Текст книги "Процессуальные формы защиты субъективных гражданских прав, свобод и законных интересов в Российской Федерации (судебные и несудебные). Монография"

Таким образом, критерием деления судебного процесса по гражданским делам на виды являются не материально-правовые особенности дела, и тем более не процессуальный порядок осуществления правосудия по гражданским делам, а субъектный состав правового конфликта, характер субъективной стороны спора.

Так, исковое производство характеризуется равным допроцессуальным положением спорящих субъектов; в делах, возникающих из публичных правоотношений, в столкновение приходят интересы граждан, организаций и властного субъекта. Особое производство занимает отдельное место в системе видов гражданского судопроизводства, так как характеризуется отсутствием спора о праве.

Этот вывод подтверждается событиями последнего времени, в частности, внесением 28 марта 2013 г. Президентом Российской Федерации Проекта Кодекса об административном судопроизводстве Российской Федерации. В Пояснительной Записке к данному Проекту сказано, что «предметом правового регулирования законопроекта является порядок осуществления судопроизводства по делам, возникающим из административных и иных публичных правоотношений, в которых одна из сторон наделена властными полномочиями по отношению к другой стороне»^[126].

Обращаясь к арбитражному процессу, нужно отметить, что оно гораздо больше, нежели гражданское судопроизводство, чисто структурно «раздроблено» на виды производств.

Такое «дробление», по моему мнению, происходит за счет бессистемного увеличения количества подведомственных арбитражным судам дел. В свою очередь, бессистемность вызвана отсутствием единого четкого критерия разграничения гражданских дел между судами общей юрисдикции и арбитражными судами. Например, неясна причина отнесения к арбитражным судам корпоративных споров.

В целом, арбитражное судопроизводство, как и гражданское, классифицируется на виды производств исходя из субъектного критерия, поскольку арбитражные суды, как и суды общей юрисдикции, до последнего времени разрешали как частноправовые, так и публичные споры. Принципиальных отличий нет.

Таким образом, традиционно разрешение спора о субъективном гражданском праве в рамках государственного судопроизводства осуществлялось в соответствии с определенными процедурными правилами, в зависимости от правового статуса спорящих лиц, что обеспечивает качественный результат правосудия – вынесение судебного решения по делу, обладающего свойствами законности и справедливости.

Поэтому следует говорить о трех самостоятельных видах гражданского судопроизводства – исковом, особом и производстве по делам, возникающим из публично-правовых отношений. В связи с обособлением административного судопроизводства, вероятно, нужно будет говорить о двух видах гражданского судопроизводства – исковом и особом.

Исковая форма защиты права – первая и основная среди видов гражданского и арбитражного судопроизводства. В порядке искового производства защищаются субъективные частные гражданские права.

Взаимосвязь прямая – предложенный автором данного исследования субъектный критерий определяет сущность субъективных частных гражданских прав, заключающуюся во взаимно равном положении субъектов соответствующего правоотношения, в рамках которого реализуется субъективное частное гражданское право.

Взаимно равное положение участников спорного правоотношения определяет специфические правила разрешения правового спора, возникшего из этих правоотношений.

Исковой процесс от всех прочих видов гражданского судопроизводства отличает именно равное, «горизонтальное» положение его участников – в делах искового производства могут участвовать не только граждане и организации как частные лица, но и само государство в лице его органов, органы местного самоуправления, иными словами, все властные образования нашего общества – но спор, в котором они являются участниками, по своей природе должен быть частным, предполагающим равное положение его субъектов по отношению друг к другу.

Поэтому исковой процесс состязательный, равноправный – нет резона «уравновешивать» статусы спорщиков, как это делается, например, в рамках производства по делам, возникающим из публичных правоотношений, в котором сталкиваются интересы заведомо неравных субъектов, один из которых подчинен другому в силу того, что властный орган реализует в публичных правоотношениях свою управленческую компетенцию и потому все бремя доказывания закон возлагает именно на это властное, более «могущественное», по сравнению с гражданином, лицо.

Образно говоря, суть искового производства в том, что это поле, на котором проводятся состязания среди участников, у которых заранее взяли все анализы и пробы и констатировали поэтому, что все в равном положении, и которые соревнуются друг с другом по правилам, а рефери беспристрастно и независимо судит.

Нельзя не согласиться с утверждением о том, что противоположность интересов является обязательным условием существования процесса по каждому конкретному делу, так как при отсутствии спора нет необходимости в процессе^[127]. Таким образом, особое соотношение правового статуса сторон как участников спорного материального правоотношения конституирует исковое производство. Это соотношение должно определять правила искового производства и те права и обязанности, которыми наделяются его участники.

Прежде всего, стороны искового процесса – есть лица, чей спор о праве гражданском суд должен разрешить. Таково мнение, например, М.С. Шакарян^[128]. Однако стороны – это не просто участники гражданских правоотношений.

По моему мнению, важно учитывать не только то, что стороны обладают противоположными интересами к делу, но и то, что эти интересы в обязательном порядке являются взаимоисключающими. Удовлетворение требования истца должно исключать удовлетворение требований ответчика (об окончании процесса, об отказе в иске), и наоборот. Если этот признак отсутствует, даже при наличности у двух лиц противоположных интересов можно говорить о ненадлежащих сторонах в деле.

Наличие самостоятельного, противоположного заявленному требованию и исключающего его удовлетворения требования характеризует также таких участников гражданского и арбитражного процесса, как третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора.

Вопрос о правовом статусе третьих лиц чрезвычайно важен в контексте рассуждений о сущности, способах и формах защиты субъективных гражданских прав, поскольку защита права как процессуальная деятельность лишь тогда приведет к надлежащему правовому результату – реальному осуществлению соответствующего права – когда будет реализована не только надлежащим субъектом (судом, арбитражным судом или третейским судом), но и в соответствии с установленной законом формой ее осуществления, которая требует соблюдения прав не только участников спорного правоотношения, но и иных лиц. Именно поэтому принятое надлежащим судом решение по делу, которое нарушает права иных лиц, будет отменено вышестоящим судом (или компетентным государственным судом, если говорить о решении третейского суда).

Следовательно, необходимо поднять и разрешить некоторые проблемные вопросы, связанные с участием в гражданском и арбитражном судопроизводствах третьих лиц.

Правильным представляется мнение о том, что третьи лица – предполагаемые субъекты иного, НЕ первоначального спорного правоотношения, а такого материального правоотношения, которое взаимосвязано со спорным правоотношением^[129]; а также о том, что третьими лицами закон называет таких участников гражданского судопроизводства, которые вступают в уже начавшийся и, следовательно, «чужой» для них процесс, с целью защиты субъективных прав или законных интересов, не совпадающих с правами и интересами стороны^[130].

Наиболее точным является определение третьих лиц, предложенное Т.Е. Абовой. Она указывает: «Под третьими лицами в гражданском процессе понимаются такие участвующие в деле лица, которые вступают (либо привлекаются) в уже возбужденное в суде дело для защиты своих прав или охраняемых законом интересов, не совпадающих с интересами первоначальных сторон, поскольку решение суда по делу может затронуть права и интересы этих лиц»^[131]. Здесь выделено главное – интересы третьих лиц (заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора) не совпадают с интересами сторон, а значит, удовлетворение их требований исключает удовлетворение требований первоначальных сторон.

Исследователи последних лет во главу угла ставят связь третьих лиц в процессе с предметом судебного разбирательства. Так, указывают, что третьи лица в обязательном порядке имеют правовую связь со спором, являющимся предметом судебного разбирательства^[132].

Характеризуя правовой статус третьих лиц в гражданском процессе, Т.Е. Абова высказала мнение о том, что «для вступления третьего лица в дело не требуется однозначности предмета и основания исков третьего лица и первоначального истца. Условием допущения третьего лица в уже начатое дело является утверждение о принадлежности ему полностью или частично тех прав, по поводу которых спорят первоначальные стороны, т. е. взаимозависимость материально-правовых интересов первоначальных сторон и третьего лица. Если такой взаимозависимости нет, суд может не допустить третье лицо в дело»^[133].

Но, на мой взгляд, утверждение о принадлежности тех прав, о которых спорят стороны, и есть связь с предметом спора, или предметом иска. Следовательно, у первоначальных сторон и третьего лица, заявляющего самостоятельные требования, обязательно должен быть общий предмет требования, или предмет иска, или предмет спора. И это обусловливает необходимость обладания сторонами и третьим лицом не только противоположными, но и взаимоисключающими интересами к делу.

Однако как в классических трудах известных ученых, так и в исследованиях настоящего времени зачастую не указывается на важнейший признак взаимоисключаемости требования третьего лица с самостоятельными требованиями относительно предмета спора.

Ранее я уже предлагала именовать третье лицо с самостоятельными требованиями «третьей стороной в процессе»^[134], тем более что, как отмечал Е.В. Васьковский, «третьи лица могут принять участие в производящемся между первоначальными тяжущимися процессе либо в роли самостоятельных истцов, либо в роли помощников одного из тяжущихся. Первая форма участия называется самостоятельным или главным вступлением, а вторая – пособничеством»^[135].

ТЕ. Абова также писала, что «третьи лица с самостоятельными требованиями – это те же истцы»^[136], а К.С. Юдельсон прямо указывал, что «третьи лица, имеющие самостоятельные права на предмет спора… признаются истцами, что дает им ровно столько же прав и обязанностей, сколько имеют вообще все истцы в целях осуществления свой деятельности по доказыванию. Поскольку процессуальное положение третьего лица с самостоятельными требованиями мало чем отличается от положения первоначального истца, постольку нет надобности после изучения прав и обязанностей сторон… специально на этом вопросе останавливаться»^[137].

Предложение включить третьих лиц с самостоятельными требованиями в понятие «сторон в процессе» имеет не только теоретическое значение. Дело в том, что содержание некоторых статей процессуального законодательства таково, что создается впечатление, будто одного волеизъявления только стороны или сторон достаточно, чтобы распорядиться судьбой всего процесса.

Во-первых, вызывает вопросы практическая реализация права истца изменить предмет иска в случае, когда процесс осложнен участием в нем третьего лица с самостоятельными требованиями относительно предмета спора.

Как правильно отметила ТЕ. Абова, самостоятельное требование третьего лица заключается в его правопритязании на то имущество или те действия, по поводу которых спорят первоначальные стороны^[138]. Очевидно, что если будет изменен предмет иска (то есть предмет требования истца к ответчику, или предмет самого спора), то третье лицо окажется заявляющим требования уже не на предмет спора, а на предмет совершенного другого правоотношения; иными словами, реализация первоначальным истцом своего права на изменение предмета иска повлечет за собой утрату взаимоисключаемости требований сторон и третьего лица. Ведь совсем не обязательно, что вслед за истцом и третье лицо изменит предмет своего требования. Может случиться так, что стороны будут «нацелены» уже совсем на другой предмет, хотя и по тем же основаниям, а третье лицо по-прежнему претендует на обладание первоначальным предметом иска. И в этом случае суд будет вынужден рассматривать в одном производстве два различных иска.

Более того, такое лицо нельзя будет называть «третьим лицом», поскольку спорное правоотношение, рассматриваемое судом, будет уже не трехсторонним, а двусторонним. Просто будут два самостоятельных иска к одному ответчику, и значит, можно говорить о соучастии. То же самое произойдет, если предмет требования будет изменен самим третьим лицом в ходе судебного разбирательства.

Как справедливо считает Т.Е. Абова, «общим для третьего лица с самостоятельными исковыми требованиями и соистца является то, что данные лица обладают самостоятельными правами; в случае, если эти лица не вступят в процесс, они смогут предъявить свой иск отдельно»^[139]. Но, как известно, соучастник и третье лицо – это разные, не совместимые правовые статусы, потому что «весьма существенная разница между третьим лицом с самостоятельными исковыми требованиями и соистцом, вступающим в уже начатый процесс, заключается в том, что третьи лица предполагаются имеющими самостоятельное право на предмет спора. Соистец же, вступающий в уже начатый процесс, не претендует на предмет, о котором спорят первоначальные истец и ответчик»^[140].

Таким образом, при изменении истцом предмета иска возможна «трансформация» третьего лица с самостоятельными требованиями в соистца. Это, в свою очередь, повлечет за собой изменение режима деятельности суда, который должен осознавать необходимость ответить не на одно, как прежде, требование, а уже на два.

Во-вторых, отказ истца от иска влечет, по общему правилу, прекращение производства по делу (ст. 220 ГПК РФ, п. 4 ч. 1 ст. 150 АПК РФ). Однако в случае, когда в деле участвует также третье лицо, заявляющее самостоятельные требования относительно предмета спора, вопрос о последствиях отказа истца от иска представляет изрядную сложность.

Прекращение производства по делу в связи с отказом от иска препятствует повторному обращению в суд с тождественным требованием. Значит ли это, что третье лицо с самостоятельными требованиями относительно предмета спора также не вправе обратиться в суд с тождественным иском? Ответ «нет» не столь очевиден в силу законодательного «уравнивания» статуса такого третьего лица и истца. Но даже при том, что, в отличие от истца, третье лицо имеет право обратиться в суд снова, это означает, что ему нужно заново оплачивать государственную пошлину, а оперировать в новом процессе придется уже ранее раскрытыми доказательствами, представив, таким образом своему противнику известную фору.

Думаю, что в случае отказа истца от иска суду следует продолжить рассмотрение дела в отношении ответчика и третьего лица и прекратить его в отношении истца и ответчика, но как практически это осуществить? Производство по гражданскому делу едино, его нельзя «разбить» на несколько производств.

Полагаю, в описанном случае нужно выделить требование третьего лица в отдельное производство в порядке ч. 2 ст. 151 ГПК РФ и ч. 3 ст. 130 АПК РФ, а производство по делу первоначального истца прекратить. Но на необходимость принятия таких мер необходимо прямо указать в ст. 39 ГПК РФ и ст. 49 АПК РФ. Кроме того, выделение требований возможно, при буквальном толковании закона, в случае изначального соединения их истцом.

В-третьих, стороны могут окончить дело, заключив мировое соглашение. Процессуально-правовым последствием заключения мирового соглашения будет прекращение производства по делу. В случае участия в процессе третьего лица с самостоятельными требованиями оно совершенно необязательно присоединится к заключаемому сторонами соглашению и по-прежнему может адресовать свои требования или истцу, или ответчику (в зависимости от существа мирового соглашения), или обоим сразу.

Представляется, что решение этой проблемы то же, что и при отказе истца от иска – судья должен выделить требование третьего лица в отдельное производство, а дело между первоначальными сторонами прекратить. Другое дело, что при наличии достаточных фактов, предположительно свидетельствующих об обоснованности требования третьего лица, суд может мировое соглашение и не утвердить^[141].

Таким образом, считаю, что третье лицо, заявляющее самостоятельные требования относительно предмета спора и теоретически, и практически более правильно именовать «стороной в деле», а нормы ГПК РФ и АПК РФ необходимо привести в соответствие с таким пониманием правового статуса третьих лиц с самостоятельными требованиями.

Другой вопрос связан с признаками самих сторон в гражданском и арбитражном процессах. В предыдущей главе настоящей работы указывалось на то, что правоотношение по защите субъективного гражданского права (или юридической свободы) возникает в связи и в соответствии с материальным правоотношением по реализации соответствующего права (или свободы). Это соответствие выражается в том, что участники спорного правоотношения, рассматриваемого в суде, и участники материального правоотношения, из которого возник спор – одни и те же лица. Отсутствие указанного совпадения субъектов – свидетельство ненадлежащим образом осуществленной защиты.

Субъект, обращающийся к суду с соответствующим заявлением, не всегда будет истцом, так как в ряде случаев заявление может быть подано представителем, прокурором или государственным органом в пользу какого-либо лица.

На это правильно указывается и в учебнике под редакцией В.В. Яркова: «Следует иметь в виду, что понятие истца и лица, возбуждающего дело, не всегда полностью совпадают. Они не во всех случаях тождественны. В гражданском процессе допускается возбуждение гражданского дела в интересах других лиц прокурором (ст. 45 ГПК), а также органами государственной власти, органами местного самоуправления, организациями или гражданами (ст. 46 ГПК). истец – это лицо, чьи права и интересы оспорены или нарушены»^[142].

Поэтому очень важным, всеобъемлющим и обязательным признаком сторон в гражданском процессе является их заинтересованность в деле. Использование именно этого признака позволяет установить связь материального, спорного правоотношения с процессуальным отношением по защите прав участвующих в спорном правоотношении лиц. На этот основополагающий признак сторон указывала в своих работах С.А. Иванова^[143].

Сказанное позволяет придти к очень важному выводу – «сторона в процессе» есть не то же самое, что конкретное лицо, участвующее тем или иным образом в судебном разбирательстве дела, не гражданин или организация; «сторона» – это правовой статус. Например, «семья» – это тоже статус, воплощать который в реальности могут два человека, или три, или четыре и т. п. «Сторона в процессе» – это, таким образом, абстракция, некая юридическая конструкция^[144].

Следовательно, носителями элементов юридической заинтересованности в деле могут быть как одно, так и несколько физических и юридических лиц, действующих совместно в качестве единого субъекта – истца или ответчика. Важно только, чтобы интерес у них был общим, а не одинаковым.

Заинтересованность в деле традиционно подразделяется на «материально-правовую» и «процессуальную» – и это правильно и еще раз наглядно демонстрирует необходимую связь исходного спорного правоотношения с процессом его защиты.

Материально-правовая и процессуальная составляющие могут «распадаться» и находить выражение в стремлениях и ожиданиях не одного и того же, а разных лиц, что позволяет ряду ученых говорить о «стороне в процессуальном смысле» или о «процессуальных истцах», подразумевая прокурора или лиц, действующих в «чужих» интересах в порядке ст. 46 ГПК РФ. Носители процессуального и материального элементов общей категории «юридическая заинтересованность в деле» представляют собой «истца» или, в некоторых случаях, «ответчика»^[145].

Предложенная концепция «сложносочиненной стороны» имеет отношение не только к гражданскому, но и к арбитражному процессу.

Наличие у стороны в деле «полноценного» юридического интереса (материального и процессуального) имеет огромное значение с точки зрения определения правомерности или неправомерности защиты.

Поскольку защита гражданского права связана с процессом его реализации, для ее правомерности необходимо совпадение по субъектному составу обоих правоотношений – исходного материального (спорного) и процессуального. Содержание этих правоотношений будет различным, но участники должны быть одними и теми же. Разумеется, процессуальное отношение будет характеризоваться также обязательным участием в нем суда (третейского суда).

Определение процессуального интереса к процессу возможно по внешним признакам – таким, как добросовестность в вопросах следования требованиям процессуального закона и суда, степень процессуальной активности и проч. Однако процессуально активными могут быть и лица, которые не являются субъектами спорного материального правоотношения, значит, одного только признака процессуальной активности, понимаемой как заинтересованность, явно недостаточно для того, чтобы наделить субъекта статусом «сторона в деле».

Кроме того, лицо может и не быть вполне активным с процессуальной точки зрения – например, истец может не явиться в судебное заседание, не представить суду то или иное доказательство и тем не менее, он не перестанет быть истцом, так что «мера» процессуальной активности лица при рассмотрении гражданского дела не играет решающей роли. Это значит, что материальный интерес к делу не только необходим для наделения лица статусом стороны, но он имеет принципиальное, первостепенное значение.

Материально-правовой интерес на этапе возбуждения производства по делу установить невозможно, вывод об обоснованности или необоснованности гражданско-правовых притязаний содержится только в судебном решении, да и то, в силу принципа состязательности, является больше формальным. Определить же, чего в действительности желает заявитель, третье лицо – материальной выгоды для себя или «сведения счетов, вредительства» ответчику не позволяет нынешнее состояние науки.

Поэтому суд исходит из предположения, веры в то, что право, о защите которого просит лицо, в действительности ему принадлежит и нарушено тем лицом, которое легитимировано им в качестве ответчика.

Однако для того, чтобы лицо было наделено статусом материально заинтересованного участника процесса, ему недостаточно просто заявить какое-либо требование. Предъявление иска сопряжено с подачей искового заявления, которое должно отвечать ряду требований, прописанных в тексте гражданского процессуального законодательства. Среди этих требований – указание на основания предъявления иска. Установление судом несоответствия требований и их оснований влечет за собой отказ в иске.

Итак, признаком, характеризующим лиц, участвующих в деле, является их материально-правовая заинтересованность в деле, представляющая собой наличие гражданского требования одного лица к другому в связи с рядом оснований и выражающаяся в добросовестном совершении лицом ряда процессуальных действий, предписанных законом и судом, то есть в процессуальной заинтересованности лица в деле.

Однако уже в процессе судебного разбирательства у суда может возникнуть сомнение в наличии у той или иной сторон заинтересованности. В этом случае сторона представляется суду ненадлежащей и возникает вопрос: нужно ли и можно ли ее заменить, в каком порядке?

Возбуждая производство по гражданскому делу, судья исходит, как уже указывалось, из предположения о том, что лицо, обратившееся с заявлением в суд, является действительным правообладателем и что лицо, легитимированное им в качестве ответчика по делу, действительно нарушило то субъективное гражданское право, о защите которого просит истец. «Общепризнанна формула: надлежащие стороны по гражданскому делу – это субъекты предположительно существующего спорного материального правоотношения», – верно отмечает Л.А. Грось^[146].

Еще раньше М.А. Викут указывала: «В большинстве случаев сторонами называют спорящих перед судом заинтересованных лиц, от имени которых ведется процесс и на которых распространяется решение суда. Причем того, кто обращается в суд за защитой или восстановлением своего оспариваемого или нарушенного, права, называют истцом. Ответчиком же называют лицо, которое по заявлению истца нарушило или оспаривает субъективные гражданские права истца. Таким определением подчеркивается, что истец и ответчик являются сторонами предполагаемого спорного материально-правового отношения, которое подлежит судебному рассмотрению»^[147]. Положительно оценивая позицию ТЕ. Абовой, она писала: «ТЕ. Абова приходит к правильному выводу о том, что, предъявляя иск, истец должен заявить о своем интересе, т. е. указать (а не доказать – М.В.), что право, которое он считает нарушенным или оспоренным, принадлежит ему»^[148]. Так же считал И. Зайцев, отмечая, что в начале производства по делу суд может лишь предположительно рассматривать истца как правообладателя, а ответчика – как то лицо, которое должно нести ответственность за допущенное правонарушение. И лишь после исследования всех обстоятельств дела, вынесения по нему решения, это предположение может перейти в область знания^[149].

Однако уже в ходе производства по гражданскому делу, когда наличествуют стороны, есть и истец, и ответчик, может выясниться, что сделанное предположение неверно.

И. Зайцев считал, что в таких случаях процессуальной легитимации стороны как ненадлежащей судопроизводство необходимо прекращать без разрешения по существу заявленных требований^[150].

Со своей стороны, считаю, что нельзя вполне согласиться с этим предложением по следующим основаниям.

Термин «гражданское дело» подразумевает наличие у субъекта, обратившегося к суду, какого-либо правового требования гражданского характера (в широком смысле сюда же, по мысли М.А. Рожковой^[151], следует отнести и публично-правовые требования, заявляемые субъектами частного права в судебном порядке).

Соответственно этому суд обязан рассмотреть гражданское дело с тем, чтобы осуществить защиту права того лица, которое к нему обратилось, устранить ситуацию правовой неопределенности, послужившую поводом к возбуждению судебного производства.

Прекращение же производства без разрешения дела по существу заявленного требования возможно лишь при исключительных обстоятельствах объективного толка, исключающих саму возможность рассмотрения дела в системе судов общей юрисдикции и представляющих собой такие фактические данные, которые, во-первых, никак не связаны с личностями участвующих в деле сторон и, во-вторых, являются неустранимыми. Эти обстоятельства перечислены в тексте ст. 220 ГПК РФ. Автоматически в группу обстоятельств, прекращающих производство по делу, относятся обстоятельства-основания к отказу в принятии искового заявления, закрепленные ч. 1 ст. 134 ГПК РФ, а также обстоятельства, связанные с направленностью воли правообладателя, или диспозитивностью субъективного гражданского права, или ее отсутствием в силу прекращения правоспособности субъекта права (в связи со смертью гражданина и ликвидацией организации).

Таким образом, как и говорилось, все эти обстоятельства объединены одним общим признаком – они объективны, существуют фактически, не связаны с личностями сторон (субъектами гражданского дела) и неустранимы.

Однако в случае установления судом ненадлежащей стороны в деле и при том, что она настаивает на судебном разбирательстве своего требования, нельзя не видеть того, что по-прежнему наличествует четко означенная и направленная воля субъекта, требование о защите права не удовлетворено, дело по существу не рассмотрено, а объективные препятствия к тому отсутствуют. Следовательно, правовая природа оснований к прекращению производства по делу в данном случае никак не проявляется, и дело необходимо разрешить по существу. Кроме того, всегда сохраняется вероятность того, что при последующем исследовании доказательств по делу может обнаружиться, что суд, легитимируя сторону как ненадлежащую, заблуждался. Поэтому направление судебной практики в части отказа в иске, удовлетворения иска в ситуациях наличия ненадлежащей стороны, а также указание ч. 2 ст. 41 ГПК РФ следует признать правильными.

Процессуальный порядок замены ненадлежащего ответчика надлежащим в тексте ГПК РФ и АПК РФ не урегулирован совершенно, поэтому интерпретируется по-разному.

Представляется, что порядок замены ненадлежащей стороны в гражданском и арбитражном процессах должен выглядеть следующим образом.

Суд, объявив о том, что ответчик, по его мнению, является ненадлежащим (по действующему гражданскому процессуальному и арбитражному процессуальному законодательству это возможно как в порядке подготовки дела к судебному разбирательству, так и самом судебном заседании), выясняет, в первую очередь, согласен ли истец на его замену.

Если истец принимает участие в рассмотрении дела лично, то существует возможность получения прямого ответа непосредственно от него, если же истец просил о рассмотрении дела в его отсутствие, нужно отложить разбирательство и письменно запросить его об этом. Если же в рассмотрении дела истец участия не принимает, а участвует от его имени только представитель, полагаю, что в таком случае для дачи представителем самостоятельного согласия на замену ответчика в целях предупреждения возможных злоупотреблений или даже ошибок необходимо наличие специальной оговорки в доверенности. В таких случаях использовать прежнюю доверенность нельзя, поскольку при ее выдаче доверитель, вероятно, не догадывался о том, что его требование будет «переадресовано» и, вполне возможно, что замена ответчика повлечет негативные последствия для истца (невозможность исполнения решения суда, выигрыш во времени первоначального и, вопреки мнению суда, «истинному» ответчику или в целом выведение его «из-под удара» и проч.).

Вообще, замена ответчика – очень важный, во многом судьбоносный для истца шаг и суду необходимо принять все меры к тому, чтобы получить прямое и однозначное выражение его мнения.