Текст книги "Процессуальные формы защиты субъективных гражданских прав, свобод и законных интересов в Российской Федерации (судебные и несудебные). Монография"

Причем в этой системе только одно «стопроцентное» соответствие – Конституционный Суд РФ осуществляет конституционное судопроизводство.

Что касается административного судопроизводства, то, как справедливо отмечает ТЕ. Абова, «в Конституции не предусмотрен ни специальный орган, который действует в порядке административного судопроизводства, ни соответствующее ему административное процессуальное законодательство. Таким образом, кто действует в порядке административного судопроизводства, Конституция РФ, а также ФКЗ «О судебной системе в Российской Федерации» не раскрывают»^[175].

Наименование «суды общей юрисдикции» приводит к мысли о том, что все прочие виды судопроизводства (гражданское, уголовное и административное) должно осуществляться именно ими.

Появление государственного арбитража в СССР было продиктовано необходимостью разрешать споры в специфической для того времени сфере – сфере хозяйственной деятельности. Как пишет Т.Е. Абова, «С первых лет советской власти перед государством встал вопрос о формах урегулирования разногласий, возникающих между национализированными и иными организациями обобществленного сектора в ходе хозяйственной деятельности. Было установлено, что судебные споры между разными казенными учреждениями не допускаются (Декрет о суде № 2). Возникавшие разногласия решали органы, вышестоящие по отношению к предприятиям и организациям»^[176]. Иными словами, важно то, что арбитраж зарождался НЕ как суд.

Однако в дальнейшем происходило следующее: «Возникла необходимость в принципиально новой форме, в рамках которой были бы возможны защита прав и интересов как отдельных организаций, так и государственных, общехозяйственных, развитие сотрудничества и взаимопомощи организаций, борьба с нарушениями законности в хозяйственной деятельности. В системе органов государственного управления образовали новое учреждение – государственный арбитраж. В мае 1931 года был принят первый нормативный акт – Положение о государственном арбитраже. В Положении указывалось, что государственный арбитраж учреждается для разрешения имущественных споров между учреждениями, предприятиями и организациями обобществленного сектора в направлении, обеспечивающем укрепление договорной и плановой дисциплины и хозяйственного расчета. В случае документально установленного нарушения договорной дисциплины арбитражу предоставлялось право возбуждать дела по собственной инициативе», – пишет Т.Е. Абова^[177].

В советский период существовали три основные точки зрения на природу государственного арбитража. Т.Е. Абова указывает, что «преобладающим в науке является направление, согласно которому арбитраж признается органом государственного управления, который, используя правовые средства и методы, участвует в руководстве народным хозяйством страны. Есть также взгляд, также весьма распространенный, согласно которому арбитраж – орган, имеющий двойственную природу: является одновременно и правоохранительным и управленческим органом… И наконец, третий взгляд на арбитраж состоит в отождествлении его с судом»^[178].

Таким образом, зародившись в качестве НЕсудебного органа государственной власти, арбитраж с течением времени приобрел все черты самостоятельного и независимого суда, а именно: закрепленный Конституцией РФ и Федеральным конституционным законом «О судебной системе Российской Федерации»^[179] статус федеральной судебной системы, возглавляемой Высшим Арбитражным Судом РФ, самостоятельное правовое регулирование (Арбитражный Процессуальный Кодекс).

Отмечу, что не все ученые видят в этом достаточные основания для признания самостоятельного характера за арбитражным процессом, а некоторые авторы видят в этом серьезную проблему. Так, Р.Ф. Каллистратова отмечала, что «аналогичными являются процессуальные роли как участников возможных экономических споров, так и тех тяжб, которые рассматриваются в суде общей юрисдикции»^[180].

А, например, Е.В. Слепченко считает, что «в настоящее время мы имеем разделение единого гражданского процессуального производства между двумя системами судебной власти – суды общей юрисдикции и арбитражные – и процессуальными законами. Существует основательная нормативная база для развития альтернативного разрешения экономических споров, прежде всего третейского разбирательства. В таком разделении кроется причина многих проблем, и прежде всего проблемы определения подведомственности дел, возникающих из правоотношений, связанных с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности. Кроме того, это проблемы доступности, прозрачности, экономичности правосудия»^[181]. Автором сделан следующий вывод: «Безусловно, для отражения известной специфики рассмотрения споров в сфере экономической деятельности можно выделить и арбитражный процесс, но лишь как разновидность гражданского процесса. Ни набор законодательных актов, регламентирующих арбитражный процесс (а это может быть и единый Кодекс гражданского судопроизводства), ни различия в специфике рассмотрения споров не меняют существа дела – по характеру процедуры в системе классификации юридических процедур арбитражный процесс представляет собой подвид гражданского процесса»^[182].

По сути, рассуждения об идентичности гражданского и арбитражного процесса исходят, по-видимому, из убеждения авторов в том, что отдельные разновидности прав (гражданские, уголовные, конституционные и административные) должны рассматриваться в отдельных, изолированных судах.

Но в таком случае разумным было подразделение всех судов на суды, рассматривающие частные споры, и суды, рассматривающие публично-правовые дела – сообразно классификации гражданских прав и гражданских правоотношений на частные и публичные. Это позволило бы наилучшим образом «приспособить» соответствующие процессуальные формы, что повлекло бы более качественное и быстрое рассмотрение дел.

Но проблема заключается в том, что российский законодатель оперирует термином «гражданское», а не «частное».

Различие этих двух понятий было рассмотрено в первой главе настоящего исследования, кратко его можно выразить словами Е.В. Васьковского: «В юриспруденции с давних пор установилось для частного права еще и другое название, а именно “гражданское право”. Это объясняется исторически. Дело в том, что у римлян частное право (jus сivilе) отличалось от гражданского (jus privаtum). Под первым разумели те нормы, которые имеют в виду пользу частных лиц (quоd аd singulоrum utilitаtеm pеrtinеt), а под вторым – те, которые определяли все права и обязанности римских граждан, как публичные, так и частные. Таким образом, у римлян частное право составляло часть гражданского. В средние века юстиниановы кодексы стали приобретать силу в западных государствах под именем свода гражданского права (соrpus juris сivilis). Но так как из них заимствовались преимущественно постановления, касавшиеся частноправовых отношений, то название “гражданское право” мало-помалу отождествилось с термином “частное право”»^[183]. Такое положение сохранилось и в настоящее время.

По этой причине для реализации идеи разделения государственных судов на суды по защите частных прав и суды по защите прав публичных придется проводить масштабную реформу всего законодательства и работу по подготовке и принятию Кодексов частного и публичного права. Это сложный путь.

Поэтому, наверное, и был выбран иной путь, путь создания судов «общей юрисдикции».

Внутри однородных с точки зрения своей правовой природы материальных правоотношений существует множество их видов (частные, публичные, гражданские) и подвидов (семейные, земельные, жилищные, трудовые и т. п.). С позиций целесообразности и процессуальной экономии споры, возникающие из какой-либо одной группы правоотношений, могут рассматриваться не одним, а нескольким судами. Соответственно, обозначаются критерии разделения полномочий в сфере правосудия. Как было показано выше, это может быть предметный критерий или субъектный, или же их совокупность.

Суды общей юрисдикции рассматривают объективно большую, нежели арбитражные суды, количество гражданских дел.

Как писал Е.В. Васьковский, «торговые дела (т. е. споры, возникающие в торговом обороте) разбираются гражданскими судами в общем исковом порядке. Но в некоторых городах эти дела отнесены к ведомству особых коммерческих судов, которые руководствуются при разрешении их правилами устава торгового судопроизводства»^[184]. Это обстоятельство и позволяет ряду исследователей называть их «специализированными» судами.

Однако, как правильно замечает Т.Е. Абова, «если и можно называть арбитражные суды специализированными, то только в том смысле, что они рассматривают исключительно гражданские дела (здесь нет уголовных дел)»^[185].

На мой взгляд, тот факт, что арбитражное судопроизводство не названо в ст. 118 Конституции РФ в качестве отдельного и самостоятельного вида судопроизводства, объясняется тем, что арбитражные суды, как и общие суды, рассматривают гражданско-правовые споры в широком смысле этого термина. Понятие «арбитражного» дела «встроено» в понятие дела «гражданского», но это не значит, что само арбитражное судопроизводство «встроено» в судопроизводство гражданское, оно осуществляется другим органом и по несколько иным правилам.

Следует согласиться с утверждением ТЕ. Абовой о том, что «дела, рассматриваемые арбитражными судами, также в широком смысле гражданские, несмотря на разную отраслевую принадлежность прав, составляющих предмет рассмотрения арбитражных судов»^[186].

Об этом же говорит Г.А. Жилин: «При употреблении соответствующих терминов следует учитывать, что дела, возникающие из гражданских и иных правоотношений в сфере гражданского оборота рассматриваются не только судом общей юрисдикции, но и арбитражным судом»^[187].

Несоответствие законодательства практике заключается не в том, что арбитражное судопроизводство не названо как отдельное судопроизводство, а в том, что административно-правовые споры рассматриваются как судами общей юрисдикции, так и арбитражными судами, а не самостоятельными, независимыми административными судами. То же самое касается уголовных дел – их тоже было бы целесообразно рассматривать в отдельных, самостоятельных судах. Но если уголовное судопроизводство, безусловно, обладает самостоятельным и независимым по отношению к другим судопроизводствам характером, то до настоящего времени административное судопроизводство было «встроено» в гражданское.

Более того, с учетом того, что арбитражные суды рассматривают на сегодняшний день также дела, возникающие из административных и иных публично-правовых отношений, их, по аналогии с судами общей юрисдикции, следовало бы также называть «арбитражные суды общей юрисдикции».

Это особенно актуально в настоящее время в связи с уже упоминавшимся созданием в системе арбитражных судов специализированного суда по интеллектуальным правам (и соответственным внесением изменений в ФКЗ «О судебной системе в Российской Федерации» и ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации»).

Однако нельзя не отметить в этой связи следующее. Учитывая то, что, как указано в законе, суд по интеллектуальным правам является специализированным арбитражным судом, рассматривающим в пределах своей компетенции в качестве суда первой и кассационной инстанций дела по спорам, связанным с защитой интеллектуальных прав, непонятно, почему он отнесен к системе арбитражных судов – ведь дела, связанные с защитой интеллектуальных прав, трудно в полной мере отнести к предпринимательству или иным экономическим делам. Вообще, становление судебной системы в этой сфере требует серьезного осмысления, что целью настоящей работы не является.

Таким образом, обобщая сказанное, можно сделать следующие выводы.

Во-первых, поскольку категория «защита гражданского права» автором настоящей работы впервые в науке рассматривается в качестве не материально-правовой, а процессуальной категории, ее содержанием являются процессуальные действия, совершаемые субъектами спорного материального правоотношения и судом (третейским судом), характер которых должен определяться природой защищаемого объекта (субъективного гражданского права, юридической свободы).

Поэтому характер процессуальной деятельности, конкретные правила гражданского и арбитражного производств зависят от субъектного критерия – соотношения правового статуса участников спорного правоотношения.

Субъективные частные гражданские права защищаются в соответствии с правилами специального, адаптированного для этого, искового производства.

Во-вторых, для того, чтобы защита гражданского права привела к ее цели – реальному осуществлению – суду (арбитражному суду, третейскому) необходимо установить совпадение участников спорного материального правоотношения и участников искового производства. Для этого необходимы конкретные признаки, которые в законе сегодня присутствуют, но зачастую неверно понимаются правоприменителями. Таким признаком, прежде всего, является юридическая заинтересованность лица в деле. Следствием обладания субъектом заинтересованностью в деле будет возможность реализации им ряда процессуальных прав.

Разработанная концепция «сложносочиненной стороны в деле» позволяет определить, что прокурор и иные органы, вступающие в дело в целях дачи заключения, не могут обладать правами лица, участвующего в деле, в частности, обжаловать судебные акты.

В-третьих, защита субъективного гражданского права (юридической свободы) тогда будет закономерной, если она будет осуществлена надлежащим субъектом, определить которого невозможно без применения института подведомственности. Подведомственность как свойство гражданского дела определяется через использование законодателем категории «экономическая деятельность», легально не определенной, вследствие чего от ее использования предложено отказаться.

§ 2. Судебная защита субъективных публичных гражданских прав и свобод

Существенной спецификой, в сравнении с исковым производством, отличается производство по делам, возникающим из публичных правоотношений, которое так же, как и исковое, направлено на защиту, но уже не частного, а субъективного публичного гражданского права.

Кроме того, как отмечалось ранее, в порядке данного вида гражданского и арбитражного судопроизводств защите подлежат также юридические свободы граждан.

Защита субъективных публичных гражданских прав и свобод в любом государстве отличается настолько большим своеобразием по сравнению с разрешением частноправовых споров, что соответствующие правила, по которым она осуществляется, сущностно и структурно обособлены от всех прочих форм судебной деятельности.

В зарубежных странах существует и специальный термин – «административная юстиция», обозначающий правила рассмотрения и разрешения судами дел, возникающих из публичных правоотношений.

В нашей стране официально, на уровне Конституции (ст. 118), закреплено понятие административного судопроизводства как одной из самостоятельных форм осуществления правосудия, наряду с гражданским, конституционным, уголовным судопроизводствами.

Настоящий период Российской истории ознаменован последовательными законодательными мерами по окончательному формированию административной юстиции, направленными на придание административному судопроизводству независимого характера и статуса отдельной процессуальной формы правовой защиты.

Подготовлена уже не первая редакция Проекта кодекса административного судопроизводства Российской Федерации.

Документ не свободен от ряда недостатков, однако, как совершенно справедливо отмечено в Пояснительной Записке к последнему Проекту, включение в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации норм, регулирующих производство по делам, возникающим из публичных правоотношений (что имеет место в настоящее время), противоречит положениям Конституции и ряда законов. Заслуживает одобрения понимание разработчиками Проекта того обстоятельства, что Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации должен устанавливать судебную процедуру рассмотрения дел, возникающих из правоотношений, в которых субъекты фактически равноправны. Речь, таким образом, идет о первых попытках внедрить в законодательную лексику термин «частное правоотношение». Верно отмечено и то, что в публичных правоотношениях отсутствует равенство их субъектов^[188].

Первый вопрос, который встает в контексте рассуждений о специфике защиты субъективных публичных гражданских прав и свобод – это вопрос о том, существует ли спор в этих делах. Эта проблема не нова, и наука предлагает ряд мнений по этому поводу.

Прежде всего, ряд авторов считают, что указанное производство, как и исковое, является спорным, но спор этот – административный^[189]. Так, Д.М. Чечот справедливо отмечал, что судебные органы всегда рассматривались как органы «спорной» юрисдикции^[190], а И.В. Решетникова и В.В. Ярков пишут: «В производстве по делам, возникающим из публично-правовых отношений, как и в исковом, также имеется спор, и, следовательно, стороны с противоположными юридическими интересами независимо от их современного наименования. Эти стороны пользуются равными процессуальными правами, процессуальные действия в ходе судопроизводства и доказывание осуществляются в целом по общему регламенту. Само исковое производство также никогда не отличалось “юридической чистотой”, так как в нем рассматривается немало споров, связанных с оспариванием актов органов исполнительной власти и местного самоуправления, являющихся основанием для динамики гражданских правоотношений»^[191].

В. Тупиков полагает, что дела по административным спорам в вопросах доказывания и оценки доказательств не имеют существенных отличий от исковых. Он также указывает, что многие обращения в суд, содержащие жалобу на орган управления, подаются в форме исковых заявлений^[192]. Более того, суды не только принимают такие заявления, но и рассматривают их по существу в порядке искового производства, хотя в своем решении такие «иски» именуют жалобами либо заявлениями^[193], а А.В. Юдин считает, что «производство, возникающее из административно-правовых и иных публичных правоотношений. По своей природе является разновидностью искового производства и выделяется… в самостоятельный раздел кодекса из соображений практической целесообразности»^[194]. Д.Е. Алехин рассуждает также, отмечая, что «процессуальная сущность дел, возникающих из публичных правоотношений, та же, что и дел искового производства. По ним суды так же рассматривают и разрешают споры о праве между заинтересованными сторонами. Разница состоит лишь в том, что в первом случае суды рассматривают и разрешают споры, возникающие из публичных правоотношений (административных, конституционных, налоговых, финансовых и т. д.), а во втором – споры, возникающие из частных (гражданских, семейных, трудовых и т. д.) правоотношений. Эти различия в материальном праве обусловливают некоторые процессуальные особенности судебного рассмотрения и разрешения тех и других дел, но они не могут изменить процессуального положения лиц, участвующих в этих делах. Лица, участвующие в делах, возникающих из публичных правоотношений, исполняют обязанности истцов и ответчиков, как и в делах искового производства»^[195].

Е.А. Трещева делает следующий вывод: «В любом случае, выделяем ли мы производство, возникающее из административно-правовых и иных публичных отношений, в самостоятельный вид производства… либо относим его к разновидности искового производства; выделяем ли мы понятие административного иска, либо считаем требование, заявленное в рамках рассматриваемого производства, обычным иском – правовое положение субъектов, участвующих в таких делах, определяется общими признаками сторон, отраженными в законе»^[196], а Н.А. Громошина писала, что «дела, длительное время рассматривавшиеся по правилам производства из административных (публичных) правоотношений, безболезненно перекочевали в исковое производство. О безболезненности свидетельствует и то обстоятельство, что ГПК РФ 2002 г. уже не предусматривает в подразд. 3 «Производство по делам, возникающим из публичных правоотношений» дел о взыскании недоимок по налогам и сборам. Теперь в ГПК они упоминаются в ст. 122 среди требований, по которым выдается судебный приказ. Но при возникновении спора (что отнюдь не обязательно, но возможно) приказное производство исключается, и требование государственного (налогового) органа будет рассмотрено в порядке искового производства»^[197]. Она также полагает, что никакие особенности, присущие процедуре рассмотрения дел из публичных правоотношений, не являются исключительными и неприемлемыми для рассмотрения дел искового производства. Причины этого автор видит в сущностном единстве той деятельности, которую осуществляет суд как в исковом производстве, так и в производстве из публичных правоотношений.^[198].

Существует, однако, и прямо противоположное мнение.

Например, С.Н. Абрамов полагал, что в делах о неправильностях в списках избирателей, в делах о недоимках и в делах о штрафах отсутствует спор о праве, предметом судебного рассмотрения является проверка законности действий государственных органов^[199], а Ю.А. Попова отмечает: «По делам, возникающим из публично-правовых отношений, суд… не рассматривает спор о субъективном материальном праве»^[200]. Тем не менее, она полагает, что «анализ имеющихся научных точек зрения о предмете судебной деятельности по делам, возникающим из отношений «по вертикали» – из властеотношений (А.Ф. Клейнман, В.Н. Щеглов, Г.Л. Осокина, И.М. Зайцев и др.), и дополнительная их аргументация позволяет сделать вывод, что таковым является административный иск, а само судопроизводство по этим делам является исковым»^[201].

«В подобных случаях – пишет В.С. Анохин, – думается, речь идет не о споре между неравными субъектами, а именно о требовании проверить законность акта или действия (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц. Поэтому характер административного судопроизводства не просто имеет свои особенности, он по существу отличен от судопроизводства искового»^[202].

По моему мнению, вопрос наличия или отсутствия спора в делах, возникающих из публичных правоотношений, полностью снимается обращением к тому факту, что данный вид судебного судопроизводства охватывается таким понятием, как «защита гражданского права».

Процесс реализации любого гражданского права – как частного, так и публичного – может быть осложнен, поэтому антагонизма между понятиями «правовой спор» и «публичное правоотношение» не существует.

Сама формулировка «дела, возникающие из публичных правоотношений» недвусмысленно указывает на то, что суд имеет дело именно с правоотношением. А это, в свою очередь, указывает уже не на охрану, а на защиту права.

В ч. 1 ст. 246 ГПК РФ указано: дела, возникающие из публичных правоотношений, рассматриваются и разрешаются судьей единолично, а в случаях, предусмотренных федеральным законом, коллегиально по общим правилам искового производства. Учитывая то, что исковое производство традиционно характеризуют как спорное производство^[203], одним только этим положением научную дискуссию по указанному вопросу можно считать исчерпанной.

То, что в указанной норме содержится оговорка «с особенностями, установленными настоящей главой, главами 24–26.1 настоящего Кодекса и другими федеральными законами», не влияет на общий спорный характер производства из публичных правоотношений – все эти особенности обусловлены субъектным составом рассматриваемого спора и характером интересов, защищаемых публичным правом.

На мой взгляд, спор о характере производства по делам, возникающим из публичных правоотношений, связан с неверным пониманием критериев отграничения одного вида судопроизводства от другого.

В качестве таких критериев используют наличие сторон, иска либо жалобы, заявления, вертикальное допроцессуальное положение субъектов, особенности материально-правовых отношений между ними.

Следует обратить особое внимание на то, что все процессуальные особенности являются следствием и отражением особенностей материально-правового характера, а они, в свою очередь, детерминированы особенностями реализуемого субъектами исходного, материального правоотношения своего легального (правового) статуса.

Прежде всего, необходимо различать понятия «административно-правового отношения» и «публично-правового отношения».

Это особенно важно в свете того, что законодатель переименовал «производство из административно-правовых отношений» в гражданском процессе в «производство из публично-правовых отношений».

Очевидно, есть понимание, что эти понятия различаются между собой, но, к сожалению, отсутствует четкость в представлении о том, в чем именно заключается различие.

В этом смысле весьма показательно содержание нового, внесенного 28 марта 2013 г., Проекта Федерального Закона «Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации»^[204]. В ч. 2 ст. 1 указанного Проекта сказано: суды общей юрисдикции рассматривают и разрешают подведомственные им административные дела о защите нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, прав и законных интересов организаций, возникающие из административных и иных публичных правоотношений. Эта формулировка, заимствованная, по всей видимости, из действующего процессуального законодательства, является по существу правильной. Однако есть и проблема. «Административными» в документе названы все перечисленные в нем дела, никакого критерия, позволяющего разделить административные и публичные правоотношения, не предложено.

Усугубляет ситуацию то, что и во многих научных трудах присутствует смешение понятий «публичное правоотношение» и «административное правоотношение». Н.Ю. Хаманева совершенно обоснованно замечает: «Однако – и это следует подчеркнуть – сам термин «публичные правоотношения» законодательно не определен»^[205]. Как представляется, его было бы целесообразно определить именно посредством особого, неравного, соотношения правового статуса его участников, причем публичный субъект, осуществляя свое властное влияние в таких правоотношениях, не реализует свою непосредственную, управленческую компетенцию.

А.В. Абсалямов отмечает, что «вся процедура рассмотрения административно-правовых споров – это конкуренция частных и публичных прав и любая мера, предпринимаемая в процессе административного судопроизводства»^[206]. Но это определение недостаточно четкое.

«Производство по делам, возникающим из публично-правовых отношений – это деятельность суда, осуществляемая в порядке гражданского судопроизводства по общим и специальным правилам гражданского процессуального законодательства, направленная на разрешение требования заинтересованного лица о защите юридических интересов, прав, свобод путем проверки законности нормативных правовых актов, решений, действий (бездействия) органов и должностных лиц законодательной (представительной) или исполнительной власти или органов местного самоуправления с целью восстановления нарушенных юридических интересов, прав, свобод граждан и других субъектов в полном объеме» – отмечает Ю.А. Попова^[207].

Прежде всего, административно-правовые отношения – суть отношения власти и подчинения (аdministrаtiоn – управление). Они направлены исключительно на реализацию органами власти своих непосредственных управленческих функций. «Свое регулятивное воздействие административное право оказывает на управленческие общественные отношения, придавая им тем самым упорядоченный, то есть соответствующий интересам государства и общества, характер. В центре его внимания находятся те виды такого рода отношений, которые непосредственно возникают в связи с практическим выполнением задач и функций государственно-управленческой деятельности» – вот главное в теории административных правоотношений, на что обращают внимание А.П. Алехин, А.А. Кармолицкий и Ю.М. Козлов^[208].

Административно-правовые отношения характеризуются, на мой взгляд, двумя признаками. Во-первых, они возникают между взаимно неравными субъектами, один из которых обладает правовым статусом властного субъекта в данных отношениях. Но одного этого признака недостаточно. Во-вторых, административные правоотношения направлены и возникают по поводу реализации данным властным субъектом своей административной компетенции.

Что же касается публичных правоотношений, то им присущ только один, общий признак. Эти правоотношения связывают субъектов с неравными правовыми статусами, вследствие чего отношение между ними регулируется императивно. Не всегда при этом публичный субъект реализует в таком отношении свою административную компетенцию. Помимо этого, публичные правоотношения возникают также при осуществлении гражданами своих юридических свобод. Поэтому административные дела – это часть дел публично-правового характера. Дела о признании недействующими нормативно-правовых актов, о защите избирательных прав – все это публично-правовые дела.

«Специфика административно-правовых отношений определяется, и первую очередь, объектом состава, под которым в широком смысле понимают общественные отношения в сфере государственного управления, далее известен и обязателен один из субъектов (участников) правоотношения – это исполнительная власть» – отмечает М.А. Лапина^[209]. Н.Ю. Хаманева верно указывает, что «в административно-правовых отношениях всегда присутствует в качестве одной из сторон орган исполнительной власти или его представитель как специальный субъект подобного рода отношений. Без этого участника данные правоотношения не возникают. Вместе с тем следует отметить, что в предмет административно-правового регулирования включаются и некоторые действия, совершаемые иными государственными органами. К ним относится, например, деятельность судебных органов по рассмотрению дел об административных правонарушениях»^[210]. Однако далее автор подчеркивает, что субъектный признак – участие в правоотношении органа именно исполнительной власти – не может трактоваться как исключительный признак административно-правовых отношений, поскольку «определенные действия управленческого характера совершаются в рамках органов законодательной власти, в органах прокуратуры. В этой связи в механизме административно-правового воздействия на общественные отношения выделяются и эти отношения, носящие управленческий характер и направленные на урегулирование различных сторон внутриорганизационной деятельности этих органов»^[211]. Следовательно, дела об оспаривании действий (бездействия) и решений государственных органов, должностных лиц, органов местного самоуправления, государственных и муниципальных служащих, дела о реадмиссии, об установлении за лицом административного надзора – это дела административно-правовые.