и вышел в коридор. Лукич покачал Пятому ступню вправо-влево, положил ногу на пол, тоже встал и сразу полез в шкаф.

– Чего, чего… обморок. Игорь, поверни его на бок, а то мне во врача играть не охота.

– В смысле? – Игорь сел рядом с Пятым на корточки, взял его за худое плечо и перевернул. – В какого врача, Лукич?

– Язык чтобы не запал. Сейчас Лин водички принесёт, а я нашатырь найду. Первый раз, что ли… Рыжий, долго ходишь, – упрекнул он. – Давай воду. И постарайся всё-таки отыскать сахар. А ты, Игорь, поставь пока что чаю всем.

– А где заварка? – Игорь скинул форменную куртку, поставил на стол свой портфель с документами и присоединился к Лину, во всю шуровавшему в шкафу. – Как она хоть выглядит?

– А чёрт её знает, – ответил Лин. – Наверное, она где-нибудь неподалёку от сахара. Может такое быть?

– Может, – согласился Игорь. – Лукич, ну что? Подействовало?

– Пока нет. Лин, вы не спали сколько?

– А я что – помню, что ли? – удивился Лин. – Да мы и по-разному. Пятый последнюю неделю не вылезал с допросов, измотали его сильно…

– Поди ты его потормоши, у меня не выходит.

– Припахали, – пожаловался Лин. – Ладно. Алексей Лукич, может, вы тогда найдёте сахар?

– Хорошо.

Лин присел рядом с другом на корточки, перевернул его на спину, стащил со стола Игорев портфель, пристроил Пятому под голову. Затем принялся обстоятельно и неторопливо растирать тому кисти рук.

– Что-то ты не то делаешь, – заметил Игорь с сомнением. – По-моему, надо дать нашатырь понюхать…

– Всё он правильно делает. У него практики – лет десять, а то и больше. Лин, ты потом попробуй виски растереть.

– Разберусь, – огрызнулся Лин. – Кто же это так дёргает?! А мне теперь – сиди, тормоши… Лукич, давайте ему дадим просто поспать, а?

– Где?! Тут на полу, или в прозекторской на столе?! Тут спать негде…

– Тут на полу. Можно? А то у меня руки устали, – пожаловался Лин.

– Работай, рыжий. И поживее. Вот, а ты что говорил! Давай, Пятый, просыпайся. Чего это ты отрубился, я не пойму?… Слабо же совсем потянул.

– Не знаю, – Пятый сел, его качнуло, Лин схватил его локоть. – Давление…

– Чего с давлением такое? Поднялось?

– Да… ладно. Пройдёт. Спасибо, нога – как новая.

– Вот и замечательно. Только надо потом её того… в смысле, затянуть потуже, – заметил Лукич. Он мгновенно вытащил откуда-то заварку, стаканы, чайник, пакет карамели. – Это мы потом. Лин, ставь воду.

Чай пили тут же. Места за столом хватило едва-едва, Лин и Пятый заняли один стул на двоих. Лин по быстрому бросил Пятому и себе в чашки по два куска сахара, а потом виновато посмотрел на Лукича. Тот вздохнул, подумал, и положил в каждую чашку ещё по три куска.

– Это незачем, – заметил Пятый. – Я такой сироп не выпью.

– Выпьешь, как миленький. Лин, налей заварку, мне далеко.

– Лукич, на самом деле, куда столько сахара? Много же, – заметил Игорь.

– В самый раз. Дефицит глюкозы надо восполнить. Пятый, ты отошёл немножко? Получше?

– Да, – Пятый провёл рукой по волосам, – прошло. Спасибо.

– Игорь, ты позвони в город, расскажи про трубу, – приказал Лукич. – А я потом позвоню Павлу и попрошу, чтобы их до вечера тут оставили. Может, и до утра получится. Вообще, честно говоря, вы все тут просто совесть потеряли. Вам в голову не приходило, что вы меня этим подводите? Пятый, я же просил – ехать в город, а вы…

– Да кто же знал!… – Лин виновато развёл руками. – Я так и думал, что в город, но…

– Я и сам не пойму, как у меня получилось упасть, – Пятый отпил глоток чая, поставил чашку и потянулся за чайником – чай оказался слишком переслащенным, пить было совершенно невозможно. – Шёл по снегу, и вдруг…

– Нечего было от машин шарахаться, – упрекнул Лин. – Сам виноват.

– Это есть… дёрнулся в сторону, а там лёд.

– Ладно, допивайте – и ложитесь. Есть пока не предлагаю, потому, что нечего. Потом, попозже. Сейчас – спать.

* * *

Игорь уехал. Лукич проводил его до дверей, потом вернулся обратно, в свой кабинет. Лину и Пятому он постелил в углу рваный матрас, на который они и улеглись. Лин спал, у Пятого заснуть не получилось. Он лежал на спине, положив руки под голову и смотрел в потолок.

– Давай укол сделаю, – предложил Лукич. – У меня остался какой-то транквилизатор в загашнике.

– Реланиум? – спросил Пятый.

– Сейчас погляжу. Нет, посерьёзней. Рукав закатай.

После укола Пятый уснул почти что мгновенно. Полчаса прошли в мире и покое, а потом началась неразбериха. Сначала зазвонил телефон – управление. Павел Васильевич гневно вопрошал, какого рожна номера пять и семь прохлаждаются на первом предприятии, когда им должно быть на третьем? Лукич не успел толком ничего достойно возразить, потому, что краем глаза увидел, что Лин помогает Пятому сесть. Пятый начал кашлять, и не мог остановиться.

– Подождите, минуточку! – Лукич положил трубку рядом с аппаратом (у Павла Васильевича появилась возможность всё услышать самому) и подсел к Пятому и Лину. Пятый, взгляд которого стал мутным, заторможенным от лекарства, кашлял, держась обеими руками за грудь. Лин помогал ему сидеть.

– Так, спокойно! – приказал Лукич. – Дыши медленно… постарайся… вот так… я же сказал – спокойно! Что за чертовщина?!

– Я не хотел говорить, но у него… – начал Лин, и осёкся, наткнувшись на тяжёлый, приковывающий к месту, взгляд врача.

– Когда открылось кровохарканье? – спросил Лукич. – Давно?

– С месяц. Вот мы и решили – в Москву. Там можно хоть отоспаться…

– Не ной! Идиоты… мне теперь что – после вас дезинфекцию полную делать, что ли?… Дыши медленно, я сказал! И как его в таком виде тащить вечером на третье? – Лукич поднял трубку и сказал: – Слыхали? Вот так. А вы говорили, что надо… да кой чёрт, я ему такую дозу вколол, что он до завтра не проснётся. Почему?… я не знал. Плохие, оба. Да… этот хуже, чем всегда. Что?… Ладно, завтра. Хорошо. Всего наилучшего.

– Остаётесь пока что тут, – заключил Лукич, вешая трубку. – Нет, ну какие придурки…

Лин помог Пятому лечь, сам встал с пола, подошёл к столу, сел.

– Да, придурки, – покладисто сказал он. – А что оставалось-то?

– А позвонить можно было?

– Откуда? – тихо спросил Лин. – Из “тима” или из зала? Вы что, смеётесь?…

– Ладно, – Лукич задумчиво посмотрел на Лина, потом – на уснувшего Пятого. – Проехали. Лин, ты пойми, у моего сына сегодня День рождения, мне в шесть надо быть у него, а там – внук, подросток… Мне ещё туберкулёз в дом не хватало притащить! – в сердцах воскликнул он.

– У вас есть сын? – на Лина было жалко смотреть. – Простите, я не знал…

– У меня двое сыновей, дорогой! И три внука. Да, они и понятия не имеют, где я работаю, они ничего про эту всю гадость не знают. Но всё-таки – это семья. Понимаешь?

– Простите… мы уйдём сегодня же, – ещё тише ответил Лин.

– Вопрос – куда вы уйдёте? – прищурился Лукич. Нахмурился, смерил Лина оценивающим взглядом. – Смотри, не ошибись, рыжий. Ладно, я поехал домой. Вы пока что тут, уж куда вам сейчас…

– Долго он ещё проспит? – Лин кивнул на Пятого.

– Часов шесть, не меньше. Лекарство сильное, я же не знал, что тут – такое… – Лукич подошёл к двери и негромко, словно про себя, сказал: – У меня тут, кстати, очень хиленький замок. Я сколько раз говорил – смените мне замок в кабинете, а они – ни в какую. Да и окна на втором этаже – почти все – без решеток. Глупо, правда? А ещё секретный объект, понимаешь ли.

– И не говорите, – покачал головой Лин. – Небось, и снег под окнами убирают кое-как?

– Точно! Особенно под теми окнами, которые напротив моего кабинета. Представляешь? А весной всё это тает и – прямо под стены. Ну не дураки ли?

– Совершенно верно, дураки, – тихо согласился Лин.

– Да и платят мало, – интимно пожаловался Лукич. – Я тут оставлю трёшечку на столе, вроде как заначку. От самого себя. Чтобы до зарплаты хватило. И вот ещё что, рыжий. Найди эластичный бинт и хорошо зафиксируй ему лодыжку. А то ещё пойдёт куда-нибудь, снова ногу может подвернуть. Если ему придётся прыгать, страхуй, – добавил Лукич еле слышно, и уже погромче добавил: – А вот укрыться вам я только телогрейку могу оставить. Жалко, что одна.

– Жалко, – покивал Лин. – Сколько там на улице сейчас?

– Восемнадцать мороза, – ответил Лукич. – По радио передавали.

– Как же вы доберётесь по такой холодине? Это ж можно насмерть замёрзнуть, – заметил Лин. – Не боитесь?

– Я уже своё отбоялся, рыжий, – пожал плечами Лукич. – Жалко, что дома останется время – только-только помыться да переодеться. Только приеду – и снова. Тяжело, но не смертельно. Согласен?

Лин кивнул. Подошёл к окну, с минуту простоял неподвижно.

– Алексей Лукич, а на чём вы поедете? – спросил он. – На своих?…

– Скорее всего, если получится, поймаю попутную. А если нет – разберусь. Выкручусь, не привыкать. Так, Лин?

– Всё верно, – Лин отошёл от окна, подошёл поближе к врачу и спросил: – Вам ничего не сделают, за то что вы?…

– За то, что я вас оставил? Ничего, не волнуйтесь. Вот если бы вы сбежали – мне бы влетело, но не особенно сильно. Так, поругают маленько – и все дела. Просёк? Или повторить всё по пунктам?

– Я понял. Можно чайку попить, когда вы уедете?

– Можно. И сахар не экономьте. Хлеба у меня тоже много, так что ешьте, не стесняйтесь.

– Спасибо, – просто сказал Лин.

– Не за что, – Лукич хлопнул Лина по плечу, – сочтёмся. Счастливо… и удачи, рыжий. Если что – ты мой номер помнишь.

Лин кивнул. Когда Лукич ушёл, он первым делом немного повозился с замком, и понял, что замок можно открыть ногтем или однокопеечной монетой. Уже хорошо. Лин открыл, тихо вышел в коридор, огляделся. Никого, все разъехались. Вот бездельники! Пятница, три часа – и уже не души. Под окнами, про которые говорил Лукич, снега было действительно много – более, чем достаточно. Метра два до него, не больше. Ерунда. Ну, Лукич, ну, мудрец!… Всё предусмотрел. Даже деньги оставил. Плохо только, что холодно. И что Пятый подвернул ногу, и что… нет, об этом сейчас не надо. Надо думать о положительном, а то ничего не получится. Что теперь? А, ногу перебинтовать. Лин вернулся в кабинет, закрыл за собой дверь. Пятый всё ещё спал. Лин перетянул ему ногу бинтом, снова укрыл телогрейкой, с досадой посмотрел на спящего друга. Надо было так, а! Поскорее бы, что ли…

Лин немного поспал, потом, когда проснулся, заварил чай, съел три куска хлеба. Потом посмотрел на настенные часы и присел рядом с Пятым на корточки – пора было пробовать разбудить. Шесть часов пока что ещё не прошли, но Лин решил, что и трёх хватит. С наступлением ночи на улице теплее не становилось, как раз наоборот.

Пятый проснулся быстро, Лин даже немного этому удивился. Он сел, потёр глаза, зевнул. Удивлённо посмотрел на Лина. Взгляд у него был всё ещё так себе, полусонный, заторможенный.

– Что случилось, рыжий? – спросил он. – Спал бы…

– Мы уходим, – сообщил Лин. – И чем скорее – тем лучше.

– Не смеши меня, всё равно не получится. Я не сумею уйти, Лин. И ты это знаешь не хуже, чем я сам.

Пятый встал с пола, пересел на стул. Лин видел, что он даже двигается как-то неуверенно, медленно, словно боится совершить какое-то неверное движение.

– Почему ты так решил? – спросил Лин.

– Рыжий, пойми, я не пройду и километра, что говорить о пятнадцати. Потом, у меня сильно кружится голова от этой наркоты…

– На морозе проветришься, – ответил Лин.

– Это третья причина. Есть ещё одна. Мне просто плохо, Лин. Я не сумею.

– Знаешь, уж лучше как-нибудь поднапрячься и суметь сейчас, чем завтра оказаться в зале, – заметил Лин. – Согласен?

– Не знаю… – Пятый опустил голову на руку, задумался, потом спросил: – Что Лукич сказал по этому поводу?

– Дал понять, чтобы мы рвали когти, и поскорее. Даже три рубля оставил, а ещё рассказал, как выйти.

– И как же?…

– Под окнами второго этажа – высокие сугробы. Очень удобно. Я уже посмотрел.

– Совсем хорошо! Лин, ты в своём уме?!

– Не бойся, я тебя поймаю. На вот, попей заварки с сахаром – сразу в голове проясниться. Что плохо – телогрейка только одна. Так что придётся мне помёрзнуть, как видно.

– По очереди, Лин, – ответил Пятый, – сначала ты, потом я.

– Как же, жди! Сначала я пройдусь одетым, а потом ты отдашь концы по дороге. Вот здорово! У меня, заметь, туберкулёза в открытой форме нет. И не спорь со мной, умник! Я сказал.

– Великолепно, – заключил Пятый. – И как ты планируешь добираться?…

– По обстоятельствам, – ответил Лин. – Как повезёт.

– А если нет?

– А про это даже и не думай, – отрезал Лин. – Я сказал – повезёт.

* * *

Им на самом деле повезло, если, конечно, тут применимо это слово. С предприятия они смылись быстро и достаточно тихо – по крайней мере, никто, кроме охранника на вахте, их не заметил. А охранник был пьян, и возможность того, что он сумеет сообщить на “трёшку” о том, что они сбежали, хотя и имела место, но была всё же была не велика.

Когда они вышли на дорогу – обнаружили, что машин очень мало. Но, не смотря на это, примерно через полчаса они сумели поймать грузовик, шедший в Москву. Водитель попался болтливый, и Лину пришлось полдороги импровизировать историю про ревнивую подругу, которая выгнала их двоих с дачи. Мол, ей показалось, что он за кем-то там ухлёстывал… К счастью, в кабине было темно, и водитель, лишенный возможности посмотреть на Лина, сказке поверил. Ссадив их где-то на окраине, он дал по газам и уехал.

– Лин, ты как? – спросил Пятый. После тепла кабины мороз показался ещё сильнее.

– Нор… нормально… только вот зуб на зуб… никак не попадает, – ответил Лин. – Идём, хромой.

– Одень, – Пятый набросил телогрейку Лину на плечи. – Лёгкие застудишь.

– И не подумаю!… А тепло. Ноги только мёрзнут.

– Пойдём, Лин. Нам ещё до дома надо добраться, взять оттуда деньги.

– Хорошо… Но почему – взять деньги? Мы что – оттуда уйдём?

– Конечно. Это подвал засвечен напрочь. Пора искать новый.

– Ладно, начальник. Хорошо, уговорил. А успеем? – с сомнением спросил Лин. Они быстро шли вдоль дороги, выбирая участки, где снега было поменьше. Пятый прихрамывал, но не так сильно, как в самом начале пути, видимо, немного разошёлся, свыкся с болью и перестал её замечать. Потом, когда свернули во дворы, пришлось идти помедленнее – снега стало больше. Шли минут сорок, а не полчаса, как предполагалось.

Дом, в подвале которого у них была припрятана заначка, был погружен во тьму, светилось лишь несколько окон, да и те – в подъездах. Пятый стоял и ждал, пока Лин, мужественно борясь с промёрзшим замком, откроет дверь. Они вошли, Лин первым делом бросился к раковине, открыл горячую воду и подставил под неё окоченевшие руки. Пятый лёг под возле трубы, по которой шла горячая вода, и закрыл глаза. Плохо. Знобит, ноет нога, грудь разрывается от постоянной боли. Дышать тяжело, трудно. Только бы пережить это обострение, только бы не сломаться… Ладно, сейчас не время. Всё – потом. Надо уходить, он давно уже чувствовал опасность, тревогу.

– Лин, – позвал он тихо, – ты взял деньги?

– Да, – откликнулся Лин, подходя поближе. – И вторую телогрейку тоже. Одевайся. Помочь встать?

– Не надо, я сейчас. Руки отошли?

– Почти. Жалко отсюда уходить, Пятый. Знаешь, почему?

– Нет, просвети, – Пятый с трудом поднялся, кое-как влез телогрейку.

– Музыка, – ответил Лин. – Тут на первом этаже живут люди, которые иногда ставят какую-то хорошую группу. Английскую, кажется. Очень хорошая музыка. И я её слушаю. А ты слышал?

– По-моему, да, – кивнул Пятый. – Я не думал, что это так важно для тебя…

– Ты важнее, – успокоил его Лин. – Идём.

– Погоди, – Пятый тихо подошёл к двери, приоткрыл, выглянул. – Уже здесь, – еле слышно прошептал он.

– Да ты что?… – Лин посмотрел на Пятого недоверчиво. – Бредишь что ли? Когда они могли успеть?

– Только что остановилась машина, из неё никто не выходит, – сообщил Пятый. – Отсюда её очень хорошо видно. Я эту “семёрку” из трёх тысяч узнаю.

– Так, приплыли… и что делать будем?

– Есть одна мыслишка, – Пятый поморщился, несколько раз медленно вздохнул, отгоняя кашель. – Если проползти вдоль дома до угла, то тогда…

– Я понял. Правильно, тут же загородочка возле двери в подвал, она перекроет им обзор. Давай. Кто первый? – Лин выжидающе посмотрел на Пятого.

– Ты. Если что – я постараюсь их отвлечь. Убежать я всё равно не сумею, нога разболелась по страшному. Давай, Лин. Как доползёшь – кликни. Только не голосом, конечно.

– Ясно. Всё, жди. И… постарайся не закашляться, ладно? – попросил Лин. – Я понимаю, что это сложно, но…

– Всё, Лин. Я жду.

Лин вышел из подвала и канул во мрак. Минуты через три Пятый услышал: “Давай, двигайся, за домом всё чисто, никого. Во-первых, постарайся не трогать дверь, хорошо, что мы её не закрыли до конца, а во-вторых, не напорись на стёкла, тут их просто куча. И в-третьих, не трогай кусты, а то заметят”.

Ползти оказалось легко. Гораздо легче, чем он думал. Вот только снег обжигал и без того замёрзшие руки, а телогрейка почти сразу же расстегнулась и колючие снежные кристаллики стали забиваться под рубашку. Тем не менее он преодолел расстояние до угла едва ли не быстрее, чем Лин до него. Рыжий уже стоял на ногах, вытряхивая снег из рукавов.

– Давай, скорее, – поторопил он. – Надо сматываться, пока они не поняли, что мы здесь уже были.

Пятый кое-как встал, тоже вытряс снег, запахнул телогрейку.

– Пошли, – согласился он. – Вовремя мы. Ещё бы несколько минут, и они…

– По-моему… – Лин выглянул за угол. – По-моему, они вышли… и пошли в подвал… двое – в подвал, а ещё двое – в нашу сторону… поэтому… Пятый, дёру!

Второй раз ему повторять не пришлось. Они бежали, не разбирая дороги, стремясь уйти вглубь района, отгородиться от преследователей сетью дворов, половина из которых имела отвратительные подъездные дороги. Сил у них хватило минут на двадцать бега, потом Пятый сдался. От боли в груди у него стало мутиться перед глазами, он рухнул на колени прямо посреди улицы. Лин подскочил к другу, помог ему подняться.

– Пятый, плохо? – спросил он.

– Плохо… не могу я бегать долго… прости, Лин… надо найти… какой-нибудь дом, хоть погреться. Ты сам как?

– Пока нормально, – Лин озирался вокруг, – вот только дома тут все старые.

– Смотри чердаки. Забыл, что ли? Новые дома – подвалы, старые – технические этажи или чердаки. Вход – через средние подъезды…

– Пошли в ближайший, – сказал Лин. – Чего тут думать. Мы же прямо напротив подъезда стоим.

Подъём на последний этаж дался Пятому с большим трудом. Правда, Лин сначала сходил, проверил, как там со входом, но всё оказалось в порядке – люк чердака на замок не запирался. Да и сам чердак оказался пристойным, там, по крайней мере, было не холодно. И даже имелась лампочка под потолком. Лин помог Пятому подняться, они отыскали угол потеплее, и Пятый сразу же лёг.

– Спи, – сказал Лин. – Ты совсем серый, я даже при этом свете вижу. Жалко, что попить нечего.

– Лин, брось!… Обойдёмся… пока… – сознание поплыло, Пятый старался как-то удержать его, не поддаться. – Лин… не выходи утром никуда. Они могут прочёсывать район, а… а ещё… сюда нельзя возвращаться днём… могут заметить… ты понял?

– Спи, – снова повторил Лин. И всё пропало.

* * *

Окно на чердаке оказалось забавное – треугольной формы. Поначалу Пятый, выходя из забытья, сумел увидеть разве что этот светлый треугольник. Лежал и смотрел, долго, пока, наконец, зрение не вернулось к нему полностью. А потом он увидел Лина, вполне пристойно одетого, да ещё и с сигаретой в руке.

– Рыжий, – позвал он, удивившись бессилию своего голоса. – Ты что, кого-то ограбил?… Откуда у тебя вещи?

– О, привет! – обрадовался Лин. Он выкинул сигарету, подсел к Пятому и гордо сообщил: – Тебе повезло, дорогой мой. Причём сильно.

– В смысле? – не понял Пятый. Везения он не ощущал, только слабость.

– Ой, дружок!… Ты в курсе, какое сегодня число?

– Девятнадцатое? – полувопросительно сказал Пятый. – Или уже двадцатое?

– А двадцать первое не хочешь? – ехидно осведомился Лин. – Ладно, расскажу, так и быть. Первые сутки ты просто пролежал в полном отрубе, устал, наверное. А вторые… ну, в общем, ты и раньше кашлял, но так – кашлянешь пару раз, и всё. А на вторую ночь – такой кошмар! Ты стал кашлять, а остановиться не получилось. Ну никак. А они…

– Кто – они? – не понял Пятый.

– Кто!… Жильцы с последнего этажа, вот кто. Они услышали, и пошли посмотреть, что тут такое. И вот, прикинь – дислокация к началу трагедии. Они стоят у люка и орут на меня, что они сейчас милицию вызовут, я стою напротив них и стараюсь переорать, в смысле, что если тебя сейчас в отделение сдать, то ты и недели не протянешь, а ты кашляешь на заднем плане, причём сильно так…

– Ну, и?…

– А потом ты кашлять вдруг резко перестал. И тут меня проглючило, что ты умер. Ну, я, естественно сразу…

– Что ты сделал, Лин?

– Чему учили – то и сделал. Всё, что положено – и массаж, и искусственное, – пожал плечами Лин. – Рёбра у тебя вроде как целы. Но тебе виднее.

– Я что – на самом деле?… – ошарашено спросил Пятый.

– Понятия не имею, – признался Лин. – Но ты тоже подумай – что я тогда мог сообразить? Трое суток на ногах, не спал, не ел, промёрз. Я испугался, очень сильно, – признался он. – А они… ну, поначалу стояли и смотрели, но потом разглядели, что к чему. Я же с тебя балахон содрал – валик больше не из чего было изображать. Ну… и они как-то прониклись, что ли… мужик меня от тебя оттолкнул, послушал тебя, пульс посмотрел на сонной… я и не догадался, идиот… и сказал, что ты живой. Вот тут-то меня и пробрало по чёрному. До истерики. Я – к тебе, мужик… его, кстати, Владимиром звать… не пускает, говорит, что я тебе лёгкие порву… такая муть. Ну, в общем, притащили они нам три одеяла, я им отдал половину денег, они глюкозу купили, шприц у кого-то заняли. Вот только вены у тебя отвратительные, поэтому я под кожу колол. Не обидишься?

– Нет, что ты, Лин. О чём речь. Спасибо, – Пятый тихонечко сел, привалился к стене. – Голова у меня пока что плохая.

– Пройдёт, – пообещал Лин. – Этот Володя хороший мужик, компанейский.

– Хорошо. Скажи им, чтобы они ко мне не подходили близко, ладно? – попросил Пятый. – Как-то не по себе – вдруг заражу?

– Ты на себя посмотри, а потом проси. Володина жена тут вокруг тебя такую деятельность развела, что я даже испугался. И переодели тебя, и постель устроили. Они, между прочим, люди бедные. По Володиным словам они месяцами живут на картошке и макаронах, мясо едят только по праздникам.

– Плохо… Лин, ты бы отдал им ту трёшку, которую дал Лукич. Им бы пригодились эти деньги.

– Нам бы они тоже пригодились… Я уже отдал. Но я не о том. Тебе надо нормально есть, дружок. Понимаешь? И макароны для тебя сейчас не годятся.

– Рыжий, у нас денег нет, я же помню… давай подождём несколько дней, я оклемаюсь – и пойдём искать, где можно подработать.

– Начнём с того, что если ты не будешь нормально питаться, ты и за месяц не оклемаешься. Я тут уже успел пройтись по району, но ничего не нашёл. Все вакансии грузчиков заняты, а переводчики с японского никому не нужны. Поэтому меня этой ночью ждёт “Москва товарная”, или что-нибудь в этом роде.