Текст книги "Приказано жениться"

Внезапно девушка вновь почувствовала на себе чужой взгляд. Звериный, голодный, он заставлял тело покрываться мурашками. Настя невольно затаила дыхание, всматриваясь в темную зелень деревьев, окружавших канал с фонтанами. Показалось, или между деревьев мелькнула серая тень.

Девушка попыталась успокоить себя, что это мог быть кто-то из преображенцев, несших караул, но страх не отступал. Настя чувствовала, как Сила охватывает её, но на этот раз она была какой-то другой. Будто чужой, с привкусом горечи и прелых листьев.

Девушка быстро отошла от окна и вновь опустилась в кресло. Рука сама потянулась к святому писанию, словно оно могло защитить от злого умысла. Губы зашептали слова, которые когда-то Настя произносила вместе с матерью. Они мало напоминали молитву, но девушка всегда верила в их чудодейственность. Не подвели они и сейчас. Беспокойство схлынула, оставив желчную горечь.

Девушка выдохнула и выпустила книгу из рук, с изумлением взглянула на страницу, где от пальцев остались темные пятна, точно от огня. Ранее такого никогда не случалось. А все это проклятый дворец: разряженные люди, всеми правдами и неправдами ищущие расположения императрицы, гуляния до утра и амурные похождения в темных коридорах.

Слишком скоро вовлеченная в вихрь событий, девушка ведь даже забывала помолиться, как ей наказывала мать Мария. Охваченная раскаянием, Настя подошла к образам, висевшим в углу, опустилась на колени и зашептала покаянную молитву.

Молилась она долго. Наконец, почувствовав, что мысли прояснились, а на душе стало легко, девушка вновь присела в кресло, закрыла глаза и провалилась в тревожный сон.

Когда Настя открыла глаза, был полдень. Вернее, до него оставалось не более получаса. Девушка потянулась, разминая затекшее тело, и посмотрела на проснувшихся подруг. Те уже сидели за столом, попивая кофе и заедая пирожками с мясом, от запаха которых рот наполнился слюной.

– Ну ты и спать, – заметила Варя, подвигая Насте блюдо с пирожками. – Мы тебя будили-будили, а ты ни в какую!

– Думали водой обливать, – подхватила Даша. – Хорошо, государыня не пробудилась! Не то влетело бы тебе!

Настя поморщилась и протянула руку за пирожком. Она как раз закончила завтрак, когда двери распахнулись и в комнату ворвалась Лизетта в сопровождении еще двух фрейлин.

– Девочки! Тут такое случилось! – начала она без предисловий. – Солдата в нижнем парке зверь загрыз!

– Что?

– Откуда знаешь?

– Насмерть?

Жаждущие подробностей девушки обступили фрейлину. Настя, напротив, отошла к окну, вдруг вспомнив неприятный взгляд, все еще тревоживший мысли.

– В госпитале он. Говорят, что плох… посты все усилены, на карауле по трое стоят! Причем преображенцев с семеновцами поставили – дескать, чтоб от греха подальше.

– Да ты что? – ахнула Дарья, – Стало быть, думают, что кто-то из преображенцев виновен?

– Либо, наоборот, подозрения хотят отвесть! – пробасила одна из незнакомых Настасье фрейлин. – Ежели подполковник Бутурлин сам приказ отдал…

– А кто ж его знает? Приказ государыней подписан, – авторитетно заявила Лизетта. – А еще приказано особам женского полу самим по парку не ходить, лишь в сопровождении кавалеров, да в кусты за уединением не лезть!

– Только группами, что ли, можно? – хихикнула еще одна фрейлина. – Так это ж Гоморра! А коль с желудком приспичит?

– Гальюны для того имеются! – фыркнула Лизетта, – А то полезешь в кусты, а там… Зверь! Сраму-то не оберешься!

– Зато он сам убежит!

– Не иначе как от запахов!

Девушки захихикали, представив себе эту картину.

– Или насмерть зажрет! Не впервой, чай! – глубокомысленно заметила Лизетта.

Смех оборвался.

– Лиз, хватит пугать! – одернула её Дарья. – Нам к дому пора! Сегодня еще бал с фейерверхом, хоть выспаться, да платье сменить!

Сердечно попрощавшись, девушки направились к своему домику. Лизетта сказала правду, караулы были усилены. Судя по напряженным взглядам солдат, положение было серьезным.

– Вот ведь, не было печали, – пробормотала Дарья. – Не дай Бог, в Питерсбурх уедем!

– А что в том плохого? – спросила Настя.

– Так зимний дворец не достроен! Его аккурат за лето должны сделать.

– Будет тебе, еще Тсарское село есть, там тоже жить можно.

– Там спальня государыни во дворце, да и спит там она плохо, то ей сказки скажи, то пятки почеши, – Дарья вздохнула. – Ладно, что толку гадать, как Елисавета Петровна решит, так и будет!

Выйдя из парка, девушки распрощались с Варей и направились к дому. Около крыльца Настя заметила Петра и, как ни странно, Василия. Решив, что старый слуга пришел просить за Глашу, девушка вздохнула.

– Петр, что пришел? – нарочито сурово спросила она.

– Настасья Платоновна, дело есть, – Петр кивнул, прося отойти в сторонку.

– Ну, что за дело?

Девушке хотелось лишь одного: наконец-то снять все эти неудобные одежды, расчесать волосы, лечь в кровать и заснуть.

– Тут такое… Григорий Петрович… Васька его сыскать не может.

– И что? Мало где он, – фыркнула девушка, невольно вспомнив фальшивое дружелюбие Головиной. – Может, к полюбовнице пошел!

– Нет у него полюбовницы, – отозвался Василий, даже не пытаясь сделать вид, что не подслушивал разговор. – С неделю как нет. А сегодня на дежурстве Ваньку зверь задрал. Говорят, до ночи протянет – чудом будет!

– Кто протянет? Зверь? – после бессонной ночи Насте было очень тяжело понимать сбивчивую речь парня.

– Зверь убёг… Ванька при смерти. А Григорий Петрович себя винит!

– Он, что ли, его драл? – ахнула девушка.

– Побойтесь Бога, барыня! Григорий Петрович, коль преображается, то головы не теряет! Он Ваньку на караул поставил.

– И что с того? – Настя, не сдержавшись, зевнула.

– Ванька барину жизнь спас, вот и приятельствовали. Григорий Петрович ему шибко доверял. Решил, что тот справится…

– А он не справился, – мрачно подтвердил Петр и умоляюще посмотрел на Настю, – Настасья Платоновна, помоги, а?

– Да придет ваш Белов сам! – отмахнулась девушка, не понимая, к чему весь этот разговор.

– А как случилось с ним что? Ванька пошто всю жизнь лямку тянет, а вон Зверь загрыз, – голос Василия звучал, словно воронье карканье.

– На хозяине твоем этот зверь и подавится! – фыркнула Настя и хотела зайти в дом, когда вдруг вспомнила чужой взгляд, от которого по спине бежал холод.

Сон как рукой сняло. Девушка замерла на крыльце, потом резко повернулась к мужикам, все еще стоящим неподалеку.

– Петр, сюда пойди, – приказала она.

Слуга послушно приблизился.

– Ты Ваське что про меня сказывал?

– Барыня?

– Про силу мою говорил?

– Да Господь с вами, Настасья Платоновна! – Петр испуганно перекрестился, – Вот те крест, как рыба молчал. Ваське лишь сказал, может, вы что знаете. Не просто ж так Григорий Петрович вам покровительство оказывает!

– Его сестра мою наставницу знает, – при мысли о том, что мог вообразить себе слуга, девушка слегка покраснела.

– Ну вот я так и сказал: знакомы вы. Сегодня вон, вместе во дворце службу несли. Мало ли, виделись, да Григорий Петрович говорил что.

– Говорил, – девушка вздохнула, вспомнив бессмысленный разговор с Беловым, – Да не про то, где после дежурства будет.

Она бросила еще один задумчивый взгляд на денщика Белова, затем вздохнула, решаясь.

– Ладно. Ты его вещи-то принес?

– Конечно, – Петр с готовностью протянул хозяйке белый офицерский шарф. – Вчера на нем был.

– Ваську отвлеки, чтоб не заподозрил!

– Я ему сказал, что амулет у вас от матушки.

– Ну и славно! – Настя взяла шарф и попыталась сосредоточиться на его хозяине.

Перед глазами сразу же возникло лицо Григория. Правильный нос, густые брови, ямочка на подбородке…

Сила пришла мгновенно. На этот раз она была мягкая и теплая, словно солнечный день. Настя не ожидала, что она может быть именно такой. Захотелось бежать, раскинув руки, спуститься с дворцовой горы вниз, к серо-голубым водам залива.

– Идем, – приказала девушка, направляясь к воротам в парк. Петр с Василием переглянулись и направились следом.

Влекомая силой, Настя торопливо шагала по дорожкам. Гравий хрустел под под ногами. Петр с Василием едва успевали за ней.

Придворные изумленно оборачивались вслед чудно́й компании, но заметив на плече бриллиантовый знак фрейлины императрицы, теряли интерес. Мало ли какое поручение дала Елисавета Петровна расторопной девице.

Очередной небольшой дворец вдруг возник в конце аллейки, косой линией отходящей от основной. Желтый с белыми выступами на углах и огромными во всю стену окнами-дверями, застекленными мелким стеклом, он казался воздушным, как беседка.

Балконы второго этажа украшали кованые черные с позолотой решетки, а вокруг дворца, к удивлению Насти, был ров с водой, в котором важно плавали две утки и селезень. В любое другое время девушка остановилась бы посмотреть на павильон, но сейчас сила влекла её дальше.

Уверенно, словно бывала здесь раньше, Настя прошла к берегу залива и направилась в сторону огромного вала, видневшегося по левую руку. Судя по всему, вал был рукотворным: на нем были высажены выстриженные шарами деревья, а каменная лестница с белоснежными периллами двумя полукружиями спускалась к прямоугольному пруду, у одной из сторон которого виднелся еще один малый дворец.

Сделав знак своим провожатым остаться, Настя поднялась на вал. Белов стоял там.

Скрестив руки на груди, гвардеец хмуро смотрел на серо-коричневые с белыми пенными навершиями волны залива. Перстень, полученный от императрицы после дежурства, жег руку. Преображенцу больше всего хотелось снять его и вышвырнуть прочь, в серые волны.

Звериное чутье подсказало, кто пришел, и Григорий даже не стал поворачивать голову в сторону невесты. Волк внутри, напротив, воспрянул и неуверенно вильнул хвостом.

– Что еще? – мрачно спросил гвардеец, как только девушка подошла ближе. – Опять Васька провинился?

Радость в душе вдруг погасла, сменившись тоскливой пустотой и усталостью. Настя будто увидела себя со стороны: раскрасневшаяся, в помятом платье. Прическа, и без того растрепанная, окончательно распалась и теперь волосы развивались на ветру.

– Он тебя найти не мог… – пробормотала девушка, слегка обескураженная этим тоном. – Ко мне пришел… просил сыскать…

– А ты у нас теперь Тайная канцелярия, не иначе? – скривился Белов. – Следишь за мной?

– Я на воротах спросила, – девушка сказала первое, что пришло в голову. – А потом просто вдоль залива пошла, – ложь была неумелой, но Белов, погруженный в свои мысли, даже не обратил внимания на нелепость объяснений.

– Все-таки выпорю я шельмеца, – достаточно громко произнес он, прекрасно зная, что денщик спрятался неподалеку.

– Гриша, не надо, – поддавшись порыву, Настя коснулась его руки. – Он за тебя беспокоился… что ты за оборотнем этим пойдешь по следу.

Серые глаза с мольбой смотрела на гвардейца. В ответ Григорий хмыкнул, но руку одергивать не стал, против воли наслаждаясь теплом, исходящим из-под тонких девичьих пальцев. Аромат лесного ручья и мяты окутывал все больше, прогоняя мрачные мысли. Хотелось схватить девушку в охапку, носом зарыться в пушистые волосы и хоть на минуты забыться.

– Я бы и пошел, – вдруг признался Белов. – Александр Борисович не дал. А ведь Иван мне жизнь спас. И потом выхаживал… я б его денщиком к себе, но двух не положено, не гнать же Ваську?

Он бросил хмурый взгляд на девушку, и вздохнул, заметив ее усталый вид.

– Ладно, тебе это все равно… пойдем, провожу.

– Не надо, – Настя сказала это резко.

Последние слова задели девушку больше, чем она ожидала. Белов явно давал понять, что его жизнь её не касается. Значит и Настя не станет навязываться в попутчицы жениху.

– Тебя Васька внизу ждет, – тихо сказала она и направилась к лестнице.

Белов так и остался стоять на валу, хмуро глядя на волнующееся море. Волк в душе бесновался и порывался кинуться следом за невестой. Усмирив зверя, Григорий быстро сбежал по пологому склону насыпи и, увидев своего денщика, не задумываясь, въехал кулаком в ухо. Тот упал.

– Григорий Петрович! Живой! – рукой Васька прикрыл лицо, опасаясь второго удара, но преображенец лишь мрачно посмотрел на слугу.

– Понял за что?

– Понял, все понял, – затараторил тот.

– Ни черта ты не понял! – усмехнулся Белов. Злость поутихла. – Ты к Анастасии Платоновне зачем пошел?

– Так это… – поняв, что бить больше не будут, Васька распрямился и одернул мундир. – Мне Петр, слуга её, сказал. Пойдем, говорит, поспрошаем, Настасья Платоновна ведь тоже во дворце была… может, знает что…

– Еще раз её потревожишь – убью, – тихо, но решительно произнес Григорий.

– Понял, не дурак, – кивнул Васька. – Хотя зря вы так с ней. Девушка-то хорошая.

– Васька…

– Помню. Убьете.

Белов взглянул на слугу, старательно делавшего придурковатый вид, махнул рукой и направился к казармам.

Глава 12

Вопреки предположениям жениха, Настя не пошла к дому, а потребовала от Петра отвести её к лазарету.

– Настасья, ты чего это удумала? – как всегда, когда они были наедине, слуга перешел на «ты».

– Дело у меня там, – девушка отвечала уклончиво, прекрасно зная, что скажи она правду, Петр будет её отговаривать. Но слуга и сам догадался.

– Ты Ивана лечить собралась?

– Коли и собралась, – Настя с вызовом посмотрела на мужика. – Не твое это дело!

– Конечно не мое! Как что сделать, так не мое, а как следы заметать, так «Петр, голубчик, помоги»?

– Будет тебе, – Настя попыталась сказать это твердо, но не получилось.

Вспомнилось, как года три назад, когда сила лишь начинала просыпаться, Настя нашла в лесу крестьянку. Она была не из их имения, там девушка знала всех наперечет.

Одетая в одну рубаху, женщина лежала поперек тропинки, на теле не было живого места. Рубцы от удара кнута чередовались с ожогами. Губы разбиты в кровь, а один глаз заплыл. На запястьях и на щиколотках виднелись следы от веревок.

Настя не смогла просто так уйти. Она кинулась к раненой. Сила сама плеснула из рук, окутывая их белым коконом тумана. Раны затягивались просто на глазах, женщина очнулась и с испугом взглянула на свою спасительницу.

– Ведьма! – крестьянка с силой оттолкнула девушку. Настя упала. Туман развеялся, и женщина кинулась куда-то в чащу.

Девушка кинулась за ней, но туман не пустил, став настолько густым, что ладонь можно было увидеть, лишь поднеся ее к глазам. Настя растерянно замерла. Удивительно, но звуки леса различались так ясно, будто солнечным днем.

Злой лай собак, крики «ату её!» и предсмертный протяжный крик. В вязких клубах тумана Настя забилась, точно в силках. Сила вновь плеснула, разрывая вязкий воздух. Девушка кинулась в сторону, где мгновением раньше слушались крики.

Едва заметная тропинка, сломанные ветки, наконец, шум, который возможен только от людей.

Соседа по имению, помещика Волкова Настя узнала сразу. Он высился на огромном коне аккурат посередине тропинки, а огромный пес терзал что-то, лежащее на земле. Присмотревшись, девушка поняла, что это не собака, а волк. Она оцепенела, а огромный зверь насторожился, поднял окровавленную морду и сверкнул глазами, явно почуяв запах юной ведуньи. Потом заворчал и сделал шаг в сторону девушки.

Не помня себя от страха, Настя взмахнула рукой и бросилась прочь. Вслед ей понеслись ругательства, кажется, за ее спиной пылал огонь. Она бежала, не разбирая дороги, пока не упала в дремучей чаще, всхлипывая от страха.

Лишь к вечеру Петр нашел ее. Он отвез хозяйку в имение и еще долго спал у порога, поскольку Насте снились кошмары.

Девушка вздохнула.

– Не могу я по-другому, Петр, – она посмотрела на верного слугу, – Ты же понимаешь…

Тот насупился, но больше возражать не стал. Молча провел Настю в казармы и указал на небольшой бревенчатый домик в центре:

– Здесь он. Григорий Петрович распорядился насчет офицерского лазарета, будто это поможет.

Караульный, дежуривший при лазарете, увидев незнакомую девушку нахмурился, но приметив шифр фрейлины, вытянулся в струнку. Настя скупо улыбнулась и прошла к единственной занятой кровати.

Солдат был совсем плох. Девушка поняла это сразу. Он тяжело дышал, глаза закатились, а на лбу выступила испарина. Рубаха, надетая поверх многочисленных бинтов, уже пропиталась потом и кровью. В комнате витал запах смерти.

Настя прикусила губу и украдкой оглянулась на караульного, с любопытством косящегося на нее.

– Подай мне воды, – потребовала она первое, что пришло в голову. – И бинтов побольше!

– Так это… за бинтами выйти надо.

– Так выйди!

– Капитан Белов строго наказал не оставлять раненого одного или в присутствии лиц, ему посторонних! – караульный виновато посмотрел на фрейлину, ожидая вспышки гнева, но ее не было.

Настя лишь прикусила губу, раздумывая, как обмануть бдительность солдата.

– На крыльцо-то выходить можно?

– На крыльцо можно, коли дверь открыта будет.

– Так выйди. Заодно и трубку выкуришь! – девушка заметила черенок, выглядывающий из поясной сумы.

– А… – караульный покосился на раненого. – Мне еще Лексндр Григорьич строго-настрого велел глаз с раненого не спускать!

– Да что с ним будет? – нарочито небрежно фыркнула Настя. – Ты ж дверь открытой оставишь и нас видеть будешь. Заодно и кликни кого-нибудь, пусть бинты принесут, я потом перевяжу.

– Вас государыня прислала? – догадался солдат.

Настя не стала отвечать, впрочем, в этом не было особой нужды. Обрадованный возможностью выкурить трубку, караульный выскочил на крыльцо, до девушки донесся его зычный голос, требовавший бинты.

Настя вздохнула и сосредоточилась на раненом. Перед внутренним взором мелькнули огромные рваные раны, уже начинавшие гноиться. Девушка прикусила губу, сдерживая дурноту, подступавшую к горлу, и несколько раз резко выдохнула так, чтобы голова слегка закружилась. Мир вокруг расплылся. Не было ни деревянных стен, ни окон со слюдяными вставками вместо стекол. Отчетливо было видно лишь умирающего, лежащего на кровати.

Тошнота отступила. Отстраненно, словно во сне, Настя взяла солдата за руку. После того, первого, случая девушка достаточно много тренировалась и теперь могла направлять силу небольшими импульсами. Но они не помогали. Дыхание все больше прерывалось, ниточка пульса еле ощущалась под пальцами девушки.

Вспомнилось лицо Григория то, как гвардеец пристально всматривался в свинцовые волны, вспоминая про солдата, спасшего жизнь. Настю охватило отчаяние.

Сила внезапно захлестнула, взметнулась вихрем, молниями вырвалась из рук, окутывая умирающего солдата. Тот захрипел, тело выгнулось дугой, а глаза открылись, но этого Настя уже не видела.

Перед мысленным взором пронеслась серая ночь, темная листва деревьев уши заложило от непривычной тишины. А потом были глаза. Глаза Зверя. Он бесшумно подкрался сзади, пока Иван, отставив пищаль, набивал трубку душистым табаком. Почуяв неладное, солдат обернулся, но не успел схватить оружие.

Оскалившись, оборотень прыгнул вперед с глухим ревом. Зубы с противным чавканьем впились в человеческую плоть….

Настя вскрикнула и отдернула руку, разрывая связь. Грудь болела, словно это в нее сейчас впивались зубы зверя. Девушка провела рукой по лицу и с удивлением заметила, красную полосу на ладони. Кровь капала из носа, тонкой струйкой стекая по коже.

Тяжело дыша, девушка прислонилась к стене, ошеломленно смотря на раненого. Его дыхание выровнялось, а щеки и губы слегка порозовели.

– Сильна, – раздалось с порога.

Все еще прижимая ладонь к ноздре, Настя испуганно обернулась. В дверях стояла незнакомая женщина.

Статная, хотя и располневшая, русые с проседью волосы уложены в затейливую прическу и переплетены с жемчугом, дорожное платье сшито по последней моде.

Незнакомку можно было счесть красавицей, если бы не морщины на лице, выдававшие возраст. Тем не менее, голубые глаза ярко сияли, точно у молодой, а в глубине притаились смешинки.

Заметив кровь, незнакомка вздохнула и протянула Насте белоснежный надушенный платок.

– Прижми, пусть кровь уймется!

– Спасибо! – девушка все еще насторожено смотрела на вошедшую.

Та прошла к раненому внимательно взглянула, прощупала пульс и усмехнулась.

– Сильна, ничего не скажешь!

– Как вы?.. – Настя по привычке замолчала, не в силах поверить, что эта женщина так просто поняла, что перед ней – ведунья.

По телу пробежали мурашки.

– Как я? – незнакомка вновь усмехнулась. – Так же, как и ты. Ну, Анастасия, давай знакомиться. Я – Анна Михайловна Бутурлина.

– Анна Михайловна? – Настя нахмурилась.

Голова все еще кружилась, ноги подкашивались от слабости, и девушка не могла сообразить, почему имя кажется ей знакомым.

– Жена подполковника Александра Григорьевича Бутурлина, командира Преображенского полка, – Анна Михайловна с неприкрытым весельем рассматривала девушку. – А еще я – ведьма. Природная.

Женщина произнесла это с гордостью. Настя смутилась. Сама она предпочитала скрывать свои силы, стыдилась их, считая, что ведьмовство – дело не богоугодное.

– Это ведь о тебе государыня мне писала? – продолжала тем временем Бутурлина.

– Наверное, – после всплеска силы Настя чувствовала себя опустошенной.

Тело охватывала слабость, язык с трудом ворочался, а в голове не было ни единой мысли. Анна Михайловна нахмурилась, и внимательно посмотрела на девушку.

– Ты с дежурства, что ли?

– Да, – кровь наконец прекратила течь, и Настя отняла платок от носа. С сожалением посмотрела на запачканный батист. – Я…

– Выбрось, а лучше – сожги! – отмахнулась Бутурлина, вновь рассматривая спящего раненого солдата. – Хорошая работа. Знатный пес из него будет!

– Пес? – после бессонной ночи голова гудела.

– Теперь оборотень он. А ты не знала, когда обряд проводила?

– Н-нет. Я только… он умирал…

– Верно. Чтобы переродиться, надо умереть, – Анна Михайловна оглянулась, убедилась, что никто не подслушивает, и лишь тогда добавила, – Яков Вильямович лично мне об этом сказывал в свое время. Но об этом позже, сейчас домой ступай, отдохни, а вечером ко мне приходи, чаю попьем.

Женщина сказала это весьма дружелюбно, но все равно в голосе слышались приказные ноты. Подхватив Настю под локоть, Бутурлина настойчиво подтолкнула девушку к выходу.

– Здесь уж нам нечего делать. Полковые медики присмотрят. Я Александру Борисовичу скажу, он их предупредит, чтоб не болтали!

Когда они вышли из лазарета на крыльцо, Настя вскрикнула и прикрыла глаза, ослепленная ярким солнцем. Её спутница, заметив это, чуть крепче сжала локоть, поддерживая.

– Что поделать, – сокрушенно произнесла она. – В Питерсбурхе дождь неделями льет, солнца хочется, а когда оно появляется, то яркое и завсегда в глаза бьет. Привыкай, раз жить здесь будешь.

Не дожидаясь ответа, Бутурлина уверено повела девушку через плац, попутно раскланиваясь со знакомыми и отвечая на радостные приветствия солдат. Командирскую жену в полку знали и любили.

Настя настороженно следила за новой знакомой. Анна Михайловна то и дело останавливалась то у одного бивуака, то у другого, с непритворным участием спрашивая о членах солдатских семей, которых знала наперечет.

Настя покорно тоже замедляла шаг, стараясь не наступить на подол собственного платья. Заметив это, Анна Михайловна вновь подхватила девушку под руку.

Та с удивлением почувствовала чужую магию. Мягкая и уютная она обволакивала девушку, давая сил. Настя вопросительно посмотрела на госпожу Бутурлину, та ободряюще улыбнулась.

– Ты ж иначе по пути свалишься! Ох, Настасья, не бережешь ты себя!

– Я не хотела, оно само так случилось, я удержать не смогла, – буркнула девушка, которой почудился укор в словах провожатой.

– Да знаю я, что само, – отмахнулась Анна Михайловна. – По молодости да по глупости, все само случается! Иногда даже дети бывают!

Настя насупилась, но возражать не стала. Они почти вышли из казарм, когда за спиной раздался знакомый голос.

– Анна Михайловна! Вы здесь? – Белов почти бегом пересек плац. – Наконец-то!

– Гришенька, голубчик, – улыбнулась женщина.

Гвардеец взял ее руку, намереваясь поцеловать, но Бутурлина лишь покачала головой, и мягко обняла преображенца, заставляя чуть наклонится и целуя его в обе щеки. – Возмужал, просто волк матерый!

– Будет вам, – слегка смущенно пробормотал Григорий, вопросительно посматривая на Настю. – Настасья, ты что здесь делаешь?

– Да так, – отмахнулась девушка.

– Шла бы ты уже домой, – преображенец вздохнул и умоляюще посмотрел на жену командира. – Анна Михайловна, Богом прошу, там Иван в лазарете…

– Знаю. Александр Борисович мне уж все сказал. Не волнуйся, выживет твой Иван, никуда не денется.

– Спасибо! – Григорий наконец выдохнул.

Бутурлина покачала головой.

– Не меня благодарить будешь…

Настя вздрогнула и с мольбой взглянула на свою спутницу. Та хмыкнула и вновь обратилась к преображенцу.

– Гриша, я тут намедни твою матушку у церкви встретила, она мне жалилась, что ты совсем к ним дорогу забыл…

Белов хмыкнул. Судя по веселому блеску в глазах Анны Михайловны, его мать рассказала всю историю последнего посещения сыном родительского дома.

– Мне еще шкура моя целой понадобится! – отшутился он.

Бутурлина погрозила ему пальцем, а Настя вздохнула.

– Анна Михайловна, вы меня простите, пойду я, – попросила девушка, – Устала очень.

– Вот я курица! – вздохнула та, – Совсем забыла, что ты после дежурства. Гриша, проводишь, а я тогда здесь задержусь, за Иваном заодно присмотрю.

– Как прикажете, Анна Михайловна! – щелкнул каблуками преображенец.

– Я и сама могу дойти! – запротестовала Настя.

– Еще не хватало девушке одной по казармам полковым шастать! Ступайте, – махнула рукой Бутурлина, направляясь к очередному бивуаку.

– Пойдем, – Белов, игнорируя упрямое сопротивление невесты, подхватил ее под локоть.

Настя позволила довести себя до угла, чтобы скрыться с все подмечающих глаз жены командира полка, и выдернула руку.

– Я же сказала, сама могу!

– Ага. Вон уже третий раз за сегодня идешь к дому, все не дойдешь, – посмеиваясь, отозвался Григорий. – Так что провожу я тебя, мало ли опять заплутаешь, тогда придется и в четвертый идти!

– Может, дела у меня есть, кругами ходить! – фыркнула девушка. – Тебе-то что до этого?

– Да так, – протянул Белов, зло сверкнув волчьими глазами. – Интересно просто, какие дела у тебя в казармах могут быть.

– Какие бы ни были, тебя они не касаются! – огрызнулась Настя.

Вопреки ожиданиям, преображенец не оскорбился.

– Ты что, обиделась что ли? – только и спросил он.

– Делать мне нечего, как на дураков обижаться. Мне же все равно! – припомнила Настя обидные слова, сказанные ей утром.

Но вместо того, чтобы резко ответить, Григорий, к удивлению девушки, лишь весело рассмеялся.

– Ты сейчас на Лукешку похожа, – сообщил он.

– На кого?

– Сестру мою! – Белов все еще посмеивался. – Она среди девок младшая. Вечно гадости делала. Напакостит, и потом так же губы поджимает!

– Ну, знаешь ли! – Настя возмущенно засопела, поскольку не могла сразу подобрать достойный ответ. Да и не знала она, обижаться ли на сравнение хоть с пакостной, но сестрой преображенца.

Григорий тем временем снова взял невесту под руку.

– Пойдем, а то еле на ногах стоишь!

Сил противиться уже не было, к тому же с мужчиной идти было гораздо спокойнее. Если кто из встречных и оглядывался вслед, то лишь интересуясь, кто сегодняшняя спутница капитана Белова. Впрочем, гвардейцу стоило лишь пристально взглянуть на любопытствующего, тот поспешно отводил взгляд.

До фрейлинского домика дошли достаточно скоро. Всю дорогу Настя молчала. Гриша тоже не торопился начитать разговор, по лицу девушки понимая, что та слишком устала.

У самого крыльца Белов остановился.

– Дошли вроде. Заходи, – Григорий остановился, явно намереваясь убедиться, что невеста все-таки вошла в дом.

– Спасибо, – кивнула Настя, не зная, злиться ей или же, напротив, поблагодарить жениха.

– Пустое, – тот отмахнулся. – Ступай, отдохни, а то совсем на тебе лица нет!

Теплота в его голосе заставила Настю невольно улыбнуться. Кивнув на прощание, девушка вошла в дом, где была встречена встревоженной Глашей. Отмахнувшись от вопросов, Настя позволила себя раздеть и вскоре погрузилась в крепкий сон.