Текст книги "Стартап без купюр, или 50 и 1 урок, как сделать бизнес в Москве для клиентов со всего мира"

Урок № 7
Москва – тоже инструмент (по завоеванию мира)

ПО ПАСПОРТУ Элина Ринник была Полиной. Так ее назвали родители в честь какой-то троюродной бабушки, не оповестив об этом саму Элину. И это она им всегда ставила в упрек. Быть Полиной ей категорически не нравилось. «Ну не мое, какая я вам Полина? Вы, когда называли, хотя бы удосужились посмотреть толкование имени?»[18]18
  Имя «Полина» происходит от латинского «маленькая». Имя «Элина» – от греческого «светлая». Прим. ред.


[Закрыть] – горячилась она до восемнадцати лет.

В восемнадцать она поступила в университет, полностью сменила окружение и прочно закрепила за собой самодостаточное благородство необычного имени «Элина» (для друзей – Лина). «Полина» сохранилось в паспортной строке и почти не напоминало о себе. Разве что в те редкие моменты, когда особо деятельные и вездесущие субъекты вроде Димченко не напоминали об этом факте ее биографии.

Первые два месяца учебы Элина Ринник обращалась к Юре Димченко либо «М-м-м… ты!», либо «Эй… да-да, ты!», либо «Дима». То, что он на самом деле Юра, она поняла только в декабре, когда у них образовалась общая команда – как раз на практикуме по командообразованию у Каринэ. Димченко и сам часто подписывал свои эссе и тесты «Димой Юрченко». Преподаватели, проверяя работы и сверяя списки группы, терялись между Юрой Димченко и Димой Юрченко, звонили в директорат уточнять присутствие этих двух слушателей на предыдущих занятиях, а также степень их родства. В директорате после пары случаев уже привыкли, считали эту шутку несмешной, в ответ привычно тараторили: «Ага, очень близкие родственники, про раздвоение личности слышали? У нас и такое бывает – слишком интенсивное обучение…» – со вздохом перезванивали классному руководителю, деликатной и ответственной Анечке, а та тотчас же писала Димченко письма (если время было позднее) или эсэмэски (в рабочие часы). В очередной раз она просила больше не подписывать работы другим именем, «потому что преподаватель переживает, волнуется, давайте, Юрий, не будем его больше тревожить». Поэтому, когда к Юре обращались «Дима!», он всегда отзывался: ему было жаль тратить время на долгие объяснения. Хотелось сразу понять, нужно ли тратить время на следующий вопрос.

В Юре Димченко, согласно методологии Д.И.С.К, действительно жили два человека. С одной стороны, оценивающий контролер, требовательный к себе и окружающим «си», который обычно находился в тени наедине со своими мыслями и схемами. С другой стороны – с трудом сдерживающаяся, рвущаяся на сцену, объединяющая вокруг себя людей и идеи натура прирожденного «ая» – гуляки и раздолбая, склонного к импульсивным жестам и выразительным поступкам. А также воля, решительность и доминирующее упрямство, доставшиеся от «ди». Красное у Юры в гардеробе встречалось, и часто. Например, плавки и трусы были исключительно красными.

Димченко был хорош собой, умел этим пользоваться, но, как правило, не искал дополнительных способов нравиться людям. Крупные черты лица, высокий лоб, умные, цепкие голубые глаза, прямой, идеальной формы нос, прекрасные волосы, которые он то стриг ежиком, то отпускал до плеч, завязывая в бекхэмовский хвостик, полные чувственные губы. Трехдневная щетина – не в качестве аксессуара, а от невнимания к внешности – добавляла ему привлекательности. Девушки видели в нем идеального партнера для one-night-stand[19]19
  One night stand (англ.) – «роман» на одну ночь.


[Закрыть], парни – нормального мужика без всяких вредных примесей модного метросексуализма или комплекса «устойчивого развития». Юрий был обаятельным, но не смазливым. Его мужская красота не давала повода сомневаться в стабильности его ориентации. У Димченко было в порядке и с ориентацией, и с контингентом для ее апробации. Он отличался тем, что называют «настоящее, истинное, природное»: если уж гулял – так в отрыв, не ограничивая себя никакими правилами, если уж учился – то взахлеб, если уж напивался – то до чертиков.

Димченко страстно любил жизнь – всей душой и всем телом. Для души у него были Ошо и Facebook, для тела – йога и кайтинг. Умом жизнь он тоже любил, но реже, поэтому уму доставались нерегулярные образовательные запои. То это были принудительные курсы английского языка, на которые его отправила компания «РенКап» (где он трудился руководителем отдела по развитию международных деривативов), то добровольные курсы повышения квалификации, куда он устремился сам, когда получил эту должность, не имея никакого представления о рынке производных инструментов, то инструктаж по бейсджампингу[20]20
  Бейсджампинг (от англ. BASE jumping) – экстремальный вид спорта, в котором используется специальный парашют для прыжков с фиксированных объектов. Прим. ред.


[Закрыть], случившийся в отпуске после двух месяцев изнурительной работы над портфелем бумаг – тоже своего рода обучение. Сердце его пока молчало, к ячейкообразованию склонен не был.

Работа в «РенКапе» нравилась Юре в том числе и потому, что трудиться в последний год перед уходом приходилось всего четыре дня в месяц: в период закрытия отчетности по сделкам. Поэтому за последний год он три раза побывал в недельном отпуске (родители – Турция – Лондон), дважды – в двухнедельном (Таиланд и Крым) и провел неучтенное число лонг-уик-эндов (Сочи – Париж – Марьино). Последнее то планировалось заранее как выездные сессии с подругами, то неожиданно случалось в понедельники (если после бурного воскресенья не удавалось вовремя проснуться).

В свободное от работы рабочее время он в прямом смысле занимался повышением собственной капитализации: торговал бумагами на свой портфель ценных бумаг. На столе у него стояло два компьютера. С одного он отправлял мейлы с отчетами по деривативам руководству, с другого следил за голубыми фишками и снимал отчеты для себя. Проходя мимо его стола, шеф время от времени захлопывал ноутбук со скачущими по монитору змеями графиков и шипел Димченко в ухо: «Не позорь меня! Под столом надо, под столом…» Рядом лежал Nokia Е63, где кипела параллельная жизнь: theТелки присылали MMS непристойного содержания, клубы – приглашения на вечеринки, лондонские знакомые просили выложить фотки на Facebook с последних выходных.

Но так было не всегда. В Москву из родного белорусского города Задворки Юра приехал четыре года назад, причем непростым маршрутом. Переезжал он через Турцию, как Суворов переходил через Альпы. Поехал на лето работать аниматором, чтобы подтянуть английский язык, познакомился там с московским мини-олигархом Гогой, который от нечего делать разговорился с активным парнишкой, дважды в день зазывавшим на пляжный волейбол. За неделю они вдвоем обошли все местные дискотеки, после чего новый знакомый улетел в столицу мира и оставил аниматору из Белоруссии свой московский мобильный со словами: «Не вздумай мне не позвонить».

У Димченко была феноменальная способность находить возможности даже там, где они сами о себе ничего не знали. Он умел соединять факты, людей и идеи так, чтобы вся эта конструкция мгновенно превращалась в летательный аппарат и поднималась к звездам. Способности его были сродни таланту предпринимателя и гениальности афериста. Он постоянно выдумывал затейливые схемы, многосоставные варианты сделок, альтернативные финансовые решения, которые, в общем, были весьма законны и справедливы – просто на их проработку у обычных людей не хватало времени или ресурсов. У Димченко же они рождались молниеносно, сами по себе, без отрыва от другой деятельности, как только он видел любые возможности, связанные с приобретением денег или удачным распоряжением ими.

Обсуждая со скучающим на турецком пляже Гогой расклад его текущего портфеля ценных бумаг, Димченко предложил схему, которую сам неоднократно использовал при проведении финансовых операций. За неделю полупьяного шатания между морем и девочками дебетовый счет Гоги с множеством нулей увеличился еще на один благодаря ловкости рук белорусского аниматора с дипломом финансиста Задворецкой государственной академии. Так Гога вернулся в Москву долларовым миллионером. Юра же через месяц закончил свою аниматорскую смену, забрал положенную зарплату – 300 долларов, выменял свой обратный билет до Минска на обратный билет до Москвы, а на разнице заработал еще 50 долларов, на которые купил себе подделку заплечной сумки Hermés, правда, добротную и кожаную.

Го («он же Гога, он же Гоша», он же Георгий Верпицкий), в миру Гоша Верп, зарабатывал на скупке «неприхватизированной» собственности, которая в конце 1990-х была еще раскидана по всей России в изрядном количестве. Гога вычислял завидные объекты наподобие загибающегося тракторного завода где-нибудь под Ульяновском, выкупал там часть акций за три копейки и становился собственником. После этого тракторный заводик загибался окончательно и превращался в профицитное подразделение региональной сети отелей или единственный на всю округу склад. Если выкуп акций сопровождался забастовкой особо активных миноритарных бабулек, успевших вложить свои ваучеры в 1992 году именно в этот пережиток брежневской эпохи как в память о тех годах, когда были юны и свежи, в дело вступал другой механизм.

Гоша Верп заходил на завод под видом Черного рыцаря, который нещадно третировал оставшихся в живых работников, мстительно смотрел вслед миноритарной бабульке, подрабатывающей здесь же в две смены уборщицей и гардеробщицей, а потом развешивал по всему предприятию ужасающие объявления об отключении электричества и недельной дератизации без выплаты заработной платы. Когда ситуация была близка к критической и Верпу грозило быть поднятым на вилы прямо на проходной завода, он в мгновение ока исчезал из поля зрения персонала.

И тут на арену выходил Белый рыцарь: в светлом «спинджаке» и галстуке, строгих очках и с солидным чемоданчиком в руке. Под мышкой зажата книга в качестве убийственного аргумента благонадежности и интеллигентности. Белый рыцарь предельно вежливо разговаривал с рабочими и участливо внимал рассказам о бедах, приключившихся с ними за последний месяц, качал головой, читал объявления про травлю крыс: «И что же они с вами делают! Эх, капиталисты поганые!..» – и что-то записывал в блокнотике нарочито дешевой ручкой BIC. Через неделю, когда Верп уже не рисковал появляться вблизи завода, Белый рыцарь приносил радостную новость: он нашел способ избавить весь трудовой коллектив от измывательств поганого богатея! И ничего за это не просит! Просто так, на добрых началах, как говорится, для хороших людей – «для нас с вами». Работники окружали чудесного избавителя и встречали любое его слово бурей оваций.

Выход был прост, как батон за шестнадцать копеек из памятных миноритарным бабулькам времен: Белый рыцарь совершенно случайно встретил другого хорошего человека (такого же доброго и честного, как он сам), который может выкупить контрольный пакет акций и взять управление заводом в свои руки (то бишь руки мажоритарного акционера). И вот тогда «мы покажем поганому капиталисту!». Предполагалось, что тот будет позорно изгнан из акционеров завода и не сможет влиять даже на дератизацию. Дальше события развивались очень быстро, пока рабочие и другие миноритарии не успели опомниться: приезд Черного рыцаря – коллективный свист и плевки в его сторону – триумфальное появление Белого рыцаря – одобрительные возгласы – тайные переговоры за закрытыми дверями – изгнание врага – оглушительные аплодисменты – празднование победы посланца чести и совести за невесть откуда взявшимся накрытым столом. С водочкой и закусочкой, как полагается.

Через два часа Белый рыцарь и Черный рыцарь снова встречались, теперь уже без масок и с дорожными чемоданами в руках, у стойки регистрации на московский рейс в местном аэропорту. Все остальное завершалось по отработанной схеме местными помощниками: завод объявлял об официальном банкротстве, его территория внезапно переходила в частное пользование, рабочих отпускали с выплатой положенной компенсации при увольнении по сокращению штата. Бизнес надо вести честно – в этом Белый и Черный рыцари были твердо убеждены.

Урок № 8
Мы создаем свое окружение, окружение создает нас

БЕЗ ДЕСЯТИ восемь Коваленко зашел в Sturbucks и сразу же увидел Батурчана и Димченко, активно жестикулирующих за столиком у окна. Издали было похоже на жаркий спор. Два других одногруппника, Серега и Эд, напротив, были совершенно спокойны и наблюдали за ними, степенно попивая свой кофе. Коваленко забрал капучино со стойки и не спеша подошел к ним.

Такой компанией они собирались примерно раз в две недели, чтобы обсудить все сумасшедшие идеи по бизнесу, которые за это время накапливались у них в головах, а значит, нуждались в тестировании в узком кругу доверенных лиц. Круг был исключительно мужским: одногруппницы и спутницы в него не допускались ни при каких обстоятельствах. Устоявшегося названия у этих встреч не было, что добавляло анонимности и флера избранности. Между собой встречи называли просто «штука», чтобы никто из невовлеченных не догадался, о чем речь: «Завтра в восемь собираемся на штуку. Будут все».

Слушатели школы «Сколково» поступали в это нетрадиционное учебное заведение из самых разных побуждений: сменить текущий род деятельности, завести новых партнеров, жениться, наконец[21]21
  Официальная статистика опросов слушателей МВА-программ в американских бизнес-школах о причинах и мотивации выбора МВА как жизненного этапа: 20 % хотят изменить жизнь, 25 % не знают, чем еще заняться, 50 % стремятся выйти замуж (жениться), 5 % ищут знаний для карьеры или бизнеса. Прим. авт.


[Закрыть]. Объединяло их одно: каждый видел в этом предпринимательские возможности, а себя – агентом будущих изменений в судьбе страны, рынка, отрасли или всего человечества. Димченко говорил об этом так: «От каждого по объемам амбиций – каждому по масштабам личности».

В начале 2011 года Юрий, сам того не зная, медленно подбирался к раннему кризису тридцатилетних. Он ушел из «РенКапа» с хорошим багажом знаний по рынкам ценных бумаг и неплохими дивидендами от побочной деятельности. Начать свою вольную жизнь Димченко решил с двухнедельного ретрита[22]22
  Одна из форм глубокой внутренней медитации с открытыми глазами: человек отключается от всех средств связи и общения с окружающим миром, фокусируясь на внутренних силах и потоке. Медитация может длиться от нескольких часов до многих лет. В выездных группах практикуют трехдневные медитации, в ашрамах – одно-трехнедельные. Прим. ред.


[Закрыть] в ашраме в Пуне, чтобы поразмыслить о сущем и о будущем. Однако каким-то непостижимым образом застрял на три месяца в Гоа, где с упоением занимался совсем другим, более бренным и приземленным занятием.

После этого он вернулся в Москву и начал вдруг готовиться к GMAT, чтобы поступать на МВА. Новая знакомая, приобретенная на Гоа, рассказала ему про «новое детище русских олигархов – школу для тех, кто хочет стать миллионером». Димченко впечатлился амбициозными идеями и воодушевляющими слоганами, отпечатанными на дорогой глянцевой бумаге, повстречался с представителями школы и пришел к выводу, что дело не только в олигархах, а точнее, совсем не в них. На поверку школа оказалась местом коллективизации самых интересных и ярких людей, которых только можно было найти в тот момент в России и за рубежом, готовых говорить откровенно и со знанием дела на самые разные околоантрепренерские темы. Учили в школе не миллионерскому, а предпринимательскому образу мыслей. Размышлять о том, куда ему идти и чем заниматься в ближайшие пять лет – до того, как нужно будет задуматься о семье, домах и прочих обременительных активах, – Димченко пошел за парту «Сколково».

СЛОВАРЬ СТАРТАПЕРА

GMAT (от англ. graduate management admission test) – международный стандартизированный тест для оценки навыков абитуриента при поступлении на программы МВА в бизнес-школы.

Миша Коваленко в это же самое время переживал сокрушительное поражение в битве за сердце возлюбленной и, не совсем оправившись от бесконечной гонки за эмоциями и сердечными каплями, пошел куда глаза глядят. Глаза привели его туда же, куда и Димченко. Волей случая Коваленко наткнулся на объявление о наборе новой группы слушателей на базовую программу в школу «Сколково», листая Forbes, прямо в тот момент, когда решал для себя принципиальный вопрос о передаче своей в общем-то неплохо функционирующей компании партнеру – со всеми потрохами и проблемами. «А вот и ответ», – решил для себя предприниматель со стажем, компанию партнеру все равно передал, но за собой сохранил весомый пакет и «сдауншифтился поучиться», как объяснял потом на вступительных экзаменах. Строгая комиссия по отбору человеческого потенциала шутку не оценила, сделала пометку «годен с ограничениями» и отправила Коваленко на встречу с менторами. Там они и познакомились с Димченко. С тех пор как узнали, что оба прошли отбор, их связывала та особая форма мужской дружбы, когда постоянное общение не считается ежедневной потребностью, но степень обоюдной симпатии и значимости друг для друга даже не обсуждается.

Коваленко подошел вплотную к столику в Sturbucks, окинул взглядом всех присутствующих, встретился глазами с не перестающим что-то доказывать Батурчану Юрой и понял, что нужно просто послушать. Димченко, судя по всему, с упоением защищал новую идею. Так и было: он говорил о рынке healthcare & medical support[23]23
  Healthcare & medical support (англ.) – забота о здоровье и медицинское оборудование.


[Закрыть]. Это, по словам Димченко, было новой вехой развития всего рынка телекоммуникации, IT, мобильной медицины и здравостроительства вместе взятых. Последнее слово он произнес несколько раз с особой увлеченностью и жаром, как будто бы получил благословение на это самое здравостроительство у патриарха всея медицины. Впрочем, зная Димченко, в это можно было и поверить.

Коваленко ждал: еще чуть-чуть, и тот выдаст что-то совершенно невероятное. Какую-нибудь фишку, ловкий трюк, что-нибудь эдакое в стиле Димченко, где-то между авантюрой, аферой и кулибинским изобретением, за которое можно зацепиться и сделать из этого по-настоящему уникальный продукт. Теплее, теплее…

О-ба, кажется, оно! Димченко с горящими глазами, показывая руками то в одну, то в другую сторону и совершенно потеряв интерес к сидящему напротив Батурчану, повернулся вполоборота к Эду и продолжал бесперебойно рассказывать. Эд спокойно взирал на него привычным взглядом усталого мудреца и помешивал несуществующий сахар в высоком белом стакане.

– Технологии должны быть на службе у людей, а не наоборот! Не должны люди служить машинам. Нужно, чтобы устройства и техника помогали, не заставляли нас бесцельно тратить свою жизнь на нажатие кнопочек и приборов, которые принципиально не изменят положение вещей! Если у тебя перевес – то у тебя перевес, и ни к чему мне весы с вай-фаем, раз убедиться в том, что ты отъелся как кабан, можно и при помощи дедовских механизмов. Поставил себе весы с гирями, как в банях, и взвешивайся сколько влезет. Но мне неинтересно просто измерять свой вес на протяжении года! Мне нужно понимать, как это связано с моей жизнью, моим настроением, моими реакциями на внешние раздражители: скажем, поссорился я с девочкой или стресс заедаю… – тут разгоряченный оратор оглянулся через плечо и поймал внимательный взгляд Мишки Коваленко.

Димченко на секунду замолчал, как бы споткнувшись о собственную мысль, сделал неопределенный жест указательным пальцем правой руки, протыкая воздух вокруг себя, и продолжил значительно спокойнее и медленнее:

– И вот если соединить это все в один прибор, да еще мониторить сон и ритмы активности, а потом выводить весь набор жизнедеятельности в одну картинку, которую будет контролировать лечащий врач, – вот это будет мегареволюция! Представь: человек получит полный отчет о взаимосвязанности всех систем организма, а не просто галочка здесь, галочка там. Ну, хромает у него сердце, а как это отражается на бизнесе или там регулярности сексуальной жизни…

Эд не спеша отпил свой кофе и сказал:

– В целом имеет право на существование. Более того, потенциал очевиден. Мобильные технологии и ИТ-решения систематизируют жизнедеятельность человека. Но, Юра, как ты собираешься все это увязать вместе? Ты research делал по индустрии?

СЛОВАРЬ СТАРТАПЕРА

Research (англ.) – исследование. Далее в тексте встречается ресёч, ресёчеры – производные от этого слова.

– Да, я уже бегло посмотрел, что делают в США по таким темам! – с жаром продолжил Димченко. – Все там есть! Все! А вот у нас – опять отсталость на двадцать лет! Надо глубже заходить в тему лайфстайла и сохранения данных о здоровье, чтобы все копилось в одном месте, копилось десятилетиями…

«Копится обычно у тех, кто откладывает… А что можно откладывать, кроме денег и личинок?» – Коваленко ухватился за промелькнувшую мысль, и воображение с восторгом начало ускоренную промотку кадров с Димченко, откладывающим личинки, почему-то очень большие, крупные, как страусиные яйца, тут же, в Starbucks, на глазах у изумленных товарищей. Лицо Коваленко при этом сохраняло полную невозмутимость и даже заинтересованность.

– А, кстати! Тема! – Батурчан перебил Димченко и вдруг заговорил с таким же жаром: – Я тут недавно, парни, прям буквально на днях… нужно мне было… В общем, эту, как ее, электро… цефало…

– Энцефалограмму головного мозга? – с притворной вежливостью подсказал Коваленко и, поймав благодарный кивок, незамедлительно добавил: – А зачем тебе понадобилось? У тебя ж его нет! – за столом послышался мужской гогот.

Шутки на тему чьей-нибудь недалекости, неловкости или даже непривлекательности были излюбленной темой этого круга: они казались смешными именно потому, что все присутствующие были и умны, и ловки, и хороши собой, хоть и в разной степени. Негласным табу была только тема неуспешности: об этом никогда не шутили и даже не говорили вслух. Все по определению были успешными, а должны были стать еще успешнее.

Поэтому Батурчан смеялся вместе со всеми, а отсмеявшись, рассказал суть истории: недавно ему понадобились данные пятилетней давности, чтобы сравнить кардиодинамику, как того хотел лечащий врач, для назначения лечения или отмены текущего наблюдения. Рассказ завершался тем, что кардиолог продлил наблюдение еще на пять лет, мотивируя это «отсутствием возможности достоверно изучить динамику вашего сложного случая». На прощание же он показал пациенту в компьютере, как они – в профильной швейцарской клинике – ведут учет и сохраняют результаты анализов в едином облаке данных для всех своих клиентов. Без привязки к месту сбора данных с возможностью извлечения их в любой точке мира, где бы пациент ни находился. С гарантией полной конфиденциальности, разумеется.

– А сколько ты платишь этому кардиологу, если не секрет? – подал вдруг голос Серега.

– Ну, баксов сто в месяц плюс еще какие-то fees… они с карточки списывают абонентку, точно не помню. А что?

СЛОВАРЬ СТАРТАПЕРА

Fees (англ.) – выплаты.

– А сколько лет находишься у него под наблюдением?

– Э-э-э… дай подумать, – Батурчан почесал голову и уставился вверх на потолок. – Да вот третий год пошел уж.

– Парни, а вы понимаете, что помимо своих прямых обязанностей этот врачуга просто развел его на оплату бесплатного (бесплатного!) облачного сервиса?! Просто хранилища данных в сети?! Я уж молчу о том, что пятнадцать штук ты мог бы вложить под процент и за эти три года заработать себе на любые страховки и стационары! – Димченко внезапно поднялся с места и наклонился через стол к Батурчану: – Вот, слушай сюда: если бы этот твой врачишка обменивался с тобой актуальными данными о мониторинге твоего сердечка, – он ткнул одногруппника куда-то в район груди, – а еще бы красиво выводил на экранчик данные о том, как ты поел-поспал и как это отразилось на работе этого сердечка, плюс рекомендации по диете и реальные результаты, включая рост-вес, сердечную нагрузку и спортивные успехи… Ты бы за такой сервис платил? – Димченко уже практически нависал над Батурчаном, глаза его блестели, на носу выступила испарина. Батурчан на секунду задумался. Что-то посчитал в голове, почесал затылок, как-то неопределенно пожал плечами и выдал:

– Да ну… Я не знаю… Ну, это же совсем другое дело! Тут и десятку можно, звучит круто.

Эд вполне по-земному поперхнулся своим кофе и переспросил:

– В месяц?!

– Ну не, парни, знаете, это уж слишком, – добродушно рассмеялся Батурчан и поднял руки ладонями вверх, шутливо сдаваясь под напором Димченко, продолжающего нависать над ним. – В год, конечно!

– Ха, ну и этого достаточно, – вдруг совершенно будничным тоном сказал Димченко и как-то весь сразу подобрался, подтянулся, убрался в свою серую кофту с большими пуговицами, из-под которой как «из-под пятницы» вылезла было «суббота», но снова спряталась. Сел на место, невозмутимо отпил свой пряный чай латте и достал телефон из кармана.

Димченко молчаливо уставился в экран своего телефона и, казалось, потерял всякий интерес к происходящему. Эд уже увлеченно говорил с Серегой. Коваленко осторожно заглянул за плечо друга и увидел бегающие по экрану цифры в калькуляторе – Юра что-то сосредоточенно считал.

– Ребята, да он уже прибыль подсчитывает! Батурчан, я тебя поздравляю – встреча не прошла зря. Юрий Димченко только что получил с твоей помощью первоклассную бизнес-идею, которую не зазорно конвертировать в высокомаржинальный актив, – Коваленко изобразил вороватый взгляд из-за плеча и театральным шепотом прошипел на весь Sturbucks: – О! Да там маржа уже до 90 % поднялась! Батур, валяй еще пару-тройку историй, может, к концу вечера до 99 % поднимется, – и парни опять захохотали.