Текст книги "Стартап без купюр, или 50 и 1 урок, как сделать бизнес в Москве для клиентов со всего мира"

Урок № 18
«Если не можешь лететь – беги, не можешь бежать – иди, не можешь идти – ползи.
Что бы ты ни делал, ты должен двигаться вперед»![42]42
  Мартин Лютер Кинг. См.: Слова, которые изменили мир. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013.


[Закрыть]

ЭЛИНА ВЫБИРАЛА между замшевыми ботильонами черного цвета с золотыми носиками на высоченной шпильке и полусапожками модной леопардовой расцветки. Ноги скрывались за строгим черным платьем, а платье выгодно сотрудничало с изящной жемчужной ниткой на шее. Выбор был сделан в пользу высоченной шпильки, Элина помахала Аниле рукой в зеркало и выбежала из маминой квартиры на лестницу. Уже в машине она вспомнила, что забыла всю папку с бумагами, которые подготовила к встрече, но возвращаться не стала, так как это добавило бы как минимум полчаса к и без того затягивающемуся ожиданию в пробке. Хорошо, что она всегда рассчитывает время и приезжает с запасом, несмотря на все препоны московских пробок.

На самом деле Элина точно не знала, что сильнее мотивирует ее быть такой рачительной в отношениях со временем. Страх опоздания бессознательно вызывал в ней заложенную родителями программу: опаздывать – плохо, хорошие девочки не опаздывают. А Элина, конечно, была хорошей девочкой. И стремилась стать еще лучше относительно наилучшей себя самой. Вторая причина – страх неэффективной растраты времени. Он появился сравнительно недавно, наверное, с прошлого года, когда паспортный возраст и текущий календарный год разделила цифра тридцать. С этого момента она стала очень остро ощущать время как субстанцию – текущую, бегущую, вялую или, наоборот, энергичную. Элина четко осознавала, что время как категория у всех одинаковая, однако наполняет ее каждый по-своему в зависимости от своих целей, амбиций и талантов.

«Если природа наделила меня таким количеством полезных навыков и умений, если родители вместе с наследственностью внедрили в меня неутомимый моторчик постоянного движения, а мыслям в голове катастрофически тесно и они рвутся наружу, – значит, моя задача – отдавать этому миру все, что в меня вложено. В виде полезных дел, важных слов или сильных чувств. Я создана для бурной деятельности, активной позиции и покорения вершин», – именно так она объясняла самой себе нежелание общаться с не интересными или не полезными ей людьми, тратить время на рутинные или не важные, с ее точки зрения, дела, а также заниматься любым не приносящим удовольствие трудом. Поэтому за последние два года, проведенные в «Сколково», Элина резко ограничила круг контактов до нужных-важных-интересных, вычеркнула из жизни все ненужные-неважные-неинтересные дела и занятия (уборку дома, ремонт машины, готовку – все можно было вывести на аутсорсинг профессионалов), а также выкинула за пределы своей жизни рутинную деятельность (оплату коммунальных платежей легче и быстрее совершать на онлайн-портале, а не в сберкассе, массажистку можно вызывать на дом с экономией времени на логистику и денег на марже салону). Через некоторое время в ее жизни остались лишь действительно важные и ценные для нее люди, встречи с которыми приносили ей душевную радость и интеллектуальное удовольствие. В результате всей этой гигиенической чистки высвободилась уйма часов, которые можно было тратить на себя. Их Элина эффективно распределяла между заботой о здоровье и красоте, культурной программой с подругами, а также шопингом и кино.

Сейчас она ехала к своему ментору на очередную встречу. В личной карточке для ОРЧП в графе «цель встречи» она отписала: узнать, как эффективнее распорядиться ресурсом, полученным от обучения в «Сколково». Это была официальная версия для протокола. Правда состояла в том, что Элине очень нужен был совет успешного инвестиционного брокера: поставить на короткий, но рисковый портфель, или сыграть вдолгую по облигационным займам. Инвестировать она собиралась собственное время, интеллект, моральные и физические усилия. Под портфелем подразумевался проект растущего бизнеса: в краткосрочном периоде – для успешного прохождения финального, предпринимательского модуля в школе, а если сложится, то и в долгосрочном – после завершения обучения. Элина до конца пока не ответила себе на вопрос, готова ли она полностью встать на предпринимательскую стезю или хочет оставаться в сытом корпоративном мире. Последний модуль программы был отличной возможностью сдать тест на выносливость и самоопределение.

Гуру, по мнению Элины, идеально подходил на роль «инвестиционного брокера», а точнее, консультанта по венчурным сделкам. Свою пробу пера на ниве предпринимательства Элина считала именно венчурной сделкой, потому что ни одна, ни другая сторона не могли быть уверены в благополучном исходе всей затеи, а риски были весьма высоки. Гуру же, во-первых, отлично понимал эту сферу, во-вторых, ориентировался во всех стартап-проектах ее группы и всей школы в целом, а потому был кладезем полезной информации, в-третьих, с ним всегда было интересно поговорить о красивом и великом. И немаловажное в-четвертых: она никогда не понимала его до конца. Последний пункт особенно завораживал, заставлял размышлять над его словами и искать скрытые смыслы, отчего каждая встреча становилась праздником для пытливого ума.

Они встречались в кафе «Бабочка» рядом с офисом «Тройки». Когда Элина подошла к забронированному столику, на нем уже стояла тарелка с черешней и чайник молочного улуна: кто-то заранее позаботился о том, чтобы запомнить ее вкусы, а также сервировать столик еще до ее прихода. Так было каждый раз, поэтому Элина уже не удивлялась, однако умение Гуру управлять эмоциями и впечатлениями своих контрагентов, пусть даже за этим стояла слаженная команда профессионалов, не переставало восхищать ее.

Гуру, как всегда, пил воду без газа. После короткого вступления Элина обозначила цель встречи и в подробностях описала два проекта, которые считала перспективными и в которых видела себя если не исполнительным директором, то точно одним из функциональных лидеров. Сначала она рассказала Гуру про идею Коваленко по автоматизации энергетических объектов. Проект имел сильную технологическую составляющую благодаря экспертизе самого Мишки, и кроме того, он обещал привлечь двоих своих товарищей с математическими мозгами для собственной разработки полезного продукта. В технологии Элина мало чего понимала, однако хорошо представляла себе потенциал отрасли. Энергетика, по ее мнению, вне зависимости от колебания нефтедоллара и политической жизни страны была основой устойчивого будущего экономики, поэтому инвестировать свои ресурсы в это направление было по меньшей мере разумным.

Другим проектом, который она рассматривала в качестве реальной перспективы попробовать свои силы в антрепренерстве, была нанокожа Сереги. Конечно, не кожа самого Сереги, а разработка его команды, которую можно было вывести на рынок композитных материалов и вспомогательного медицинского оборудования. А там уже открывались совсем другие горизонты, в том числе международного уровня. С медициной Элина была знакома еще меньше, чем с энергоэффективностью, однако энергетика казалась ей более понятным делом, возможно, из-за своей приземленности: заводы, фабрики – это все было вполне материальным. Нанокожа пугала своей инопланетностью, а потенциальные риски настораживали: как она будет приживаться на коже пациентов, кем будет востребована, где искать каналы сбыта. Строго говоря, никаких вторичных маркетинговых и полевых исследований проведено не было, и никто с точностью не мог утверждать, насколько эта разработка вообще нужна рынку. Однако именно это Элине казалось особым «челленджем»[43]43
  От англ. challenge – вызов. Прим. ред.


[Закрыть]. Кроме того, Серега был готов уступить лидерство в проекте, что ей весьма импонировало, однако окончательного решения она все равно не приняла. Что-то ее смущало, и она колебалась между двумя проектами.

Переживая из-за броуновского движения собственных мыслей, она поспешила завершить немного бессвязный, с многочисленными отступлениями монолог:

– Я понимаю, что это пока разбросанные мысли. Если честно, хочется сделать шаг в сторону своего дела и в то же время страшно от рисков и неуверенности в своих силах. И самое главное, непонятно, какой сделать выбор. Энергоэффективность скорее окупится, нанокожа как проект пойдет медленнее, но, возможно, перспективнее. Миша Коваленко очень убедительно говорит о рынке энергетики, понятно, сколько там клиентов и где их искать. Опять же, экспертиза. Команда тоже есть. С чудо-кожей сложнее: есть разработка, оценен масштаб, однако неясен рынок. Интересно попробовать себя в роли лидера. Что выбрать – не знаю. Истина, как говорится, наверное, где-то посередине. Вот как-то так, – и она вздохнула.

Гуру долго молчал, подперев рукой подбородок, и внимательно изучал черенок от ягоды, держа его между большим и указательным пальцем. Через полминуты Элина начала сомневаться в том, не сказала ли она чего-то лишнего. К концу второй минуты тягостного молчания мысленно она почти окончательно убедилась, что после всех словоизлияний Гуру считает ее бездарной серостью. Она обнаружила полную и кромешную безграмотность в осмыслении собственного будущего, в результате чего ему даже нечего ответить ей. Голову разрывал мыслительный поток. Выговоренные вслух, обе опции представали совершенно другими, нежели то, что она уже много дней подряд прокручивала в голове. Элина боялась себе признаться, но… все это звучало жалко и неубедительно. Ей было стыдно за то, что она вывалила все это на Гуру, а еще собиралась показывать ему бизнес-планы, красивые картинки нанокожи и расчеты окупаемости инвестиций в завод, «одна штука». Хорошо, что она забыла все эти бумаги дома. Хорошо, что она уложилась с описанием проектов в пять, а не двадцать пять минут…

Мазохистское самоедство оборвалось на середине мысли: Гуру все-таки заговорил. Говорил он мало, но очень убедительно.

– Я не могу тебе советовать. Твой путь, тебе решать. У меня тоже были такие дилеммы. Я когда-то сделал свой выбор. Путь мой лежал в «Тройку». Я бы и сейчас предпочел ее, если бы выбор стоял. А почему? Потому что я был одним из создателей. Потому что на моих глазах все это росло, мы вместе строили. Я в ответе за свои идеи и действия. Даже двадцатилетней давности, – он помолчал немного, посмотрел куда-то в сторону и отпустил черенок на волю. – Энергетика – тема хорошая. При этом капиталоемкая. Откаты. Ты готова к этому? – он пристально посмотрел на нее. – И вы будете планктоном в Черном море. А потом вас съест большая рыба. Ты готова? Ты сама к этому готова? – спросил он с нажимом. Снова посмотрел в сторону и чуть заметно кивнул кому-то в пустоту.

Голос Гуру звучал тяжелым эхом, как будто бы ударяясь о стенки и дно алюминиевой кастрюли. Это было странно, учитывая шум голосов других посетителей «Бабочки». Казалось, что их с Элиной окружил невидимый купол, который не пропускает ни звука, ни воздуха, ни света. Внутри купола был только сгущенный воздух, в котором Элина не могла ни думать, ни пить, ни шевелиться. Она слышала каждое слово, и каждое слово било звонким шлепком по ее съежившимся внутренностям, хотя Гуру не делал никакой попытки причинить ей боль. Он просто делился своими размышлениями. Дело было в ее, Элинином, организме: пульс мысли бился с такой частотой, что, казалось, его слышат даже те, кто сидит там, в кафе «Бабочка», за пределами их с Гуру воображаемого купола. Чай остывал в чашке. Гуру продолжал.

– Быть съеденной или съесть чей-то бизнес самой? Ты хочешь читать новости о больших дядьках или сама стать новостью? Читать книги о лидерстве? Или писать их? Ты уже все прочла за эти два года. У тебя уже все есть. «Если не можешь лететь – беги, не можешь бежать – иди, не можешь идти – ползи. Что бы ты ни делал, ты должен двигаться вперед». Элина сидела «с широко закрытыми глазами»[44]44
  Фраза стала популярной после появления одноименного фильма режиссера Стэнли Кубрика в 1999 году. Прим. ред.


[Закрыть]. То, что говорил Гуру, было одновременно очень просто и очень сложно, как все гениальное. Дело было не в словах и даже не в контексте – сложилось большее: атмосфера, обстоятельства, интонации, подача, эмоции, которые вызвали слова Гуру. Речь шла о ее будущем, к которому нужно бежать. А она сейчас даже не ползет, а стоит на месте, жонглируя двумя подвернувшимися под руку апельсинами. А там, впереди, растут персиковые деревья, раскинулись смородиновые кусты, прорывается из земли стебель бамбука (скорость роста достигает двух с половиной метров в день – это она помнила еще из уроков биологии в филологической гимназии). И наверняка там есть что-то еще, чему она, как и мы все, пока не дали названия, потому что не знаем его. «Какая глубина у твоей “Кроличьей норы”[45]45
  Автор ссылается на книгу «Кроличья нора» У. Арнца, Б. Чейс, М. Винсенте, в которой больше вопросов, чем ответов. Прим. ред.


[Закрыть]? Что ты вообще знаешь о себе и окружающем мире?» – вспомнились ей строчки недавно прочитанной книги, которую она взяла у одногруппника.

– Смотри. Вот банка соленых огурцов. Простая такая, обычная банка, – Элина уставилась на банку в руках Гуру, возникшую только что из ниоткуда: она была на сто процентов уверена, что раньше ее на столе не было. Впрочем, с Гуру ее ничто не удивляло – реальность резонировала с тем, что он говорил или делал в данную минуту. – А вот свежий огурец. Что произойдет, если мы опустим этот свежий огурец в банку? Помнишь, как в рекламе Blend-a-med? Одну половинку яйца почистим пастой, а другую оставим как есть. Понятное дело: он станет соленым. И это произойдет с каждым. Со мной произошло. И, быть может, еще произойдет. С тобой произойдет. И с ним, и с ним, и с ними… – он показывал на случайных посетителей ресторана, не сводя с нее глаз. – Поэтому выбирай свою банку. Твоя банка – твой выбор. С кем вариться и в чем вариться. И еще. Вот тебе задание. Картофелина. Не ищи подвох, это действительно самая обычная сырая картошка. Соломинка. На, держи. Проткни картофелину насквозь этой вот соломинкой. Давай. Три минуты тебе на решение. Очень просто. Честно.

Элина взяла в руки картофелину. Она была чуть влажной, шершавой, с остатками земли, как будто бы ее несколько минут назад выдернули. Попытки проткнуть ее оказались бесплодными, руки тряслись, страх сделать ошибку зашкаливал.

– Три минуты истекли, – картинно объявил Гуру. Взяв из ее рук картофелину, он – р-р-раз! – одним быстрым, четким движением проткнул ее соломинкой насквозь. Поверженный корнеплод он отдал обратно Элине. – Все дело не в волшебных пузырьках и не в кислотно-щелочном балансе. Время – это доля секунды, помноженная на осмысленное желание. Вот твоя формула. Дарю. Пользуйся на здоровье. Не трать времени на половинчатые решения. И действуй, действуй. Не можешь идти – ползи…

Ползти – это было все, что Лина могла сделать, чтобы преодолеть расстояние между столиком «Бабочки» и парковкой «Романова двора», где стояла ее машина. Совершив марш-ползок, она села на водительское сиденье и неожиданно для самой себя расплакалась. Еще несколько минут она размазывала тушь по щекам, безуспешно искала по всей машине носовые платки, пыталась стереть поплывшую подводку антисептическим гелем для рук. Сказалось напряжение последних недель, когда все грани ее жизни одновременно потускнели и перестали пропускать солнечный свет.

С Петром полный провал. Очередная попытка сближения не дала ничего хорошего, в результате чего вторую неделю она опять жила у мамы. Что также не способствовало гармонизации настроения. Мама постоянно задавала неудобные, хотя и правильные вопросы, в том числе о том, чем она собирается заниматься после выпуска из «Сколково» и как будет зарабатывать на жизнь в отсутствие, как она выражалась, «постоянного спонсора». Деньги заканчивались, кредит она сможет выплачивать еще только два месяца. А что потом? Индекс LAI показывал какое-то безнадежное падение вниз по наклонной. ОРЧП уже два раза выносил предупреждение, потому что она не являлась на назначенные встречи. Времени на себя катастрофически не хватало, подруги потихоньку уходили в свои собственные дела и проекты. Да и обсуждать весь этот снежный ком ни с кем не хотелось. И больше всего в этой неразберихе собственной жизни ее тяготил главный вопрос о смысле: ближайшем и долгосрочном.

iPhone раскалялся от непринятых вызовов и эсэмэсок. Сейчас, вырулит на дневной свет и начнет всем отвечать. А может, и не начнет. Общаться ни с кем не хотелось. Разве что Мухер можно позвонить. Хотя нет – Мухер послушает да и ошпарит едким замечанием. Таким, от которого неприятно передергивает. Хоть и лучшая подруга, но сострадание и чуткость не входит в перечень ее достоинств. По руке противно побежали мурашки, и Элина инстинктивно отдернула руку от руля. Бело-серый браслет три раза пискнул и внезапно побагровел.

«Опять это димченковское идиотство! Ну что он, зараза, вибрирует, как же его снять-то, надо позвонить этому гиканутому садисту».

«Ого! Вот это синхрон», – машинально отметила про себя Лина. На экране iPhone высветился номер Димченко. С большой неохотой она нажала кнопку с зеленой трубкой.

– Лин! Ты в порядке? – раздалось в трубке. – Я вижу по трекингу, что у тебя зашкаливающий уровень стресса. Это ошибка или так и есть? Ты должна была почувствовать вибрацию и звуковые сигналы!

– Димченко, ты бредишь… тебе везде мерещится вибрация, – устало вздохнула Лина и постаралась придать голосу твердости. Меньше всего ей сейчас хотелось слушать всю эту чепуху, еще меньше – чтобы он услышал в голосе предательские всхлипы. Она даже засомневалась, что он звонит именно ей, но в ту же секунду вспомнила, что Димченко назвал ее по имени. – Давай перезвоню, мне сейчас неудобно, – она соврала, чтобы отвертеться, и уже собиралась нажать «отбой».

– Подожди! – почти закричал Юра. – Полина, браслет у тебя на руке! Который я на тебя надел позавчера. Ко мне же поступает расшифровка сигнала, это кожно-гальваническая реакция (КГР), она показывает уровень стресса и настроения человека. Ты в красной зоне!!! У тебя что-то произошло? Плохо тебе? Либо ты в спортзале перезанималась? Физнагрузка была или нет? Если перезанималась, от этого может быть, но…

– Да, мне плохо, – медленно проговорила Лина, – мне правда плохо. Браслет твой работает. Медицинский факт.

– Не клади трубку! – верещал Димченко. – Ты где? Я еду!

Урок № 19
У каждого своя истина. Ищи свою

СЛЕДУЮЩИЕ ТРИ ЧАСА пролетели как странный, нереальный сон, в котором вспышки реальности граничили с фантазийным безумием. Если бы кто-то сказал Лине, что такой вечер может иметь место в ее жизни, она бы просто отмахнулась от этого, как от ничего не значащей болтовни. Однако тот вечер состоялся. И еще долгое время она мысленно возвращалась к нему, осторожно пробуя на вкус казавшиеся абсолютно нереалистичными эпизоды. Слишком сильно все это расходилось с ее стереотипными представлениями об окружающей действительности.

Перед тем как повесить трубку, она безвольно продиктовала Юре адрес: «Романов переулок, дом четыре». Монотонно объяснив, где находится выезд с парковки, пообещала ждать там в течение двадцати минут. Через двадцать минут Димченко действительно был на месте. Он не очень вежливо забарабанил в лобовое стекло костяшками пальцев, отчего Лина даже подпрыгнула в своем кресле, а затем достаточно учтиво попросил ее пересесть на пассажирское сиденье. Сам влез на водительское и по-хозяйски настроил его под себя. Все это казалось Лине очень странным, тем более что кроме механических указаний «сядь-подвинься где переключатель дальнего света» свалившийся на ее голову спутник ничего не произносил. Через секунду они двинулись в неизвестном ей направлении.

Элина была настолько морально выхолощена, настолько не чувствовала в себе сил ни для разговора, ни для вопросов, что просто повисла на поводке ремня безопасности и откинулась в кресле без единого слова. Она совершенно не контролировала ситуацию, не спрашивала своего внезапно возникшего водителя, куда они едут и почему. Видимо, предел стресса и полученные озарения от Гуру давали свои всходы. Организму нужно было время, чтобы психологически восстановиться. Тратить силы на пререкания с Димченко физически не представлялось возможным. Она поймала себя на мысли, что просто доверилась постороннему человеку и меланхолично наблюдает за сменой пейзажа за окном.

Через десять минут они уже ехали по Берсеневской набережной, оставили позади «Рай» из прошлой жизни и Gipsy из настоящей, еще раз куда-то свернули – Лина уже совсем не следила за дорогой – и остановились в кирпичном проулке. Это был район фабрики «Красный Октябрь», который много лет находился в запустении. Лишь несколько оставшихся в пленниках у этих глухих стен забегаловок и странных магазинчиков напоминали, что некогда здесь кипела жизнь рабочего и крестьянки. Лина не была здесь очень давно, скорее всего, со студенческих времен, и сейчас у старого здания бывшей фабрики присутствовало некоторое оживление. По крайней мере, вся правая стена была затянута лесами и сетками, вверху копошились строители, дорога прямо перед ними разверзла зев и готовилась принять очередную порцию едкой смеси от машин дорожной техники. В таком виде вся конструкция «Октября» сильно смахивала на декорации голливудской страшилки.

– Это какая-то дорога из красного кирпича, – попыталась пошутить Лина. К ее удивлению, Димченко поймал мяч и вернул его неким подобием шутки:

– Да уж. Нам не подойдет. Нам нужна только дорога из желтого. Вот, кстати, и она! – махнул он в сторону рассыпавшейся кучи песка. – Ну что, выходим? Нет, стоп, сиди.

Лина послушалась и безвольно наблюдала, как Димченко резво выскочил на улицу, обежал ее Toyota спереди и галантно открыл перед ней пассажирскую дверь. Он совершенно не позировал, когда поддержал девушку за руку при выходе из машины, подхватил ее сумку, и вместе они перешли через дорогу, очутившись у полуподвального помещения.

Помещение внутри оказалось весьма благопристойным вегетарианским заведением. Это было сюрпризом: Лина никогда бы не подумала, что Димченко вообще знает о существовании таких мест. В ее представлении плоскость его существования располагалась между Soho Rooms, Imperia, Kalina Bar, ну на худой конец Gipsy. Кафе вегано-органической направленности совсем не вязалось с его образом баламута и тусовщика.

Бережно усадив Лину за столик, Юра наметанным глазом проскользил меню и уточнил, не сыроедствует ли она[46]46
  Сыроедение – система питания, предполагающая отсутствие термически обработанных продуктов в рационе. В основе системы лежит философия о различной энергопроизводности пищи и ее влиянии на внутреннюю энергию человека. Берет начало в восточных традициях, в том числе используется йогами и некоторыми группами веганов. Прим. ред.


[Закрыть]. Лина жалобно протянула: «Почти…» Он заказал им по порции салата, грейпфрутовый сок – «Для бодрости духа и силы мысли!» – и на всякий случай закуску из баклажанов. Когда принесли ее любимый молочный улун, она совсем расслабилась, опрокинулась спиной на мягкую подушку и наконец сфокусировала все внимание на визави.

– Ну, рассказывай, – скорее требовательно сказал Димченко. – Лучше сразу все. Не забывай, у меня есть декодер сигнала, я в любом случае все узнаю, поэтому лучше ты сама, – он явно намекал на ключ к сигналам от браслета, который до сих пор был застегнут на ее руке, но при этом хитро улыбался. Лина ни на секунду ему не поверила.

События последней недели еще раз прокрутились у нее перед глазами. Комок невысказанных слов и неразобранных эмоций переместился из области сердца и подступал все ближе к горлу. Поэтому она просто начала говорить и, к своему удивлению, говорила долго. Настолько долго, что незаметно для себя совершенно чужим голосом и глядя не на собеседника, а в середину чашки с чаем, рассказала гораздо больше, чем хотела. Как будто бы со стороны Лина услышала от себя про сложности выбора «между кожей Сереги и энергетикой Коваленко», про банку соленых огурцов и даже про то, как расплакалась на парковке «Романова Двора»… А уж это – эти слезы – было последнее, о чем ей хотелось бы кому-либо говорить. А тем более постороннему человеку. Даром, что проучились бок о бок два года.

«Ладно… – утешала она сама себя. – В конце концов, вечер пройдет и забудется, а одиночество вкупе с тяжелыми мыслями вот-вот прогрызло бы во мне дырку. Самооценка и так ушла в красную зону без надежды на скорое возвращение».

К ее удивлению, Димченко проявил чудеса эмпатии и ни разу не прервал ее. Все его комментарии были к месту, все его реакции – именно такими, какие она хотела бы получить от верного, внимательного друга. Внутренне она все равно ожидала подвоха и мысленно готовилась к моменту, когда Димченко выдаст свое нутро какой-нибудь вульгарной репликой. Но этого не произошло, даже наоборот. Юра начал вместе с ней спокойно и методично отделять факты от суждений, разбираться в ее противоречивых чувствах и еще через час спокойной, размеренной беседы по-мужски бодро резюмировал:

– Поль, итого. Ничего ужасного не случилось. Все решаемо. Ты классная, красивая девчонка, зачем тебе нервы портить? Карьера. Итак, в корпорацию ты не собираешься. Точнее, собираешься в последнюю очередь. Понимаю. Значит, время предпринимать. Нанокожа Сереги тебя настораживает, энергетика Коваленко не особо возбуждает… Это я тебя понимаю, меня тоже не особо, при всем уважении к обоим, – он улыбнулся и тут же снова посерьезнел. – И вообще. Зачем тебе участвовать в том, что уже создано кем-то до тебя? Ты уже взрослая девочка, чтобы родить свое! В смысле не дитя, а проект. Будь родительницей собственного бизнеса. Властительницей судеб. Укротительницей тигров. А? Полина Ринник, дрессировщица стартапов! Каково?! – Лина узнавала привычные интонации Юры Димченко. Он еще пару минут приводил убедительные доводы в пользу того, что «ничего ужасного не случилось», а все ее суждения – это собственные проекции на окружающую действительность. Потому что истины нет, говорил одногруппник: ничто не совершенно, ничто не вечно и ничто не верно по определению. Для убедительности Димченко даже сослался на Коваленко, который однажды доказал этот тезис математически, а также на Эда, подтвердившего, что «реминисцентные отголоски данного вопроса встречались в истории философии у самых разных мыслителей». Оказывается, в мужском братстве «Сколково» дискутировали на подобные темы, и не раз.

Это Лину особенно поразило. А слова Юры об относительности истины стали настоящим откровением. В том числе по поводу самого Димченко: до сих пор она ни разу не замечала за ним ни философской глубины, ни тем более тяги к бескорыстному обсуждению подобных вопросов с другими.

– Знаешь, если истины в самой истине нет, то есть ли в этом утверждении хоть толика истины?

Димченко немедленно отреагировал и отправил себе в рот еще порцию баклажанов.

– Про толики истины – это, пожалуйста, к Эду. Туда же про петики и васики. А мое мнение: если истины нет, значит, ее нужно самому придумать. Так выгоднее. И честнее. Перед самим собой и окружающими. Понимаешь?

Лина для убедительности похлопала глазами и, не ухватив ни одной мысли между пожеванными баклажанами, попросила пояснения. Юра продолжал:

– Какой смысл искать настоящую истину? Она для кого настоящая? Для тебя? Или для мамы, которая ее в тебя вложила? А в нее впихивали эти мысли поколения ее предков. Ее мама, твоя бабушка, твоя пра-пра-пра-кто-то-там. Потому что так проще, так спокойнее, это как у всех. Пойми, все наши мысли чужие. Они нам не принадлежат. Мы находимся в пространстве и сами притягиваем поток мыслей. Мы им не родители. А они в итоге управляют нами, причем весьма успешно. Скажи, ты медитировала когда-нибудь?

Он на секунду перестал жевать, кинул на нее быстрый взгляд и снова потянулся за баклажаном. В Лининых глазах отражался испуг, сложенный из молекул интереса. Она недоверчиво смотрела на Димченко и изредка провожала глазами стремительно исчезающие баклажаны.

– Не медитировала. Я так и думал. В общем, когда в випассане[47]47
  Випассана – сидячая медитация. Выполняется с открытыми или закрытыми глазами. Прим. ред.


[Закрыть] сидишь – это такой вид медитации, когда ты сосредоточен на себе и сидишь неподвижно в течение часа, а иногда целых суток, – твоя задача дать волю мыслям и внимательно за ними наблюдать. Отстраниться. Просто наблюдать. Быть в потоке. А потом совсем отпустить. Все. Представляешь, вообще ни о чем не думать, находиться в состоянии полного покоя…

– Как ни о чем не думать? Это невозможно. «Я мыслю, следовательно, существую».

– Ничего подобного! Это только в Средние века так считали. Ошо много говорил о том, что наши мысли – чужие, это все наносное, а мы лишь проводники этого информационного фона. Отсюда два следствия. Первое: ты берешь только то, что выбираешь. То есть ты сам выбираешь мысль или действие, а не они тебя. То же с идеями, проектами, людьми в твоей жизни. Вот, например, твоя ситуация выбора между кожей Сереги и энергетикой Коваленко. Ты же сама создала эту ситуацию! Это же не они ее создали. Все это деривативы твоего «я», то есть проекции. И это правильно. Мы же смертные, люди мы. Поэтому самое интересное – научиться разделять мысли на совсем чужие и действительно близкие, отсекать инородное вокруг себя. Четко осознавать: все, что с нами случается, мы создаем себе сами. Даже Гуру с его огурцами ты сегодня сама себе создала. Тебе так надо было. Вот эти обстоятельства сложились для того, чтобы в тебя что-то открылось… Чакра какая-то. Или третий глаз, – Димченко замолчал на секунду и рассмеялся, легонько пихнув ее в плечо через столик. – Ну что ты такая серьезная? Не устала еще от меня? Третьего глаза пока не видно вроде, – он нагнулся еще ближе и чуть коснулся ее лба, как будто бы измеряя температуру. Элина улыбнулась и вышла из состояния оцепенения, в котором пребывала последние десять минут.

Молочный улун действовал на нее как успокоительное. От приятной атмосферы Элина размякла и отвлеклась от неприятного покалывания за спиной. Как принцесса на горошине, она чувствовала кирпичную кладку сквозь тоненькую подушку между кожей и стеной. Теперь же сидела выпрямившись и опиралась обоими локтями на стол, чуть вытянув подбородок в сторону Димченко. Незаметно для себя она пришла в состояние легкого интеллектуального возбуждения, которое ловила всегда, когда собеседник мог ее: а) заинтриговать; б) интеллектуально удовлетворить. В данном случае обе буквы уверенно встали одна за другой. Димченко открывался ей с новой стороны: вегетарианское кафе, медитации, философия (она даже простила ему понижение Декарта до мракобесия Средневековья), Ошо… Все это было очень, очень странно. И дико интересно.

Раньше ей казалось, что Димченко может говорить только на две темы: бизнес, то есть сделки и выгоды, и телки. Описание его завоевательных походов часто обсуждалось в группе и пересказывалось желающим во всех подробностях устами вездесущего старосты. Сегодня же она открывала для себя другого Димченко. Оказалось, что он глубоко погружен в восточную философию, регулярно посещает духовные семинары и занимается практиками. Что такое «практики», Лина доподлинно не знала: это слово существовало для нее только в контексте лабораторной практики и было синонимом лабораторной работы на уроке физики, однако переспросить не решилась. Она так и не услышала, что именно привело Юру к медитации и йоге, что он от этого получает, как понимает всю эту «сектантскую культуру» и, наконец, как он видит свою жизнь после окончания обучения. Внутренне Лина была убеждена, что все эти практики и медитации сродни сектам – ничто не могло изменить ее настороженного отношения к ним.