Текст книги "Девочки делают бизнес. Или как открыть свое дело и начать зарабатывать"

– Ты, наверное, в театральном учишься. Хорошо поставлена речь, тебя приятно слушать.

Вероника засмеялась, и только сейчас стали заметны морщинки в уголках глаз:

– Я давно отучилась в литературном, работаю журналистом, мне двадцать семь лет.

– Так мы ровесницы, – удивилась Ксения и накрыла Веронику полотенцем, оставив только правую ногу. – Тебе не холодно?

– Нет-нет, хорошо. Ой, а это что?

– Профессиональный тальк.

– В прошлый раз была присыпка «Кря-кря».

– Вот и получилось «кря-кря». У присыпки очень крупные гранулы, которые могут забивать поры и вызывать воспаление.

– Как все сложно. Знаешь… насчет речи. Тебя тоже приятно слушать. Почти все время я вращаюсь среди людей и безошибочно определяю, скажем так, интеллектуально развитых. Ты очень непростой человек. Ни за что не поверю, что эпиляция – это все, что тебя интересует.

Обычно во время процедуры Ксения играла не только роль мастера, но и совмещала функции подруги на час, священника и психотерапевта. Ее задачей было с помощью вопросов направлять беседу в нужное русло и слушать клиентку, если та хотела выговориться. Но сегодня беседу вела Вероника – сказывалась профдеформация, девушка по привычке брала интервью. Говорить о себе не хотелось – только отвлеклась от проблем, и Ксения переключилась на клиентку:

– Так литинститут выпускает редакторов, разве нет? Писателей всяких, поэтов…

– Редакторская работа требует усидчивости, а мне больше нравятся люди. Да и кто сейчас работает по профессии? – Вероника снова напряглась, глядя, как Ксения потянулась к воскоплаву.

– Мы приступаем к эпиляции, – объяснила она. – Я подогрела пасту, чтобы она была пластичной и хорошо захватывала волоски. Ее температура сейчас равна температуре твоего тела, так что ты не почувствуешь ни тепла, ни холода. Мне показалось, или ты не закончила мысль?

– Убежала мысль, – прошептала Вероника, закрыв глаза, в это время Ксения нанесла кусок пасты против роста волос, рванула на себя максимально быстро. – Я вот собираюсь открывать агентство диджитал-маркетинга… Ой! Все?

– Да, уже начали. – Ксения нанесла пасту второй раз. – Не так уж больно, правда?

– Не сказать чтобы приятно, но терпимо. В прошлый раз было хуже.

– Ты говорила, что хочешь открыть какое-то агентство.

– Да. Диджитал-агентство. Начну с копирайтинга. Найму менеджера и пишущих ребят. Менеджер будет искать заказы – кому нужны тексты для сайтов, соцсетей, рассылок по почте, и все это будут писать копирайтеры. Если пойдет, – она так увлеклась, что даже забыла зажмуриться, когда Ксения удаляла пасту, – найму дизайнера и верстальщика, чтобы делать сайты от а до я.

Рассказывая о далеко идущих планах, Вероника загорелась так, что ее азарт передался Ксении, она забыла о своем положении, и тревога наконец замолчала. Надо же, на вид совсем ребенок, а такая хватка и азарт! Грамотно оперирует терминами, мыслит здраво, у нее толковая стратегия развития бизнеса.

– Вот сейчас было больно, – пожаловалась Вероника, когда Ксения работала с внутренней поверхностью бедра. – Но терпимо. Вполне переносимо.

Когда процедура закончилась, Ксения предложила Веронике кофе или чай, она выбрала зеленый с бергамотом, уселась на белый диван, осмотрела комнату и сказала:

– А какой у тебя средний чек?

Ксения посчитала, что этого ей знать незачем:

– Бывает по-разному. Вот скажи, как ты додумалась открыть агентство? Вряд ли этому учат в литинституте.

Вероника рассмеялась.

– Нет, конечно. Есть одни бизнес-курсы, летом мне заказали о них статью. Организаторы – молодые успешные бизнесмены, они ведут семинары и делятся опытом. На их занятиях я присутствовала как журналист, и мне пришла мысль, что хватит работать на дядю, и вот теперь вынашиваю бизнес-план. А ты не задумывалась о большем?

Захотелось зло рассмеяться, Ксения считала, что бизнес – это вообще не для нее. Большие деньги, большие нервы, ты себе не принадлежишь, каждый день расписан по часам. Нет! Может, она и подумает об этом, но годика через четыре, когда устроит ребенка в садик. До этого стоит более насущная задача: выжить, выносить ребенка и обеспечить себе и ему комфортную жизнь. Делиться планами Ксения не стала и ответила уклончиво:

– Пока нет. Я только открыла кабинет. Не думаю, что бизнес – это для меня, у нас в семье не было предпринимателей.

Вероника отхлебнула чай и сверкнула глазами:

– Ты сделала первый шаг. А вообще бизнес делать может каждый. Если захочет. В этом ничего такого нет. Вон в Европе у многих маленький семейный бизнес – магазинчики, ресторанчики, кафешки, мини-отели. У нас это пока не так распространено, но это только пока. Так что ты не останавливайся. Главный закон развития чего бы то ни было – эволюция или инволюция. Даже вселенная сперва расширяется, а потом схлопывается. Ну по одной из теорий. Все в движении, если ты развиваешься, ты растешь, иначе все приходит в запустение и упадок. Если ты все делаешь правильно, обязательно будешь расти, и тебе потребуются знания. Ты сходи на курсы, послушай, о чем там говорят. Ну и познакомишься с успешными предпринимателями. Лишним-то не будет.

«Мне бы со своими проблемами разобраться», – с сожалением подумала Ксения.

– Спасибо, буду иметь в виду.

У Вероники зазвонил телефон, не успела она сказать: «Слушаю», как затараторила ее мама Наташа – Ксения узнала голос, – да так громко, что ни слова не ускользнуло:

– Ника, ты где пропала? Ты там вообще живая?

– Да, мам, все хорошо, ты была права. Мы с Ксенией пьем чай, она интересный собеседник.

– Давай бегом домой, нам завтра утром вылетать, а у тебя еще чемодан не собран!

Вероника отключилась, виновато пожала плечами, не спеша допила чай.

– Обязательно приду еще, с тобой интересно. Может, и на бикини решусь.

– Приходи, буду рада с тобой поговорить. Два часа после процедуры не загорать, не ходить в спортзал, в баню, сауну, бассейн.

– А в душ можно?

– В душ можно.

За Вероникой захлопнулась дверь, и Ксения осталась в осиротевшей квартире. Наверное, она привыкнет к одиночеству. Мудрецы говорят, что в любой ситуации нужно искать что-то положительное. Когда родится ребенок, мгновения покоя будут казаться даром свыше. Тишина – для многих непозволительная роскошь.

Ксения подошла к зеркалу, провела руками по животу. Пока еще ничего не видно, талия по-прежнему такая тонкая, что приходится ушивать юбки униформы, которую выдают стюардессам. Подумать только: внутри зародилась новая жизнь, делятся клетки, формируя нового человека, и это случилось с ней. Интересно, кто там? Мальчик или девочка? На кого будет похож ребенок? Здорово, если бы он унаследовал глаза Дениса – изумрудно-зеленые, в оранжевую точку.

 
Знаешь, маленький, эта «любовь»
Не такая совсем, как наша.
Я еще молода и даже
В этом весе вполне стройна.
Непонятно, какая кровь…
Тоже с минусом или с плюсом?
И каким доверяться вкусам,
Пересматривая имена.
 

* * *

Гинеколог подтвердил беременность. Предположительно пять с половиной недель. Девочки на работе поздравили и, как Ксения и предполагала, предложили пока молчать и не сообщать начальнице отделения и диспетчеру, она с радостью согласилась. Во время беременности все так делали – ведь сейчас каждая копейка на счету. Через неделю платить за аренду квартиры, а денег не хватает. Точнее, хватает впритык. А еще точнее, если отдать все за аренду, то останется только на еду и бензин, а на пасту не хватит. Но без пасты никак нельзя. Без еды тоже нельзя, но на ней можно сэкономить…

Ксению коробило от всего, что связано с экономией, после полетов в «экономе», где больше всего вечно недовольных проблемных пассажиров. В ее голове между «экономить» и «уподобляться им» стоял знак равенства.

Она пообещала себе не просить денег у Дениса, не на этом строят отношения. Если же она сделает несколько рейсов, то материальный вопрос снят. «На этот месяц», – напомнила паника.

К тому же полеты – отличная передышка между клиентами, да и дурного в голову не приходит, некогда, в то время как эпиляция – занятие медитативное. Если клиентка не настроена общаться, в минуты безмолвия на Ксению обрушиваются страхи, донимают тревожные мысли.

А здесь сработанный дружный коллектив, привычные шуточки, бортпроводники, которые все понимают. Парни помогали девушкам, если нужно переместить что-то тяжелое. В свою очередь, стюардессы решали за парней конфликтные ситуации с пассажирами. Девяносто процентов всех конфликтов девушкам-стюардессам удается уладить за счет гибкости и эмпатии, что мужчинам не всегда под силу.

Мысли приходили безрадостные, осенним облаком опускалось ощущение тщеты происходящего. Ксения мысленно ругала себя за то, что она все время находится в стрессе, а это вредно для малыша.

Или показалось, или он отозвался на мысли и толкнулся в животе. Да нет же, еще рано. Кажется, толкаться они начинают месяце на пятом… Наверное, просто показалось. Ксения, идущая по проходу между сиденьями, остановилась, придерживаясь за спинку кресла, и в этот момент живот словно полоснули ножом, в глазах потемнело. Ксения села не в кресло – на корточки. Все, на что хватило разума, – сказать:

– Антон… Кто-нибудь! Вызывайте «Скорую»!

Глава 5
Оля

2010 ГОД

Изначально Оля мечтала о собственном кабинете с отдельным входом и уютной зоной ожидания, но, во‐первых, найти такой кабинет в аренду в разумной близости от дома оказалось непросто, а во‐вторых, тот единственный, который ей удалось найти, стоил столько, что Оле было страшно даже произнести эту сумму вслух. Поэтому пришлось довольствоваться массажным кабинетом в салоне красоты.

По краснодарским меркам аренда стоила недешево, но спасало, во‐первых, удачное расположение (напротив огромного фитнес-клуба и возле единственного перехода), а во‐вторых, то, что Оля снимала его с напарницей, высокой мужеподобной Марьвасильевной, которая просила, чтобы ее называли Мэри. Каждый раз, выполняя ее просьбу, Оля испытывала когнитивный диссонанс, потому что Марьвасильевна походила не на «Мэри», а на Петра Первого: под два метра ростом, косая сажень в плечах, карие глаза навыкат, и для завершения образа – черный пушок над губой. Вспомнилась преподавательница массажа: «В команде футболистов кто самый мускулистый? Правильно – массажист». Лет Марьвасильевне было чуть больше сорока.

Если не брать в расчет несовпадение у Марьвасильевны ею желаемого и действительного, напарницей она была идеальной: ненавязчивой, деликатной, чистоплотной настолько, что даже сертификаты на стене протирала от пыли, а на тумбочке всегда оставляла для Оли конфеты.

Оля трудилась здесь четвертый месяц (спасибо, мама сидела с Ильей), но до сих пор, шагая на работу, чувствовала крылышки, трепещущие за спиной. Если и просыпалась в пасмурном настроении, то вспоминала трудовые будни в поликлинике, и сразу из-за туч выглядывало солнце.

Заходишь в кабинет, а там все твое, родное. Никто не вынимает душу, не лезет с нравоучениями, не надо перелопачивать тонну ненужных бумажек. Помогаешь людям, даришь им красоту (спросом пользовался в основном антицеллюлитный массаж), получаешь благодарность и денежное вознаграждение.

Сегодня последняя клиентка записалась на три, после ее ухода Оля привела в порядок кабинет и засобиралась домой. В салоне работала уборщица, но Оля предпочитала сама протирать массажный стол, тумбочку, пол и каждую ножку массажного стола. Когда вокруг все сияет, то и на душе чисто. Завтра смена Марьвасильевны; чтобы поднять ей настроение с утра, Оля оставила апельсин и открытку с пожеланием хорошего настроения и благодарных клиентов.

Домой она возвращалась чуть ли не вприпрыжку. Горячий августовский ветер дарил не прохладу, а оглаживал кожу, словно заботливые руки. Раскаленный асфальт отдавал тепло, и очертания домов расплывались в знойном мареве. Хотелось петь. Олин внутренний критик рассудил, что это будет выглядеть странно – поющая девушка среди замученных, печальных пешеходов, – поэтому она сдерживалась.

Переступив порог новенькой ипотечной «двушки», Оля из массажиста превратилась в маму – расцеловала бросившегося ей на шею сына, уткнулась носом в его черные кудряшки. Уловив ее настроение, Илюша расхохотался. Кружа его, она не сразу заметила, что из спальни вышла не мама, а Павел. Увидев его, она остановилась, поставила Илью на пол, сын попытался отвоевать позиции и, возмущенно сопя, полез на руки, едва не порвав сарафан.

– Ма, на луськи! Луууськи!

– Паш, ты уже дома? Так рано? Что-то случилось?

Лицо у него было, по обыкновению, непроницаемым. Красивое лицо, благородное. Подружка как-то в шутку сказала, что он похож на Дракулу из фильма. С тех пор Оля не могла избавиться от этого сравнения. Павел улыбнулся, но его чуть прищуренные черные глаза остались серьезными.

– У меня для нас отличные новости.

От догадки Оля на миг онемела. Взяла себя в руки и дрожащим голосом проговорила:

– Неужели тебя отпустили в отпуск, и теперь мы поедем на море семьей? Я так давно об этом мечтаю! Мы ж недалеко от моря, но никак не можем попасть туда все вместе.

Глаза Павла засияли – теперь стало видно, что он снял маску и искренне радуется.

– Выше бери!

Неужели… Господи!

– Ты купил мне машинку? – Оля сложила руки на груди и зажмурилась.

– Еще выше. Меня повысили…

– Куда ж тебя повышать-то?

– Есть куда, поверь. И теперь мы будем жить в Москве.

Давным-давно, когда Оле было лет шесть или семь, она каталась на санках с крутого пригорка, зажмуриваясь и визжа. Замирала от страха, замешанного на удовольствии, и старалась поймать миг, когда мир рванется навстречу и в ушах засвистит ветер. Пригорок раскатали так, что он оледенел, и скорость получалась недетская. Санки Оли развернуло и понесло на «трамплины» – не что иное, как припорошенную снегом помойку – и бросило грудью на торчащую из земли арматуру.

Если бы не шубка и два свитера, Оли бы уже не было в живых, а так от удара в грудь просто вышибло дыхание. Вот как сейчас: расправила крылья, лететь собралась, и вдруг – получай! Ноги подкосились, и она осела на диван.

Расхаживая взад-вперед по комнате и волоча уцепившегося за ногу сына, Павел рассказывал, как это здорово. У него теперь зарплата увеличится в четыре раза, ему выделят автомобиль с водителем, они продадут квартиру здесь и купят – в Москве. А уж как Илье хорошо! Он пойдет в нормальный садик, а потом – в лучшую школу.

Оля же смотрела на бежевые занавески, которые они выбирали с такой любовью, на шкаф, на орхидеи, поселившиеся на подоконниках, и они расплывались от подступающих слез. Только ремонт закончили и зажили! Не хотела она в Москву, ей нравилось здесь, здесь мама и любимая работа, а что ждет ее там?

– Ты не рада? – возмутился Павел, и Оля виновато улыбнулась.

– Что ты. Мне просто страшно.

– Не бойся, все будет хорошо. Ну и ты же понимаешь, для нас для всех так будет лучше.

Господи, как больно! Впервые за долгое время, возможно, за всю жизнь, Оля ощутила себя счастливой. И тут такое! И ведь не поспоришь: для семьи так и правда лучше, особенно – для Ильи, ведь в Москве перспективы…

Но стоило закрыть глаза, и она попадала в свой кабинет, где так спокойно и безопасно, и Марьвасильевна оставляет на столе конфеты. Неужели придется с этим проститься? И с квартирой, куда вложено столько сил и нервов.

По возможности бодро она выдавила из себя:

– Когда уезжаем?

– Я – послезавтра. Обживаюсь, ищу жилье и забираю вас.

– Хорошо.

А в голове, будто огромная бабочка, билась мысль: «Не хочу!!!»

– Не надо расстраиваться. Представь, насколько больше возможностей в Москве! Ну чего ты плачешь? – Павел сел рядом, обнял Олю, притянул к себе. – Ты же давно хотела на какие-то свои модные курсы, вот там и пройдешь. Ну?

– Извини, – всхлипнула Оля, попыталась успокоиться, но слезы все катились и катились.

– Ну хватит! Там точно так же сдают в аренду рабочие места. Хочешь, сам тебе сниму такое место? Малого в садик, тебя – на работу.

Как ему объяснить, что Москва… Предъявляет специалистам слишком высокие требования. Оля боится, что столица не примет ее – слабую, впечатлительную, ранимую. Да, она работает над собой, но чуть что – сразу в рев, самой противно. Родной Краснодар привык к ее слабостям, а вот Москва слезам не верит.

– И квартира у нас будет лучше этой, обещаю.

Оле не нужна была «лучше», ей нужна была эта.

* * *

Две женщины, молодая и пожилая, рассекая поток пассажиров, текущий из поезда к вокзалу, устремились навстречу друг другу.

– Оленька!

– Мама!

Чтоб Илюшу не затоптали, Оля взяла его на руки. Мама поставила две огромные сумки и заключила в объятия дочь и внука. За полтора месяца Илюша не успел забыть бабушку и полез целоваться.

– Ну и холод тут у вас в Москве. Не начало октября, а январь!

Обнявшись, они стояли около минуты. Наконец мама разомкнула объятия.

– Как же я рада вас видеть! Как же соскучилась! В Краснодаре было проще… А тут… Надоедать не хочется, у тебя семья.

– Паша разъезжает по командировкам. Хорошо, если три раза в неделю дома ночует, и то приходит ближе к десяти. Сын скоро его узнавать перестанет.

Оля перекинула через плечо лямку маминой сумки, сжала ручонку Ильи.

– Так даже лучше, – говорила за спиной мама. – Помнишь, как он тебе душу вынимал, когда рано приходил? То подай, то помой, то тарелка не там лежит, то крошки… Ох, выбрала же ты себе. Прямо как я. Говорят, что дочери повторяют судьбу матерей, вот и не верь. Тоже старше чуть ли не вдвое, и такой же деспот.

– Многим девушкам, которым не хватало отцов, нравятся мужчины старше… Нет, мам, не надо с сумками в метро. Сейчас возьмем такси, через полчаса будем дома чай пить.

– Через полчаса? Неужели ты еще и на окраине живешь? Вот радость-то. Обещал же…

– Он всегда держит слово и выполняет обещания, по московским меркам полчаса на такси – это немного. К тому же от метро до нашей квартиры десять минут медленным шагом. Хорошая просторная квартира, третий этаж, консьерж – сама увидишь, все как тут принято. Во дворе – детский сад.

– Мама! Пи-пи! – возопил Илья.

Пришлось разворачиваться и бежать в туалет на вокзал.

Когда Оля вернулась, мама, окруженная толпой таксистов, пыталась сторговаться, ей предлагали баснословную цену, отчего мамины глаза круглели. Оля поспешила на выручку – она-то знает, сколько стоит доехать до дома!

Расположившись на заднем сиденье просторного «Фольксвагена», по обыкновению молчаливая мама говорила и не могла наговориться – она вывалила все предрассудки, которые знала о жизни в Москве: о том, что в Москве плохая экология, в садик ребенка не устроить, все дорого и невкусно, люди злые, холодно.

Оля пыталась найти плюсы, говорила, что тут есть самое ценное – человеческий ресурс, два семинара ей дали больше, чем все курсы и семинары, пройденные в Краснодаре, взахлеб рассказывала о литовском массажисте, который творит чудеса – женщины по десять сантиметров объема теряют, вот бы к нему попасть! Мама смотрела на нее и улыбалась. Илья дул на стекло и рисовал палочки, приходилось отвлекаться то на него, чтоб не пачкал машину, то на маму.

– Тяжело, да – массаж выполняется в движении, представляешь? В смысле, клиент делает простейшие упражнения, а специалист – массаж. Фитнес плюс массаж! В сад Илью возьмут через месяц… Ты ж к нам на месяц?

– Если не прогонишь.

Не сдержавшись, Оля снова обняла маму:

– Как же я рада, что ты приехала! Думала, еще немного, и взвою или сойду с ума.

– Девочка моя! Можешь идти на работу. Если график будет как в Краснодаре, я посижу с Илюшей, и в садик не спеши. Любое садиковское дите три дня ходит в сад, неделю болеет, и так пока не выработает иммунитет, а выработается он в лучшем случае к десяти годам.

Квартиру мама одобрила. Придирчиво изучила каждую комнату, заглянула в ванную и принялась потрошить сумку, чтобы угостить внука бананом.

– Мам, пойдем, чаю выпьем…

– Цяю, и мне цяю! – Илья схватил бабушку за руку и потащил в сторону кухни.

Мама поворошила его черные кудряшки.

– Куда ж мы без тебя?

Впервые за полтора месяца Оля сидела спокойно, без ребенка на руках, – его держала мама. Наверное, даже получится сходить в туалет, закрыв дверь и расслабившись.

– Надеюсь, Паша знает, что я приехала. Не сильно возражал?

– Он относится к тебе лучше, чем ты – к нему. Именно он и предложил тебя вызвать.

Мама грустно улыбнулась:

– Твой отец, земля ему пухом, сделал бы так же, чтобы я не изматывалась, потому что жена – ценный ресурс.

– Ой, мам, не поверишь, мы сейчас отлично ладим.

– Ну вот и хорошо. Все-таки, видишь, переезд пошел на пользу вашим отношениям. – Она поцеловала Илью в лоб, он прижался щекой к ее щеке, замер.

По ее глазам было видно – не верит. Оля поставила себя на ее место. Желала бы она своей дочери Павла в мужья? Вряд ли. Но стоит ли что-то менять? Вряд ли, ведь у них общий ребенок, налаженный быт, она приспособилась к капризам мужа; когда он ворчит по пустякам, не обращает внимания. А что интима не было три месяца, не страшно – все равно на это не остается сил. Хуже, что Павел не любит целоваться и обниматься, между ними нет тепла и близости, Оля мысленно обращается к нему не «Павлик», «Паша», а именно «Павел», как когда он впервые пришел к ней на прием.

– Илюха на Пашу похож, – сказала мама. – Такой же чернявый, только что волосы волнистые, а лицо – как под копирку.

– Да, я как будто и не участвовала, но оно и к лучшему. Вырастет сердцеедом.

Мама открыла рот, да тут же и закрыла его, но Оля и так знала, о чем она умолчала: «Лишь бы не унаследовал деспотичный характер».

– Оля, опять ты за свое! Ты – красивая.

Если бы Оля поправилась килограмм на тридцать, то она уподобилась бы эталону женской красоты трехсотлетней давности: мягкий овал лица, светлые брови, округлые водянистые глаза, как на иконах, тонкий нос с небольшой горбинкой, губы, может, и чувственные, но уж очень маленькие.

– Ты у меня самая лучшая мама на свете! Спасибо, что ты есть!

* * *

Оля никогда не отличалась болтливостью, но уже три дня болтала без умолку с мамой, комментировала и обсуждала каждое объявление по аренде рабочего места, каждый свой шаг. У мамы на этот счет было собственное мнение:

– Оля, а почему бы тебе для начала не поработать в салоне? Познакомишься с новыми людьми, узнаешь, как тут в Москве все устроено.

Мама говорила полушепотом, нарезая морковку для борща.

Моющая посуду Оля замерла, представила будущую работу и скривилась. Сразу вспомнилась поликлиника, хамоватая старшая медсестра, главврач… В салоне будет так же: плеть, плеть, еще раз плеть.

Видимо, мама уловила ее настроение и продолжила мысль:

– Не всегда коллектив – зло. К тому же ты не забывай, что одно дело – муниципальная поликлиника в Краснодаре, а другое дело – хороший салон в Москве. К тому же можно же устроиться не в обычный салон красоты, а в массажный или спа-салон, я читала, тут в Москве их много. Посмотришь, как работают другие, поймешь, что нужно клиентам. К тому же в хороших салонах руководство вкладывается в сотрудников – отправляют на обучение, а ты сама говоришь, какое оно здесь дорогое. Не придется у Павла деньги просить на учебу и выслушивать его разговоры о том, что тебе не нужно работать, а надо с ребенком дома сидеть.

– Мам, я не хочу до старости лет работать по найму. А если обучиться за счет работодателя и сразу уйти, то это непорядочно, я так не смогу, – парировала Оля.

– Ну поработаешь год, может, два. Зато получишь ценный опыт, практику, будешь знать, что надо здешней публике.

Оля отлично понимала, что так правильно и логично, но моллюск ее души восставал и старался сильнее сомкнуть створки раковины, чтобы чужие, не дай бог, не вскрыли ее и не увидели, какой он на самом деле мягкий и беспомощный.

– Во-первых, кто меня возьмет в хороший салон. А во‐вторых…

– У тебя огромное преимущество перед другими: ты врач. Куда бы ты ни пришла, в тебя вцепятся и не отпустят.

Мама так до конца и не смогла принять, что годы учебы в мединституте, ради которых было положено столько сил и нервов, давали ее дочери очень мало преимуществ. Оля не стала ее разочаровывать.

– Ну, может, ты и права. Вот только как быть с Ильей? Ведь если он пойдет в сад, а потом начнет болеть, то мне придется постоянно брать больничный. Мам, ты сможешь задержаться хотя бы месяца на три и подстраховать меня на первое время?

– Если твой муж меня столько вытерпит, то я не против.

– Скорее – ты его, – ответила Оля, не оборачиваясь, она протирала вымытые тарелки полотенцем и уже сухими складывала их в шкафчик. – Заметила, что вы ни разу даже не пересеклись? Он просто зашел в детскую поздороваться с тобой. Выходной у него будет аж в воскресенье…

Оля повернулась. Мама, подперев голову рукой, с сожалением смотрела на нее. Иногда можно и не говорить – и так ясно, что она хочет сказать: как жалеет свою дочь и не одобряет ее выбор.

– Ну признайся же, что тебе спокойнее без него?

– Я без него с Ильей не вытяну, – проговорила Оля и прикусила язык.

Нет-нет, это не она сказала! Она не могла такое сказать о собственном муже! Не могла признать, как ей плохо, как ее прижало к земле его требованиями и желаниями, она давно не принадлежит себе, и единственное место, где она расправляет плечи – массажный кабинет, поэтому ее с неудержимой силой и влечет на работу: по привычке – в безопасность, где нет надзора и контроля.

– Послушай меня, – посоветовала мама. – Устройся пока в салон. Сразу почувствуешь: полегчало. Только в какой попало не иди, выбирай те, что подороже.

– Но я не соответствую! Там работают девочки с надутыми губами…

– Кто тебе вбил в голову, что ты чему-то не соответствуешь? Как раз там работают профессионалы, а ты из их числа. Пока Илья спит, пойди, изучи предложения, и вместе обсудим, куда устраиваться.

* * *

Конечно, Оля слышала, что под массажные салоны маскируются бордели, но недооценивала масштабы бедствия. Она не сразу догадалась, почему ей отказывают, едва услышав, что ей двадцать семь. Поняла, в чем проблема, только с третьего раза, поэтому в четвертый сразу спросила о специализации, и ей повезло: это действительно был салон, где работают узкоспециализированные массажисты, и в коллектив требовался специалист на антицеллюлитный массаж – «предпочтение женщинам».

День перед собеседованием Оля посвятила себе любимой: в парикмахерской состригла секущиеся концы с кудряшек, длину оставила до лопаток, обновила коньячный цвет волос, в который красилась уже много лет, и он смотрелся как родной. Сделала маникюр, посетила косметолога, подумала даже нарастить ресницы, но решила, что без этого пока можно обойтись. Вот заработает денег, тогда и будет тратить на что захочет, ни перед кем не отчитываясь.

Затем купила приличные сапожки на низком ходу, перчатки и джинсы – выяснилось, что ее вещи изрядно износились, надевать такое в салон премиум-класса стыдно.

Сумма получилась приличная – Павел загрыз бы ее, если б узнал, сколько денег она выбросила на ветер, причем почти в прямом смысле слова: салон, куда она шла на собеседование, назывался Wind, то есть «Ветер».

Салон находился в районе станции «Марксистская» – Оля искала предложения в пределах своей ветки, чтоб не тратить много времени на перемещения. На собеседование она ехала с запасом в полчаса – брала в расчет свой топографический кретинизм.

Она не ошиблась в оценке своих способностей и кружила по переходам минут пятнадцать, приставала к прохожим, сворачивала не туда, возвращалась и наконец заметила искомую вывеску. Озабоченная тем, что потеряется и не найдет салон в срок, Оля так перенервничала, что забыла о страхе. Вспомнила, увидев свое отражение в черном стекле: невысокая молодая женщина в темно-сером пальто, со взрывом на голове и круглыми от волнения глазами.

Мысленно перекрестившись, она потянула на себя хромированную ручку, и стеклянная дверь отворилась, пропуская Олю внутрь просторного полукруглого помещения с админской стойкой, бежевыми кожаными диванами и высокими дизайнерскими букетами между ними. В «плазме» на стене извивалась одна из отечественных звезд-однодневок, а может, и не однодневок – Оля предпочитала классику и не разбиралась в современной поп-культуре.

Полукруг заканчивался коридором.

– Здравствуйте! – вполне искренне обрадовалась молоденькая администратор, из-за стойки была видна только ее голова: пепельные волосы, собранные на макушке в хвост, пухлые губы, личико сердечком, россыпь веснушек на чуть вздернутом носике.

Оля поздоровалась и подошла ближе, представилась:

– Я вчера звонила насчет работы массажистом, мне сказали приходить на собеседование к половине третьего.

Девушка помотала головой:

– Нет-нет, это не ко мне. Это к Юлии Васильевне. Сейчас я ее вызову, позвоню, присядьте, пожалуйста.

Юлия Васильевна не заставила себя долго ждать. Одна из дверей распахнулась, и Оля встала навстречу высокой блондинке, напоминающей цаплю. Блондинка поправила очки в тонкой оправе и впилась в Олю взглядом так, словно хотела ее съесть.

– Вы Оля? Я Юлия. Сертификаты взяли?

Оля показала файл:

– Конечно.

– Пройдемте.

«Звучит, как в полиции», – подумала Оля, направляясь за будущей начальницей и пытаясь сообразить, кого же она напоминает.

Пожалуй, гипсовый скелет, на котором они в медицинском изучали кости, но голова у этого скелета – вполне человеческая, живая.

Кабинет походил на куб. Буковый стол, два стула: директорский кожаный у окна и обычный офисный напротив. Полупустой шкаф со статуэтками и двумя черными папками. Цветущая фиалка. Круглый аквариум на подставке, где безмолвно разевала рот единственная золотая рыбка. Почему-то вспомнилась информация из детской энциклопедии, подаренной «на вырост» Илье, что рыбы вполне голосисты, они щелкают и пищат, обмениваются сигналами, но их речевой аппарат рассчитан только на работу в воде.

Юлия скривилась, помассировала висок и посмотрела на Олю взглядом строгой учительницы:

– Опыт работы?

– Полтора года непрерывной практики… Частной.

Оля протянула Юлии диплом медуниверситета, сертификат массажиста и пять дополнительных сертификатов: курс моделирующего массажа лица, углубленный курс лимфодренажного, сертификат мануальщика…

– Полтора года – это немного, – сама с собой разговаривала Юлия, перебирая сертификаты. – Но, вижу, вы много учились. Некоторые и за всю жизнь столько курсов не посетили. Конечно, в основном у нас востребованы антицеллюлитный и лимфодренажный массажи. Еще бывают клиенты на релакс или аромамассаж. Но мы – многофункциональный центр с превосходной репутацией. Иногда мастера болеют. Поэтому мы заинтересованы в универсалах, которые могли бы друг друга подменять.

Ничего не объясняя, Юлия распустила хвост, выдвинула свое кресло, уселась в него:

– Сейчас у меня нечеловечески болит голова, я готова на стенку лезть. Сделайте мне массаж. Если поможет, мы вас берем.