Текст книги "Процессуальные формы защиты субъективных гражданских прав, свобод и законных интересов в Российской Федерации (судебные и несудебные). Монография"

Второй термин, используемый законодателем наряду с понятиями «субъективное право» и «законный интерес» – это «свободы». Рассмотрим это понятие детально.

Если категория «законный интерес» употребляется в тексте Конституции Российской Федерации всего дважды, то термин «свободы» – едва ли не чаще, чем «права».

Прежде всего, в соответствии с положением ст. 17 Конституции РФ, в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией. Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения, осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.

При этом в юридической науке на сегодняшний день отсутствуют комплексные исследования юридической природы свобод, чаще всего авторы ограничиваются простым их перечислением, почерпнутым из международных источников и текста Конституции.

Для понимания сущности гарантированных государством свобод необходимо прежде всего выяснить, какие причины предопределили необходимость использования специального термина «свобода» и почему нельзя было обойтись общей категорией «право».

Прежде всего, в науке существует подход, в соответствии с которым понятия «гражданское право» и «свобода» понимаются как практически идентичные^[54]. Тенденция к смешению понятий «право» и «свобода», а также к оперированию ими как взаимозаменяемыми прослеживается в работах многих ученых, например М. Нохрина считает, что есть все основания «говорить о праве личной свободы как о субъективном гражданском праве, предоставляющем возможность управомоченному лицу за изъятиями, установленными законом, требовать от всех окружающих лиц такого воздержания от каких-либо действий, которое обеспечивает ему свободу определения собственного поведения в неимущественной сфере, не направленного на какие-либо материальные или нематериальные блага»^[55].

Такой подход имеет тот же недостаток, что и теория, в соответствии с которой отождествляются гражданские права и законные интересы – одно из понятий становится излишним.

Весьма интересным является суждение М. Новицкого о том, что права и свободы отличаются друг от друга по «субъектному составу». Автор считает, что «иметь право на что-то» значит соответствующую обязанность у власти. «Иметь свободу», напротив, значит, что власть не должна вмешиваться в ту или иную сферу жизни. «Мое право – это обязанность власти что-то сделать, моя свобода – это запрет ей действовать в какой-либо области», – полагает М. Новицкий^[56].

В том же русле рассуждает и В.И. Червонюк: «Законодательство РФ различает понятия «права» и «свободы». Разница между ними заключается в смыслах: права связаны главным образом с возможностью получения определенных благ – это всегда право на получение чего-то. Свобода для человека есть возможность избегать воздействия со стороны государства, государственной власти, тех или иных ограничений»^[57].

Действительно, даже этимологически термин «свобода» приводит к мысли о безграничной возможности распоряжаться собственными действиями.

Конечно, говоря о правовой сфере, нельзя совсем отказаться от известных границ. И эти границы устанавливает государство. Оно может установить их на законных основаниях, а может – и нет.

Поэтому помимо исковых производств в гражданском и арбитражном процессах всегда было производство по делам, возникающим из публичных правоотношений, а в его составе – дела о признании недействующими нормативных правовых актов.

В каждом производстве есть предмет и есть объект. В исковых производствах объектом процесса служит объективное частное гражданское право, направленное на возможность получить в свою пользу то или иное благо – материальное или нематериальное – и регулирующее отношения по этому поводу между субъектами с равными правовыми статусами. Предмет искового производства – соответствующее субъективное (реализуемое) частное гражданское право.

В производстве по делам, возникающим из публичных правоотношений, объектом является объективное публичное гражданское право, направленное на возможность получить в свою пользу благо материального или нематериального характера и регулирующее отношения по этому поводу между субъектами с неравным правовым статусом. Предмет данного производства – соответствующее субъективное (реализуемое) публичное гражданское право.

Таким образом, определить сущность правовой свободы и, соответственно, правила ее защиты, возможно только посредством анализа субъектного состава того правоотношения, которое складывается при нарушении свободы, поскольку свобода, как это видно уже из используемого самого слова – «свобода» – это легально закрепленная возможность лица действовать независимо. Значит, правоотношение складывается не при реализации свободы (как в случае с гражданским правом), а при ее нарушении.

Итак, вопрос о сущности, способах и процессуальных формах защиты юридических свобод сводится к проблеме определения противоположной стороны того правоотношения, которое возникает при нарушении свободы.

«Нарушителем» может быть или частный, или публичный субъект. Третьего варианта нет.

Значит, субъективные гражданские права и свободы различаются по признаку правового статуса противоположной стороны правоотношения, складывающегося в связи с нарушением свободы.

Следовательно, заявитель по таким делам желает не права, а свободы, поскольку свобода предоставит ему соответствующее право^[58].

А.Н. Головистикова и Л.Ю. Грудцына придерживаются подобного мнения и отмечают, что права свидетельствуют о возможности получения каких-либо социальных благ, а свободы – о возможности избежать определенных ограничений со стороны государства. Разграничение понятий «право» и «свобода» имеет практический смысл. Если государство в своем основном законе закрепило право, значит, оно берет на себя ответственность за его обеспечение. В случае представления субъектам свободы государство берет на себя функции контроля, чтобы эту свободу индивид не мог использовать во вред другим лицам и самому государству^[59].

Европейская конвенция о защите прав человека закрепила следующие правовые свободы: свободу мысли, совести и религии (ст. 9), свободу выражения мнения (ст. 10), свободу собраний и объединений (ст. 11).

Какие же свободы выделяет и закрепляет отечественный законодатель?

Конституция Российской Федерации^[60] закрепляет следующие свободы гражданина: свободу совести, свободу вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними (ст. 28), свободу мысли и слова (ст. 29), свободу массовой информации (ст. 29), свободу литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, преподавания (ст. 44).

Как видно, термин «свобода» в правовом смысле употребляется законодателем применительно к таким сферам в первую очередь духовной и нравственной жизни человека, которые, в общем и целом, было бы невозможно урегулировать как-то иначе.

Категория «свобода» используется для определения прав человека и гражданина в области духовной, творческой деятельности и личной неприкосновенности. Посредством категории свободы сформулированы ст. 27–30, 34, 37, 44 Конституции РФ, провозгласившие свободу передвижения, свободу совести, мысли и слова, свободное использование способностей и имущества, свободу труда и участия в культурной жизни общества. В формулировках остальных прав человека и гражданина используется понятие «право»^[61]… Правильно указывают, что «свобода индивидов и свобода их воли – понятия тождественные»^[62].

В самом деле, можно запретить, допустим, публичное отправление религиозных обрядов, однако запретить склоняться к какой-то определенной вере невозможно. Поэтому следует говорить о «праве отправления религиозных обрядов», но «свободе» вероисповедания. Таким образом, следует согласиться с тем, что «внутренняя свобода составляет область нравственности. Правом же определяются не внутренние побуждения, а внешние действия»^[63].

Ограничения свобод, как и прав, допускаются Конституцией в силу положения ч. 3 ст. 55: права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Но «ограничение прав» – это еще не их «нарушение». Нарушение возможно в том случае, когда правило поведения установлено легально. Юридическое значение свободы как объекта заключается как раз в том, что правил нет. И их появление – вот нарушение свободы.

В науке правильно указывают, что ограничение прав и свобод – это установленные законодательством пределы (границы) реализации (осуществления) человеком (гражданином) прав (свобод), выражающиеся в запретах, вторжениях, обязанностях, ответственности, существование которых детерминировано (предопределено) необходимостью защиты конституционно признаваемых ценностей, и назначением которых является обеспечение необходимого баланса между интересами личности, общества и государства^[64]; ограничение – это установленный законодательством предел (граница) реализации человеком прав и свобод, который выражается в запретах, вторжениях, обязанностях, ответственности, существование которых предопределено необходимостью защиты конституционно признаваемых ценностей, а назначением является обеспечение необходимого баланса интересов личности, общества и государства^[65].

Таким образом, ограничения прав и свобод устанавливаются в интересах всего общества, государства, неопределенного круга лиц, которые посредством этого наделяются правами, а прочие, частные, субъекты – обязанностями.

Конструкция же «право властного субъекта – обязанность частных лиц» есть не что иное, как «публичное правоотношение», или, в статике, «публичное право».

Следовательно, второй стороной правоотношения по поводу нарушения юридической свободы является публичный, властный субъект, а механизм такого нарушения – это принятие нормативного правового акта, ограничивающего соответствующую свободу. Этот механизм не может применяться частными лицами, следовательно, нарушителями свобод они также не могут быть.

Субъективные гражданские права могут быть нарушены или оспорены частными лицами, или публично-правовыми субъектами. Соответственно правила защиты будут неодинаковыми. Они определяются в зависимости от соотношения правового статуса правообладателя и правонарушителя.

Согласно такой логике, специфика свобод должна найти свое отражение и в процессуальном законе. Судебная защита свобод должна осуществляться несколько в ином, нежели защита частных гражданских прав, порядке.

И действительно, юридические свободы – это объект производства по делам, возникающим из публичных правоотношений (административного судопроизводства).

С другой стороны, юридические свободы настолько своеобразны, что правила рассмотрения дел, возникающих из их нарушения, должны выделяться в некий подвид административных и иных публично-правовых дел.

Специфика механизма нарушений свобод предопределяет тот факт, что их защита осуществляется при рассмотрении государственными судами дел о признании недействующими нормативных правовых актов. Вопрос о процессуальных правилах рассмотрения этих дел будет рассмотрен во второй главе настоящей работы.

Следует особо отметить, что, применительно к вопросам защиты свобод, гарантированности их исполнительной силой государства, основное, но коренное отличие между субъективными правами и свободами заключается в том, что если наличие права для его принудительного осуществления правообязанным лицом правообладателю необходимо прежде всего доказать, то сам факт наличия свобод презюмируется у каждого, независимо от объективных обстоятельств окружающей его социальной действительности, и не требует какого-либо доказывания.

Доказывания требует другое, а именно тот факт, что публичный субъект, принявший оспариваемый нормативно-правовой акт, действовал в таких пределах, которые были установлены и дозволены действующим законодательством, или то, что установление указанных пределов изначально было незаконным.

Итак, на основе проведенного анализа действующего законодательства и доктринальных разработок можно сделать следующий вывод.

Выделение в качестве самостоятельного объекта правового регулирования и правовой защиты свобод человека следует признать оправданным.

В отличие от интереса свобода есть такое свойство каждого лица, которое является сугубо объективным, существует и реализуется вне зависимости от наличия или отсутствия прямого законодательного регулирования и поэтому при судебной защите не подлежит доказыванию.

В силу того, что свободы могут быть ограничены только государством в интересах всего общества путем издания законов, доказыванию в государственных судах подлежат факты, подтверждающие, что лицо действовало в пределах предоставленных ему свобод или что установленные ограничения незаконны.

Свободы, в отличие от гражданских прав, не являются продуктом государственной деятельности, но обеспечены государственной защитой.

Ответной стороной в споре о защите той или иной свободы является государство в лице его органов, что предопределяет невозможность защиты свобод в частном порядке, поскольку ценность защиты как права, так и свободы заключается в возможности принудительного исполнения.

Принудить государство исполнить требование частного лица и освободить его от ограничений его свободы может только само государство.

Подводя итог всему сказанному, необходимо отметить следующее.

Во-первых, категория «защита права» не может рассматриваться в качестве материально-правовой дефиниции. Защита права – это процесс, процедура, правила которой предопределяются спецификой природы защищаемых объектов. В качестве таковых выступают субъективные гражданские права и юридические свободы.

Во-вторых, частный или публичный характер права определяется на основе критерия соотношения правового статуса участников процесса его реализации. Следствием этого выступает наличие двух самостоятельных способов их защиты – публичного (государственного) и частного (альтернативного) соответственно.

§ 2. Теоретические основы определения сущности защиты субъективных гражданских прав, свобод и законных интересов

Как указывалось ранее, понятие «защита субъективного гражданского права» имеет процессуальную, а не материально-правовую природу, правила которой производны от природы объектов этой деятельности. Но понимаемая как деятельность, защита права неразрывно связана с другими используемыми в науке категориями.

Прежде всего, что не следует смешивать три самостоятельных понятия – «реализация права», «защита права» и «осуществление права». В ряде случаев они приравниваются друг к другу. На мой взгляд, это неверно, поскольку не всегда реализация и даже защита права приводят к его осуществлению.

Иногда даже такая реализация, которая вполне отвечает всем требованиям действующего законодательства, не дает желаемого результата в силу различных причин – пороков правовой системы государства, злоупотреблений должностных лиц и проч.

Поэтому нужно признать, что существует необходимость в использовании всех трех указанных категорий – «реализация права», «защита права» и «осуществление права».

Причем первична именно реализация права, затем, если возникает такая необходимость, производится его защита, в результате чего должно наступить осуществление права как результат всей правоприменительной деятельности.

И.Б. Живихиной была высказана такая мысль: «Защита права собственности как правовая категория находится в рамках самого отношения права собственности и не существует в отрыве от него как самостоятельное правоотношение»^[66].

Однако полагаю, что правоотношение по реализации гражданского права (частного или публичного) и правоотношение по его защите (частное или публичное соответственно) хоть и взаимосвязаны и определяют природу друг друга, при этом ни в коем случае не представляют собой одно и то же правоотношение.

Правоотношение по реализации гражданского права – это материальное правоотношение, а правоотношение по его защите – процессуальное, поскольку имеет жестко определенную форму, осуществляется строго уполномоченным субъектом (судом, арбитражным судом или третейским судом) и его результат обеспечен возможностью государственного принуждения.

Категорией «защита права» оперирует как гражданское, так и гражданское процессуальное и арбитражное процессуальное законодательство.

Легальным является также термин «охрана права». Несмотря на то, что прямо в тексте Общей части ГК РФ об охране прав не говорится, указанный термин используется в отдельных статьях Особенной части ГК РФ. Категориями «охрана права» и «защита права» в равной мере оперирует Конституция РФ.

Т.Е. Абова в свое время правильно указывала, что «в юридической литературе термины «охрана» и «защита» прав нередко отождествляются»^[67]. Она отмечала, что, например, О.С. Иоффе постоянно подменяет термин «охрана» термином «защита»^[68].

Понятие «охрана права» также не раскрывается законодателем, однако исходя из общего смысла этого термина, а также правовой логики, можно заключить, что оно подразумевает меры превентивного характера в отношении еще не нарушенного права, тогда как «защищаются» нарушенные или оспариваемые права и свободы. Поэтому можно согласиться с теорией существования охранительных гражданских (не процессуальных!) правоотношений, которую удачно обосновал, например, Д.Н. Кархалев^[69].

Можно сказать и так – охране подлежит право в объективном смысле, защищаются же субъективные права. В самом деле, защите подлежат лишь те права, которые обеспечены правовой охраной.

Правовая охрана, на мой взгляд, есть лишь гарантированность, в случае необходимости, государственной защиты права. В таком виде охрана подразумевается в текстах практически всех законов.

Однако «охрана права», по моему мнению, это не только установленная в законе гарантия правовой защиты. Иногда это реализуемая уполномоченным государственным органом правовая мера.

Речь идет о деятельности судов общей юрисдикции и арбитражных судов по установлению юридических фактов и правовых состояний в порядке особого производства. Спор о праве в таких делах отсутствует по причине наличия лишь одного лица, который в целях реализации какого-либо субъективного гражданского права и вступления для этого в соответствующее правоотношение нуждается в государственном признании какого-либо факта, обстоятельства или установлении определенного правового состояния. Таким образом, реализации права еще нет, лицо только «подготавливает», создает для этого все условия.

Полагаю, что ст. 2 ГПК РФ и ст. 2 АПК РФ нуждаются в уточнении: целью деятельности судов общей юрисдикции и арбитражных судов является не только защита субъективных гражданских (экономических) прав, но и их охрана.

Итак, защита гражданского права осуществляется в рамках его правовой охраны, понимаемой в качестве важнейшего свойства любого права – гарантированности принудительного осуществления. Правовая охрана предполагает соответствующие, надлежащие способы и процессуальные формы защиты.

Т.Е. Абова правильно указывает, что «в содержание защиты права входит такая деятельность по применению норм права, которая направлена на восстановление права, осуществление интересов, оказание соответствующего воздействия на правонарушителя, в том числе применение к нему мер ответственности. Действия по защите права отличны от тех, которые совершают субъекты прав и обязанностей, осуществляя первые и исполняя последние. Принимаемые в результате защиты акты есть акты применения права, которые, с нашей точки зрения, равнозначны юрисдикционным. Право принимать такие акты принадлежит в пределах компетенции государственным и общественным органам, а также в случаях, предусмотренных законом, самому управомоченному лицу»^[70].

А.П. Вершинин считает, что «защита прав может быть определена как юридическая деятельность по устранению препятствий на пути осуществления субъектами своих прав и пресечению правонарушения, восстановлению положения, существовавшего до правонарушения»^[71]. Позиция, в принципе, верная, следует только уточнить, что защита права возникает в ходе его реализации, а не осуществления, а также обратить внимание на то, что это не просто деятельность, а деятельность, осуществляемая управомоченным субъектом и результат этой деятельности гарантирован государством в смысле принудительного исполнения.

Занимаясь анализом проблем понятия и сущности институтов осуществления и защиты права, некоторые ученые^[72] смешивают понятия реализации и осуществления права, а также достижение «юридической цели права» полагают как структурную составляющую процесса реализации, что далеко не всегда соответствует действительности.

Надо отметить, что в литературе очень мало внимания уделяется разработке понятия «реализация» (и «осуществление») права. Как правило, рассуждения на эту тему переходят в область объективного и субъективного права, первое трактуется как идеальная совокупность правовых норм, выраженных в законе, второе – как право, применяемое конкретным субъектом, то есть как раз как «реализуемое» право.

Но подобные рассуждения не имеют смысла по той причине, что статичное и реализуемое право ничем не отличаются друг от друга в силу определенности и устойчивости права. Содержание правового установления не варьируется в зависимости от того, реализуется оно или нет.

Следовательно, говорить нужно не об объективном и субъективном праве, а о самом понятии реализации права.

Содержание же реализации права может быть различным в зависимости от правового статуса субъектов его реализации.

Реализация гражданского права – это совокупность действий участвующих в гражданском правоотношении лиц, объединенных общей целью получить в свою пользу или в пользу иных лиц материальное или нематериальное благо, являющееся объектом регулирования соответствующей материально-правовой нормы либо избежать каких-либо изъятий из своего правового статуса или статуса иных лиц.

Реализация права может быть правомерной или неправомерной, то есть действия субъектов по реализации того или иного права могут соответствовать либо не соответствовать правовым требованиям.

Во многом характер действий по реализации права зависит от встречных действий или бездействия со стороны противоположного лица, поскольку реализация права всегда происходит в рамках правоотношения. Именно поэтому содержанием правоотношения следует признать не только совокупность прав и обязанностей его субъектов, но и совокупность их реальных действий.

Также очень важно, что реализация гражданского частного права производится силами самого правоприменяющего субъекта, что находится в полном соответствии с положением ч. 2 ст. 1 ГК РФ: граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Реализация же публичного гражданского права производится, в основном, императивно и по воле властного субъекта.

Процесс реализации гражданского права может привести к двум противоположным последствиям – либо к его осуществлению, либо к пониманию и осознанию субъектом невозможности самостоятельного осуществления того или иного права.

В случае неэффективности правоприменительной деятельности, невозможности самостоятельного осуществления права, лицо становится перед дилеммой – отступиться от своих притязаний или попробовать защитить свои права. Разумеется, в развитых правовых государствах чаще всего избирается второй путь.

В том случае, если лицо желает осуществить комплекс мер, направленных на защиту права, правоотношение по его реализации как бы «приостанавливается». Стороны вступают в другое правоотношение – публичное либо частное, в зависимости от статуса субъекта, осуществляющего правовую защиту.

Таким образом, защита гражданского права – это процессуальное правоотношение, представляющее собой совокупность действий, совершаемых управомоченным лицом (судьей, третейским судьей) и сторонами правового конфликта, результатом которого является гарантированное государством осуществление права (одной из спорящих сторон).

Нужно особо отметить тот факт, что действия компетентного лица, осуществляющего защиту права и субъектов спорного гражданского правоотношения, являющиеся содержанием процесса защиты права, закреплены в законодательстве или гражданско-правовом соглашении и к ним следует отнести действия, связанные с выяснением позиции сторон по делу, истребованием и исследованием доказательств, их оценкой и т. д.

Эти действия, в основном, одинаковы и в случае защиты права (или свободы) в государственном суде, и в случае разрешения частноправового конфликта в третейском суде. Их результаты (или меры защиты) закреплены в ст. 12 ГК РФ.

Следовательно, способ защиты определяется не исходя из природы конкретных совершаемых с целью защиты права действий или их результатов, а в зависимости от правового статуса субъекта, эти действия осуществляющего^[73].

Поэтому можно говорить о государственном (публичном) способе защиты права и негосударственном (частном) способе защиты.

Каждый из этих двух способов характеризуется собственной процессуальной формой, или совокупностью требований, в соответствии с которыми действия по защите должны осуществляться управомоченным субъектом.

Таким образом, «защита гражданского права» всегда является следствием «реализации гражданского права», поскольку лишь при условии невозможности реализовать то или иное право встает вопрос о необходимости его защиты, но реализация права не всегда означает одновременно и его защиту.

Но в любом случае, защита права представляет собой не материальное, а процессуальное правоотношение.

Единственным условием реализации частного гражданского права, а также и его защиты, является волеизъявление лица-правообладателя.

Реализация публичного гражданского права производится императивно, однако для обращения за защитой требуется волеизъявление правообладателя.

Итак, поскольку вопрос о возможности или невозможности реализовать свое частное субъективное право решается исключительно самим правообладателем, что подтверждается уже самим фактом отсутствия в законодательстве (как материальном, так и процессуальном) соответствующих критериев невозможности получить благо-объект того или иного правомочия, то вопрос о необходимости защиты своего права также решается правонаделенным субъектом самостоятельно.

Различие между государственным и частным способами защиты проявляется в том, что для инициирования первого необходимо волеизъявление всего одной стороны правового конфликта. Частная защита требует добровольного согласия обеих сторон.

«Защита права» – это комплекс, или совокупность, действий, направленных на принудительное осуществление права. Ключевое слово здесь – «принудительное».

Иными словами, только такое правоотношение отвечает признакам «защиты права», результат которого (реальное осуществление права) гарантирован государством. Это чрезвычайно важный признак правовой защиты, отсутствие которого не позволяет отнести к числу самостоятельных способов защиты гражданских прав, например, медиацию.

Поскольку осуществление любого гражданского права находится в прямой зависимости от действий или бездействий противоположного лица или лиц (второй стороны правоотношения), то в случае невыполнения им или ими своих юридических обязанностей необходимо принудить их к этому, о добровольности речь уже не идет. Принудить же контрагента своими собственными силами невозможно – иначе бы вопрос о защите не встал, а дело ограничилось бы реализацией. По этой причине самозащита права также не может быть признана способом защиты.

Б.Д. Завидов и О.Б. Гусев отмечают: «Под защитой понимается комплексная система мер, применяемых для обеспечения свободной и надлежащей реализации субъективных прав, включая судебную защиту, законодательные, экономические, организационно – технические и другие средства и мероприятия, а также самозащиту гражданских прав»^[74].

Однако самозащита права, которую часто называют в качестве второго, после государственного, способа защиты, не может рассматриваться как альтернатива судебной защите, а значит, и как самостоятельный, «полноценный» способ защиты.

Самозащита не всегда приводит к осуществлению права, в отличие от государственной защиты, которая имеет такую цель, и альтернативной (частной) защиты, результат которой признается государством и на него может быть выдан исполнительный лист. Помимо этого, самозащита осуществляется в одностороннем порядке, вне самостоятельной процессуальной формы.

Полагаю, что защита гражданского права всегда сопряжена с необходимостью обращения к третьему лицу, причем такому лицу, которое обладает возможностью принудить правообязанного субъекта силой к надлежащему выполнению им своих правовых обязанностей. Это другой важнейший признак правовой защиты. Единственным таким властным, «сильным» субъектом является только государство в лице своих органов. Помимо этого, как уже говорилось, любое право потому и является именно «правом», что оно гарантировано, и гарантирует осуществление права государство, для чего и создаются органы «исполнительной» власти.

Поэтому защита права прежде всего – это разновидность государственной деятельности. Осуществляют эту деятельность компетентные государственные органы – суд, что прямо закреплено в тексте ст. 2 ГПК РФ: «Задачами гражданского судопроизводства являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел в целях защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, организаций, прав и интересов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований, других лиц, являющихся субъектами гражданских, трудовых или иных правоотношений». АПК РФ содержит аналогичную норму.

Однако сказанное не означает, что защита права исчерпывается одной государственной деятельностью.

В ст. 11 ГК РФ закреплено, что защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляет в соответствии с подведомственностью дел, установленной процессуальным законодательством, суд, арбитражный суд или третейский суд. Защита гражданских прав в административном порядке осуществляется лишь в случаях, предусмотренных законом. Решение, принятое в административном порядке, может быть оспорено в суде.