Текст книги "История Крестовых походов"

Вход в пещеру находится под развалинами квадратной башни, именуемой Башней дю Кампаналь (Колокольной). Чтобы попасть туда, необходимо преодолеть 10 м совершенно вертикальной стены, затем спуститься по камням, отдаленно напоминающим лестницу (расстояние между ступенями никак не меньше метра), и наконец проскользнуть в одну из двух лазеек, выходящих на склон горы. Оттуда узкие ступеньки естественного происхождения по отвесному и скользкому склону ведут во второе помещение, расположенное значительно выше и освещаемое светом, проникающим сразу с трех сторон. Это второе помещение напоминает небольшую часовню, в центре которой стоят саркофаг и скамеечка для молитв, высеченных прямо в скале. Молитвенная скамеечка находится напротив стены, украшенной поразительной фреской.

Справа изображены два квадрата, вставленные один в другой, у большего сторона равна 40 см, у меньшего – 35 см, контуры рисунка выполнены красным. Первый квадрат, являющийся рамкой для второго, украшен греческими крестами, чередующимися с крестами Святителя Андрея. В центральном квадрате изображены шесть красных капель крови, вокруг – множество маленьких крестиков. Слева от двух квадратов изображено копье с наконечником темно-бурого цвета, справа – круглое блюдо, которое вполне можно считать изображением чаши (вид сверху). Чаша эта желто-золотистого цвета. Нарисованные рядом шесть маленьких черных крестов не вписываются в общую композицию.

На рисунке мы находим все характерные символы Грааля: Святая Кровь, Святое Копье, Чаша, или блюдо (крышка), которое, если верить тексту Кретьена де Труа, ее накрывает.

Долгое время о существовании этой фрески было известно лишь избранным членам сект. Только благодаря признаниям одного розенкрейцера, сделанным им в 1930-е годы, ученые смогли ознакомиться с этим рисунком. Незадолго до войны граф Бегуэн, директор Музея древностей Южной Франции, поручил известному специалисту аббату Андре Глори исследовать его, но просил соблюдать всяческую осторожность. «Грааль, – писал он аббату, – отравленная чаша, коя уже свела с ума немало исследователей». Преодолевая многочисленные препятствия, аббат Глори прибыл на место и уверенно датировал фреску XIII веком. Впрочем, свои исследования и наблюдения он изложил в книге под названием «Как я пребывал в пещере и созерцал Грааль»…

Сотнями ученых по всему миру написаны тысячи научных трактатов об истории Крестовых походов. Но, наверное, неменьшее число исследователей посвятило свой ум и свое перо истории Священного Грааля. Если первые в своих изысканиях опираются на многочисленные документальные свидетельства – хроники, письма, дневники – то для вторых поистине бесценным источником информации стали средневековые романы. Вдохновленные примером Шлимана, который, начитавшись Гомера, откопал заметенную песками Трою, они не устают искать в них подсказки, способные пролить свет на их исследовательский фетиш.

Говорят, нацисты прослышали о загадке Монсегюра от человека по имени Отто Ран, автора двух бестселлеров: «Крестовый поход против Чаши Грааля» и «Суд Люцифера». Судьба его оборвалась неожиданно и нелепо – 13 марта 1939 года ученый замерз на Тирольской горной вершине…

А о планах Третьего рейха по поиску супероружия, каковым могла бы стать Чаша Грааля, еще долго будут ходить легенды и даже сниматься фильмы. Но симпатичный образ Индианы Джонса вряд ли можно считать серьезным доказательством того, что нацистские институты действительно занимались такого рода исследованиями. Правда, некоторые источники сообщают, что в 1944-м, в тот самый день, когда с момента монсегюрской трагедии минуло ровно 700 лет, немецкие самолеты были замечены над горой. Они летели странным построением, похожим на кельтский крест. Якобы сам Альфред Розенберг, идеолог нацизма, был на борту одного из самолетов. Так ли это – проверить не представляется возможным. И уж точно мы никогда не узнаем, был ли загадочный «парад» (если, конечно, он вообще имел место) как-то связан с поиском Святого Грааля…

Что же являет собой этот неуловимый объект, который уже почти тысячу лет является для любителей загадок неистощимым источником вдохновения? Почему он продолжает волновать воображение и тревожить душу, невзирая на явный недостаток доказательств того, что вообще существует?

«…Она была одета в аравийские шелка. На зеленом бархате она несла такой величественный предмет, равного которому не нашлось бы даже в раю, совершенную вещь, к которой нечего было прибавить и которая одновременно являлась корнем и цветком. Этот предмет называли Граалем. Не было на земле такой вещи, которую бы он не превосходил. Дама, которой сам Грааль поручил нести себя, звалась Репанс де Шой („Не знающая гнева“. – Е. М.). Природа Грааля была такова, что тот, кто о нем заботился, должен был быть человеком совершенной чистоты и воздерживался от всякой вероломной мысли…»

Это – опять знаменитый «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха, которому, как и его предшественнику Кретьену де Труа, автору первого романа о Граале, тоже не давал покоя заветный сосуд. Впрочем, сосуд ли это, средневековый романтик тоже точно не знал. В его романе Грааль чудесным образом перевоплощается. Из дивного цветка он превращается в рог изобилия, в мгновение ока извергающий любые блюда и драгоценности. Испивший из него излечивается; мертвых он пробуждают к жизни. Но это – далеко не последняя ипостась Грааля. «Доблестные рыцари живут в замке, где охраняют Грааль. Это тамплиеры, которые часто уезжают в далекие края на поиски приключений. Каков бы ни был исход их битв, слава или унижение, они принимают его с открытым сердцем, как искупление их грехов… Все, чем они кормятся, приходит к ним от драгоценного камня, сущность которого – чистота… Это благодаря камню феникс сжигает себя и становится пеплом; это благодаря камню феникс линяет, чтобы затем вновь появиться во всем своем блеске, прекрасным как никогда. Нет такого больного, который перед этим камнем не получил бы гарантию избежать смерти в течение всей недели после того дня, когда он его увидел. Кто видит его, тот перестает стареть. Начиная с дня, когда камень появился перед ними, все мужчины и женщины принимают тот вид, какой они имели в расцвете своих сил… Этот камень дает человеку такую мощь, что его кости и плоть тут же находят вновь свою молодость. Он тоже называется Граалем».

Так Грааль становится камнем.

Кто-то склонен видеть в этом образ апостола Петра (Петр означает камень), кто-то вспоминает о философском камне, вдыхающем в феникса новую жизнь. Собственно, Христос, распятый и вознесшийся, – это и есть феникс, способный возрождаться из пепла. По одной из теорий, именно кровь пригвожденного к кресту Иисуса наполняла заветную чашу Грааля. Кровь – основа жизни – отождествляется с сердцем; еще у древних египтян иероглиф, обозначающий его, имел форму сосуда.

Позже этот сосуд был сделан ангелами из изумруда, упавшего со лба низвергнутого Люцифера. Кровь Спасителя, наполнив чашу, искупила Люциферов грех… Врученный Адаму, Грааль был оставлен им в раю – и до сих пор находится там. Говорят, тот, кто отыщет его, подарит рай всему человечеству, – не о том ли мечтали за стенами своих высокогорных крепостей средневековые философы-еретики?

Что же касается тамплиеров, населявших литературный Мунсальваш, то именно эта строка фон Эшенбаха странным образом повлияла на многих исследователей. Один за другим они стали обнаруживать между рыцарями Храма и катарами некую тайную связь. Поговаривали даже, что катары входили в высшее руководство ордена – на том основании, что великий магистр Бертран де Бланшфор в молодости сражался против французских крестоносцев в знаменитой альбигойской армии Раймунда-Роже де Транкавеля. Да и обвинения, выдвинутые против тамплиеров на знаменитом процессе, до боли напоминают те, что предписывали тулузским еретикам.

Справедливости ради, отметим, что слово «templeise», которое использует Эшенбах, вовсе необязательно переводить как тамплиеры. С тем же успехом название придуманного им рыцарского ордена может звучать как «тамплисты» или «тамплирейцы». Надо сказать, что уже упоминавшийся выше Рихард Вагнер был осторожен более ученых. В ремарках, касающихся оформления своей оперы, он подчеркивает: «Костюмы рыцарей и слуг Грааля похожи на костюмы тамплиеров, но вместо красных крестов у них на плащах и щитах должны быть изображены голуби с развернутыми крыльями…»

Что же касается фактов исторических, убедительнее других высказался об этом Жерар де Сед:

«…Потомки катаров хорошо помнят, как тамплиеры и их покровители – цистерцианцы разгромили родной край, что в конечном счете стало одной из причин ареста рыцарей Храма и последующего суда над ними. Падение ордена началось из-за предательства одного из его членов, который выдал королю Франции Филиппу Красивому обряды – подлинные или мнимые, – совершаемые его собратьями. Предателя звали Эскью де Флуаран, он принадлежал к командорству Монфокона, в провинции Ажене. Он был из семьи катаров: Ж. де Флуаран до разрушения города Безье был замечен в сношениях с еретиками; погиб Ж. де Флуаран вместе с остальными жителями Безье 22 июля 1209 года. То же можно сказать и о Гийоме де Ногаре, советнике Филиппа Красивого, одном из наиболее активных сторонников уничтожения ордена тамплиеров; папа Бонифаций VIII как-то в гневе назвал его „патареном, сыном патарена“, то есть катаром, сыном катара.

Тезис, согласно которому между катарами и тамплиерами существовала более или менее тесная связь, исторически совершенно неоправдан…»

Что ж, пусть это останется еще одним мифом Монсегюра – мифом, на которые так богата древняя крепость…

После падения Монсегюра отдельные катарские крепости еще продолжали сопротивляться королевской власти. Дольше всех держался Юссон – до 1258-го. Катаров становилось все меньше. А когда были схвачены «совершенные» братья Отье, Гийом и Пьер, а следом за ними – Гийом Белибас, ересь в Лангедоке окончательно умерла. Он перешел под прямое королевское управление.

Позднее религиозная война еще раз осенила этот регион своим крылом – в XVI веке он был базой протестантов. Всем известный Генрих Наваррский был потомком некогда сочувствующего катарам семейства Фуа…

Неприступные крепости на скалах, чем-то напоминающие знаменитые греческие Метеоры, какое-то время были частью французской пограничной линии с Арагоном. Когда в 1659-м окончилась Тридцатилетняя война между Францией и Испанией, Людовику XIV отошла территория Руссилльона – узкой полосы вдоль Пиренеев. Сюда тут же прибыл ведущий инженер двора – Себастьян де Вобан. Он усилил укрепления вокруг Перпиньяна и нового города Мон-Луи – а каркассонские замки катаров были заброшены и забыты. Их останки и сейчас лепятся к отвесным утесам, словно орлиные гнезда, навсегда оставленные их гордыми обитателями…

«Русские скоро показали, что бороды у них опять отросли…»
Крестовые походы на Русь
1164–1351

Ария варяжского гостя

…В 1718 году во время раскопок в Вечном городе на свет божий извлекли Венеру – римскую копию древнегреческой статуи. Изгибы тела древней богини были совершенны, а сама работа столь великолепна, что слух о находке долетел и до Санкт-Петербурга. Царь Петр, большой любитель редкостей, предложил папе Клименту XI за нее немалую сумму. Но его святейшество и сам слыл ценителем старины. И получил Петр Алексеевич решительный отказ. Думал он думал, как заполучить драгоценную находку, – и надумал. Сделал папе предложение – обменять статую на мощи святой Биргитты. С той поры Венера прочно «прописалась» на берегах Невы. При Екатерине ее прибрал к рукам другой известный поклонник прекрасного – князь Григорий Потемкин. Стояла она в его Таврическом дворце, за что и стала зваться Венерой Таврической. А сейчас ее можно увидеть в Эрмитаже.

Кто же такая эта Биргитта, чьи останки были так драгоценны для папы? Католическая церковь причислила сию даму к лику святых, объявив одной из трех покровительниц Европы. За что? Да за то, что призывала короля Швеции Магнуса начать крестовый поход для распространения христианской веры среди русских соседей-язычников. Отечественные историографы щедры на определения – «шведский Распутин», «религиозная психопатка», «воинственная монашка»… Чего стоит один только призыв «начинать с увещаний, а в случае неуспеха действовать силой», произнесенный той, о ком одна из служанок вспоминала: «Она была доброй к каждой твари, и лицо у нее было такое улыбчивое…»

Говорят, видения начали преследовать ее еще в детстве. В семь лет сама Богородица возложила на голову девочки корону. А в 10 ее так тронула проповедь о страданиях Христа, что Биргитта наяву увидела его распятым. Легенда гласит, что на вопрос: «Кто так обошелся с тобой?» – Спаситель ответил: «Те, кто презирает меня и отвергает мою любовь». Эти слова на протяжении жизни она вспомнит еще не раз…

Вновь Христос явился Биргитте, когда она стала вдовой. И объявил, что именно она, мать четверых сыновей и четырех дочерей, избрана посредницей между ним и смертными.

Отказавшись от мира, Биргитта поселилась близ озера Веттерн. Вскоре там появится необычный монастырь: в одной обители жили 60 монахинь, а в другой – 13 монахов (земное воплощение 12 апостолов и святого Павла). Впрочем, вопреки пересудам, видеть друг друга монахини и монахи не могли даже в храме… А вскоре Биргитта получила повеление свыше – отправиться в Рим. Оттуда она писала папе письмо за письмом, призывая его навсегда покинуть Авиньон. Его миссия – не жить в изгнании, а примирить англичан и французов, уже не первое десятилетие воевавших друг с другом…

Увы, призыв шведской Жанны д’Арк не был услышан. Так и жила она в Риме вместе со своей дочерью Екатериной, выехав из него лишь однажды – в Святую землю. По дороге ее сын Карл познакомился с некой Джованной, и они влюбились друг в друга с первого взгляда. Биргитта молила Бога, чтобы тот послал какой-то выход, – ведь у Карла в Швеции была жена, а у Джованны в Испании – муж. Через несколько дней Карл заболел лихорадкой и вскоре умер. Несчастная мать пережила его на два года. И после смерти вернулась, наконец, на родину в монастырь у озера Веттерн… Храм, где она была захоронена, разрушат в 1577 году войска Ивана Грозного в ходе Ливонской войны – но в ставшей к тому времени протестантской стране до этого никому не будет дела…

Ее литературное наследие – книга, сюжетом для которой стали 700 видений, подробно описанных Биргиттой на родном языке и переведенных исповедниками на латынь. Их главный герой – разумеется, Христос, который представлялся будущей святой эдаким рыцаремкрестоносцем, горящим желанием во что бы то ни стало творить правосудие. Ее книгами зачитывались при шведском дворе – уже не вспоминая о том, как когда-то посмеивались над видениями, о которых она порою рассказывала… А богословы, внимательно проштудировав книгу, официально признали ее не еретической – хотя и отражающей скорее благочестие автора, нежели реальность…

…Среди бесчисленных толкований слова «Русь» есть одно совсем уж необычное. Якобы пошло оно от финского «routsi» – «гребцы». Стало быть, в незапамятные времена русью называли не землю, на которой обитало сухопутное племя, а летящую по воде дружину…

«…И не было среди них правды, и встал род на род, и была среди них усобица, и стали воевать сами с собой.

И сказали себе: „Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву“. И пошли за море к варягам. Те варяги назывались русью подобно тому, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готладцы, – вот так и эти прозывались.

Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: „Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами“. И вызвались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли к славянам, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белом озере, а третий, Трувор, – в Изборске…»

Эти строки из «Повести временных лет» давно стали хрестоматийными. Услужливое воображение рисует яркую картину – рыжебородые варяги в рогатых шлемах (их крошечных копий полным-полно во всех скандинавских сувенирных лавочках), стоя на палубах своих легкокрылых драккаров, напряженно вглядываются в морскую гладь… Мы привычно отождествляем их с викингами – скандинавскими морскими разбойниками, вплоть до X века наводившими ужас на страны Европы. Говорят, их корабли достигали даже берегов Америки – а вот проделать путь «из варяг в греки» было куда сложнее. По берегам русских рек подстерегали засады, кое-где суда и вовсе приходилось тащить волоком… Право, в таких условиях куда проще было ладить с местным населением – вот и пришли варяги княжить на славянские земли не захватчиками, а друзьями…

Впрочем, кое-кто из ученых до сих пор считает «призвание варягов» всего лишь красивой легендой – ведь нигде, кроме означенной летописи, никаких сведений о Рюрике нет. Другие отождествляют его с Рёриком Ютландским – датским конунгом, владевшим местечком Дорестад во Фрисландии. С 862 года его имя напрочь исчезает из западных хроник. Зато в русских появляется Рюрик, которому предстоит благополучно княжить еще много лет…

Впрочем, оставим эту стародавнюю историю. Как бы ни было соблазнительно увидеть в ней отголоски грядущих крестовых походов викингов на Русь. И века спустя русские князья сохраняли с норманнами (шведами, норвежцами и датчанами) вполне добрососедские отношения. Всем известный Ярослав Мудрый был даже женат на шведской принцессе Ингигерд. Говорят, когда своевольная принцесса решила сочетаться браком с сыном конунга, ее отец произнес: «Знаешь, Ингигерд, как бы ты ни любила этого толстяка, тебе не бывать его женой, а ему твоим мужем. Я выдам тебя замуж за такого правителя, который достоин моей дружбы…»

А уже зимой к конунгу шведов Олафу прибыли из Хольмгарда (Новгорода) сваты Ярислейфа (Ярослава). Как гласит «Сага об Олафе Святом», Ингигерд отвечала: «Если я выйду замуж за Ярислейфа конунга, то я хочу получить от него все владения ярла Алдейгьюборга (Старой Ладоги) и сам Алдейгьюборг».

Разумеется, Ярослав согласился. А когда в 1031 году на Русь прибыл сводный брат Олафа Святого, знаменитый Гаральд Гардрад, князь тут же назначил его вторым воеводой в русском войске. Если верить «Саге о Гаральде», он бился за русичей много и отважно – а перейдя на службу к византийской императрице Зое, все захваченное золото отсылал на хранение своему родственнику в Киев.

Судя по всему, Гаральд был настоящим «горячим шведским парнем» – ибо в один прекрасный день он, прихватив внучку византийского императора Марию, пытался бежать из Константинополя. Легенда гласит, что, когда галера натолкнулась на цепь, перегораживавшую пролив Золотой Рог, Гаральд приказал всем перейти на корму. Нос судна приподнялся, и галера заехала на цепь. Затем дружинники переместились вперед – и судно перевалилось через препятствие. А вскоре Гаральд повелел высадить императорскую внучку на берег и отправить домой.

Зато из Киева, куда он приплыл, дабы забрать «множество золота своего, которое раньше посылал из Византии», он уехал мужем дочери Ярослава Елизаветы – Эллисив. Вместе с ней он отправился в Норвегию, где вскоре был коронован. Так что участь стать королевой западной страны была уготована не только знаменитой «француженке» Анне Ярославне – на трон села и ее сестра Елизавета…

В 1066 году норманны завоевали Англию. С той поры их походы в страны Западной Европы почти прекратились, и в качестве новой «мишени» потомки викингов выбрали ближайших соседей. Тем более что к XII веку новгородцы уже плотно заселили берега Невы вплоть до устья. Согласно новгородским «старым книгам», на Охте находились пять деревень Тимофея Евтихиевича Грузбва с 32 дворами. Фомин остров (нынешняя Петроградская сторона) имел 30 дворов, нынешняя Адмиралтейская часть – 8, Васильев остров – 25, «частью пашенных, частью рыболовных». Разумеется, охочих до добычи шведов это не могло оставить равнодушными. Летопись гласит, как в 1142 году к устью Невы подошел шведский князь с полусотней шнеков (гребных судов). «Разбойники» атаковали три купеческих корабля, но, потеряв 150 дружинников, отправились восвояси.

В том же году из Финляндии нагрянула емь и «воевала область Новгородскую» – но все до единого захватчика были перебиты. Семь лет спустя емь снова двинулась на новгородскую волость – но новгородцы, отправив навстречу отряд из 500 человек, легко расправились с пришельцами. Увы, это не отрезвило ни сами финнов, ни их соседей-шведов…

«В 1164 году шведская флотилия через Неву прошла в Ладожское озеро, – рассказывает в своей книге „Северные войны России“ военный историк Александр Широкорад. – Шведское войско осадило город Ладогу. Ладожане сожгли свой посад, а сами с посадником Нежатою заперлись в каменном кремле и послали за помощью в Новгород. Шведы попытались взять кремль приступом, но были отражены с большими потерями. Тогда они отошли к устью реки Вороной и устроили там укрепленный лагерь. Через пять дней к лагерю шведов подошли воины новгородского князя Святослава Ростиславовича и посадника Захария. Атака русского войска оказалась для шведов неожиданностью. Большинство шведов было убито или взято в плен. Из 55 шнек сумели уйти лишь 12.

В 1188 году в Центральную и Северную Финляндию ходили новгородские молодцы под началом воеводы Вышаты Васильевича и „пришли домой поздорову, добывши полона“. В 1191 году ходили новгородцы вместе с карелами на емь, „землю их повоевали и пожгли, скот перебили“. В 1227 году князь Ярослав Всеволодович пошел с новгородцами на емь в Центральную Финляндию, „землю всю повоевали, полона привели без числа“.

В следующем 1228 году емь решила отомстить, пришла на судах Ладожским озером и начала опустошать новгородские владения. Новгородцы, узнав о набеге, сели на суда и поплыли Волховом к Ладоге, но ладожане со своим посадником Владиславом не стали дожидаться помощи из Новгорода, сами погнались на лодках за емью, настигли их и вступили в бой, который закончился только к ночи. Ночью гонцы от еми пришли просить мира, но ладожане не согласились. Тогда финны, перебив пленников и бросив лодки, бежали в лес, где большую часть их истребили карелы.

Сильнейший удар шведам русские нанесли в ходе таинственного похода на шведскую столицу Сиггуну в 1187 году. Флотилия кораблей с новгородскими, ижорскими и карельскими воинами скрытно прошла по шведским шхерам к Сиггуне. Столица шведов была взята штурмом и сожжена. В ходе боя был убит архиепископ Ион. Надо сказать, что как русские, так и карелы имели основания разделаться с этим духовным лицом, которое „9 лет воевало с русскими, ижорой и карелами ради Господа и святой веры“…»

Но что же таинственного было в этом походе? Да только одно – о нем нет никаких упоминаний в русских летописях. Зато прекрасно сохранилось куда более основательное доказательство – врата с бронзовыми барельефами, украшающие вход в новгородский храм Святой Софии. Их новгородцы вывезли из Сиггуны.

Надо сказать, что суеверные шведы не стали восстанавливать разрушенную крепость. Они заложили новую столицу – Стокгольм. Строительством руководили вдова архиепископа Иона и ярл Биргер – однофамилец того, что более полувека спустя пойдет войной на самого Александра Невского…