Текст книги "Дневник двух времен"

Замок. Марк

– Мусор, грязь, мрак, – вместо приветствия сказал Марк, вернувшись из замка. Я вопросительно посмотрела на него.

– Вонь, тряпье, – продолжил он.

– Это какая-то игра? Ассоциации?

– Ассоциации, – мрачно повторил Марк, – только это не игра.

Оказалось, что после того, как Марк аккуратно раскидал салфетки по полу третьего этажа, он исследовал комнаты на этом этаже. Комнаты были завалены хламом и мусором. Они жутко воняли.

– Мне кажется, что я насквозь пропах всем этим дерьмом, – жаловался Марк.

– Ты все комнаты исследовал на этаже?

– Издеваешься. Только четыре.

– Сколько их всего?

– Ну, штук двадцать.

– Устрой меня на работу в замок, буду участвовать в разборе завалов.

– Я постараюсь. Не думал, что путь на свободу столь вонюч.

Марк продолжил сетовать на судьбу, я его подбадривала как могла. На следующий день Марк пребывал не в столь угнетенном состоянии. Через день к нему вернулся оптимизм и позитивный настрой.

К концу второй недели моего пребывания в городе мы с Марком не могли похвастаться тем, что далеко продвинулись в поисках выхода из города.

– Не кисни, – я потрепала Марка по плечу, – ты изучил весь второй этаж…

– Там еще три этажа и подвал, – грустно пробурчал Марк.

– Подвал?

– Подземелье, катакомбы, не знаю, как правильно называется это место. Никто не горит желанием работать в… – Марк подбирал слова.

– Пусть будет в подвале. А почему?

– Это мрачное и неприятное место. Говорят, там пропадают люди. Мне кухарка рассказывала, что уже несколько открывальщиков сгинуло на рабочем месте.

– Так значит, должность открывальщика вакантна?

– Да, не хочешь ты сказать…

– Что хочу стать открывальщиком, – я подтвердила его догадку. – Разве ты не понимаешь, подвал – это именно то, что нам нужно.

Марк непонимающе смотрел на меня.

– Подумай сам: люди, которые спускаются в подвал, не возвращаются. А это значит, что они возвращаются домой.

– Еще они могли там умереть.

– Такое тоже может быть.

– Тебя не пугает такая перспектива?

– Нет.

Марк неодобрительно посмотрел на меня. Странно, но в городе я ни разу не испытала страха. Досада, раздражение, скука – посещали мою душу, но не страх. А ведь меня нельзя причислить к храбрецам, скорее наоборот. Интересно, какие еще изменения в себе я найду.

Подземелье. Третья неделя

Вход в подземелье или подвал (я так и не поняла, что это) располагался в кухне, которая представляла собой большое и грязное помещение. На столах стояла утварь с остатками пищи, толпы тараканов вольготно бегали по тарелкам, жуткий запах ударял в нос. Не хотела бы я отведать здешнюю стряпню. Было одиннадцать дверей. Вот интересно, какая из дверей «моя». Не могу же я открывать каждую. Хотя могу, только вот как проверить, что это дверь в подземелье?

– Удачи, – пожелал Марк и поспешил ретироваться.

– Подожди. А какая дверь в подземелье?

Марк пожал плечами и вылетел из кухни. Осуждать его не буду, вид у кухни был малопривлекательный, а у подземелья, наверное, и того хуже.

– Здравствуйте, – я поздоровалась с кухаркой, которая сидела в углу и «чистила» картошку. Кухарка мотнула головой.

– Я открывальщица.

Кухарка вопросительно посмотрела на меня.

– Я здесь работаю. Точнее не конкретно здесь, а в подвале, в смысле в подземелье.

Кухарка продолжала вопросительно смотреть на меня. Я чувствовала себя глупо.

– Не подскажете, где находится подземелье?

Кухарка мотнула головой в сторону одной из дверей и продолжила «чистить» картошку. Видя, как она обращалась с несчастными клубнями картошки, мне захотелось основать общество защиты овощей. Что же она будет делать с бедными останками? В целях самосохранения я решила не задавать этот вопрос. Силой ее бог явно не обделил.

Дверь в подземелье открылась тяжело, света не было. Нет, не так, наблюдался слабый отблеск света в конце туннеля. Про туннель – это я образно, так как меня ждало увлекательное путешествие по винтовой лестнице. Я ползла по ней вдоль стены, перила отсутствовали, стены были склизкими и противными, ступеньки высокими. Передвигаться было тяжело. Я ориентировалась на слабый огонек. Место не из приятных, но нужно искать выход. Я целую вечность спускалась по лестнице, и, преодолев сей путь, я увидела, что «свет в конце туннеля» оказался факелом.

Как мне объяснил Марк, я должна открывать и закрывать дверь в подземелье, которая располагается рядом с факелом. Подземелье оправдало все мои ожидания: высокий сводчатый потолок, корни вековых деревьев украшают старинную кладку стен. Слышно завывание ветра. Дверь была деревянной и массивной, без каких-либо украшений, ручки не было, однако в центре двери торчало кольцо. Да, это определенно подземелье.

Я открыла дверь и моему взору предстало… Так сразу и не скажешь, что это за место. Попробую описать. Длинный висячий мост соединял подземелье и небольшой пятачок, дальше же ничего не было видно из-за сизого тумана. Мост не внушал доверия.

По мосту было идти захватывающе и волнительно. Внизу виднелись языки пламени. Это что, вход в ад? Если бы это был ад, то мне кто-то должен сказать, что я умерла. Пятачок оказался не таким уж и маленьким, каким казался на первый взгляд. Туман рассеялся, и я увидела три огромные «дыры». Возможно, это вход в пещеру или туннель. Или это чистилище. Налево пойдешь – в ад попадешь, направо пойдешь – рай обретешь, а прямо пойдешь – обратно к прежней жизни придешь. Ну что же, для первого дня раза достаточно.

Вернувшись в мир света и тепла, а проще говоря, на кухню, я увидела взбудораженного Марка.

– Я должен тебе что-то показать, – он схватил меня за руку и потащил наверх. Я не сопротивлялась. Мне представилась возможность исследовать сам замок. Ну что же, внутри он оказался еще мрачнее, чем снаружи. Замок напомнил чудовище, если рассматривать его изнутри. Чрево – зал, в котором проводятся пиршества, кровеносные сосуды – коридорчики, лестницы, переходы, бродить по ним можно было бесконечно, они переплетались между собой и напоминали замысловатый лабиринт, выход из которого один – в зал. Сердце, пожалуй, подземелье. Да, странное строение у этого чудовища. Мы с Марком долго плутали по замку, пока не пришли к комнате на втором этаже. Он открыл дверь и впихнул меня в комнату.

– Ну, что скажешь? – восторженно сказал Марк.

Комната была средних размеров, в углу стоял колченогий стул, а в центре возвышалась груда хлама.

– И что я должна увидеть?

– Присмотрись внимательно, – Марк показал мне поднос.

– Похоже, он серебряный, – сказала я, после того как осмотрела поднос и увидела пару клейм.

– Точно тебе говорю, серебряный. А еще здесь есть куча золотых изделий, диадема, несколько жемчужных браслетов…

Марк еще долго показывал мне сокровища. Меня сокровища не вдохновили, что я с ними буду здесь делать, в этом богом забытом месте?

– Я была в подземелье, – и я поделилась с Марком результатами своих исследований.

– А, замечательно, – рассеянно сказал Марк, вертя в руках один из слитков золота.

– Значит, ты завтра пойдешь со мной исследовать туннели?

– Ага. Прости, что исследовать? – Марк с трудом оторвал взор от золота.

– Туннели, – он меня не слушал. Я еще раз рассказала о подземелье.

– Зачем? – спросил Марк.

– Что зачем? – не поняла я.

– Зачем мы пойдем в туннели?

– Ну как же, мы же ищем выход из города.

Марк нахмурился и грустно посмотрел на сокровища. Я его теряю. Нужно его как-то мотивировать.

– Ты можешь забрать с собой несколько золотых слитков, пару браслетов, диадему, ну еще чего-нибудь по мелочи. Подумай, все равно здесь эти сокровища бесполезны.

– Возможно, ты права. Мне нужно подумать. Пойдем домой.

А дома нас ждал сюрприз.

На двери дома Марка висел лист бумаги, на котором было написано:

«Вашей подопечной предоставляется отдельно стоящее жилье».

Не знаю, радоваться мне этому или нет. Вот чувствую, что здесь есть какой-то подвох.

Мой домик состоял из одной-единственной комнаты и крошечной уборной. Марк искренне радовался, что у меня есть свое жилье и я могу свалить, пардон, уехать в свой дом. Наблюдая, как Марк радуется моему отъезду, я поняла: он не хочет искать выход из города, он вообще не хочет его покидать. Но я все-таки решила его «вернуть на путь истинный». На следующий день я еще раз поговорила с Марком, но он постарался как можно быстрее от меня избавиться, сказал, что понял «истинную сущность пребывания в городе», мол, ничего просто так не происходит и, видимо, судьба ему жить здесь, мол, нужно покорно принимать испытания, которые нам шлет Бог.

Я выслушала тираду о «кротости и смирении» и пожелала ему счастья. А почему бы и нет, он же обрел свое счастье. Не стоит читать проповеди, взывать к голосу разума, все пустое. Это его выбор и его жизнь. Кто я для него? Пожалуй, никто. Он кивнул головой и ушел. Ну что же, хозяева замка держат руку на пульсе, знают, за какие ниточки потянуть, дабы отбить охоту сбежать из города.

Настроение было паршивое, так как я не знала, смогу ли в одиночестве осуществить побег. Я не боялась погибнуть или заблудиться в замке или сгинуть в подземелье. Мне не хотелось затягивать поиски выхода. Теперь мне придется выбираться из этого гиблого места одной. Можно, конечно, попытаться найти нового союзника, но шансы невелики.

К вечеру на ум пришел третий вариант – устроить революцию. Эта идея мне очень понравилась. Что я теряю? «Нам теперь терять-то нечего, кроме собственных оков». А что? Неплохая идея. Горожане скидывают с себя оковы страха, безразличия и безволия, а некоторые стараются покинуть город. Но мне будет достаточно, если они восстанут против хозяев замка. Я так и вижу, как толпа разъяренных горожан с факелами направляется к замку и сжигает его. На этой оптимистичной ноте я заснула.

На следующий день я продолжила исследование подземелья. С какой дыры начать? Вот не помню, какая дорога в сказках была верной, а жаль, может быть, мне это помогло бы. Решила начать с центральной. Дыра оказалась туннелем, как я и предполагала. Было темно, хоть глаз выколи, к тому же я постоянно спотыкалась о какие-то неровности и проваливалась в ямы. Пришлось идти вдоль стены, которая оказалась склизкой и вонючей.

Я шла, шла, шла, а туннель все не кончался. Мои глаза успели привыкнуть к темноте, но мне это ничего не дало. Пришлось вернуться обратно, в следующий раз буду исследовать левый туннель.

Во время «прогулки» по туннелю я размышляла по поводу революции. С чего начать? Ведь не могу же я подходить к горожанам с предложением: «А не устроить ли нам революцию, голубчик?» Нужно найти другой путь. Попробую понять, что волнует местных жителей. Чем они недовольны. Ведь что-то их не устраивает. Начать свою исследовательскую работу я решила с кухарки (или кем она там работает).

– Здравствуйте, – вежливо и дружелюбно приветствовала я кухарку, которая занималась уже привычным для меня издевательством над картошкой. Кухарка злобно посмотрела на меня.

– Меня зовут Кира. А вас как? – не сдавалась я.

– Ich verstehe nicht, – наконец-то ответила кухарка.

– Guten Tag. Mein name ist Kira.

– Grema.

А потом она очень быстро заговорила. Мой немецкий не настолько хорош, чтобы дословно понять ее монолог, но по тому, как часто она употребляла слово müde, я поняла, что ей все до чертиков надоело – работа, город, какой-то Джон или Джонс, картошка; может быть, и я ее достала. Я сочувственно кивала головой. Выговорившись, Грема с отвращением осмотрела кухню. Не думаю, что сейчас стоит продолжать разговор. Может быть, в следующий раз.

Дальнейшее исследование туннелей не приблизило меня к выходу из города. Они были братьями-близнецами центрального туннеля и не представляли для меня никакого интереса.

Четвертая неделя

Тишина, звенящая тишина – это основной звук города. В городе я ни разу не слышала ни тяжелого стука ботинок, ни цоканья женских каблучков, ни задушевной беседы пары забулдыг. Ничего. Сегодня утром все было по-другому. Я встала, сделала на доме зарубку, которая свидетельствовала о том, что идет 26-й день моего пребывания в городе. И только собралась обдумать дальнейшие действия по исследованию подземелья, замка, общению с горожанами, как услышала дикий крик. Я выбежала на улицу и побежала в сторону, откуда доносился крик.

Добежав до одной из площадей города, я стала свидетельницей сцены, которая потрясла меня. Две женщины внушительных объемов таскали друг друга за волосы, издавая при этом боевой рев бешеных самок. Они напоминали борцов сумо. Тут я заметила нечто болтающееся между округлостями двух женщин. Приглядевшись, я поняла – это причина ссоры. Все банально: шерше ля фам, точнее не фам, совсем не фам.

Голова мужчины была зажата между «соблазнительными» выпуклостями дам, а тело безвольно болталось. Интересно, он еще жив? В это время у одной из женщин в руках оказался трофей в виде клока волос соперницы. Соперница с диким криком отбежала назад и с остервенением набросилась на противницу. Мужчина естественным образом упал вниз и спешно уполз.

Окружающие подбадривали дерущихся, махали руками, аплодировали, свистели. Меня же эта картина не только позабавила, но и обрадовала. Моя деятельность принесла плоды. Горожане оживают. Однако почивать на лаврах еще очень рано, и я отправилась на «работу».

На кухне я встретила Грему и рассказала о той сцене, свидетельницей которой стала. Она посетовала на то, что не видела этого увлекательного зрелища, и предупредила о чудовищах, которые обитают в подземелье.

Ungeheuer? Что она имела в виду?

Город. Подземелье. Пятая неделя

Шел тридцать четвертый день. Тридцать четыре дня я живу в этом городе – и ни на йоту не приблизилась к выходу из города. Я уныло брела по мосту. Революция давала плоды, правда, они были горькими и несъедобными. На душе было мерзко и грустно. Неужели я всю жизнь буду бродить по этим туннелям и мосту, топтаться на пятачке, хлопать дверью? Хотя о чем это я, хлопать дверью уже не надо было. Горожане отказывались работать, ели прямо в амбаре, грабили замок, в общем, вели себя по-свински. Неожиданно я услышала деликатное «кх». Я обернулась.

– Ungeheuer,44
  Монстр (нем.).


[Закрыть] – растерянно сказала я.

– Ja! – радостно взревело одно из чудовищ и замотало головой. – Nein. Wir sind keine Monster.55
  Мы не монстры (нем.).


[Закрыть]

– Так монстр или не монстр?

– А ти совьецкая? – уточнил монстр. Хотя какой он монстр, просто обросший мужик. Понятно, Грема приняла этих двух неандертальцев за чудовищ. Это не удивительно. Они обросли до такой степени, что видны были только глаза. Одеты они были в какие-то рубища, кожаные ленты оплетали их тела. У одного в руках был топор, а у другого что-то вроде кирки. Вылитые чудовища. Но это я отвлеклась. О чем это он лопочет?

– Нет, я не советская, в смысле я не из СССР. Я из России. Russland.

Мужчина растерянно смотрел на меня. Видимо, в городе живет он давно.

– СССР больше нет, – пояснила я.

– DDR?

– Тоже нет, Берлинская стена рухнула, советский режим пал, – зря я это сказала.

– Warum? – чуть не плача спросил мужик. Я даже не знала, что ему ответить. Когда распался СССР, мне было лет десять, в школе же больше говорили про путч да расстрел Белого дома. Наверное, какой-то одной причины гибели империи нет. Здесь комплекс причин. И межнациональные конфликты, и прилизанные СМИ, и кризис экономики, а еще я вспомнила строчку из песни: «им нечего больше хотеть». Но не могу же я все это выплеснуть на беднягу. Даже не знаю, что ему сказать. Вон как он убивается.

– Wenn? – задал следующий вопрос мужик, придя в себя.

– Лет пятнадцать-шестнадцать назад. Sechzehn. Меня зовут Кира, – представилась я, заодно сменю тему разговора.

– Ульрих.

– А как вашего спутника зовут? – я кивнула головой в сторону обросшего блондина. Ульрих пожал плечами. Я спросила блондина, как его зовут, он улыбнулся и закурлыкал.

– На каком языке он говорит? – спросила я.

– Ich weiß nicht.

Я попыталась выяснить, как зовут блондина, самым примитивным способом. Сначала показала на себя и сказала: «Кира», а затем ткнула пальцем в сторону блондина. Не скажу, что мои изыскания не принесли успеха, блондин что-то курлыкал, но произнести это я не смогу. Хотя могу попробовать.

– Догрлбы, дограрлаб, дарлаграл…

– До, га, ла, – прервал мои мучения Ульрих.

– А как ты его зовешь?

Мой вопрос поставил в тупик Ульриха. Он никак не называл блондина.

– Но ведь нужно как-то его называть. А сколько лет ты его знаешь? – поинтересовалась я у Ульриха, а он мне показал один палец. Один год, и за все это время он не смог понять, как зовут, скажем, его напарника. – Но ты к нему как-то обращаешься. Там, эй или что-то в этом роде.

– Du, – ответил Ульрих, а блондин радостно закивал головой. Ну что же, Ду так Ду.

После того как мы определились, как кого зовут, я спросила у Ульриха, как он попал в это гиблое место. Он жил в Потсдаме, работал на заводе, был активным членом СЕПГ, у него была распланирована вся его жизнь. Теперь-то я поняла, почему он так расстроился. Той жизни, ради которой он выбирался из города, нет. Его ждет чуждая ему страна. Пожалуй, не стоит говорить ему о евроинтеграции, толерантности и прочих изменениях. Вдруг он захочет остаться в городе. Я, в свою очередь, рассказала о себе, Марке, революции и моих поисках. Он одобрительно отнесся к моим затеям с революцией. Ему понравилась эта идея, так как это отвлечет внимание хозяев замка.

– Их нюжно ermorden,66
  Убить (нем.).


[Закрыть] – подытожил Ульрих.

– Хозяев замка? – уточнила я.

Ульрих качнул головой. На мой вопрос – зачем? – сказал, что я сама пойму. А сейчас нужно искать выход.

Ульрих с Ду проделали колоссальную работу по исследованию подземелья. Три туннеля, которые я пыталась исследовать самостоятельно, оказались пустышками. Это путь в никуда, так как в конце они соединяются в единый туннель, образуя тупик. Есть также и другие туннели, вход в которые располагался рядом с мостом. Мы вернулись к двери, которая вела из подземелья в замок, и повернули направо. Этот путь не виден, по нему нужно идти на ощупь, спотыкаясь, но идти.

Новый туннель представлял собой систему разветвленных дорог, мостов, подземных коридоров. Господи, кто все это строил? И зачем? Ульрих сказал, что он не знает. У Ду я решила не спрашивать. Ульрих с Ду исследовали всю правую часть подземелья, центральную дорогу с ее ответвлениями, частично обследовали левую часть подземелья. Год-другой – и мы полностью исследуем этот подземный мир, оптимистично закончил Ульрих. Год, другой? А я-то думала, месяц-другой. Наивная.

От дома пришлось отказаться, как и от жизни в городе, спали мы на матрасах, позаимствованных в замке. Пищу брали с фермы. Да-да, в городе был не только амбар, но и ферма. В основном нашей добычей были курицы, которых ловко разделывал Ду. Я раздобыла соль, а Ульрих их жарил на костре.

– Fräulein. Жизн ваша била kein Zuckershclecken.77
  Не сахар (нем.).


[Закрыть] Вы лишится голов, – обратился Ульрих к тушкам трех птиц, которые были нанизаны на импровизированные вертела и жарились в языках пламени костра.

– Да и смерть не принесла вам облегчения. Покойтесь с миром в наших желудках, – продолжила я.

– Аминь, – закончил Ульрих.

Столь обильный обед объяснялся теми изменениями, которые происходили в городе. Несмотря на революционный настрой горожан, хозяева замка смогли перехватить инициативу и встать во главу протестного движения. Началось строительство нового замка, каждый день появлялись новые законы, ужесточалась жизнь в городе. Именно поэтому мы брали столько еды, сколько могли унести, так сказать впрок. Ведь неизвестно, сможем ли мы раздобыть еще провизии. Теперь-то я поняла слова Ульриха об ermorden. Понимаю, но не разделяю.

Подземелье. Седьмая неделя

Мы уже несколько дней не выходили в город. Нам удалось раздобыть мешок крупы, пару куриц и петуха. У нас появилась импровизированная ферма. В городе произошли существенные изменения, тирания закона и праведности – новая жизнь. Хозяева замка снова взяли власть в свои руки. Старый замок практически разрушен, а вместо него строится новый. Теперь в городе регламентируется абсолютно все, каждый вздох. Все работают на благо города в течение 12—15 часов в день, выходных нет. И самое парадоксальное – жителям города это нравится. Они уверены, что вот она – лучшая жизнь. В городе я встретила Марка, который полностью поддерживает новую власть. Он считает, что теперь все будет по-другому, нужно только подождать.

– Еды меньше стало, – сказал Марк, – но, как говорится, не хлебом единым жив человек. Больше работать стали, так ведь для себя работаем. У нас теперь есть свобода. И это главное.

Я не стала разубеждать его. Свобода? Ха-ха-ха. Парадоксально. Горожане жили еще хуже, чем до революции. Но они были рады такой жизни. Мне даже не было их жалко.

В подземелье я вернулась в подавленном состоянии. Не такого исхода я ожидала. Идея была хорошей, а исполнение подкачало. Я надеялась на сознательность граждан. Наивная чукотская девочка.

Ульрих подбадривал меня, мол, первый блин комом, а следующая революция у меня обязательно получится так, как надо.

– Следующая? – возмутилась я. – С меня и одной хватит. Когда мы выберемся из этого подземелья, напоминай мне почаще, что организация революций – не мое призвание.

Ульрих кивнул головой, но сказал, что не стоит отчаиваться.