Текст книги "За Америку!"

Екатерина Бронникова
За Америку!

Действующие лица:

Мария Петровна, 60 лет.

Вика, 28 лет.

Виктор, 30 лет.

Андрей, 33 года.

Первое действие

Картина 1

Квартира Марии Петровны. Двухкомнатная хрущевка, комнаты смежные, кухня малюсенькая. Мебель вся старая, еще из советского прошлого, все забито разными вещами, пакетами и коробками, то тут, то там лежат груды газет, журналов, кресло завалено мятой одеждой. А в комнате Вики почти пусто, стоят только современные диван, журнальный столик и шкаф, на стене висит огромный телевизор. Вика лежит на диване, входит Мария Петровна с пакетами в руках, что-то начинает в них искать.

Вика. Мама, ну что ты шуршишь? Дай поспать.

Мария Петровна. Уже час дня! Ночью надо спать!

Вика. Я вообще-то работаю!

Мария Петровна. Работает она! Позоришь семью!

Вика. Я не позорю, что ты несешь, а? Дай поспать! Иди в свою комнату и там шурши.

Мария Петровна что-то находит в пакете.

Мария Петровна. Вот, ездила в Ашан, купила тебе трусы. Ты же сама не в состоянии.

Вика. Отстань от меня!

Мария Петровна. На-ка, примерь.

Вика. Не надо мне. Я сама себе куплю нормальные трусы. Эти я носить все равно не буду. Они же детские. Ты что не видишь?

Мария Петровна. Это хэ бэ! А ты синтетику купишь. Стринги всякие. Натирает везде. Их вообще нельзя носить, глисты будут.

Вика. Мама! Хватит уже! Я спать хочу. Иди, иди!

Мария Петровна. Ничего не знаю. Сегодня Витенька приедет, а ты дрыхнешь! Не будешь эти трусы носить, значит? И не надо. Вот, Витенька женится, я их его жене подарю. Он-то себе порядочную выберет, не как ты. Без стрингов.

Вика. Кто приедет?

Мария Петровна. Витя приедет, ты нормальная, нет? Кто еще к нам может приехать?

Вика. С чего ты взяла, что он приедет?

Мария Петровна. Так он позвонил сегодня утром, ты же спишь, как пожарная лошадь, ничего не слышишь.

Вика. Позвонил? Куда позвонил?

Мария Петровна. Куда-куда, на домашний телефон.

Вика. Откуда он позвонил?

Мария Петровна. Из Америки, откуда еще! Сказал, что на поезд садится, и вечером будет дома.

Вика. На поезд? Вот черт.

Мария Петровна. Ты что не рада?

Вика. Рада-рада. Счастлива просто. Безумно. Чаю мне принеси.

Мария Петровна. А по тебе не скажешь, что ты рада.

Вика. Чаю принеси, говорю!

Мария Петровна уходит на кухню.

Вот козел вонючий, навязался на мою голову!

Мария Петровна приносит кружку с чаем и ставит ее на журнальный столик, садится рядом с Викой.

Мария Петровна. У него в Америке, наверное, все есть. И дом, и машина. Он же умный такой, в институт поступил. И в школе у него пятерка по английскому была. Не то, что ты – троечница.

Вика. Ты что опять старый пакетик заварила?

Мария Петровна. Он не старый. Он нормальный.

Вика. Ты можешь мне новый пакетик заварить? Заварить и выбросить? В мусор. А не складывать в кружечку отдельную и потом сто раз еще заваривать.

Мария Петровна. Это нормальный чай.

Вика. Пить невозможно, ни вкуса, ни цвета, ни запаха – ничего.

Вика встает, берет кружку и собирается идти на кухню.

Мария Петровна. Не выливай! Я сама выпью!

Мария Петровна забирает чай, Вика ложится обратно на диван.

Вика. Глаза слипаются, не могу. Во сколько он приедет?

Мария Петровна. Не знаю, сказал вечером. (Пьет чай.) И нормальный чай, ароматный. Ты когда уже эту работу бросишь? Ужас просто, неужели другой работы нет? Хорошо, что Витя не знает. Давай, не будем ему говорить, травмировать? Он там пашет, в своей Америке, думаешь легко ему? Он-то самостоятельный, а я тебе трусы все еще покупаю, хоть бы спасибо сказала. Вика?

Вика. Спасибо. Я спать хочу, иди уже, мама, давай.

Мария Петровна. Кушать не хочешь?

Вика. Иди!

Картина 2

Кухня. Везде нагромождены пустые банки, посуда, разная ерунда. Вика расчистила место на подоконнике, стоит возле окна и курит. Входит Мария Петровна с пакетами.

Мария Петровна. Опять на кухне куришь?

Вика. Ты бы хоть окна помыла, а то все заляпанные.

Мария Петровна. Зачем их мыть? Первый этаж. Все ходят, заглядывают.

Вика. Ты что там опять накупила?

Мария Петровна. Витя же приедет, ему подарки.

Вика выбрасывает окурок в форточку, берет у Марии Петровны один из пакетов, роется в нем.

Вика. Зачем ему бесплатные пакетики с сахаром?

Мария Петровна. Как зачем? Ты не знаешь, зачем сахар нужен? Ты думаешь, он в Америке бесплатный бывает? Там все за деньги!

Вика. Ты опять в торговом центре туалетную бумагу откручивала?

Мария Петровна. Я только моточек небольшой.

Вика. Да у тебя эти моточки по всем углам натыканы. Это что? Полотенце? Зачем тебе сто десятое полотенце?

Мария Петровна. Это Вите, подарок!

Вика. Бесплатные карандаши из «Икеи» тоже подарок?

Мария Петровна. Ты просто завидуешь!

Вика. Чему тут завидовать?

Мария Петровна. Ты завидуешь, что у него жизнь удалась, он в Америку уехал, он там нарасхват, его там ценят, он там нужен! Он работает, специалист высшего класса! А ты тут, перед мужиками жопой крутишь. Да ладно бы они богатые были, но ты же получаешь три копейки! Мать гнобишь, обираешь!

Вика. Я тебя обираю?

Мария Петровна. Это же ты выбросила мою доску разделочную?

Вика. Да ей сто лет уже было, там же все дерево срезано, с двух сторон!

Мария Петровна. Это память! Ей еще моя бабушка пользовалась! А другую доску, гладильную, тоже ты выбросила!

Вика. Зачем она тебе? Она же сломана!

Мария Петровна. Я бы починила! Чехол сшила. У меня ткань есть.

Вика. Ты два года ее чинила, все не починила.

Мария Петровна. Времени не было.

Вика. Мама, дома ступить некуда, хлам один.

Мария Петровна. Это не хлам! Тебе лишь бы все выбросить! Это все мне нужно!

Вика. Что нужно? Вот зачем тебе эти банки майонезные, зачем?

Мария Петровна. Я ремонт буду делать, пригодятся. Это все для ремонта, сделаю – выброшу.

Вика. Когда планируешь начать?

Мария Петровна. Будет время, сделаю.

Вика. А ты меньше по помойкам таскайся, может, и время появится.

Мария Петровна. Позубоскаль мне еще! Как с матерью разговариваешь? Я все Вите расскажу, все!

В окне появляется Виктор. Он приставляет руки к стеклу и вглядывается в помещение. Мария Петровна и Вика его не видят.

Вика. Что? Что ты ему расскажешь? Про доски свои зачуханные? Не позорься.

Мария Петровна. Это ты не позорься, учиться не пошла, сидишь у матери на шее!

Вика. Я работаю!

Мария Петровна. Что это за работа такая, танцульки по ночам?

Вика. Мама, что ты опять начинаешь?

Мария Петровна. Я начинаю? Конечно, сразу я начинаю! Это ты начинаешь! Ты!

Вика. Нет, это ты опять начинаешь, ты уже…

Виктор громко стучит в окно.

Мама!

Мария Петровна. Витя! Витенька!

Мария Петровна открывает окно, через него залезает Виктор, на нем спортивный костюм и классические туфли.

Виктор. Ах-ха-ха, здорово, мамаша!

Мария Петровна. Витя? Витенька приехал! Сыночек!

Мария Петровна бросается обнимать и целовать Виктора.

Виктор (Вике). Здарова, сестреныш. Иди-ка сюда, обниму.

Вика. Не лезь! Не трогай!

Мария Петровна. Вика!

Виктор. Ишь ты, нежная какая! Брезгуешь?

Мария Петровна. Ее зависть, Витя, гложет, посмотри, она позеленела даже. Да ну на нее, не обращай внимания. Витенька, мальчик мой, приехал! Похудел-то как!

Виктор. Да ладно тебе охать-ахать, главное, что живой, остальное своруем!

Мария Петровна натянуто смеется. Виктор смеется в полный рот, видно, что у него нет передних зубов.

Мария Петровна. Витя, а что с твоими зубами?

Виктор: Работа у меня непростая. (Смеется.)

Мария Петровна. Ты голодный?

Виктор. А как сама-то думаешь?

Мария Петровна. Я приготовлю, сейчас придумаем что-нибудь, сейчас.

Вика. Ты бы помылся для начала.

Виктор. Не хочу, все равно не отмыться. Жрать охота.

Мария Петровна. Сейчас, сейчас Витя, все сделаю, ты пока садись.

Виктор. Спасибо, сесть я всегда успею.

Мария Петровна начинает суетиться на кухне, разогревает еду. Виктор садится на табурет. Вика молча смотрит в окно. Мария Петровна накрывает на стол, Виктор жадно ест.

Не рада что-то мне сестренка.

Мария Петровна. Витя, это такой характер, совсем невозможный. Если бы ты только знал, как с ней тяжело! Как хорошо, что ты приехал! Ой, Витя! Смотрю на тебя, а самой не верится. Семь лет не виделись. Может хлеб помельче порезать? Тебе так неудобно кусать?

Виктор. Нормально. Я привык.

Мария Петровна. Пашешь, здоровье губишь. Как надумал-то приехать? Чего раньше-то не приезжал?

Виктор. Не отпускали.

Мария Петровна. На работе тебя, значит, любят, ценят, раз не отпускали.

Виктор. Любят, еще как любят. (Смеется.)

Мария Петровна. Расскажи, хорошо там, в Америке? Или тяжело очень?

Виктор. Да непросто было, первое время особенно. Долго привыкал.

Мария Петровна. А что там тебе нравится больше всего? Чего у нас нет?

Виктор. Свобода мне нравится.

Мария Петровна. Статуя ихняя, что ли?

Виктор. Ага, стату́я, у которой нету… (Смеется.)

Мария Петровна. Ну, а девушку нашел там себе?

Виктор. Была у меня как-то заочница одна, давно. Ради прикола.

Мария Петровна. На заочном училась? На кого?

Виктор. Училась, ага. (Смеется.)

Мария Петровна. А Вика не стала учиться. Я уж не хотела тебе говорить, чтоб ты не переживал. Но скажу, чего перед родными таить. Работает в ночном клубе. Позор-то какой!

Виктор. А что, за встречу и сто грамм не нальете?

Мария Петровна. Так это, Витя, я ж не пью. И Вике не разрешаю.

Виктор. Зато я пью.

Вика. Мама, иди купи. Порадуй сыночка любимого.

Мария Петровна. Да, да, бегу. Сейчас, Витенька, все будет. Бегу-бегу!

Вика. Смотри, не споткнись.

Мария Петровна уходит.

Я же писала тебе, чтобы к матери не являлся.

Виктор. А ты что такая грубая?

Вика. Я тебе же объяснила, она верит, что ты в Америке, она же не знает ничего. Ей не надо это знать. А у тебя на роже написано: зэк! Она же не дура, она же догадается.

Виктор. О, как ты о матери печешься, похвально, похвально.

Вика. Ты зачем явился, мы же договаривались ей ничего не говорить!

Виктор. А куда мне идти, по-твоему? На помойку?

Вика. Да хоть бы и на помойку. Тебе там самое место.

Виктор. Слышь, ты пасть-то прикрой!

Вика. Это у тебя пасть. Что с твоими зубами?

Виктор. Выпали.

Вика. Ага, выпали. Я же не тупая. В интернете читала.

Виктор. И что же ты там вычитала?

Вика. Ничего. Отстань.

Виктор. Дура ты все-таки, Вика. Раз уж я из Америки приехал, так ты бы на шею мне должна была броситься, радоваться. Сама же и палишься.

Вика. Ты тут жить собираешься?

Виктор. Пока да, дальше видно будет.

Вика. Шел бы к своей заочнице, или как там она называется?

Виктор. Сдулась она, замуж вышла. Да ладно ты, не кипишуй, Викуля. Все нормально будет, обещаю.

Вика. Где-то я уже это слышала.

Виктор. Не думал я, что ты так меня встретишь.

Вика. Как?

Виктор. Так.

Вика молчит. Виктор ест, громко чавкает. Входит Мария Петровна с пакетами.

Мария Петровна. Мне так повезло, сегодня почти все по акции купила. Тут, все, в нашем магазинчике. Никуда и бегать не пришлось. Вот, устроим праздник, посидим вместе. (Достает покупки.) Я виноград купила, россыпью, и еще бананы со скидкой. Они черные. Но внутри-то нормальные. И помидоры. Помялись, но это хорошо, это значит, натуральные, без ГМО.

Виктор. Водку-то купила?

Мария Петровна. И водку купила, а к ней стопка бесплатно, замечательно как.

Виктор. Надо набор собрать будет.

Вика. Ты попойки тут собрался устраивать?

Мария Петровна. Мы семь лет не виделись, а ты злая такая, противно смотреть. (Виктору.) Я тебе Витя, еще вот футболку взяла. Хэ бэ!

Виктор. Ништяк!

Мария Петровна. И носочки.

Виктор. Ну, давай, дерябнем уже, обмоем обновки.

Виктор открывает бутылку, наливает себе и выпивает.

Я на пробу, вдруг отрава. За Америку!

Виктор снова выпивает один.

Хорошо пошла, родная!

Мария Петровна. А что там, в Америке, водки нет?

Виктор. Водки! Ничего там нет. Голяк.

Мария Петровна. Витя, а вот скажи, ты там негров видел? У них, правда, ладошки розовые?

Виктор. Ой, мама! Знала бы ты, какие там, в Америке, негры! За негров!

Мария Петровна. Ты надолго приехал?

Виктор выпивает.

Виктор. Как пойдет. Вот водочка хорошо пошла, хорошо.

Виктор выпивает.

Мария Петровна. Витя, ты отпуск взял?

Виктор. Отпуск.

Мария Петровна. У тебя там дом, да? Большой?

Виктор. Большой, комнатки тесные, правда, но зато их много.

Мария Петровна. А тебе не одиноко там?

Виктор. Так я там не один же.

Мария Петровна. Друзей много?

Виктор. Ага, друзей. (Смеется.)

Мария Петровна. А ты с ними на каком языке разговариваешь? На американском?

Виктор. А со всеми по-разному. Я же полиглот. (Смеется.) За Америку!

Виктор выпивает.

Вика. Ты не разогнался ли?

Виктор. Ут-тю-тю, кто это завякал?

Виктор снова выпивает.

Мария Петровна: Вика, пусть выпьет человек.

Вика. Человек? Он больше на свинью похож.

Виктор. Ты, животное, за базаром следи.

Мария Петровна. Витя, Вика, не ругайтесь. Как маленькие, совсем как в детстве. Постоянно что-то делили, ругались! Витя, а я кое-что для тебя сберегла. Очень ценная вещь!

Виктор. Ценная?

Мария Петровна. Очень!

Мария Петровна быстро уходит в комнату и возвращается с какой-то тряпкой.

Мария Петровна. Вот. Сохранила, сберегла.

Виктор. Что это?

Вика. Твои ползунки, не узнал? (Смеется.)

Виктор. Что?

Мария Петровна. Ты их так любил. Они же дефицитные такие были. И даже не ползал маленький, ты сразу пошел, не как Вика, та весь мусор на корячках собирала. А ты раз – и пошел! И я сразу поняла, что много достигнешь, настоящим человеком вырастешь!

Виктор. А где ценность-то?

Мария Петровна. Как где? Вот. Память же.

Виктор. А поценнее ничего нету?

Мария Петровна. Поценнее? Только вы.

Виктор. Ясно. За нас тогда, за нашу семью!

Виктор хочет налить еще водки, но бутылка пуста.

А водочка-то тю-тю!

Мария Петровна. Еще сходить?

Вика. Совсем больная что ли?

Виктор. Не надо, я сам. Сам схожу.

Виктор залезает на подоконник, открывает окно, садится, свешивая ноги на улицу.

Вика. У нас так-то дверь имеется.

Виктор. А я так хочу. Я у себя, в Америке, только так и хожу, через окно.

Мария Петровна. Витенька, а ты в Америке…

Виктор. Мам, денег дай, а то я это… кошелек украли.

Мария Петровна. Вот сволочи, за иностранца приняли. (Дает ему денег.)

Виктор. Ну, еще соточку накинь хотя бы, не жмись, родная моя! Окно не закрывайте, спать ложитесь, я скоро приду. Прогуляюсь перед сном.

Мария Петровна дает еще денег, Виктор спрыгивает с подоконника на улицу и уходит.

Мария Петровна. Хорошо, что у нас первый этаж.

Вика. Окно закрой, дует.

Картина 3

Ночь. Комната Вики. На разложенном диване лежат Вика и Мария Петровна.

Мария Петровна. А мне так спокойно теперь на душе, что Витя приехал. Отлегло что ли.

Вика. Давай спать, а?

Мария Петровна. Я ведь чувствовала сердцем материнским, что ему тяжело там, в Америке. Все же не дома.

Вика. Дай поспать, мама, хватит уже о своей Америке.

Мария Петровна. А чего это она моя-то? Не моя она, Витина. Исхудал он там, и как постарел! Виски седые стали, ты заметила?

Вика. Иди к себе, и там причитай.

Мария Петровна. Я Вите там постелила, не на полу же ему спать.

Вика. Поспал бы и на полу, ничего с ним не случилось бы.

Мария Петровна. Я говорю, его надо в твою комнату заселить, а тебе со мной.

Вика. Ага, щас. Жди, да радуйся. Обойдется.

Мария Петровна. Вика, хватит беситься уже.

Вика. Хватит уже ко мне лезть со своим Витей! Витя-Витя-Витя-Витя. Я спать хочу. Спать! Подвинься.

Мария Петровна. Да куда я подвинусь? Тут край уже.

Вика. Где край? Ты меня в стену впечатала.

Вика пытается уснуть, Мария Петровна ворочается, вздыхает.

Мария Петровна. Сколько время уже? Вдруг на него напали?

Вика. Кто на него нападет? Кому он нужен-то?

Мария Петровна. Так подумают, что иностранец, изобьют, обворуют. Еще раз.

Вика. Не нужен он никому. Спи.

Мария Петровна. Как это не нужен? Мне нужен. А тебе не нужен что ли?

Вика. Нужен-нужен. Все, я сплю.

Вика и Мария Петровна начинают засыпать. Раздается шум из соседней комнаты.

Мария Петровна. Пришел, слава богу, а то я уж подумала…

Вика. Пришел, вот и хорошо. Все, спим.

Мария Петровна. Он хоть в Америке и хорошо устроился, а все же мне спокойнее, когда он тут, дома.

Вика. Замолчи, а? Я спать хочу, я уже два дня не могу поспать нормально.

Мария Петровна. А ты просто перестань работать в ночном клубе, и все.

Вика. А ты просто молчи, и все.

Тишина. Через несколько минут из соседней комнаты снова раздается шум – брякают бутылки, что-то падает, кто-то выругался. Затем снова тихо.

Мария Петровна. Надо было хоть ночник какой включить, ему же не видно ничего.

Вика. Может, свечи еще зажечь?

Из соседней комнаты раздается смех, мужской и женский.

Он что, с проституткой притащился?

Мария Петровна. Почему?

Вика. Ты не слышишь что ли?

Вика и Мария Петровна прислушиваются. В соседней комнате отчаянно скрипит диван.

Мария Петровна. Диван скрипит.

Вика. Он развалится сейчас.

Мария Петровна. Не развалится. Он крепкий. Я его хорошо кормила, к спорту приучала.

Вика. Я вообще-то про диван.

Мария Петровна. Он тоже крепкий. На нем еще твоя бабка спала, а у нее двенадцать детей было, ничего ему не сделается.

Вика. Тебе не кажется, что он оборзел, урод? Еще приехать не успел, а уже бухает, проститутку привел!

Мария Петровна. Почему проститутку сразу? Она может приличная.

Вика. Ага. Ты ей еще трусы подари. Хэ бэ.

Мария Петровна. И подарю. Конечно, там же в Америке нет нормальных женщин, там же одни негритоски, и те с ожирением. А Вите русские красавицы нравятся. Нормальные. Он все же мужчина. Ему надо. А почему бы и нет, если девушка приличная?

Вика. Раз она такая приличная, что ж под первого встречного ложится?

Мария Петровна. Так это любовь, может. С первого взгляда.

Из соседний комнаты раздаются рычание и смех.

Вика. Это любовь, по-твоему?

Мария Петровна. Любовь разная бывает. Твой отец, кстати, тоже рычал, когда это самое…

Вика. Мама!

Мария Петровна. А что мама? Что?

Вика. Да так, ничего. Я вообще-то пытаюсь уснуть.

Мария Петровна. Так спи, кто тебе не дает?

Картина 4

На следующее утро. Кухня. Мария Петровна жарит блины, во все стороны со сковороды брызжет жир, в воздухе стоит дым, то ли от пригоревших блинов, то ли от Викиной сигареты.

Мария Петровна. Ты когда уже курить бросишь?

Вика. Убавь газ, у тебя все горит.

Мария Петровна. Ничего у меня не горит, все хорошо.

Вика. Воняет уже горелым, ты не чувствуешь?

Мария Петровна. Что ты орешь? Витю, разбудишь!

Вика. Уже час дня, не фиг спать.

Мария Петровна. Пусть отдохнет, он же устал!

Вика. Отчего он устал? Всю ночь козу какую-то драл – от этого он устал?

Мария Петровна. Вика, перестань. У них же в Америке ночь, когда у нас день, вот он и спит, не перестроился еще организм.

Вика. Хорошо, что хоть эта коза не осталась, хватило мозгов уйти. Чайник вскипел. Завари мне новый пакетик, слышишь? Новый!

Мария Петровна. Да тише ты! Слышу я. Сама заваривай, мне некогда, у меня блины.

Входит Виктор.

Виктор. Доброе утро, Россия!

Мария Петровна. Разбудили мы тебя, да? Витенька, садись, я блины жарю.

Виктор. О, блинчики! Сто лет я их не ел!

Мария Петровна. В Америке не стряпают?

Виктор. Нет, мам, там жарят в основном. По-черному.

Мария Петровна. Это как?

Виктор. Не важно.

Мария Петровна. Ну вот, с пылу, с жару! (Вике.) Завари чай.

Вика. Сама завари.

Вика уходит. Мария Петровна ставит перед Виктором тарелку с блинами, заваривает чай.

Виктор. Чего она такая психованная? Не выспалась?

Мария Петровна. Несносный характер у нее, Витя. На хромой козе к ней не подъедешь. Если бы ты знал, как мне с ней тяжело. Она же слова матери не дает сказать, поперечная! Поначалу, как ты уехал, она долго так тосковала, ни пила, не ела, ревела ночами. Сильно тосковала по тебе, Витя, лица на ней не было. Года два, наверное. Ну, год-то точно. И все про тебя говорила, говорила, говорила, все вспоминала, как вы маленькие играли, за шторкой как прятались. Говорит, любимая игра у вас была, через шторку щека к щеке стоять. Правда? А я и не знала даже. А потом она давай все реже и реже о тебе вспоминать, или, что вспомнит, то плохое. И в последнее время уж вовсе молчит, я о тебе только заикнусь, а она рот мне затыкает.

Виктор. Молчит, значит?

Мария Петровна. Ты не сердись на нее только. Я думаю, она завидует. У нее видишь, ничего не сложилось, она же не достигла таких высот, как ты! А я ей говорю, так сама ты в этом виновата, ты же лентяйка! Она всю ночь в этом баре танцует, курит, а потом спит целый день. Учиться не стала, замуж не вышла, профукала все. Я ей каждый день говорю, устройся на нормальную работу, не позорься, думаешь, она меня слушает? Может, тебе с ней поговорить? Ты же всегда на нее хорошо влиял, она к тебе прислушается, должна.

Виктор. Поговорю, не парься. Там мое пивко в холодильнике, не выпили?

Мария Петровна. Достать?

Виктор. Давай, а то голова трещит.

Мария Петровна достает для Виктора пиво из холодильника.

Мария Петровна. Холодное, горло не заболит?

Виктор. Не заболит. (Открывает пиво, пьет.) Э-эх, как дома-то хорошо!

Мария Петровна. Лучше, чем в Америке?

Виктор. В тысячу раз. В сто тысяч раз.

Мария Петровна. Ты туда больше не вернешься?

Виктор. Я забыть хочу все это, мама, как страшный сон.

Мария Петровна. Я чувствовала, я знала, что тебе там плохо. Сердце материнское не обманешь.

Виктор. Ладно, не причитай. Еще есть что пожрать?

Картина 5

Некоторое время спустя. Кухня. Ночь подходит к концу. Открыто настежь окно, ветер с улицы шторы треплет. Виктор спит, сидя за столом. Кругом беспорядок, окурки, пустые бутылки, вонь. Заходит Вика. У нее очень яркий макияж, больше похожий на грим лесной нимфы, и пышная прическа. Вика с грохотом закрывает окно, заваривает себе кофе, достает какую-то еду из холодильника, жадно и быстро ест. Виктор, разбуженный ее появлением, подпирает голову рукой и смотрит на Вику.

Виктор. О, лесная фея пожаловала!

Вика. Иди спать.

Виктор. Опять булками всю ночь трясла перед мужиками? Хоть бы разок для меня станцевала.

Вика. Больной что ли?

Виктор. Душа болит.

Вика. А печень не болит? Ты уже два месяца бухаешь беспробудно, задолбал. Лучше бы на работу устроился.

Виктор. Куда?

Вика. Да хоть куда.

Виктор. Да ладно тебе, ну, не ругайся, ну? Все хорошо будет, не парься, я обещаю.

Виктор ищет, что бы выпить, но все бутылки пусты.

Сгоняй за пивком, а?

Вика. Офигел совсем?

Виктор. А, да ну тебя. (Пауза.) Вика, помнишь про шторку, про игру нашу, помнишь?

Вика. Не помню.

Виктор. Врешь!

Вика. Не помню.

Виктор. А я помню. Между нами была штора, а мы стояли щека к щеке. Глупо. Это же глупо, Вика. А ничего лучше этого не было в моей жизни. Встань.

Вика. Зачем?

Виктор. Встань, подойди, подойди сюда.

Вика. Да не хочу я!

Виктор. Ну, давай, давай! Не кобенься.

Вика нехотя встает, Виктор подводит ее к окну, и через штору прислоняется своей щекой к ее щеке. Они долго так стоят, наконец, Вика прерывает молчание.

Вика. От тебя перегаром воняет.

Виктор. А от тебя вкусно пахнет.

Вика убирает штору, долго смотрит на Виктора.

Вика. Витя, послушай, я хочу тебя попросить кое о чем. Пожалуйста, сделай, как я попрошу? Сделаешь? Витя, ну?

Виктор. Что опять? Что ты натворила на этот раз?

Вика. Ничего я не натворила. Ты можешь куда-нибудь уехать?

Виктор. Куда? В Америку что ли?

Вика. Пожалуйста, Витя! Маме скажем, что отпуск закончился, она поверит, снова поверит.

Виктор. Да куда я уеду-то?

Вика. Да хоть куда, на юг, на север. Ведь ты же сам говорил, что хочешь все заново начать. Уедешь, тебя там никто не знает, начнешь новую жизнь, с чистого листа.

Виктор. Да я и тут прекрасно все начну с чистого листа, зачем мне уезжать?

Вика. Понимаешь, Витя, я уже полгода как окрутила одного мужика, я сама до сих пор не понимаю, как мне это удалось. Он очень богатый, Витя, нам такие деньги и не снились никогда. Он может любую девушку себе позволить, понимаешь? А он на меня запал. А я корчу из себя такую честную, что меня деньги не интересуют. И он повелся, Витя, денег дает – я не беру, подарки дарит, – я только цветы беру. И, видимо, созрел он уже дальше идти, влюбился или еще что. Короче, Витя, он с мамой хочет познакомиться, к нам, сюда, в гости хочет прийти.

Виктор. Так пусть приходит, вот проблема-то!

Вика. Ты шутишь? Как я его сюда приведу, в этот срач? Мама будет про Америку талдычить, а ты бухой своей рожей кивать, типа, да-да, я американец. Не смеши меня, он же не дурак, он все поймет. Ему золушка нужна, понимаешь? Бедненькая, но честная, из порядочной семьи.

Виктор. И ты родного брата из-за какого-то хмыря на улицу выгонишь?

Вика. Ты глухой что ли? Я же сказала, что у него денег как грязи! Он влюбился в меня, понимаешь? Он жениться надумал! Это мой последний шанс!

Виктор. Ты его любишь?

Вика. Я свободы хочу, а не любви.

Виктор. Я одну только свободу знаю, а ты о какой говоришь?

Вика. Я выбраться хочу из этого говна, понимаешь? Я другой жизнью жить хочу, светлой, чистой.

Виктор. Ты тупо продаешься за бабло.

Вика. Знаешь, ты эти годы на казенных харчах сидел, ничего не делал. А я тут вкалывала по ночам, уродов всяких развлекала. Тебе сколько денег на передачи уходило, компенсацию еще пострадавшим за тебя выплачивала, ты даже спасибо не сказал!

Виктор. Спасибо? Ты все забыла, я смотрю. Освежить тебе память? Освежить?

Вика. Отвали! Я по-человечески тебя прошу!

Виктор. Я думал, что все не зря. Я же это ради тебя. Думал, девочка молодая, зачем ее калечить, у нее вся жизнь впереди. Я мужик, я стерплю. Я думал, я верил, что ты нормальная, а ты тварь продажная!

Вика. Да мне позорно, что у меня такая родня!

Виктор. Какая?

Вика. Такая!

Виктор. А ты что ли чистая у нас? Ангелом стала во плоти? Память тебе отшибло? Ты расскажи этому своему, богатенькому, что ты убийца, посмотрим, какова его любовь на самом деле!

Вика. Я не убивала ее!

Виктор. Конечно, не убивала. Это же я! Я, правда? Все же так думают, и суд так постановил. Это я насмерть девочку сбил на пешеходном переходе, это я пьяный за рулем ехал, я, не ты. Все, все так считают. Официальная версия. Но мы-то знаем с тобой, что это не так!

Вика. Я не убивала ее, понял! Она сама, сама выскочила, я не видела ее, она сама виновата! Она!

Виктор. Ты сбила. Она виновата. Я отсидел. Я круги эти гонял в своей голове все семь лет, и я не жалею, дура. Не жалею! А теперь думаю, может, не надо было тебя выгораживать? Сама бы там почалилась, по-другому бы запела.

Вика. Ты обещал, что все будет хорошо!

Виктор. Да уж куда еще лучше-то! Ты дома, у мамкиной сиськи болталась, в тепле, сытая, свободная, и мне же теперь говоришь о том, что я не человек, что я хуже животного. Ты думала, что я авторитетом буду тюремным, как в блатных песнях? Тогда бы не стыдно тебе было за меня? Не позорно? А я вот такой, какой есть! Вот он я, другого нет! Понятно?

Виктор хватает пустую бутылку со стола и бросает ее в закрытое окно, стекло разбивается. Виктор уходит.

Картина 6

На следующий день. Мария Петровна и Вика сидят на кухне, Мария Петровна смотрит на разбитое окно.

Мария Петровна. Это так на него не похоже, Вика.

Вика. Мама, я же говорю тебе, каждый день одно и то же говорю: Витя устал. Ему нужен отдых. Ты разве не видишь, у него стресс?

Мария Петровна. Какой такой стресс? Он же дома.

Вика. Адаптация. Ты думаешь, ему легко после Америки, тут жить? Предприятия его обанкротились. Это же шок! У него там такие хоромы были, а тут ему приходится ютиться в проходной комнате.

Мария Петровна. Так давай ему твою комнату освободим, отдельную.

Вика. Мама, нет, ему не то нужно. Ему нужно отдохнуть, понимаешь? Отдохнуть.

Мария Петровна. Так он же отдохнул. У него же отпуск, он дома, с матерью. Отчего он устал?

Вика. Мама, это у него так стресс за все эти годы выходит, понимаешь? Накопилось.

Мария Петровна. Так пусть еще отдыхает тогда, сколько надо, я же только рада.

Вика. Давай его отправим в санаторий?

Мария Петровна. В санаторий?

Вика. Ну да. Недели на две.

Мария Петровна. А куда?

Вика. Подальше куда-нибудь, на природу.

Мария Петровна. Ну, я не знаю, а если он не захочет?

Вика. А мы сюрприз сделаем. Я уже с врачом договорилась.

Мария Петровна. Врачом?

Вика. Массажистом.

Мария Петровна. А-а-а. И что?

Вика. Что-что, денег надо.

Мария Петровна. Зачем?

Вика. На санаторий, зачем еще-то? Сорок тысяч.

Мария Петровна. Сколько?!

Вика. Мама, не жмись.

Мария Петровна. У меня нет столько!

Вика. Есть.

Мария Петровна. Нет. С чего ты взяла?

Вика. Мама, ты единственного сына не можешь в беде поддержать? Ты думаешь, что он не отдаст тебе этих денег, когда восстановится, в Америку вернется и снова разбогатеет? Да еще столько же сверху накинет!

Мария Петровна. Ты думаешь?

Вика. Я знаю. Это же для Вити, не для дяденьки с улицы.

Мария Петровна. Ну да, ты права. Правда, я на похороны копила.

Вика. Мам, ну какие похороны, перестань! Ты еще у меня сто лет проживешь!

Мария Петровна. Да ладно, сто лет, до внуков бы дожить.

Вика. Доживешь, как-нибудь доживешь.